355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Яковлев » На задворках "России" » Текст книги (страница 13)
На задворках "России"
  • Текст добавлен: 23 июня 2017, 14:30

Текст книги "На задворках "России""


Автор книги: Сергей Яковлев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Так что беседа в больнице оказалась приятной во всех отношениях.

На этом гротескном фоне сущим пустяком выглядел эпизод, о котором поведала мне после некоторых колебаний Роза Всеволодовна. Узнав о моем разговоре с Киреевым, спросила задумчиво:

– Он вам сказал?.. Да нет, он хитрый, не скажет.

Оказалось, на встрече с Залыгиным всплывала еще одна тема: откуда все-таки свалилась эта проверка, кто донес? И Хренова, скромно потупив взор, сказала: неужели неясно, кто? Яковлев!

На начало января (а именно на 9-е число) выпадает рутинное по процедуре, но судьбоносное для журнала событие, к которому непосредственное отношение имели Спасский и руководимый им Кривулин. В тот день завершились их многомесячные хлопоты по перерегистрации "Нового мира" как средства информации в Роскомпечати. Если до того дня учредителем журнала был "трудовой коллектив редакции (то есть все, кто фактически работает в журнале), то в новых бумагах им почему-то оказалось АОЗТ "Редакция журнала "Новый мир". Ни меня, ни Киреева, ни Кублановского, ни других ведущих сотрудников, которые не были членами АОЗТ, об этом даже не поставили в известность. Никто из нас не передавал АОЗТ своих учредительских прав.

Как и в случаях с новым уставом и с выборами, Спасский искренне верил, что старается на благо журнала.

При встречах со мной он теперь отводил глаза и загадочно говорил, что решил пойти на мир с Хреновой и что "наши", по его новым данным, ни в чем не виноваты: тут действует "мафия".

К Коробейникову зачастили мордовороты устрашающего вида в камуфляже, он у всех на виду подолгу с ними секретничал. Роднянская прибегала с четвертого этажа скандалить:

– Я не могу работать, когда такие сидят под дверью! Администрация должна принять меры!

Кого-то из этих людей Коробейников водил на переговоры к Спасскому. После чего Василий Васильевич туманно сообщал, что проверять "Новый мир" не имели никакого права и что теперь, наоборот, крепко достанется тем, кто эту проверку затеял.

Раз объявился в редакции Зелимханов, по просьбе Залыгина наводивший справки "по своим каналам", и рассказал, что доносы в деле – Коробейникова.

А Коробейников тотчас распространил слух, что всю историю с анонимками и прочим затеял Рафик Рустамович, немало на этом поживившийся.

Ничего после таких ужасных обвинений не менялось. Расходились и спокойно продолжали заниматься каждый своими делами.

Залыгин, выписавшийся из больницы довольно скоро, по телефону подтвердил Кирееву, что уйдет 1 марта, "больничный уже не закроет", а Спасскому сказал, что "больше ничего подписывать не будет". Розе Всеволодовне же, уговаривавшей его не волноваться, ответил, что он и не волнуется; если бы он мог что-то изменить, тогда бы стоило, а так – что зря волноваться?..

Однако 28 января, ко всеобщему изумлению, прибыл в редакцию и провел заседание редколлегии.

Снова жаловался: собственно редакторская, литературная работа его не тяготит, он способен ее осилить, а вот финансовые дела журнала за те полтора-два года, что он болеет, оказались запущены. Просил подумать и подобрать ему надежного помощника по финансовой части... А лучше – сразу преемника. По его мнению, на пост главного редактора "Нового мира" имеют виды Игорь Виноградов, Наталья Иванова, кое-кто еще... Он все равно скоро уйдет и хочет договориться об одном: чтобы раза два в месяц была у него возможность пользоваться редакционной машиной для посещения поликлиники. Пусть эта его просьба будет вписана в протокол. Закончил речь неожиданно:

– Теперь решайте! А я ухожу. До свидания!

И в самом деле встал и медленно, с достоинством удалился.

