Текст книги "Поперечное плавание"

Автор книги: Сергей Голукович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

– Не отставать!

Едва, по привычке к строю, бойцы начинали бежать в ногу, мост сразу раскачивался из стороны в сторону. Понтонеры тогда прикрикивали:

– Смешать ногу!

Чтобы не тормозить движение по мосту, Корнев переправился на легковом катере, сразу нашел хозяйничающего полковника, представился:

– Командир понтонного батальона капитан Корнев.

– Ругаться, капитан, пришел? Не советую. Твои тут все в бумажку смотрят, а я и без бумажки свою дивизию пропущу как надо.

– Это же хорошо! Надо бы, чтобы и остальные части представитель корпуса пропускал.

– Так и будет. За нами идет корпусной артполк, скоро подъедет командир корпуса, с ним инженер, и порядок будет обеспечен.

– Товарищ полковник, вы совсем оттерли обозы беженцев. Там старики и дети. Что с ними делать – не знаю.

– Война, капитан. Командир дивизии с одним полком уже рубеж обороны занимает, надо скорее остальные части к нему выдвигать.

– Если не секрет, какой рубеж? Мне надо сориентироваться в обстановке.

– Приедет генерал – у него и узнавай. Я не уполномочен тебя в курс дела вводить.

Корнев нахмурился.

– Не обижайся. Сам точно не знаю, где займем оборону. Намечали сорок километров отсюда к северо-востоку. – Взял капитана под руку, подвел к своей машине. Обращаясь к кому-то, сидящему в размалеванной в разные цвета эмке, крикнул: – Карту!

Из машины выскочил молоденький лейтенант, подал планшет с картой. Подсвечивая карманным фонариком, полковник показал намеченный для дивизии рубеж обороны:

– Левее уровцы должны занять оборону фронтом на север. Они отходят с реки выше по течению. Вот все, что сам знаю.

Разглядывая карту, Корнев нашел станцию, куда уехал зампотех. Она оказалась хотя и близко от показанного рубежа, но все-таки еще в тылу. С надеждой подумал: «Значит, должен успеть вернуться».

– Если задержите немцев здесь на сутки, все части корпуса переправлю и парк с реки успею снять.

Попрощавшись с полковником, капитан позаботился о беженцах. Пригодились резервный паром и пристани, сделанные Лобовым из бревен ниже моста по течению. Немного погодя, напротив крутого спуска к одной из пристаней, стали собираться подводы. Поднялся шум, гомон. Понтонеры с трудом наводили порядок, погрузка шла медленно. Одна повозка перевернулась, чуть не задушив в хомуте лошадь. Большая еврейская семья, суетясь и причитая, собирала рассыпавшиеся по берегу подушки, перины, разный домашний скарб. Особенно ахали и гомонили вокруг старинной швейной машинки.

На самом спуске кони, храпя и садясь на задние ноги, еле сдерживали накатывающиеся на них повозки. Но вот понтонеры, выломав из ближайших заборов колья, стали всовывать их между спиц задних колес. Теперь повозки стали надежно тормозиться, и погрузка на паром пошла быстрее. Через час сержант доложил комбату:

– Готовим шестой рейс.

– Надо бы повозки с детьми пропускать в первую очередь.

– Товарищ капитан! Да их без детей и нет. Пропускаем так, чтобы удобнее и быстрее выводить по улочкам к спуску на паром.

– Много подвод скопилось?

– Сотни три. Точно не подсчитаешь. Их полно по разным закоулкам.

Корнев прикинул: на паром помещается шесть подвод. Учел время на один рейс. В уме сделал простой подсчет.

– Плохо дело. И за двое суток не управимся. Я пришлю еще понтон с мотором. На паром грузить повозки, штук по двенадцать, а лошадей переправлять вплавь.

К мосту подошло несколько легковых машин, броневичок и радиостанция. «Командир корпуса приехал», – догадался Корнев. Одернул гимнастерку, быстрыми шагами направился к машинам.

Навстречу – корпусной инженер.

– Дивизия давно переправилась?

– Около часа назад.

Вместе подошли к зеленой машине, стоявшей в стороне от спуска к мосту. Адъютант предупредил:

– Комкор занят. Если нет срочного дела, подождите.

С левого берега поступил сигнал приостановить переправу, и через мост на большой скорости на правый берег проскочил броневичок. Издали увидели: генерал стоит около машины с радиостанцией, а рядом с ним выпрыгнувший из броневичка командир что-то докладывает по развернутой карте. Корпусной инженер остановился.

– Ты будь поблизости. Пойду узнаю, в чем дело.

