355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Мусаниф » Ф - значит физрук (СИ) » Текст книги (страница 6)
Ф - значит физрук (СИ)
  • Текст добавлен: 1 декабря 2020, 11:30

Текст книги "Ф - значит физрук (СИ)"


Автор книги: Сергей Мусаниф



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Узрев явление Клавдии, толпа начала сдавать назад. На местах остались только стражники.

Оставшись один, чувак с разряженным арбалетом тоже попятился.

– Урок, в принципе, окончен, – сказал я ему. – Можешь идти.

И тут кто-то попытался ударить меня в спину. Я услышал шелест рассекаемого клинком воздуха, дернулся в сторону и не глядя саданул Клавой в источник звука.

Там что-то смялось и охнуло.

Я обернулся и увидел, конечно же, чертова королевского племянника, которому не хватило первого раза и он попался мне под горячую руку. Нагрудник его панциря был смят и искорежен, но полоска здоровья над головой, хотя и мигала тревожным красным, все же присутствовала.

– Зелья! – заорал я. – Дайте ему зелья!

И сам было сделал шаг к нему, но мне в голову уже летела алебарда проснувшегося от летаргического сна стражника. Я отступил, отбил удар Клавой, а там, за спинами наступающих на меня служителей порядка кто-то уже стаскивал шлем с помятого королевского племянника и офицер стражи откупоривал зелье.

На какой-то миг время остановилось и мы все замерли, как герои скульптурной композиции "физрук опять хотел как лучше…"

– Обильное кровотечение и повреждение внутренних органов, – провозгласил офицер. – Он мертв.

В следующий миг тело особы королевских кровей растаяло у него на руках. У паршивца таки был с собой амулет, и он сработал, и у него в запасе была еще как минимум одна жизнь, но стражников это не остановило.

Время отмерло, и они бросились на меня.

Интересно, а как по местным законам расценивается убийство, если жертва умерла не последней смертью?

Я решил, что не хочу это узнавать и доводить дело до суда, тем более, что сдаться мне никто и не предлагал. Стражники бросились на меня не для того, чтобы арестовывать. Они собирались меня убить, и я их прекрасно понимаю.

Убить кого-то, кто потенциально сильнее тебя, куда проще, чем попытаться навязать ему свою волю.

Конечно, их трехсотый уровень против моего не плясал, но их оказалось реально много. Я отмахивался Клавой, отбивая алебарды и редко налетавшие из-за спин первого ряда болты, постепенно отступая в сторону какого-то переулочка, а палец сам тянулся к кнопке "призрачного клинка", но, черт побери, я старался сдерживать его изо всех сил.

Устраивать геноцид в мои планы совсем уж никак не входило.

А потом произошло что-то странное.

Я отступил в переулок, стиснутый стенами неказистых трехэтажных домов, и уже прикидывал, как бы мне получше дать деру, как из толпы, неотступно, но на безопасной дистанции следовавшей за стражниками в стремлении получить свою долю зрелищ, полетели камни.

И полетели они в стражников, а не в меня.

Еще я услышал кличи вроде "Долой тиранию!" и "С нами физрук!".

Полное, кстати, вранье. Вовсе я не с ними, кем бы они ни были. Я сам по себе и вообще здесь случайно.

Камни летели уже градом, напоминая стихийное бедствие, и стражникам пришлось перестроиться и достать щиты для отражения новой угрозы.

Воистину, булыжник – оружие пролетариата. Если бы я был каким-нибудь тираном, то обязательно закатал бы свою столицу в асфальт.

Я уже собрался воспользоваться ситуацией, когда все заняты друг другом и до меня никому нет дела, и свинтить в закат, как из-за угла вывернул новый отряд рыцарей, носивших белые плащи королевской гвардии. Ни о каких переговорах не могло быть речи, поэтому я печально вздохнул, мысленно засучил рукава и ринулся в бой, стараясь по возможности никого не покалечить.

Все-таки, это была не моя война.