Какое-то время все оставались в оцепенении.

Однако длилось оно недолго. Перечисленные Залыгиным имена вызвали бурю эмоций (видимо, для того он их и назвал, с его стороны это было чистой провокацией, потому что никто из упомянутых, насколько мне известно, приходить в "Новый мир" не собирался).

– Давайте прямо сейчас все по очереди заявим, что мы никого не хотим брать в редакцию со стороны! – первой опомнилась Роднянская. – Если мы этого не сделаем, уважаемые люди могут быть поставлены в неловкое положение!

Охотно поддержал ее Киреев, за ним и другие наперебой стали выкрикивать торжественные клятвы, боясь отстать...

Я вслух возмутился: что за детсадовская "демократия"? Как можно заранее ограничиваться узким кругом присутствующих? Разве у нас уже есть безоговорочный кандидат? Пусть участвуют в будущем конкурсе, если захотят, и Виноградов, и Иванова: в отличие от здесь сидящих, они уже состоявшиеся редакторы. Надо не отталкивать, а зазывать людей. Чем больше выбор, тем лучше для журнала... Но первоочередная наша забота – все-таки не выборы. Залыгин признался, что денежные дела запущены. О том, какая атмосфера в коллективе, никому говорить не надо, все и так знают. Ни один порядочный человек не согласится возглавить такую редакцию. До всяких выборов нам нужно самим разобраться в обстановке. Пригласить на заседание Хренову, Спасского, заслушать отчеты всех руководителей, не исключая, разумеется, и меня...

– Всем это знать ни к чему! – категорично заявил вдруг Василевский. – В финансовые вопросы должны быть посвящены два-три человека. При передаче дел.

У него было уже свое на уме.

Надумали сочинить послание к Залыгину: о том, что, пока он находится у власти, ни о какой передаче части полномочий и ответственности другому лицу не может быть и речи. Фактически – призвали его к незамедлительной отставке. С обещанием "приемлемых условий". (Василевский и тут не упустил вмешаться, заявив, что условия, приемлемые для Залыгина, могут оказаться неприемлемыми для... Как сказать, для кого? Запнулся, боясь проговориться, и возражение замяли.) Долго спорили, как эту бумагу начать: "глубокоуважаемый", просто "уважаемый или даже "дорогой"? Наконец решили, что "дорогой" в данном контексте будет звучать несколько издевательски ...

Из отрывочных впечатлений тех дней:

Новикова оживленно обсуждает с Василевским новинки видеопроката, обменивается с ним принесенными из дома кассетами. Последний, в полном соответствии со своей нетрадиционной эстетической ориентацией, увлекся американскими фильмами ужасов.

Спасский в своем кабинете нудно и запутанно объясняет мне, почему не получилось заключить договор с арендаторами. Говорит о большой проделанной работе и о том, что будущий преемник Залыгина когда-нибудь это поймет и испытает чувство глубокой. благодарности. Чтобы не обидеть, иногда соглашаюсь с ним: "Да... Да..." – хотя меня во время этого долгого разговора клонит в сон. Спасский иногда на полуфразе прикрывает глаза и тоже как будто задремывает. Исчерпав тему, выходим вместе из кабинета и застаем у самой. двери Коробейникова. Тот, крадучись, ныряет в раскрытую дверь уборной, склоняется над умывальником, широкая лысина его багровеет.

– Ну что, шеф! – устало обращается к нему Спасский.

Удаляясь по коридору, слышу следующую фразу:

– Ну что, шеф бухгалтерии!..

В буфете Василевский подсаживается к Хреновой (та снизошла-таки до общих обедов, начала иногда спускаться, чтобы быть поближе к народу). Нечаянно берутся за одну салфетку, поднимают друг на друга глаза – и расцветают счастливыми улыбками, как молодожены...

После очередной нервной "разборки" сижу один в своем кабинете, машинально рисую мягким карандашом на бумаге. Какая прекрасная вещь – карандаш! Как много на свете прекрасных, увлекательных вещей! И на что только я потратил последние годы?

