Текст книги "Царетворец. Волчий пастырь (СИ)"

Автор книги: Сергей Извольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Сначала невнятные, а теперь приближающиеся.

– Животные! Скот! Вы все – тупой скот! Только и думаете что о тепле для своей жопки и жратве для желудка! Тупые организмы! Только о себе думаете!!! – срываясь на истеричный визг, исходил криком старший инструктор Блайд.

Которого все те, кто преодолеет отбор и получит право голоса, обязательно будут называть Глоткой.

– Почему только калечный Первый, которому я сломал ногу, остался помочь вашему соратнику?! И вы еще про себя таите обиду, что я называю вас скотами и желудками, тупорылые скоты и желудки? Только о себе думаете, только о своих желудках!

Судя по звукам, старший инструктор Блайд возвращал колонну обратно, щедро угощая кандидатов ударами и стека, и кулаков. Полминуты, и чуть больше трех десятков человек стояли вокруг нас с обессиленным септиколийцем.

– Что вам сказал господин капитан, желудки! А!? – голос Глотки сорвался уже в инфернальный визг. – Напомнить?! – продолжал он надрываться.

– Господин капитан сказал вам, тупые скоты, что отбор позволит вам проникнуться духом сплоченности коллектива, традициями и культурой Корпуса Спарты! Он сказал вам о том, овцы и бараны, что спартанцы и побеждают, и умирают вместе. А что я сейчас вижу, желудки? Почему вы бросили двоих соратников? Твари! Бездушные тупые твари, недостойные звания офицера Корпуса! Еще один подобный проступок, и вы все, вы все! Все пойдете обратно за белой таблеткой! Вы меня поняли, организмы?! Тупые скоторогие твари! Только о себе думаете!!! – кричащим визгом брызгал слюной каждому из ушедших вперед Глотка.

Старший инструктор исходил криком, а несколько человек по молчаливым жестам других инструкторов уже подошли к нам – подхватывая и римлянина, и меня под руки. Идти с чужой помощью оказалось ненамного легче – обмороженных ступней я уже почти не чувствовал, шагая ногами как деревянными. Бедро все сильнее стреляло болью; в полубеспамятстве, то и дело теряя сознание и безвольно опадая в чужих, меняющихся руках, я дошел до конца тропы.

И здесь, в грубо сколоченном щелистом бараке, когда забрезжил рассвет и появилась реальная опасность потери обмороженных конечностей, вступили в дело целители, приводя нас всех в порядок. Нас всех ожидало четверть часа блаженства лечения – под теплым куполом во время осмотра и работы лекарей.

Единственный момент в отборе, которыми можно наслаждаться.

– Первый! Третий! Седьмая! Восьмая, Десятый, Пятнадцатый! Тридцать третий! Сорок первый! Три шага вперед! Вы теперь первое отделение, желудки! Командир – Первый! Первое отделение, три шага назад!

– Второй! Пятая, Двенадцатый, Тринадцатый! Шестнадцатый… – продолжал выкрикивать имена Глотка.

Делил на отделения он на первый взгляд хаотично, но я знал, что его решение – взвешенная и выверенная рекомендация наблюдающих за отбором офицеров. В том числе наблюдений «официантов».

Следящие за кандидатами инструкторы уже имели первичный план состава отделений, по рекомендациям психологов. Сейчас, по мере выбытия кандидатов и первого испытания возвратом по тропе новичка, первоначальный план был скорректирован и наконец озвучен.

Причем составлены отделения были в том числе по рекомендациям максимальной несовместимости: к примеру в моем отделении кроме Сорок первого, слабого римлянина которой упал первым, и значит самого слабого физически кандидата на выбывание, оказались и оба Агилара – Себастиан, и Дженнифер.

Их неприязнь ко мне тайной для офицеров Корпуса определенно не была, так что в ближайшие шестьдесят пять часов нам вместе с ними одной командой предстоит преодолевать снежные равнины, форсировать ледяные ручьи, пытаться согреться в холодном лесу, спать под укрытием из тентов, тесно прижимаясь друг к другу в поисках хоть капельки тепла. Восемь человек – как раз оптимальное число для того, чтобы из индивидуальных тентов сделать хорошее укрытие, и отогревать в центре по очереди всех постепенно замерзающих.