Пока я разбирался с королевскими гвардейцами, революционно настроенная общественность перешла от камней к вилам, топорам и мечам, и сейчас на рыночной площади кипел настоящий бой. По всей видимости, к аттракционам присоединился настоящий лидер подполья, потому что теперь в толпе орали "С нами Эрнесто!", а меня поминали только один раз из десяти.

Я решил, что так оно и к лучшему, снова закрыл всю личную информацию и огородами поплелся обратно к Коллегии, вяло отмахиваясь от попыток затянуть меня в месиво гражданской войны.

Со всех сторон доносились крики "Долой тиранию!, "С нами Эрнесто!" и "За короля!", принадлежащие, очевидно, диаметрально противоположно настроенным группам агрессивных горожан.

Поскольку меня все время отвлекали, обратная дорога до Коллегии Бардов заняла больше двух часов, и за это время волнения охватили уже всю столицу. Бренчало оружие, кое-где кое-что уже горело, в небо поднимались столбы дыма от пожаров, а ушлые ребята под шумок уже начали громить лавки и мародерствовать.

В целом, все как обычно. Кому беспорядки, а кому и профита целый карман.

Старый особняк Коллегии Бардов высился в этом море бедлама настоящим островом спокойствия. На улице почти не было людей, а те, что были, не собирались ничего громить и никого убивать, по крайней мере, прямо сейчас, и я без всяких осложнений добрался до калитки.

Она была открыта. Она всегда открыта, видимо, это символизирует, что у искусства нет границ.

Или они просто забыли ее запереть.

На территории тоже было тихо и спокойно, и каким-то магическим образом сюда не доносились звуки развернувшейся в городе кампании. У самого входа в особняк, на нижней ступеньке лестницы, сидел незнакомый мне молодой бард, бренчал на гитаре и напевал себе под нос:

– Физрука вы оставьте, оставьте в покое. А не то он отплатит вам сталью и кровью...

Если вы спросите мое мнение, такая себе рифма.

На троечку.

Глава 10

Глава 10

Самый старый бард игровых миров, облаченный лишь в халат и домашние тапочки, возлежал на незаправленной кровати со стопкой нотных тетрадей на животе и что-то яростно вычеркивал в одной из них карандашом.

Интересное явление. Мне было доподлинно, из первых, можно сказать рук, известно, что для поэтов и музыкантов в общем игровом интерфейсе присутствуют специальные инструменты, облегчающие процесс творения, и многие барды ими активно пользовались. А Армандо предпочитал бумагу и карандаш.

Параноик? Ретроград? Луддит?

При моем появлении он отложил тетради в сторону, карандаш засунул за ухо и нацепил на лицо доброжелательную улыбку.

– Мой юный друг, я безумно рад тебя видеть. Сегодня. Снова.

– Дон Армандо, – сказал я. – Не хочу, чтобы у вас создавалось впечатление, будто бы я вам угрожаю, но если вы еще раз попробуете втемную использовать меня в своих планах по переделке мироустройства в целях сделать жизнь чуть более сносной, я сверну вам шею.

– Хорошо, я это запомню, – сказал он. К его чести, он не стал включать дурачка, делать вид, что не понимает, о чем идет речь, запираться и все отрицать. – Как вы догадались?

– По совокупности факторов, – сказал я. Гадалка, которая не сказала мне почти ничего нового, и уж точно – ничего полезного, визит к которой послужил лишь поводом, чтобы вытащить меня из Коллегии и заманить на рыночную площадь, где всегда много зрителей. Золотая молодежь, появившаяся так вовремя, словно кто-то известил ее заранее. Тот факт, что они знали о моем славном боевом прошлом, но на самом деле понятия не имели о моем текущем уровне. Все эти истории о сраженном мной дра… ящере, которые тут рассказывали на каждом углу. – Но последние сомнения развеялись в тот момент, когда настроения толпы резко переменились, в стражников полетели камни, а первые лозунги "Долой тиранию" были выкрикнуты хорошо поставленными голосами.

– Думаю, мне стоило бы перед вами извиниться, – сказал Армандо. – Но такой возможностью грех было не воспользоваться.

– Угу, стоило бы.

– Тогда я приношу вам свои извинения.

