Текст книги "Истребитель 2Z"

Автор книги: Сергей Беляев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Начало

Война не пришла с пышностью торжественных объявлений и традиционных мобилизаций, как это бывало раньше. Она грянула ночью, тихой осенней ночью, когда серые облачка ленивыми лохмотьями тянулись по прохладному небу, когда над городом моросил мелкий, прыскающий дождь, когда звезды мирно подмигивали в просветах разорванных туманящихся высот, когда озябшая луна, сгорбившись, проковыляла по краю дальнего холма и свалилась за темную кайму перелеска, а петухи по деревням только еще готовились прокричать в последний предрассветный час.

В городах еще не звучали утренние гудки. На заводах заканчивали работу ночные смены. Раньше трамваи, троллейбусы и такси только еще готовились к выезду из своих депо и гаражей. Люди еще спали в теплых постелях. И лишь редкие огоньки загорались в жилищах тех, кому надо вставать очень рано. Ротационные машины типографий гудели, выбрасывая экземпляры газет, остро пахнущие краской. Выпускающие в редакциях, окончив работу, докуривали последнюю папиросу. На столах перед ними лежали не успевшие высохнуть гранки, исчерканные красным карандашом и чернильными закорючками ночных корректоров. Черные буквы ночных телеграмм кричали:

«Мятежники продолжают расстрелы безоружных рабочих!»

«Зверская расправа с пленными антифашистами!»

«Премьер Франции вылетел в Женеву!»

«Англия проектирует созыв особой подготовительно-совещательной комиссии по вопросам процедуры юридического обоснования повой нейтральной зоны!»

«Пожар в Сан-Диосе!»

«Тайные склады оружия в тихоокеанских портах!»

«Таинственное исчезновение туземных деревень близ Тоа-Фека!»

А в воздухе, готовясь растерзать на куски Центральную Европу, уже кружились фашистские самолеты. Они ждали сигнала к войне. От момента схваток их отделяли не дни и часы, а минуты или, может быть, секунды.

Условный сигнал по радио не взбудоражил эфира. Передавалась самая невинная на первый взгляд метеорологическая сводка. Но это был сигнал:

«Над Центральной Европой – сплошной туман!»

Летчик целится через окошко внизу самолета, тянет ручку бомбосбрасывателя. Натягиваются тросы, освобождаются крепления, которые поддерживают подвешенную под самолетом бомбу. Эта начиненная мелинитом громадная узкомордая гильза летит сначала плашмя, боком, потом выпрямляется. В хвосте бомбы начинает вертеться стабилизатор – пропеллер-вертушка, который не позволяет авиабомбе менять в воздухе своего стоячего положения, заставляет ее лететь острой, хищной мордой вниз. Бешено крутится вертушка, визжит, свистит пронзительным, отвратительным свистом. И чем ближе к земле, тем свист тоньше и злее.

А внизу, на земле, мирные люди еще спят, еще не успели досмотреть своих утренних предрассветных снов.

За одни сутки война изменила лицо Центральной Европы. Ночью города погрузились в черную тьму. Вокруг крупных центров выросли линии воздушных заграждений. Центры маскировались хитрыми переплетами ложных сооружений. Линии, краски, контуры были призваны на службу, чтобы обманывать воздушных противников-наблюдателей.

С утра над городами тянулись покровы маскировочных дымов. Люди выходили из жилищ с противогазами наготове. Эфир превратился в хаос встречных шифров. По земле протянулись бесконечные провода полевых телефонов. Вдоль линий фронтов выстроились танки, моторизованные пушки, гаубицы, минометы. Людей не было видно. Они сидели в бронированных убежищах, готовясь управлять по радио механизмами сверхдредноутных танков.

Ночью небо бороздилось тысячами прожекторов. Поднимали к небу свои металлические уши специальные звукоулавливатели, прислушивались к настороженной тьме, – не летит ли где самолет? Зенитные пушки, сдвоенные и счетверенные пулеметы противовоздушной обороны глядели вверх черными отверстиями дул зорко и тяжело. Высоко над землей кружились, как мухи, самолеты-истребители. Они свирепо схватывались в поединках, и на землю сваливались обгорелые остатки летательных аппаратов. Эскадрильи тяжелых бомбовозов шли на прорыв воздушных заграждений противников, и оглушительные взрывы тревожили сумрачную тишину ночи.