Нам оставалось всего шестьдесят пять часов отбора, которые из моего отделения преодолели все. Из других отделений выбыло четверо – самостоятельным решением. Еще троих исключил Глотка, а двое получили серьезные увечья и убыли в госпиталь на лечение. Этим последним двоим полагалась белая таблетка памяти, но при этом также возможность второго, и последнего шанса – на еще одну попытку пройти отбор.

Мы же, остальные, на остатках физических и моральных сил прожили, преодолели и вымучили оставшиеся часы отбора. И вечером третьего дня, на его закате, мы – двадцать семь оставшихся кандидатов, в последний раз преодолевали тропу новичка, поднимаясь из долины к стенам цитадели.

Грязные, измученные, с обмотанными разрезанными на тряпки плащ-палаток ступнями, дрожащие от холода – в рваном термобелье, кутающиеся в остатки тентов… Мы словно ожившие мертвецы двигались в сторону цитадели. Разительно отличаясь от тех пышущих жизнью юнцов, которые семьдесят часов назад выбегали по трапу пришвартованного аэростата.

Глотка, на обратном пути в цитадель, кстати, больше ни разу никого из нас не назвал ни желудком, ни животным. Более того, он – как и остальные инструктора, шел рядом, помогая и поддерживая тех, кто больше всего устал. И многие кандидаты уже, как я видел, облегченно вздыхали. Слышались даже обессиленные всхлипы.

Нам ведь оставалось два часа испытания. Дошли. Выжили. Еще немного – и закончится жестокая морозная мясорубка отбора. Так, похоже, считало подавляющее большинство.

Наивные.

За минувшие трое суток нам показали, как это – быть сдержанным и терпеливым. Теперь нам предстояло, в заключительной части отбора, продемонстрировать свою способность быть уверенными.

В себе.

Для этого каждому из нас поочередно нужно было миновать глухой колодец внутреннего двора после западных ворот цитадели. Глухой колодец внутреннего двора, в котором нас всех – каждого по отдельности, ожидал измененный демон Разлома. Мимо которого нужно было пройти.

И выживания при этом никто не гарантировал.

Глава 14

Небольшой сплоченной группой, в сопровождении инструкторов, мы медленно подходили к западным воротам Цитадели.

Подошли. Так, что до ворот нас отделяло не больше десятка метров. Остановились.

Створки ворот оставались закрытыми.

Глотка и остальные инструктора молча прошли вперед, выстроившись по обеим сторонам дороги, создавая живой коридор перед нами и воротами. Над которыми по камню полукруглой арки крупными буквами было выбито: «Aut cum scuto, aut in scuto».

Со щитом или на щите.

Энтузиазм облегчения у кандидатов понемногу затухал. Судя по виду, у некоторых еще оставалась надежда, что нас здесь перед закрытыми воротами просто помаринуют немного, а потом организуют красивую церемонию и запустят внутрь.

Кандидаты в офицеры Корпуса из моего отделения все чаще поглядывали на меня. По выражению моего лица и взгляду видели, что дело дрянь, после чего расстраивались. Судя по короткому шепотку и волнению, через несколько минут иллюзий не питал уже вообще никто из общей группы.

– Кандидаты. Кругом, – довольно спокойно скомандовал старший инструктор мастер-наставник Блайд.

Впервые за трое суток он не просто забыл все эпитеты животных, скотов, организмов и желудков, но и говорил совершенно спокойно.

Повернувшись, мы увидели приближающуюся к нам группу воинов Корпуса в белых с черным парадных мундирах, сверкающих серебром эполет. Каждый из них нес знаменитый аспис – большой круглый спартанский щит. Без эмблемы Корпуса, просто большой круглый щит красного цвета. Кроме того, в руках у каждого спартанца было пехотное копье с широким листовидным наконечником. Вполне обычное, не артефакторное.

