Текст книги "Лекарь в мире ЗОМБИ 2 (СИ)"

Автор книги: Сергей Орлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Глава 10
Торжковский рынок

Володя Голубев, Леха и Ника…

Густой туман висел над Торжковским рынком, превращая баррикады в размытые тени. Сквозь мглу доносился глухой рык мертвяков и скрежет ногтей по металлу – твари пытались пробиться через стену из контейнеров и перевёрнутых автомобилей. Прошло всего пять дней с начала эпидемии, а рынок уже стал военным лагерем для выживших. Сотня людей сбились в относительно надежном укрытии, пока в остальных частях города творился настоящий хаос.

Володя Голубев шёл через рынок тяжёлой, уверенной походкой, заставляя людей расступаться и опускать глаза при его приближении. Мокрая чёрная кожанка поблёскивала в тусклом свете, пока армейские ботинки гулко стучали по бетонному полу, оставляя влажные следы на потрескавшейся плитке. Потёртый «Глок» за поясом и дробовик с бурыми пятнами крови на плече дополняли образ человека, готового к любым неожиданностям нового мира. Всего пять дней назад он был обычным курьером, развозившим заказы по городским квартирам. Теперь же Володя стал тем, от чьих решений зависели жизни сотни людей, укрывшихся на рынке. И тяжесть этой ответственности он принял без колебаний.

За эти дни Голубев превратил хаос в систему. Разбил территорию на зоны: жилую, складскую и внешний периметр. Установил правила, нарушение которых каралось быстро и жёстко. Многим не нравилось, но все молчали. Потому что именно благодаря этой системе они всё ещё дышали.

Приблизившись к северному посту, Володя замедлил шаг, настораживаясь из-за необычной тишины. Что-то было не так – обычно здесь слышались шаги часового или тихие переговоры по рации. Плавно обогнув угол павильона, он остановился, глядя на открывшуюся картину: молодой парень в тактической куртке спал, привалившись к стене, а его автомат небрежно стоял рядом, прислоненный к бетонному блоку.

Горячая волна ярости поднялась внутри Володи – за последние дни уже шестеро сдохли из-за таких вот беспечных долбоёбов на постах. Челюсти его сжались до хруста, а старый шрам на виске побелел от прилившей крови. Сохраняя внешнее спокойствие, он медленно щёлкнул пальцами.

В ответ на этот сигнал из теней за его спиной беззвучно появились двое. Серый, приземистый, крепкий мужчина, встал по правую руку от Володи. Антон, высокий и жилистый, занял позицию слева. Бывшие зэки, отсидевшие по десятке строгого режима, теперь стали его личными телохранителями и единственными людьми, выполнявшими любой приказ без лишних вопросов и сомнений.

– Пять кругов, – процедил Володя, едва заметно кивнув в сторону спящего часового.

Этого оказалось достаточно. Серый и Антон двинулись вперёд с отточенной годами координацией: пока первый рывком поднял сонного парня за шкирку, второй без промедления нанёс точный удар под рёбра. Часовой закашлялся, судорожно хватая ртом воздух и пытаясь сфокусировать взгляд на происходящем.

– Какого хуя⁈ – выдохнул он, всё ещё не понимая, в какую передрягу попал.

Вокруг начали собираться люди, молчаливыми тенями выползая из-за углов и павильонов. Они стояли с опущенными взглядами, и никто не решался вмешаться или даже произнести слово. За эти дни новые правила Торжковского рынка все усвоили быстро и твёрдо – нарушь их, и последствия не заставят себя ждать.

– Сон на посту, – произнес Володя низким, спокойным голосом, от которого по спинам присутствующих пробежал холодок. – Наказание: пять кругов.

– Володя, я клянусь, я не спал, – начал оправдываться парень, отчаянно глядя в бесстрастное лицо Голубева. – Я просто на секунду прикрыл глаза! Всего-то!

Его слова оборвались на полуслове, когда Антон нанёс ещё один удар под дых – настолько точный и выверенный, что парень сложился пополам, судорожно хватая воздух ртом, а лицо его побагровело от нехватки кислорода. И это было только начало.

