Текст книги "Бог и человек"

Автор книги: Сергей Верховской

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

Опыт тварного бытия показывает, что оно невозможно без постоянного усилия: бездействие ведет к смерти. При этом усилие нужно совсем не только для развития бытия, но для самого его сохранения: сохранить так же трудно, как приобрести. Как это могло бы быть, если бы наше бытие было устойчиво? Существующее не должно было бы исчезать; вместе с тем оно исчезает, если силы бытия не противостоят силам распадения или, лучше сказать, естественному бессилию твари. Очевидно, что тварное бытие колеблется между бытием и его развитием с одной стороны и умиранием и небытием с другой. Оно как бы держится на небытии и ему всегда грозит в нем раствориться.

В мире и людях все возникает из возможного и все полно возможностей. Сама действительность часто обращается лишь в возможность (так, прекращая одну работу, мы открываем себе возможность заняться другой или даже опять той же самой). Очевидно, что возможность не есть действительность и, следовательно, она в этом смысле есть несущее. Сила возможность есть несущее, способное стать сущим. В этом и может осуществить ее. Например, я могу прочесть книгу, но книга фактически не прочтена и, чтобы прочесть ее, я должен сделать ряд усилий… Возможность есть несущее, способносе стать сущим. В этом соединении небытия с бытием есть, несомненно, парадокс, но, как это ни парадоксально, само небытие оказывается необходимой средой для возникновения нового. Если бы действительное не было окружено небытием, ничто новое не могло бы возникнуть… Возможное есть будущее, укорененное в настоящем, но такое будущее, которого не только еще нет, но которого, может быть, и не будет.

Возникновение и исчезновение твари связано со временем, но время определяет и все существование каждого тварного существа. Сущность времени заключается в том, что каждое действие ограничено и ряд действий связан так, что действительностью обладает только одно настоящее действие, остальные же лишь обуславливали данное действие в прошлом или должны из него произойти в будущем. Времени бы не было, если бы все совершалось единым актом. Но нам даже странно допустить такую возможность, настолько мы привыкли, что история всего мира и наша собственная жизнь состоят из бесчисленных рядов сменяющих друг друга событий и действий… Если действия и события сменяют друг друга, то что же их разделяет? Очевидно, перерыв, пустота между двумя актами. Временно–причинный ряд имеет свою относительную цельность, посколько члены его связаны определенной творческой последовательностью (движение тела по орбите, рост организма, осуществление человеком какого–либо дела); но самый ряд рано или поздно обрывается или переламывается (тело распадается, рост останавливается, дело кончено)… Следовательно, если даже бытие твари счесть бесконечным, и признать историю всего законосообразной, все же время разбивает тварное бытие на отдельные моменты или отрезки, ограниченные пустотой небытия. Отсюда, вероятно, и происходит в человеке то ощущение непрестанного усилия, которое надо бесконечно повторять, чтобы не сорваться в неудачу, пустоту, смерть. Отсюда также классическая идея «становления», т. е. того, что все в нашем мире не столько есть что–то, сколько все время становится чем–то, вечно исчезая в прошлом и уходя в будущее.

Небытие проницает и пространство. Начало пространства совпадает с началом бесконечной делимости. Все, что существует в пространстве, может быть бесконечно делимо, хотя деление на части не уничтожает целого так же, как деление на отдельные акты не уничтожает последовательности времени. Однако, что кроме пустоты может отделять друг от друга части? Если два предмета разделены третьим, то что отделяет этот промежуточный предмет от первых двух? Поэтому все пространственное состоит из частей, хотя и связанных между собой, но разделенных пустотой… Связь через пустоту между частями в пространстве или действиями во времени одинаково парадоксальна и необъяснима… Душа как будто бы не подчинена пространству, но и в ней нет настоящей цельности: отдельные душевные способности и переживания человека, хотя и всегда связаны между собой, но иногда очень слабо, а иногда, если можно так выразиться, связаны противоречьем и борьбой. И в душевной нашей жизни мы постоянно наблюдаем разрывы и провалы.

Если все тварное разделено и ограничено небытием, то в нем не может быть ни совершенного единства, ни полноты бытия. Разделенность и бедность всего в мире известна всем.

Видя насколько сильно во вселенной и в каждом из нас небытие или лучше – насколько все тварное обессилено небытием, некоторые религии и мыслители приходили к выводу, что весь мир призрачен. Но это, конечно, грубое преувеличение. Христианство не сомневается в реальности мира, но оно столь же не сомневается в том, что он сотворен из ничего, проникнут небытием и может всегда, если Бог не поддержит его, вернуться в него. Ветхий Завет выражает мысль о ничтожестве мира в образе праха. Из праха создан человек и в прах возвратится; он обитает в храминах из брения, которых основание прах и которые истребятся скорее моли (Иов, IV, 19). «Все произошло из праха и все возвратится в прах» (Еккл., III, 20). Народы рассеяны как прах (Ис., XVII) и т. д.

Если Бог есть совершенное Бытие, то свойства Его должны быть в известном смысле противоположны свойствам тварного бытия… Мы уже говорили, что Бог не возникает: Он вечно есть; в полноте Своего бытия Он не нуждается ни в чем – ни в том, чтобы кто–то был причиной Его существования, ни в том, чтобы кто–то восполнил Его. «Прежде Меня не было Бога и после Меня не будет. Я, Я – Господь (т. е. Ягве – Сущий)!» (Ис., LXIII, 10–11). «Я есмь Альфа и Омега [42] ), Начало и Конец, говорит Господь, Который есть и был и грядет, Вседержитель!» (Ап., I, 8). Бог «имеет жизнь в Самом Себе» (Ио., V, 26).

«Бог есть Свет и нет в Нем никакой тьмы» (Ио., I, 5). Не означает ли это, что в Боге нет ни капли небытия, что Он весь есть сияние жизни.

Св. Ириней Лионский учил, что Бог самотождест–венен, Провидение Его и знание объемлет все, Он все в Себе содержит, у Него нет ни начала, ни конца, Он ни в чем не нуждается, Его всемогущество и воля достаточны для Его бытия и творчества. Уже во взаимоотношениях лиц Преев. Троицы заключается неисчерпаемая полнота жизни, которая исключает для Бога нужду в чем–либо ином… И по св. Мефодию Олимпийскому Бог есть Сущий, ни в чем не нуждающийся, ибо Он Сам – Начало всех совершенств, абсолютно и существенно совершенный в Самом Себе и Самим Собой… Подобные утверждения мы встречаем почти у всех отцов. Если Бог обладает решительно всеми совершенствами, то очевидно, что Он абсолютно самодостаточен и не нуждается ни в чем. Так св. Кирилл Александрийский рассуждает, что если Бог един, то Он прост и целостен и, следовательно, содержит в Себе все блага: если Он благ, то Он есть и Начало всякого совершенства… Св. Иоанн Дамаскин пишет: «веруем в единого Бога,., в Силу, которая есть сам Свет, сама благость, сама Сущность, так как Она ни бытием, ни Своими свойствами не обязана ничему другому, но Сама есть Источник бытия для всего сущего, источник жизни для всего живущего, источник разума для имеющих разум, для всех Причина всех благ…» Отцы часто употребляют, говоря о Божественных совершенствах, сложные слова, вроде « сам Свет, само Благо, Сам Господь, Сам Бог, сама Жизнь, сама Истина, сама Мудрость, сама Святость» и т. д.; притом эти выражения составляют по–гречески одно слово – «саможизнь», «самоистина» и т. д. Таким образом прекрасно выражается мысль, что каждое Божественное свойство обладает всеми его качествами во всей их чистоте и всецелой исчерпанности, так что к полноте их невозможно ничего прибавить.

Бытие Божие есть жизнь, акт, действие, но назначение и содержание его положительно и вечно: Богу не приходится «поддерживать Себя в бытии», как нам, или преодолевать бессилие небытия… В самом существе Божием все действительно, – нет ничего только возможного. Возможное в Боге предполагало бы в Нем будущее, в котором это возможное осуществилось бы, или предполагало бы бессилие осуществить что–то, несмотря на его желан–ность. Бог есть осуществленная или существенная полнота бытия… Возможное для Бога связано с твар–ным миром, и средой его является окружающее Бога небытие, т. е. то, что вне Бога, вне Сущего. Поскольку тварный мир существует, он есть, конечно, действительность, а не только возможность, но, как мы видели, с тварным бытием всегда связано множество возможностей и для Бога и для самой твари. В отношении мира и людей Бог из всех объективных возможностей свободно выбирает ту, которую благоволит осуществить.

Бог выше времени или вечен. Либеральные ученые высказывают сомнение в том, что св. Писание исповедует Бога вечным в точном смысле слова: вечность в Писании означает будто бы «всевременность», т. е. то, что Бог существует во все времена, безначально и бесконечно, но она не означает, что Он выше времени. Это мнение справедливо в том, что оно утверждает, но не в тем, что оно отрицает. Бог действительно существует и действует во все времена, но самая Его всевременность объясняется Его вечностью, ибо безначальность и бесконечность не свойственны тварной природе: чтобы объять всю бесконечность времени, надо быть выше нее. Главное же, Св. Писание учит не только о вечности, но и о неизменности Бога, а неизменность по существу не может принадлежать времени, в котором все необходимо меняется: по изменению мы и судим, что нечто находится во времени. Даже действия Бога в истории различны в разное время и последовательно развиваются.

Следовательно, неизменность есть верный признак сверхвременности или подлинной вечности, и Бог по учению Писания и вечен в строгом смысле слова и об–нимает из Своей вечности всю бесконечность времени, т. е. всевременен.

В Ветхом Завете часто говорится о вечности Бо–жией. «Видите ныне, что это Я, Я – и нет Бога, кроме Меня. Я умерщвляю и оживляю… Живу Я во–веки!» (Втор., XXXII, 39–40). «Я тот же, Я первый и Я последний» (Ис., ХЬУШ, 12). «Прежде нежели родились горы и Ты образовал землю и вселенную от века и до века Ты – Бог!.. Ибо пред очами Твоими тысяча лет, как день вчерашний… Ты как наводнением уносишь их, они – как сон…» (Пс., БХХХ1Х, 3, 5, 6). «В начале Ты, Господи, основал землю, и небеса – дело Твоих рук; они погибнут, а Ты пребудешь, и все они, как риза, обветшают и, как одежду, Ты переменишь их и изменятся, но Ты – тот же и лета Твои не кончатся» (Пс., С1, 26–28). «Господь Бог есть Истина; Он есть Бог Живой и Царь вечный» (Иер., X, 10). Пророк Даниил видит Бога, как «Ветхого днями». В книге пророка Варуха Бог постоянно называется вечным. «Бог… не сын человеческий, чтобы Ему изменяться» (Чис., XXIII, 19).

В Новом Завете ап. Петр называет Бога Отца «Богом живым, пребывающим во–веки» (I Пет., I, 23) Ап. Павел – «Царем веков» и «единым имеющим бессмертие» (I Тим., I, 17, VI, 16) или «вечным Богом» (Рим., XIV, 25). Ап. Иоанн – «Живущим во веки веков», «Тем, Кто был, есть и грядет» (Ап., IV, 8, 9). Только в Боге и от Бога и люди имеют вечную жизнь… Вечен и Сын Божий: Он «на веки совершенен» и «пребывает вечно» (Ио., VII, 24, 28). «Сей есть истинный Бог и Жизнь вечная», восклицает ап. Иоанн (1 Ио., V, 20). Вечны Его царство, престол и слава. «Иисус Христос вчера и сегодня и во–веки тот же» (Евр., XIII 8). В Боге Отце «нет изменения и ни тени перемены» (Иак., I, 17)… Св. Дух именуется – «Источником воды, текущим в жизнь вечную» (Ио., IV, 14).

Отцы Церкви понимают вечность Божию прежде всего как сверхвременность, как «неизменно пребывающее настоящее». Как говорит св. Григорий Богослов: «Бог всегда был, есть и будет, или лучше сказать, – всегда есть, ибо слова «был и будет» означают деления нашего времени и свойственны переходящей природе, а Сущий – всегда!.. Он сосредоточивает в Себе самом всецелое бытие, которое не начиналось и не прекратится, как некое море сущности, неопределенное и бесконечное, простирающееся за пределы всякого представления о времени и природе…» Бл. Августин понимает вечность, как бесконечное дление без последовательности прошлого и будущего, как неподвижную жизнь. Св. Иустин Мученик учит, что Бог – истинный, сущий Бог, вечный и неподвижный. По св. Феофилу «Бог безначален, потому что не происходит; Он неподвижен и бессмертен». «Все, что высказывается об Отце, Сыне и Св. Духе, должно быть понимаемо выше времени, выше всех веков и над всякой вечностью», говорит Ориген. Св. Ефрем Сирин учил, что Бог не способен изменяться… «Бога называют Царем бесконечных веков, потому что все сущее существует в Нем или в отношении Него. Но Он Сам не был и не будет, не стал и не становится и не станет… Сущий есть Вечность вечности, ибо Он раньше всякой вечности… Всякая вечность и временность происходят от Него». Эти мысли Дионисия Ареопагита означают, что Бог есть Основа и вечности и времени и что в Нем нет становления. В другом месте он говорит, что Бог есть сама вечность и время всего, т. е. бытие временного определяется Богом и исходит от Него. Дионисий Ареопагит справедливо предлагает различать абсолютную Божественную вечность от всевременности (времени в его бесконечности) и от времени, которое «подвержено становлению, разрушению и изменчивости».

Отцы отвергали в Боге возможность изменений по многим причинам. Вне времени не может быть ничего нового, потому что вообще нет смены явлений. Изменение бывает или к лучшему или к худшему, или уменьшением или увеличением, но все это противоречит полноте бытия Божия.

Если Бог прост, целостен, неделим, то Он не может быть пространственен, посколько пространство делимо. Когда Св. Писание говорит, что Бог живет на небе, а не на земле, когда Христос называет Своего Отца «небесным», то слово «небо» нельзя понимать пространственно: оно означает надмирность Бога, Его сверхпространственность. Христианское богословие не сомневается в этом свойстве Божием, хотя столь же несомненно, что Бог присутствует повсюду… Ориген говорит, что Бог надмирен, хотя присутствует повсюду Своей творческой силой. Св. Афанасий Великий учит, что в Боге нет ни количества, ни величины, ни образа или внешней формы; по Своей природе Он ничем не ограничен и находится вне всего, но, как всеблагой Творец действует повсюду… Св. Ефрем Сирин предупреждает против сравнения Бога с чем–нибудь вещественным; в Боге нет сложности… Св. Иоанн Дамаскин пишет, что «Бог, будучи невещественным и неограниченным, не находится в месте: Он место Сам для Себя, как все наполняющий, выше всего сущий и Сам все содержащий. Однако, говорится, что и Он находится в месте, и то, где Он явно действует, называется местом Бо–жиим… Должно же знать, что Божество неделимо, так что Оно все и везде есть, и не часть в части, разделяемая телесным образом, но всё во всем и всё выше всего».

Итак, бытие Божие безгранично и бесконечно. Безграничность Божию не надо, однако, понимать, как неопределенность. Бог в значительной мере непостижим для нас, но для Самого Бога все бытие Его всецело определено. Бог неограничен, потому что Он есть Полнота и всё в Нем обладает полнотой. Только полнота и совершенство и есть границы бытия Бо–жия… Бесконечность принадлежит Богу в том же смысле, как отсутствие какой бы то ни было ограниченности, следовательно, как неисчерпаемость Божественного бытия, даже бесконечным числом ограниченных благ. Так, если бы мы попробовали представить всеведение Божие, как ряд мыслей, то этот ряд оказался бы необходимо бесконечным. На самом деле всеведение Божие основано на том, что Бог знает прежде всего Самого Себя, как абсолютное Бытие, и все богатство Премудрости Божией есть проявление той Истины, Которая есть Сам Бог… В Боге нет бесконечности совершенствования, как в человеческом духе; тем более в Нем нет бесконечности повторения, свойственной материальному миру.

«Дух есть Бог, и кто поклоняется Ему, должен поклоняться в духе и истине» (Ио., IV, 24). «Господь есть Дух, и где Дух Господень, там свобода» (II Кор., III,17)… Положительные свойства духовности – личность, свобода, сознание, воля, разум, нравственность и т. д. Но по форме бытия дух отличается от материи той самобытностью, вечностью, неделимостью и сверхпространственностью, вообще – безграничностью в единстве и полноте бытия, о которых мы говорили выше. Человек духовен, посколько может хотя бы приближаться к этим качествам. Но Бог есть совершенный и чистый Дух.

Если Бог обладает совершенным бытием, а тварь только ограниченным, смешанным с небытием, то Бог по самой природе Своей оказывается запредельным по отношению к твари, «живущим в неприступном Свете» жизнью, бесконечно превознесенной над нашей. Бог близок нам не в Своей «сверхсущности», т. е. не глубиной Своего Троического бытия, а в Своем самооткровении и снисхождении к нам.

Св. Писание призывает нас к единению с Богом, но оно же учит, что Бог бесконечно превознесен над нами. Уже древнейшее имя Божие «Эл» означало, вероятно, Божество, превознесенное над всем земным. Часто Бог именуется в Писании Всевышним. Пророк Исаия называет Бога «Высоким и Превознесенным» и созерцал Его на превознесенном над миром престоле. «Будь превознесен выше небес, Боже!» (Пс., ГУН,5). «Имя Его одного превознесено, слава Его на земле и небесах» (Пс., СХЬУШ, 13). «Кто уразумел Дух Господа?.. Вот, острова, как порошинку, подымает Он… Все народы перед Ним – ничто: менее ничтожества и пустоты считаются у Него. Итак, кому уподобите вы Бога?.. Он есть Тот, Кто восседает над кругом земли, и живущие на ней – как саранча перед ним». Господь сотворил всю вселенную и «по множеству могущества и великой силе у Него ничего не выбывает… Вечный Господь Бог, сотворивший концы земли, не утомляется и не изнемогает. Разум Его не–исследим» (Ис., ХЬ, 12–28). Вся книга Иова проповедует бесконечную и таинственную превознесенность Бога над миром и человеком… Во второй Маккавей–ской книге приведена молитва священника: «Господи Боже, Создатель всех, страшный и сильный и праведный и милостивый единый Царь и Благодетель, единый Податель всего, единый праведный и всемогущий и вечный и т. д.» (I, 24–25). И в Новом Завете Бог называется единым сильным, единым благим, единым святым, единым премудрым и бессмертным, «Единый» во вех этих текстах имеет явно смысл «единственный» или «один только»; следовательно, все совершенства по существу принадлежат только Богу, а не нам.

Св. Феофил пишет, что «образ Божий неизречен, несказуем, невидим телесным очам. Его слава и величие превосходят всякое понимание; Его мощь, мудрость, благость, великолепие не могут быть ни с чем сравнены, ни выражены… Он Господь, потому что господствует над всем,… Всевышний, потому что выше всего…» И для Климента Александрийского Бог запределен, «выше пространства, времени, речи и мысли…» Все христинское богословие полно идеей непознаваемости Бога в Его высочайшем сокровенном бытии. Но эта непознаваемость и есть прямое следствие превознесенности над нами Бога, Который познается только в Своем откровении и действии. То, что явлено нам Богом, мы познаем положительно, но то, что выше этого, только через отрицания в Нем несовершенного. Св. Иоанн Дамаскин выражает господствующее учение, когда он пишет: Бог «не сообщил нам Своего существа, ни познания Его существа, ибо невозможно, чтобы низшая природа (т. е. человеческая) познала лежавшую выше ее природу Бога. Притом, если знания относятся к тому, что существует (сообразно нашему бытию), то как может быть познано сверхсущее?» Как причина всего сущего, Бог может быть назван именами всего сущего (сущим, разумным, сильным и т. д.), но Божественную сверхсущность показывают нам лишь отрицательные наименования Бога: «несущественный (т. е. не имеющий сущности подобной тварной), безлетный, безначальный, невидимый, – не потому, что Бог меньше чего–либо, или, что Он лишен чего–либо, ибо всё Его и от Него, и через Него все произошло и в Нем содержится, но потому, что Он совершенно превосходит все существующее, ибо Он не есть что–либо из того, что существует, выше всего».

Таким образом между тварью и Богом существует противоположность, но смысл жизни человека в том, чтобы преодолевать ее и жить тем, что безусловно выше нас. Абсолютное совершенство Божие есть условие бытия вселенной и цель человеческого бытия.

Бытие твари ограничено и смешано с небытием, как бы «плавает в пустоте». Небытие нас проникает и нас окружает, и оно безгранично. Следовательно, если нет Бога, нет даже равенства между бытием и небытием в тварном мире. Все обречено погибать и погибнуть распылится в прах и обратится в ничто. Если нет Бога, загадочно, как вообще тварь существует: ведь «плавать в пустоте» невозможно; все усилия твари возникают из возможностей («потенциальных энергий»), но возможное само по себе не более чем «полу–сущее»… Тварь существует только потому, что возможности, заложенные во всех тварных существах, имеют от Бога способность стать действительностью, хотя и сообразно их усилиям и природе. Тварь может быть обращена к своим целям и совершенно не сознавать богоприсутствия и даже быть неспособной на это, но, тем не менее, она существует потому, что Бог положительным действием Своей всемогущей силы обуславливает действительность всего сущего в мире и вместе с тем соединяет в Своей силе все разделенные небытием части каждого тварного существа или отдельные моменты его бытия. Все тварные существа (вещи, организмы, люди) более или менее цельны и существование их во времени тоже цельно, но эта цельность абсолютно невозможна без поддержки' Бога, так как тварь существует в пространстве и времени, в которых каждая часть или момент отделены друг от друга. Бог подобен мастеру, который делает все части предмета и соединяет их в одно целое, так что он потом существует сам, посколько мастер пордолжает заботиться о нем. Будучи раз сотворенной, сама тварь без сомнения стремится существовать соответственно данной ей природе, но ее усилия были бы недостаточны, чтобы сохранять и развивать свое бытие.

Если тварь не может быть без Бога, то, достигая сознательности, она и не хочет жить без Него в ту меру, в какую она не удовлетворяется ограниченным бытием. Уже организм богаче жизненными возможностями, чем материальная вещь; животное – гораздо богаче организма; но человек не знает предела своим стремлениям: простое накопление земных благ, «дурная бесконечность» повторения одних и тех же наслаждений или приобретение одних и тех же ценностей (богатства, власти и т. д.) недостаточна для человека, если он не попал в плен земному; когда же мы стремимся расширить и углубить нашу нравственную жизнь, творчество, познание, созерцание красоты, мы восходим постепенно к более содержательному, более ценному и вместе более простому и цельному бытию и встречаемся с Божественными началами всего положительного. Для верующего человека бесконечно восходить к Богу, к Его всесовершенному бытию есть главное назначение и смысл жизни.