К нам подошло двадцать восемь человек – как раз по количеству кандидатов, и еще один – капитан Лассаль. Основная группа вооруженных спартанцев остановилась поодаль, обходя нас полукругом, вперед же вышел командир учебной роты. Подождав несколько секунд, осматривая каждого из нас, Лассаль коротко склонил голову.

– Кандидаты. Я снова приветствую вас в цитадели Мессена, воинской базе Корпуса Спарты на Варгрийском перевале. Вы близки к завершению отбора, и каждому из вас остался последний шаг. Последний шаг, который каждый из вас совершает в одиночку. Последний шаг для того, чтобы завершить отбор и показать, что вы готовы стать частью Корпуса.

Капитан замолчал, оглядывая каждого из нас.

– Предупреждаю: этот шаг будет непрост. Но я надеюсь и верю, что каждый из вас сможет сделать его, этот последний шаг. Во время отбора мы убедились, что каждый из вас может быть сдержанным. Во время отбора мы убедились также, что каждый из вас может быть терпеливым. Теперь настало время убедиться, что каждый из вас может быть уверенным. И я, перед вашим последним шагом в Корпус, желаю всем и каждому из вас удачи.

Сразу после слов капитана один из спартанцев вышел вперед, вручая мне – первому, щит и копье. Когда спартанец передавал мне оружие, за нашими спинами гулко заскрипело. Это поползли в стороны тяжелые створки ворот, открывая проход во внутренний двор.

Едва ворота открылись на достаточное расстояние, как рядом раздался общий слитный выдох кандидатов. Потому что все увидели, что в центре глухого колодца внутреннего двора на цепи сидит измененный. Да, граница Разлома недалеко – и в катакомбах цитадели всегда находится полсотня другая плененных спартанцами тварей и демонов, использующихся для тренировок новобранцев.

Измененная тварь в свою очередь уже увидела нас и с шипением рванулась вперед. Но порыв был тут же погашен зазвеневшей натянувшейся цепью, и гибкое тело отбросило назад. С яростным визгом, прыжком поднявшись на ноги, тварь открыла широкую зубастую пасть и издала животный, жаждущий крови вой.

Когда-то это существо было человеком. Но разум его давно был убит адским пламенем, а тело захвачено враждебной нам, людям, силой – и теперь это была опасная, измененная тварь.

Полностью нагая, так что взгляду открывалась темно-коричневая кожа с многочисленными черными костяными наростами; пробивающиеся во лбу рога, молодые – только начинающие изгибаться; короткие, но массивные черные когти на пальцах и рук, и ног. Ног, изогнутых в обратную сторону – как задние лапы у собаки. И, самое главное, глаза: горящие живым багровым отсветом адского пламени.

Тварь перед нами представляла самый низкий ранг, начальную стадию изменения. По идее – обычный упырь, который еще даже не стал полноценным демоном. Но каждому из нас – с простым древним щитом и копьем, и такой твари может быть достаточно.

– Сюда, сюда все подошли, – вдруг, повысив голос, произнес я. – Быстрей, быстрей, – повторил я, широко разведя руки в стороны с копьем и щитом, предлагая всем встать в круг. И довольно быстро все двадцать семь кандидатов встали, положив друг другу руки на плечи.

В прошлый раз, больше ста лет назад, я тоже шел на демона первым. Но в прошлый раз ничего подобного не делал – тогда я и не видел ничего кроме упыря на своем пути, и не чувствовал ничего кроме страха. Но тогда рядом со мной не было и воплощения любимой девушки. Вернее, ее тени – прошедшей через столетие, и сейчас такой реальной.

– Я во всех вас верю, вы пройдете. Это несложно: думать вам не нужно – просто двигайтесь вперед, и будьте уверены в себе, – произнес я, оглядывая каждого из тех, кому предстояло пройти через внутренний двор следом за мной. – Вы это можете. Вы все.

Вновь я оглядел каждого.

Оглядел каждого только для того, чтобы увидеть глаза Дженнифер. Чтобы увидеть уверенность в ее взгляде. После этого подмигнул ей, улыбнулся остальным, развернулся и двинулся вперед, к воротам. С каждым шагом дыша все глубже, разгоняя по венам кровь и кислород.

– Удачи. Удачи. Удачи… – слышал я от инструкторов, сопровождавших нас все трое суток отбора, и которые сейчас выстроились живым коридором.

В Корпусе любят Фортуну, и богиня удачи отвечает нам взаимностью. Неудачники же Корпусу не нужны – это каждый спартанец знает.

Заходя в арку ворот, я поймал красный взгляд упыря и широко, очень широко, улыбнулся. Губами, не глазами – показывая измененному оскаленные зубы.

В этот момент за спиной громко лязгнуло: упала решетка, закрывая мне путь к отступлению. Кроме того, позади меня сейчас возник полог пелены – никто из оставшихся перед воротами меня больше не видел.

Последний шаг в Корпус каждый кандидат делает в полном одиночестве.

Все также улыбаясь, я широко развел в стороны руки со щитом и копьем – словно предлагая демоническому существу обняться. Звучный удар гонга сопроводил отделение цепи, и измененный бросился на меня. Рванулся он так, что когти заскрежетали по брусчатке, оставляя на камнях тонкие белесые следы.

Влажные от слюны длинные клыки распахнутой пасти оказались совсем рядом, когти взметнулись в атаке – тварь с воем прыгнула на меня. В последний момент я закрылся щитом и сгруппировался, упав на одно колено. И мигом позже демон ударился в щит, обхватывая его когтями. Длинными когтями: заскрежетал металл, ожгло болью плечо, на лицо брызнула кровь. Сверху заходилась искаженная яростью морда – измененный упырь в иступленной ярости грыз край щита.

Поднимаясь на ноги, и оттолкнув упыря щитом, я при этом выпустил копье, воткнутое в тело твари. Отлетев и едва не упав, но сохранив равновесие, демон снова бросился на меня – но уже согнувшись, неуклюже. Все же копье в подбрюшье жизненной силы не прибавляет.

Отступив еще на пару шагов, я скинул с руки щит, перехватил его за кромку, и со звучным шлепком ударил им в демона. Тот сбился с шага, упал – а я ударил щитом еще раз, уже ему в затылок.

Выдернув копье из тела раненого и оглушенного демона, оставив того негромко шипеть в бессильной ярости, я двинулся к следующим воротам, ведущим на площадь цитадели. Добивать измененного упыря не стал и даже не собирался – очень уж это сложное дело, захват живых демонов. Этого же подлечат, и снова он встанет на какой-нибудь тренировочной площадке напротив обучающихся спартанцев.

Ворота передо мной, внутренние, начали открываться. Не так тяжело и со скрипом как внешние: быстро, бесшумно. И когда я прошел на территорию цитадели, на плац перед казармами учебной роты, внутренние ворота за моей спиной также быстро и бесшумно закрылись.

Сейчас измененного уберут, заменят на нового, и настанет очередь Второго – индигета из терран, которого Блайд назначил командиром второго отделения. Слушая удары сердца, я ждал. Ждал, почти не обращая внимания на подошедшего лекаря, который вкатил в меня пакет первой помощи, останавливая кровь и приводя в обще-нормальное состояние.

Дождался – послышался лязг цепей: незримая мне сейчас решетка первых, внешних ворот, поднималась.

Второй преодолел упыря быстро и уверенно. Судя по окровавленному лицу и глубоким ранам на боку и плече, преодолел не без проблем. Но вышел из двора последнего шага сам.

Дальше кандидаты шли все также по списку. Тянулись долгие минуты, ворота один за другим проходили те, кто нашел в себе силы сделать последний шаг.

Третий… Пятая… Седьмая…

Измененного необязательно было убивать, необязательно было даже с ним справляться. Достаточно было лишь сделать шаг навстречу, попробовать пройти мимо: в колодце внутреннего двора, незримо, присутствовало несколько целителей Корпуса и сразу два ментата. Они менялись, и поочередной каждый из них держал на ментальной привязи контроля измененную тварь. Так, что в случае опасности для жизни кандидата ментат просто глушил разум измененного.