Антон продолжил избиение с хладнокровной методичностью профессионала. Каждый удар был точным и выверенным – почки, печень, солнечное сплетение, челюсть, скулы. Его боксёрский опыт проявлялся в каждом движении: удары наносились не для того, чтобы просто причинить боль, а чтобы сломить – физически и морально. Нос хрустнул под его кулаком, брызнула кровь, заливая подбородок и грудь часового. Но Антон не останавливался. В этом новом мире боль была единственным действенным учителем, а шрамы – напоминанием об уроке, который нельзя забывать.

Крики постепенно стихли, переходя в глухие стоны, а затем в еле слышное хрипение. Когда парень наконец обмяк в руках Серого, уже не в силах даже кричать, Володя плавно поднял руку, останавливая экзекуцию. Пришло время для следующей фазы наказания.

Из притихшей толпы, нерешительно переступая с ноги на ногу, вышел Костя – щуплый мужчина лет тридцати с бегающими глазами и изможденным лицом. Его кожа имела нездоровый желтоватый оттенок, а взгляд постоянно метался, не задерживаясь ни на чем дольше секунды. Лекарь первого уровня, недавно обнаруженный среди новоприбывших, оказался давним мефедроновым наркоманом.

Что интересно, даже псионические способности не могли излечить его зависимость. Регенерация Лекаря прекрасно справлялась с физическими повреждениями, но была бессильна против химических изменений в мозге, вызванных долгим сроком употребления наркотиков. Более того, сами стимуляторы, по какой-то причине, блокировали развитие псионических способностей – несмотря на регулярную практику, Костя застрял на первом уровне, не продвигаясь дальше. Впрочем, Голубева это вполне устраивало. Сильный и независимый псионик мог бы стать угрозой его власти, а слабый и зависимый Лекарь был идеальным инструментом.

Удача улыбнулась Володе, когда на третий день после начала апокалипсиса он лично обнаружил тайник в одном из продуктовых павильонов на территории рынка. За фальшивой стенкой подсобки скрывалось несколько килограммов мефедрона в герметичных пакетах, десятки таблеток экстази и кассовая книга с именами клиентов. Видимо, какой-то предприимчивый торговец использовал рынок как прикрытие для гораздо более прибыльного бизнеса. Сам делец, скорее всего, уже бродил где-то среди мертвяков, но его товар теперь служил новым целям.

Голубев быстро понял, как можно использовать эту находку. Теперь он держал Костю на коротком поводке, выдавая ежедневную дозу в обмен на исцеление тех, кого сам считал нужным подлатать. При этом он тщательно контролировал размер дозы – достаточной, чтобы снять ломку, но недостаточной для полного удовлетворения зависимости. Это создавало постоянное состояние полуотчаяния-полуоблегчения. Отсутствие острой ломки для наркомана стоило дороже, чем еда или безопасность, и эта простая система быстро превратила Костю в абсолютно послушный инструмент.

– Подлатай его полностью, – негромко произнес Володя, не отрывая холодного взгляда от избитого часового. – Все повреждения, все переломы. Верни его в исходное состояние. Этот мудила должен прочувствовать всю боль заново, с самого начала.

Костик безропотно кивнул и, приблизившись к избитому, дрожащими руками прикоснулся к его груди. Он знал, что Антон и Серый действовали по отработанной схеме – наносили точные удары по лицу, рёбрам и конечностям, избегая серьезных повреждений внутренних органов. Лекарь первого уровня мог справиться с переломами, ушибами и поверхностными ранениями, но повреждения печени или разрыв селезёнки были бы выше его возможностей. Система наказания была жестокой, но продуманной до мелочей.

Медленно, словно нехотя, пальцы Кости окутались бледно-голубым свечением, проникающим сквозь ткань и кожу прямо к повреждённым тканям. Под действием псионической энергии сломанные кости срастались, трещины закрывались, ушибы и гематомы рассасывались. Чем сильнее становилось свечение, тем заметнее менялся часовой – его лицо теряло отёчность, дыхание становилось ровнее, затуманенный взгляд прояснялся. А вместе с возвращающимся сознанием приходило и понимание того, что это не конец, а только начало.