– Отлично, – сказал я, уселся на стул и набулькал себе вина из вечно стоявшего на столе графина.

– Они приняты?

– Они услышаны, – сказал я.

– Иногда и этого достаточно, – согласился Армандо. – Понимаете…

– Понимаю, – сказал я. – Столица погрязла в коррупции и разврате, революционные настроения зрели и усиливались, и вам не хватало только повода, чтобы устроить вот это вот все. Вы хоть держите руку на пульсе?

– Да, держу.

– И как оно продвигается?

– Сейчас как раз берут штурмом королевский дворец, – сказал Армандо.

– Эрнесто тоже из ваших?

– Нет, он из местных. Прирожденный народный трибун, он практически все сделал сам. Мы лишь слегка подтолкнули события.

– А если бы меня там убили? – спросил я.

– Я находил такой вариант развития событий крайне маловероятным, – сказал Армандо. – Ваш уровень, их уровень, ваше умение… э… улаживать конфликты… ваш амулет возрождения, наконец. Кроме того, ваша смерть делу Эрнесто бы никак не повредила.

– Скорее, даже наоборот, – сказал я. – Поднимать мертвых героев на стяг иногда куда удобнее и проще. Однако, я уверен, что моя смерть повредила бы мне.

– И я рад, что без этого обошлось, – сказал Армандо.

– Не удивлюсь, если выяснится, что и того дракона вы мне подсунули, – сказал я.

– Нет, не мы, – сказал Армандо. – Это было просто удачное стечение обстоятельств, которое позволило нам нанести последние штрихи к вашему образу.

– И какой же это образ?

– Образ великого воина, сражающего чудовищ и устраняющего несправедливость.

– Но это же не я.

– А это и неважно, – сказал Армандо. – Это сила искусства. В истории остается не человек, а его образ, то, что о нем помнят другие. Знаете эту старую байку про короля, выигранную войну, два построенных моста и любовь к одной-единственной овце?

– Знаю, – мрачно сказал я.

– Историю пишут не проигравшие, – сказал Армандо. – Но и не победители. Истории сочиняют те, кто надеются получить с этого какую-то выгоду.

– Именно поэтому летописцев следует отстреливать в первую очередь, – сказал я. – И что мне теперь делать?

Он улыбнулся и пожать плечами.

– То же самое, что вы делали раньше.

– А вы будете интерпретировать это по-своему и продолжите лепить мой образ?

– Да, – не стал отпираться Армандо. – Вы же просто идеально подходите.

– Для чего подхожу?

– Людям всегда нужен некий символ, – сказал Армандо. – Человек, кем дети мечтают стать, когда они вырастут, и кем настоящие взрослые ни за что не хотели бы быть, но сама мысль о том, что такие люди все-таки существуют, греет им душу. Никто не хочет быть героем, это опасное, грязное и кровавое ремесло, но кто-то должен им быть.

– Сдается мне, что герои существуют только в ваших балладах.

– А есть ли разница, если эти баллады популярны?

– И как давно вы этим занимаетесь?

– Всегда.

– Я имею в виду, в моем случае.

– О, уже довольно давно, – сказал Армандо. – Понимаете, работать с аудиторией надо аккуратно. Никто не любит героев-выскочек, взявшихся неизвестно откуда, героев без предыстории. Нельзя начинать сразу с баллад. Сначала нужно пустить в ход слухи. Кто-то где-то слышал что-то о таком человеке, как… Потом нужно добавить слухам конкретики, вбросить фактов, пусть и несколько приукрашенных, но вполне проверяемых. И вот уже после этого, когда аудитория созрела, в ход идут песни и сказания. При этом герой должен был близок аудитории, его мотивы должны быть прозрачны. Допустим, рыцарь, сразивший дракона и не взявший за это вовсе никакой платы, у публики вызовет скорее непонимание, а там и до насмешек недалеко. А вот рыцарь, честно выполнивший свою часть сделки и получивший за это оговоренную плату, понятен всем.

– Значит, вот так рождаются легенды?

– В общих чертах, – согласился Армандо. – Вы, конечно же, не один такой, кто нас заинтересовал. Присоединение вашей планеты к игровым мирам подарило нам несколько потенциальных героев.

