Текст книги "Кошки в тигровой шкуре (СИ)"

Автор книги: Сергей Медведев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

36. Кочерга – любительница животных

До вокзала Кочерга с мяукающим Хвостом в сумке доехала на такси.

– Кто это у вас там так громко мяукает? – поинтересовался у пассажирки водитель.

– Кто надо, тот и мяукает, – ответила Кочерга и до конца застегнула змейку на сумке. – На то он и кот, чтобы мяукать. Была бы собака – гавкала.

– Мне все равно, пусть мяукает, лишь бы сидение на поцарапал, – усмехнулся таксист и включил погромче музыку.

Кочерге повезло. Проводница Вероника была на месте. С желтой палкой в руке она стояла около своего вагона номер тринадцать…

– Девушка, можно вас! – с интонацией революционерки-подпольщицы обратилась к Веронике Кочерга.

– Да, я вас слушаю.

– Понимаете, какое дело, – Кочерга оглянулась по сторонам. – Нас никто не должен слышать. И, я надеюсь, наш разговор останется между нами… У меня есть сестра. Такая же пожилая женщина, как и я. Мы вместе состоим в обществе охраны животных. Вот посмотрите, – Кочерга в качестве вещественного доказательства своей любви к животным открыла сумку и вытащила из нее кота. – У меня всегда с собой животные, не могу без них жить.

Вероника внимательно посмотрела на Кочергу и потом на Хвоста.

– Мы вместе с ней – в смысле – с моей сестрой – занимаемся спасением тигра по имени Тимофей. Вам о чем-нибудь говорит это имя?

– По телевидению что-то говорили, – Вероника растерялась. – Неделю назад что-то говорили, но я уже почти все забыла – так много пассажиров, сейчас время летних отпусков. А что?

– Понимаете, наши друзья ждали ее в Москве, но она не приехала. А номера ее телефона у меня нет. Теперь не знаем, что делать. Наверное, с ней что-то случилось. Может быть, вы знаете, где моя сестра? Моя бедная и несчастная сестра. Это кстати, ее любимый кот. Он так страдает без хозяйки – сестра просила меня присмотреть за животным.

На свежем воздухе Хвост пришел в себя, вырвался из рук Кочерги и бросился прочь.

– Видите, он готов уже сейчас отправиться на поиски своей хозяйки. Мне показалось, что вы тоже любите животных. Если я ошиблась, извините.

– Не ошиблись, – вздохнула Вероника. – Хорошо, что вы обратились именно ко мне. Я знаю, где надо искать Веру Сергеевну.

Домой Кочерга возвращалась как на крыльях. Хотя в ее случае правильнее было бы сказать – «как на метле». У нее в руке была бумажка с адресом – Незлобня, улица Бесконечная, 256.

– Кто ищет, тот всегда найдет, – повторяла про себя Кочерга. – А уж если я что-то найду, то не упущу ни за что.

Владимир Станиславович встретил жену одетым.

– А я собирался идти тебя искать. Ты как себя чувствуешь, Клава? Купила хлеб?

– Я себя чувствую прекрасно, а ты иди, ложись. Может быть, завтра отправим тебя в госпиталь, а мне срочно надо в Москву.

– В цирк?

– Может быть и в цирк, – сказала Клава и нехорошо засмеялась.

– Клава, ты смеешься, как Фантомас, – сказал своей жене Шульга. Клава действительно засмеялась низким, почти мужским голосом, в то время как тембр обычной ее речи был близок к тенору.

Едва Владимир Станиславович, утомленный энергией супруги, заснул, как Кочерга позвонила Галине Горбатовой.

– А это я, Клавдия Ивановна. Вот вы, опять спите, а я опять все узнала.

– Что вы узнали?

– Узнала, где прячется эта банда.

– И где же?

– Так я вам и сказала. Надо ехать в Москву и самим искать.

– Хорошо, – согласилась Горбатова. – Через час я к вам заеду.

«Ладно, поеду на море в другой раз, – подумала Галина. – А вдруг Кочерга говорит правду».

Горбатова вспомнила сон о журналистской премии.

«А ведь сон снился мне в ночь с четверга на пятницу, как же это я не обратила внимание. Конечно, надо ехать».

После интервью у местного экстрасенса Горбатова поверила в приметы. Она никогда не поднимала монеты на перекрестках (это мог быть сброс негативной энергии), обходила стороной черных кошек, вставала с правой ноги и плевала исключительно через левое плечо. Никогда не садилась на угол стола – так как экстрасенс объяснил журналистке, что садясь на углу, она обрекает себя на безбрачие.

