Текст книги "Царетворец. Волчий пастырь (СИ)"

Автор книги: Сергей Извольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Глава 22

Любовь стоит того, чтобы умереть.

Это я понял, когда провел ночь с суккубом в Диком поле, в Огненном круге недалеко от границ Разлома.

Любовь стоит того, чтобы жить.

Это я понял прямо сейчас. На Месте силы леса Фегервар, сжимая в объятиях гибкое и горячее тело.

Любовь стоит того, чтобы жить. Любовь стоит того, чтобы умереть. Эти два понятия взаимосвязаны.

И если сейчас я пойму их взаимосвязь, я стану обладанием тайны мироздания – появилось у меня отчетливое понимание.

Разгадка, как казалось, была невероятно близка. Но приоткрывшаяся передо мной вуаль сокрытия тайн мироздания все ускользала и ускользала. В немалой степени оттого, что чужие ногти глубоко царапали спину, острые зубки, в попытке погасить крик, сомкнулись на плече. Взгляд мне застилал светлый, с зеленым отливом густой водопад локонов на лице, а под руками в объятиях я чувствовал молодое, упругое и мокрое от пота тело дриады.

По мере того как все больше приходил в себя, все дальше отступала возможность коснуться тайны мироздания – потому что всепоглощающая любовь, плотское ее проявление, заполонила все области моего восприятия. Я чувствовал это в воде – как раз сейчас мы скатились в парящий источник. Чувствовал в земле, которая поддерживала нас мягкой периной; ощущал в воздухе – который уже дрожал под негасимыми криками обнимающей меня дриады. Ну и конечно, чувствовал это в горячем девичьем теле, с которым мы сплелись так крепко, что стали практически одним целым.

Крикнув в последний раз, обнимающая меня дриада обмякла; словно пропало натяжение струны, и гибкое тело расслабилось. Девушка легла на меня, крупно дрожа и находясь на грани обморока от утомления. Успокаивающе поглаживая ее по спине и волосам, я аккуратно поменял позу. И увидел рядом совсем юное лицо. Взгляд – человеческий, пусть и радужка глаз неестественного, ярко-зеленого цвета июньской листвы.

Дриада передо мной – терранка, определенно.

Глаза лесной нимфы были широко распахнуты, рот приоткрыт, дыхание неглубокое и частое. Дриада смотрела на меня, но не видела – она сейчас в том состоянии, когда наверняка способна уловить ускользнувшую от меня взаимосвязь любви в смерти и любви в жизни.

Вот так.

Тайну мироздания должен был постигнуть я, но в созерцательную нирвану ушла моя партнерша. Причем, судя по ее только что раздавшемуся негромкому, но долгому и протяжному стону наслаждения – эхом воспоминания минувшего праздника любви, на все тайны мироздания именно сейчас ей было совершенно наплевать.

Понемногу дыхание лежащей на мне дриады успокаивалось. Но осмысленность во взгляд все еще не возвращалась. Поморщившись – в порыве неконтролируемой страсти лесная нимфа глубоко расцарапала мне всю спину, почти насквозь прокусила губу и искусала ключицу, я мягко потянул с себя девушку. С приглушенным вздохом она скатилась в неглубокую воду (мы лежали на краю парящего источника) и, широко раскинув руки, оказалась на спине. Грудь ее все еще бурно вздымалась, невидящий взгляд устремился сквозь зеленый полог листвы над нами.

Чуть приподнявшись, я внимательно, и с интересом осмотрелся по сторонам.

Место силы леса.

Запретная территория, куда есть доступ только дриадам, состоящим в совете старших.

Надо же, куда меня занесло. Но сквозь удивление начало проскальзывать и раздражение. Даже несмотря на то, что воздух вокруг пьянящий, словно наполняющий хмелем – голова все еще чумная, а лежащее рядом юное тело манит как магнитом. И манит не только взгляд.

Собственное «я», осмысленность оценки происходящего, я сохранял в немалой степени оттого, что искусанное плечо саднило, как и располосованная ноготками спина. Во рту – привкус крови из-за прокушенной губы. И именно это все помогало мне не сорваться в чарующую атмосферу места, где можно потерять не только трезвость мысли, но и самого себя.