Корнев видел, как корпусной инженер подошел и что-то сказал генералу, затем дал знак подойти Корневу. Капитан бросился бегом к командиру корпуса – доложил, что имеет директиву днем разводить мост.

– Про директиву знаю, – сказал генерал. – А мост не разводить, пока не пройдут все части корпуса.

– Товарищ генерал, я – командир батальона армейского подчинения и директиву штаба округа обязан выполнять.

Легкой тенью легло на усталое лицо генерала раздражение, но он спокойно сказал:

– Капитан, вы устав знаете? Кто начальник переправы?

– Командир переправляющейся части, а я – комендант по своей службе, и я должен выполнять указания начальника инженерных войск. Прикрытие с воздуха крайне недостаточное. Мост будет разбит авиацией противника. Тогда и паромов не будет.

– О прикрытии думаем. Много не обещаю, но уже неподалеку занимает позиции зенитный артдивизион. – Показал в сторону высокого седого подполковника: – Вот и командир артполка думает, как помочь нам.

– Товарищ генерал! Прошу ваше распоряжение отдать письменно.

Командир корпуса сдвинул брови, внимательно взглянул на вытянувшегося в стойке «смирно» комбата, сказал адъютанту:

– Напишите этому настырному капитану распоряжение.

Подъехали начальник штаба и инженер дивизии. Из их доклада комкору стало ясно, почему дивизия опоздала на переправу. Едва ее полки свернулись для марша, как противник начал активные действия. Пришлось выдвигать дополнительные заслоны и отходить с боем. Сейчас враг наносит основной удар на железнодорожный мост, а в направлении понтонного его нажим ослабевает.

Адъютант записал распоряжение под копирку в полевом блокноте. Дал генералу на подпись.

Корнев взял распоряжение в руки. Написано оно разборчивым почерком. Под ним подпись – коричневым карандашом: «Р. Малиновский».

Небольшая бумажка, а легла на плечи комбата большим грузом забот и ответственности. Он аккуратно сложил ее вдвое, перегнул еще раз, вложил в партбилет и с ним – в нагрудный карман под орденом.

Дивизионный инженер направился к мосту. Капитан Корнев подошел к нему:

– Товарищ майор, в случае бомбежки движение по мосту останавливать не будем. Во время налета прошу обеспечить проход на увеличенных дистанциях. Скорость до сорока километров. Для пешего строя только бегом и не в ногу.

Майор оглядел прилегающие к спуску подходы.

– Обеспечу. Сейчас проинструктирую и выставлю регулировщиков.

В это время Корнев увидел, что командиру артполка, высокому седому подполковнику, ездовой подводит тоже рослого, серого в яблоках коня под седлом.

Подполковник остановился, посмотрел на Корнева.

– Вот, капитан, как бывает. Гора с горой не сходятся… А с бывшим ефрейтором Родионом Малиновским еще в ту – германскую, мы вместе бедовали на французской земле в нашей первой особой бригаде.

Капитан понял нахлынувшие на подполковника чувства от неожиданной встречи, спросил:

– Как же собираетесь помочь теперь генералу Малиновскому? У вас есть и зенитные пушки?

– Где там! Командую, считай, музейным полком. Все из запаса. Орудия на деревянных колесах, девятьсот затертого года.

Корнев разочаровался.

Подполковник, взглянув на набирающую румянец утреннюю зарю, заторопился. Уже нога в стремени.

– Слушай, сынок. Шрапнель теперь не в моде, а у меня ее из старых запасов хватит на пару часов беглого заградительного огня. Станины зарою поглубже, а стволы подниму вверх до предела.

Приложил руку к козырьку лихо заломленной фуражки и с места – крупной рысью на мост, по которому, тоже на рысях, шел артиллерийский дивизион. Пришел Сорочан и с ним вернувшийся из поездки на станцию зампотех Копачовец.

На берегу шла напряженная работа. Три трактора подвезли стальные тросы на случай буксировки затонувших понтонов. Водолазы приводили в готовность свое имущество. Кто-то гнал рыбачьи лодки к низовой брандвахте.

Комиссар успел поговорить с каждым расчетом, дежурившим на мосту. Теперь накоротке собирал в ротах и во взводах коммунистов и комсомольцев. Получив указания, они шли в свои подразделения, и командирская воля, комиссарский наказ передавались каждому понтонеру.

Одна за другой подходили к мосту части. Прошла корпусная радиостанция, за ней – машина комкора. Генерал подозвал Корнева:

– Еще часа два – и все переправятся. Тогда мост сразу снимай. Куда следовать – приказ имеешь?

Корнев быстро достал карту, показал нанесенный на ней маршрут.

