Текст книги "Сказания о земле Московской"

Автор книги: Сергей Голицын

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Русь на пороге нового времени

1

ончилась московская усобица! – с облегчением вздохнули по всей Руси люди, и каждый принялся за свое дело.

Последующие годы – вторая половина XV века – это расцвет ремесел и торговли по всей Руси, а в особенности на земле Московской. Гончары проверяли горны и круги, кузнецы заказывали углежогам уголь, доменщикам железные крицы, испытывали мехи, чинили кузницы, плотники точили топоры, долотья и рубанки, кожевники запускали кожи в чаны, ювелиры острили зубила, керны, щипчики, ладили многое другое потребное в их тонкой работе.

Одни купцы холили коней, мазали дегтем колеса либо сбивали сани, снаряжали сбрую, другие хаживали на речную пристань смотреть, как конопатят и смолят их ладьи. Намеревались купцы везти товары по дорогам колесным и речным. А мелкие торговцы-коробейники латали торбы, примеривали новые лапти, чтобы шагать пешими куда глаза глядят. Иные купцы собирались и вовсе далеко. Расторопный купец тверской Афанасий Никитин побывал в Персии, до самой Индии добрался, шесть лет путешествовал, на обратном пути попал на восточный берег Африки, потом в Турцию. Остались после него пространные записи – «Хождение за три моря». Возвращаясь, немного он не доехал до родного города и скончался близ Смоленска. А наверняка были и другие, столь же предприимчивые купцы, кто также ездил за тридевять земель. Но записей они не вели, и потому мы ничего не знаем об их злоключениях.

А ездили они не ради одной наживы. Продать с немалой прибылью свои товары да купить то, в чем на Руси нуждались, могли они и в соседних странах. Влекла их неуемная страсть к путешествиям, хотелось повидать дальние края, о каких наслышались они всяких чудес…

Не только по воскресеньям, а и в будние дни толпился народ на московском торгу. Тесно стало продавцам и покупателям на площади Великого посада, новую для торговли отвели – в Занеглименье, позднее ее назвали Охотный ряд.

И откуда только не приезжали в Москву купцы – из других русских княжеств, из Господина Великого Новгорода, из его младшего брата Пскова, из Орды, из Казани, из Крыма, из Литвы, из других стран.

Княжеские тиуны ходили по торговым рядам, со всех купцов брали в казну великого князя пошлину.

За несколько лет земля Московская расцвела, разбогатела, точно никакой долгой, изнурительной усобицы и не было. Не воинскими победами обрела силу Москва, а простой тамошний люд – ремесленники да купцы – множили обилие родного города, поднимали могущество Москвы. Благодаря мирным успехам росли успехи и на рубежах московских.

Послушны были Москве Рязань, Тверь, княжества Ярославское, Белозерское, Ростовское.

Горький опыт уронов от ордынских набегов вразумил Москву. Встали на страже по южным и восточным рубежам русским летучие конные отряды. Мелкие набеги успешно отражались. Теперь ордынцы разбойничали с опаской; издали завидев приближение русской рати, они поворачивали коней и спасались бегством.

А дань-выход по-прежнему собиралась каждый год со всех земель русских и доставлялась в Орду. Тяжким бременем, словно камень на шее, лежала та дань на русском народе…

В 1453 году произошло событие, давно и со страхом ожидаемое. Во всем тогдашнем западном и восточном мире оно произвело впечатление огромное.

Пала существовавшая одиннадцать веков, некогда блистательная, а за последние десятилетия одряхлевшая, насквозь прогнившая Византийская империя. Турецкие завоеватели во главе с султаном Магометом II взяли приступом Константинополь, его жителей потопили в крови. На берегах Черного, Мраморного, Эгейского, Адриатического и Средиземного морей встало новое могущественное и грозное государство – Турция, Оттоманская империя.

– Пал второй Рим! – в смятении повторяли тогда на Руси, говорили, что, подобно первому Риму, пала Византия за великие свои грехи – за многую кровь безвинных, за алчность, за коварство. А где искать третий Рим?

Позднее надумали и записали такие горделивые слова:

«Третий Рим – это Москва! А четвертому не бывать!..»

«И возсия ныне стольный и преславный град Москва… третий новый великий Рим, провозсиявший в последняя лета, яко великое солнце в велицей нашей Руской Земли, во всех градех, и во всех людех страны сея…»

Дважды в этих строках повторяется слово «великий»!

Эту полную собственного достоинства мысль о третьем Риме любили пересказывать москвичи, когда собирались на беседы и в боярских теремах, и в посадских избах, и на людных торжищах.

2

же давно в Москве тлело к Новгороду «нелюбие». Причин к тому было достаточно: обе стороны никак не могли поделить между собой глухие, богатые пушным зверем обширные заволоцкие – по Северной Двине и по ее притокам – земли. Да еще те и другие купцы соперничали на разных торгах. А тут нашелся предлог для открытой вражды.

В Москве не забыли, что бояре новгородские во время усобицы радовались ослаблению Москвы и принимали у себя изменника Шемяку.

Когда усобица кончилась, решили в Москве наказать новгородцев, начали готовиться к ратному походу. В 1456 году пошел Василий Темный на Новгород. Передовой небольшой московский отряд воеводы Федора Басенка разбил численно превосходящие, но разрозненные силы новгородцев, при этом был взят в плен новгородский посадник Михаил Туча.

Десять тысяч рублей, как откуп, отдали Москве новгородцы. Пришлось им дать слово, что не станут они принимать у себя беглых московских опальных и будут с Москвой заодно, «без лести, без хитрости». В Москве дивились – сколь легко победа досталась. Но до полной власти над Новгородом было еще далеко.

Четыре года спустя Василий Темный в сопровождении Федора Басенка и свиты приближенных отправился в Новгород «миром». Архиепископ и духовенство встретили его торжественным молебном. Народ новгородский смотрел на слепого великого князя, но до поры до времени помалкивал, а отдельные, враждебные Москве бояре составили на него и на двух его сыновей тайный заговор. Ночью неизвестные напали на Федора Басенка, сам он спасся, а слуга его погиб. Василий Темный отъехал в Москву «во гневе».

Мир между Москвой и Новгородом не мог быть прочным. В Новгороде понимали, что сгущаются тучи над их вольным городом. Прослышали новгородцы, что великий князь вновь «ратью» собирается, стали стены чинить, оружие точить, припасы в Софийский собор и в Кремль свозить. Не хотели новгородские бояре головы перед Москвой склонять, иные между собой шептались: может, к Литве оборотиться?

Но не смог тогда пойти воевать Новгород Василий Темный. Разболелся он «сухотною болестью». Позвали сведущего лекаря, и тот повелел жечь на разных частях тела больного трут. Язвы от ожогов воспалились, и 27 марта 1462 года он скончался в ужасных страданиях.

Его кончина не принесла перемен ни земле Московской, ни всей Руси.

3

икогда, с самого нашествия Бату-хана, не затухала в народе русском надежда – сбросить проклятое ордынское иго. Но долгие годы то были далекие мечты. После Куликовской битвы во весь голос заговорили: «Исполнятся наши чаяния в ближайшее время», потом злосчастная феодальная война отодвинула мечты вспять.

Теперь весь народ русский понял: пришла пора!

К середине XV века главный враг Руси – Орда была далеко не прежней, времен хана Тохтамыша. Золотая Орда распалась в кровавых «замятнях» на отдельные ханства – Крымское, Казанское, Сибирское, Большую Орду, Ногайскую Орду, да еще в Средней Азии возникли ханства. Самой сильной была Большая Орда, располагавшаяся по Средней и Нижней Волге и далее к Уральскому хребту и еще восточнее; позднее от нее отделился улус Астраханский.

В Большую Орду продолжал идти ежегодный и постыдный выход-дань. Оттуда, а также из Казани временами продолжались набеги на Русь. А с Крымом, враждебным Большой Орде, Москва, наоборот, сумела завязать дружбу.

Как будто собиралось достаточно воинских сил. В народе с надеждой смотрели на нового государя московского – старшего сына покойного Василия Темного двадцатитрехлетнего Ивана Васильевича – Ивана III.

Еще при жизни отца он являлся его соправителем. Все грамоты составлялись от имени их обоих. Теперь власть перешла в руки сына.

Был он правитель осторожный и действовал решительно лишь тогда, когда был уверен в победе. А пока стремился своих врагов разделять.

Не однажды успешно хаживали московские полки на Казань. Казанцев заставили подписать мирный договор «по всей воле великого князя». С востока можно было не ждать внезапного нападения.

Иное дело – Большая Орда. В 1465 году хан Махмуд «поиде… со всею Ордою» на Русь. Но крымцы с тыла напали на его улус, он вынужден был отойти, не вступив в бой с полками московскими. Стал ханом Большой Орды Ахмад; в кровавой междоусобице ему удалось поднять мощь своего улуса. В 1467 году он напал на Рязань, через два года опустошил волости между Серпуховом и Каширой.

Москве приходилось держать наготове много войска по своим южным и юго-восточным рубежам. Московские воеводы рассуждали:

«Чего мы ждем да отражаем набеги? Будем полки собирать, готовиться к походу крупными силами на Большую Орду».

А пока дань-выход по-прежнему каждый год доставлялся.

У Большой Орды был заклятый враг – Крымское ханство. Москва решила той враждой воспользоваться, направила в Бахчисарай одного посла, затем другого. Жаловали те послы богатыми дарами хана Менгли-Гирея, его жен и вельмож, уговаривали дружбу держать, и не только против Большой Орды, но и против Польско-литовского королевства. А хан Менгли-Гирей был хитер, он как будто соглашался подписать с Москвой мирный договор, но одновременно вел тайные переговоры и с послом враждебного Москве короля Казимира.

С объединенным Польско-литовским королевством жила Москва в разладе. В Москве никогда не забывали, что исконные русские земли – смоленские, черниговские, верховские (брянские) – и мать городов русских – Киев находились либо под прямой властью короля Казимира, либо зависели от него. Разговаривали люди в тех землях на языке, близком к тому языку, на каком изъяснялись москвичи, рязанцы, владимирцы, новгородцы и по всей Руси Северо-Восточной.

Польские ксендзы стремились насаждать среди подвластного королю русского православного населения католичество. Иные владетельные князья меняли веру, присягали королю, становились его надежными подданными. Но были и такие князья, кто со всем своим двором переходил на службу Москве. В Москве их принимали «ласково», ставили на высокие должности. А король Казимир за такое гостеприимство не один раз высказывал Москве свое неудовольствие, даже грозил войной. Простой народ в тех захваченных поляками землях поднимал восстания против своих поработителей, что не однажды отмечали тогдашние польские хроники.

Придет время – и порабощенные литовцами и поляками земли вернутся в лоно земли Русской. Таким размышлениям предавались в Москве, но разумели, что осуществятся те далеко идущие мечты нескоро, пока не будет сокрушен главный враг Руси – Орда.

4

 Москве понимали: чтобы сокрушить Орду, надо обезопасить себя с тыла. Точно заноза в теле был Новгород Москве. Выдернуть надо ту занозу. Надо заставить новгородских бояр склонить головы.

В Москве знали: не захотят они без боя отдавать свои вольности и богатства, правдою и неправдою нажитые, уступать свои обширные волости. Первым боярским родом в Новгороде считался род Борецких во главе с посадником Исаком.

Исак повелел готовиться к войне с Москвой, к длительной осаде. Спешно чинили каменщики стены Кремля, кузнецы ковали оружие, посадские и крестьяне свозили в Кремль съестные припасы.

Отдельные новгородские бояре завели тайные сношения с королем Казимиром. В Москве опасались, что он пошлет войско на помощь новгородцам.

^{Конный воин великого князя Ивана III на страже южных рубежей земли Московской, когда русские полки не пускали полчища хана Ахмада переправляться через реку Угру. Шлем с яловцом-флажком, кольчуга-безрукавка, стеганый тягиляй, сабля, лук, колчан со стрелами, боевой топор-чекан да в левой руке еще плетка.}

В ноябре 1470 года прибыл в Новгород по приглашению бояр правнук Ольгерда – князь Михаил Олелькович с дружиной, якобы для защиты от шведов и немцев. Иван Васильевич и его бояре встревожились, еще со времен древнейших установился обычай – защищала Новгород от врагов не Литва, а Русь.

В Москве знали: нет в Новгороде твердой власти. Постоянны там между боярскими родами свары, да еще идет между боярами и чернью вражда. Но знали также, что многие в Новгороде среди простых людей тяготились боярским гнетом и смотрели на Москву как на избавительницу.

Судил-рядил великий князь московский Иван Васильевич со своими боярами и воеводами. И было решено: коли идти войной на Новгород, то теперь, не теряя дня. Надо действовать быстро, нападать внезапно, пока король Казимир не спохватится и не снарядит помощь противнику и пока хан Ахмад не двинет на русские рубежи свои тумены «всею Ордою».

Узнав о военных приготовлениях Москвы, в марте 1471 года бежал из Новгорода в Литву Михаил Олелькович с дружиной. Четырьмя дорогами – с запада от Пскова, с юга, с юго-востока и с востока – с заволоцких земель – двинулись московские полки на Новгород. По прямому повелению Ивана III к ним присоединился полк тверской, а также отряды со всей Северо-Восточной Руси.

В Новгороде разрывались: в какую сторону посылать рати – отражать нападения. Московские полки были вооружены лучше новгородских, и воеводы у Ивана Васильевича были многоопытные. Хотя численно новгородские полки превосходили московские, новгородцы терпели поражения, бежали под защиту стен родного города. Посадник Дмитрий Борецкий был взят в плен и казнен вместе с четырьмя другими боярами. Власть в Новгороде взяла в свои руки его мать – вдова недавно скончавшегося посадника Исака Борецкого – Марфа-Посадница. При приближении московских войск сторонники Москвы взяли верх. Ворота в Кремль открылись. Иван Васильевич торжественно, на коне вступил в побежденный Новгород. На улицах толпился народ, иные встречали его радостными криками, а больше было таких, кто помалкивал, ждал: что дальше будет?

Иван Васильевич действовал осторожно. Он отлично понимал, что казнь такого видного боярина, каким был посадник Дмитрий Борецкий, напугает боярскую верхушку, но противники Москвы хоть и притихнут, но не смирятся. Сокрушить исконные права новгородцев Иван Васильевич не решился. Новые посадник и тысяцкий были выбраны с согласия Москвы, пусть продолжают управлять делами новгородскими. Но рядом с ними сел наместник московский под охраной немалого войска. Новгород как будто покорился Москве.

5

ан Большой Орды Ахмад опоздал, не воспользовался отвлечением московских войск на Новгород, а нагрянул «с многыми силами» только на следующий, 1472 год. Он выбрал путь не прямой, на Серпухов, а направился западнее, обходом, вдоль тогдашних рубежей Польско-литовского королевства. Надеялся он на короля Казимира. Твердо обещал королевский посол, что помощь будет. Но Казимир обманул, никаких полков не послал.

Решил хан Ахмад, что и своими силами справится, перейдет на левый берег Оки там, где не могло быть русских войск, и двинет на Москву. Подступил он к малому городку Алексину, что стоял на правом окском берегу, не прикрытом рекой от нападения с юга.

^{По образцу древнего пятиглавого Успенского собора во Владимире именитый итальянский зодчий Аристотель Фиораванти построил в 1475 году в Московском Кремле также пятиглавый и также названный Успенским великолепный и мощный собор – один из лучших памятников, но уже московского зодчества.}

В Алексине не было прочной крепости, однако жители его сдаваться не стали. Мужчины, женщины, подростки и малое число московских воинов сражались с храбростью отчаяния и первый приступ ордынцев сумели отбить. На следующий день враги «приступи ко граду с многими силами, и тако огнем запалиша его, и что в нем людей быша, все изгореша, а которые выбегоша от огня, тех изнимаша (забирали в плен)».

Только на один день ценой собственных жизней задержали доблестные алексинцы полчища врагов, но день тот решил судьбу всей войны.

Подоспел к броду через Оку небольшой отряд русских. Ахмад послал свои тумены переправляться. Сперва русские успешно их отражали, но стрел у них не хватало, они собирались отступать.

И тут подошла вся московская рать во главе с братом Ивана Васильевича – Юрием дмитровским. Хан Ахмад, «видев многые полкы великого князя, аки море колеблющися, доспехи же на них бяху чисты велми, яко сребро блистающи, и вооружени зело, и начат от брега отступати помалу в нощи той, страх и трепет нападе на нь, и побеже…».

Так успешно для Москвы закончилась первая встреча с войском Ахмада. Но в Москве понимали, что хан своих замыслов не оставит.

6

се следующие годы ездили послы московские в разные страны.

Наконец окончились длительные переговоры с крымским ханом Менгли-Гиреем. Обе стороны подписали договор, обещались помогать друг другу в случае войны и с Большой Ордой, и с Польско-литовским королевством. В Москве были довольны, хотя сознавали, что Менгли-Гирей союзник ненадежный, в нужный час может и подвести, не поддержать.

Отправились московские послы в Западную Европу договариваться о дружбе, о торговле, а также приглашали знатоков различных искусных ремесел, с собою везли, как издревле полагалось, богатые дары. И еще поехали послы по весьма важному делу. Скончалась жена великого князя Ивана Васильевича, Мария Борисовна, требовалось подыскать овдовевшему государю вторую супругу, достойную его сана.

Нашли подходящую знатную невесту, то была племянница погибшего от меча турок последнего византийского императора Константина Палеолога – Софья.

В 1472 году стала Софья великой княгиней. Москвичам она не пришлась по сердцу. Вместе с ней прибыл посланник папы, кардинал Антоний. В Москве подозревали, что он намеревается завести переговоры о соединении католической и православной церквей, и ему предложили возвратиться обратно в Рим. Вместе с Софьей прибыли также греческие вельможи. К ближним боярыням она относилась высокомерно и обращалась с ними как со служанками, а уж простой народ вовсе презирала.

Великий князь Иван Васильевич был первым государем московским, кто провозгласил себя великим князем всея Руси, самодержавным повелителем могущественной державы…

Он был, несомненно, выдающимся деятелем на пороге нового для Руси времени. Благодаря его тонкой и дальновидной политике и победам русского воинства над врагами пределы великого княжества Московского и всея Руси расширились значительно. Удивленные народы Европы неожиданно для себя узнали, что на востоке поднялось государство могущественное, богатое, населенное трудолюбивым людом.

^{Благовещенский собор Московского Кремля. Конец XV века.}

Кремлевские малые одноглавые соборы были внутри тесны и темны. Они никак не соответствовали возросшему значению тогдашнего государства Московского. Поговаривали при дворе Ивана Васильевича:

– Вон, в Киеве и в Новгороде каменные храмы Святой Софии многоглавы, высоки и просторны, и красы дивной. И в граде Владимире пятиглавый Успенский собор столь же велик и прекрасен. Надо и нам такой же поставить.

А в Москве уже давно ничего не строилось из камня. Своих мастеров каменных дел не было, позвали из Пскова. Там строятся храмы, там найдутся умельцы. Прибыли псковичи, да не самые лучшие, а те, у кого не нашлось достаточно опыта. Они разрушили старый собор, что был построен еще при Иване Калите, и на том же месте начали воздвигать новый, а как добрались до сводов, так он и развалился.

Решили позвать мастеров иноземных. Отправился в Италию посол – дьяк Семен Толбузин. Он подговорил знаменитого флорентийского зодчего Аристотеля Фиораванти.

В 1475 году зодчий прибыл. Он осмотрел развалины собора и сказал, что псковские мастера употребляли недостаточно выдержанную известь для скрепления камней, и взялся построить храм столь прочный, что будет стоять века.

Тогда Иван Васильевич предложил ему сперва поехать во Владимир, посмотреть тамошний древний собор, чтобы по его образцу возвести подобный храм в Московском Кремле.

Именитый зодчий приехал во Владимир и был удивлен несказанно, что «дикие московиты» без помощи иноземцев могли воздвигнуть столь великолепный и мощный храм. Он построил в Московском Кремле также пятиглавый и также названный Успенским собор, один из лучших памятников, но уже московского зодчества.

И высится с тех пор на кремлевском холме прекраснейший, величавый, могучий храм. Его каменные стены с узкими окнами внушительны, его пять золотых куполов горят на солнце, точно шлемы пяти богатырей. И те богатыри словно стерегут покой земли Русской…