Текст книги "Сказания о земле Московской"

Автор книги: Сергей Голицын

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

6

асилий Косой и Дмитрий Шемяка прискакали в Галич. Они встали перед отцом, поклонились ему и начали рассказывать со всеми подробностями о своем позоре.

– На коней! Седлайте коней! – закричал вне себя от гнева оскорбленный Юрий Дмитриевич.

– На коней! – подхватили княжьи слуги.

Радовался боярин Иван Дмитриевич Всеволож, что чужими руками сумеет отомстить своим врагам.

В тот же день гонцы помчались скликать ратников в соседний город Чухлому, по всем селениям и вотчинам, принадлежавшим князьям галицким. Поскакал гонец в дальние вятские земли. Тамошние жители никакой княжеской власти не признавали, жили сами по себе, и всегда в тех землях находились охотники, готовые по первому зову нанявших их взяться за оружие. Как в свое время хан Тохтамыш напал на Москву негаданно и обманом перед ним отворились ворота Кремля, так и теперь Юрий Дмитриевич собирался нагрянуть на Москву, пока там не догадываются о грозной опасности.

Спешно двинулись его полки в поход. По дороге к ним присоединялись разные жаждавшие поживиться молодцы.

Наместник ростовский боярин Добрынский поскакал в Москву с тревожной вестью, нарочно преувеличивая силу галицкой рати.

«Прибеже же тогда из Ростова к великому князю наместник его Петр Константиновичь, поведал ему, что идеть на него дядя его князь Юрьи и детми и с многою силою».

Напуганные Софья Витовтовна и бояре московские были захвачены врасплох – «ничто же не успе сотворити». Войска в Москве не оказалось нисколько. Чтобы выиграть время, навстречу были посланы два боярина для переговоров. Многие бояре в страхе укладывали сундуки, собирались бежать из Москвы. Московские послы встретились с галицкой ратью у Троицкого монастыря. Юрий Дмитриевич не стал с ними разговаривать, а поручил вести переговоры боярину Ивану Всеволожу. Тот не дал московским послам ни слова сказать.

«И бысть межи обоих бояр брань велика и слова неподобные, и тако возвратишеся послы великаго князя безделны (без толку)».

В Москве начали спешно вооружать посадских, из коих иные и оружия не умели держать в руках. Многие боярские возки с семьями тронулись по дороге на Тверь и на Волок-Ламский.

Кто же правил тогда Москвой? Великий князь Василий Васильевич был совсем молод, его мать хоть и слыла безмерно властолюбивой, а умения руководить у нее не было вовсе. И среди бояр наблюдалось «шатание». В Москве поднялась смута, набежали «лихие люди», возможно, сторонники Юрия Дмитриевича. Они разбивали боярские винные погреба, поили собравшихся в поход ратников.

Юрий Дмитриевич обладал большим воинским опытом, он был известен своей храбростью. Юный Василий Васильевич, может, тоже был храбр, но в ратном деле совсем несведущ. Он повел свое нестройное, наспех вооруженное войско.

«Со князем же Юрьем множество вой, а у великаго князя добре мало» – так сказал летописец и добавил, что москвичи «мнози бо от них пиани бяху (многие из них были пьяны), а и з собою мед везяху, что пити еще».

На реке Клязьме, в двадцати верстах от Москвы, встретились обе рати. Никакой битвы не было. Иные московские воины тотчас же сложили оружие, другие побежали. Побежал и великий князь. Захватив в Москве мать и жену, он «в трепете и в тороплении велице» помчался с семьей и слугами в Кострому.

Юрий Дмитриевич вступил в Москву без боя. Он тотчас же послал своих сыновей в погоню за Василием Васильевичем и его молодой женой и матерью. Их догнали, воротили в Москву.

Что делать с пленниками? Боярин Иван Всеволож, сыновья – Василий Косой и Дмитрий Шемяка – советовали отправить всех троих в ссылку, да подальше, да держать их под стражею строго.

А боярин звенигородский Семен Федорович Морозов дал иной совет: не годится так начинать великое княжение. Не успел племянник свадьбу справить – и в дальнюю ссылку поедет? Народ пожалеет его. Сказал летописец про Морозова, что он «испечалова великому князю Василию Васильевичю мир и любовь».

На этом судилище сказалось великодушие Юрия Дмитриевича. Его вожделенная цель была достигнута. Он добился победы, притом бескровной, стал на Москве великим князем. А на меры насильственные он не решился, наоборот, простил племянника, дал ему в удел недальний город Коломну, да еще, провожая его, уготовил «честной пир» всей родне и боярам своим и московским.

Сыновья Юрия Дмитриевича, а также боярин Всеволож и «инии мнози бояре и слуги (Юрия) разъяришася о сем и нелюбо им бысть сие всем».

Взять Москву, притом без всякой борьбы, искусный в ратном деле Юрий Дмитриевич смог. Но удержать власть в своих руках он не сумел. Для московских посадских он был чужим. Жители Москвы, как писал летописец, «не повыкли бо служити удельным князем».

Население окраинных земель – костромских, галицких, вятских – не желало подчиняться Москве. Там Юрий Дмитриевич находил себе поддержку. А для жителей земли Московской и для московских ремесленников, торговцев привычной была прежняя власть, все они опасались, что будут пришлые люди приносить им всякий ущерб.

7

е прошло и недели, как стали приходить к Юрию непонятные для него вести: один боярин покинул со своими слугами Москву, другой боярин покинул, третий, четвертый… И отъезжали московские бояре не в свои вотчины, а к бывшему великому князю и к его матери Софье Витовтовне в город Коломну. Предвидели они, что будут от бояр галицких и звенигородских терпеть всякие обиды и утеснения, оттого-то и не захотели служить дяде, а остались верными племяннику. Следом за боярами отправились в Коломну другие служилые люди, купцы, многие посадские.

Что оставалось делать боярину Ивану Всеволожу? Своему князю Василию Васильевичу и его матери он изменил, к боярам галицким не пристал. Вместе с двумя сыновьями он тоже поехал в Коломну и повалился в ноги своему бывшему господину. Но Софья Витовтовна прощать не привыкла. Она повелела схватить боярина и ослепить его. В летописях сказано, что Иван Дмитриевич Всеволож был «пойман с детми, да и очи ему вымали». Юрий Дмитриевич понял, что Москва ему враждебна. Зашатался под ним великокняжеский стол. На него нагрянула еще беда: оба его старших сына – Василий Косой и Дмитрий Шемяка – сочли главным виновником гибели своих честолюбивых замыслов Семена Морозова, боярина звенигородского. Это он посоветовал их отцу милостиво обойтись с низложенным Василием Васильевичем, с его матерью и женой. Братья подстерегли ничего не подозревавшего боярина в передней горнице великокняжеского терема и набросились на него с упреками, тот оправдывался, они выхватили кинжалы и закололи его.

С того убийства повернулась усобица на кровавый путь, пошла проливаться кровь на Руси. Оба сына Юрия Дмитриевича, опасаясь отцовского гнева, отправились со своими людьми в Кострому.

Покинутый всеми, Юрий Дмитриевич послал племяннику Василию Васильевичу в Коломну покаянную грамоту: «Поиди на Москву, на великое княжение, а яз иду в Звенигород». Выехал он в сопровождении лишь пяти слуг. Как без боя удалось ему занять Москву, так без боя пришлось уступить. За себя и за младшего сына Дмитрия Красного вынужден он был подписать новый мирный договор, в котором признавал своего юного племянника великим князем на Москве.

Оставался Юрий Дмитриевич в Звенигороде недолго; не чувствуя себя в безопасности, он удалился в Галич. С этого времени руки его словно опустились. Возможно, он заболел и потому отошел от деятельной борьбы. Но старшие его сыновья – Василий Косой и Дмитрий Шемяка – и не думали складывать оружие, решили любой ценой добиваться великокняжеского стола для своего отца. Они набрали ратников из Галича, Костромы и Вятской земли и пошли на Москву. Им удалось разбить московское войско на реке Куси близ Галича. Обе стороны помирились, потом снова пошли воевать. Через год второе московское войско было разбито под Ростовом. Путь на Москву открылся. Василий Васильевич бежал в Нижний Новгород, а его мать и жена попали в плен. Было это в 1434 году.

Василий Косой и Дмитрий Шемяка уговорили своего отца провозгласить себя великим князем, собрались именем его править. А сами они со своими ратниками поспешили догонять бежавшего Василия Васильевича, но не успели достичь города Владимира, как прискакал к ним из Москвы вестник – скончался их отец. Всего два месяца просидел Юрий Дмитриевич на великокняжеском столе. Его смерть внесла смятение, надвинулись на землю Русскую грозные тучи.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Братья двоюродные

1

ак узнал Василий Косой об отцовской смерти, так спешно воротился в Москву и назвался великим князем.

Молча и с недоумением встретили такую весть московские бояре, служилые люди и все прочие жители стольного града. Когда Юрий Дмитриевич домогался властвовать в Москве, было всем понятно – древнее право старшинства еще не успели забыть. Находились и такие, кто чтил Юрия Дмитриевича за его прежние воинские доблести и полагал, что под его сильной десницей жить в Москве будет спокойнее.

А сын его чего домогается? Кто он таков? В Москве доподлинно знали, что старшим в роде теперь не Василий Косой, а его двоюродный брат Василий Васильевич, кто по отцову завещанию поставлен великим князем московским, а сейчас в Нижнем Новгороде сидит и, по слухам, в Орду собирается, верно, ярлык получать.

К ропоту народному прислушались родные братья Василия Косого – Дмитрий Шемяка и Дмитрий Красный. Они не признали самозванства старшего брата и послали ему сказать: «Раз Богу не угодно было, чтобы княжил наш отец, то тебя сами не хотим!»

Поехал от них боярин в Нижний Новгород звать Василия Васильевича на великое княжение.

Василий Косой узнал, что родные братья не встали на его сторону. Он счел за более благоразумное не дожидаться, когда его из Москвы погонят, а забрал с собой всю великокняжескую казну и бежал в Новгород. Дочиста ограбил он свою тетку Софью Витовтовну и ее невестку Марию Ярославну, но тронуть их не посмел, а может, не поспел. Из Новгорода он бежал в Галич, там набрал ратников по всей округе – костромской и вятской – и пошел на Москву, намеревался одолеть внезапным нападением.

Его братья Дмитрий Шемяка и Дмитрий Красный пока сидели по своим уделам, но за борьбой, что поднялась на земле Московской, следили зорко, верно, дожидались, чья сторона верх возьмет.

Московское войско во главе с Василием Васильевичем двинулось навстречу войску Василия Косого. Близ Ярославля произошла битва. Василий Косой был разбит и с остатками своей рати бежал на север, напал на Вологду, разграбил город, повернул к Костроме.

Московское войско двинулось следом. Встретились обе рати на разных берегах реки Костромы. Постояли, постояли, и решили двоюродные братья мириться. Заключили они между собой договор.

Василий Косой признал Василия Васильевича «старшим братом», но получил в удел не родной Звенигород, а Дмитров, где его не знали и где приверженцев у него не было.

Однако не прошло и месяца, как он бежал в Кострому, оттуда в Галич, набрал новых ратников, но двинулся не на Москву, а на север – на Великий Устюг. Там он убил московского наместника, перевешал тех устюжан, какие руку Москвы держали, и повернул на юг. Было это в 1436 году.

Василий Васильевич также набрал новое войско и пошел на двоюродного брата. Обе рати встретились близ Ростова, но биться не стали, а заключили перемирие до утра.

На рассвете, когда в московском лагере еще спали, Василий Косой вероломно нарушил перемирие и внезапно напал со своим войском на спящий лагерь москвичей. Услышав шум, великий князь выскочил из шатра, сам схватил трубу и начал трубить тревогу.

Закипела сеча. Нестройная рать Василия Косого вскоре побежала, а сам он попал в плен. Его привезли в Москву и там ослепили – «очи ему вымали». В том же 1436 году он умер.

А четыре года спустя умер и самый младший из братьев Юрьевичей – Дмитрий Красный.

2

стался средний брат – Дмитрий Шемяка.

В толковом словаре великорусского языка Владимира Даля указывается: «Шемела» значит – бестолковый человек, «шеметун» значит – хлопотун, суета, «шеметкой» значит – торопливый, суетливый, «шеметнуться» значит – метнуться, кинуться. Отсюда и прозвище – «Шемяка».

Видно, заслужил его князь Дмитрий Юрьевич. Вырос, получил от отца вотчины, но помогать ему не стал, все увертывался от воли отцовской, а по его смерти то обещал в дружбе брату Василию Косому, то двоюродному брату Василию Васильевичу, а сам переметывался на ту сторону, какая верх брала.

Пока длилась усобица между двоюродными братьями и Василий Косой не был ослеплен, великий князь заключил с Дмитрием Шемякой договор, в котором тот обязался служить Василию Васильевичу «честно и грозно», признал себя «братом молодшим» и получил в удел город Дмитров. Никого он там не знал и остался тем недоволен. И дмитровцы его не знали, и глухой ропот поднимался меж ними…

За все эти годы, пользуясь непорядками усобиц, малые ордынские отряды неоднократно нападали на русские порубежные земли. Это не были набеги прежних лет, всеистребляющие и губительные. Ослабла Орда, раздираемая междоусобными распрями. Наскакивали на окраинные, то на восточные, то на южные русские волости царевичи и мурзы с небольшой конной ратью, грабили, жгли, забирали пленных и стремились поскорее убраться, пока русские полки не успели их нагнать.

Эти набеги, хоть и малыми силами, наносили значительный ущерб и торговле, и ремеслам, и хлебопашеству то по одним волостям, то по другим.

Изгнанный из Орды хан Улу-Магомет с верными своими воинами отправился вверх по Волге. Он обосновался в Казани и начал оттуда совершать набеги на Русь.

Он и к Москве было приступил с войском. Великий князь послал к Дмитрию Шемяке за подмогой, но тот медлил, не собирал полков. А хан и не пытался брать Кремль приступом. Сжег посады и отступил.

Пять лет двоюродные братья жили между собой будто мирно. Василий Васильевич и не подозревал, что в самой Москве угнездилась измена, что бояре братья Добрынские и коломенский наместник Иван Старков, считавшие себя обойденными в боярской думе, тайными грамотами переписывались с Дмитрием Шемякой. Он обещал им: коли верх возьмет, поставит их в Думе на первые места и даст им новые вотчины.

Заговорщики ждали удобного случая, все надеялись, что удача к ним повернется. И дождались.

3

 июне 1445 года два сына хана Улу-Магомета с большой ратью направились к Суздалю. В Москве сперва не поняли, что на этот раз это был не летучий набег конницы, а идет многочисленная вражеская рать.

Василий Васильевич разослал гонцов к своим двоюродным братьям – просить подмоги, а сам, не дожидаясь их, двинулся навстречу врагам. Было у него всего полторы тысячи ратников.

Братья его двоюродные – Андреевичи: Иван можайский и Михаил верейский – прибыли к нему со своими полками, а Дмитрий Шемяка не явился.

Под Суздалем, возле Евфимьева монастыря, 6 июля встретились два войска. Не смутились русичи, что врагов было намного больше, отважно бросились в битву. А те было побежали. Не догадался Василий Васильевич, что они заманивали его в ловушку. От юности он «любил сечу», хотя как военачальник был вовсе не способный. Он дрался как простой воин, убил нескольких врагов, на правой руке у него были отсечены три пальца, левую его руку насквозь пронзила стрела. Но одолели его враги и вместе с двоюродным братом Михаилом Андреевичем верейским взяли в плен. Много простых ратников пало смертью храбрых, а Иван можайский, раненный, с остатками русского войска успел ускакать.

Торжествующие ордынские царевичи сняли серебряный нательный крест с пленного Василия Васильевича и отослали в Москву.

Дошла до москвичей печальная весть, какое несчастье стряслось с великим князем, что враги приближаются, и поднялся повсюду «плач великий и рыдание многое».

Через неделю занялся в Москве пожар, да такой, какого давно не бывало. До последней амбарушки сгорели все деревянные строения, погибли деревья и птицы на деревьях; от жару «церькви камены распадошася, и стены градныя камены падоша в мнозех местех… истомно же тогда было и нутри городу, понеже ветрено было и вихор мног, и множество людей погоре» – погибло около двух тысяч.

Мать и жена Василия Васильевича бежали в Ростов, за ними последовали иные бояре.

Поднялось восстание народное, измученный люд хватал тех бояр, какие бежать не поспели, холопы били господ, сажали их в погреба.

Как было когда-то перед Тохтамышевым разорением, так и теперь сбегались торговцы, ремесленники и «черные» люди в Кремль, собирались на вече, говорили:

– Татары близко, вот-вот подойдут! А бояр и воевод княжеских нет. Сами будем боронить Москву-матушку!

Защитники проявили стойкость, принялись чинить кремлевские стены и ворота – «чернь же съвъкупишася, начаша врата градния преже делати».

А царевичи и не собирались вести тумены на Москву; ко Владимиру коней направили, но прошли мимо, переправились через Клязьму, пошли к Мурому, оттуда на Нижний Новгород. Везде по дороге они сеяли смерть, оставляли за собой пожарища, а под крепкою стражею везли именитых пленников – великого князя Василия Васильевича и его двоюродного брата Михаила Андреевича Верейского.

Недолго оставалась власть в Москве в руках народных. Нежданно нагрянул на Москву князь Дмитрий Юрьевич Шемяка со своей дружиной.

4

н понял, что удача сама к нему в руки прилетела. Начал он править именем плененного великого князя, послал гонца за своей теткой Софьей Витовтовной да за ее невесткой Марией Ярославной с малолетними детьми, освободил тех бояр, какие были взяты под стражу восставшим народом, а кое-кого из посадских перевешал для острастки, чтобы не болтали на торжищах да на площадях да не вздумали еще на вече собраться.

Дмитрий Шемяка был лукав. Свою тетку он встретил с почтением, в пояс ей поклонился и поклялся в верности. Вместе с нею и с молодой княгиней Марией Ярославной он сокрушался о томившемся в татарском плену «любимом» братце двоюродном Василии Васильевиче.

Софья Витовтовна слушала его льстивые речи и хотела верить, да не верилось.

По вечерам он звал к себе бояр братьев Добрынских да Ивана Старкова и тайно беседовал с ними. Его посланец отправился с грамотой к двоюродному брату Ивану Андреевичу можайскому, а что там было написано – никто не ведал. И еще он направил в Казань дьяка Дубенского с тайным наказом – «со всем лихом на великаго князя». Дьяк должен был уговорить хана держать Василия Васильевича под стражей накрепко да шепнуть ему, что в Москве собирается стать великим князем его верный друг и данник Дмитрий Юрьевич.

А хан тем временем завел переговоры со своим знатным узником.

Больше всего хотелось Василию Васильевичу избавиться от плена, и он согласился на неслыханный за себя выкуп – двести тысяч рублей! Не раздумывали пленники, откуда и как достать им столько денег, сколько, верно, у всего народу московского отродясь не бывало. Поцеловали они крест, что достанут, и на том были отпущены «восвояси».

Василий Васильевич вернулся в Москву. Прибыл он из Орды не один, а с несколькими татарскими вельможами и с их многочисленными слугами. Сказал он боярам, что эти вельможи в Орде сильные обиды терпели и попросились к нему на службу. Отдает он им крайние к диким степям, пустовавшие заокские земли. Пусть там селятся, будут рубежи Руси от татарских набегов оберегать.

Боярская дума была теперь не столь сплоченная, как при Дмитрии Донском. Еще при отце Василия Васильевича вошли в ее состав отъехавшие из Литвы и из завоеванных Литвой брянских и смоленских земель представители тамошних знатных родов и потеснили исконных бояр московских. А теперь еще ордынским вельможам пришлось унаследованные от отцов и дедов должности уступать.

И началось среди бояр «шатание». Может, поискать другого князя на Москву? А какого князя? Кому челом поклониться?

– Окромя Дмитрия Юрьевича, другого князя не сыскать, – нашептывали кое-кому братья-бояре Добрынские.

В народе вряд ли думали и беспокоились о тех новых великокняжеских слугах из татар. А как пошла по Москве молва о несметном выкупе, какой камнем на каждого ляжет, так зашептался народ. И грозным было то шептание.

^{Оружие русского воина XV века – боевой топор и клевец.}

^{Шлем и кольчуга русского воина XV века. Для изготовления такой кольчуги длиной 78 сантиметров кузнец выковывал и скреплял воедино до двадцати тысяч колец.}

О народной тревоге не думал летописец. А записал он о тех, кто повыше был:

«От боляр великаго князя и от гостей (купцов) московских и от троецьких старцев Сергиева монастыря, во едину мысль, что поимати великаго князя, а царю (то есть хану) не дати денег, на чем князь выелики крест целовал».

От бояр Добрынских Дмитрий Шемяка знал, что в Москве делается. По его наущению пошла молва, что великий князь собирается вместо выкупа град Москву Орде отдать, а сам хочет сесть в Твери.

Началось смущение и шептание также по городам тверским, но тверской князь Борис Александрович «убояся» открыто пойти против великого князя Василия Васильевича и решил дожидаться, как дальше дела пойдут на Руси.

Дмитрий Шемяка послал боярина к своему двоюродному брату Ивану Андреевичу можайскому наказ: будь наготове, держи коней под седлом. «Князю же Дмитрею Шемяке вложи диавол в мысль хотети великого княжениа и начат посылати к князю Ивану можайскому…»

Из Троицкого монастыря был подослан в Москву монах к Василию Васильевичу, звать его в обитель, помолиться, возблагодарить за свое благополучное избавление от нечестивых.

Василий Васильевич, его мать и жена не подозревали, каким страшным, предательским заговором опутали их по рукам и по ногам.

Был среди бояр московских «умом преславный» Федор Васильевич Басенок. Он предостерегал своего господина:

– Не езди, князь, к Троице, сиди в Москве, тут мы тебе охрана и стража.

Не послушал его Василий Васильевич, а с небольшой свитой и с двумя малолетними сыновьями – Иваном и Юрием – отправился в Троицкий монастырь на богомолье.

Как уехал он из Москвы, так Дмитрий Шемяка погнал вестника к Ивану можайскому. Встретились они.

«Готови суще, яко пси на лов или яко зверье, хотяще насытися крове человечя».

Дмитрий Шемяка повелел Ивану можайскому тотчас же, без промедления ехать к Троице, дал ему отряд верных дружинников. А сам со своими людьми отправился в Москву.

Начали они хватать тех бояр, служивых и посадских, какие остались верными великому князю; в первую очередь схватили Федора Басенка и ввергли его в темницу, взяли под стражу Софью Витовтовну с невесткой и их ближайших слуг. А брат молодой княгини, Василий серпуховской, и боярин князь Семен оболенский успели бежать в Литву.