Текст книги "Байки о любви, семье и теще"

Автор книги: Сергей Романов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

– Это? – спокойно отвечает Игорек, – Этот предмет входит в боевой комплект. Два дня назад летали в один из городков Прибалтики. Разведка всех оповестила – там свирепствует жуткий сифилис. Так вот полковой врач накануне вылета в целях возможного заболевания и выдал каждому летчику по презервативу. Видишь, дорогая, я свой не использовал...

Супруга, довольная откровенным ответом и верностью мужа, принимается за чистку мундира. А вечером, когда Игорек уходит на боевое дежурство, присаживается к телефону и набирает номер лучшей подруги Совраскиной, муж которой является однополчанином Игорька.

– Привет!

– Привет.

– Ты знаешь, я у своего в кармане мундира нашла презерватив.

– Боже мой! – слышится испуганный ответ на другом конце провода, – Ты думаешь Игорь тебе изменяет?

– Сплюнь! – весело отвечает женщина, – Презервативы, в качестве боекомплекта, раздавали всем. В Прибалтику они летали – а там сифилис. Так вот, чтобы морально-неустойчивые не подхватили... У твоего-то презерватив цел?

– Секунду...

Но собеседница так и не подошла к телефону. Зато из трубки отчетливо слышались лобовые вопросы:

– Куда дел свой презерватив, вражина? Успел-таки использовать!?

Кстати, летчик дальней авиации Совраскин тоже получил звание майора. А зря! Смекалки и находчивости у него явно не хватало. Мог бы сказать, что подарил неженатому пилоту...

1999 г.

ДОМОГАТЕЛЬ

– Лиза, – с просящим взглядом сказал Гусаров жене, – Я тебя хочу...

– Перетопчишься, – ответила Лиза и, разложив гладильную доску, принялась утюжить белье.

Гусаров, закусив губу, жадно смотрел на супругу, которая так интенсивно двигала утюгом, так вертела талией, что её груди, чуть ли не вываливающиеся из халатика с откровенным декольте, аппетитно амортизировали и ещё больше нагоняли страсти.

– Лиза, так нельзя. Я же не кусок деревяшки, а живой человек, Гусаров положил ладонь на мощную ягодицу жены.

В ту же секунду рука была отброшена, и жена без всяких усилий подняла гладильную доску вместе с утюгом и переставила её подальше от Гусарова.

– Еще раз дотронешься, залеплю утюгом в ухо, – с угрозой произнесла несговорчивая супруга.

По гневному выражению её лица Гусаров догадался: так оно и случиться. Поэтому от последующих прикосновений вынужден был отказаться. Только от прикосновений...

– Я ведь в таком состоянии и глупостей могу наделать!

– Ты их делаешь уже на протяжении десяти лет. А я все терплю. Хватит!

Гусаров решительно поднялся:

– Тогда я пошел.

– Куда же, разрешите поинтересоваться? – не без издевки ехидно улыбнулась Лиза.

– Найду проститутку. Только учти – это не прихоть, а сексуальный голод гонит меня на улицу.

Лиза выплеснула на Гусарова очередную порцию яда:

– Я тебе бесплатно доставалась, а шлюхе платить надо!

– Вот, – вынув руку из кармана, разжал кулак Гусаров.

На ладони лежала изрядно помятая сотенная купюра.

Жена истерично захохотала:

– Иди к вокзалу. Может быть, за такие деньги что-нибудь и подхватишь!

Гусаров хлопнул дверью и вышел на улицу. Около часа безрезультатно прошатавшись по пустынным улицам, он снова вернулся домой. Жена в прозрачной ночнушке лежала на кровати, и Гусарова даже прохватил озноб. Он присел на краешек и потянулся к телу женщины.

– Лиза, дорогая...

– Гуляй туда, откуда вернулся.

Мощный пинок отбросил его на пол.

– Ах так! – закричал Гусаров, – Значит не дашь?

– Никогда! И ты ничего не сделаешь, хиляк!

– Подумай о последствиях!

– Пошел ты корове в трещину! – Лиза накрылась одеялом и отвернулась к стенке.

Гусаров схватил трубку телефона и набрал "02".

– Милиция? Приезжайте срочно, иначе произойдет кровопролитие! Гусаров назвал адрес.