Раздражение становилось все сильнее.

Мне не очень нравится, когда меня используют, тем более без моего ведома. И эта – на первый взгляд юная дриада, старшая леса, только что хорошо так на мне поездила.

И хорошо бы ее об этом спросить.

Нет, теперь ведь моя очередь на ней поездить.

Нет, нужно взять себя в руки и сразу перейти к серьезному разговору.

Место силы пленило, боль из спины и плеча уходила, и я не мог договориться с самим собой. Глядя, как небольшая грудь дриады опускается уже не так часто, и подмечая, что дыхание стало глубоким, я повернулся к ней. Глаза лесной нимфы вернули было фокусировку – самое время начать разговор. Начать… разговор. Но прежде чем начать разговор, я мягко, кончиками пальцев, провел по такой бархатной коже. И еще раз. И еще раз. Глаза лесная нимфа уже закрыла – в предвкушении нового путешествия. При этом очень странно реагируя на мои прикосновения – немного, как будто бы, зажато. Что меня еще больше распаляло.

Да, я знал, что дриада, имеющая доступ на Место силы – это всегда прожившая не меньше ста лет лесная нифма, умудренная опытом… во всех, так скажем, отношениях. Я же сейчас, такое ощущение, имел дело с весталкой, только-только расставшейся с обетом служения богине Весте и первый раз оказавшейся с мужчиной.

Это ведь наигранность, она опять меня использует – сказал я сам себе. Но сам себя не услышал, даже не думая и не сильно на этом акцентируясь. Просто потому, что в таком месте, где сам воздух наполнен пьянящей силой, сложно думать о чем-то трезво. Здесь не нужно даже вина, чтобы потерять голову.

И пока я отстраненно размышлял о показной стеснительности и зажатости дриады, наше с ней путешествие уже началось. Сначала я, с помощью рук, показал и рассказал зажмурившейся лесной нимфе об Антверпене и его искусствах; после этого мы с ней двинулись в глубину страны наслаждения, отправившись в столичный регион Фламандского Брабанта, изучив его сразу в нескольких ипостасях. А потом, после того как дриада оказалась готова к новым открытиям – вновь теряя голову и периодически оглашая стонами и криками Место Силы, я перевернул ее на живот. И теперь мы отправились на окраины Фландрии – в Брабант Валлонский. Судя по некоторому удивлению, дриада никогда столь Нижние Земли не посещала, даже не догадываясь о дороге туда, и поначалу отправляться по этому пути совершенно не хотела. Я даже не миг было подумал, что она действительно так юна, насколько и выглядит. Да ну, бред какой-то, тут же оборвал сам себя.

И это было последнее, о чем я подумал более-менее трезво, потому что чем больше я приходил в себя после беспамятства, тем сильнее пьянящая атмосфера места на меня действовала. Дальнейшие события превратились в нескончаемый марафон, который я воспринимал словно самый настоящий сон. Сон наяву. Очнувшись от которого сквозь целую вечность, понял, что сам запалено дышу, глубоко и часто. Такая юная на вид дриада снова лежала рядом, крепко прижавшись и в бессильном утомлении постанывая мне в ухо.

Долгое время мы так и лежали, не шевелясь и просто приходя в себя.

– Cuach aep arse… богиня, как же мне хорошо, – произнесла вдруг дриада, отпуская и даже отталкиваясь, скатываясь с меня. – Я почти не чувствую ног, это нормально? – с проскальзывающей сквозь томную негу озабоченностью спросила лесная нимфа, продолжая играть в неопытность.

Отвечать я не стал, пытаясь поймать убегающий ритм дыхания и сглотнуть стук сердца из горла вниз, туда где он и должен быть. Не дождавшись ответа, тяжело вздыхая, лесная нифма поднялась. Сначала на четвереньки, потому все же встала и не очень уверенно переставляя ноги, прошла к небольшому лесному озеру с небесно-голубой водой.