Из-под карандаша выходит худая трясущаяся собачка с больными глазами...

Через несколько дней я слягу в больницу с тяжелым обострением язвы. При обследовании найдут еще целый букет неведомых мне до той поры заболеваний. Накануне госпитализации притащусь в редакцию закончить неотложные дела – и узнаю от Розы Всеволодовны, что Залыгин хочет что-то сказать мне на прощание.

Он встретит меня в кабинете подчеркнуто уважительно, как гостя, выйдя из-за своего стола и сев на равных, лицом к лицу. Так встречал только в самый первый день, когда принимал на работу. Скажет виновато:

– Я на самом деле ухожу, у меня нет больше сил. Сейчас вот заехал ненадолго, посидел здесь, а вернусь домой – буду несколько дней лежать пластом...

– Ну, тогда на журнале можно ставить крест.

– Да-а... И ведь все не так плохо, денег-то хватает... И Киреев отказывается принимать дела. Не знаю, насколько это серьезно.

– Трудно сказать. Может быть, не хочет выказывать торопливость. Вы же еще не ушли.

– Да-а... К вам у меня претензий нет, вы работали хорошо. То, что с бухгалтерией отказались сотрудничать, – ну, что ж...

– Так с ними нельзя работать!

– Вы правы, с ними нельзя работать. Но без меня они вас отсюда выживут?!

То ли спросит, то ли предупредит о неизбежном.

– Выживут, Сергей Павлович, – обреченно соглашусь я.

«КОЛЛЕКТИВ» КАК ОН ЕСТЬ

Решение уйти было наконец принято Залыгиным окончательно и бесповоротно после того, как Василевский публично объявил: в апреле истекают полномочия президента АОЗТ и главного редактора, выбранного в 1993 году на пять лет.

Залыгин все звонил Розе Всеволодовне и все по привычке сетовал: не знает, мол, что делать с журналом! И она, однажды не выдержав, объяснила ему, что говорить больше не о чем, и – сама первая написала заявление об уходе.

Об этом и о многом другом я узнал лишь месяц спустя, когда больничный срок мой подходил к концу.

С неделю отлежавшись, по слову Залыгина, пластом, я принялся понемногу работать на больничной койке над статьей для отдела критики. Предыдущая моя большая статья об Ингмаре Бергмане (позже напечатанная в № 4 за 1998 год) была встречена Роднянской с большим воодушевлением. Вынесение непривычного для меня вердикта Ирина Бенционовна обставила торжественно, пригласила Костырко и вынудила его пусть нехотя, но подтверждать кивками головы каждое слово:

– Мы с Сережей считаем, что удача должна быть названа удачей, несмотря ни на что.

Несмотря на присутствие многозначительного "несмотря", это могло значить серьезное потепление в наших отношениях. Больница действовала умиротворяюще; принявшись за работу, я снова начинал верить в возможность сотрудничества...

А когда, набравшись сил, впервые позвонил кому-то из редакции, то услышал: Спасский уже уволился, Залыгина уговорили задержаться до 15 марта, чтобы было кому подписывать документы, Баннова уходит вместе с ним, а на 4 марта назначены выборы нового главного, которым станет Василевский.

Именно так все и говорилось. Звоню, например, Кублановскому, спрашиваю: вы правда Василевского хотите выбрать? А он:

– Вы оторвались от жизни, ничего не знаете. Вся Москва уже говорит о том, что редактором будет Василевский. Вчера я ехал в одной машине с Аллой Латыниной, и она считает это дело решенным.

– Да разве Латынина будет голосовать, разве не мы с вами?!.

От Розы Всеволодовны узнаю еще одну пикантную подробность: Киреев, до последнего момента на уговоры Залыгина отвечавший отказом, тоже вдруг решил попытать счастья, выставляет свою кандидатуру на выборах.

– Вчера Андрюша заходит, рассказывает мне об этом – у самого аж губенки от обиды трясутся!..