Убивать демонов в Корпусе учат. И учат этому хорошо. Вот только делать самостоятельный шаг навстречу опасности, шаг навстречу чужой твари иного мира, кандидат в офицеры должен уметь сам.

После того, как внутренние ворота за Седьмой, коротко стриженной светловолосой римлянкой закрылись, я с замиранием сердца ждал. Старался держать чувства и эмоции в узде, но не получалось.

При всем при этом я понимал, что к моей любимой Джессике Дженнифер, кроме родственных связей, не относится никак. И ко мне она также относится, никак. Но я чувствовал за нее громадную ответственность. Ответственность перед Джессикой – мне казалось правильным, что я должен помочь ее внучке, не прося и тем более не рассчитывая ни на что взамен.

Внутренние ворота открылись, и через них прошла Дженнифер – такая невероятно красивая, даже с забрызганными кровью, свалявшимися черно-синими волосами, в порванном и грязном термобелье. В ответ на мой взгляд Дженнифер впервые не отвела глаза. И вдруг кивнула, как мне показалось, даже благодарно.

Следом за Дженнифер, через несколько минут, ворота прошел Себастиан. Прихрамывая на правую ногу – он явно торопился. Торопился узнать, получилось ли у Дженнифер – ведь оставшиеся перед воротами кандидаты не знают, преодолели ли остальные вошедшие последнее испытание отбора.

Себастиан так спешил пройти мимо демона, что получил серьезные раны – и его сейчас лекари приводили в порядок, уложив на землю.

Во время этого возникла долгая пауза. Удар гонга, знаменующий спуск с цепи очередного демона, недавно прозвучал, а вот ворота все никак не открывались. Когда раздался очередной удар гонга, стало понятно – один из кандидатов отбор не прошел.

Всего таких оказалось двое. Двенадцатый, так и не появившийся после Себастиана, и Сорок первый. Тот самый худощавый римлянин, которого я подобрал на тропе новичка, и который был самым физически неподготовленным из всех кандидатов.

Как он вообще до исхода третьих суток отбора добрался, еще вопрос.

Последний шаг не смогли сделать двое. Далеко не факт, что они погибли от когтей и клыков измененных – кандидат мог просто отступить. Или не показать уверенности – а Корпусу не нужны те, кто отступает перед опасностью. Те, кто может разрушить строй или испугавшись в минуты опасности, дрогнуть и сорвать построение конструкта.

Минус два. Плохо, конечно. Но не так плохо, как могло быть – в мой первый набор демона не прошло четверо.

Между тем и внешние, и внутренние ворота уже открылись. Капитан Лассаль вместе с сопровождающими воинами спартанцами прошел через залитый людской и демонической кровью колодец дворика и уже стоял перед нами.

Лассаль молчал.

Инструкторы, до этого момента незаметные – но сопровождавшие нас все трое суток отбора, оказались рядом. Передо мной встала та самая спартанка с выцветшей татуировкой Асклепия, которая советовала мне в первый день как можно быстрее упасть и ползти. И которая, я только сейчас понимаю, все сутки отбора почему-то так и находилась неподалеку от меня. Пусть и под пелериной невидимости, но она была словно персональным… спутником? Хранителем?

А еще спартанка-инструктор, что неожиданно, оказалась совсем не целительницей – глаза ее уже сияли зеленым отсветом. Некромант, или некромансер, как называют таких в Риме и Инквизиции.

В руках зеленоглазая спартанка держала массивную золотую чашу, куда окунула руку. И провела мне пальцами по лицу – широкими мазками по скулам, замазывая нарисованные маркером цифры с номером.

Щеки сразу же защипало и довольно сильно обожгло: в чаше была переработанная кровь демонов, после того как из нее вытащили адское пламя. Без адского пламени, но с некоторыми добавками.

– Как тебя зовут? – сильным голосом, звонко нарушившим морозную тишину вечера, обратилась ко мне спартанка.

