Текст книги "Царетворец. Волчий пастырь (СИ)"

Автор книги: Сергей Извольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Империя умеет ждать, так что не пройдет даже двух десятилетий, как вы сами запросите переговоров, только происходить они будут из намного более низких, даже унизительно низких позиций, чем вы сейчас можете себе представить. Если же перед генералами Рима будет стоять вопрос завоевания или принуждения Фегервара к миру с необходимостью получения результата прямо сейчас, то это вопрос… максимум двух месяцев. Большая часть которых – переброска экспедиционного корпуса в Дикое поле со стороны отрогов Сизой лапы и согласование планов с ожиданием подтверждения высочайшего дозволения начала операции. После… все грустно: напалм, пулеметы, пара инженерных батальонов и легионеры будут мыть сапоги в источниках ваших Мест силы уже через две недели. Широкая автономия дриад существует, пока Империи это выгодно. В случае войны с Империей вы обречены.

– Ты привела сюда это человеческое чудовище, чтобы оно смущало членов совета своими лживыми велеречивыми речами? – послушался глубокий голос из-за спины.

Обернувшись, я увидел, что говорит дриада с полностью зелеными глазами. Судя по тому, что расположилась она на самом возвышении склона холма, была она первой по старшинству в совете.

– Это не чудовище, а обычный человек, – спокойно ответила ей Вера.

– Перерожденец! – громко выкрикнула темноволосая Алоя, так и не успокоившая своей ярости.

– Почтенная Алоя, – голос Веры был спокоен и невозмутим. – Есть вещи, которые не принято произносить вслух, пусть о них и так все знают.

– Ты слишком спуталась с человеческим племенем, Вера! Ты потеряла саму нашу сущно…

– Алоя! – добавила голоса повеления своим словам Вера. – Я могла бы сейчас напомнить совету, что ты сама тешишь свою плотскую жажду каждые три дня в роще закатного солнца, раз в несколько лун меняя мужчин человеческого племени. Причем! – вновь пресекая гомон добавила голоса повеления Вера. – Причем часто именно ты выступаешь центром карусели плоти, который могут обслуживать и десяток l'homme. Это также одна из тех вещей, о которых все знают, но о которых не принято говорить. И я также могла бы использовать этот факт как аргумент твоего мнимого союза с человеческой расой и потери единения с сущностью леса. Но делать этого я совершенно не собираюсь…

Судя по гомону, факт пристрастий развлечений Алои был известен далеко не всем.

Я же мысленно усмехнулся. Каким бы не было высоким собрание, если оно состоит больше чем из трех участников с диаметрально противоположными мнениями, всегда наступает момент, когда собрание и совет превращается в базар. Посетил одно, значит посетил все – и совет старших сестер леса, при всей нечеловеческой сущности дриад, ничем от человеческих собраний похоже не отличается.

– Ни один человек, ступивший под своды леса, не уйдет отсюда живым, если на то не будет нашей воли, – вновь проговорила зеленоглазая дриада-септиколийка, первая среди старших. – Нас поддерживает богиня, Империя бессильна и беззуба против отца-леса.

Ох ты, а если бы эта первая среди старших совета и дальше продолжила многозначительно молчать, я, наверное, и дальше бы думал, что самая старшая она здесь потому, что самая мудрая. Вот из-за таких почтенных мнений «старых генералов» Врангард и стал имперским, пусть и автономным (в мое время), округом Рима. Стал имперским из-за того, что после двух победоносных войн, когда Рим терял свои легионы, старые хрычи во власти почему-то решили, что варгрийские всадники непобедимы.

Даже в чистом поле, и даже против пулеметов. И в результате такой неподкрепленной знаниями уверенности у села Ратков-Дол на Бруснице закончилась независимость Врангарда и разрушился казавшийся вечным союз варгрийцев и разумных лютых волков.

Тех людей, которые ценой своего самолюбия и самолюбования загубили независимость Врангарда, разрушив союз людей и варгов, я ненавижу даже больше, чем имперских драконов. Летающие ящерицы Имперского флота – оружие врага, пусть и бывшего; свои же самовлюбленные в собственной уверенности дураки – это много, много хуже.

– Белый волк, – между тем совсем невежливо прервала на полуслове старшую совета Вера, обращаясь ко мне. – Ты мог бы показать нам жесткость людей, когда они не отягощены правилами войны? Алоя, – обернулась к оппонентке Вера. – Призови пожалуйста троих своих лучших воительниц, и пусть они, находясь лицом к лицу, попробуют хотя бы причинить неудобство юному воину людей, который даже еще не принял посвящение в Сиянии.

Так. Меня в этой истории, похоже, даже не спрашивали.

– Белый волк Кайден де Рейнар, – снова повернулась ко мне Вера. – Прошу, только не убивай неразумных дев.

Хм, мне бы ее уверенность.

Через некоторое время с другой стороны поляны власти показались три девушки. Без одежды и лиственных доспехов, но зато полностью упакованные артефакторно – у каждой на пальце виднеются перстни силового лука и копья, на запястьях браслеты щита-эгиды.

Все трое со светло-зеленой кожей, но черты лица человеческие. И все трое – «приемные» дочери леса, что подтверждают их подсвеченные Сиянием татуировки на бедрах и плечах. Чистые дриады септиколийки и терранки, рожденные под сводами Фегервара, обращаются к силе Сияния напрямую. «Приемные» дочери леса, привезенные сюда работорговцами или даже проданные родителями маленькие девочки, могут обладать силой лишь с помощью усиления в виде фокусирующей Сияние магической вязи татуировок. Но не обладая силой по праву рождения, именно такие «приемные» лесные нимфы путем тренировок и усиления Сиянием становятся лучшими воительницами – именно такие в большинстве противостоят демонам на границе Фегервара и Разлома.

И ни одной «приемной» дочери леса, кстати, в совете старших сестер не было.

– Девы, – обратилась к воительницам Вера. – Вы видите перед собой белого волка. Постарайтесь его победить.

Я даже поздороваться с противницами не успел – атаковали они одновременно. Зазвенел воздух от активированного артефакторного оружия, метнулись в мою сторону длинные древки копий с широкими наконечниками.

Не знаю, каким образом учились рукопашному бою воительницы, но их инструктору удовлетворительно я бы не поставил. Спокойно отразив только на неопытный взгляд слаженный тройной выпад, я прошел в пируэте мимо всей троицы, выбивая у первых двоих оружие. И завершил короткий проход звучным, смачным шлепком повернутого плашмя клинка по ягодицам последней, третьей воительницы. Которая не от боли, но от возмущения даже сбилась с шага и едва не упала, неуклюже пробежав вперед в попытке поймать утерянное равновесие.

Полагаю, Вера хотела именно этого – увидеть подавляющее превосходство воина перед дриадой лицом к лицу. И, судя по взглядам многих старших совета, случившееся для них случилось откровением.

Да, узкий взгляд на мир часто формирует весьма причудливую, альтернативную картину мира, которая при столкновении с реальностью болезненно рушится.

– Прошу меня простить, милые леди, ввиду обстоятельств вынужден был быть с вами неучтивым и невежливым, – между тем поклонился я обескураженным воительницам.

– Это ни о чем не говорит, – проскрипел голос зеленоглазой старшей. – Мы сильней людей не на арене, и в случае войны мы будем на своей земле, где нам благоволит богиня. Нога имперских солдат никогда не ступит на нашу землю. Я сказала свое слово.

Еще пока старшая дриада говорила, неподалеку раздался шелестящий многогранный звук. Обернувшись, я увидел, как часть березовой рощи за холмом обвивает молодыми побегами.

– Девы, – проговорила Вера. – Ступайте в границу отмеренной мной площадки поединка в роще. Как только белый волк углубится под своды листвы, уходя с опушки, можете его убить.

Вот такой подставы от Веры я не ожидал. И пока провожал взглядом уходящих под своды берез дев, я думал, что именно мне делать. Совет старших дриад при этом внимательно на меня смотрел. Большинство – с предвкушением. Некоторые – с интересом. И только истинные септиколийки, обе, смотрели на меня холодно и без эмоций, своими нечеловеческими зелеными глазами.

И из всего совета одна лишь только Вера ободряюще мне улыбнулась.

За ее матерью, за жрицей-целительницей, состоявшей при дворе новогородского князя и от него забеременевшей, пришла в Фегервар сотня лучших воинов Новогорода. И все они, без оружия, на моих глазах брели длинной шеренгой обратно. И многие в тот момент были, как сейчас помню, крайне утомлены, аж на ногах с трудом держались.

Вот надо же как бывает. Удивительно, как через почти полтора столетия видится двойное дно некоторых событий и решений. Сто владеющих индигетов, которые оказались на территории леса, и мимо которых некоторые авторитетные старшие дриады не смогли пройти.

И судя по тому, что я услышал об Алое, судя по реакции остальных сестер (осуждающий в основном факт огласки или утаивания, а не сам процесс) и по тому, в чем сам сегодня принял участие…

Через призму минувших годов, через расстояние почти в полутора века, я видел сейчас результат того памятного рейда новогородцев. Видел удивительно очеловеченный совет старших дриад, в котором осталось всего две дриады чистой септиколийской крови, откровенно враждебной человеческому роду.

Остальные, для меня сейчас это очевидно, уже больше люди чем истинные дети леса. Интересно, это все получилось спонтанно, или вмешалась сама богиня Жива? Ведь ни одна дриада не может понести ребенка, если богиня-покровительница этого не захочет. Или это действовал, своим коллективным разумом, сам отец-лес, очеловечивая своих дочерей?

Ладно, любили друг друга воины Новогорода и дриады под сводами Фегервара (и, наверное, даже на Местах Силы) больше века назад, а отдуваться теперь за все это мне. В ключевой, как понимаю, для судьбы леса момент – в момент нахождения совета на развилке политического решения.

А если совет стоит на развилке значит что? Значит правильно, кто-то его туда привел. И я даже знаю кто: имперские и, или, варгрийские дипломаты. Нельзя закуклиться в своих границах и продолжать быть субъектом в политике. Подобное всегда превращает территорию в ведомый объект.

И если сегодня из Рима пришла просьба-и-приказ не выпускать меня живым из леса, значит таких просьб-и-приказов могло быть много – и не только из Рима, но и из Варгграда и Новогорода. К примеру, письма или даже визиты с рассказами о красивом и подробном планом-и-предложением короткой победоносной войны против погрязшей в роскоши и внутренних конфликтах Империи – ведь дипломаты кесаря и республики в умении не уступают имперским. Картинки перспектив рисовать умеют точно не хуже.

Варгрийцам и новогородцам прямой конфликт Империи и Фегервара определенно выгоден. Но выгоден он и самой Империи – об этом еще век назад шла речь за закрытыми дверьми Императорского совета, где широкая автономия Фегервара всегда вызывала недовольство. Тогда это – прямой конфликт с Фегерваром, казался слишком затратным. Сейчас, при изменившихся обстоятельствах, вполне жизненный вариант.

Ведь в Фегервар даже не обязательно двигать экспедиционный корпус из легионов. Достаточно самим же организовать провокацию от дриад, договориться с полевыми командирами Дикого поля, с которыми имперцы уже заключают союзы, и отправить усмирять мятежный лес именно их. И под это дело зарубить и широкую автономию дриад, и уничтожить картельной операцией попавшихся на крючок тайных договоров полевых командиров, которые посмели атаковать имперский округ Фегервар. Имперские дипломаты – мастера подобных выгодных для Рима многоходовок.

Держа в уме все это, как и картинку воспоминаний с ободряющей улыбкой Веры, я двинулся к опушке рощи, в которой давно исчезли из вида трое воительниц.

Остановившись у края рощи, постоял немного. Размышляя.

Двигаться дальше – верная и гарантированная смерть. Поэтому под своды леса я не пойду. Но дриад мне нужно как-то победить.

Как?

Правильно – ответ только один. Как ни крути. И поэтому я активировал щит-эгиду на руке. Надо же, большой пехотный, какая прелесть. Подошел к первому дереву на опушке. Активировал силовой меч. Громко попросив прощения у совета старших сестер и отца-леса: «Потому что не со зла, а демонстрации для», я, подняв в левой руке щит-эгиду, закрываясь от теней в глубине рощи, ударил мечом. По стволу дерева.

И еще раз ударил.

И еще.

Каждый мой удар звонко разносился по всей поляне, на которой собрался совет старших дриад. На меня смотрели, оцепенев от происходящего. Я, краем глаза, видел даже открытые от изумления рты. На меня смотрели как на святотатца, который прямо сейчас должен вспыхнуть огнем или быть испепеленным богиней.

Но ничего не происходило.

Отец-лес молчал. Богиня молчала. И только звонкие удары меча в ствол дерева продолжали раздаваться над поляной совета. Под моими ногами не разверзлась земля утаскивая меня в жернова корней, не явились ни Жива, ни Морриган, чтобы покарать меня за святотатство.

И я, удивительно дело, продолжил рубить дерево в самом Сердце леса.

Стрела прилетела только через несколько минут. Отразив ее щитом – чуть наклонив его, так что яркий след ушел высоко в небо, я отступил от опушки.

– Почтенная Вера, мне кажется, что это нарушение условий поединка. Я не заходил вглубь рощи.

– Скажи мне и совету… Кайден де Рейнар… – голос Веры дрожал от удивления и ярости. – Что ты делаешь?

– Пытаюсь срубить дерево.

– А зачем?

– Чтобы углубиться в лес, не заходя под его своды. Я же, прошу простить, не идиот, чтобы переть прямиком под стрелы.

– Кайден де Рейнар! Я не понимаю, почему ты еще жив, но… Как ты знаешь, последний рейд на нашу землю был совершен более века назад. Сто три лучших воина новогородского князя вошли под своды леса, для того чтобы забрать мою праматерь…

Надо же, Вера даже не дочка, а внучка. А… обнимался я, так скажем, совсем недавно на Месте силы с правнучкой жрицы с которой все началось.

…и вернуть ее обратно в Новогород. Тогда все сто три воина индигета, ни один из них, не осмелились поднять топор меча на деревья, понимая последствия для себя. И все сто три воина князя оказались бессильны против мощи нашего отца-леса. Как и демоны, которые уже сотни лет не могут пройти дальше первой полосы отчуждения. Я не знаю, почему сейчас богиня и отец-лес молчит, не знаю почему…

Вера говорила, с трудом находя слова. Было видно, что она глубоко ошарашена произошедшим. Если бы я был в душе молодым и наивным, и безоглядно верил в честность сказанных слов, я бы ей поверил. А вот большинство из старших дриад, кстати, по всей видимости принимали ошарашенное удивление Веры за чистую монету.

– Почтенная Вера. Почтенные сестры совета. Насчет демонов я не знаю, в отражении атак в составе ваших патрулей не участвовал. Но по поводу рейда новогородцев скажу вот что: не стоит путать тайную специальную операцию – воины князя действовали на территории Империи, и это была прежде всего политика, с войной. Ибо большая война – это в первую очередь общевойсковые операции. Да, если оставить покровительство своих богов за опушкой леса, самые лучшие воины будут бессильны перед вами под сводами Фегервара. Самые лучшие воины-индигеты. А простой батальон легионеров, получив задачу командования, взяв в руки вместо мечей топоры, по приказу сержанта просто быстро поменяет ландшафты, причем вручную. Если же из инженерного батальона им подгонят еще два бульдозера, дело вообще примет страшный оборот. А Флот и напалм завершат дело, и величие леса Фегервар сгинет в дыму и стружке…

– Заааткнись, мерзкая тварь!!! – раздался хриплый крик. Похоже, самая говорливая недавно Алоя только сейчас обрела дар речи.

– Совет услышал тебя, Кайден Доминик Альба де Рейнар, – не обратила внимания ни истеричный выкрик Вера. – Прошу, вернись пред наши взоры, и я закрою круг справедливости для решения.

Отходил я от порубленного дерева с опаской – как бы стрела в спину не прилетела. Но не прилетела. И едва я зашел в круг у склонов холмов, как вокруг снова раздался многогранный шелест – многочисленные зеленые побеги взвились из земли. Словно плющ, только более плотный и крепкий, закрывая зеленым куполом холмы с советом старших дриад от всего остального мира.

Поляна власти большая, но, когда принимаются судьбоносные решения, круг всегда сужается до склонов трех холмов, накрытых живым зеленым куполом.

– Я, Вера, третья старшая совета, инициирую рассмотрение вопроса святотатства Кайдена Доминика Альба из фамилии Рейнар, который посмел осквернить одно из деревьев в самом центре нашего леса. Выношу на голосование совета предложение лишить Кайдена Доминика Альба фамилии Рейнар жизни в наказание за его проступок. Прошу высказаться тех, кто за.

Вот так вот. Только что был белый волк, а сейчас – Кайден де Рейнар. Но в принципе, я уже догадался, к чему идет дело.

Первая поднятая рука и зеленая вспышка, отразившаяся на вершине купола. Лес принял голос. Второй, третий, четвертый – довольно быстро поднимались руки, сопровождаемые вспышками Сияния. Пятая, шестая… седьмая… восьмая…

Руки стали подниматься медленнее. Больше половины старших совета не определилось, причем почти все они, откровенно растерянно, поглядывали на Веру. Которая в свою очередь смотрела на меня.

Я растерянных дриад понимал – только что я в ее устах был Белым волком, а сейчас стал обратно человеческим мужчиной. При этом сама за мою смерть Вера не проголосовала – голоса, в отличие от имперских советов, здесь начинались по старшинству, с первой старшей и дальше вниз. И когда настало время ее выбора после первых двух сестер, руку Вера не подняла.

– Восемь сестер требуют смерти Кайдена Доминика Альба из фамилии Рейнар, избранного нам посланником богиней Морриган. Теперь прошу высказаться тех, кто против смерти для него как наказания.

Одна, две… три руки. Надо же, кто-то даже против того, чтобы меня сейчас казнить.

– Восемь сестер за казнь Кайдена Доминика Альба из фамилии Рейнар, избранного богиней Морриган. Трое сестер против. Двенадцать сестер воздержались. Решение совета очевидно. Кайден Доминик Альба де Рейнар. Перед смертью, за которую проголосовал совет, у тебя есть возможность сказать свое последнее слово.

Глубоко вздохнув, я прикрыл глаза.

Очень не люблю, когда меня используют. Вот прямо как пачкающий руки растаявший на жаре горький шоколад с солью и крекерами не люблю. Вот только сейчас у меня не остается иного выбора.

Говорить конечно же я ничего не стал – за меня все сказала винтовка.

Резкое движение большого пальца левой руки, восемь быстрых выстрелов, и первая старшая совета, получившее непредусмотренное природой огромное отверстие в верхней части тела начала заваливаться вперед как раз в тот момент, когда умерла последняя проголосовавшая за мою смерть.

– Ввиду непредвиденных обстоятельств! – повысила голос Вера, добавив силы повеления, заставляя умолкнуть испуганные крики. – Ввиду непредвиденных обстоятельств и неожиданной кончины наших любимых сестер я снимаю с рассмотрения совета дело о святотатстве Белого волка, Кайдена Доминика Альба из фамилии Рейнар. На рассмотрение совета мною, ныне первой старшей совета отца-леса, выносится вопрос изменения формы правления нашим народом – с изменяемым порядком в сторону единовластия под рукой одной из нас, имеющий задатки лидера и пользующейся расположением богини нашей Живы и отца нашего леса. Белый волк, прошу, подойди ко мне ближе, мне потребуется от тебя помощь и совет. От вас же, девы, от каждой, я жду предложения кандидатуры на роль первоизбранной царицы нашего народа.

Затянувшееся, знаковое и последнее заседание совета старших сестер леса Фегервар продолжалось еще более трех часов. И когда оно окончилось, четырнадцать старших дриад расформированного совета, получившая каждая новую должность, остались обсуждать рабочие вопросы начавшейся реформы. Я же, сопровождая царицу леса Веру, первую своего имени, поляну власти покинул, отправляясь вместе с ней обратно на Место силы. Откуда сюда на поляну власти относительно недавно пришел.

Судя по внимательному взгляду Веры, намекнувшему на то, что она «позволяет» мне взять ее под руку, нам с новоявленной царицей было что обсудить.

Даже кроме тех вопросов, что очень активно просились у меня на язык.

Глава 24

Двигаясь следом за Верой к Месту силы, за дорогой сильно и не следил. Больше смотрел на царицу леса, которая шла на пару шагов впереди. Догонять ее даже не собирался – очень уж привлекали взгляд маячащие перед глазами бедра. Не сильно широкие, но в контрасте с тонкой талией они придавали округлым ягодицам настолько идеальный вид, что ни один мужчина не остался бы равнодушным.

Понимая, что мое формирующееся влечение – это следствие напитанной силой Сияния ауры леса вокруг, я все равно не мог оторвать взора от его новой хозяйки, являющей собою завершенную гармонию идеальной красоты. О эта бархатная кожа, грация мягкой походки, равномерное покачивание бедер, эти божественные ямочки над ягодицами в ложбинке спины, от которых просто невозможно оторвать взгляд…

И пока шел следом за царицей леса, не в силах оторвать взгляд от ее ног и не только, у меня никак не получалось трезво подумать о том, как в пользу себе обернуть помощь Вере на совете. Мысли просто соскальзывали с вопроса… какого вопроса? Пытаясь вспомнить, какого именно вопроса, я вновь, в очередной уже раз, убрал взгляд от таких манящих ямочек над ягодицами. Потому что разум буквально засыпал, стоило только подумать, что будет, если Вера встанет на колени, изогнув спину. Ведь тогда ее совершенные бедра, упругие ягодицы и эти ямочки на спине в сочетании с тонкой талией, все это вместе будет выглядеть божественной композицией совершенной красоты, и это зрелище от меня сейчас на расстоянии всего одного вопроса…

Для того, чтобы не потеряться в потоке обвораживающей ауры царицы, мне пришлось даже себя ущипнуть. Очередным усилием воли взяв себя в руки, в последний миг сдержав порыв ускорить шаг и положить Вере руку на талию, я посмотрел вверх, где сквозь густые кроны проглядывало голубое небо. Разорвав таким образом точку притяжения взгляда, провоцирующую самые разные желания, я попытался понять: или это Вера ментальной атакой проверяет мой дух на прочность, или же так действует на меня аура леса. А ведь мы идем на Место силы, где совсем недавно я потерял сам себя. И мне определенно не стоит туда идти, потому что…

Опрометчиво опустив взгляд, я захотел сказать Вере, что переговоры нам с ней нужно вести не на Месте силы. Но взгляд вновь скользнул по качающимися бедрам и ягодицам, и я совсем забыл вообще, что именно сейчас хотел озвучить.

Словно пытаясь выбраться из разлитого вязкого мазута, я барахтался в потоке мыслей, по крупицам собирая собственное сознание, отделяя мироощущение от накрывшего меня желания. Усилие, еще, и меня даже началось получаться, так что постепенно я возвращал контроль над эмоциями.

К счастью, проверка на прочность аурой влечения завершилась как раз тогда, когда мы добрались до Места Силы. Граница размытой пелены раскрылась сама перед Верой – настолько была сильна внутри царицы аккумулированная сила леса. Ей не нужно было проталкиваться сквозь тугую пелену, как мне и даже недавно Цветане. Лес признал Веру за главную – и если раньше сила и воля леса принадлежала сразу двадцати трем сестрам совета, то сейчас, когда новая царица стала единственным проводником воли, это была только ее прерогатива. И Вера, как только сможет обуздать полученную силу, по некоторым сравнится со слабыми богами.

Увидев, как Место Силы словно предупредительно-покорно пропускает через свою границу новую царицу леса, я подумал о том, что мои терзания сейчас возможно и не имеют к ментальной атаке никакого отношения. Просто у Веры теперь такая аура. С ней, как с главной в лесу, и с проводницей воли богини, теперь не каждый владеющий сможет общаться с чистым разумом. И мое помутнение рассудка – это теперь стандартная реакция даже для индигетов первого сословия.

Может быть зная все это, Вера и привела меня на Место силы? Которое, как я почувствовал когда зашел под полог купола, изменилось. Когда пересек границу, я словно глотнул свежего воздуха, очищающего разум от наваждения совершенной красоты. Прекрасно, а то я уж думал, мне предстоит очередное испытание.

Вера между тем, даже не оборачиваясь, прошла вперед по зеленой поляне, потом по белому песку пляжа и зашла в воду. Практически сразу же она нырнула, без всплеска уйдя под воду. Проплыв к противоположному берегу, Вера устроилась в той самой купальне, в которой недавно мы общались с ее дочерью.

Мне ничего не оставалось, как раздеться и присоединиться к ней. И снимая с себя одежду я отчетливо чувствовал, что Место силы действительно изменилось. Я чувствовал это в воздухе, таком освежающе свежем. Чувствовал в земле, которая теперь не была мягкой периной, а холодила ступни; чувствовал в воде – не такой ласкающей как совсем недавно, а удивительно бодрящей. И даже то, что вскоре мы вдвоем с царицей, нагие, расположились в одной маленькой купальне лесного озера соприкасаясь телами, совсем не мешало настраиваться на рабочий лад.

Место силы может быть разным, в зависимости от задач и настроения: сейчас окружение, наполненное силой леса, определенно бодрило и настраивало на серьезный разговор, отметая лишние эмоции. Ну, почти отметая – то и дело приходилось мне заставлять себя вернуть взгляд на лицо Веры, а не смотреть на виднеющиеся над самой линией воды крупные соски высокой груди. Но это точно не ментальная атака: все же царица леса больше человек, чем дриада, и между нами больше не стоит барьер нечеловеческой сущности. Просто красивая женщина, и я как эстет не могу не…

– Не влюбился? – первым делом поинтересовалась Вера, когда я наконец занял место напротив – устроившись так, что наши ноги под водой переплетались. Сама она просто расположилась так, что иначе мне было удобное положение не принять.

– В кого? – машинально переспросил я.

– Жаль, – в моем вопросе Вера услышала и ответ.

Только сейчас я понял, что речь шла про ее дочь Цветану, в объятиях с которой я пришел в себя совсем недавно.

– Жаль, очень жаль, – расстроенно покачала головой Вера. – Это весьма усложняет дело… но мы справимся и без этого. Обязательно справимся. Знаешь почему?

– Почему?

– Потому что у нас нет иного выбора, – усмехнулась царица леса. – Джессика Агилар де Лариан, – предваряя мой вопрос, тут же произнесла она даже без перехода паузы между интонациями.

– Дженнифер, – машинально поправил я.

– Джессика, – сделала ударение на имени Вера.

– Что Джессика? – совсем не понял я нового направления беседы.

– Невеста твоего двоюродного деда, Доминика Веспасиана де Рейнара, – соблюдая приличия, Вера не сказала прямо, что знает обо мне «то, о чем не принято говорить вслух».

– Я не очень хорошо знаю своего двоюродного деда… – осторожно произнес я, еще не понимая, в какую сторону намек и куда нас с царицей леса ведет этот разговор.

– Зато я, – улыбнулась Вера, – очень много слышала о Черном волке де Рейнаре. И многое могу тебе о нем рассказать.

– Было бы интересно послушать, – осторожно произнес я, так и не понимая куда и зачем ведет Вера эту беседу.

– Доминик Веспасиан де Рейнар – варгрийский аристо, избранник триединой девы-богини Морриган. Детство и юность провел в двух местах – воспитывался во Врангарде среди варгрийских всадников, после отправился в Равенну на Светлой стороне Европы, где учился в Императорском лицее среди представителей второго и первого сословия. Едва закончив лицей, пользуясь годом свободы перед посвящением в Сиянии, молодой Доминик принялся безудержно кутить – как в высшем, так и в низком обществе. Юный варгриец, ворвавшись в общество, буквально покорил и влюбил в себя весь высший свет Европы… вернее его прекрасную половину. Благодаря привлекательной внешности, обаянию, которое в обществе леди характеризовали как хищное, он влюблял в себя первых красавиц Европы, как Светлой, так и Темной. Однако сердце Доминика оставалось холодным, и даже многочисленные разбитые сердца прекрасных дам совершенно не трогали Черного волка.

В ответ на взгляд Веры я только плечами пожал. Ну, была такая страница в жизни Доминика Веспасиана, глупо отрицать.

– Слившись в яркий калейдоскоп, минул ровно год до его совершеннолетия, после бурного празднования которого Доминик де Рейнар совершенно неожиданно для всех отправился в Корпус Спарты. Изменение в характере действий Доминика оказалось столь резким, что до сих пор заставляет задуматься архивариусов и хронистов-историков о причине такого его решения.

Вера, вновь сделав паузу, очень внимательно на меня посмотрела. С явным вопросом. Я сейчас, на самом деле, мог ей рассказать причину. Но просто не уловил ожидающую паузу от Веры, потому что наблюдал за ее грудью. То появляющейся, то частично исчезающей под водой. И глядя на манящие полушария, я вдумчиво пытался понять, есть ли в мою сторону сейчас ментальное воздействие, или возникшее подсознательное желание притянуть царицу леса к себе – мое и только мое, сформированное лишь окружающей обстановкой и ощущением касания ее голых бедер под водой.

Вера между тем, увидев, что рассказывать и комментировать ей сказанное я никак не собираюсь, продолжила:

– После получения офицерского патента Корпуса, за время службы в действующей армии, Доминик Веспасиан побывал в разных должностях и ипостасях – от командира рейдовой группы спартанцев в Диком поле до Первого советника Императора по военным вопросам. Курсируя между Септиколией и Римом, между Юпитером и Европой, Доминик, как казалось, был везде – и на полях сражений с демонами, и в дворцовых залах высшего света. И после очередного возвращения от двора в действующую армию, после участия в печально известной военной экспедиции в Большой Шрам Разлома, Доминик покрыл себя лаврами героя – именно ему обязаны жизнью остатки разгромленного экспедиционного корпуса Империи.

«Да-да, было такое» – подняв глаза, кивнул я, встретившись со взглядом Веры. Но когда она снова начала говорить, мой взгляд вновь невольно опустился вниз, скользнув по шее и плечу вниз, на границу воды и изменяемой под ее воздействием формы груди.

– Поражение, только благодаря ему, не превратилось в катастрофу, а получивший тяжелые ранения герцог Доминик де Рейнар был отправлен в Рим для поправки психологического и физического здоровья. И в этот свой визит в столицу Доминик встретился с Джессикой Агилар де Лариан. Знаковая встреча: история любви Доминика и Джессики послужила основой для тринадцати визиофильмов, семи сериалов, и двадцати девяти книг по мотивам – это если не считать произведения с меткой «очень откровенно», запрещенные к общественному показу и распространению. Романтическая сказка самой яркой пары Империи, как их называли, закончилась с неожиданной смертью Доминика Веспасиана от рук брата, Десмонда Веспасиана. По официальной версии Десмонд убил Доминика на дуэли, по неофициальной – ударил его зараженным красным лириумом мечом в спину…