Генерал обвел на карте карандашом городок Кодыму с железнодорожной станцией километрах в пятнадцати на восток от урочища Калаур.

– Не задерживайся. Эту станцию проходи быстрее. Ну, до встречи.

Зеленая легковая машина пошла в обгон втягивающейся в село колонны грузовиков.

Прошло больше часа, как уехал командир корпуса. Уже начал переправляться побатарейно, вперемежку с пехотой, артиллерийский полк. Где-то на подходе последний стрелковый батальон. Пройдет он, и мост можно разводить.

Но не успели. На высоком правом берегу с постов наблюдения поступил сигнал «Воздух». И уже с запада донесся надрывный гул высоко летящих самолетов.

Стали считать, получилось больше тридцати.

Выставленные дивизионным инженером регулировщики укрыли на дальних подходах к мосту все машины, повозки и людей в тени построек и садов. Через мост, увеличив скорость, одна за другой проскочили машины. В каждом понтоне, в носу и на корме, виднелось только по одной каске. На берегах – никого, все укрылись в щелях и за каменными заборами садов.

Солнце уже высоко, и тень от левого берега почти не накрывала мост. Самолеты заходили на него от солнца. Один за другим срывались в пике. К гулу моторов прибавился вой сирен. Зенитные пушки тающими в небе белыми разрывами снарядов пытались достать врага еще на развороте.

Головной самолет оказался в гуще усеявших небо черных комочков – и вдруг развалился. Что-то врезалось в землю недалеко от моста. Секунда, другая, а взрыва нет. Один понтонер, не утерпев, выскочил из щели, подбежал, не обращая внимания на рокочущую карусель в небе, и радостно закричал:

– Ребята! Это мотор от самолета!

Шедший в пике второй самолет, не дойдя до черных разрывов, со звенящим ревом задрал нос кверху и, торопясь освободиться от бомб, метнул их в крутизну правого берега. Густое меловое облако от обрушенного склона, подгоняемое ветром, стало заволакивать мост легкой дымкой. Еще два самолета, шедшие к земле, беспорядочно сбросили бомбы, преждевременно выйдя из пикирования. Остальные стали перестраиваться.

По мосту – где там сорок километров в час, как на гонках! – мчались автомашины, а потом, высекая из настила щепки, замелькали орудийные упряжки. Прижимаясь к самому краю настила, вот-вот попадут под копыта, бежали, растянувшись цепочкой, пехотинцы. Навьючены скатками, вещевыми мешками, противогаз на лямке сползает вперед. На поясе подсумки с патронами, пехотная лопатка и фляга. Винтовку кто как зажал в руке или закинул на ремне за спину. Добежав до берега, задыхаясь и захлебываясь собственным потом, только теперь с опаской поглядывали на небо и собирались в отделения и взводы.

Самолеты разделились на две группы. Меньшая пошла на мост, основная сделала круг. Самолеты с ревом моторов и сирен, будто на салазках с крутой горки, стали падать в пике. Опять на их пути встала и белая, и черная рябь разрывов. Самолеты вышли из пикирования, не дойдя до опасной зоны заградительного огня. Бомб не бросили, а ушли вверх. Несколько самолетов, делавших круг в стороне, едва над мостом начались шрапнельные разрывы, разделились попарно и вдалеке клюнули вниз по левому берегу, по позициям запасного артполка.

Черных дымков в небе становилось все меньше к меньше. Основная группа самолетов опять разделилась. Шестерка пошла на мост, остальные начали бомбить позиции зенитчиков на правом берегу. Бомбы ложились все ближе к мосту. Уже есть пробоины в понтонах, дежурные заделывают в них дыры пробками и кляпами. Дивизионный инженер, стоя на спуске с правого берега, то и дело взмахом руки посылал на мост одну за другой орудийные упряжки, машины.

Неожиданно мост вздрогнул и закачался: одновременно две бомбы упали рядом с понтонами. Одна из последних автомашин, круто вильнув, смяла перильные стойки, порвала канат, уткнулась в понтон, согнув его борт. В лопнувшую обшивку хлынула вода. Мост накренился набок. И в следующую секунду почти на самой середине реки бомба врезалась в настил. Мост сначала встал горбом, а потом осел, набирая в понтоны воду. Повозка, сброшенная взрывом, зацепилась задним колесом за борт понтона. В воде, путаясь в сбруе и пытаясь выплыть, дико заржали лошади. Прозвучал голос комсорга Микуловича:

– За мной!.. Разомкнуть шарнирные замки!

На обоих берегах тоже послышались такие же команды:

– На мост!..замки!