– Эдельвейс как раз вел одного из них, – уточнил я.

– Да, – снова согласился Армандо. – Но там все гораздо сложнее. Публика, конечно, любит героев с темным прошлым, но, как правило, ей гораздо больше нравятся преступления, совершенные на почве страсти или хотя бы славные боевые пвдвиги, совершенное в глубокой молодости, но Гарри Борден – шпион и профессиональный убийца, и придать его образу романтический ореол намного труднее. Он больше подходит для плутовского романа, а не для эпического фэнтези. Как у него дела, кстати?

– Нормально.

– Он нашел, что искал?

– Я понятия не имею, что он искал, – сказал я.

– Что ж, надеюсь, его поиски увенчаются успехом, – сказал Армандо. – Эдельвейс дождется его в любом случае.

– А что насчет Полсона? – спросил я.

– Полсона?

– Первый землянин, докачавшийся до сотого уровня и отворивший врата ада, – сказал я. – Разрушитель миров. Не говорите, что вы про него не слышали.

– А, разрушитель миров, – сказал Армандо. – Слышали, конечно, но о нем слишком мало известно. Прискорбно мало, я бы сказал. И он все равно для наших целей не подходит.

– Почему?

– В отличие, допустим, от вас с Борденом, он не один из толпы, его образ аудитории не близок, и вряд ли когда-нибудь таким станет, – заявил Армандо. – Вы пришли сюда опытными, потенциально опасными и многообещающими бойцами, но в настоящие легенды вы превратились уже здесь. А Полсон ворвался в системные миры уже слишком могущественным. Его способности изначально были чудовищно сильны, словно кто-то из архимагов или великих демонов древности вернулся в игру. Настоящий герой должен быть из плоти и крови, а ваш Полсон – это полубог. Он не вызывает сочувствия, не вызывает сопереживания. Он слишком силен. И, кроме того, он ничего не делает, никуда не идет, ни к чему не стремится, а только реагирует на изменяющиеся обстоятельства. Ликвидирует раздражители, после чего снова впадает в спячку.

– Так придумайте ему цель, в чем сложность-то?

– Это так не работает, – сказал Армандо. – Я же говорил, факты могут быть слегка приукрашенными, но они должны быть проверяемыми. Нет, Полсон не подходит. Есть еще три-четыре человека, но сейчас наш основной кандидат – вы.

– Что за люди?

Он назвал мне их имена и игровые клички, но я никого из них не знал. Да и немудрено, на Земле все-таки жили миллиарды людей, и зомбиапокалипсис удалось пережить многим. Ну, относительно.

– А что вы станете делать, если люди вдруг узнают, что вы их дурите? – спросил я.

– Во-первых, мы их не дурим, – сказал Армандо. – Мы поем баллады и рассказываем сказки, и люди прекрасно осведомлены о том, что это лишь баллады и сказки, а не исторические факты, и относятся к ним снисходительно. А во-вторых, это не такая уж новость. Системные планеты кишат тайными обществами и структурами, стремящимися изменить мир под свои устремления, и, поверьте, мы-то как раз не желаем ничего радикального.

– Ну да, – сказал я. – Расскажите это тем лавочникам, чьи заведения громят прямо сейчас.

– В долгосрочной перспективе они все равно выиграют, – заявил Армандо. – Малый бизнес не пережил бы еще одного повышения налогов, а, зная нашего короля, я прямо-таки уверен, что все к тому и шло.

– Выиграют, ага, – сказал я. – Если выживут.

– Нельзя приготовить омлет, не разбив яиц, – тут, конечно, не поспоришь, но обычно эту фразу произносят люди со сковородкой в руках.

– И при Эрнесто их жизнь станет лучше?

– Эрнесто мудр и справедлив, – сказал Армандо. – Кроме того, уж поверьте мне, хуже, чем было, им точно не станет. Или вы думаете, что вы – первый человек, которого эти славные парни, среди которых была и особа королевских кровей, пытались зарубить на улице при полном невмешательстве стражи? Или вы думаете, что рассказы о тотальной коррупции – это лишь чей-то вымысел?