Лопались фосфорные бомбы. Клубы едкого непроницаемого дыма стлались над землей. Ночь пронизывалась летящими во все стороны кусочками горящего желтого фосфора. Они жгли, ранили, ослепляли и душили. Взрывались бензиновые цистерны. И когда песком пытались тушить эти дьявольские огни – начинали дубасить зенитные орудия, а пулеметы стрекотать непрерывными очередями, будто гигантские цикады. И в этом небывалом гуле тонул треск и шум домов, разваливавшихся под ударами авиабомб. Багровое зарево пожаров вздымалось к небу.

Раннее утреннее солнце блеснуло тонким лучом из-за дымных развалин, невинно отражаясь в осколках стекла. Оно осветило черные отряды смертельных птиц, несущих мирному населению боевой груз.

В тихих переулках бедных рабочих окраин с глухим ворчаньем начали рваться новые химические бомбы. Они струили новый, никому доселе не известный отравляющий газ. Приятный сладковатый запах стлался по улицам, проникал во все щели и закоулки бедных комнат, тонко и легко раздражая ноздри вдыхавших. И этот запах был так приятен, что хотелось дышать шире и глубже, хотелось вдыхать этот аромат больше и сильнее. Противогаз казался смешным и ненужным. Вдохнувшие сначала чувствовали себя бодро и радостно. Приходило такое хорошее настроение, как будто каждый выпил по бокалу вкусного шампанского. Вот наступает приятное опьянение. Глаза слипаются от легкой усталости, но надо дышать, дышать во что бы то ни стало. Дайте дышать… Дайте воздуха!..

«Рабочие! Трудящиеся! Народы всех стран!

Без формального объявления войны международный фашизм напал на мирные народы, на советские и демократические республики. Полчища фашистов топчут чужую землю, разрушают города и селения, убивают женщин и детей, заливают мирные страны кровью лучших сыновей народа. На глазах у всего мира совершается гнусное преступление при благосклонном попустительстве различных комитетов по невмешательству.

Братья по классу! Сомкнитесь в единый фронт всех рабочих, крепите народный фронт всех трудящихся, чтобы покончить с поджигателем войны – проклятым фашизмом. Выступайте против тех, кто срывает ваше единство в интересах классового врага. Гоните из ваших рядов агентов фашизма – троцкистов, дезорганизаторов и вредителей рабочего движения, лютых врагов народного фронта, подлых провокаторов войны.

Трудящиеся всего мира!

Ярость фашистских поджигателей войны направлена против великой страны социализма потому, что СССР является величайшим оплотом мира, культуры и свободы всех народов.

Капитализм изжил свой век. Он является препятствием человеческому прогрессу и должен быть свергнут. Только революционное свержение капитализма, замена его социализмом положат конец эксплоатации человека человеком и войнам.

Рабочие! Трудящиеся! Народы всех стран!

Объединяйтесь против смертельного врага человечества – против фашизма. Он может чинить свои злодеяния лишь благодаря вашей распыленности. Ваше единство будет его могилой. Вперед – во имя социализма, уже победившего на одной шестой части земного шара!

Долой фашизм и войну!

За единство рабочего класса!

За народный фронт, против фашизма и войны!

За победу социализма во всем мире!»

Ночная птица

В камере стояла прозрачная синева. Ущербленная луна заглядывала в окошко под потолком. Гуров сидел на шершавом полу, прислонившись спиной к сырой стене, и тщетно пытался заснуть, чтобы восстановить силы. Но мысли назойливо мешали забыться: «Что случилось? Почему кругом такая паника? Неужели война? Где же дорогой товарищ Лебедев? Надо было нам сразу выбираться, как только попали на сушу. А теперь вот какая канитель получилась…»

Штурман ни на минуту не сомневался, что он будет свободен. Надо только придумать выход. Если же самому не удастся выбраться из этого мешка, то поможет Лебедев, помогут товарищи. Народный фронт существует и в тылу противника. Пусть фашистская лапа шевелит когтями, но товарищи где-то близко, родные и милые…

Внезапно луна пропала. Сделалось темно, будто в погребе, потом чуть посветлело. На фоне окна, освещенного скупым лунным отсветом, Гуров увидал силуэт человеческой головы. Окно слабо скрипнуло и распахнулось.