Что ж, на Василевского это было похоже. Чем-то он напоминал донельзя набалованного малыша: мог бесконечно пакостить, но крайне изумлялся и сердился, когда на его "шалости" однажды отвечали шлепком.

Еще мне поведали, что Зюзина злорадно шипела Сарре Израилевне: вот пройдут выборы – первым делом уволим Яковлева! После чего старуха кинулась, конечно, жаловаться Розе Всеволодовне, та с гневом рассказала про этот случай Кирееву, а Киреев будто бы спокойно возразил:

– И что? Василевский то же самое говорит!

– Значит, вы тоже считаете нормальным положение, когда кассир увольняет заместителя главного редактора?!.

Был у Банновой разговор и с Костырко, которому она с иронией предсказала, что теперь, под бандитами, журнал расцветет, на что тот отреагировал вполне серьезно:

– Конечно, по крайней мере, "крышу" искать не надо!

Все это, повторяю, я узнавал в пересказе, иногда двойном, поэтому за точность не ручаюсь.

4 марта я пришел на собрание журналистского коллектива прямо из больницы. Подключили по селекторной связи Залыгина. Провели "тайное" выдвижение: каждый написал на бумажке, кого хотел бы видеть среди кандидатов, затем составили общий список. Пожелание Залыгина раздалось из динамика: Киреев! Его несколько раз переспросили, не назовет ли кого еще.

– Нет. Только Киреева!

Я вписал самого Залыгина. В конце концов в списке оказались почти все: Залыгин, Киреев, я, Василевский, Чухонцев, Роднянская, Кублановский... Киреев даже посетовал, что обошли такого заслуженного товарища, как Сережа Костырко.

Залыгин, когда Роза Всеволодовна донесла до него через помехи суть процедуры, от выдвижения отказался. Роднянская с Кублановским также взяли самоотводы. (Чухонцев – его на том собрании не было – сделает это через неделю, объяснив, что "надо дать дорогу молодым".)

Киреев сказал, что у него уже написана программа и он хотел бы обсудить ее прямо сейчас.

Василевский с дрожью в голосе, но весьма ядовито возразил, что его, Василевского, только что выдвинули, поэтому он не успел так быстро сочинить программу и просит отложить все обсуждения до следующего раза, через неделю.

– А я вот хочу сейчас, – настаивал Киреев.

Заранее размноженный текст был роздан. Вот он:

" 1. Считаю приоритетным направлением работы главного редактора в нынешней ситуации – проблемы жизнеобеспечения редакции.

а) Безотлагательное решение вопроса с помещением.

б) Поиск спонсоров, возможно, разовых, на крупную публикацию, годовые премии, на отдельный номер.

в) Работа с регионами в период подписной кампании.

2. Журнал вряд ли нуждается в стратегическом изменении нынешнего курса, но необходимы оперативные корректировки, для чего каждую третью среду месяца проводить заседание редколлегии, на которой будет обсуждаться вышедший номер, а также номер, который сдается. Обсуждение спорных материалов последнего.

3. Годовой мораторий на кадровые перестановки, за исключением перевода А. В. Василевского (в случае его согласия) на должность заместителя главного редактора.

4. Хотя избрание согласно устава (так в оригинале. – С. Я.) осуществляется на пять лет, не позднее 20 марта 1999 года слагаю с себя обязанности главного редактора, дабы провести новые выборы.

Р. КИРЕЕВ Март 1998 г."

Главным был, конечно, пункт 3, на который в тревожную и смутную пору перемен должны были купиться многие. Обещание добровольно уйти через год тоже чего-то стоило. Что касается амбиций главного соперника – они ублажались персонально.

– Если, конечно, Андрей Витальевич согласен, – повторил Киреев вслух, комментируя свой проект.

– А если Андрей Витальевич не согласен? – срывающимся голосом выкрикнул Василевский.

– Пусть выскажутся все. Я хочу знать реакцию, – продолжал настаивать Киреев. Но высказываться никто не торопился. Партия Василевского насупленно молчала. Новикова и кто-то еще, кто мог бы поддержать Киреева, выжидали.