– Может быть, ваш, – сказал я.

– Факты должны быть проверяемыми, – напомнил Армандо. – Да, мы создаем легенды, но мы не создаем их на пустом месте. Иначе это просто морок, мираж, он развеется от первого же легкого ветерка.

– Думаю, что когда-нибудь вас все-таки прихватят на горячем и барды начнут гореть на кострах, – сказал я.

– Возможно, – сказал Армандо. – Думаю, что внутренне мы к этому готовы. Такое уже бывало, и, возможно, повторится еще не раз. Поэтому мы и пытаемся построить мир, где люди не будут гореть на кострах в принципе.

– Это утопия, – сказал я.

– Но надо же во что-то верить, – сказал Армандо. – Я понимаю, что цель, скорее всего недостижима, но… Тайные ордена храмовников хотят построить мир, в котором все будут верить бога, причем, как вы понимаете, не просто в бога вообще, а именно в одного конкретного бога, которого они почитают. Ложа чародеев хочет, чтобы всем в мире заправляли волшебники, и люди, лишенные магических способностей, превратятся в таком мире в людей второго сорта. Гильдия торговцев желает, чтобы всем заправляли деньги, и страстно мечтает ввести имущественный ценз. Секретное общество ученых, а такое, как это ни удивительно, тоже есть, во главу угла ставит интеллект и готово поразить в правах всех, кто не пройдет соответствующие тесты. А мы, мы ребята нормальные. Мы просто хотим, чтобы обычный человек, вернувшись с работы, откупорил бутылку вина, расслабился и послушал новую песню о приключениях героя, сражающегося со злом где-то в отдаленных мирах, где дела обстоят не так хорошо, как на его улице. И если для построения такого мира нам придется гореть на кострах, что ж, мы будем гореть. Но лучше бы обойтись без этого.

Вообще, от ребят, стремящихся все изменить и исправить ошибки мироздания, стоит держаться подальше. Во избежание, так сказать.

Вот от Армандо точно стоит держаться подальше, потому что он стар, умен, опытен, испорчен своей идеологией и способен устроить революцию, вообще не выходя из своей комнаты.

Но, если уж на то пошло, от меня тоже стоит держаться подальше. Ведь я тоже хочу тут кое-что подрихтовать.

Может быть, мы и сработаемся.

– Довольно сложно у вас тут все, – сказал я.

– Жизнь многогранна, – сказал Армандо. – И чем больше дольше ты живешь, тем больше граней способен увидеть.

– Тогда давайте обсудим ту грань, в которой существует Первый Игрок, – сказал я. – Раз уж вы решили подтолкнуть события и запустить революционный процесс именно сейчас, это может означать только два варианта. Либо вы его нашли, и мы готовы вот-вот отправиться в путь, либо вы вообще не собирались его искать и рассчитывали, что меня прикончат на площади. Но вы, вроде бы, не дурак, так что я ставлю на первое.

– Вы, я смотрю, тоже не дурак, – улыбнулся Армандо. – Ваша ставка сыграла.

– Вы его нашли?

– Скажем так, над удалось отсечь все лишние следы и у нас осталась только одна зацепка, – сказал Армандо. – Она не дает стопроцентной гарантии что речь идет именно о том человеке, которого мы ищем, но других зацепок у нас нет. Либо так, либо вообще никак.

– Когда мы отправляемся?

– А когда вы будете готовы?

– Я уже готов, – сказал я.

– Отлично, – сказал Армандо. – Тогда осталось только посмотреть, в чьих руках сейчас находится мэрия и сможем ли мы безопасно воспользоваться портальным кругом.

– То есть, свитка для прямого перехода у вас нет?

– Там такая глушь, для которой никто не создает свитки, – сказал Армандо. – И у моего человека на местности тоже не было возможности их раздобыть. Боюсь, что нам придется совершить небольшое пешее путешествие.

Что мне нравится в местной игровой механике, так это инвентарь и возможность быстрого доступа ко всему, что ты там разместил. Здорово экономит время на сборы.