– Раньше меня звали Кайден Доминик Альба де Рейнар.

– Ты вернул свое имя, Кайден Доминик Альба де Рейнар. Я приветствую тебя в Корпусе, – кивнула мне спартанка. Глаза девушки во время нанесения крови воссияли так ярко, что в воздухе у ее лица взвились зеленые змейки лоскутного сияния.

Это еще не ритуал посвящения – с полноценным приемом в Корпус и вручением артефакторного меча. Но пройдя отбор я доказал, что – как спартанец, достоин своего имени, и достоин стать слушателем офицерских курсов Корпуса.

Рядом другая спартанка-инструктор с горящими белым сиянием глазами уже замазывала черные цифры на щеках стоявшему рядом со мной кандидату.

– Как тебя зовут? – прозвучал ее вопрос.

– Гаррет, – ответил тот, кого я последние трое суток знал как Второго.

– Я приветствую тебя, Гаррет из Корпуса Спарты.

Корпус может себе позволить многое. В том числе – дать любому кандидату новое имя. По допросу ментатов я помнил, что Гаррет (прямо сейчас отказавшийся от своей фамилии) отправился в Корпус за деньгами и славой. Возможно он был сыном нижней ветви фамилии из второго сословия, на которого у Старших были планы, а он к этим планам был не готов. Возможно. А возможно, и нет – все равно. Главное, что он был искренен с ментатом, и он вместе со мной прошел морозную мясорубку отбора.

– Как тебя зовут? – третья спартанка, также с белым сиянием во взоре, подошла к той, которую я знал как Пятую.

– Несса.

– Я приветствую тебя, Несса из Корпуса Спарты.

– Как тебя зовут? – сразу же прозвучал следующий вопрос: доселе молчаливых и почти незаметных владеющих инструкторов, сопровождающих нас весь отбор, вокруг стало сразу как-то много.

– Раньше меня звали Даниэль Юлий де Соуза.

Еще один прибывший в Корпус ради искупления, поменявший прощение на годы жизни на защите людской цивилизации.

– Ты вернул свое имя, Даниэль Юлий де Соуза. Я приветствую тебя в Корпусе.

– Как тебя зовут? – это уже снова зеленоглазая спартанка.

– Венсан Кавендиш.

Неожиданности в том, что один из Великого Дома, заказавшего меня Кастельморам, проходит отбор вместе со мной, не было. Очень уж узнаваемые черты: рыжие волосы, густые веснушки, посверкивающие глубоким желтым отсветом глаза. Кавендиши, как и Агилары, воспитывали детей фамилии без трансмутаций, только на лириуме. Только не на синем, как в Доме Лариан, а на желтом – гораздо более редком и дорогом.

Поэтому я его, Тринадцатого, приметил давно. Но и без особого внимания: запомнил, что ментату Венсан сообщил, что в Корпус пришел за коротким путем в погоне за своими политическими амбициями.

Еще один беглец поперек воли фамилии: Кавендиши, традиционной волей глав Дома, на передовой Разлома почти никогда не появлялись, отдавая долг защите человеческой цивилизации в имперском Флоте.

– Я приветствую тебя в Корпусе, Венсан Кавендиш.

– Как тебя зовут? – продолжали звучать вопросы.

– Дженнифер Агилар из Дома Лариан.

– Я приветствую тебя в Корпусе, Дженнифер Агилар из Дома Лариан.

Один за другим помазанные красной меткой прошедшие отбор кандидаты вновь обретали собственные имена, от которых они отказывались в искупление, или забывали на время отбора.

В закрашивании очищенной кровью демонов цифр на наших щеках был не только сакральный и церемониальный смысл. Глаза инструкторов-спартанок, которые проводили ритуал, во время касания кровью мягко отсвечивали Сиянием – каждая из них ставила магическую метку. Для того, чтобы банально не потерять каждого из нас в предгорьях во время четырех недель начальной подготовки, во время которой нам предстояли дальние самостоятельные выходы. Кроме того, метка из очищенной крови демонов выжигала из нас белый лириум красной таблетки – оставляя навсегда в нашей памяти пережитые мгновения прохождение отбора.