Я попросил слова.

Начал с того, что меня радует уже сам факт альтернативных выборов. Я ждал худшего. Было бы еще лучше, если бы выдвигаемые не торопились брать самоотвод, а список расширился за счет достойных кандидатов со стороны.

Что касается программы Киреева – в ней есть интересные позиции, она заслуживает внимания наряду с другими.

Но прежде, сказал я, хотелось бы напомнить присутствующим о другом. Как раз минул год с того дня, когда на меня было совершено нападение и я лежал во дворе "Нового мира" без сознания. В течение всего этого года кто-то изводил звонками, письмами, угрозами главного редактора журнала, больного старого человека. С полгода назад зверски избили в том же дворе нашего сотрудника Спасского. Мы все знаем, что преступники где-то рядом, работают в одном с нами коллективе. Мы все когда-то поклялись от них избавиться. Я хочу снова предложить то, что предлагаю уже давно: до всяких выборов создать решением редколлегии журнала комиссию и поручить ей разобраться во всем, что произошло. Если мы этого не сделаем, на выбранного редактора, кто бы он ни был, навсегда ляжет пятно. Он окажется по меньшей мере заложником ситуации, а скорее всего – марионеткой в руках преступников. Позор будет и на всех нас, и на журнале в целом.

В ответ – глухое молчание.

– У меня вопрос к Руслану Тимофеевичу, – встрепенулся наконец Сергей Иванович Ларин. – В свете только что сказанного Сергеем Ананьевичем. Вы ведь хотите объявить мораторий на увольнения? Значит, намерены работать и с теми, кто совершал неблаговидные поступки?

Киреев смешался.

– Я думаю, в нынешней ситуации необходимо конструктивно сотрудничать со всеми.

– А как это выглядит с моральной точки зрения? – победно вопросил Ларин.

На том и разошлись, договорившись собраться для выборов через неделю. Формально я остался в списке кандидатов вместе с Киреевым и Василевским, хотя твердо заявил, что до проведения расследования ни в каких выборах участвовать не намерен и другим не советую.

Костырко отловил меня в коридоре:

– Все, что ты сейчас говорил, это бы и включить тебе в программу!

Что он имел в виду – не знаю. Видимо, совсем не тот проект реального выхода из кризиса, с которым я появился через неделю.

Но первой сенсацией следующего заседания стало другое: Киреев в самом начале вдруг снял свою кандидатуру!

Залыгин, запутавшись в этих странных играх, что-то изумленно и негодующе говорил из Переделкина по хрипящей связи. Можно было расслышать фразу:

– Значит, вы хотите выборов по Ельцину?!

– Отключите его! – распорядился заметно приободрившийся Василевский. – Потом свяжемся, когда будем голосовать.

Больше у него соперников не осталось. Потому что я еще раз подтвердил, что в выборах не участвую, прошу лишь отдельно поставить на голосование предложенный мной документ.

Эту бумагу я написал в больнице, урывками перепечатал на машинке, когда удавалось отлучиться ненадолго домой, и перед самым заседанием размножил на редакционном ксероксе. Копию получил каждый.

"Прошу рассмотреть и поставить на голосование предлагаемую от моего имени программу коллективного руководства журналом.

1. Возглавляют журнал «Новый мир» три соредактора: Василевский, Киреев, Яковлев (они же – сопрезиденты АОЗТ).

2. Соредакторы по договоренности, с учетом способностей каждого, распределяют между собой обязанности, которые до сих пор выполнялись главным редактором, его тремя заместителями и ответственным секретарем.

3. Все трое имеют равные права в решении основных творческих, финансовых, кадровых и иных вопросов, находящихся в их компетенции. Спорные вопросы решаются голосованием. В особо трудных случаях каждый вправе апеллировать, в зависимости от рода проблемы, к редколлегии либо общему собранию акционеров.

4. Все трое имеют право первой банковской подписи и коллективно управляют финансово-хозяйственной деятельностью журнала.

