Текст книги "Истребитель 2Z"

Автор книги: Сергей Беляев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

«Красная звезда» над Тихим океаном

В утро полета, когда после освежающего, хорошего сна Лебедев умывался, Гуров заметил:

– Кстати, Антон… Насчет загадочных исчезновений… За последний год о подобных приключениях вблизи экватора не слыхать. Наша трасса обследована крейсерами дружественных нам держав, и мы получили, ты сам читал, успокоительные сведения. Кроме того, у нас мощная радиосвязь. Мы будем говорить с Москвой, когда захотим.

– Тебя беспокоит эта неизвестная опасность? – спросил Лебедев.

– Нет, – ответил штурман, вытирая лицо одеколоном. – Но я хочу, чтобы ты знал все, что только я думаю, все мысли до единой…

Перед самым стартом, когда уже надо было забираться в кабину, Гуров с аппетитом докурил последнюю папиросу, затоптал окурок в землю:

– Знаешь, Антон, если нас и ждут опасности непредвиденного свойства, то… нет таких крепостей…

Лебедев на листке из блокнота написал несколько слов, подписался:

– Подписывайся и ты, Вася.

Штурман приладился к стенке фюзеляжа, написал свою фамилию, передал Лебедеву, а тот стартеру.

– Пожалуйста, как только дадите старт, пошлите эту телеграмму…

Стартер взглянул на адрес:

– Кремль. Товарищу Сталину. Будет исполнено!

Лебедев, завинтив люк за собой, сел на пилотское место, внимательно оглядел, все ли на своем месте. Еще вчера он сам сидел здесь и в двадцатый раз проверял каждый рычажок и вентиль, но и сейчас он с обычной тщательностью задержался взглядом на каждой мелочи. Сказал официально:

– Товарищ штурман, вы готовы к полету?

– Да, готов к полету, товарищ начальник.

Лебедев положил руки на рычаги управления, посмотрел на бетонную дорожку впереди самолета, спросил обычно, по-лебедевски:

– Вася, кислород и поглотители у тебя как?

– В порядке.

Завертелся пропеллер. Звучной ревущей музыкой загудел на малом газу «ПШ-7».

– Есть контакт!

Основной мотор был сконструирован так, что при полном газе включался и реактивный двигатель. Лебедев дал полный. Ни он, ни Гуров не слыхали взрывов реактивных ракет. Самолет уже был высоко в воздухе. Лебедев посмотрел на альтиметр – 4 тысячи метров. «Красная звезда» стремительно набирала высоту. Реактивный двигатель дал все, что мог, и теперь был бесполезным грузом. Лебедев нажал кнопку. Самолет слегка вздрогнул: это двигатель отделился от самолета и полетел вниз. Через десять секунд над ним раскрылся автоматический парашют; двигатель плавно опускался в поле за Коломной. Теперь работал только «ПШ-7».

– Альтиметр – восемь тысяч семьсот… – негромко сказал штурман.

Лебедев управлял самолетом привычно и легко. Первое волнение взлета немного сгладилось. Сидящий сзади Гуров уже успел выпустить антенну, надел наушники… Через три минуты подал Лебедеву через плечо записку:

«Счастливого пути отважным соколам великой социалистической родины!»

Лебедев бережно спрятал радиотелеграфный ответ на свое прощальное приветствие в Кремль ближе к сердцу, встряхнул головой, стал еще внимательнее вглядываться в показания приборов и счетчиков.

От Урала до Новосибирска вахту держал Гуров. Самолет шел со скоростью 811 километров в час. Лебедев сменил Гурова.

Ночью, когда самолет перешел на слепой полет, луна заглядывала в окно кабины. Звезда справа, крупная и важная, казалось, подмигивала мчащемуся самолету.

Лебедев посмотрел на нее и усмехнулся:

– Какая ты лохматая!