После того как инструктора закончили ритуал, пройдя по всей шеренге из преодолевших морозную мясорубку двадцати пяти юных индигетов, заговорил капитан Лассаль, привлекая наше внимание.

– Кандидаты. Курсанты. Я поздравляю вас с прохождением отбора, с попаданием в учебную роту. Это еще не означает, что вы стали спартанцами. Это означает, что вы прошли второй этап. Впереди у вас лагерь начальной подготовки. Там вы проведете четыре недели. Это третья, и последняя ступень вашего отбора перед принесением клятвы спартанца.

Капитан сделал паузу, оглядывая каждого из нас.

– За эти четыре недели вы пройдете усиленную нормативами Корпуса базовую подготовку новобранцев пехотного легиона. Ничего особенного и экстраординарного от вас не требуется – просто подчиняться приказам инструкторов. Для чего вам это нужно. Не каждый легионер – спартанец. Но каждый спартанец – легионер. И принимая под свою руку подразделения легионеров вы всегда – подчеркну это, всегда, должны быть как минимум не хуже своих солдат. Для этого вам и предстоит пройти этот начальный курс, и иметь возможность представления что это такое – тяготы полевой воинской службы для обычного пехотинца. И начальный четырехнедельный курс также является третьим этапом отбора. На вас будут смотреть, оценивая коммуникативные навыки, и по итогу каждому будет вынесена характеристика о возможности, или невозможности, службы в Корпусе, а также предварительно рекомендуемые каждому из вас подразделения.

По окончанию курса начальной подготовки каждый из вас получит свое первое артефакторное оружие – меч офицера Корпуса. Для того, чтобы вы были готовы принять в пользование такое серьезное оружие, с момента прибытия в лагерь начальной подготовки каждому из вас выдадут по деревянной копии меча, с которым вы в моменты отдыха от обучения и сна не будете расставаться, привыкая к оружию в руке.

Теперь я прощаюсь с вами на четыре недели. Но прежде чем уйду, хочу напомнить: для того чтобы научится командовать, вам необходимо научиться подчиняться. Поэтому инструктора, заинтересованные в том, чтобы вы стали хорошими офицерами, будут весьма внимательно относится к процессу вашей подготовки, не обращая внимания на ваш статус за пределами учебного лагеря. Прошу это учесть. И последнее: сегодня, по причине окончания второй ступени отбора, по причине окончания морозной мясорубки, у вас в распоряжении есть девять часов. До нуля восьмиста часов завтрашнего дня можете отдыхать. Также завтра утром вы освобождены от вводных занятий.

Сообщение кандидаты, уже официально слушатели офицерских курсов, встретили сдержанной радостью.

Когда капитан Лассаль ушел, мы в сопровождении инструкторов двинулись в казарму учебной роты. В предназначенном нашему взводу помещении было двадцать пять коек. И рядом с каждой стояли большие рейдовые ранцы, который мы когда-то давно, целую вечность назад разбирали-собирали. И в дополнении к ним на каждой кровати обнаружился комплект аккуратно сложенных спортивной обуви и одежды.

Здесь, в царстве тепла и света, нас всех, уже предметно, осмотрели и привели в порядок целители Корпуса. К окончанию процедуры некоторых разморило так, что они буквально валились на койки, прямо на покрывала, не раздеваясь и мгновенно засыпая. Я от остальных почти не отстал – сил не было даже глазами шевелить. Но все же заставил себя добрести до душа, привести себя в порядок. И только встав под упругие струи горячей воды, почувствовал чужое внимание.

Обернувшись, увидел что совсем рядом от меня находится Дженнифер. И впервые я увидел ее без одежды не в экстремальной обстановке без опасности замерзнуть. И впервые посмотрел не сквозь нее, а на нее. «Старым новым» взглядом, невольно залюбовавшись.

Не смог справиться с собой.

– Ты специально? – прикрываясь руками, прошипела Дженнифер.

– Специально что?

– Ты меня как будто преследуешь, – сощурившись, также негромко произнесла она.