– Камрад, – услыхал Гуров сверху осторожный шопот и вскочил на ноги:

– Ну? Кто?

По лицу неожиданно задело что-то жесткое, неприятно поцарапало лицо. «Фу, дьявол!» хотел было закричать Гуров, но поймал рукою конец шершавой крепкой веревки и сообразил, что делать.

– Мерси, камрад, – пробормотал он радостным шопотом. – Держи там крепче.

По всем физкультурным правилам Гуров подтянулся на веревке, добрался до подоконника, осторожно высунулся. Увидал: под окном стоит человек, растопырив руки, как бы желая помочь Гурову спрыгнуть.

На секунду мелькнула мысль: «Провокация?» По сейчас же подумал: «А впрочем, хуже не будет…»

Гуров спрыгнул вниз.

При свете луны, ковылявшей где-то по кромке облака, он увидал лицо человека и задрожал от внутренней хорошей радости. Этот человек был одним из тех, кто любил слушать гуровскую музыку. На светлошафранном лице человека штурман увидал серьезное выражение озабоченности и понял, что медлить нельзя.

Человек сказал несколько слов, которых Гуров не понял. Но человек настойчиво показывал рукой в сторону, и это штурман понял так: «Надо итти туда».

В воздухе по-осеннему стыла странная, жутко пустая тишина. Приземистые бараки, окруженные низким забором, казались приплюснутыми к земле. Неверный свет ущербленной луны придавал всем очертаниям какой-то фантастический характер.

Человек лег на землю. То же самое проделал Гуров, почувствовав под руками холодную грязь. Они поползли к забору, влезли, как в барсучью нору, в какую-то дыру. Ползли долго, прижимая лица почти вплотную к земле. Боевым чутьем угадывал Гуров над своим затылком металлический шелест проволочных заграждений. Так, ползком на локтях и на коленках, добрались они до опушки леса и очутились среди жестких хвойных кустарников.

Какой-то другой человек подполз к ним сбоку, прошептал Гурову на ухо отчетливо, будто караульный пароль:

– Коммунизмус.

Трепет охватил все тело штурмана, слова от неожиданности путались на языке. Хотелось сказать многое, но прошептал в ответ коротко, как лозунг:

– Рот фронт.

Через перелесок, таясь между стволами, быстро шли втроем. Причудливые очертания широких листьев расстилались под ногами цветистым ковром. На прогалине стоял небольшой, совсем как игрушечный, самолет. Гурова не надо было учить, что делать. Он деловито забрался на пилотское место. Один человек сел рядом. Другой подошел к пропеллеру и, видимо, завел мотор. К изумлению Гурова, никакого пыхтения и шума мотора он не услышал. Человек взгромоздился на наблюдательное место сзади сдвоенного пулемета.

Самолет пробежал по поляне, круто вскинулся кверху, перемахнул, будто живой, через деревья, побежал вверх быстро, как по лестнице. Привычной рукой Гуров пошарил, нащупал выключатель. Притаенно осветилась доска управления. Привычно осмотрел он показания аэронавигационных приборов, сообразил, пошел еще выше. Холод окутал плечи. Сидевший рядом отметил пальцем на компасе: «Норд-ост…»

– Так держать? Есть! – рапортовал Гуров.

Выпрямил машину, положил на курс, дал полный газ.

Луна откачнулась вниз, к горизонту. Самолет бесшумно, ночной птицей мчался в синеватой холодной тьме.

Сектор Трех Холмов

Фашисты отошли на вторую линию обороны. Борьба переходила в следующую фазу. Фашистов начали бить на их же территории.

…Фронт 137-й дивизии в районе Трех Холмов, где пробовали закрепиться отступившие фашисты, охватывал их почти правильным полукругом от озера Зеленого до высоты 131. В течение ночи передовой отряд, произведя разведку оборонительной полосы фашистов, обнаружил наличие достаточно мощных заграждений перед передним краем обороны. В штадив 137 под утро шла быстрая разработка полученных данных. Писался приказ артиллерии – обеспечить главный удар прорыва подавлением обнаруженных огневых точек противника, в первую очередь фланкирующего действия. Батальон 456-го стрелкового полка должен был проделать проходы в проволоке у кустарника «Частый». Танки предполагалось ввести в бой на этом участке после того, как пехота преодолеет рубеж у кустарников, а саперы создадут проходы для танков у реки «Быстрая».

У пилота Киселева имелась в то утро своя боевая задача. Накануне его вызвал командир части. Киселев явился немедленно:

– По вашему распоряжению, товарищ полковник, я прибыл.

– Отлично. Звонили мне из штаба дивизии. Беспокоит их один неприятельский самолет. Два утра подряд вылетает он из-за холмов, на очень быстром ходу швыряет шесть бомб, взлетает «свечкой» и исчезает. Думаю, охотится он за агитпоездом. Впрочем, поезд давно уехал, но типографию нам оставил. Не даем противнику очухаться, душим его на его же территории агитлитературой. В частях у него ненадежно, а в тылу и посерьезней. Возьмем его малой кровью…

– Разрешите прикинуть по карте.

Командир развернул перед Киселевым карту расположения дивизии.

Киселев тщательно обдумал план действий. Еще не розовело небо на востоке, еще не дул предутренний тонкий ветер, и звезды еще не начинали бледнеть в синей осенней вышине, а Киселев, чисто выбритый и аккуратный, уже поднялся над аэродромом, крутой спиралью пошел вверх, будто ввинчивался в покорное тихое небо. Попробовав вентиль баллона, он жадно глотнул кислород. Земля серела внизу холодным, безразличным комком, – скорее угадывалась и чувствовалась, нежели виделась. Полоса жирного тумана языком вытягивалась между холмами внизу. В змеистой излучине реки «Быстрая» три раза мелькнул условный огонек, – это был ориентир. Киселев набрал высоту 7700 и на малом газу стал кружить над излучиной. Здесь он был под защитой своих зениток и не боялся никаких неприятностей снизу. Только бы не проглядеть противника!

Росчерк горизонта на востоке чуть посветлел. Туманный язык меж гор разорвался, и взъерошенные куски его поплыли на запад. Один кусок, похожий на бледнопалевую ткань, медленно стыл, будто скомканный тюлевый шарф, брошенный на стоячую воду громадного пруда. Киселев кружил над этим облаком, зорко вглядываясь в пятна зеленых холмов. Еще посветлело, и вершины холмов обрисовались яснее, а над долиной легли первые силуэты утренних теней. Над юго-восточным холмом показалась крошечная точка. Киселев увидел ее, подобрался всем телом, напружинил мускулы рук: «К бою готовься, милый!»

Самолет противника быстро переваливал, как вчера, через вторую линию холмов. У Киселева расстояния и направления были точно рассчитаны. Секунда – дать полный газ. Секунда – в атаку на противника, вниз, ровно, как по нитке, – крутое пике. Рука – на гашетке пулемета.

Тра-та-та-та…

И хватит. Перевернулся противник. Киселев сейчас же взмыл вверх и пошел к своим. Но тут же услыхал частую пальбу неприятельских зениток.

Одуванчики разрывов слоями плыли перед второй линией холмов. В излучине сигналили Киселеву огнем и дымовой шашкой. Он подлетел к излучине, бреющим полетом пронесся над луговиной, увидал разостланные полотнища, прочитал шифр:

«На большой высоте направление на тебя самолет противника».

Разогнал машину, «свечой» круто пошел вверх. Взглянул вниз. С севера приближался клин краснозвездных самолетов. К югу над холмами били батареи противника. Клубы разрывов, однако, не достигали самолета странной, укороченной формы, с очень маленькими крыльями, который уже перевалил через обе линии холмов и делал сейчас полукруг, как будто выискивая расположение дивизии.

– Что за чорт! – подумал Киселев вслух. – У нас такой машины нет. Она идет со стороны противника, и тот по своей же бьет…

Догадался: «Если им не нравится, значит… не наш ли?

Он забрался еще выше. Снизу стройным треугольником выдвинулось краснозвездное звено. Киселев принял сигнал командира:

«Мы атакуем. Бери его с тыла».

«Есть», просигналил Киселев. Перевалил свою машину на крыло, хотел зайти противнику в хвост, уже положил было руку на гашетку пулемета, но вдруг ахнул и отдернул руку от роковой гашетки: пилот странного самолета выкинул красный флаг. И так, с развевающимся красным флагом, доверчиво подлетел под краснозвездное звено, выровнял курс с командирским головным самолетом, просигналил. С удивлением Киселев прочитал шифр:

«Жду распоряжений товарища командира».

Самолет командира сигналил:

«На посадку!»

Два других самолета звена получили радиоприказ:

«Конвоировать пленника!»

На дивизионной авиабазе при виде этих необыкновенных воздушных происшествий среди личного состава началось большое оживление. К аэродрому спешили летчики и механики. Охрана на всякий случай приготовила зенитные пулеметы: а вдруг необыкновенный самолетик не приземлится и, несмотря на свое игрушечное изящество, выкинет какую-нибудь каверзную штуку? От этих фашистов всего можно ожидать. Поэтому – максимум бдительности!

Головной самолет звена сел на площадку. За ним тихо и быстро приземлился пленный самолет и, пробежав несколько метров, замер, как вкопанный. Через борт свесилась неподвижная рука, сжимавшая красный платок.

Кто-то из штурманов подбежал с маузером:

– Сдаешься?

И тут через борт высунулась голова Гурова:

– Здравствуйте, товарищи!.. Вот я и дома… Замерз…

От своего самолета подбежал Киселев:

– Вася, ты? Ну-ну! У тебя на щеке кровь…

Закоченевший Гуров прошептал:

– Пустяки. Другим помогайте. Рядом товарищ, кажется, серьезно ранен! Сзади второй, у пулемета, – не знаю…

Он не владел затекшими ногами, зубы его стучали, Киселев нетерпеливо крикнул:

– Антоша где?

И вдруг неожиданно раздался спокойный баритон Лебедева:

– Ну, тут я, тут! Шлем мне велик, на глаза лезет. Даже Вася не узнал.

Бравый пилот вылез из самолета.

– Санитары!

Гуров и третий товарищ с самолета бережно уложены на носилки. Лебедев заботливо прикрыл одеялом штурмана:

– Отдыхай, родненький! После я тебе все объясню.

Врач медпункта, помогая ставить носилки в санитарный автомобиль, успокаивал:

– Обоих починим, не беспокойтесь.

А Лебедев, отрапортовав начальнику авиабазы о своем побеге, немедленно получил автомобиль и через полчаса уже мчался для личного доклада в штаб командующего фронтом.

Воздушный десант майора Пескова

Ослепительные полосы прожекторов бороздили розовеющее предутреннее небо, скрещивались, раздвигались, на секунды застывали светлыми пятнами на редких бегущих облаках, потухали, бодро вспыхивали вновь.

В воздухе стоял непрерывный гул канонады. Взметывались срываемые крупными снарядами толстые земляные пласты. Мягко стлался сладковатый запах отравляющего газа.

Фашистский фронт дрогнул последней дрожью напряжения. Сейчас радио сообщит, где наметился прорыв, куда неудержимыми эшелонами ворвутся краснозвездные части. В фашистских штабах, куда по змеившимся проводам мчались донесения, куда врывались радиодепеши на направленных коротких волнах, важные генералы измеряли на картах расстояния, слали боевые приказы. Там звенели телефоны и стучали телеграфные ключи.

– Генерал, только что получено донесение: красные готовят воздушный десант под командой майора Пескова в секторе Холодного Источника.

Усталые глаза адъютанта вопросительно посмотрели на хмурого генерала, ожидая приказаний.

– Я ожидал этого, – хрипло пробормотал генерал. – Распорядитесь двинуть туда танки… Да, те самые, что стоят в распоряжении младшего Хоха. Подкрепите авиацией.