5. Соредакторы выбираются на 5 лет на тех же условиях, что и один главный редактор.

ПРЕДЛОЖЕННАЯ СИСТЕМА УПРАВЛЕНИЯ ПОЗВОЛЯЕТ:

1. Повысить жизнеспособность "Нового мира”, обеспечить ему в нынешней критической ситуации преемственность и стабильность.

2. Создать гарантии против служебных злоупотреблений, кумовства, сведения личных счетов.

3. Защитить права творческого состава и всех добросовестных работников журнала лучше любых предвыборных обещаний.

4. Придать администрации необходимую уверенность и решительность в деле избавления от лиц, наносящих журналу вред.

5. Раз навсегда покончить с интригами в окружении власти. Сделать жизнь журнала открытой для всех сотрудников.

6. Сэкономить фонд заработной платы, более рационально использовать все ресурсы, включая помещение редакции.

С. А. ЯКОВЛЕВ.

10 марта 1998 г."

В приложенной к документу "Пояснительной записке" говорилось:

"До недавнего времени я был убежденным сторонником авторитаризма в журнальном деле. Однако опыт, приобретенный в "Новом мире”, и трезвая оценка нынешней ситуации заставляют меня изменить прежнюю позицию.

С одной стороны, С. П. Залыгин своим именем и весом до сих пор частично прикрывал те изъяны и слабые места, которые наличествуют в нашем журнале и теперь не замедлят открыться во всей красе. Второй фигуры такого масштаба у нас нет. Да и сам журнал уже не тот. Он больше никогда не станет "настольной книгой интеллигенции”, ему не нужна былая помпезность.

С другой стороны, пережитый журналом в последние годы этап представляется мне бесперспективным, а в чем-то и опасным. "Новый мир” получил слишком большую, растлевающую дозу авторитаризма. Выбор у нас теперь, фигурально выражаясь, таков: либо "военная диктатура” с криминальным уклоном и неизбежными жертвами, либо предложенное коллективное правление.

К сожалению, характер единоличной власти (первый вариант) будет очень мало зависеть от личности выбранного главного редактора, его продиктуют условия.

...Нынешним выборам предшествовала длинная цепочка событий, которые не красят журнал. Мое предложение позволяет "Новому миру” и его сотрудникам сохранить лицо. И обиженных будет меньше, а это в данной ситуации немаловажно.

Думаю, коллективное управление и коллективная ответственность повысят сопротивляемость "Нового мира” той атмосфере корыстных интересов и амбиций, в которой журнал вынужден сегодня существовать. Руководитель-одиночка просто не выдержит давления и сломается, а его репутацию в сложившихся условиях не спасут даже самые благие намерения".

Чухонцев предложил перенести выборы, чтобы иметь возможность изучить мои аргументы и еще раз все взвесить, хотя Василевский нервно возражал.

В тот день и он обнародовал манифест под названием "Мои принципы":

"Сверхзадачей любого руководителя журнала "Новый мир" должно быть всестороннее обеспечение самого существования, а в последующем по возможности и процветания журнала "Новый мир".

Условием этого является регулярный, бесперебойный при любых обстоятельствах выход журнала и доставка его подписчикам. Это должно быть обеспечено в первую очередь и, без преувеличения, любыми средствами...

Не надо противопоставлять литературный журнал и акционерное общество, сегодня они неразделимы. В обозримом будущем журнал будет существовать в оболочке именно акционерного общества, тем более что с января этого года АОЗТ является еще и учредителем журнала как средства массовой информации".

На этот раз Ларин почему-то не задал вопрос, как все это выглядит "с моральной точки зрения"...

К "принципам" Василевский приложил "текст на обложку № 5, который надо дать в любом случае!". Такая приписка была сделана его рукой к сочиненному им же обращению:

"Дорогие читатели!