Хм. В общем-то доля правды в ее словах была. Вот только…

– Если бы ты была повнимательней, то заметила бы, что в нашей казарме – раздельная душевая. И это – мужская.

Смуглая кожа Дженнифер, я даже сквозь густой пар это увидел, потемнела. Схватив несессер с принадлежностями, она вылетела из душевой. Н-ну… бывает. Кричать Дженнифер вслед, что это видимо не я ее, а она меня преследует, как я сделал бы в случае с любой другой девушкой, я конечно же не стал.

Когда помылся и добрел до койки, заснул я еще в полете. Даже раньше, чем падая, коснулся щекой покрывала.

Утром, довольно поздно по ощущениям – часов в семь, нас разбудило вспыхнувшее яркое сияние светильников. Но ни криков, ни команд не последовало: никого из инструкторов рядом не было, до нуля восьмиста часов, до восьми утра если переводить с армейского на человеческий, мы были предоставлены сами себе.

Растолкав некоторых непроснувшихся из оставшихся семерых курсантов своего отделения, я заставил всех встать, привести себя в порядок и переодеться в спортивный комплект. После этого мы, весь взвод – остальные командиры отделений видели что я делаю, и сочли правильным повторить, нестройной гурьбой вышли на завтрак.

Часы в столовой показывали «07:27». И это значило, что нашего отдыха оставалось всего тридцать три минуты.

Перед самым входом в столовую я задержался.

– Не обжирайтесь, – посоветовал я всем сразу курсантам. – Будьте сдержанными.

Моему совету последовали не все. Потому что в столовой нас ждали накрытые столы и царство умопомрачительных запахов. Вмешиваться я не стал – если слов до сей поры не понимают, лучше пусть обучаются на практике.

Быстро перекусив, намешав себе мюсли с голубикой и закусив это дело парочкой яиц, оставив на тарелке желтки, я неспешно потягивал травяной чай. Наблюдая за тем, как остальные с удовольствием завтракают. Да и действительно, почему бы и нет: Лассаль ведь сказал, что утро будет освобождено от занятий.

В 07:59 я, использовав громкий голос, вывел свое отделение на плац. Гаррет и Даниэль де Соуза, который теперь командовал третьим (перетасованным из остальных выбывших) отделением, глядя на меня также подняли с мест свои команды и двинулись следом.

На выходе нас уже ждали. У красных кругов с нашими именами выстроились трое инструкторов лагеря начальной подготовки – по одному на каждое отделение. Перед ними, сложив руки за спиной, стоял старший инструктор мастер-наставник Блайд.

Который приветствовал нас так громко и радостно, что все поняли – вчерашняя его нежность закончилась, любимый всеми Глотка снова вернулся. И через минуту мы уже бежали к воротам цитадели, и старший инструктор мастер-наставник Блайд задавал темп песней, которая за сто пятьдесят лет изменений не претерпела:

 
Важно для спартанца – всегда здоровым быть!
Цель утренней пробежки – здоровье укрепить!
У каждого спартанца – желанье не отнять!
Едва проснувшись поутру и сразу исполнять!
Скажи мне что?
Скажи мне что?
ФИ-ЗО!
ФИ-ЗО!
 

Да, от вводных теоретических занятий мы сегодня были освобождены. А про ФИЗО капитан Лассаль ведь и не говорил ни слова.

Маршрут утренней пробежки шел вокруг цитадели, по мокрому тяжелому снегу, в котором увязали ноги. И уже на исходе первого круга раздались характерные звуки тех, кому плотный завтрак мешал исполнять бодрящую песню во время утренней пробежки.

– Запомните, неудачники! Рвота фонтаном по утрам – вот что я люблю! – орал Глотка, подгоняя ударом стека по голеням самых нерасторопных.

Блевать на бегу – не самое лучшее занятие даже в такое солнечное утро как это, поэтому думаю так часто повторяемый постулат про сдержанность наконец-то будет всеми усвоен.

Ну а если нет – у нас впереди еще четыре недели начальной подготовки.