– Ты что, совсем дурак? Или претворяешься?

Через пять минут в прихожей раздался звонок. Гусаров открыл, и в квартиру ввалилось четверо людей в камуфляжной форме с автоматами на груди. Старший по званию, смерив взглядом Гусарова, спросил:

– Что здесь происходит?

– Вот, она отказывается исполнять супружеские обязанности. – Гусаров указал пальцем в сторону жены.

– Сколько он выпил? – спросил старший, сверля взглядом ночнушку гусаровской жены.

– Я вообще не пью, – ответил за супругу Гусаров.

– А что полагается за ложный вызов, догадываешься?

– Это не ложный вызов. Если она не пустит меня к себе в постель, я весь дом разнесу. – пообещал Гусаров.

– Разнесет? – снова забрался глазами под женину ночнушку старший.

– Кишка тонка, – махнула Лиза рукой и состроила милиционеру глазки.

– Ну, если что, тогда звоните, – улыбнулся оперативник и увлек за собой подчиненных.

– Дашь? – снова спросил Гусаров, когда они остались вдвоем.

– Как же разложилась!

– Тогда пеняй на себя! – Гусаров выскочил на лестничную площадку и стал колотить кулаками во все двери. – Граждане, жена мучает, изнуряет!

Лиза в ночнушке устремилась за мужем, но тот уже поднялся на этаж выше. Не снимая цепочек, из проемов дверей выглядывали сонные жильцы:

– Пожар? Горим?

– Это мой дурак с жиру бесится, – отвечала Лиза.

Наверху раздался звон разбитого стекла. Через несколько секунд разлетелось ещё одно. Лиза кинулась вверх по ступенькам. Гусаров колотил палкой уже третье окно на лестничном пролете. Она обхватила его тоненькую фигуру двумя руками и потащила к квартире:

– Дам, дам, только успокойся.

Обессиливший Гусаров, прижавшись к аппетитным грудям жены, плакал навзрыд.

– Хочу тебя, хочу...

Но желание Гусарова так и не сбылось. Около квартиры их уже ждали. Четверо в камуфляжной форме с автоматами наперевес. Кто-то из соседей вызвал милицию. Гусарову надели наручники, и старший группы с вожделением посмотрел на Лизу:

– Вам ещё потребуется моя помощь?

– Может быть, – ответила она...

1999 г.

НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!

Надя провожала Павлика на электричку. Когда они уже поднялись на перрон, Надя крепко обняла мужа за талию, прижалась к нему выпуклым животом и в который раз произнесла:

Павлуша, ну возьми меня с собой. Мне скучно на даче!

Он поцеловал её в курносый носик и, вздохнув, ответил:

– Любовь моя! Ну, что тебе делать в этом задрипанном городе, который наполнен токсичными газами, жуткой жарой, пьянством и сквернословием. В твоем положении лучше быть здесь – тишина, покой, кислород. Не забывай, что вот-вот у нас с тобой появиться маленький...

Он посмотрел на часы. До прихода электрички оставалось ещё пять минут.

– Может быть, поедешь на последней? – спросила жена Надя.

– Как хочешь. Правда, мне не удастся увидеть даже последний тайм. Ведь сегодня очередной матч в лиге чемпионов.

Мощный луч света ослепил глаза. Из-за деревьев вынырнула электричка.

– Ну, езжай, езжай, – обиженно оттолкнула его от себя жена. А я буду здесь умирать с тоски и одиночества.

Он запрыгнул на подножку, вошел в вагон и тут же высунул голову из открытого окна. Двери захлопнулись. Надюша все ещё стояла на перроне и грустными глазами смотрела на него.

– Не грусти дорогая! – крикнул он, когда поезд начал набирать ход, и её фигурка быстро растворилась в темноте.

Он развалился на мягком сиденье и через несколько минут совсем забыл о жене. Час с лишним он с увлечением листал брошюру, где были представлены все команды лиги чемпионов.

Электричка прибыла без опоздания. Он стремглав выскочил из вагона и через несколько минут поймал такси, рассчитывая увидеть и концовку первого тайма.

И только, когда засунул руку в карман, чтобы достать деньги и расплатиться с водителем, не обнаружил связки ключей от квартиры.

Взглянув на седьмой этаж, где располагалось окна его двухкомнатки, он в сердцах сплюнул. Конечно, брелок он оставил на даче. И все из-за нее. Если бы ему не пришлось целый вечер уговаривать жену остаться за городом, он никогда бы не забыл о ключах.

Понурив голову, он вошел в лифт и нажал на кнопку. В голове засвербела мысль напроситься к соседу в гости, который тоже был неравнодушен к лиге чемпионов. Двери лифта открылись на его родном этаже, и он увидел собственную супругу. Та, вставив ключ в замочную скважину, старалась открыть дверь.

– Ты как здесь оказалась? – опешил Павлик.

Жена улыбнулась:

– На электричке доехала.

– Но я сам видел, как ты осталась на перроне?

– Я на последней добиралась.

– Врешь, тебя кто-то довез!

– Сам понимаешь, что это нереально, – дернула она плечиками, – Даже на самом скоростном автомобиле ушло бы гораздо больше времени, чем на электричке. А аэродром около нашей дачи ещё не построили. Да и денег у меня не было даже на такси.

Жена говорила чистую правду.

Ей, наконец, удалось открыть дверь, и через минуту он занял место около телевизора. Его любимая команда, чего просто не могло быть, проигрывала с крупным счетом безнадежному аутсайдеру.

– Не может быть! – закричал он, когда в ворота любимой команды забили очередной гол.

Жена неслышно подошла к нему и обняла за шею.

– Не нервничай, Павлуша, наши все равно выиграют.

Конечно, он ей не поверил. Но во втором тайме счет все-таки удалось сравнять, а на последних секундах и забить победный гол. Он, довольный, прошел на кухню, где жена прихлебывала из блюдечка горячий чай.

– Но не могла же последняя электричка обогнать мою? – вернулся он к прежнему разговору.

– Успокойся, любимый. – Нежно погладила его руку жена, – В этой жизни все возможно. Разве неожиданный результат футбольного матча – не доказательство чудес?

– Быть не может, – потряс он головой и направился в спальню, Телепортация какая-то! Наверное, я сегодня перенервничал и переутомился.

– Может быть, – согласно кивнула жена и загадочно улыбнулась. То ли тому, что верила в эту самую диковинную телепортацию. То ли тому, что её любимый муж, действительно, переутомился. Но разве это так важно, если сильно любишь? Всем сердцем...

1999 г.

СОНЯ И КОЛЯН

Первый раз Колян исчез из родного подмосковного колхоза, когда ему было сорок. Просто утром не пришел на работу незаменимый плотник. Ушел из дома, а на работе не появился. Заведующий фермой, где Колян с подельщика ми строили коровник, забежал в обеденный перерыв к нему в избу – может заболел? Но жена Соня замотала головой – ушел на работу. Как всегда,

Все подумали, что Колян где-нибудь пьет с мужиками. Редко, но такое случалось. Но Колян и к вечеру не пришел, и к утру. И через трое суток его не было.

Соня, естественно, к участковому: так, мол, и так. Исчез мужик. Ни денег у него с собой не было, ни ценных вещей, кроме четырех яиц, луковицы и куска хлеба, что он взял на обед. Два почти взрослых сына по деревням ищут – нет ни где.

После десятидневного отсутствия главы семьи был объявлен всероссийский розыск – никаких результатов. Через месяц оплакали Коляна. В деревне говорили, дескать, проезжие бандиты убили и закопали где-нибудь. Милицейские овчарки обнюхали всю округу – не нашли следов.

Через полгода Колян заявился. В замызганной шапке, оборванном полупальто, драных ботинках на босу ногу. А была уже поздняя осень.

Соня и два сына бросились ему на шею. Получилась сцена из фильма встреча вернувшегося с войны фронтовика. Но когда слезы радости высохли, Соня мужа к ответу призвала: где был? У какой бабы?

– Не лезь, – сказал Колян. – Ни у какой бабы я не был. Я путешествовал по России.

– В такой-то одежде путешествовал? – не поверила Соня.

– А что, в такой одежде к бабам ходят? – вопросом на вопрос ответил Колян.

Сколько вопросов ему больше ни задавали – бесполезно. Молчал как рыба. Или стучал топором на работе, или хлебал чаи дома.

А по весне – снова исчез. Соня опять в милицию – мужик испарился. Участковый в ответ кукиш показывает:

– Знаешь, сколько стоит час работы розыскной собаки вместе с опергруппой? У тебя зарплаты за год не хватит, чтобы оплатить поиски своего бомжа-путешественника.

Соня пришла домой, сложила на коленях руки и стала ждать.

Колян явился через пять месяцев. Приблизительно в такой же одежде, что и первый раз. Только под пальто, кроме порванной тельняшки, ничего не было.

Ну что, выгнать его из дому или устроить грандиозную взбучку? Подумала-подумала, махнула рукой и лишь проронила:

– Председатель сказал, что на работу тебя больше не примет.

– Пошабашим, – прихлебывая из блюдечка душистый чай, коротко ответил Колян.

Руки у него были золотые. Кому баньку срубит, кому дом поможет поставить, кому крышу перестелить или крылечко поправить. Словом, на кусок хлеба зарабатывал.

А весной опять исчезал.

Так восемь лет подряд и жила Соня при сезонном муже бомже. Несколько раз его присылали домой за счет государства. Сколько суток он пересидел за бродяжничество в обезьянниках – и не пересчитать. Приходил домой и в синяках, и в язвах, и со вшами в голове, и с чесоткой. И всегда его Соня принимала. Дети ругались – выгони, не позорься. А она им: мы вас вырастили, а теперь не ваше дело. Отмывала, отпаивала, лечила, кормила.

А на десятый сезон Соня ушла по весне с Коляном. А вернулся Колян один через восемь месяцев. Сони с ним не было. В одном из подвалов, где они жили в Петербурге, изнасиловали её бомжи. До смерти. А Колян пьяный был.

Вот такая грустная история получилась.

1998 г.

РЫБАЧКА

Одного мужика, который как очумелый любил зимой рыбу удить, жена совсем заела. Как только он рыбацкие снасти и теплую одежду с антресоли станет доставать, та словно в психоз впадала: "Кому нужна твоя рыбалка! Сдалось мне твою костлявую рыбу чистить! Лучше бы по дому помог..." И так далее в том же ключе.

Сколько он не пытался объяснить жене, что рыбалка такое же хобби, как туризм, альпинизм коллекционирование почтовых марок или бутылочных наклеек, достучаться до её благоразумия так и не смог. Ну не понимала она рыбацких страстей. Даже анекдотов о рыбаках и баснословных уловах на дух не переносила. А уж если кто-либо из знакомых рыболовов звонил, совсем над собой контроль теряла. В порывах гнева и удочки ломала и шекспировский вопрос ребром ставила: "Или я, или рыбалка! Выбирай!"

Мужик психовал, клял свою никчемную жизнь, но выбирал жену. Все-таки хоть и со странностями, но живой человек. А жена, когда остывала, подсаживалась к понурому мужу и ворковала: "Ну чего ты в этой рыбалке нашел? Неужели тебе не интересно выходные рядом со мной провести?" Мужик носом шмыгал и постепенно отходил. Но даже в мыслях не мог изменить любимому хобби.

Однажды все-таки собрался с силами и решился на последний бой. Зная об интересе супруги к разного рода медитациям и самовнушениям, объяснил, дескать ритмичное подергивание удочек с мормышками вводит человека в состояние медитации, отчего рыбак впадает в состояние неги и блаженства. Правда, добавил, что без тулупа и шапки-ушанки кайфа никак не поймать.

При этом налил полную ванну воды, распустил леску на удочке и, опустив мормышку, в помывочную емкость, занялся "ужением".

Супруга некоторое время с подозрением, но внимательно наблюдала за мужем. И когда заметила как он в трансе закрыл глаза, толкнула его в плечо.

– Ритмично подергивать, говоришь? Ну-ка дай попробовать! И шубу снимай...

Через несколько минут она, раскрасневшаяся от жары, сидела перед ванной на рыбацком ящике и ритмично дергала удочкой, ожидая, когда наступит обещанный рай. Мужик же на цыпочках прошел к телефонному аппарату и набрал "03", объясняя диспетчеру, что с его "жинкой какие-то странности творятся". И психбригада незамедлительно отреагировала на вызов. Супруг со скорбной физиономией провел врача с двумя крепкими санитарами в ванную комнату и ткнул пальцем в суженую, дескать, ну что я вам говорил. Со вздохом развел руки в стороны и вымолвил:

– И вот так каждое воскресенье в течение года. И зимой и летом...

На этот раз жена шутку оценила.

1999 г.

ЭКСТРЕМИСТ

Один мужик, заядлый рыбак, у своей жены свистнул золотую сережку. На прокатном стане своего родного металлургического предприятия, раскатал её в фольгу, а к вечеру сиз сережки были смастерены две уникальные блесенки для подледного лова.

Конечно, прокатный стан в корыстных целях использовал не только этот вороватый муженек. И другие рыболовы раскатывали в фольгу серебряные ложки, мельхиоровые подстаканники, которые также тайком тащили из дома и мастерили блесна. Но чтобы у родной жены отважиться украсть чуть ли не из уха золотую серьгу – это мог сделать только самый отчаянный и "отмороженный" рыболов. На воровском жаргоне тех, кто ворует из собственного дома называют экстремистами...

Жена, конечно, была расстроена потерей сережки. Несколько раз спрашивала у мужа: не помнит ли, с обеими серьгами она вернулась с работы или без одной? Рыбак отрицательно вертел головой.

В первый же выходной с блеснами, тщательно спрятанными в коробочке, он направился на водоем. Просверлил лунки, на одну удочку поставил медную блесенку, на другую – золотую. Ту самую, из сережки.

Только запустил снасти в лунки, как на золотую клюнуло. Через несколько секунд на льду подпрыгивала небольшая щучка. За ней попался судачок. Потом ещё щучка. А затем леску так долбануло, что удочка чуть из рук не вырвалась. Больше получаса тягался он с огромной рыбиной, и когда подтянул её к лунке увидел огромных размеров щуку. Повернулся было, чтобы поднять со дна багорик, да зацепить хищницу за жабры, как она сильно дернулась и, оборвав леску, вместе с драгоценной блесной скрылась в толще воды.

Мужик даже чуть было не расплакался: не щуки ему было жалко, а блесны. Но делать нечего – зарядил вторую. И надо же какая незадача: то ли привязал её некрепко, то ли зацепилась она за корягу, только какая-то рыбина мимоходом дернула, но и эта блесна была утеряна.

Какая там после такого несчастья рыбалка! Собрался и пошел обратно домой. По дороге с горя чекушку купил. Вернулся как раз в тот момент, когда жена всю квартиру с ног на голову поставила – с утра сережку искала. Налил в стакан, выпил и к жене:

– Че ищешь?

– А то не знаешь?

И так захотелось мужику, чтобы и жене-мещанке также муторно на душе стало, как и ему самому. Никто за язык не тянул, а он возьми да и скажи:

– Я из твоей сережки блесны сделал.

Жена прядь волос поправила, прищурилась:

– И где же они, твои блесна?

– Щука сегодня оторвала.

– Обе?

– Ага.

Мужик даже моргнуть не успел, как супруга запустила в него кастрюлей с гречневой кашей. А дальше слово за слово, перебранка чуть было в драку не перешла. Благо соседи растащили.

На следующее же утро бывшие супруги, а ныне два непримиримых врага, поспешили в суд и подали заявление о разводе.

Об одном больше всего жалел мужик: и как он не догадался раскатать сразу обе серьги. Глядишь ещё две блесны в запасе бы остались...

1999 г.

САМА ВИНОВАТА

Она видела, что он нервничал. Он всегда нервничал, когда был чем-то недоволен. Ходил из одной комнаты в другую, что-то шептал себе под нос и расшвыривал в стороны предметы мебели. Иногда он с укором смотрел на нее, но она то делала вид, что ничего не понимает, то рисовала на лице вопрос: ну скажи, мол, скажи, что на тебя нашло, какая муха и в какое место укусили? Может быть, я смогу чем-нибудь помочь? Но он продолжал ходить по комнатам, рыться в карманах брюк и пиджаков и расшвыривать в стороны стулья. Она знала почему он нервничает, какая муха и куда его укусила. Даже могла сделать так, чтобы он враз успокоился. Просто нужно было вернуть обратно то, что она у него вытащила из выходного костюма неделю назад.

Да, ровно неделю назад, в субботу, он поздно вернулся домой, долго стоял под душем, а потом, кряхтя, залез в постель. А кряхтел он всегда, когда был чем-то доволен. "Хыр-хыр", – он словно подбадривал себя или за что-то хвалил, – "хыр-хыр-хыр..." Потом издал стон неги и сладострастия и, даже не прикоснувшись к ней, засопел как маленький ребенок. А уж она-то знала, за что он себя хвалил.

Кобель! Давно за полтинник перевалило, а он вдруг забегал. Лет десять уже никуда не бегал. Предпочитал сидеть с газеткой в своем любимом кресле, и, глядя на всех поверх очков, раздавать советы. А в последние годы ни с того ни с сего стал надевать на ночь пижаму. Всю жизнь проспал с ней голышом, а тут вдруг ему холодно ночами стало. О мужниной ласке она уже забыла: угас мужик. Настоящим дедом заделался. И в смысле мудрости и в смысле стойкости. А то, от чего она когда-то трепетала, заросло быльем.

Однажды ей всю ночь снился нудистский пляж. Все и молодые и старые ходили голые и улыбались. И она ходила с ним под руку по горячему песку. А от песка шел запах похоти и желания. Проснувшись, она подумала, что рано хоронить себя. Себя и его! Она посмотрела на кроткое доброе лицо спящего мужа и решила во что бы то ни стала его спасать.

Как раз надвигался праздник – день защитников отечества. Теперь она знала, какой подарок ему нужен.

В праздничный вечер они остались одни. Она накрыла стол, водрузила его любимое "Киндзмараули". И, когда сели за стол, она почувствовала, как он заволновался. Он боялся, что она его после распитая поволочет в постель. Он не давно уже не желал этого.

– Это тебе мой подарок, – сказала она и придвинула к нему блестящую упаковку.

– Что это? – изумился он. Повертел упаковку в пальцах и, не бельмеса не понимая по-английски, выдвинул предположение, – Снотворное? Ах, спасибо, дорогая. Только ты понимаешь мои проблемы: без рецепта так трудно купить снотворное!

– Это – виагра, – ответила она, пристально глядя ему в глаза, – Самая настоящая виагра. Ведь мы с тобой ещё далеко не старые. Не правда ли?

Она заметила, как пробежал испуг в его глазах.

– Виагра? – переспросил он, сжимая в кулаке упаковку.

Ей показалось, что он сейчас заплачет. Только она не понимала от чего: от радости или от горя. И предложила:

– Давай выпьем "Киндзмараули". Как тридцать лет назад. И ты запьешь им таблетку.

...Из спальни вылетел стул и, ударившись о стену, рассыпался на несколько частей. Она закрылась в туалетной комнате и достала из кармана упаковку, в которой оставалось только две таблетки. Из десяти. Четыре он потратил на нее. А куда же девались ещё четыре? Куда-куда! Стыдно задавать себе такой вопрос на шестом десятке лет. Что ж, сама виновата. Зачем подарила? Вот и расплата за подарок: ровно четыре субботы он возвращался за полночь, принимал душ и кряхтел. Ровно четыре недели он спал в пижаме.

– Слышишь! – раздался под дверью его грозный голос, – Верни то, что взяла у меня в кармане!

"Никогда! – подумала она и, смяв упаковку, кинула её в унитаз, – Пусть лучше он сидит в своем кресле с газетой и дает советы".

Унитаз зафырчал, унося в потоке печаль и радость одновременно.

– Я ничего не брала, – ответила она через дверь.

– Что же мне приснилось, что ли?

– Скорее всего. – заверила она и тихо расплакалась. А когда вышла, он сидел в кресле. С газетой.

1999 г.

ЗАЙКА МОЯ

– Гражданка, предъявите свой билет, – кто-то дотронулся до плеча Катерины Львовны.

Голос показался знакомым, Катерина Львовна тут же обернулась и увидела перед собой мужчину лет сорока с густой рыжей бородой и клоком поседевших волос на подбородке. Ну, конечно, таким голосом только и могут говорить контролеры и милиционеры. Ноги у Катерины Львовны затряслись мелкой паскудной дрожью, и женщина отчетливо поняла: на этот раз возмездие все-таки свершилось, и она угодила в лапы транспортного контролера. Ни прокомпостированного талона, ни проездного билета при ней не было. По одной весьма простой причине – в последнее время она их вообще не приобретала. Откуда деньги-то? Зарплату задерживают, других доходов нет, а на шее Катерины Львовны дочь-подросток, да престарелая мать, пенсию которой и проедают они втроем.

Заметив замешательство пассажирки, контролер даже обрадовался, но нахмурил брови и строго взглянул в глаза Катерины Львовны.

Ну, так что, имеется у вас проездной документ? Или будем штраф платить?

"Перетопчешься", – про себя подумала безбилетница, но стала проявлять активность. Заглянула в сумочку, поковыряла пальчиком в единственном кармашке на стареньком пиджачке, и даже похлопала себя по груди, как бы проверяя, не сунула ли в рассеянности злополучный билет в лифчик. Конечно, никакого билета там не было.

С тебя червончик, зайка моя! – с ехидцей промолвил бородатый контролер. И Катерине Львовне вновь показалось, что она уже не раз слышала и этот голос и это обращение.

"Пропадать так с музыкой" подумала "зайка" и решила показать, что тоже не лыком шита, что голыми руками вот так просто её за глотку не возьмешь и вообще...

– А кто ты, собственно говоря, такой? – выпятив грудь вперед сделала она шаг в направлении бородатого, – По какому праву позволяешь себе честных людей оскорблять! Какая я тебе зайка!

– Я? – закатил под лоб глаза от такой наглости уполномоченный проверять билеты, Он, словно прося поддержки, оглядел немногочисленных пассажиров и устремился в атаку, – Я кто такой! Да я контролер! Вот жетон, видала! Видала, я тебя спрашиваю! А ты – ты бесстыжий заяц.

– Что мне твой жетон! Я и сама могу такой сделать. Ты мне документ покажи. А то много в последнее время развелось разных мошенников! Она сделала ещё шаг вперед, не сильно прихватила контролера за лацкан кожаной куртки и тоже стала искать поддержки у пассажиров, – Товарищи, дорогие, скорее вызывайте милицию – афериста поймала. Показывай документ, шельма!

И тут произошло необычное. Контролер, вдруг чего-то испугавшись, постарался освободиться от мертвой хватки разъяренной пассажирки. Он густо покраснел и опустил голову:

– Извините, извините, гражданка! Ошибочка вышла.

Но тут-то Катерина Львовна поняла, что сама оказалась на коне настоящего жулика поймала. Она ещё сильнее замкнула в пальцах лацканы чужого пиджака и во все горло завизжала:

– Милиция! Ми-ли-ция!

Опомнилась она только тогда, когда люди в серых фуражках и с погонами работников правопорядка старались разжать её пальцы. А она все ещё кричала, что поймала преступника. Громко кричала, никого не стыдясь. В гнев против контролера она вложила все свои беды и неудачи. И то, что последние годы перебивалась с хлеба на соль. И то, что единственной и любимой дочке приходится ходить в школу в перештопанных колготках и кофтах, и то, что больная мать мучается, но никак не может умереть, и то, что если умрет, то Катерина Львовна окажется без старушечьей пенсии, а значит без средств к существованию. Зарплату не дают, бывший муж восьмой год где-то скрывается и уклоняется от алиментов...

– Ну что вы, гражданка, никакой он не мошенник, – с трудом освободив бородатого, сказал молоденький сержант, – А самый настоящий контролер. Вот его удостоверение, взгляните.

Представитель органов власти поднес к глазам Катерины Львовны корочку с фотографией Только на маленьком снимке было вовсе не лицо контролера, а её, Катерины Львовны, бывшего мужа. Молодого, безбородого, без седины на висках. Того, кто её так ласково когда-то называл: "Зайка моя".

Когда Катерина Львовна разглядела вдобавок и фамилию контролера, сомнений никаких не осталось – он.

– У вас есть какие-то претензии к гражданке? – поинтересовался милиционер у бородатого.

– Никаких, – не поднимая глаз ответил он.

– А у вас? – теперь сержант обращался к Катерине Львовне.

– Ишь ты, зайка моя, – сказала она чуть слышно в сторону контролера и брезгливо отвернулась, – И у меня никаких...

1999 г.

СОБАЧЬЕ ЧУТЬЕ

Поднабравшись семейного опыта, Валентин Галайко как "Отче наш" вывел для себя две истины. Первая: среди собак-ищеек суки обладают более чувствительным нюхом в отличие от кабелей. Вторая: его собственная жена Елизавета, тоже высокопородная, но вредная сука, имеет нюх ничем не уступающий чутью собаки-ищейки. Суки, естественно.

Еще в первый год их совместного существования по амбре, исходящему от Галайко, милая женушка точно могла сказать не только, какое количество спиртного он в себя влил, но и определить марку алкоголя.

– Что нынче на портвяшок потянуло? – с ехидцей спрашивала она, стараясь как можно ближе приблизить к его раскрасневшейся физиономии длинный нос.

– А что прикажете пить, если на водочку не хватает? – вопросом на вопрос отвечал Галайко. – На свои пью, обеденные...

– Не думала, что мой муж будет увлекаться низкосортным "Алабашлы", нервно подрагивая ноздрями, заканчивала тестирование Елизавета и удалялась на кухню.

С годами её обоняние развилось ещё больше. Галайко и мятную жевательную резинку жевал, и мускатным орехом заедал, и гвоздичку применял. Автоинспектора останавливали и ничего не подозревали, а супруга, обнюхав, точно могла определить не только, что и в каком количестве он употреблял, чем заедал, но и в каком месте происходила гулянка. На работе ли, в скверике, на стройке, в салоне машины, в бане.

– Тебе бы овчаркой работать, – злился Галайко.

– Опять с Митрохиным дешевое пиво водкой разбавляли? – уточняла жена и направлялась к телефону, чтобы позвонить жене Митрохина и рассказать в подробностях, где и как набрались друзья.

Галайко по большому счету свою Елизавету не особо боялся. Ну покричит, что с ним станется? А вот Митрохину – не сдобровать. У него и жена, и теща, и старшая дочь так отпарят – не позавидуешь. В эти минуты Галайко жалел своего напарника и ненавидел Елизавету, доносы которой в конечном итоге привели к тому, что лучший друг Митрохин стал сторониться его компании.

Однажды, Галайко заявился домой заполночь. Счастливый и уставший.

Елизавета обошла мужа, насторожилась.

– Шампанское пил. Брют.

– Верно! – подтвердил Галайко.

– Не один.

– Тоже верно. Но и не с Митрохиным. – ответил Галайко и добавил, – И не с Петровом, не с Ивановым и не с Сидоровым...

Жена шевелила ноздрями.

– Знаю, – наконец зашипела она, – Ты, скотина, с какой-то бабой пил! В машине. На заднем сиденье. И расстались вы минут сорок назад.

– И не только пил! – вызывающе воскликнул Галайко, Но и...

Елизавета потянула воздух и сделала окончательное заключение:

– И больше ничего у вас не было!

– Пока! – заорал Галайко, – Пока не было! Но скоро будет. Обязательно будет. Потому что мне больше ничего не остается. Друзей всех разогнала. Митрохина зашугала...

Елизавета молча отошла к кухонному окну и долго смотрела на темную улицу. Галайко разделся и лег в кровать. Он уже стал засыпать, когда услышал голос жены из кухни. Она разговаривала по телефону.

– Слышь, Митрохин, ты извини, что я тебя так поздно разбудила. И вообще за все извини. Я тебя, Митрохин, об одной услуге хотела попросить. Какой? Знаешь, Митрохин, ты моего Галайко не сторонись больше. Дружите как раньше. А твоей жене я звонить больше никогда не буду.

Галайко блаженно закрыл глаза...

А через полгода Елизавета устроилась работать дегустатором на парфюмерную фабрику. Больше к мужу она не принюхивалась. Хотя, наверное,знала, что, когда, во сколько и с кем он пил.

1999 г.

ВЕТРОМ НАДУЛО

Довольный жизнью Мишаня вышел на балкон покурить. Чиркнул спичкой, поднес её к папироске и не успел сделать затяжку, как сверху на голову ему упал какой-то мягкий предмет. От неожиданности даже папироска изо рта вывалилась. Мишаня поднял руку и аккуратно снял предмет с головы. Им оказался обыкновенный бюстгальтер. Вернее сказать – не совсем обыкновенный. Красненький, ажурный, с тоненькими бретельками, золотистой застежкой и совершенно не Нюркиного размера. Из Нюркиного лифчика можно было совершенно безболезненно изготовить три таких бюстгальтера. Еще бы и материя осталась.