Обедая в ресторане, Галина часто роняла на пол нож, надеясь, что к ней подсядет какой-нибудь мужчина.

– Как много на столе предметов женского рода – тарелка, вилка, ложка, пепельница, чашка, хлебница, бутылка. А из мужского – только нож и стакан, – обратила внимание Горбатова. – Конечно, мужчине проще найти себе пару.

Ронять на пол стакан (чуть ли не единственный предмет мужского рода на столе, кроме стакана) Горбатова не решалась – вдруг разобьется, тогда уж точно к ней подойдет официант или администратор. И не факт, что это будет мужчина.

Ножей в служебной столовой, где Горбатова обедала гораздо чаще чем в ресторане, не подавали.

Однажды после репортажа о рыболовах Горбатова вернулась домой с огромным карпом. Килограмма на три.

Выпотрошив рыбу, Галина обнаружила среди требухи золотое обручальное кольцо.

Кольцо идеально подходило Горбатовой – в этом она убедилась, примерив его на безымянный палец левой руки.

Галина хотела снять кольцо, но оно не снималось.

Сначала Горбатова решила позвать на помощь спасателей, но передумала.

– Видно такова судьба, значит это какой-то знак. Не суждено мне найти постоянного мужа. Теперь я вечная разведенка. Почему я не надела кольцо на правую руку?

Шум отъезжающей машины разбудил Шульгу. Он подскочил к окну и увидел, как его жена садится в серую «Волгу».

– Клава, ты куда, остановись.

Но этих слов Кочерга уже не слышала.

37. Горбатова и Кочерга встречают рассвет в степи

– Какой прекрасный вид. Желтое поле, восходящее солнце. Птицы щебечут. Давно не бывала ранним утром в степи, – Горбатова сидела за рулем своей синей «Волги» и у нее было романтическое настроение.

– Вы, я смотрю, не замужем? – с легкой иронией спросила Клавдия Ивановна.

– И слава богу, – Горбатова посмотрела на свое кольцо на левой руке.

– Ну, да, ну, да. Мужья, знаете, какие бывают. Никакой радости от них. А вот, скажите, легко работать журналистом?

– Человек ко всему привыкает.

– Понимаю, понимаю. Человек ко всему привыкает. А мы не могли бы ехать побыстрее, – Кочерга придирчиво осматривала горбатовскую «Волгу». – Нас обгоняют все машины.

– Я бы могла, но машина не может. Технические возможности ограниченные. Потому что старая. Двадцать лет в обед.

– Двадцать лет в обед? – Клавдия Ивановна задумалась, ей стало жаль себя, ведь ей скоро – 70.

– Старая, старая машина… А на новую у меня нет денег, – не заметила Клавиной грусти Горбатова. – Зато не жалко. Я на прошлой неделе врезалась в дерево. Дерево упало, у меня на голове шишка, а машине хоть бы что, только крыша слегка прогнулась. Танк, а не машина.

– Но без кондиционера, – Кочерга попыталась открыть окно.

– Окно не открывайте, потом не закроете, и вас продует. Прошлой зимой пришлось в степи ночевать, а окно не закрывалось. И потому что окно не закрывалась, волки нас чуть не сожрали. Хотите, расскажу? Душераздирающая история. Выехали мы утром к фермеру, у которого родился теленок с тремя головами. Это же сенсация! С двумя уже было, а с тремя – нет. По крайней мере, я не слышала… А мы решили срезать угол и поехать по степи… Едем, едем и вдруг – стоп, машина! – врезались в какой-то забор. А это ферма заброшенная была.

– Вы бы поменьше разговаривали, следили бы за дорогой, – посоветовала Кочерга.

– Ничего прорвемся… Поехали мы со съемочной группой на завод сильно газированных напитков. А дороги никто не знает. Спрашиваем у первой попавшейся старушки: «Бабушка, а как проехать на ГЗСГН?»

– Что такое ГЗСГН, – обреченно вздохнула Клавдия Ивановна.

– Городской завод сильно газированных напитков. Вы меня не слушаете? Хорошо я помолчу.

Горбатова замолчала. Но минут через пять не выдержала.

– Интересно, а как эта Кошкина дрессирует своих котов?

– Не кормит, наверное.

– Все-таки у них банда?

– Конечно. Думали, я их не вычислю. Вычислила.

Кочерге очень хотелось рассказать, как она вышла на след похитителей тигров:

– Ладно, скажу… Они в дачном поселке под названием Незлобня, по адресу улица Бесконечная, 256…

– Откуда вы знаете?

– Знаю. Я много чего знаю. А если не знаю, то догадываюсь. Вот, как вы думаете, зачем они поехали в Москву?

– Город посмотреть, – предположила Горбатова.

– Город посмотреть… В Кремле побывать, – передразнила журналистку Кочерга. – Я вам скажу, они задумали еще одно преступление.

– Какое же?

– Они хотят похитить второго тигра, эту самую тигрицу Тамару.

– Откуда вы знаете?

– Догадалась. Иначе, зачем им Москва? Ехали бы сразу в тайгу… Ан нет, сначала им Москву подавай.

– Может быть, тигры любят друг друга, а Кошкина хочет им помочь? Как романтично, – вздохнула Горбатова. – Меня никто никогда не похищал из-за любви. Как это было бы прекрасно. Ночь. Звезды. И мы – с похитителем – бежим по берегу моря.

– Ничего хорошего… Я думаю, что если мы никого не найдем в Незлобне, то надо устроить дежурство у здания цирка. Они обязательно туда придут, – закончила Кочерга.

Внезапно «Волга» затормозила, потом развернулась и поехала в обратном направлении.

– Что случилось? – спросила Клава.

– Черная кошка дорогу перебежала, а я с некоторых пор верю в приметы – ответила журналистка. – Сейчас мы немного вернемся назад, а потом срежем угол – поедем по степи. Я эти места хорошо знаю.

38. История фокусника Рубена

Кто знает, как бы развивались события дальше, если бы неизвестная нам черная кошка, рискуя жизнью не перебежала дорогу перед горбатовской «Волгой».

Это была совершенно незнакомая нам черная кошка. И перебегала она дорогу не из каприза, а потому что только что стащила в придорожном кафе жареную куриную ногу.

Нога, хотя и была испачкана кетчупом, который кошка не любила, все равно очень соблазнительно пахла. Очень! Даже трудно привести пример из человеческой жизни. Ну, как первые огурцы после долгой зимы.

Огурцы, кстати, кошка тоже любила.

В общем, животное схватило ногу с пластиковой тарелки и, пока пропажи не кинулся хозяин – дальнобойщик в пиджаке, надетом поверх голого тела с татуировками, побежало на другую сторону дороги.

Кошка знала, что подобный тип людей очень опасен.

Благодаря кошке и «срезанию углов» в безлюдной местности Кочерга и Горбатова потеряли несколько часов.

Между тем Владимир Станиславович немного поспал, захотел есть, похлопал рукой по одеялу – Кочерги рядом не было.

Шульга, встал, выпил стакан воды, посмотрел сначала на исчезающую в лучах восходящего солнца луну, потом на часы (была половина пятого) и сказал сам себе: «Вот, значит, как начинают разворачиваться события. Имеет место рецидив».

Почистив зубы и причесавшись, и еще раз посмотрев на часы, Шульга вышел на улицу.

У соседнего подъезда сидели две кошки. Увидев Шульгу, они спрятались в кустах.

Владимир Станиславович тяжело вздохнул и вернулся домой.

– Рецидивистка. Ну хорошо. Будем разговаривать с тобой по-другому. В цирк она поехала.

Слово «цирк» вызывало у Шульги неприязнь. Происхождение этой неприязни требует пояснения.

В молодости, когда ее муж сидел в важном кабинете, Кочерга занимала при нем подчиненное положение. Когда Шульгу отправили на пенсию, роли поменялись.

– Я моложе тебя на десять лет, – часто говорила мужу Клава. – Наверное, тебе надо лечь в госпиталь на профилактику.

На профилактику Владимир Станиславович отправлялся каждые полгода. Кочерга считала, что мужчины не следят за своим здоровьем. И ее муж не исключение. Что ж, она возьмет оздоровительную функцию на себя. Кто-то же должен!

Несмотря на невзрачный вид жены, Шульга ревновал ее к другим мужчинам:

– Опять ты все пересолила. Влюбилась, да?

– Ах, если бы! Да только в кого здесь влюбишься? – говорила в такие моменты Кочерга.

– Ты, Клава, всегда найдешь. Я тебя знаю.

Жена бывшего второго заместителя председателя горисполкома готовить не умела, часто пересаливала пищу, так что поводов для ревности у Шульги было предостаточно.

Надо заметить, что не всегда ревность Шульги к Кочерге была основана только на пересоленной пище.

Однажды на первомайские праздники в горисполком пригласили упомянутого ранее фокусника по имени Рубен, который, как выяснилось впоследствии, оказался еще и гипнотизером.

Это был, на взгляд Владимира Станиславовича, невзрачный мужчина – небольшого роста, почти лысый, но с большим носом. Еще он казался всегда небритым – щетина на его щеках росла так быстро, что фокусник не успевал бриться.

На первомайский праздник, который проходил в зале приемов администрации, пригласили и жен руководителей города – среди них и Кочергу.

Рубен должен был заканчивать первое отделение праздничного концерта – сразу после симфонического оркестра. Чтобы немного развеселить заскучавшую после симфоний публику.

Фокусник, как и было оговорено в сценарии праздника, снял цилиндр, из-под которого вылетели голуби – символы миролюбивой внешней политики СССР.

Затем фокусник попросил подняться на сцену любую желающую даму.

– Я хочу, можно? – шепнула Кочерга сидящему рядом Владимиру Станиславовичу.

– Неймется, да? Ну, иди, – сказал Шульга и отвернулся.

– Дурак! Я ради тебя! – шепнула Клавдия и привстала.

– Вот я вижу, женщина во втором ряду (во втором ряду сидели семьи вторых замов) не боится экспериментов? – сказал Рубен и протянул Клавдии Ивановне руку с массивным перстнем.

Фокусник предложил Клаве залезть в довольно большой деревянный ящик, обитый внутри красным бархатом.

Клава уселась на дно ящика и помахала присутствующим рукой.

Раздались редкие хлопки, а председатель горисполкома сказал:

– Это по-нашему!

– А то! – с вынужденной гордостью за жену ответил начальнику Шульга. – Коня на скаку остановит.

Рубен закрыл крышку, поводил над ящиком руками, открыл крышку. Из-под нее вылетели опять-таки голуби. Рубен предлагал, чтобы для разнообразия из ящика выскакивали кролики, но ответственный за праздник сказал, что кролики символизируют неизвестно что, а голуби – известно.

Фокусника сменил детский танцевальный ансамбль, потом был вокально-инструментальный коллектив с песней на стихи Маяковского, затем поэты из студии комбайнового завода «Лазорик» прочитали собственные произведения.

Про Клаву все забыли. Кроме Владимира Станиславовича.

Не дождавшись окончания праздника, Шульга отправился искать жену за кулисы. Женщины нигде не было. Вместе с ней исчез и Рубен.

Клава вернулась поздно вечером с загадочной улыбкой на устах.

– Ты где была? – строго спросил Владимир Станиславович.

– Не помню, Володя.

– А как в ящик залезла, помнишь?

– Это помню, а что было потом – хоть убей.

– Успею еще, – сказал Шульга и отправился спать.

Через несколько дней второй заместитель председателя горисполкома, вернувшись домой, обнаружил у себя в прихожей огромную кепку – такие кепки тогда называли аэродромами. От неожиданности Шульга даже забыл закрыть входную дверь.

Шульга осторожно взял в руки «аэродром». Под фуражкой оказался кролик, он посмотрел на человека одним глазом и выскочил в незакрытую дверь.

– Клава, это еще что такое? – крикнул из прихожей Шульга, однако на его вопрос никто не ответил.

Встревоженный Владимир Станиславович вошел в комнату – с аэродром в руке – и увидел, что Клава в его импортном спортивном костюме и – почему-то в коньках – стоит на новом полированном столе, за который отдали триста рублей.

– Поцарапала весь стол, – Владимир Станиславович не нашел других слов в столь странной ситуации.

– Мне надо тренироваться, скоро чемпионат мира по фигурному катанию, – сказала Клавдия. – А вас, мужчина, кто пустил в ледовый дворец? Вы мой новый тренер? Как вас зовут?

– Володя, – растерялся Шульга.

– Не знаю такого. А я – Ирина Роднина. Для друзей – просто Ира.

Шульга задумался.

– Ты никакая не Ира, ты Клава, Клава, Клава, запомни это. Это говорю тебе я – председатель комитета по физкультуре и спорту СССР, – в голосе Владимира Сергеевича появилась начальственная сталь, он ударил кулаком по столу и продолжил на повышенных тонах. – Ты не достойна звания советского спортсмена. Я тебе объявляю выговор с занесением в личное дело.

– Почему? – теперь растерялась Кочерга. – Я же чемпионка мира. Я приношу стране миллионы долларов.

– Ты испортила единственный каток с искусственным льдом в Советском Союзе. На нем могли тренироваться начинающие спортсмены, – вздохнул Шульга и протер поцарапанную поверхность стола кепкой-аэродромом. – А теперь ледовый дворец придется закрыть.

Клава слезла со стола и заплакала.

В общем, Кочергу положили на месяц в госпиталь – на профилактику, но и потом женщина время от времени то впадала в уныние и плакала, то называла мужа Рубеном, а когда по радио звучала какая-нибудь цыганская мелодия, пыталась имитировать движения фигуристок – облокотившись на стул и бесстыдно прогнувшись.

– Клава, у тебя нет совести, – вздыхал в такие моменты Владимир Станиславович.

Эту историю Шульга не стал предавать огласке, тем более, что Рубена и так посадили в тюрьму – обнаружилась недостача кроликов и голубей.

Шульга даже хотел развестись с женой, но в горисполкоме сказали, что лучше погодить с этим делом, так как намечается поездка в Болгарию, а холостых и разведенных туда не возьмут…

39. Кочерга возвращается на родину

Дождавшись утра, Владимир Станиславович Шульга позвонил своему единственному другу – бывшему персональному водителю. Водителя звали Иваном. Это был огромный мужчина, который покупал себе одежду в магазине «Богатырь». Так что, когда он садился в автомобиль, его седая голова упиралась в потолок.

Уйдя на пенсию Иван занялся частным извозом – купил желтый мерседес 1977 года выпуска.

– Вечная машина. Такая была у Высоцкого, а мне очень нравятся его песни, – объяснял Иван свой выбор пассажирам, если последние спрашивали:

– Ну что, отец, как думаешь, до вокзала доедем?

Время от времени Иван заходил в гости к Шульге – вспомнить молодость. Владимир Станиславович и его бывший персональный водитель вспоминали свою молодость уже неоднократно, поэтому их посиделки для непосвященного человека выглядели странно – мужчины понимали друг друга с полуслова.

– А помнишь, Станиславович, – Иван поднимал вверх указательный палец.

– Ну, Вань, разве такое забудешь, – смеялся Шульга.

– А вот еще был случай…

– Помню, Вань. Это была фантастика.

– А в Воронеже как погуляли.

– Давай, я тебя обниму, Вань. Если б не ты… Эх, начать бы жизнь сначала.

В общем, Шульга позвонил Ивану и через час желтый мерседес уже мчался на север.

– Я думаю, она в Москву собралась, в цирк, – пожаловался другу Владимир Станиславович.

– Ничего, догоним. Зачем еще цирк? Мы все хорошо помним, чем заканчивается цирк, – Иван был одним из немногих, кто знал историю о Кочерге и фокуснике Рубене.

– Вот ты представь, Иван, что за женщина… Помнишь, как в коньках по столу каталась. Вообразят себе, бог знает что. Мечтами живут.

– Понимаю. Они все похожи. Моя говорит, хочу новую стиральную машину. Как в сказке о рыбаке и рыбке. Там тоже, если разобраться, со стиральной машины все начиналось. С корыта то есть.

Горбатовскую Волгу Шульга с Иваном нагнали часа через два. Упирающуюся и царапающуюся Кочергу пересадили в машину Ивана. Точнее будет сказать, пересадил Иван. Приподняв, в общем-то, нехуденькую Кочергу над землей и аккуратно поместив ее на заднее сидение своего автомобиля.

– А как же я? – Горбатова с удивлением наблюдала за неожиданным поворотом событий. – Так мне ехать в эту Незлобню? Ничего не понимаю.

– Понимать тут нечего, гражданка, Клавдия Ивановна женщина замужняя. А вы езжайте, куда хотите, – Владимир Станиславович недоброжелательно посмотрел на журналистку, поскольку решил, что в этой истории с тиграми часть вины лежит на средствах массовой информации в целом и Горбатовой в частности. – Езжайте, а нашу семью оставьте в покое.

«Ну, а что адрес у меня есть, кого искать – знаю. Глупо останавливаться на полпути, – задумалась Галина. – А без Кочерги будет даже спокойнее».

Синяя «Волга» отправилась в Незлобню.

40. Горбатова в Незлобне

Уже начинало смеркаться, когда Горбатова увидела указатель с надписью «До Незлобни 1,5 км». Журналистка свернула в лес, проехала метров сто и остановила автомобиль.

– Как здесь легко дышится! – Горбатова вышла из своей синей «Волги», достала видеокамеру, положила ее на капот автомобиля, отошла на несколько метров и заговорила. – Наш корреспондент находится в глухом подмосковном лесу. Где-то тут знаменитая «Рублевка», но где-то далеко, где именно, я не знаю. До свидания, дорогие телезрители!

Журналистка выключила камеру и села за руль. У нее было прекрасное настроение. Она чувствовала, что ее репортаж может стать сенсацией.

Галина попробовала завести «Волгу», но та не заводилась.

– Вот черт, – подумала вслух Горбатова и ударила кулаками по рулю. Руль отвалился.

Попытки вызвать спасателей по мобильному телефону к успеху не привели – Горбатова не смогла назвать адрес, по которому она в данный момент находилась.

– Где-то в районе Незлобни, точнее сказать не могу.

– Вы что-нибудь видите? – спрашивали Горбатову на том конце провода.

– Вижу, как солнце садится за деревья. Чувствую, как холодает. А я легко одета и вокруг абсолютно никого нет.

– Значит, вы стоите лицом к западу, раз видите, как солнце садится за деревьями, – обрадовал журналистку дежурный. – Идите на восток. Там вы найдете…

Что она должна была найти на востоке, Горбатова не расслышала, так как в телефоне села батарейка. Потом у журналистки сломался каблук, она сняла туфлю и тут же наступила на острый сучок.

Стоя на единственной здоровой ноге, Горбатова погладила ладонью пораненную ступню и почувствовала, что рука стала влажной.

– Кровь, – тихо сказала Горбатова, рассмотрев ладонь, а потом закричала:

– Люди, помогите!

Понятно, что ее крик никто из людей не услышал, лишь испуганно заухала сова, напугав своим уханьем Горбатову еще больше.

– Люди! Товарищи! Господа! Телезрители! На помощь!

Сердце журналистки готово было оторваться от кровеносных сосудов и скатиться вниз – к пяткам.

Однако отступать было поздно, и Горбатова отправилась – подпрыгивая на одной ноге, от дерева к дереву – на восток.

На востоке уже появились звезды. А на западе сквозь деревья еще можно было увидеть солнечный полукруг.

Горбатовой стало очень жалко себя, она обняла дерево, неведомой ей породы (это была ольха), и заплакала.

Часа через два, в сумерках, Галина на одной ноге допрыгала до Незлобни, до самой Привокзальной площади. Там никого не было – только бюст актера Короткого зловеще осматривал безлюдное пространство своей малой родины.

Улицы дачного поселка были пустынны, фонари не горели, и отличить улицу Бесконечную от Садовой не было никакой возможности.

– Люди, где вы? – крикнула в отчаянии Горбатова, – но ей никто не ответил. На краю площади, под единственным фонарем в поселке, привидением старухи Шапокляк мелькнула сгорбленная пожилая женщина с авоськой.

– Гражданка, подождите, – крикнула ей Горбатова, но старушка лишь ускорила шаг и через мгновение исчезла за поворотом.

Журналистка пошла наугад, но вскоре без сил рухнула на первую попавшуюся скамейку.

– Люди, помогите! Пожалуйста. Люди, ну где же вы?

– Вы ищите людей? Я здесь, – из темноты вышел полноватый мужчина с фонариком в руках и в милицейской форме. Это был Фуражка.

– Какое счастье просто видеть человека. У меня сломался каблук. И я не могу идти.

– А я слышу, кто-то кричит. Думаю, помочь, что ли. Хватайте меня за шею, я понесу вас, – Милиционер взял на руки не слишком тяжелую журналистку и понес ее.

– Наверное, вы были женаты много раз? – спросила Горбатова Фуражку. – Вы так профессионально носите женщин.

– Милиционеры должны быть специалистами в разных областях, – уклончиво ответил Николай. – Вообще-то я не был женат.

– Как интересно. А что вы здесь делаете? – поинтересовалась журналистка.

– Да, вот с друзьями выехали на пикник, – соврал милиционер. – Куда вас нести?

– Куда меня нести, я пока не знаю, но несите осторожнее, а то разобьете телекамеру – она у меня в сумке, – предупредила Горбатова.

– А зачем вам телекамера? – поинтересовался Фуражка, когда уже подносил вносил Галину к дому, расположенному по адресу улица Бесконечная, 256.

– А я журналистка, – ответила Горбатова. – Моя фамилия Горбатова.

– Так это вы та самая журналистка, – Фуражка едва не выронил Горбатову из рук.

– Хорошо посидите здесь на скамейке, а я пойду, принесу молоток и гвозди, каблук прибить, – Филимонович понял, что он зря принес сюда Горбатову, но отступать было поздно.