И наказание продолжилось. Каждый «круг» состоял из методичного избиения, рассчитанного на максимальную боль при минимальном риске критических повреждений, за которым следовало полное исцеление. Антон работал как хирург – точно, выверенно, зная, куда и с какой силой нанести удар, чтобы человек корчился от боли, но не терял сознание и не получил внутреннего кровотечения.

После третьего круга парень уже не мог даже кричать – только хрипел, захлёбываясь собственной желчью и кровью из разбитых губ. Физически его тело всякий раз восстанавливалось полностью, но психика не выдерживала этого бесконечного цикла боли и исцеления. Его глаза, полные абсолютного отчаяния, бессмысленно блуждали по лицам окружающих, больше не ища спасения. Толпа продолжала молча наблюдать – некоторые отворачивались, не в силах смотреть на экзекуцию, но никто не уходил, опасаясь привлечь к себе внимание Голубева.

Напряженную тишину прервал звонкий женский голос:

– А что у вас тут за веселье?

Как по команде, толпа расступилась, образуя проход для девушки в тёмно-красном кожаном плаще. Ника двигалась с грациозной уверенностью хищника на своей территории, её длинные темные волосы, собранные в высокий хвост, подчёркивали точёные скулы и необычный, чуть раскосый разрез глаз. В руках она держала помповое ружьё так естественно, словно оно было продолжением её тела.

Она приблизилась к Володе, медленно оценивая ситуацию: избитый часовой, Костя с голубым свечением вокруг рук, окружающая их безмолвная толпа.

– Сон на посту? – тихо спросила она, так, чтобы слышал только Володя.

Он кивнул, не отрывая взгляда от наказуемого.

– И сколько кругов ты ему назначил? – поинтересовалась девушка.

– Пять, – ответил Володя. – Уже третий заканчиваем.

Ника скривила губы в пренебрежительной усмешке и повысила голос, чтобы слышали все:

– Всего пять кругов за то, что этот мудак подверг опасности всю базу? – Её голос эхом разнёсся по притихшему рынку. – Володь, за такое нарушение положено как минимум десять. Сон на посту – это не просто нарушение дисциплины. Это угроза жизни каждому из нас.

Володя на мгновение дрогнул. Удивление мелькнуло в его глазах, но тут же сменилось твёрдостью. Он кивнул, выпрямляясь ещё сильнее.

– Ты права, – холодно произнёс парень. – Десять кругов.

Услышав это сквозь пелену боли, наказуемый издал жалобный стон. Костик, стоявший рядом, побледнел ещё сильнее – после десяти кругов парень мог просто не выжить, даже с его помощью.

Ника обошла вокруг Володи, её рука скользнула по его плечу в собственническом жесте. Она подошла ближе к избиваемому, наклонилась и цепко схватила его за подбородок, заставляя поднять окровавленное лицо.

– Смотри на меня, – приказала она. – Запомни это чувство. Каждый раз, когда тебе захочется поспать на посту, вспоминай его. Потому что в следующий раз тебя просто вышвырнут за ворота, к мертвякам.

Она отпустила его лицо, словно что-то мерзкое, и обвела взглядом притихшую толпу.

– Кто-то ещё хочет проверить нашу систему на прочность? – её голос был почти ласковым, но от него окружающим становилось не по себе. – Нет? Вот и правильно.

Люди опустили головы, избегая её взгляда. Кто-то сделал шаг назад, стараясь скрыться в толпе. Ника улыбнулась, удовлетворённая произведённым эффектом.

– Продолжайте, – бросил Володя Серому и Антону. – Десять кругов. И чтобы каждый на рынке знал, что бывает со спящими часовыми.

Затем он резко взял Нику за локоть и потащил прочь от толпы. Его пальцы впились в её руку, но она не сопротивлялась, только ухмыльнулась, словно именно этого и добивалась.

Оказавшись в своём кабинете, бывшей подсобке мясного павильона, Володя с силой захлопнул дверь и развернулся к девушке. Его лицо исказилось от едва сдерживаемой ярости.

– Какого хуя ты только что устроила? – процедил он сквозь зубы, делая шаг к ней. – Перед всем рынком подорвала мой авторитет?

Ника не отступила ни на шаг. Её глаза блеснули холодным огнём.

– Авторитет? – она презрительно фыркнула. – Пять кругов за сон на посту? После того, как из-за таких долбоёбов у нас уже погибли люди? Ты слишком мягок, Володя. Слишком… человечен.

– Я сам решаю, как и кого наказывать, – Голубев подошёл вплотную. – Это мой рынок. Моя территория.

– Все верно, – неожиданно согласилась Ника. – Рынок – это твоя территория. Но это не дает тебе повода так со мной разговаривать!

Она внезапно замахнулась, пытаясь ударить его по лицу, но Володя перехватил её руку на полпути. Секунду они стояли, сцепившись как два хищника и дыша друг другу в лицо. Напряжение между ними было почти осязаемым, электризующим воздух.

А затем Ника подалась вперёд и поцеловала его – не нежно, а яростно, почти кусая губы. Её свободная рука скользнула под его куртку, по груди, спустилась ниже. Володя на мгновение застыл, а потом резко толкнул её к стене, прижимая своим телом.

– Ты играешь с огнём, – прошептал он, глядя в её глаза, в которых сквозь ледяное спокойствие проступало что-то тёмное и голодное.

– Я не играю, – её дыхание участилось, но голос оставался твёрдым. – Я просто беру то, что хочу.

Он грубо развернул её лицом к стене. Её тихий смех перешёл в глухой стон, когда Володя сорвал с неё плащ и припал губами к шее. В этих поцелуях не было ни капли романтики или любви – только животная похоть и желание показать, кто тут настоящий хозяин.

– Сегодня, сука, я выебу тебя в задницу, – яростно прошептал он, одним движением стягивая ее юбку и трусики. – И после этого ты не посмеешь лезть в мои дела. Ты поняла⁈

Ника зарычала, когтями пройдясь по стене.

– Даааа… сделай это…

Володя ухмыльнулся, затем смачно шлепнул ее по упругой заднице и одним рывком вошел в уже текущую киску. Эта студентка по-настоящему сводила его с ума.

Некоторое время спустя они лежали рядом на узкой армейской койке, которую Голубев притащил в свой кабинет с первых дней оккупации рынка. Ника приподнялась на локте и провела пальцем по свежей царапине на его щеке.

– Тебе идёт, – сказала она просто. – Шрамы украшают мужчину.

Володя усмехнулся, глядя в потолок.

– В следующий раз выскажи своё мнение мне лично, а не перед всей толпой, – сказал он. – Иначе придётся наказать и тебя.

– Обещаешь? – она улыбнулась, и что-то в этой улыбке заставило его напрячься.

Он не видел, как меняется её взгляд, когда он отворачивается. Не понимал, что каждый их конфликт, каждая примирительная близость – звенья одной цепи. Ника методично приручала его, как опытный дрессировщик, поощряя жестокость и наказывая за малейшие проявления слабости. И с каждым днём бывший омский доставщик всё больше превращался в того, кем Ника хотела его видеть – безжалостного лидера, не знающего сомнений.

Леха, бывший студент филфака, внешне остался тем же щуплым очкариком, но с более затравленным взглядом и неряшливым видом. Несбритая щетина на впалых щеках и грязные волосы, падающие на глаза, свидетельствовали о том, что он полностью забросил заботу о себе. Какой смысл следить за внешностью, когда каждый час может стать последним?

После первого дня апокалипсиса, когда он много раз мог быть сожранным мертвецами, Леха испытывал почти парализующий страх перед внешним миром, поэтому теперь делал всё возможное, чтобы избегать вылазок за пределы рынка.

К счастью, обнаруженные псионические способности стали его пропуском на относительно безопасные работы. Выяснив, что Леха может передвигать предметы силой мысли, Голубев быстро нашел ему применение. Телекинез оказался невероятно полезен – Леха мог создавать надежные баррикады, передвигать тяжелые контейнеры и даже переворачивать автомобили для укрепления периметра, что обычно требовало усилий десятка человек.

Большую часть времени его держали на внутренних работах: разгрузка и сортировка припасов на складе, перемещение строительных материалов, создание укреплений. Леха ухватился за эти обязанности обеими руками, предпочитая физическое истощение от использования телекинеза смертельному риску встречи с мертвяками.

Но иногда выходить всё равно приходилось. Голубев считал, что каждый должен вносить свой вклад в безопасность базы всеми доступными способами, и способности Лехи были слишком ценны, чтобы полностью ограничить его работой внутри периметра. В те моменты, когда нужно было срочно построить баррикаду под натиском мертвецов или расчистить путь для группы, попавшей в засаду, Телекина отправляли наружу под усиленной охраной. Эти редкие вылазки превращались для Лехи в настоящий кошмар, хотя он всегда находился в окружении вооруженных бойцов, готовых защитить «ценный ресурс».

Он сосредоточился, направляя поток энергии на очередной мешок. Тот медленно поднялся в воздух и поплыл к штабелю в углу. Голова начинала болеть – после трёх часов такой работы силы таяли, словно лёд на солнце. Но жаловаться было некому. Да и не хотел он привлекать к себе внимание. Лучше уж быть незаметным грузчиком, чем оказаться на вылазке, где за каждым углом ждала смерть.

– Смотрите, этот баран опять корячится, – донёсся до него насмешливый хохот. – Эй, очкарик, может, и мой член поднимешь своими суперспособностями?

Леха не обернулся, продолжая методично переставлять мешки. Ублюдки из охраны Голубева постоянно над ним издевались, но все же в открытый конфликт не лезли – Володя запретил. «Псионики – ценный ресурс», – говорил он на собраниях. Хотя сам относился к таким, как Леха, не лучше, чем к рабочему скоту.

Закончив с мешками, Леха отёр пот со лба и направился к выходу. Ему нужно было передохнуть перед следующей сменой – разгрузкой машины с припасами, которую должны были пригнать с вылазки. Внутренне он молился, чтобы Голубев не включил его в следующую группу, отправляющуюся за пределы рынка. Для Лехи не было ничего страшнее, чем снова услышать звук, с которым мертвяки рвут человеческую плоть.

Возле водораздатчика, установленного в бывшем молочном отделе, он заметил её – невысокую девушку с короткими каштановыми волосами. Это была Маша – новенькая, пришедшая с последней группой спасённых два дня назад. Она помогала пожилому мужчине наполнить бутылку, придерживая его дрожащую руку и что-то тихо говоря ему. В её движениях было столько заботы, столько человечности, что Леха невольно замедлил шаг.

В этом грязном, жестоком мире она казалась чем-то невероятным – словно осколок прежней жизни, словно напоминание о том, что когда-то существовал другой мир. А когда Маша улыбнулась старику, сердце Лехи пропустило удар. Он забыл, как это – видеть искреннюю улыбку, не скрывающую угрозу или расчет.

Леха остановился в нескольких метрах, просто наблюдая, как она двигается. Что-то давно забытое шевельнулось в груди, разливаясь теплом по всему телу. Он поймал себя на том, что пытается пригладить волосы и одергивает грязную футболку. Глупо, конечно – какая девушка посмотрит на него в мире, где выживают сильнейшие.

И всё же он не мог отвести взгляд. Каждый её жест, каждое движение завораживали его. Когда она засмеялась над чем-то, что сказал старик, этот звук показался ему самой прекрасной музыкой в мире. Леха понял, что впервые за эти безумные дни думает не о выживании, а о чем-то… нормальном, человеческом.

Набравшись смелости, он сделал шаг вперёд. Что сказать? «Привет»? «Как дела»? Все слова казались такими нелепыми и неуместными. Ему отчаянно захотелось, чтобы девушка заметила его. Не как Телекина, не как полезный инструмент, а просто как человека.

Но он не успел. Из-за угла появился Макс – бывший боец ММА, один из ближайших «лейтенантов» Голубева. Высокий, широкоплечий, с наглой ухмылкой на лице. Он двигался как хищник, уверенный в своей силе. Своём праве брать всё, что захочется.

– Привет, красавица, – Макс остановился рядом с Машей, опираясь рукой о стену над её головой. – Как устроилась? Нужна помощь с чем-нибудь?

Девушка подняла глаза, и Леха с удивлением заметил, как легкий румянец окрасил её щёки.

– Спасибо, всё в порядке, – она улыбнулась, чуть отстраняясь, но не отходя совсем. – Работы много, но я справляюсь.

– Это ты сейчас про помощь людям или про жизнь в этом дерьме? – Макс склонился ниже, переходя почти на интимный шёпот. – Потому что жизнь тут может быть очень даже ничего, если знать правильных людей.

Маша смутилась, но улыбку не спрятала.

– Я пока… осваиваюсь.

– Давай я тебе помогу, – подмигнул боец. – Сегодня вечером я свободен. Могу показать, где тут что. А потом, может, заглянем ко мне? У меня есть отборнейший колумбийский кофе и четкое понимание, как правильно его заваривать.

Леха сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. Происходящее казалось каким-то издевательством. Макс, который избивал людей за малейшую провинность и пользовался своим положением, чтобы получать «добровольное согласие» женщин из новых групп спасённых, теперь флиртовал с Машей. И что хуже всего – она… отвечала ему взаимностью.

– Может быть, – сказала она, не глядя Максу в глаза. – Посмотрим, как закончится смена.

Макс заметил Леху раньше, чем тот успел отступить в тень. Бывший боец ММА хищно улыбнулся, приобняв Машу за плечи.

– Гляди-ка, кто тут у нас, – громко произнес он, чтобы слышали все вокруг. – Что глаза пялишь? Нравится девчонка?

Леха почувствовал, как кровь приливает к его лицу. Он опустил взгляд, сутулясь еще сильнее, мечтая провалиться сквозь землю. Девушка смотрела на него с легким любопытством, а это было еще хуже насмешки.

– Я… я просто шел мимо, – пробормотал он, отступая на шаг.

– Да ладно тебе, – Макс демонстративно подмигнул девушке. – Чего стесняешься? Скажи красотке, как тебя зовут. Или язык проглотил?

Несколько парней из охраны Голубева, проходивших мимо, замедлили шаг, готовые понаблюдать за привычным развлечением. Макс всегда умел собрать публику.

– У меня работа, – Леха попытался уйти, но Макс в два шага оказался рядом, положив тяжелую ладонь ему на плечо.

– Какая работа важнее знакомства с прекрасной дамой? – он чуть сжал пальцы, ровно настолько, чтобы Леха почувствовал давление. – Нехорошо так уходить, дружище. Я же знакомлю тебя с нашим новым… пополнением.

Леха молча смотрел в пол, чувствуя, как внутри поднимается знакомая волна силы. Одним движением мысли он мог бы отбросить Макса к стене, мог бы заставить его корчиться от боли, сжимая невидимой рукой горло… Но это был бы его последний поступок. Дружки Макса, вечно ходившие с заряженными пистолетами, не задумываясь всадили бы пулю ему в голову. А если бы он каким-то чудом выжил, Голубев лично выкинул бы его за ворота – в город, кишащий мертвяками.

– Леха, – тихо произнес он, не поднимая взгляда. – Меня зовут Леха.

– Вот и познакомились, – Макс похлопал его по спине с нарочитой силой. – А теперь иди готовься, у нас с Машей предстоит разговор.

Девушка чувствовала себя неловко, наблюдая за этой сценой, но промолчала. Леха коротко кивнул и быстро зашагал прочь, слыша за спиной смешки охранников и голос Макса, начавшего рассказывать Маше какую-то историю о «нашем ботанике».

Щеки горели от унижения, но он был рад, что всё закончилось так быстро. В последнее время Макс становился всё изобретательнее в своих насмешках.

Леха уже отошел на несколько метров, чувствуя облегчение от завершения унизительной сцены, когда резкий окрик Макса ударил его в спину, заставив плечи непроизвольно сжаться:

– Эй, очкарик! Я еще с тобой не закончил!

Леха медленно повернулся. Макс смотрел на него, и улыбка полностью исчезла с его лица. Теперь перед ним стоял не насмешливый хулиган, а расчетливый хищник.

– Сегодня идёшь со мной на вылазку, – в голосе мужика появились командные нотки. – Голубев лично распорядился взять тебя. Понадобятся твои фокусы, если нарвёмся на большую стаю.

Леха почувствовал, как холодный ком страха сворачивается в желудке. Вылазка. С Максом. В город, кишащий мертвяками. Худший кошмар, который он мог себе преставить.

– Я… – начал он, но Макс оборвал его коротким жестом.

– Через пол часа на северных воротах. Не опаздывай, иначе я лично притащу тебя за шкирку.

Леха знал, что это не пустая угроза – Макс всегда выполнял свои обещания, особенно те, которые касались насилия. Он молча кивнул, ощущая, как от страха пересыхает во рту.

Удовлетворенный его покорностью, боец снова повернулся к Маше. Его лицо мгновенно преобразилось – глаза заблестели, на губах появилась обаятельная улыбка. Он выпрямил спину, демонстрируя свою внушительную фигуру.

– А ты, красавица, не забудь про наш разговор, – его голос стал бархатным, но за этой мягкостью Леха слышал ту же стальную уверенность. – Жду тебя вечером. Покажу свои трофеи из последнего рейда в ТРЦ.

Он многозначительно окинул взглядом фигуру Маши, задержавшись на изгибе талии. Леха с удивлением заметил, как она ответила: не отступила, не отвернулась, а слегка покраснела и встретила этот взгляд с расчетливым интересом. Она чуть выпрямилась, слегка откинув волосы с лица – жест, настолько женственный и осознанный, что не заметить его было невозможно.

– Я подумаю, – ответила она с легкой улыбкой.

Что-то в том, как она произнесла эту фразу, заставило Макса довольно ухмыльнуться. Он подмигнул ей и пошел прочь, насвистывая бодрый мотивчик. Охранники последовали за ним, бросая на Машу оценивающие взгляды и обмениваясь многозначительными усмешками. Один из них, проходя мимо Лехи, намеренно задел его плечом, заставив покачнуться.

Леха поправил очки дрожащими пальцами.

Вылазка. Он почти физически ощущал, как сокращается время до назначенного часа. Нужно было идти готовиться, пополнять запасы энергии, но ноги словно приросли к земле.

– Ты в порядке? – тихий голос Маши вывел его из оцепенения.

Он вздрогнул и поднял взгляд. Она стояла перед ним, чуть наклонив голову, с легким беспокойством в глазах. Куда делась та девушка, которая секунду назад флиртовала с Максом? Эта перемена сбивала с толку.

– Да, всё… – он хотел сказать «нормально», но почему-то не смог солгать. – Всё как обычно. Привык уже.

Маша нахмурилась, и между бровей появилась маленькая морщинка.

– А он всегда такой? – В её голосе звучало искреннее недоумение, словно она всё еще не могла поверить, что подобное поведение стало нормой.

– Какой? – невесело усмехнулся Леха, поправляя очки. – Мудак? Да, всегда. С первого дня, как пришёл сюда.

Глаза Маши расширились от последней фразы. Она машинально коснулась своего запястья, словно желая убедиться, что оно всё еще цело. Затем её взгляд скользнул в ту сторону, куда ушел Макс, и Леха заметил в нём странную смесь опаски и расчета.

– Знаешь, я… – она запнулась, подбирая слова. – Я просто не хочу проблем. Здесь всё так странно, и я пытаюсь понять правила. Еще неделю назад у меня была нормальная жизнь и работа в школе… А теперь вот это всё.

Она вздохнула, и в этом вздохе слышалась усталость.

– Нужно как-то приспосабливаться, верно? – добавила она тише, и Леха не мог понять, оправдывается ли она перед ним или действительно спрашивает совета.

– Правило одно, – ответил он, и горечь в его голосе была настолько осязаемой, что Маша невольно поморщилась. – Делай, что говорит Голубев и его шестёрки. Или тебя выкинут за ворота. К мертвякам.

Она вздрогнула, инстинктивно обхватив себя руками.

– А такое уже случалось?

– Да, – Леха посмотрел ей прямо в глаза. – Трижды за последние несколько дней. И ещё случится.

Маша опустила взгляд, задумавшись. А когда она снова подняла глаза, в них читалась решимость.

– Значит, нужно стать полезной, – произнесла девушка, словно принимая важное решение. – В конце концов, выживает не самый сильный, а тот, кто лучше приспосабливается, верно?

Было что-то тревожащее в том, как быстро она переключилась от страха к прагматизму. Леха не мог её винить – каждый выживал как мог. И всё же…

Он хотел предупредить её, что Макс использует женщин и выбрасывает, что за спиной Голубева творятся вещи, о которых лучше не знать. Но слова застряли в горле. Потому что какое право он имел вмешиваться? Кем он был для неё? Никем. Просто очкариком с телекинезом. Трусом, который боится собственной тени.

Время утекало. Скоро Макс начнет его искать.

– Мне пора, – сказал он наконец, отводя взгляд. – Вылазка.

– Будь осторожен, – тихо произнесла Маша, и в её голосе прозвучала искренняя забота.

Леха кивнул, благодарный за эти простые слова. Но прежде чем он успел ответить, она добавила, понизив голос и наклонившись чуть ближе:

– Знаешь, я сама попрошу вечером Макса замолвить за меня словечко перед Голубевым, – сказала Маша, на мгновение опустив взгляд и теребя край своей кофты. Затем она выпрямилась и расправила плечи с заметной решимостью. – Мне бы какую-нибудь работу посерьезнее, чем раздача воды. Может быть, даже с отдельной комнатой.

Она произнесла это так буднично, словно говорила о собеседовании в офисе, а не о том, что собирается использовать свое тело как валюту. Леха почувствовал, как внутри что-то оборвалось. Он прекрасно понял, каким именно способом она планирует «просить» Макса, и от этого понимания к горлу подступила тошнота.

Маша заметила его реакцию и слегка пожала плечами:

– Такова реальность, правда? Каждый выживает как может.

Эта фраза, такая циничная и прагматичная, отрезвила Леху. Она всё поняла о новом мире. Поняла за пять дней то, на что у него ушли бы недели – что здесь нет места для прежних моральных принципов. Есть только выживание.

– Да, – ответил он, стараясь, чтобы голос звучал ровно, хотя внутри всё кипело. – Такова реальность.

Он развернулся и пошел прочь, чувствуя, как с каждым шагом внутри растет что-то тяжелое и мутное. И это чувство имело одно конкретное название. НЕНАВИСТЬ!

– Вот здесь, – сказал Володя, тыкая пальцем в карту, разложенную на капоте внедорожника. – Получили сигнал от выживших. Они засели в спорткомплексе около Богатырского. Говорят, человек двадцать, вместе с детьми.

Группа стояла у северных ворот Торжковского рынка – Володя, Макс, Леха и ещё двое: Михалыч, коренастый мужик лет сорока с седой щетиной, и Тарас, охранник из оружейки, которую они попытались обчистить в первый день.

– А зомбаков там сколько? – спросил Макс, поправляя автомат. – Не хочу опять нарваться на толпу этих тварей, как вчера у метро.

– Да их везде до жопы, – вздохнул Володя. – Центр вообще непроходимый. Но в том районе, по словам парней, вполне можно пройти, если сильно не шуметь. Главная проблема – ускоренные. Парочку видели возле Комендантского – эти суки теперь в группах держатся. Совсем стайными стали.

– Бля, ненавижу этих жиробасов, – Макс почесал ногтем подбородок. – Один такой чуть мне лицо не отгрыз в прошлый раз. Стреляешь в него, а ему похуй.

– Потому что стрелять надо в голову, а не как ты – по коленям, – хмыкнул Михалыч. – Зомби – не человек, у него болевого шока нет.