Знал Лебедев, что трудность перелета не в том, чтобы держать самолет в воздухе над землей или бушующим океаном; гораздо важнее борьба с воздушными течениями, ураганными тучами, туманами, дождем, градом, обледенением…

Поэтому-то Лебедев и избрал полет в субстратосфере как наилучший способ избавиться от всех этих трудностей. И хотя «Красной звезде» предстояло пересекать тропики и лететь через экватор, летчики гораздо больше рисковали замерзнуть, чем встретиться с тайфунами. При полете же в нижних слоях атмосферы, кроме ветров, сами лучи тропического солнца могли чрезмерно накалить корпус самолета, и тогда отважные летчики рисковали уподобиться консервам, которые нерасторопный повар вздумал бы варить прямо в жестянке.

Штурман передал Лебедеву записку:

«Пролетели над Гродековым… Послал привет славным нашим пограничникам… До свидания, родная страна!..»

Сейчас «Красная звезда» плавно и быстро тянула вперед. Лебедев с удовольствием вслушивался в ровный гул мотора. Компас неизменно показывал направление на юго-восток. Рядом с компасом двигалась на роликах карта маршрута. Длинный свиток маршрутных обозначений был навернут на вращающиеся валики. Тонкая стрелка показывала то место на карте, где находился самолет. В момент отлета Лебедев установил стрелку на географическом пункте аэродрома. Когда «Красная звезда» полетела вперед, валики завертелись, и карта начала двигаться. Сейчас она развертывалась, показывая однообразную голубоватую окраску. Под самолетом расстилалась величественная пустыня Тихого океана.

Через четыре часа на карте налево от стрелки показались маленькие точки. Это должны были быть острова группы Морель.

«Хорошо бы их посмотреть», подумал Лебедев, вглядываясь в стекло под ногами. Глубоко внизу он увидал угловатые скалы, торчащие из воды. Белые острые паруса рыбачьих шхун казались неподвижными. Пароход, шедший из Шанхая, выбрасывал черные клубы дыма из своих трех труб.

Лебедев спросил Гурова:

– Как самочувствие, товарищ штурман?

– Хорошо бы искупаться. Двадцать один час в воздухе… Жарко…

Карта показала, что «Красная звезда» достигла группы островов Ошэм. Но Лебедев оставил их немного в стороне и далее не успел кинуть взора на эти крохотные кусочки земли. Впрочем, Лебедев постарался вообразить себе эти острова. Вспомнилась приключенческая книга, читанная в детстве. Таинственные тропические острова… Вокруг них – тихая золотая гладь океана. Наверное, рыбаки едут на лодках вдоль берега. Мелкая водяная рябь ослепительно блестит под лучами солнца. Белые стройные чайки летают низко над водой, суетливо ныряют, вытаскивают рыбешку, деловито тащат ее на прибрежные скалы. На берегу – мягкий песок… Тонкой линией кружев розовеет ленивый прибой.

Среди этих островов сотни лет назад плавали романтические герои парусных фрегатов. А теперь? Лебедев подумал о судьбе Изабеллы Сидней, Амели Эрхарт и других исчезнувших летчиков…

«Гиблое место» намечалось где-то недалеко от пункта, где перекрещиваются пароходные линии Сан-Франциско – Гаити и Гонолулу – Панама. Лебедев подумал: «Неужели черные пираты возобновили свои нападения? Вот уже три года, как они примолкли».

Лебедев повторил вопрос:

– Как дела, штурман?

– Все в порядке!

«Красная звезда» летела на юго-восток.

Искусство фотографирования

Лика увлекалась фотографией. Отец подарил ей чудесный «ФЭД». Она любила ходить в академический парк и снимать там светлые пейзажи ранней весны, когда зелененькие почки еще только раскрываются на деревьях и кустарниках, а воздух чист и прозрачен, словно голубоватый драгоценный хрусталь. Выберешь где-нибудь на аллее интересный живописный поворот, мостик через ручей, группу развесистых сосен или стройных мохнатых елочек, наведешь объектив, приладишься с визиром, а потом – щелк моментальным затвором: заснято. Можно чуть ли не сорок раз щелкнуть «ФЭДом», а вечером проявлять в темноте при таинственном густом красном свете. В растворе проявителя на пленке постепенно начинают появляться темные контуры заснятого, и каждый фотолюбитель знает это чувство радости:

– Проявляется! Выходит! Это я снимала в саду, а это – ребят на дворе, а это…

Третьего дня Лику в парке встретил молодой человек и, приподняв шляпу, весьма любезно поклонился ей. Она ответила на поклон, хотя сразу и не узнала, кто это. Но молодой человек подошел ближе и протянул ей руку:

– Разве вы меня не узнали? Я – Башметов.