Огневой вал накатывался бесконечным потоком снарядов. В секторе Холодного Источника, отстоявшем от переднего края оборонительной линии фашистов на 150 километров, сосредоточены были фашистские резервы танков с базами горючего и ремонтными мастерскими. Если майор Песков сумеет высадиться с красноармейцами в тылу именно здесь, то он сможет, разумеется, нанести большой вред. Но не потому, главным образом, забеспокоилось фашистское командование. Ведь если красные узнали про танки младшего Хоха, то, следовательно, фашистам не удастся своевременно осуществить тактическую внезапность – прятать до поры до времени отлично замаскированные танки и только в нужный момент ввести их в бой. Тогда бы красные оказались в тяжелом положении: когда они считали бы, что прорвали тактическую оборону фашистов, и готовы были перейти к преследованию, младший Хох перешел бы со своими танками в ошеломляющую атаку.

Авиация фашистов опоздала перерезать путь тяжелым эскадрильям майора Пескова. Гудящие громады зашли правым крылом и обогнули огневой вал фронта. Звенья штурмовиков сначала закидали легкими бомбами расположение противника на крайнем фланге. Зенитки дали было пристрельный залп, но этим обнаружили себя. Красные бомбы легко подавили две батареи. Следующий эшелон красных самолетов на бреющем полете расстрелял из пулеметов закопошившихся вблизи разбитых орудий людей. Десант майора Пескова, свободно преодолев зафланговый рубеж, теперь беспрепятственно мчался к Холодному Источнику. Тыловые посты фашистского воздушного наблюдения видели с земли, как где-то над лесом в лучах почти заходившего за горизонт холодного солнца сыпались с тяжелых машин люди на ярких разноцветных парашютах, сыпались, будто сочные увесистые плоды из уемистых корзин. А воздушные корзины, выбросив десант, быстро полетели назад. И напрасно самолеты, меченные свастикой, давали полный газ: моторы марки «ПШ-9» победили в соревновании.

Тыловое радио фашистов взбесилось приказами. Требовалась экстренная перегруппировка сил. Все дороги и тропинки сектора вокруг Холодного Источника были теперь заполнены фашистскими войсками. Вокруг возможного пункта высадки майора Пескова, в верховьях Источника, сосредотачивались танки младшего Хоха. Кольцо их медленно суживалось, чтобы ни заре уничтожить и десант и самого Пескова.

Но во мраке ночи таинственный десант Пескова ничем себя не обнаруживал.

* * *

Запыленная быстроходная танкетка остановилась на дороге у лесного завала. Хвойная чаща зашевелилась. Из нее вышел человек, приблизился к танкетке. В ней открылось оконце. Человек увидал там знакомое почти с детства лицо, вытянулся, дотронулся ладонью до головного убора, отрапортовал:

– Маршал Советского Союза, на заставе номер двести сорок четыре все благополучно. Дежурный лейтенант Михалев.

Лейтенант сделал знак рукою. Заваленные деревья как бы сами собою приподнялись и освободили проход для танкетки. Она пробралась среди заграждений и покатила по лесному шоссе в штаб 137-й дивизии имени товарища Щорса.

* * *

В ту самую ночь, когда танки младшего Хоха готовились захватить отважного майора Пескова, спрятавшегося со своим десантом в чащах и оврагах Холодного Источника, тяжелые бесшумные самолеты смело перемахнули на большой высоте через огневые рубежи сектора Трех Холмов и зашли левым крылом в тыл фашистам совсем не там, где те их ожидали. Расстояние и время у краснозвездного командования были рассчитаны по секундам. Первый взвод нового воздушного десанта в 2 часа 10 минут уже стоял на земле в строю. По сторонам слышались легкие удары приземлявшихся бойцов остальных взводов. Команда связи налаживала передатчик. Штаб десанта ориентировался по компасу и радиопеленгам. Взводы накапливались, образуя роты. Спешно выгружались пулеметы; с мягким гулом стукнулся переброшенный на самолете танк.

– Теперь пошли, – сказал командир и уверенно повел свой отряд к отсвету над горизонтом, где находились химические базы противника, склады упаковок, меченных квадратом в круге.