В марте этого года академик Сергей Павлович Залыгин, возглавлявший "Новый мир” в течение двенадцати лет, оставил свой пост в связи с состоянием здоровья и по истечении пятилетнего срока, на который он был избран в 1993 году. Завершился целый этап в истории журнала, по-своему не менее замечательный, чем время редакторства А. Т. Твардовского...

Печатавшиеся в журнале повести, рассказы, статьи Сергея Залыгина вызвали живой читательский отклик, свидетельством чему являются ваши письма. В настоящее время Сергей Залыгин работает над книгой воспоминаний для "Нового мира”.

Может возникнуть вопрос: не случится ли так, что с избранием нового главного редактора читатели, продлившие подписку на вторую половину 1998 года, получат под той же голубой обложкой какое-то иное издание? Опасения эти напрасны."Новый мир” будет и впредь следовать своему не сегодня избранному направлению, сохраняя традиционную структуру и круг авторов".

К огорчению Василевского и его соратников, Сергей Павлович не стал торговать своим именем в обмен на "приемлемые условия" (возможность пользоваться раз в неделю-две редакционной машиной). Так что ни лукавого объяснения, почему именно Залыгин "оставил свой пост", ни обещания книги воспоминаний для "Нового мира" в пятом номере журнала поместить не удалось.

Но не буду забегать вперед.

В третий и последний раз журналистский коллектив "Нового мира" собрался для выборов главного редактора 16 марта. В голосовании приняли участие I4 человек. Заседание вел Киреев.

Сначала быстро расправились с моими предложениями. Роднянская сказала, что, насколько она помнит из истории, любой триумвират заканчивался войнами триумвиров. Костырко заметил, что соредакторство существует только в журнале "Звезда" и там себя не оправдывает: Арьев с Гординым, мол, друг на друга только жалуются: один о чем-то с каким-то автором договаривается, потом уезжает, к примеру, в командировку, а другой не знает, что с этим делать... Точку поставил Киреев, заявив, что он участвовать в таком триумвирате не желает. И для проформы спросил Василевского: а как тот? Нет, Василевский тоже не хочет ни с кем делить власть. А значит, и говорить не о чем.

– Боюсь, нам еще придется вернуться к моей схеме или к чему-то подобному, – сказал я. – Жизнь заставит.

Я не представлял, как далеко Василевский и его команда готовы зайти.

Мои слова встревожили умную Роднянскую. Она впервые поняла, что Василевский никогда не наберет требуемые по уставу две трети голосов, и схватилась за голову. Конечно, не пройдет, никто при такой норме не пройдет, это тупик! Такая норма имеет смысл только тогда, когда хотят от кого-то защититься, а не когда выбирают! Неужели нельзя ничего изменить? Ведь она, Роднянская, своими ушами слышала при обсуждении устава год назад, как именно Андрей предложил ужесточить эту норму, а в проекте была другая, выборы простым большинством, так нельзя ли к этому вернуться?..

– Вероятно, оттого и предложил, что ему хотелось от кого-то защититься? – заметил я со всем сарказмом, на какой был в ту минуту способен. Едва ли Роднянская меня услышала; ее мозг работал теперь только в одном направлении: как смешать все фигуры и начать игру по новым правилам. В деле захвата власти она была настоящей большевичкой.

Киреев предложил выбрать Василевского не на пять лет, а на год. Кублановский посоветовал ему побыть какое-то время, вроде испытательного срока, исполняющим обязанности. Василевский с гневом отверг оба предложения. Зашумели и Роднянская с Костырко: это же нарушение устава!

– Давайте возьмем с Андрея обещание, что он ровно через год даст редколлегии отчет о проделанной работе! – нашлась Роднянская.

Киреев во всеуслышание объявил, что лично он при тайном голосовании воздержится.

Счетную комиссию возглавил Миша Бутов.

В разгар процедуры возник в дверях юрист Кривулин, кто-то у него спросил: сколько голосов нужно набрать Василевскому для победы – 9 или 10? Кривулин, как всегда, стал советовать "наоборот"...

После короткого перерыва для подсчета голосов все снова собрались в душной комнате. Бутов огласил результаты: 7 голосов "за", 2 "против", пятеро воздержались. Василевский не прошел.

Киреев отчего-то медлил утверждать результат. Этим воспользовался Костырко. Он вдруг вспомнил и объединил предложения Киреева и Кублановского, которые сам только что отметал. Давайте упросим Андрея стать исполняющим обязанности всего на год! Давайте переголосуем немедленно! Неужели звать кого-то со стороны, неужели мы в "Новом мире" за все годы ничего не наработали?..

А кого звать? – подхватила оправившаяся от потрясения Роднянская. Битов может дать имя, но работать пришлет вместо себя какого-нибудь Александра Михайлова (того самого, столь им ненавистного!). Готов прийти сюда Золотусский, Роднянская с ним дружит и ничего против него не имеет, ей-то с ним будет прекрасно, но он уже стар и не знает компьютера. Саша Архангельский вообще всем хорош, но тот радикальнее Василевского и приведет свою команду, с ним она, Роднянская, не уверена даже за себя и за Костырко. И вообще, напрасно кто-то надеется удержаться при "варяге", вполне вероятно, что слетит именно он! (Намек на меня, конечно.) Сама она, Роднянская, жалеет только об одном: что согласилась голосовать тайно. А кто воздержался (полуоборот в сторону Киреева), тем – позор! Ведь это все равно что против. Никаких других выборов она не хочет, и, если сегодня все кончится ничем, она больше на собрания не придет и станет искать другой заработок на стороне.

Вспылил и Чухонцев – по сути невнятно, но, видимо, в том же духе: выборные собрания ему надоели, и больше он на них не явится.

– Давайте упросим Андрея и переголосуем! – взывал Костырко.

– А если я опять не пройду? – раздался дрожащий голосок Василевского. – За какое же дерьмо вы меня держите!

В сердцах было сказано, чуть не со слезами.

– Ну нельзя так рваться к власти! – не выдержал я. Напомнил Костырко его же слова: устав не предусматривает ни других сроков, ни выборов "исполняющего обязанности". Все подобные назначения будут незаконными, их можно оспорить по суду. Предложил утвердить протокол и начать новую выборную процедуру, расширив круг кандидатов...

Но Василевский уже свыкся с подброшенной ему ролью, уже вцепился в нее.

– Что, если я захочу уволить Иванова, Петрова, Сидорова? – спросил он юриста. – Я смогу это сделать? – Вот главное, что в тот момент его волновало.

– Почему не сможете? – бодро отвечал Кривулин, отводя глаза. – Вы будете полноправным руководителем.

Юрист был циником, как и положено юристу, и не хотел терять хоть и малодоходное, но теплое местечко. Он хорошо понимал, с кем ему придется теперь работать.

Киреев объявил десятиминутный перерыв перед новым голосованием.

Я прошел в свой кабинет и написал на имя председательствующего заявление. О том, что я против нарушения процедуры выборов, против назначения вопреки уставу неполноценного главного редактора, персонально против Василевского. И если его кандидатура все-таки будет переголосовываться в новом качестве, прошу этот мой голос против – учесть. Затем оделся и ушел, хотя Киреев, которому я передал бумагу, и пытался меня удержать.

Поздно вечером позвонил Розе Всеволодовне, которая досидела на собрании до конца (она еще числилась в редакции, отбывала последние дни). От нее-то и узнал подробности. На этот раз голосовали, по настоянию Роднянской, открыто. Чухонцев будто бы счел это недемократичным, даже сделал попытку уйти, но его вернули. Против был только мой заочный голос. Да еще Борщевская воздержалась. Все остальные проголосовали – "за". Роза Всеволодовна почти оправдывалась: у нее к концу так разболелась голова!..

На другой день провели собрание акционеров для утверждения результатов выборов. Среди прочих присутствовали там и Роднянская с Костырко, и Чухонцев с Борщевской, и Ларин... Собрание назначило Василевского президентом АОЗТ сроком на пять лет, как положено по уставу.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю