Текст книги "Повесть о партизане Громове"

Автор книги: Сергей Омбыш-Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

Вдруг с бугра ударили пулемёты белых. Лошадь под Фёдором Колядо взвилась на дыбы и повалилась на бок. Ему подвели другого коня, и он, вскочив в седло, снова рванулся вперёд. Когда белые были совсем уже близко, пулемётная очередь снова прошила коня и самого Колядо. Обе ноги и рука оказались простреленными.

– Убили!.. Командира убили! – увидев, как упал с коня Колядо, крикнул один из партизан.

Партизаны на какое-то время смешались, кое-кто стал поворачивать назад. Но Колядо через силу поднялся и, хромая, побежал вперёд. Обернулся, поднял над головой окровавленную руку, и голос его перекрыл топот мчащихся лошадей:

– В атаку, красные орлы! В атаку, вперёд!..

И, подчиняясь его воле, партизаны устремились на врага. Оглядываясь, они видели, как всё ещё бежит, хромая, их командир. Но вот он как-то неестественно взмахнул руками и повалился на землю. Ближние к нему партизаны остановились, но Колядо поднялся и, задыхаясь, прокричал:

– Впе-е-ред! За Советы!..

Партизаны рванулись вперёд, не видя, что их командир снова упал и больше не поднялся.

Отбив атаку партизан, 43-й Омский полк двинулся лесом на Солоновку. За лесом цепи растянулись вдоль озера. С перешейка ударили кинжальным огнём шесть пулемётов интернациональной роты Макса Ламберта. Колчаковские солдаты отхлынули назад, но офицеры, угрожая расстрелом, заставляли их бросаться вперёд и вперёд. Лёд покрылся множеством трупов, но белогвардейцам так и не удалось продвинуться к Солоновке. Не удался и обход кавалерии с фланга – пришлось отойти в бор.

В ночь на 16 ноября ударил первый в этом году сильный мороз. Белые, рассчитывавшие одержать быструю победу, зимней одеждой не запаслись. Многие из них поморозились, начали роптать.

Бои шестнадцатого днём ещё продолжались, но теперь белые большой активности не проявляли, а с наступлением темноты бесшумно снялись с позиций и ушли на станцию Поспелиха.

Части генерала Евтина также не смогли продвинуться к Солоновке. 10-й Змеиногорский полк под командой Шумского, заняв выгодную позицию у села Лебяжьего, задержал их на целые сутки, а затем отошёл к Волчихе, и как белые ни пытались выбить партизан из села – ничего не вышло. Получив донесение об отступлении 43-го и 46-го полков, генерал Евтин последовал их примеру, отдав приказ об отходе на Семипалатинск.

* * *

После боёв у Солоновки партизанская армия стала ещё крепче и сильнее. В её ряды каждый день вливались всё новые и новые группы крестьян. В партизанские руки перешло много винтовок, пулемётов, брошенных белыми во время бегства, не было недостатка и в патронах. Теперь можно было думать о больших операциях против гарнизонов, расположенных в крупных городах. Тем более, что пришло известие: частями 5-й Красной Армии 14 ноября взята резиденция Колчака – Омск, а сам «Верховный правитель» бежал на Восток. Со дня на день Красная Армия должна прийти и сюда, в район действий партизан. И партизанское командование разработало план наступления на Барнаул, Рубцовку, Камень, Слав-город. Семипалатинск и Павлодар, на Змеиногорск и Усть-Каменогорск.

Мамонтов двинулся на Барнаул, Громов – на Камень, одновременно выслав Златопольский летучий отряд для захвата Славгорода.

Громов повёл 6-й Кулундинский полк и интернациональную роту по тем местам, где он начинал осенью 1918 года боевые действия со сбоим маленьким отрядом, – через Баево и Ярки. В Баево только накануне похоронили на главной площади бесстрашного командира полка "Красных орлов" Фёдора Ефимовича Колядо. На траурном митинге партизаны дали клятву жестоко отомстить белым за смерть командира.

Вскоре колонна подошла к Яркам. Громов смотрел на знакомую степь, укрытую снегом, на перелески, вспоминал о минувшем и думал: много ли осталось в селе тех, кого он знал и кто помогал ему в борьбе против колчаковцев. Ярковцам пришлось немало вытерпеть – каратели жестоко им мстили за вольнодумство и непослушание.

Всё население Ярков вышло встречать партизан. По обе стороны дороги сплошной стеной стояли люди. Стояли с хоругвями, с иконами, один дряхлый дед даже держал в руках портрет какого-то генерала, увешанного орденами и крестами.

Громов с Шевченко ехали впереди колонны. Остановившись в центре села, они соскочили с лошадей. Навстречу им двинулись два самых старых и всеми уважаемых жителя седа. На них новые полушубки, седые бороды аккуратно расчёсаны, на расшитых полотенцах держат булки свежеиспечённого хлеба, на булках чашечки с солью. Пройдя к Громову, старики низко поклонились, один из них проговорил:

– Прими от нас, Игнат Владимирович, хлеб-соль, а также великую благодарность и почтение.

Громов и Шевченко также низко поклонились и трижды, по русскому обычаю, поцеловались со стариками.

Ярковцы кинулись к партизанам. Мужики тискали их в своих объятиях, женщины смеялись и плакали. Кто-то приглашал в гости, кто-то искал родных и знакомых. Из общего шума часто вырывались восклицания: "Наконец-то дождались!", "Спасители, вы наши!"

Партизаны остановились на отдых. В Ярки прискакал на взмыленном коньке Иван Коржаев и, разыскав Громова, весело доложил:

– Летучий Златопольский отряд взял Славгород! Белые собирались удрать, уж в вагоны грузились. А полк Толстых захватил Кулундинскую железную дорогу. Ух, и дали белым жару!..

– Потери у партизан большие? – спросил Громов.

– Потерь никаких! Белые в одну сторону побежали, а я в другую: сюда. Думаю, как вы без меня Камень брать будете?

Громов улыбнулся.

– Без тебя нам Камень не взять, – и хлопнул Коржаева по плечу. – Ну, садись чай пить!

…Из Ярков 6-й Кулундинский полк перебрался в Крутиху для соединения с 8-м Бурлинским полком, откуда Громов решил нанести главный удар по Камню. Со стороны Плотниково должен был подойти к городу батальон Кузьмы Линника из 7-го полка "Красных орлов", носившего теперь имя своего погибшего командира Фёдора Колядо. Этот батальон вместе с интернациональной ротой обязан был отвлекать внимание противника от направления главного удара.

После сорокаградусного мороза снова установилось тепло. В воздухе хотя и кружились искристые снежинки, но степь за городом просматривалась далеко. И белогвардейские наблюдатели, засевшие на окраинных улицах, увидели: по всей степи, насколько хватал глаз, передвигаются люди.

В колчаковский штаб то и дело стали поступать донесения:

– Западный наблюдательный пункт. К городу подошли крупные силы партизан.

– У южной окраины отряды Красной Армии!

– С севера, со стороны Крутихи, двигаются цепи противника.

– По дороге от Плотниковой скачет кавалерия…

В городе начался переполох. По улицам заметались офицеры, каменская буржуазия с чемоданами, узлами. По узким проулкам вскачь неслись лошади, пролётки, простые крестьянские телеги – на них тоже чемоданы, узлы, в беспорядке наваленные вещи. У всех только одна мысль: "Бежать!" Но куда бежать, где можно незаметно проскочить мимо партизан – никто не знал. Белые отряды метнулись в сторону бойни, к Дурному Логу, попытались выйти на корниловскую дорогу, прорваться берегом Оби, пробраться по тонкому льду на остров – и всюду натыкались на партизанские цепи.

Громов отдал приказ Максу Ламбергу предпринять ложную атаку, а затем отойти в беспорядке – не соблазнятся ли белые и не предпримут ли контратаку, выйдя из города. И тогда основные силы ударят им в тыл. Белые сначала пошли на эту хитрость, но когда партизанские пулемётчики не удержались, открыли огонь, они отошли назад.

Колчаковское командование попыталось сконцентрировать свои силы в одном: месте для организации прорыва, но партизаны завязывали перестрелку сразу на многих участках, и колчаковское командование вынуждено было бросать туда свои силы.

После полудня белые предприняли наступление, но, понеся большие потери, отступили. Больше попыток про рваться они не предпринимали. Казалось, они смирились со своей участью.

Под вечер густыми хлопьями повалил снег, подул с Оби сильный ветер. Партизаны отошли в Заковряжино, оставив небольшой заслон. Ночью белые бежали из города, а утром 28 ноября в него вошли партизаны. Вскоре на домах и заборах было расклеено воззвание, подписанное командиром корпуса алтайских партизан – Игнатом Громовым. В воззвании жителям города сообщалось: "Разнузданная, зверская кабала в Камне низвергнута. Белогвардейцы в панике отступили и больше никогда теперь не вернутся. Советская власть победила!.."

* * *

Колчаковская армия катилась в пропасть. В известиях информационного отдела штаба корпуса Громова от 29 ноября 1919 года образно и не без иронии сообща лось об этом так:

"Белые бегут… Белые утекают без оглядки… Полный развал армии… Казаки отказались воевать. Новобранцы разбегаются. Господа офицеры и добровольцы думу думают тяжёлую, горькую, как бы им быть и за кого им слыть: смазывать ли пятки и утекать, куда глаза глядят, или остаться – побеседовать с богом. Они предпочитают первое и добросовестно подмазывают пятки.

Вот официальное донесение командира 10-го полка тов. Шумского от 25 ноября № 97. Сообщает, что опрошенные им новобранцы, прибывшие из Семипалатинска, рассказывают о паническом настроении войск буржуазии. Все эвакуируются в Зайсан. Новобранцы комиссией распускаются на родину, кто пожелает. В городе войск мало. Со ст. Рубцовка казачьи части ушли, говоря, что они больше воевать не желают. Генерал Евтин, командир 2-го корпуса, плакал, уговаривая казаков остаться и не бросать их. Бобровский военно-революционный штаб от 24-го ноября № 1128 доносит, что им опрошены 4 солдата, отпущенные белыми по болезни, которые рассказывают, что гор. Омск сдан без боя. Между Омском и ст. Татарка окружена часть белой армии. Настроение белых на главном фронте паническое. Стоит только показаться разведке красных, как армия бежит. Вся Сибирская железная дорога забита эшелонами с войсками и разным имуществом. Со стороны Омска поезда идут в затылок. Вся белая команда перебирается в г. Иркутск. Томск и Новониколаевск эвакуируются. Щетинкин со своей армией двигается на Ачинск. Офицерство открыто говорит, что дело проиграно, что война кончится к рождеству, что Сибири судьба быть советской. В Барнауле чехи и поляки продают на толкучке награбленное крестьянское имущество.

Командир 2-го Славгородского полка от 28 ноября в 10 ч. вечера сообщил, что новобранцы 43-го и 46-го полков восстали, перебили весь командный состав и весь день 28-го сражались с добровольцами.

На помощь добровольцам пришёл эшелон с войсками. На помощь восставшим новобранцам 28-го ночью выступили наши полки на ст. Поспелиха.

К этому не мешает добавить рассказ прибывшей в село Лебяжье из Омска учительницы. Она рассказывает, что перед падением Омска над городом летал аэроплан красных, который сбросил пару лаптей и 80 рублей денег и письмо. Письмо и деньги адресованы Колчаку.

На деньги советуется купить сала и смазать пятки, чтобы не потрепались лапти.

Колчак, должно быть, послушался этого.

Что ж, с богом!

Гладенькой дорожкой под откос!

Начальник штаба корпуса Жигалин.

Заведующий информационным отделом И. Кантышев".

5-я Красная Армия, преследуя белых, вышла на территорию, контролируемую партизанскими полками Мамонтова.

Через несколько дней после захвата Камня в штаб Громова прибыли представители 26-й краснознамённой I Златоустовской дивизии и сообщили, что к городу подходит регулярная Красная Армия. Штаб корпуса решил для встречи вывести в полном боевом порядке своих партизан на западную окраину города. Две пулемётные команды с двадцатью пятью пулемётными тачанками выстроились в одну шеренгу для почётного караула.

Командир 6-го Кулундинского полка Шевченко и комиссар Бархатов-Костылев с эскадроном конников на рысях двинулись за город. В морозной тишине зазвучала песня:

 
Там, средь широкого поля,
Вьётся народный наш флаг.
Бьётся со вражеской силой
Громовский красный отряд…
 

Бесконечной лентой убегает в степь заснеженная дорога. По ней двигаются подводы. Сколько их? – не сосчитать: из-за поворота наползают на пригорок всё новые и новые.

– А ну, хлопцы, галопом! – скомандовал Шевченко и первый, дымя трубкой, пришпорил коня.

Партизаны галопом поскакали за командиром, охватили с обеих сторон двигающиеся сани с красноармейца ми. Десятки мощных голосов всколыхнули воздух и разлили по степи:

– Ура-а-а!..

И в самом городе нарастает нетерпение. Партизаны и собравшиеся вокруг них жители то и дело посматривают вдоль улицы. Наконец, показывается нескончаемый поток саней с красноармейцами.

Громов прикладывает руку к головному убору, отдавая честь, обветренное лицо расплывается в улыбке. Что есть силы он кричит:

– Да здравствует Красная Армия!

Партизанское "ура" сливается с ответным красноармейским и несётся нарастающим гулом по улицам освобождённого Камня.

* * *

В Камень, в штаб корпуса, стали поступать одно радостное известие за другим. 2 декабря партизанами взят г. Павлодар. 3 декабря 10-й Змеиногорский полк вошёл в Семипалатинск. Начальник политчасти 7-го полка «Красных орлов» имени Колядо Аркадий Данилов сообщил: «Наш полк под командой Неборак совместно с восставшими рабочими 10 декабря освободили от колчаковских насильников Барнаул».

Партизанские части всюду соединялись с регулярной Красной Армией. Главком Мамонтов дал в Москву, военному комиссару и в копии Главкому восточно-советского фронта телеграмму: "После долгой оторванности от центральной России мы, наконец, получили возможность и спешим от лица двадцатитысячной повстанческой крестьянской Красной Армии Западной Сибири приветствовать в вашем лице всю славную Красную советскую армию и выражаем глубокую уверенность, что в недалёком будущем совместно с мировым пролетариатом раздавим мировую буржуазию, как раздавили авантюриста Колчака…"

9 декабря 1919 года Громов отдал последний приказ по войскам 2-го корпуса: "…С сего числа все красноармейцы, входящие в состав частей 2-го корпуса, считаются состоящими на действительной военной службе рабоче-крестьянской Красной Армии Российской социалистической федеративной советской республики, со всеми правами и обязанностями, отсюда вытекающими.

…Всему командному составу и тт. красноармейцам Сибирской повстанческой армии приношу большую благодарность за горячее участие в борьбе по освобождению Сибири от ига правительства Колчака. Перенесённые лишения в борьбе, героизм в боях и выдерживание натисков противника, со всех сторон старавшегося раздавить вас, повстанцев, – всё это указывает на сознательность выполнения своего долга перед революцией…"

Март 1956 – декабрь 1957 г.

КРАТКАЯ БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА

Сергей Осипович Омбыш-Кузнецов родился в селе Ново-Гутово, Барабинского района, Новосибирской области, в 1921 году.

В 1939 году, окончив среднюю школу в гор. Барабинске, поступает в Свердловский горный институт. Из института уходит в армию, в которой служит до 1946 года.

В 1946 году возвращается в Барабинск и работает до 1951 года редактором городской газеты "Коммуна". В 1954 году оканчивает Высшую партийную школу при ЦК КПСС и с тех пор работает главным редактором Новосибирского книжного издательства.

Писать начал в 1942 году. Первые рассказы: "Переводчик", "Старый цыган", "Мать". "Узкая юбка", "Жалобная книга" и другие, ряд стихотворений были опубликованы во фронтовой газете "На боевом посту" и армейской газете.

В 1955 году издаётся его повесть "На охотничьей тропе", и 1956 году – детская повесть "Тимкино призвание" и сказка "Мороз-Морозище". "Повесть о партизане Громове" – четвёртая книжка автора.