* * *

Краснозвездные танки перед зарею, еще затемно, ударили в стык между 3-й и 4-й армиями фашистов в секторе Трех Холмов, там, где, под прикрытием особой дальнобойной батареи, ПБ (передовой батальон) 450-го стрелкового полка проделал проход в проволоке у кустарника «Частый». Разведывательные танки вломились, придавили заграждения, развернулись на обе стороны веером. За ними двинулись танки БПП (ближней поддержки пехоты), раскрошили участок основной полосы на 10 километров в ширину. В образовавшуюся широкую брешь поспешили тяжелые танки. Большая их часть, заходя левым плечом, охватывала противника, а меньшая двигалась прямо на соединение с последним воздушным десантом.

И грянула красная артиллерия мощными, неслыханными огневыми ударами…

А в это время танки младшего Хоха почти бесшумно подошли к верховью Источника, на другом фланге фашистского фронта, и водитель передового танка увидал висящий на сосне цветистый парашют. Легкий ветер пошевелил парашют, в кустарниках что-то слегка хрустнуло. Предполагая наличность засады, пулеметчик передового танка открыл огонь по кустарникам. Подоспевший первый эшелон танков младшего Хоха поддержал своего разведчика, открыв огонь вдоль леса. Танки с огнем пошли «прочесывать» весь лес верховья.

Фашисты из своих танков наблюдали интересное зрелище: на деревьях висели разноцветные купола парашютов. Но людей, неприятеля, не было видно. Не скрываются ли красноармейцы в глубине леса? И вот фашистские снаряды кинжального действия стали крушить лес. Один снаряд угодил в какой-то длинный, висящий на елке предмет, разметал все в клочья.

«Прекратить стрельбу» – приняли сигнал фашистские танки. Из одного танка вышел бритый человек в генеральской тужурке. Он надел пенсне на нос, посмотрел при свете занимавшегося утра на висевший на ближайшем дереве под парашютом предмет, прищурился, еще раз посмотрел, покачал головой и неожиданно, к удивлению своих подчиненных, плюнул:

– Сброшен не десант, а мешки с песком!

Конфуз для фашистов был велик. Их танки путались в лесу, частично разгромленном своими же снарядами, чтобы построиться и выбраться оттуда, как вдруг по лесу шарахнуло неожиданной бурей с огнем и дымом. Младший Хох не сразу догадался, что это начали рваться бомбы замедленного действия, сброшенные вечером на парашютах вместе с «песочным десантом». Хитрость и военная смекалка одержали победу. Бомбы большой разрушительной силы спокойно лежали в лесу. Часовой механизм привел боек в действие в нужную минуту, когда танки уже забрались в глубь леса. И теперь оглушающе громыхало по лесу, вырывало столетние деревья с корнем, подбивало и заваливало машины. Вот фейерверком разлетелась бомба, начиненная зажигательным веществом. Лес дружно загорелся, и хвоя весело затрещала. Дым окутал танки. Началась паника.

От сектора Холодного Источника в командование 5-й фашистской армии пришли потрясающие вести: танки младшего Хоха потерпели ужасное поражение. Фашистский фронт дрогнул в пятом часу утра. Химическая база его разрушалась блестяще снаряженным десантом, а танковый резерв был отвлечен остроумным маневром с десантом майора «Пескова».

Краснозвездные командиры, выполняя твердый план командования, знали, что не надо давать противнику отойти с основной полосы на тыловую и нельзя позволять ему организовать там сопротивление.

Под прикрытием основной массы артиллерии и пулеметов, фашисты начали обход в секторе Трех Холмов. В тылу они начали разворачивать дивизионные резервы. И тогда вступила в бой краснозвездная авиация. Для задержки подходящих резервов было выделено тридцать эскадрилий штурмовиков. В направлении главного удара распоряжением ВВС краснозвездной армии произведен был массовый ввод авиации в бой. И вот на протяжении пяти-шести десятков километров фашистские части оказались уже небоеспособными. А вслед за краснозвездными танками и самолетами быстро и грозно подтягивались моторизованные части и вооруженные массы бойцов в противогазах.