Только что самый старый бард игровых миров валялся передо мной полуголый, но не прошло и двух секунд, как он оказался одет в кожаный дорожный костюм, высокие сапоги и щеголеватую шляпу с пером, а в руках у него оказался футляр от гитары, словно он Антонио Бандерас из фильмов Роберта Родригеса.

Впрочем, может быть, у него там на самом деле только гитара. Хотя вот на это я бы ставить точно не стал.

– Мэрия в руках повстанцев, так что мы может отправляться немедленно, – заявил Армандо, последним штрихом к своему портрету набрасывая на плечи тяжелый дорожный плащ.

– А королевский дворец-то уже взяли? – поинтересовался я.

– Пока еще нет, – сказал он. – Там высокие двойные стены, много башен и куча лояльного королю народа, который понимает, что в случае победы повстанцев их не ждет ничего хорошего. Все это вкупе здорово осложняет штурм, но я думаю, что к утру они справятся.

– И вам даже неинтересно, кто победит?

– Мне интересно, – сказал Армандо. – Но я никак не могу повлиять на результат, который станет мне известным в любом случае, так что не вижу повода задерживаться. Мы запустили цепь событий, друг мой, и дальше они будут происходить уже без нашего участия. Вот так это и работает.

Пока мы обсуждали жизнь в игровых мирах, тайные общества, революционные процессы и планы по мироустройству, на улице успело стемнеть, а фонарщики, очевидно, вовлеченные в революционные процессы, не смогли выйти на работу и зажечь расставленные вдоль улицы светильники.

Так что, говоря поэтическим языком, мы вышли из здания Коллегии в ночь и растворились во тьме, и было нас только двое. Герой и его бард.

Или, если быть более точным, бард и его герой.

И тьма поглотила нас, но выплюнула уже на следующей улице, куда фонарщики таки добрались.

Глава 11

Глава 11

Координаты для перемещения вбивал Армандо, а платить пришлось мне. Бард долго объяснял мне, почему это так. И инициатор я, и путешествие это больше нужно мне, чем ему, и жизнь странствующего поэта такова, что они привыкли на всем экономить, и что, принципе, он, Армандо, с удовольствием заплатил бы за обоих, или, в крайнем случае, хотя бы за себя, но, к великому сожалению, он в последнее время изрядно поиздержался и его карман практически пуст.

Я сделал вид, что поверил, тем более, сумма была небольшая, и вот мы уже шагнули к портальному камню, а в следующий миг круг под нами сменился с отправляющего на принимающий.

Все функционирующие портальные круги находятся в подвалах и все эти подвалы более-менее одинаковые, но кое-какие отличия все-таки найти можно. Портальный подвал в Римине был чистым и аккуратным, на стенах горели факелы и трепетали от легкого сквозняка штандарты города и государства.

На принимающей стороне все было куда более скромно. Факел был только один, и он нещадно чадил, камень стен потрескался от времени, а по углам разместились королевства паутины, которую теперь уже можно было бы убрать только после продолжительной войны с королевством арахнидов.

Зато тут был привратник.

Ну, то есть, сначала я думал, что это куча ненужного ветхого тряпья, сваленного у стены, но когда куча начала кашлять, я понял, что это привратник.

– Мир вам, путешественники, – сказал он, откашлявшись. Голос у него был старческий и дребезжащий.

– Мир и тебе, добрый человек, – сказал Армандо.

– Да будет вам известно, что пресветлый король… или премудрый? Или предобрый… в общем, наш нынешний король установил налог для всех путешественников. Пять золотых с человека.

Армандо тут же посмотрел на меня. Ну, конечно.

– Держи, отец, – сказал я, отсчитывая ему одиннадцать монет. – Десять для твоего короля, и одну, чтобы ты вечером выпил за наше здоровье.

– И за успех нашего предприятия, – подхватил Армандо.

– Спасибо вам, путешественники, – сказал привратник, пряча золото в деревянный ящик, который он носил под одеждой.

– А скажи-как, добрый человек, какой здесь ближайший трактир? – поинтересовался Армандо.

– А вам какой? Из приличных или лишь бы наливали?

– Нам ближайший, – твердо повторил Армандо. – Нас там ждут.

– Тогда, это вам в "Гарцующий единорог" надо, – сказал привратник. – Хотя я бы в нем пить не стал. Пиво там разбавляют, и, по слухам, хорошо, если только водой. Но ежели ждут вас там, то так тому и быть. Как из ратуши выйдете, сразу налево поверните, и там, в конце квартала, он и будет. И хорошо бы вам поспешить, пока не стемнело, потому что вечером там лихой люд собирается.

– Спасибо, добрый человек, – сказал Армандо, сходя с портального круга.

Я как раз собирался шагнуть за ним, когда портальный камень завибрировал, и из сгустка тумана посреди приемной площадки появился рыцарь в тяжелых и абсолютно черных доспехах.

При свете одного-единственного чадящего факела он был практически неразличим.

Черный цвет вообще довольно популярен, и в него тут многие одеваются, даже Соломон Рейн периодически в таком ходил, но этот комплект показался мне удивительно знакомым.

– Привет, Ричард, – сказал я. – Какими судьбами?

Когда он только прибыл, нас разделяло около трех метров, и пока я говорил, это расстояние сократилось вдвое, а скрежет выдвигаемой из ножен стали не оставлял сомнений в его намерениях.

На этот раз обойдемся без переговоров.

Он махнул мечом, я уклонился, Клавдия сама прыгнула мне в руку.

– Но какого черта вообще? – поинтересовался я. – Что происходит-то? Мне казалось, между нами все ровно.

Но паладину, видимо, так не казалось.

Он вытянул руку с мечом вверх, баффнулся, от чего на меч снизошло голубоватое сияние, и бросился в атаку.

Бафф придал ему скорости, уворачиваться стало труднее. Я поднырнул под один удар, отбил следующий битой, все еще пытаясь увещевать паладина.

– Ричард, ну ты чего? Тебя Элронд послал или ты в самоволке?

Довольно глупое предположение, конечно, что одно, что второе, учитывая, что речь идет о разных марионетках одной и той же сущности. Но, черт побери, мне хотелось, чтобы он сказал хоть что-нибудь.

По всем понятиям ему нечего было мне предъявить.

Ведь вообще же непонятно, что происходит и почему он на меня взъелся. Я свою часть сделки выполнил, маячок, куда уговаривались, доставил, он по этим координатам Длинное Копье метнул, так какого же дьявола?

Или он винит меня в том что после гибели изначального мира вся Система не поломалась? Ну, так это и не моя теория была.

Помню, когда я увидел Ричарда в первый раз, он поверг меня в шок и трепет, показавшись настоящей машиной для убийства, вечно качающейся и непобедимой. Но с той поры прошло некоторое время и произошли некоторые события, и я тоже прокачался, и ни о каком шоке и трепете речи уже не шло.

Да и непобедимым он мне тоже не казался.

Он был силен и быстр, но если по силе мы с ним оказались примерно на равных, в скорости он мне все же проигрывал. Может быть, только потому, что на нем была тяжелая броня, а я брони не носил вовсе, а может быть, моя ветка развития оказалась круче его ветки.

Когда я понял, что он закрыт для диалога, то выбил ему коленную чашечку, заставив хромать и сильно ограничив в подвижности. Впрочем, он и стоя на месте продолжал махать мечом, как мельница, но уходить от его ударов стало гораздо проще.

– Я ничего не имею против бальных танцев, – заметил Армандо. – Но хотел бы заметить, что чем дольше вы танцуете, тем больше у него шансов вас поразить.

Мне так не казалось, но я счел его слова справедливыми в том плане, что эти танцы пора заканчивать, и обрушил на Ричарда удар сверху вниз. Он успел отшатнуться в самый последний момент, и поэтому вместо того, чтобы расплющить его голову, удар пришелся в правое плечо.

Паладин выронил меч, его рука безвольно повисла вдоль тела.

– Может быть, хоть это сделает тебя разговорчивее? – поинтересовался я.