Если бытие наше обусловлено бытием Божиим, то из этого не значит, что не мы живем, но Бог в нас или в качестве нас. Когда ап. Павел говорит, что не он живет, но Христос живет в нем, он говорит о том совершенном своем единении со Христом, которое есть плод его же свободного усилия. Отдать себя всецело Богу не значит перестать существовать. Потому бы–тийственное усилие всегда необходимо для твари, даже для тех, кто достигает экстаза… В этом смысл учения об эпектазе св. Григория Нисского – вечно стремится к вечному Благу. Но усилие наше может быть тяжко, мучительно и бесплодно; оно может быть нетрудным, плодотворным и дающим нам удовлетворение; даже, будучи мучительным, как несение креста, оно может окрылять нас надеждой. После того, как Христос своей смертью открыл нам врата вечной жизни, мученики были способны радоваться и в страданиях. Усилия человека, по мере восхождения к Богу, все более очевидно соединяются с силами Божиими; благодать действует в нас и, как говорит св. Григорий Нисский, чем выше мы подымаемся, тем быстрее мы двигаемся, тем тверже мы стоим в истине и добре.

Мир полон возможностей, но большинство из них, иногда самых лучших, остаются неиспользоваными. Недаром, так часто говорят с иронией о «добрых намерениях». Путь к Богу есть путь осуществления добрых возможностей, ибо Бог есть действительность. В будущем, преображенном мере все положительные возможности тварного бытия будут осуществлены всецелым причастием твари Богу, Который будет «все во всем».

Нет твари вне времени, но мы уже приводили пример того, как в познании человек постепенно преодолевает время способностью синтеза ошущений и мыслей, памятью, предвидением и восхождением к вечным, совершенным истинам всего. Бл. Августин видит в вечности истин, созерцаемых нами, признак их Божественности, но созерцание это все же доступно нам. Вообще, чем выше подымается тварное бытие, тем менее господствует в нем время. В органическом развитии прошлое, настоящее и будущее связаны уже гораздо более тесно, чем в материальных процессах. В душевной жизни не одно познание, но и все переживания могут соединяться над временем, сохраняться в памяти; вся жизнь человека обращена к будущему, которое наперед переживается нами; все наиболее глубокое и ценное в нашем духе – сверхвременно. Христианство проповедует вечную жизнь, но так как мы по природе не вечны, то мы можем только приобщиться к вечному. Прежде всего это относится к основным началам жизни. Все ценное в нравственной жизни сверхвременно: смирение, чистота, святость, любовь, мир, радость желанны и действительны для всех и всегда, и дело не в том только, чтобы всегда быть смиренным, святым, радостным и т. д. – это было бы только «всевременностью», т. е. обладанием данным благом во все времена: нам нужно приобщиться всему благому в полноте его содержания, т. е. обладать, например, смирением или любовью или святостью во всей всеобемлющей полноте их содержания, всецело жить всецелым смирением, любовью, миром, святостью. Так мы приобщаемся подлинно Божественному бытию, ибо Бог есть сама всецелая любовь, святость, радость, мир и т. д…. В познании, приобщаясь вечным истинам, мы опять–таки не только всегда исповедуем одну и ту же правду обо всем, познанном нами, но проникаем, сколько можем, во всю полноту содержания каждой истины, обнимающей все, относящееся к ней, во все времена. То же должно сказать и о красоте и о всем подлинно–духовном… Вечное Благо для нас есть Сам Бог: в Нем заключено для нас всё – на все времена и выше времени… Если человек отрекается от вечного, он отрекается и от совершенного: как может быть совершенно то, что всегда меняется, всегда различно до противоречия?

Изменчивость может быть разной. Она может быть однообразным повторением того же «на новый лад», может быть упадком и разложением, может быть ростом. Очевидно, только последний род изменений ценен. Изменение в развитии замечательно тем, что ничто достигнутое не исчезает, но только меняется в связи с тем, что все целое стало более совершенным. Так развивается и тело и душа. Если знание мое возрастает, то я не теряю уже узнанного мной, но оно является мне в новом, более совершенном свете. Если я возрастаю в любви, то я не перестаю любить того, что любил раньше, но люблю его иначе и лучше… Такого рода изменение имеет творческий положительный характер, но оно возможно только потому, что оно направлено к неизменному: оно есть движение к совершенной полноте, к единому идеалу; потому–то в нем и не теряется ничего существенного, но, напротив, все ценное собирается воедино и углубляется. Всё должно двигаться и меняться во вселенной, но цель движения идеал преображенного Божьего мира. Человек должен меняться, «обновляться со дня на день», возрастать в меру возраста Христова, но цель нашей жизни одна осуществление в нас вечного образа Божия, осуществленного и явленного нам в Сыне Божием, Христе… Новое хорошо, когда все ценное в старом входит в него. Так должна жить Церковь – вечно обновляясь и храня в себе всякий дар Божий из прошлого… Мы должны стремиться делать наше настоящее как можноболее интенсивным и всеобъемлющим, тел^ самым приближая его к вечному; само прошлое мы должны сохранять настоящим, например, храня в сердце своем то, что было сделано Богом и святыми от начала мира до Христа и от Христа до наших дней. Когда мы живем полной и напряженной жизнью, мы и будущее усиленно делаем настоящим. Так Бог и Церковь призывают скорейшее пришествие Христа. «И Дух и Невеста (Церковь) говорят – прийди! и слышащий да скажет – прийди!» (Ап. XXII, 17).

Пространственность и «сложность» с крайней силой выражены в материи. Когда мы подымаемся к более совершенным формам тварного бытия, мы видим, что пространственность и сложность понемногу преодолеваются. Организм более целен чем вещи: в нем все «органически» связано; поэтому он может служить даже символом Церкви. Душу в строгом смысле нельзя даже назвать пространственной, хотя в ней есть сложность, разделенность, противоречия. Из всего сказанного выше ясно, что духовная жизнь есть стремление к сверхпространственности и «упрощению», т. е. собранности и цельности. В отношении к внешнему миру человеческий дух может стремиться к «вездесущью»: видеть и знать все, что происходит на земле, на небе и во всех мировых пространствах. В духовной жизни идеал единства и целостности возносит нас над всякой пространственностью; разделение есть путь небытия или зла. Но абсолютная неделимость есть только в Боге, поэтому только в Боге мы и можем достичь ее.

Неделимость и цельность основаны на единстве. Единство есть абсолютно необходимое условие всякого бытия: все разделенное перестает существовать; это относится одинаково и к камню и к телу и к душе. Все существует в меру своего единства, и эта мера больше в организме, чем в вещи, и в душе больше, чем в теле. В природе мы видим лишь относительное единство, основанное на постоянном действии сил соединения (притягивание, ассимиляции, взаимоотношения органов и функций и т. д.) Но силам соединения противо–полжны другие силы – отталкивания, сопротивления, распада. Эти силы вечно борются друг с другом в неустойчивом равновесии: побеждает то единство, то распад. Но как можно соединить что–нибудь? Ничто не соединяется само по себе, если оно уже не было хоть сколько–нибудь единым. Так силы притяжения не возникают, а только усиливаются от взаимного приближения, и организм, как и душа, уже изначально относительно едины; только потому внутреннее единство их и может в них развиваться. Поэтому изначальное единство должно принадлежать и космосу и всему сущему; однако, мы уже указывали, что в самом тварном бытии все проникнуто разделением, которое с очевидностью выражено в пространственности и временности всего: тварь едина, только несмотря на разделения; всякое относительное единство есть фактически лишь частично преодоленное разделение; следовательно, оно само нуждается в прочном обосновании своего единства. Вместе с тем абсолютного единства нет ни в космосе, ни в какой твари, ни даже в человеческом духе. Таким образом мы приходим к выводу, что единство всей твари обосновано в соединяющем действии Единого, Который все содержит целостностью Своей творческой Премудрости.