Медленно двигаясь, дриада – словно сойдя с картины визиофильмов, прошла сквозь лазурную гладь на глубину по пояс, потом дальше по грудь. Только после она медленно опустилась в воду, поплыв в сторону дерева на противоположном берегу, чьи массивные разветвленные корни образовывали своеобразные купальни.

Наблюдая за лесной нимфой, я полежал немного, приводя в порядок дыхание, а после тоже отправился купаться. Проплыв под водой – чистейшей, в которой видно дно до последней песчинки, я вынырнул у того же дерева, у которого расположилась дриада.

– Знаешь, – едва я показался из-под воды, посмотрела на меня своими такими человеческими глазами лесная нимфа. – Я ведь, когда наблюдала за каруселью плоти, всегда думала какая это мерзость… а как оказалось, это может быть невероятно красиво. И еще я поняла, зачем именно этим делом занимаются те старшие, кто ложится с мужчиной не ради продолжения рода.

«Те старшие». Надо же. А сама ты, подруга, разве не старшая? – так и хотелось спросить мне.

Не спросил.

Мысли были заняты другим. Выражение лица лесной нимфы во время ее краткого монолога было удивительное. Потому, что в нем читались открытые эмоции. Человеческие эмоции, самые настоящие и непосредственные. А ведь обычно в общении с дриадами первое, что бросается в глаза, это их отстраненная, нечеловеческая холодность. Даже те из дочерей леса, кто пришел с Терры, при внешнем сходстве непохожи на людей – при всем физиологическом сходстве, эмоциональный лед ставит просто барьер между двумя расами.

Барьер, которого я сейчас совершенно не видел, даже не видел намека на него.

– Что? – задумавшись, не услышал я.

– Мог бы и сказать спасибо, – совершенно, абсолютно по-человечески надула обиженно карминовые пухлые губки дриада.

– С-спасибо, – кивнул я.

На моих глазах, вот прямо сейчас, полностью подтверждалась моя же теория – о том, почему дриады не спят с индигетами для продолжения потомства.

Сильная кровь.

Сила крови – ради сохранения которой владеющие одноранговые рода и не пересекаются часто браками. Любой представитель фамилии индигетов может взять себе в жены или мужья обычного человека или представителя более слабой фамилии – и их ребенок, по крови владеющего, всегда сохранит силу фамилии и сможет коснуться Сияния.

Но ребенок двух индигетов равных фамилий, с разными родовыми дарами, уже далеко не факт что вообще сохранит силу. Не говоря уже о том, чтобы обрести ее в двойном размере. Это так не работает. Две встретившиеся силы крови усиление дают в очень редких случаях, в основном результат подобного – конфликт крови.

И сам я – тому подтверждение.

Десмонд сказал, что Кайден – дитя Сесилии Альба и конюха. Но даже если Десмонд не соврал, я не думаю, что конюхи в фамилии Альба – тем более на пике ее расцвета, перед самым падением, были из простых людей. Скорее всего второе сословие. И мой внешний вид сизого недоразумения – это как раз-таки конфликт крови. Конфликт, который не завершился победой одного из родовых даров владения. Видимо сила крови фамилии Альба не смогла полностью подавить и поглотить силу рода этого «конюха».

Дриада передо мной сейчас, полагаю, также дитя союза равноправных – ее отец наверняка из индигетов. Потому что при сохранении способностей и признания ее лесом своей дочерью, дева передо мной демонстрирует весь спектр человеческих эмоций. И если бы мы встретились в иной обстановке я бы вообще мог подумать, что это варгарианка, одна из дочерей варгрийских фамилий Востока. У восточных варгов, за Разломом, такие же зеленые в Сиянии глаза.

– Спасибо тебе, – машинально повторил я еще раз, так и не выходя из задумчивости. – А за что?

Дриада сначала, как я и ожидал широко распахнула глаза, а потом рассмеялась, показав жемчужные зубки.

– За то, что спасла тебе жизнь, – отсмеявшись, пояснила она.

– Но ведь…

– От отката никто еще не умирал, ты хочешь сказать? – посерьезнела она. – Ты был бы первым, скажи спасибо своей богине-покровительнице.

Морриган? Сознательно дала мне столь много сил, потому что они могли меня убить?

Не сходится. Это тоже так не работает, богиня не могла меня…

– Когда меня призвали мать, Жива и Морриган, ты умирал. Ты уже перешагнул порог Посмертия и стоял на берегу Реки Крови своей фамилии, откуда я смогла тебя вернуть обратно в мир живых здесь, на Месте силы. Твоя богиня дала тебе столь много сил именно ради того, чтобы мы с тобой здесь встретились, – пояснила в ответ на мое пусть невысказанное, но явно заметное удивление дриада.

«Зачем?» – хотел было спросить я, но не спросил.

Если ответ (очевидный) – встретиться для того, чтобы переспать с этой лесной нимфой на Месте силы, значит мой вопрос оскорбит юную дриаду.

Я слышал об искусстве любви, возвращающей к жизни – но никогда не думал, что дриады к нему причастны, это ведь прерогатива жриц Исиды. И если лесная нимфа сейчас не врет (а на Месте силы лгать физически невозможно), то мы с ней и оказались здесь наедине, чтобы она вернула меня от берегов Реки Крови силой любви. Оказались ради самого процесса – а это уже немало.

Если же ответ не только в этом, то дриада сама сейчас его озвучит.

Впрочем, говорить что-то лесная нифма не торопилась. Грациозно оттолкнувшись от корней деревьев, она проплыла мимо меня, выбираясь на берег на песчаном пляже. И уже не так грациозно двигаясь по белоснежному песку, шагая на непослушных ногах. Совершенно не скрывая неудобств – морщась и даже зашипев пару раз.

– Долго будет вот так… саднить жжением? – с совершенно дриадской непосредственностью обернулась лесная нимфа ко мне, похлопав себе по ягодице.

– Эм… я как бы и не специалист, – не сразу нашелся я с ответом. – Всегда смотрел на вопрос с другой стороны, так что даже не знаю.

Хотел было показать на искусанное плечо и сказать «пока у меня не заживет». Но не стал, потому что следующая мысль показалась более дельной.

– Ты же можешь подлечить себя… ну, и меня заодно, – озвучил я элементарную мысль.

В ответ на это дриада только легко рассмеялась.

– Богиня Жива лечит только телесные раны, полученные в опасности жизни и здоровья. Если я попрошу ее помочь мне исправить мелкие неудобства от минувшего наслаждения любовных утех… она определенно не будет рада. Это называется крайняя степень наглости. От добра добра не ищут, Белый волк.

– Я… не белый, как ты можешь видеть.

– Ничего не знаю, – фыркнула юная, в этом у меня уже не было сомнений, дриада. – Мать сказала про тебя так.

Хм. Мать.

Вот кого она мне напоминает! Та самая жрица-дриада, ради которой новогородский князь Владимир погнал в лес своих лучших людей. Значит, возможно тогда все-таки не только привязанность князя к жрице-целительнице была тому причиной – может быть ее и отозвали обратно в Фегервар как раз из-за беременности.

Да, теперь точно уверен: сейчас передо мной пусть и не копия той целительницы, но черты лица определенно знакомые.

– Что еще сказала тебе мать? – поинтересовался я.

Резкое движение, короткий блеск полета – дриада бросила мне что-то небольшое, и я это машинально поймал. Судя по ощущениям – перстень. Но пока даже не смотрел, потому что все внимание было обращено на лесную нимфу. И на то, что именно сейчас она говорила.

– Мою мать зовут Вера, она третья среди старших совета. Похожа на меня, ты ее узнаешь. Не перепутай ее ни с кем другим, это важно.

– Почему?

– Потому что еще моя мать сказала, что если ты сегодня не поддержишь ее словом и делом на совете старших сестер, ты умрешь. Из Рима старшим дриадам совсем недавно пришел просьба-и-приказ императорской канцелярии не отпускать тебя из леса живым. Твои спутники видели, как тебя – уже мертвого, понесли сюда, на Место Силы. И, если совет решит тебя убить, никто не узнает, что я, волей наших с тобой богинь Живы и Морриган, спасла тебе жизнь, Белый волк.

– Но… – даже не нашелся я сразу что сказать.

– Тебя, кстати, уже ждут на поляне власти. И лучше бы поторопиться, потому что ты уже давно опаздываешь, а совет очень не любит ждать.

Глава 23

Огорошив неожиданной информацией, и добавив пущего впечатления тем, что показала мне на прощанье язык, такая непосредственная и юная лесная нимфа отправилась прочь. По-прежнему с некоторым, едва заметным неудобством переставляя ноги. Но прежде чем девушка пересекла полог Места Силы, она – удивительное дело, на ходу надела через голову легкое платье.

Платье. На дриаде. Пусть это платье из тончайшей, воздушной и просвечивающей ткани, совершенно не скрывающее, даже подчеркивающее очертания фигуры, но это все же платье.

Одежда, самая настоящая. Одежда как явление, а не как утилитарное приспособление в виде недавно замеченных лиственных облегающих панцирей на дриадах-патрульных, а также ранее виденных мною наколенников и наручей.

Никогда такого не было.

– Меня, чтоб ты знал, зовут Цветана, – обернувшись, проговорила вдруг дриада, прежде чем шагнуть за границу Места силы. И только когда плотная пелена полога сомкнулась за ушедшей девушкой, я немного справился с удивлением, поднял руку и открыл ладонь с ее переданным даром.

Ну да, перстень артефакторного оружия. Гладий Пограничной стражи – судя по эмблеме черного волка на зеленой печатке.

Зачем? У меня и так два силовых меча…

А два? Уже нет. Было два – с левой руки перстень с офицерским мечом Корпуса, снятый мною с безымянного курсанта, исчез. Остался только мой личный, на правой руке, с моими инициалами.

Хорошо. Ладно. Пусть. Было два меча, теперь стало тоже два меча. Для поддержки словом и делом дриады Веры, третьей старшей совета.

Но зачем мне второй меч, меч Пограничной стражи, вместо другого, меча Корпуса? По параметрам силы и даже по виду они практически не отличаются. Или… по спине, пока присматривался к перстню, вдруг прошел неуютный холодок. Я даже поднес печатку к самым глазам, рассматривая угловатую голову волка. Вот именно – угловатую. У варгрийцев с Востока, в том числе и у Пограничной стражи, гербы не такие рубленые, линии в них плавные. И еще глаз волка на «моем» новом перстне горит зеленым светом – сейчас едва заметным.

В системе кодировки артефакторного оружия ни одной такой эмблемы я не помню. Юная дриада передала мне запрещенное Кодексом оружие, это точно.

Но вот что это за оружие?

Впрочем, примерно что это за оружие, по едва заметному оттиску «QE» в углу печатки, я представлял. И надев перстень на средний палец левой руки, отвел ее вверх и в сторону, после чего резким движением большого пальца провернул перстень печаткой внутрь.

Руку сразу потянуло приятной тяжестью: из пространственного кармана материализовалось удивительное оружие, самый настоящий редкий артефакт Древних. Это был не новодел, не созданные и использующиеся по образу преторианцами штурмовые винтовки, жалкие копии поделок. Это было самое настоящее, доступное лишь избранным произведение искусства, артефакт покинувшей Юпитер цивилизации.

Слитное, серое пластиковое ложе, черный матовый металл, удобная эргономичная тактическая рукоять – я за нее как раз левой рукой и держался, рассматривая штурмовую винтовку. Непривычно массивную и короткую – в длину меньше метра. Хищно-угловатые очертания, как и на эмблеме волка на перстне, выдвижной регулируемый приклад, широкий массивный магазин с едва светящейся зеленым полоской почти полного заряда.

«339» – остаток выстрелов.

В магазине не привычные патроны, в отличие от обычного оружия легионеров. Что – никто не знает, заряжаются подобные магазины только хранителями. Стреляет винтовка без отдачи, и совершено бесшумно, а короткую очередь с отсечкой из трех выстрелов не может остановить даже силовой щит-эгида. Во Врангарде, в хранилище есть (в мое время было) несколько подобных магазинов, полностью снаряженных. Боеприпас для таких винтовок Кодексом не запрещен, и у некоторых старых фамилий есть такие в наличие. Больше как артефакты минувшей эпохи, а не расходники для применения. Ну и, конечно же, на случай удачи возможного обладания подобным оружием.

Винтовка эта, возможно, была захвачена дриадами во время рейда новогородских воинов. И если у лесных нимф, вернее у Веры, третьей среди старших совета, есть такие щедрые подарки, может быть у них вообще может найтись много чего интересного… Интересного… это становится уже все более интересным.

Прикинув винтовку к плечу, я примерился, вспоминая старые навыки. Ну… локомотиву поезда Императорской континентальной железной дороги Любек – Амальфи, в большую эмблему дракона империи на носу, метров с десяти я попаду без проблем, а большего от этой винтовки и не требуется, в принципе. Враг за укрытием? Не беда, бей через стену, пробивает два метра кирпича. Не попал и выстрел просвистел совсем рядом? Удар уплотнения воздуха и отзвук сияния настолько сильны, что превращает любой венец творения природы в мешок со взбитой мешаниной плоти.

Да, удивительное оружие.

Отпустив рукоять и вернув перстень в прежнее положение, убирая оружие в пространственный карман, я выбрался из озера купальни. И не задерживаясь больше, отправился к смятой траве, где совсем недавно творилось самое настоящее безумие телесной любви. Полотенца мне предложено конечно не было, лес меня за своего не признавал, решая любые бытовые вопросы. Поэтому пришлось некоторое время обсыхать, сгоняя ладонями воду с кожи, и только после этого одеваться. Среди своей одежды, кстати, нашел браслет легионерского щита-эгиды. Который и надел – не просто же так он здесь лежит.

Когда я, усилием, вышел из-под тугой пелены купола Места Силы, меня уже ждали. Конвой из шести дриад, которые – опять же удивительное дело, все были в одежде. В одежде больше символической, не несущей функциональности – лес и так даровал своим дочерям удобство в любой ситуации; но это была одежда. Такие же, как и у юной лесной нимфы, легкие и невесомые платья.

Видимо, я очень многое пропустил. Причем я ведь хорошо, даже несмотря на пелену отката, помню, что, когда нас встретил патруль на опушке, возглавлялся он дриадами «старой гвардии» – нечеловечески выглядящими септиколийками. А молодые дриады– терранки из их сопровождения одеждой, кроме листвы, себя не обременяли.

Лес разделился на фракции старых и новых порядков, мнение дриад теперь не едино? Похоже на то. Особенно если держать в уме предложение «помочь словом и делом» Вере, третьей среди старших сестер совета. Предложение, если иметь в виду и окружающие его толстые обстоятельства, от которого сложно отказаться.

Место Силы находилось совсем недалеко от поляны власти в Сердце леса, на которой собирался совет. Ну как поляна – огромное поле, широко раскинувшееся под сводами высоких, впятером не обхватить, вековых деревьев. Под их сенью примостилось несколько обычных сосновых и березовых рощ, находилось несколько удивительных мест с плачущими ивами на излучинах широкого ручья, и конечно круг справедливости на холмах, где собирался совет.

На границе поляны власти конвой из дриад меня оставил, дальше я пошел один.

Здесь даже трава была другого цвета, более темного. Пение птиц, шепот листвы и иные голоса леса остались позади, я сейчас шел в полной тишине. Несколько сотен метров я двигался под сводами деревьев-великанов, минуя едва пробивающийся через листву лучи солнечного света, обходя березовую рощу. И наконец вышел на площадку небольшой поляны, окруженную тремя невысокими холмами, на склонах которых собрались двадцать три дриады – старшие сестры совета леса.

И едва я шагнул в круг, образованный холмами, абсолютную тишину нарушил сильный звонкий голос.