Вместо ответа он зарычал и попытался достать меня кинжалом, появившимся в его левой руке. Но тут уж совсем без шансов, если я от длинного меча уходил, то коротким лезвием до меня вообще не добраться.

Я блокировал удар Клавдией, и кинжал вырвался из латной перчатки и улетел куда-то в угол. Возвратным движением я таки заехал Ричарду в шлем, и он так деформировался, что еслиу паладина голова хотя бы чуть больше грецкого ореха, ей тоже пришлось несладко.

Паладин рухнул на камень и больше не шевелился.

– Ваш хороший знакомый? – осведомился Армандо. – О нем вы в своей истории умолчали.

– Просто мы до этого еще не добрались, – мрачно сказал я.

Тем временем привратник, по которого в пылу схватки я успел позабыть, нацепил на нос какие-то сложносочиненные очки с двойной системой линз и окинул павшего паладина цепким, внимательным взором.

– Исчадие скверны, – заявил он.

– Э… – сказал я. – Это было просто шапочное знакомство.

Портальный камень опять завибрировал, и на приемном круге появился… еще один Ричард.

Те же доспехи, тот же меч, то же стремление убивать меня без долгих прелюдий.

И дело было явно не в амулете возрождения, потому что тело предыдущего Ричарда после смерти не исчезло. Оно лежало и потихоньку разлагалось на атомы, как обычно и происходило с отслужившими свой срок созданиями Элронда.

– Исчадие скверны! – снова выкрикнул привратник.

На этот раз я уже не церемонился и отправил паладина в его личный цифровой ад двумя ударами.

А портальный камень вибрировал, не переставая, и вот уже в приемном круге появились два Ричарда. В смысле, два новых Ричарда, не считая двух дохлых Ричардов, что уже тут валялись.

– Двойное исчадие скверны! – возопил привратник и принялся копаться под многочисленными слоями одежды.

Убивая новых Ричардов, я подумал, не стоит ли считать их всех коммунистами, раз на место павшего приходят двое новых. Или, может быть, надо факел потушить, чтобы они на свет не лезли.

С двумя я возился уже секунд пятнадцать, и только для того чтобы выяснить, что производство чернодоспешных паладинов встало на конвейерную основу.

Я убил уже шестого или седьмого Ричарда, когда привратник наконец-то закончил копаться под одеждой и извлек на свет длинный волшебный посох. Он уже собирался пустить его в ход, но узнать, насколько убойные заклинания скрывает эта палка, мне так и не удалось, потому что очередной Ричард ударом меча развалил посох надвое, и у привратника остался в руках короткий кусок, похожий на маршальский жезл.

Пока Ричард не успел развалить надвое и самого привратника, я приголубил его размашистым ударом в затылок и обернулся посмотреть, как идет дела у Армандо.

На Армандо тоже наседал какой-то Ричард, но бард лихо и весьма умело отбивался от него тяжелой шпагой, которую я раньше у него не видел. Впрочем, тут если покопаться, то у каждого в инвентаре целый оружейный склад найти можно.

На меня насели сразу трое Ричардов, и это было уже не смешно, так что я пустил в дело свой ультимативный навык, выставив его на самый минимум, и стро нашинковал их в капусту. Армандо к этому времени уже разобрался со своим Ричардом, и я подумал, что для барда он машет железкой слишком уж хорошо.

Хотя, если человек прожил в Системе долгое время, то он много чему мог научиться. А Армандо тут очень давно.

– Портальный камень! – крикнул он. – Надо уничтожить портальный камень, иначе это никогда не закончится!

– Эй, нельзя! – крикнул привратник. – Стоп!

Но меня было уже не остановить. Сокрушительно пнув только что появившегося Ричарда в живот и отправив его в полет до ближайшей стены, я добрался до черного камня и обрушил на него удар биты.

Тщетно. Даже инфернальная до невозможности Клавдия смогла оставить на нем всего лишь мелкую щербинку. А "призрачный клинок" был в откате.

Пришлось и дальше вальсировать и еще немного подсократить популяцию Ричардов, но там, откуда они брались, видимо, был просто неисчерпаемый запас.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю