Текст книги "Гулы"

Автор книги: Сергей Кириенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 68 страниц) [доступный отрывок для чтения: 25 страниц]

Вытолкнутая из ствола тупоносая пуля пролетела над мостовой мимо монстра и врезалась в бок «фиата». В следующее мгновение она прошила металлическую обшивку кузова, вошла в бензобак и воспламенила бензин.

Грохнул взрыв.

На секунду невообразимо яркая вспышка осветила виколо Гарибальди. В полыхнувшем пламени исчезла фигура твари, а через мгновение раздался душераздирающий вопль. Пол знал, что означал этот вопль. Подняв руку, чтобы защититься от нестерпимого жара огня, он прикрыл голову и пополз прочь от полыхающей машины и от того, что в последних судорогах корчилось в языках пламени…

Через две минуты, когда в переулке остановилась патрульная машина карабинеров, Пол Кирски все еще полз по виколо Гарибальди – срывая ногти на пальцах и сдирая оставшуюся на них кожу. В глазах его светился ужас человека, заглянувшего в преисподнюю…

Когда утюг раскалился, Доминик вытащил вилку из розетки и шагнул к стулу. Длинноволосый бросил на него взгляд, полный ненависти, и прошипел:

– Если ты сделаешь это, фрателло, тебе не жить!

– Правда?.. И что же будет?

Длинноволосый промолчал.

Доминик поднял утюг, секунду держал его на весу – словно примериваясь, – а затем приложил раскаленную поверхность к груди существа. Из-под утюга повалил густой, черный дым. Длинноволосый скрипнул зубами и проскрежетал:

– Ты покойник, Пальоли!..

Доминик оторвал утюг от груди длинноволосого и посмотрел на то, что получилось. В том месте, где раскаленное железо касалось тела, кожа существа съежилась и приобрела ядовито-желтый оттенок. Однако никаких пузырей или вздутостей на ней не было.

– Ты сдохнешь, Пальоли! – повторил длинноволосый и облизнул губы. По телу его прокатилась волна судороги. Края пореза и пулевой раны сжались – рефлекторно, словно щупальца осьминога.

Доминик наклонился к существу, почувствовал тошнотворный запах («Словно сожгли кусок лошадиного дерьма», – подумал он), идущий от груди длинноволосого, и спросил:

– Кто ты такой? Откуда вы взялись в Террено: ты и «Гаррота»?

Существо не ответило.

Неожиданно Доминик вспомнил сегодняшний разговор с Эрбой – Армандо спрашивал у него: не имеют ли длинноволосый и «Гаррота» отношения к исчезновению Франко Пандоры?

– Это вы свистнули брата Амелико Пандоры? – спросил Доминик, пристально вглядываясь в глаза существа.

Внезапно длинноволосый растянул губы в стороны и принялся хохотать…

Сандро Чиголо, стоящему за спиной босса, все происходящее на «складе» не нравилось. Он был напуган тем, что увидел, когда Просперо сорвал рубаху с тела длинноволосого, – он сразу понял, что это не человек. И еще он был согласен с Черри в том, что лучше бы бросить эту тварь здесь и смотаться в Террено. Кто знает, что можно ждать от этого существа, пусть даже оно и связано?.. Кроме того, ему не давали покоя мелькавшие в его голове мысли. Ему казалось, что кто-то невидимый выдавливает из глубины его памяти далекие, полузабытые воспоминания и заставляет его прокручивать их в уме помимо его собственной воли. Глядя на Доминика и длинноволосого, он вдруг вспомнил один эпизод, связанный с Черри…

Случилось это три года назад. Тогда им стало известно о появившемся в Террено торговце кокаином, продававшем наркотики в Вилладжо-Верде в обход людей Доминика Пальоли. Босс приказал Черри выследить этого типа. Им удалось узнать, что торговец собирается продать крупную партию товара людям Пандоры. Встречу он назначил за окраиной Террено, в таком же заброшенном складе, в каком сейчас находились они. Люди Пальоли не могли устроить засаду на складе, так как спрятаться незамеченными там было негде, к тому же за час до назначенного времени туда приехали люди Пандоры. Но неподалеку от склада находился небольшой деревянный сарай – вернее, то, что от него оставалось. У сарая не было крыши – только четыре дырявые стены. Просперо Черри усадил его в этот сарай, дал радиотелефон и сказал, чтобы он позвонил ему, когда к складу подъедет торговец, – тогда они возьмут его. Сандро просидел в этом сарае двадцать минут. И вдруг безоблачное до этого небо затянуло тучами. Спустя еще пару минут, хлынул дождь. Это был холодный сентябрьский ливень. Сандро стоял между четырех стен и мок под дождем. Он вымок до нитки, промерз до костей, но все-таки не пропустил тот момент, когда рядом со складом остановилась машина торговца кокаином. Он позвонил Черри, и подъехавшие люди Пальоли вытащили торговца из склада. Когда его повезли на Кальва-Монтанья, Черри похлопал Чиголо по плечу, похвалив за работу, и отправил домой обсыхать.

Тогда Сандро был горд – он выполнил работу и им остались довольны… Но теперь он вдруг почувствовал злость. На Черри. Просперо заставил его мокнуть под ледяным ливнем битые полчаса, а единственная благодарность за это – хлопок по плечу. И еще он вспомнил несколько эпизодов, когда Черри подставлял его – возможно, невольно, но все-таки подставлял. Чем дольше он думал об этом сейчас, тем больше крепла в нем ненависть к этому человеку… Внезапно рука Сандро скользнула в карман куртки. Пальцы его погладили рифленую рукоять пистолета.

– Значит, ты не хочешь отвечать на мои вопросы? – сказал в этот момент Доминик. – Ладно. Посмотрим, такой ли ты крепкий, как кажешься.

Он повернулся к Чиголо и сказал:

– Сандро, дай-ка мне твою зажигалку.

Чиголо автоматически выудил из кармана брюк позолоченного «скелетика» и протянул его боссу. На секунду Доминик задержал взгляд на лице Сандро – ему показалось, что глаза того подернулись мутной пленкой, словно мысленно он перенесся за тысячу миль отсюда. Впрочем, сейчас у него были более важные дела, чем думать о странном поведении Чиголо.

Он снова перевел взгляд на пленника и неожиданно заметил то, на что раньше не обратил внимания: грудь этого существа не двигалась – длинноволосый не дышал… Доминик осмотрел ожог, оставленный раскаленным железом на груди существа, – за несколько секунд тот покрылся коричневой коркой, словно собирался затягиваться. Да и отверстие от пули уже уменьшилось в размере. Похоже, это создание – кем бы оно ни было – чертовски живуче. Чиркнув кремнем, Доминик сказал:

– Посмотрим, как ты отнесешься к этому. Говорят, огонь очищает, а ты, приятель, не чист.

Доминик поднес руку к плечу длинноволосого. Неожиданно тот вздрогнул всем телом и попытался вжаться в стул.

– Убери от меня это! – проревел он.

– Ага!.. Ты все-таки чего-то боишься! Пламени?! – Доминик ухмыльнулся. – Давай, отвечай на мои вопросы, урод, иначе я сделаю из тебя жаркое!

В этот момент в дверях склада показался Черри. Он быстро подошел к Доминику и, обеспокоено глядя на него, сообщил:

– Они не отвечают, босс.

– Что?

– Наблюдатели в доме и Кирски не отвечают, – повторил Черри.

Доминик обернулся к сидящему на стуле существу и процедил:

– Если это дело рук твоего приятеля…

– Ну, хватит!

Неожиданно в голосе длинноволосого прозвучала сталь. Глаза его сверкнули, как две окровавленные жемчужины, и он прошипел:

– Мне надоело шутить с вами. Я даю тебе минуту, Доминик Пальоли. Если через минуту ты не освободишь меня, вы все сдохнете…

Слова существа заставили людей замереть. Черри облизнул губы, глядя на грудь длинноволосого: в ней виднелись пулевое отверстие, гигантский разрез от ножа и чудовищный ожог. Однако существо говорило так, словно для него все это было не серьезней пустяковой царапины. Нино Альбани и Сандро Чиголо стояли в углу склада, безмолвными изваяниями уставившись в стену.

Медленно облизнув губы, Доминик склонился к длинноволосому и спросил:

– И как же мы сдохнем?

Он поднял руку и посмотрел на часы, украшающие его запястье. Затем щелкнул кнопкой секундомера и протянул:

– Время пошло. Если через минуту не сдохнем, сдохнешь ты, приятель. Компрендо?

Открыв рот, гул вытолкнул языком несколько выбитых зубов и сплюнул на землю. Аз Гохар наклонился к нему и сказал:

– Итак, у меня к тебе вопрос. Ты ответишь на него, и мы разойдемся.

– Кто ты? – прошипел гул.

– Не важно… Главное, чтобы ты ответил на мой вопрос. Кстати, он у меня только один. Думаю, ты знаешь, какой? – Аз Гохар придвинулся к самому лицу гула. – Где Вассах?

На мгновение он ощутил в голове легкий шелест, но не обратил на него большого внимания: за долгие годы он научился управлять своим сознанием – сидящее у стены существо не могло причинить ему вред.

– Открой мне глаз, – прошептал гул.

– Тебе не следует видеть моего лица, – спокойно сказал Аз Гохар и повторил: – Где Вассах?

Существо растянуло губы в ухмылке, обнажив осколки выбитых зубов.

– Ты хочешь встретиться с Вассахом? Он сделает из тебя котлету, человек!

– Где он?

– Ты сдохнешь! – прошипел гул. – Сними с меня эти чертовы веревки и открой глаз!

Аз Гохар поднял руку и точным движением выбил еще несколько зубов гулу. Тот захрипел, дернувшись на ящике.

– Где Вассах? – в третий раз спросил Аз Гохар, На мгновение гул застыл, затем черты его лица разгладились, и он процедил:

– Неужели ты думаешь, что я тебе что-то скажу?.. Ты ведь не можешь причинить мне вреда, человек… Я бессмертен!

– Ты полагаешь? – задумчиво протянул Аз Гохар. – По-моему, тебя научили неверно. Ты смертен, я это тебе докажу…

– Ты ничего не можешь мне сделать! – повторил гул, – А когда я выпутаюсь из этих веревок, ты умрешь!

– Я покажу тебе одну вещь, – продолжал Аз Гохар, словно не слыша слов гула, – это развяжет тебе язык.

Он вытащил из-за пояса нож и, разогнувшись над существом, несколько секунд смотрел на него, примериваясь. Потом резко взмахнул ножом. Правая рука гула треснула, словно сухая, прогнившая ветка, и отвалилась от тела…

Глава тринадцатая

Католическому священнику Винченцо Бокаччи было неполных пятьдесят три года. У него была крепкая фигура боксера и решительное лицо. Бен Аз Гохар, разговаривавший со священником сегодня днем, сделал правильный вывод: отец Винченцо способен постоять за себя и других. Последнюю четверть века он служил в церкви Сайта Мария Аквилония. Его знала половина прихожан Террено и священнослужители других церквей. Жизнь его проходила на глазах жителей города, и по мнению многих, нельзя было найти человека, более истово соблюдающего заповеди Господни. И все же была в его жизни страница, о которой ни один человек в Террено не знал. О ней отец Винченцо пытался забыть на протяжении последних тридцати лет, но до конца этого сделать не мог.

В молодости Винченцо Бокаччи не помышлял о том, чтобы стать священником. Он родился на юге Италии, в небольшом приморском городке близ Неаполя. Отец его был сапожником, мать – торговкой на рыбном базаре. С ранних лет юного Ченцо манило море. Он любил приходить в порт и смотреть на огромные теплоходы с черными трубами и роскошные яхты с белыми парусами, скользящие по морской глади и уплывающие за горизонт, – они казались ему самым прекрасным, что есть на свете. Отец Винченцо хотел, чтобы сын его стал сапожником. Но юный Ченцо вовсе не желал провести свою жизнь в пыльной каморке, забивая гвозди в подошвы старых сапог.

Рано узнав вкус вина и женщин и наслушавшись рассказов старых моряков, он понял, что его удел – путешествия. Далекие страны, словно сверкающие жемчужины, манили его. Единственной проблемой для юноши стало: как, не имея денег, начать путешествовать?

В восемнадцать лет он попал в армию. Отслужив полтора года в Италии, Винченцо Бокаччи решил стать наемником. Для этого он уехал во Францию и вступил в Иностранный легион. Стать солдатом и ездить с военными миссиями по странам – в этом он увидел возможность посмотреть мир. После шести месяцев в подготовительном лагере на юге Франции, он попал в один из батальонов, расквартированных на севере Заира. В части, где оказался Винченцо, были собраны наемники со всех стран Европы – датчане и немцы, испанцы и шведы. Их служба была проста: днем – непременные тренировки, вечером – увольнительные в город. Вечерами они отрывались на полную катушку: взяв пару местных девчонок, выезжали за город и там, раздев своих пассий и раздевшись сами, гонялись за ними по пустыне, подогретые алкоголем и марихуаной, а догнав, валили на горячий песок и вносили свою лепту в приумножение численности населения Африки…

Через три месяца такой необременительной службы батальон Винченцо бросили на юг страны – один из местных князьков захотел установить там свои порядки, для чего набрал около сотни человек из окрестных деревень, вооружил их и начал грабить проходящие правительственные обозы. Командование батальона решило, что достаточно будет одного вида вооруженных солдат, чтобы остудить пыл грабителей, но оно просчиталось.

Когда наемники вошли в район джунглей, контролируемый мятежниками, они попали в засаду. Половина батальона погибла в считанные минуты. Сам Винченцо Бокаччи чудом остался в живых. Когда остатки наемников вышли из-под обстрела, они были ошеломлены, но, придя в себя, решили отомстить за погибших. Проведя разведку, наемники установили район джунглей, в котором располагалось одно из поселений мятежников. Через двое суток, под покровом ночи, они вошли в эту деревню и сделали такое, о чем Винченцо Бокаччи не хотел вспоминать даже через тридцать лет…

Сорок вооруженных до зубов солдат, подогретых марихуаной и желанием крови, ворвались в деревню и, подпалив пару домов на окраине, принялись выгонять жителей из остальных. До сих пор он помнил ту ночь, когда на площади посреди деревни собралось около двухсот человек. Три четверти из них были женщинами и детьми. Среди мужчин большинство оказалось стариками. Но были среди них и молодые мужчины, которые по виду могли быть теми, кто два дня назад участвовал в бойне в джунглях. Таких набралось около двадцати. Нескольких из них наемники расстреляли сразу же – на глазах у собравшихся. Остальных поставили на колени и принялись выпытывать у них, где их вождь. Но упрямцы молчали. Каждый раз, задавая вопрос и не получая на него ответ, наемники брали одного и мужчин и отрезали ему член. Затем, дав несчастном помучаться пару минут, расстреливали. Но таким образом они ничего не узнали. Тогда наемники перешли к женщинам. На глазах у оставшихся в живых мужчин их женам и дочерям начали отрезать груди и бросать их бегающим по площади собакам. Мужчины молчали. Наконец, озверевшие от марихуаны, вида крови и упорства туземцев, наемники приказали женщинам снять с себя всю одежду и, согнав их на центр площади, начали вспарывать штыками, словно свиней, – от низа живота до груди. Над освещенной кровавым пламенем площадью висел тошнотворный запах смерти. В воздухе носились крики умирающих женщин и детей. Через полчаса две трети деревни было вырезано, но мужчины ничего не сказали. В конце концов, наемники расстреляли оставшихся в живых, а деревню сожгли…

Через три дня они нашли мятежного вождя. С севера страны пришло подкрепление, и солдаты разгромили отряд князька, а самого его повесили на платане, предварительно вырезав яйца и заставив его их съесть. После этого они вернулись на север Заира.

Прежняя служба возобновилась.

Но через короткое время Винченцо Бокаччи начали преследовать кошмары. Во сне он видел полыхающие дома, отрезанные женские груди, рассеченные влагалища, истекающие кровью, продырявленные черепа мужчин… Так повторялось из ночи в ночь. Вскоре он начал искать спасение в алкоголе. Он не ложился спать, не выпив полбутылки вина. Поначалу это помогало. Но затем кошмары принялись преследовать его с новой силой. Винченцо понял, что если в ближайшее время это не прекратится, он просто сойдет с ума. Он написал рапорт об увольнении и через две недели уехал в Италию.

Первым местом, куда он пришел, сойдя с корабля в Неаполе, был католический собор Святого Франческо. Впервые в жизни он исповедался священнику, и, как ни странно, ему полегчало. На следующий же день он пришел сюда снова. И через день… Неожиданно Винченцо Бокаччи понял, что церковь – то место, где душа его может найти успокоение. Переговорив с настоятелем собора, он решил посвятить остаток своей жизни служению Господу. В этом он увидел возможность искупить тот грех, что не давал ему покоя ни днем, ни ночью.

Следующие пять лет Винченцо Бокаччи провел в одной из католических семинарий Неаполя. После ее окончания он получил сан священника, принял обет безбрачия и отправился на север Италии, в маленький городок Террено, расположенный у подножия Ломбардийских Альп. Здесь он никого не знал, но вскоре познакомился со священниками местных церквей. Следующие годы он исправно служил Господу, начав с должности капеллана госпиталя, действовавшего при церкви Санта Мария Аквилония. Через полтора года он стал священником, а спустя еще десять лет – настоятелем этого храма. За последующие пятнадцать лет церковь расширила круг прихожан, в самом здании храма, которому к тому моменту насчитывалось более ста пятидесяти лет, сделали ремонт на общественные пожертвования, и в большой мере это была заслуга отца Винченцо. Руководство католических церквей Италии заметило усердного священника и предложило ему место епископа в одной из епархий Ломбардии. Но он отказался. Санта Мария Аквилония стала его домом. Здесь он нашел свое пристанище и не хотел уезжать от храма и своих прихожан. К тому же с годами воспоминание о кровавом эпизоде его юности поблекло, и он не хотел, чтобы оно всколыхнулось в нем вновь.

Однако в этот вечер оно вспыхнуло в нем с новой силой, и виной тому были слова человека по имени Аз Гохар – странные слова о том, что жителям этого города грозит опасность полного истребления. Отец Винченцо знал, что значит полное истребление, и не хотел, чтобы оно повторилось в Террено. После встречи с Бен Аз Гохаром и отцом Федерико в церкви Сант-Антонио ди Франчезе отец Винченцо вернулся в Сайта Марию Аквилонию. В девять вечера в его церкви закончилась последняя служба. Органист церкви и два священника, помогавшие отцу Винченцо в проведении вечерней мессы, навели в церкви порядок и ушли из храма в начале десятого. После их ухода, отец Винченцо запер две боковые двери, притушил свет в огромном зале церкви и обошел храм снаружи.

Сайта Мария Аквилония располагалась на небольшой площади в южной части Террено и представляла собой приземистое строение, сооруженное в середине прошлого века. Главные двери церкви с полутора метровым крыльцом, выходящие на площадь, были обращены к центру города. К ним вела небольшая асфальтированная дорожка. Две боковые двери выходили на примыкающие к храму улицы. Никакой изгороди вокруг церкви не было. Храм был открыт круглые сутки – ночью его главные двери не запирались.

Обойдя церковь снаружи, отец Винченцо вошел внутрь, пересек главный зал храма и некоторое время смотрел на статую Святой Марии Аквилонской (в честь которой и была названа церковь), стоящую на алтаре. Слабый электрический свет падал на склоненную голову святой, придавая ей скорбный вид. Днями, когда через цветной витраж под потолком зала в церковь лился солнечный свет, людям казалось, что святая улыбается. Иногда ее лицо казалось умиротворенным. Реже, когда свет и тень падали на алтарь под определенным углом, можно было подумать, что святая плачет… Пройдя в свою комнату, расположенную в задней части церкви, отец Винченцо поужинал, достал книгу архиепископа Боргуа «Деяния всех святых» и продолжил чтение с того места, на котором остановился вчера. Эта комната служила ему жилищем на протяжении многих лет. Здесь он ел, спал, работал. В одном из углов комнаты стояла тахта. Над ней были укреплены полки, заставленные книгами. Еще больше книг было в шкафу, стоящем у противоположной стены. Между тахтой и шкафом располагался стол. Маленькая лампада, висящая над столом, сделанная в виде плачущего Христа, светилась изнутри нежно-зеленым светом. Этот свет падал на открытые страницы книги, и священник был полностью поглощен ее изучением. Впрочем, чем дольше отец Винченцо читал «Деяния всех святых», тем больше его мысли отвлекались от книги и возвращались к словам Аз Гохара. Эти слова тревожили священника. То и дело он задавался вопросом: что имел в виду Аз Гохар, говоря о том, что жителям Террено грозит опасность? И почему он предупредил его и отца Федерико, чтобы они заперли двери церквей и не открывали их сегодня ночью кому бы то ни было?..

Несмотря на истинную веру в Бога, отец Винченцо не верил в дьявола. Вернее, он не верил в его земные проявления. По его мнению, единственными (и вполне достаточными) воплощениями Сатаны в этом мире были человеческие пороки. Человек, убивающий себе подобного, насилующий слабого, измывающийся над самой человеческой природой, – в этом он видел проявления злого умысла дьявола. Ему не нужно добавлять к этому злу какое-то новое, вымышленное, – наподобие живых мертвецов и злых духов. Но тогда что имел в виду Аз Гохар? Почему он сказал, что возможно этой ночью ему понадобится вся его вера в Господа, подкрепленная Библией? Что он хотел сказать своими словами?.. Отец Винченцо не знал этого и не стал бы придавать им большого значения, если бы не одно обстоятельство: Бен Аз Гохар был тем человеком, отец которого восемнадцать лет назад прислал в Сайта Марию Аквилонию Предупреждение. А ведь они с отцом Федерико обнаружили в Террено приметы, описанные в письме. По-видимому, Аз Гохар знал нечто такое, чего не знал сам священник. И еще: на него сильно подействовал тон, каким говорил Аз Гохар. Этот человек говорил с убежденностью религиозного фанатика – в его голосе звучала вера…

В одиннадцать вечера отец Винченцо решил, что через час закроет дверь церкви. Он оставит гореть свет над входом, и если кто-то придет в Сайта Марию Аквилонию, то постучит.

В полночь священник оторвался от книги и прошел к главным дверям храма. Впервые за последние годы он запер их на железный засов, убеждая себя, что делает это в первый и последний раз. Затем он вернулся к себе и продолжил чтение.

Обычно он ложился спать в час, а поднимался в шесть утра – пяти часов для сна ему хватало вполне.

В двадцать минут первого он закрыл книгу и поднялся из-за стола – пора было обходить церковь. Выйдя из комнаты, он прошел по маленькому коридору, ведущему в главный зал храма, обогнул алтарь и по красной дорожке, выложенной вдоль стройных рядов скамей, прошел к главной двери. В этот момент он услышал стук.

Стучали в одну из боковых дверей церкви.

Отец Винченцо нахмурился и, обернувшись, посмотрел на железную дверь, освещенную тусклым светом лампадки, горевшей на стене храма. Все прихожане Сайта Марии Аквилонии знали, что ночью в церкви открыты лишь главные двери. Но может быть, это кто-то не местный?.. На короткое мгновение в голове священника всплыли слова Аз Гохара: «Если сегодня ночью в церковь будет кто-то стучаться, не впускайте его…» Отец Винченцо почувствовал, как сердце его забилось сильнее, чем прежде, а по спине прокатился неприятный озноб. И все-таки он прошел через зал и оказался у двери. В тот момент, когда он остановился перед ней, в дверь снова стукнули. Отец Винченцо попытался успокоиться, убеждая себя, что слова Аз Гохара не более, чем фантазия возбужденного мозга этого человека, и открыл маленькое окошко в двери. На дорожке, у стены церкви, он различил темную фигуру. Горевший над дверью фонарь бросал световые блики на лицо стоящего человека, но в косых лучах света оно было едва различимо. И все-таки священнику показалось, что узнал это лицо. Он всмотрелся в него пристальнее и вздрогнул: действительно, за дверью стоял Карло Маллони – прихожанин его церкви, исчезнувший пять дней назад!

– Здравствуйте, отец Винченцо, – сказал Карло, увидевший в приоткрывшемся окне лицо священника, – откройте, пожалуйста, дверь. Мне нужно поговорить с вами.

– Карло? – Даже услышав голос стоящего за дверью человека, священник не смог до конца поверить своим глазам и переспросил: – Это ты? Где ты был пять дней, Карло? Твоя семья искала тебя. Они даже заявили в полицию.

– У меня возникли срочные дела, – ответил Карло Маллони, – пришлось отлучиться из Террено. Откройте дверь, отец Винченцо.

Что-то в словах человека, стоящего за дверью, заставило отца Винченцо нахмуриться. Непривычная резкость, прозвучавшая в голосе. А ведь, насколько он знал Карло. Маллони, тот никогда не отличался излишней резкостью. Пожалуй, наоборот, – он был излишне мягок… Отец Винченцо почувствовал первый укол беспокойства.

– Как Никосия? – Он продолжал пристально вглядываться в лицо Карло Маллони. Почему-то ему казалось, что тот старается спрятать от света свои глаза.

– Хорошо… Откройте дверь, отец Винченцо, – в третий раз произнес Карло, но теперь в его голосе слышалось явное нетерпение.

– А Сара? Ты ее уже видел? – Отец Винченцо не спешил открывать дверь.

– Да, с ней тоже все хорошо.

Внезапно отец Винченцо почувствовал, как когтистая лапа ужаса сдавливает его сердце. Он понял, что этот человек – не Карло Маллони!.. Сестра Карло, Сара, умерла год назад. Он сам отпевал ее в этой церкви. Теперь же стоящий за дверью человек заявляет, что видел ее, и с ней все в порядке!

Он отшатнулся от окна в тот самый миг, когда рука стоящего за дверью существа метнулась в него со скоростью молнии. Пальцы «Карло», словно когти хищного зверя, сомкнулись в паре сантиметров от лица священника. В проеме окна показался глаз.

– Открой дверь, святоша! – прошипел «Карло». – Открой, или я ее высажу!

Голос этого существа совершенно преобразился – он стал похож на шипение змеи. Еще отец Винченцо заметил, что глаз этого создания светится зловещим тускло-желтым светом. Внезапно он понял, что это не человек и что слова Аз Гохара не были вызваны слепым страхом религиозного фанатика.

Схватившись за висящий на груди крест, он вздернул его к окошку и прокричал первое, что пришло ему в голову:

– Убирайся от дома Господня, создание ада!

– Открой дверь, святоша! – «Карло» с ненавистью глядел на того, до кого дотянуться не мог, не обращая внимания на крест.

Отец Винченцо сделал шаг к алтарю. В этот момент рука создания нырнула в окошко и исчезла из вида. Прошла секунда, и вдруг… Дверь церкви содрогнулась от чудовищного удара. Пара высоких светильников, стоящих возле нее, рухнула на пол. Звук от удара прокатился под сводами зала и затих на высоте десяти метров, под цветным витражом. Через мгновение дверь потряс новый удар.

– Я вышибу эту дверь и доберусь до тебя, святоша! – проревел «Карло» и ударил в дверь третий раз. Но та выдержала. Еще несколько секунд существо продолжало осыпать ее чудовищными ударами, но затем поняло, что железную дверь ему не осилить.

Внезапно до отца Винченцо долетел звук удаляющихся шагов – существо с лицом Карло Маллони прекратило сотрясать дверь ударами и побежало по дорожке от церкви. Выждав немного, отец Винченцо шагнул к двери и захлопнул окошко. Затем провел рукой по лицу и перевел дух.

Он не знал, кем было существо, пытавшееся выбить дверь церкви секунду назад, почему оно так походило на исчезнувшего Карло Маллони и что хотело от него лично. Не знал он также, почему оно неожиданно убежало от церкви. Но он знал другое: если бы оно сломало дверь, ничего хорошего его бы не ждало. Повернувшись к алтарю и глядя на статую Святой Марии, отец Винченцо перекрестился и быстро прочитал молитву. Он все еще чувствовал, как колотится его сердце – словно дикий зверь, загнанный в клетку.

Наконец он снова посмотрел на дверь и прислушался. На улице было тихо. Похоже, существо действительно оставило его в покое. А что, если нет? Что, если оно ищет другой вход в церковь?.. Отец Винченцо быстро оглядел все три двери с того места, где находился. На всех дверях виднелись запоры. На мгновение он почувствовал облегчение. Однако в следующую секунду в его сознании шевельнулось неясное беспокойство. Он поднял глаза вверх, взгляд его скользнул по цветным стеклам стрельчатых окон под потолком зала. Проникнуть в храм можно не только через двери, подумал священник, но и через витраж.

Словно подтверждая кошмарную правоту его мыслей, в одном из цветных окон мелькнула угловатая тень. У отца Винченцо перехватило дыхание. В следующее мгновение огромное окно с грохотом разлетелось, брызнув вниз водопадом огней. Вместе с тысячами разноцветных осколков в зал скользнуло нечто большое, похожее на огромную летучую мышь.

Оно вылетело из-под свода, промчалось десяток метров, отделяющих его от пола, и рухнуло на возвышение за алтарем. Осколки стекла осыпали статую Святой Марии, попали в жертвенные чаши, разбили несколько фарфоровых ламп и легким дождем простучали по рядам деревянных скамей. Затем в зале повисла похоронная тишина.

Отец Винченцо замер, боясь пошевелить даже пальцами.

Прошло несколько томительно долгих секунд, и вот из-за алтаря поднялось существо с лицом Карло Маллони. Оно ухмыльнулось и, одним резким движением перемахнув через алтарь, двинулось по проходу бокового нефа к застывшему у двери священнику.

Несмотря на то, что он был напуган, отец Винченцо сумел разглядеть, что лицо существа порезано в нескольких местах, в правой скуле создания засел осколок зеленого стекла величиной с кулак. Стекло это придавало лицу «Карло» гротескный вид клоуна. Впрочем отцу Винченцо было сейчас не до смеха – внезапно он осознал, что из ран на лице создания не вытекает кровь!

– Зря ты не открыл мне дверь сразу, святоша, – прошипел «Карло», приближаясь к священнику. – Видишь, мне пришлось попортить твое окошко!

Он высунул язык и облизнул губы.

Отец Винченцо шагнул вдоль рядов скамей к главным дверям.

– Я пришел задать тебе несколько вопросов, святоша, – продолжал «Карло». – Если ты ответишь на них, я сохраню тебе жизнь. Если нет, ты сдохнешь. Выбирай.

Голос существа напомнил отцу Винченцо шелест песка в пустыне – когда-то давно он слышал его чуть ли не каждый день. Он не любил этот звук, потому что он напоминал ему о его кровавом прошлом.

– Вопрос первый, – проскрипел «Карло», – кто поручил тебе забрать из городского архива бумаги, связанные с законом об уничтожении собак в Террено?

Отец Винченцо не ожидал услышать подобный вопрос от существа с лицом Карло Маллони. Внезапно в его голове промелькнула мысль: неужели то, что вызвало у него и отца Федерико лишь легкое беспокойство, на самом деле настолько серьезно, что сейчас в его церковь приходит дьявольское создание, без всякого страха проникает в дом Господен и допрашивает его слугу?

– Кто такой отец Федерико? – быстро спросило создание, приближаясь к священнику и буравя его, взглядом своих желтоватых глаз. – Это он послал тебя в архив за бумагами?

Отцу Винченцо не потребовалось много времени, чтобы со слов существа сделать вывод: оно способно читать его мысли. Но не все, а лишь те, о которых он думает. Неожиданно он понял, что существо это не оставит ему жизнь – не важно: добьется ли оно от него ответа или нет. Он обречен. Но если суждено ему умереть, пусть оно ничего не узнает. Возможно, тогда тот, кого они с отцом Федерико позвали в Террено сможет уничтожить появившееся в городе Зло. Чем бы оно ни было.