– Я, дева Вера, третья среди старших совета, созвавшая сегодня всех своих сестер, приветствую избранника богини Морриган, белого волка Кайдена Доминика Альба де Рейнар.

Дева Вера. Ну, перепутать ее было бы, наверное, сложно – с юной дриадой они действительно похожи. Но это определенно не та дриада, из-за которой я отправлялся сюда в составе посольства. Дева передо мной – скорее всего дочь князя и жрицы-целительницы, а та лесная нимфа, с которой я только что купался в океане безумия Места силы – ее внучка.

– Я, белый волк Кайден Доминик Альба де Рейнар, избранник триединой девы Морриган, приветствую тебя, Вера, и приветствую твоих сестер, всех старших совета леса, – склонил я голову в учтивом поклоне.

Ложной скромностью я особо никогда не страдал. И пусть «Белым волком» себя не считал, особенно учитывая недоразумение внешности, но если уж так назвали, то отрицать это перед советом, тем более на поляне власти, не собирался.

Кстати, пока произносил ответ, заметил мелькнувшее недовольство на лицах сразу нескольких старших дриад. Ну да, я в интересное время сюда попал. Даже не будучи физиономистом можно определить, что тут определенно наметился раскол – «очеловеченные» дриады против старших порядков. Хотя…

Нет, не так. Из старших дриад – украдкой осмотрелся я с удивлением, кроме трех по-нечеловечески холодных септиколиек, все остальные удивительно очеловеченные эмоциями. Причем моя догадка о столкновении интересов разных фракций явно подтверждалась – многие на Веру смотрели откровенно без приязни.

Третья среди старших сестер совета леса между тем продолжила говорить.

– Богиня Морриган очень вовремя призвала тебя под своды нашего дома, белый волк Кайден де Рейнар…

При словах о призыве богиней Морриган сразу две дриады демонстративно, причем не мимикой, а короткими жестами, показали свое неодобрительное отношение к такой интерпретации. Но промолчали и Веру не перебивали. И не должны перебивать: я знаю порядки дриад – тот, кто собрал совет, имеет приоритетное право говорить первым. Все возражения – потом.

– …и я благодарна деве Морриган за эту возможность воспользоваться твоим опытом и знаниями. И прежде чем совет призовет тебя к ответу за визит без приглашения, я прошу сестер и отца леса соизволения расспросить тебя в интересах совета.

Сестры, судя по мимике лиц, некоторые из них, были против. Но на совете, как я знал, а теперь увидел воочию, спрашивали и мнение леса. Отца-леса. Листва сверху зашумела, словно отвечая.

Я слышал об этом – что лес Фегервар обладает словно своим коллективным разумом. Подобно Реке Крови рода Рейнар, только в более широком выражении. Слышал, а теперь вот убедился воочию. И судя по всему, в шелесте листвы было выражено согласие, потому что Вера, глядя на меня, продолжила.

– Скажи мне, белый волк Кайден де Рейнар, как ты оцениваешь шансы победы в гипотетически… – Вера подчеркнула это слово паузой, – возможном военном конфликте леса Фегервар и Римско-Септиколийской Империи?

Ух ты. Вот это у них проблемы на повестке дня. Я думал главный камень преткновения мнений – ну максимум фасоны одежды и ее наличия, а тут неожиданно эпический вопрос.

– Прошу меня простить старшую совета Веру, прошу меня простить остальной совет. Прежде чем дать ответ на ваш вопрос, хочу получить ответ на свой. Что с девой Дженнифер, тело которой было поражено адским пламенем?

– Ее душа осталась нетронутой. Дева Дженнифер пока в целительном круге, мы боремся за ее возможность вернуться к прежнему уровню единения с Сиянием, – ответила Вера.

Вот так вот.

Звучит как очередной ультиматум: «Помоги мне сейчас, и дева Дженнифер может вернуться к прежнему уровню владения».

Способности дриад для меня секретом не были – в своем лесу, с поддержкой Живы, они обладали такой мощью, что ответ на вопрос о перспективах Дженнифер, даже при невозможности ей помочь, у целительниц уже наверняка давно есть. Только мне это знание пока отдавать не хотят.