Через плечо Башметова на ремешке висел фотоаппарат.

– Фотографируете? – осведомился Башметов. – Прекрасное занятие. У меня тоже к этому влечение. Как свободный час, так и щелкаю. У меня сто альбомов накопилось. Чистый разор на пленки и бумагу…

– Я еще только учусь, и у меня плохо выходит, – сказала Лика. – Папе некогда, мама не умеет… Обещал помогать Иван Васильевич Голованов, да ему тоже некогда. Я по самоучителю…

– Самоучитель – это теория, – уверенно заявил Башметов. – Нужна и практика. Я бы нашел время вам показать… У нас с вами аппараты совершенно одинаковые. Разрешите ознакомиться?

Он взвесил аппарат в руке, взглядом знатока оглядел, повертел во все стороны, примерился объективом, как бы снимая, поглядел в визир:

– Хорошая вещь. «ФЭД» последнего выпуска, номер второй. На тридцать шесть снимков. Прекрасно. Балует вас папа!

– Я отличница, – с достоинством ответила Лика.

– Тогда понятно. Вы заслужили награду… Чем ваш папа сейчас занимается?

Лику в тот момент интересовал вопрос о фотографировании, и она мельком ответила Башметову:

– Папа теперь работает больше на заводе.

Но Башметов пропустил это мимо ушей. Его заинтересовал холм, покрытый пушистыми зелеными кустами и весь освещенный ярким солнцем:

– Вы глядите, девушка, какая красота эта полянка и холм! Обязательно надо снять. Ну-ка, кто раньше? Раз…

Башметов ловко вскинул к глазу свой «ФЭД»:

– Готово.

Он добродушно попенял Лике:

– Э-э, да вы канителитесь!.. С «ФЭДом» надо работать на скорость. Попалось что-нибудь интересное, – раз, и пожалуйте… А прозеваешь, то и поминай, как звали!

Башметов похвастался:

– Я даже зайцев на бегу снимал.

Он пустился в описание тонкостей фотографического искусства, рассказывал о важности освещения, о распределении теней и полутеней, о светофильтрах и прочих интересных вещах. При этом Башметов тут же щелкал своим «ФЭДом».

– Поясним примером… Возьмем это деревцо сбоку… Раз, – готово! Но получится на снимке некрасиво, бледно, потому что свет в упор. Теперь зайдем отсюда… То же деревцо. Раз, – готово! Снимок должен получиться замечательным.

Наконец Башметов придумал:

– Давайте, девушка, друг друга снимем… По команде. Я на вас наведу, а вы на меня.

Они встали на полянке. Башметов проверил, правильно ли наведен визир у Лики:

– Цельте на край сосны. Так.

Тотчас же сам побежал к сосне, встал против Лики, прицелился в нее «ФЭДом»:

– Ну, раз! Щелкайте!.. Готово!

При прощании пожал Лике руку:

– До свидания, Лика. Если у вас не будет ладиться с негативами, то звоните мне. Помогу.

Вечером того же дня Лика за поздним чаем рассказала отцу о своей встрече с фотолюбителем. Груздев спешно допивал свой стакан, одновременно заглядывал в новости вечерней газеты и рассеянно отвечал дочери:

– Башметов? Помню… Да, да. Знаю. Ассистент Николая Петровича. Очень старательный.

– Он вызвался помочь мне… проявлять… – взглянула вопросительно на отца Лика.

Груздев посмотрел на дочь поверх газеты:

– Отлично.

Через несколько дней Башметов принес Груздевым несколько альбомов. Когда он раскрыл первый из них, Лика всплеснула руками:

– Но это же прелесть!

На снимках она увидала себя у самолета на опытной базе академии рядом с Лебедевым и Гуровым. Тут же стояли Бутягин с ее отцом и ребята. На снимке Семен неодобрительно косил глазами на Водю, а тот закинул голову так смешно, будто собирался броситься в ледяную воду… Целая серия снимков изображала другие моменты пребывания воздушных гостей на опытной базе.

– Когда это только вы успели? – страшно интересовалась Лика.

А Башметов уже развертывал следующие альбомы. Лика увидала проводы Лебедева. Она набросилась на Башметова:

– С вашей стороны было преступлением не показать нам этого раньше!

Большой снимок во всю страницу альбома изображал, как Лика протягивает пунцовую розу Лебедеву. Лика молчала, смотря на снимок.

Башметов скромно потупил глаза:

– Я приготовил эти альбомы для вас… Но все не было времени закончить, только вчера успел наклеить последний снимок.

Лика покачала головой:

– Благодарю вас, но я не могу принять такого подарка. Вы так много трудились.

Башметов принялся уговаривать Лику:

– Берите. Специально для вас работал…

– Благодарю вас.

– А вы не благодарите, берите просто на память, и все.

Так начались уроки по фотографированию. В лаборатории Башметов обучал Лику, очень ловко орудуя с пленками:

– Сначала наливайте немного проявителя… Свежего… Теперь прибавьте чуточку старого… Осторожно качайте кюветку.

Лика быстро делала успехи.

Как-то однажды Башметов придумал:

– Мы сделаем вашему папе подарок. Снимем его на заводе, так сказать, на производственном фоне. Увеличим и поднесем в день рождения.

Эта мысль понравилась Лике. Когда про это узнала Валентина Михайловна, она заметила:

– Конечно, сходи с папой на завод.

Как-то утром к Груздевым неожиданно зашел Башметов:

– Николай Петрович просил прислать со мной в академию две тетрадки, о которых он звонил вам, Владимир Федорович, – сказал он, здороваясь в передней с Груздевым.

– Ах да! – дотронулся пальцем до лба инженер. – Тетрадки с расчетами процентажа фосфоритов. Но они у меня на заводе… Знаете что, поедемте со мной.

Из столовой показалась кудрявая голова Лики:

– Папа, ты не возьмешь меня с собой? Здравствуйте, товарищ Башметов! Мы хотим делать с тебя, папа, бо-ольшой портрет.

У Лики было такое умоляющее лицо, что отказать дочери Груздев никак не мог.

На заводе Башметов получил тетрадки для профессора Бутягина, подождал, пока Лика сняла отца за столом в кабинете. Зашел Ваня Голованов, поинтересовался происходящим, потому что Лика очень долго и шумно усаживала отца в соответствующую позу.

К проходной будке по заводскому двору Башметов услужливо нес фотоаппарат Лики и все время беспокоился:

– Лика, пожалуйста, оглядывайтесь, а то автокар задавит.

А когда вышли на улицу, заметил:

– Все-таки освещение в кабинете было недостаточное. Придется усилить негатив, тогда папочка ваш выйдет отлично, как живой.

– Я не умею усиливать, – смутилась Лика.

– А я на что? – воскликнул Башметов. – Друг я ваш или нет? Друг. Значит, забираю я ваш «ФЭД» и готовлю вам негативчики что надо… А потом вместе увеличим. У меня увеличительный аппарат – роскошь.

Он вежливо попрощался и на ходу вскочил в трамвай, замедливший на закруглении ход. Лика увидала, как Башметов сделал ей приветственный жест рукой и дружески ответила ему так же, давая знать, что она благодарит его за одолжение.

Перелет продолжается

Море и воздух были спокойны. Лебедев с удовольствием отметил почти полное отсутствие воздушных ям на такой высоте. От острова Мидуэй до острова Оаху пролетели меньше чем в час. «Красная звезда» мчалась над живописными группами мелких островков, которые сверху действительно казались разноцветными камешками, брошенными в необъятное пространство темнозеленой воды. Перед глазами Лебедева развертывалась подвижная карта на роликах. Через люк внизу Лебедев видел ту яге картину, только в натуре. Стрелка показывала на карте одну за другою группы островков, над которыми летела «Красная звезда». Вот под самолетом проплыли Лизианские острова с ярко-зелеными пальмовыми рощами, с полукруглым вырезом главной бухты, где на рейде стояли два парохода… Промелькнул остров Лейзан, исчерченный квадратами банановых плантаций, вытянувший скалистую руку мола с маяком на конце…

Лебедев с интересом читал непривычные названия тихоокеанских островов: Кахупу, Колоа… Наискось перелетели большой остров Пахаро. Белые кучки домов прятались среди лиловых групп насаждений. Потом опять открылась необозримая ширь океана.

Через полтора часа на горизонте показалась полоска земли. К стрелке на карте приближался остров Оаху. И Лебедев вскоре увидал под самолетом Гонолулу, знаменитый перекресток тихоокеанских путей сообщения, порт, от которого во все стороны расходятся десять пароходных линий, узел, связывающий пароходами Австралию с Канадой, Японию с Центральной Америкой, Индию с Соединенными штатами. Лебедев увидал правильно, будто ножницами, четко вырезанную бухту. Она была набита пароходами всех стран. По берегу бухты теснились склады и доки. Лебедев вспомнил справку энциклопедического словаря, что Гонолулу вывозит табак, кофе, сахар и шерсть. Усмехнулся: «Ну какой тропический порт не вывозит табаку и кофе?..»

В привычной позе Лебедев склонился над рычагами управления. Мотор мягко гудел. Кругом была пустота. Гонолулу остался позади. Теперь воздух, небо и вода сливались в одно необъятное пространство. Показалось Лебедеву, что нет ничего во вселенной, а есть только громадная необъятность, пустота, и в ней не летит, а висит неподвижно гудящий самолет с двумя людьми.

Но что это? Впереди «Красной звезды» в воздухе показалась белая точка. Лебедев тревожно спросил:

– Штурман… Видишь?

– Самолет нашим курсом, – спокойно ответил Гуров.

Через две минуты Лебедев получил записку:

«Привет Лебедеву, моему попутчику…»

– В чем дело? – непонимающе спросил Лебедев.

– Только что принял такую радиограмму. Это только начало. Конца ее не разберу: у меня шалит радио.

Машина «Урожай»

На небольшом участке опытного поля агроакадемии ранним утром собрались Бутягин и Груздев со своими ассистентами и представители специальной комиссии.

Ясное утро обещало, что за ним последует жаркий весенний день.

– Все готово, – отрапортовал Голованов Бутягину. – Признаться, у меня даже дух захватывает, как подумаю про машину.

Бутягин с Груздевым сделали последний осмотр поля. Для опыта бралась неширокая площадь в 2 тысячи квадратных метров, заранее удобренная лучшим суперфосфатом марки «Р-1». По расчетам, большая модель машины «Урожай» должна была двигаться со скоростью пяти метров в минуту.

Бутягин поправил пенсне и задумчиво посмотрел на небо, где одиноко таяло розовое облачко:

– Жаль, что Антоши нет с нами! Он нашел бы слова ободрения и радости. Волнуюсь я, Владимир Федорович.

– Давайте начинать, – дернул сзади за рукав Бутягина Голованов, сгоравший от нетерпения.

– «Начнем, пожалуй…» – шутливо пропел Груздев.

Потом лицо его сделалось необычно серьезным. Он почувствовал неизъяснимое волнение, которого раньше никогда не ощущал.

– Пойдемте к машине, – едва слышно произнес он.

У большого здания склада, примыкавшего к лабораторному корпусу, дежурила охрана. Это была предосторожность, которую, по совету Лебедева, осуществлял Бутягин.

– Ах, Антоша!.. – опять вспомнил о своем друге Бутягин.

Члены комиссии осмотрели печати на дверях. Бутягин протянул Груздеву ключ:

– Отпирайте.

Двери медленно, со скрипом открылись.

– Ну, выкатывайте, товарищи!

Рабочие осторожно вывели машину. «Урожай» представлял собой небольшую кабину, посаженную на гусеничный ход. Впереди помещалось управление, как на тракторе. Вверху, на невысоких разборных мачтах машины, помещалась тройная приемная энергоантенна.

Бутягин, протирая пенсне, давал присутствовавшим членам комиссии краткие пояснения действия машины:

– С помощью переменного электротока очень высокой частоты в специальных стержнях возбуждаются продольные «ультразвуковые» колебания. С ними раньше много работал Вуд. Для того чтобы стержни не разлетелись под влиянием этих колебаний, нам с товарищем Груздевым пришлось много времени потратить на подыскание соответствующего материала. Я уже упоминал, что в лабораторных условиях первые опыты мы производили с алмазными стержнями. Впоследствии для большой модели мы изготовили стержни, вернее – концы стержней, из кристаллического карбида бора, не уступающего по твердости алмазу.

«В машине установлены две гребенки, состоящие из большого числа пар стержней, расположенных один против другого. Так как электрический источник колебаний для обеих гребенок один и тот же, то стержни одновременно посылают и одинаковые встречные волны огромной силы, сталкивающиеся в узком промежутке между остриями стержней. Вы видите здесь предохранитель. Назначение его – избежать короткого замыкания.

«Сила столкновения волн между остриями такова, что частицы воздуха, находящиеся в этот момент между концами стержней, разбиваются на отдельные атомы, а выйдя из сферы действия «ультразвуковых» колебаний, сочетаются уже в новые комбинации. Для этого полученный между стержнями «раздробленный газ» мы пропускаем через электрическое поле высокого напряжения. Регулируя поле, мы получаем нужные нам сложные частицы. Из атомов азота воздуха, водяных паров, углекислоты мы получаем питательные азотистые соединения, необходимые для растений, которые и вводим в почву.

– А фосфор? – полюбопытствовал один из членов комиссии.

Бутягин заволновался:

– Фосфор нами дается при предварительной обработке поля, в виде ли фосфорной муки, гиперфосфатов или других минеральных удобрений, – безразлично. Предварительная обработка поля необходима, так как фосфор, как известно, в отличие от азота, не имеет в растениях законченного цикла, и его надо подбавлять в почву взамен снятого с предыдущим урожаем… В то же самое время колебания высокой частоты, передаваясь через воздух в несколько ослабленном виде, служат возбудителями жизненных клеточных процессов в посеянном зерне. Все вместе взятое представляет собой сложную стимуляцию и ведет к быстрому прорастанию только что высеянных семян и ускорению самого роста растений.

Бутягин шумно вздохнул, протер пенсне и закончил:

– Если будут какие-нибудь вопросы, то разъяснения даст товарищ Груздев.

Председатель комиссии задал вопрос:

– А силовая установка?

Груздев ответил:

– Первоначально мы предполагали передавать энергию по кабелю. Неудобства этого способа очевидны. Однако последние работы академика Рукавишникова и основанного им Института телеэнергетики толкнули меня на совершенно новый путь. Продолжая опыты Рукавишникова, я попробовал применить в нашей машине передачу энергии на расстояние через ионизированный воздух, использовав предложенный им принцип направленной ведущей электромагнитной волны. Труднее всего оказалась проблема приема энергии без проводов. Передать энергию, иными словами, излучить ее, – сравнительно легко. Гораздо труднее выхватить ее из пространства. Энергия излучателя распространяется не строго параллельно заданному направлению. Часть ее рассеивается, причем при первых опытах у нас терялось до девяноста пяти процентов излучения. Однако опыты с перпендикулярными направляющими сетками показали, что выбран правильный путь эксперимента. Больше того: я думаю, что в пространстве – достаточное количество рассеянной энергии, которую мы до сего времени теряем, так как не умеем извлечь ее из пространства. Вспомните хотя бы о космических лучах.

«Когда мы перешли в следующую стадию опытов, то мне встретились новые трудности, пока еще непреодолимые. Поэтому представленная модель машины может забирать энергию, излучаемую из генератора, находящегося на расстоянии порядка всего лишь двадцати-тридцати метров, что, конечно, недостаточно. Если мы начнем увеличивать расстояние, то придется непомерно увеличивать размеры приемника. По предварительным расчетам, для расстояния в десять километров понадобится приемник линейных размеров порядка восьмидесяти-девяноста метров. Иными словами, наша машина может работать только при специальной подводке энергии. Понятно, что я считаю это лишь первым этапом работы.

Солнце ласково освещало машину и людей, двигавших ее по дороге к полю. Рабочие несли мешки с отборным зерном для опыта. Эти зерна через несколько часов должны были превратиться в колосья.

Вот машину привезли к опытному полю, и она грузно осела на рыхлой почве.

Бутягин посмотрел на машину таким взглядом, как будто никогда раньше не видал ее. А ведь он знает в ней каждый винтик и каждый рычаг. Его волнение усилилось. Лоб покрылся влажной испариной. Он вынул носовой платок и долго вытирал им лицо.

– Не надо так волноваться, – сказала подошедшая Шэн: – это вредно.

А Груздев ходил вокруг машины, осматривал, все ли в порядке, и приговаривал тихонько:

– Тяжеловата вышла ты, матушка. Да на первый раз уж ладно… Не осрами, кормилица!

Бутягин молча смотрел на своего друга, а в голове вертелись цепкие мысли: «И мы не в последних рядах… Наша работа – борьба за утверждение социализма, за машинизацию, за урожай!»

Груздев отошел от машины, потирая руки:

– Отлично, Николай Петрович!

Бутягин очнулся, выпрямился, крикнул:

– Начинаем… Зерно сюда!.. Закладывайте!..

Сзади кабины приоткрылось небольшое жерло, и девяносто килограммов наилучшей пшеницы «альбины 117», дающей самую белую муку во всем мире, высыпались в приемник «Урожая».

– Садитесь, Владимир Федорович, – предложил Бутягин.

Конструктор легко вспрыгнул на возвышение и сел за управление. Еще раз оглядев машину, крикнул громким срывающимся голосом:

– Готов!..

Константин Иванович шагнул к машине и заговорил, обращаясь к присутствующим:

– Товарищи, за этим опытом следит весь наш заводский коллектив, вся наша наука, наша советская общественность, наша партия… На заводе мы приложили все усилия, чтобы дать стране большую модель машины в срок, указанный нам правительством. Мы закончили выпуск модели досрочно! Заверяем, что мы удесятерим наши силы и также досрочно овладеем техникой серийного выпуска машины «Урожай».

Бутягин распорядился:

– Дайте сигнал на силовую установку.

– Есть сигнал! – ответил техник и весело махнул флажком.

На краю поля двое других техников уже установили громоздкий энергетический передатчик с мелкими металлическими сетками. Один из них склонился над полевым телефоном. Через несколько секунд в ответ раздались два резких, отрывистых гудка академической электроподстанции.

Груздев поймал излучение. Внутри машины забились моторы, она двинулась вдоль опытного поля. Сбоку машины шагал Бутягин. Он не мог оставаться с другими и спокойно созерцать. Нет, ему необходимо сейчас бежать, не отставая ни на сантиметр. Груздев оборачивался к Бутягину, кричал что-то, но за тарахтением машины Бутягин не слыхал ничего.

Машина добралась до конца поля и остановилась. Груздев спрыгнул, схватил Бутягина за руки:

– Ну… – и тут оба они оглянулись.

Там, где прошла машина, попрежнему лежала пустая полоса черной земли, взрыхленная и молчаливая.