– Я и совет ждем ответа на мой вопрос, Белый волк, – напомнила Вера.

Вновь гримаски и даже перешептывания некоторых старших – в абсолютной тишине слышимые прекрасно. Видимо, не только я не согласен с именованием себя белым волком.

– В возможном военном конфликте леса Фегервар и Римско-Септиколийской Империи шансы совета и народа дриад, шансы леса Фегервар на любой хоть немного положительный исход я, с высоты своего опыта и знаний, оцениваю как нулевые.

Большинство дриад совета после моих слов сохранили бесстрастный вид, но несколько позволили себе краткие замечания. Судя по всему, это были дриады из оппозиции к группировке Веры, третьей старшей совета.

– Попрошу тебя более подробно раскрыть гипотетические перспективы для сторон конфликта, Белый волк.

– У дриад нет абсолютно никаких шансов, Фегервар в прямом конфликте обречен. Лес будет уничтожен, а всем его обитателям придется искать убежища на Востоке, в Варгрии. Но даже если у вас получится спастись и…

В сказанном здесь и сейчас я был абсолютно уверен. Просто потому, что я как советник Императора был членом совета безопасности, и планы на случай потери лояльности дриад видел. Все же имперский округ расположенный в зоне влияния Востока – это место усиленного внимания. Для любого политика или офицера генерального штаба это очевидно. Но для многих старших сестер совета дриад сказанное мной явилось сюрпризом. И только поднятая рука Веры остановила гомон, позволяя мне продолжить.

– Но даже если у вас получится спастись и получить убежище под рукой кесаря, вы потеряете свою широкую автономию, которую вам больше никто и никогда не вернет. Закрытые священные рощи в окрестностях Новогорода и Варгграда, а также гильдейский жреческий патент – это максимум, на что вы…

– Чушь! – не успел я договорить, как меня перебили. – Это полная чушь, заткни свой поганый рот!

Высокая и статная темноволосая дриада-терранка, разъяренная моими словами, даже поднялась со своего места.

Какая несдержанность. Впрочем, для тех, кто не привык к высказанному без купюр и в глаза мнению, прямота суждений может быть сильным ударом, буквально вышибающим самообладание. Я, помнится, на совете у императора одного штабного генерала до истерики довел – со слюнями и соплями, с самыми настоящими.

– Алоя, – негромко произнесла Вера.

– Этот l'homme несет полную чушь, я требую у совета выдворить его из…

– Алоя! Я призываю тебя к порядку пред очами отца-леса!

После резкого окрика Веры начавшей было гомон прекратился.

– Белый волк Кайден де Рейнар. Можешь ли ты обосновать свои слова? Попрошу тебя более подробно раскрыть твою уверенность в утверждаемом прогнозе.

Да пожалуйста – пожал я плечами.

– Сила леса Фегервар – сила богини Живы. Лечебницы вашей богини расположены по всему Западу Септиколии, подпитывая Живу верой и почитанием. Уничтожить лечебницы или передать их в ведении жрецов других культов – даже без прямой конфронтации и народного недовольства, дело буквально нескольких лет. Асклепий, Панацея, Люцина и Илифия, даже Артемида, Эйр и Айя, Эйрмид и девы Туата де Дананн, Бриджит и Сирона, Гера, Телесфор, Исида, Кардея, Неназываемая Богиня – каждый и каждая из богов могущих исцелять только возрадуется прибавлению паствы, жрецов, влияния и территорий…

Я говорил в полной тишине. При этом многие дриады смотрели наверх – как понимаю, ждали ответа леса. Лес же молчал, не отвечая реакцией на мои слова.

– После уничтожения лечебниц Живы на землях Запада лес даже не нужно будет уничтожать или завоевывать вторжением. Заключить договор с варгрийским кесарем, закрыть границы воздушной блокадой, отрезав визиты l'homme, – позволил я себе шпильку в адрес темноволосой Алои, – и работорговцев, которые везут вам юных девочек. Это прервет цикл рождения новых жизней, и подорвет силу леса и богини.