Из щелей выскакивали понтонеры, бежали по своим заранее определенным местам. А последние бомбы со свистом ныряли в Днестр, выплескивая султаны воды, начиненные осколками.

Самолеты, бомбившие артиллеристов, собрались в плотный строй и, набирая высоту, развернулись на запад. Шестерка, наносившая удар по мосту, пристроилась к их косяку.

Понтонеры с лихорадочной поспешностью работали у стыков мостовых паромов. Торопливо отвертывали винты запора шарнирных замков. Старались разомкнуть мост на отдельные звенья. Мост качает и гнет. Многие понтоны перекосило залившей их водой, зажало замки. Пустили в ход кувалды и понтонные ломики, расчленили ленту моста на отдельные участки. Отделилось несколько паромов, понтонеры гребли к берегам. На помощь им, вздымая буруны, спешили три буксирных катера. С одного из паромов подали буксирный канат на подоспевший катер моториста Обиуха. Но до берега паром не дошел – затонул на мели. На нем по пояс в воде стояли несколько понтонеров и повозочный, удерживающий под уздцы лошадей, пугливо вздрагивающих от каждого громкого звука.

На берегах собрались кучки тех, кто, оробев, не сразу выполнил команду: «На мост!» Теперь они бестолково топтались у кромки воды, а на многих уцелевших паромах не хватало гребцов.

С развернувшегося к берегу небольшого участка моста Дуся тащила, подхватив под мышки, раненого с раздробленной ногой. Задыхаясь, не своим голосом крикнула:

– Да помогите же кто-нибудь!

На ее зов подбежали два понтонера из оказавшихся на берегу не у дел. Положили раненого на плащ-палатку – и скорее на перевязочный пункт, укрывшийся в просторном подвале. Рядом в погребке мерно стучал движок небольшой электростанции, дающей свет над примитивным операционным столом. У врача халат в красных пятнах. Уже не один раненый прошел через его руки. Он посмотрел на пехотинца:

– Напрасно несли.

За домом лежало несколько неподвижных тел. Рядом с ними положили и пехотинца. А с другой стороны у дороги грузили в машину раненых из дивизии и понтонеров. Среди них был и сержант Имангалиев. Бок и рука у него в бинтах с проступающими пятнами крови. Сержант прикрыл чуть раскосые глаза, больше выступили скулы, лицо побледнело, а он не то напевает, не то бормочет что-то по-казахски.

Когда затихли гул и рев самолетов, вой и грохот разрывов бомб, обычное тарахтение буксирных катеров, скрежет железа на разбираемых паромах и полязгивание гусениц тракторов показались тишиной.

В первые минуты капитан Корнев почувствовал себя как бы выключенным из всего происходящего. Командиры рот и взводов четко управляли подчиненными по спасению парка. Паромы, которые удалось вывести из моста, подгоняли к берегам. Около затонувших на большой глубине встал на якорь водолазный понтон, и боец в скафандре скрылся под водой. Слышался голос лейтенанта Переплетчикова: его рота приступила к разборке полузатопленных паромов. Заурчал на отмели трактор, за ним на тросе потянулась связка прогонов. Подали трос к освобожденному от настила понтону. На правом берегу, заделав пробоины и отчерпав набравшуюся воду, подвели под погрузку паром. На нем комсорг Микулович, сложив руки рупором, громко крикнул:

– Гружу-у паром! Пришлите ка-а-тер!

К Корневу начали подбегать с докладами командиры. С причалившего к берегу легкового катера выскочил лейтенант-артиллерист – и сразу к комбату:

– Товарищ капитан! Наш наблюдательный пункт остался без связи. Провод через реку перебит.

Посланец от стрелкового батальона, занимающего оборону на правом берегу, доложил:

– Комбат приказал передать, что после окончания переправы артиллерийского дивизиона будем догонять свой полк.

Корнев сказал подошедшему Сорочану:

– Вот так, комиссар. Оставят нас одних здесь, выкарабкивайся как знаешь.

– А что сделаешь?! Мы другими частями командовать не можем.

Тем временем помятые и с пробоинами полупонтоны стали грузить на машины. Многие из них были так погнуты, что не ложились в направляющие полозки специальных рам. Приходилось крепить их канатами. Со стороны железнодорожного моста, что в пятнадцати километрах, донесся гул взрыва. Значит, там противник уже вышел к реке, и лейтенант Соловьев взорвал железнодорожный мост.

* * *

Еще до того как в батальоне Корнева был разбит наплавной мост, ниже его по течению, в тридцати километрах, батальон майора Борченко переправлял паромами гражданские организации. Дело спорилось. Часть понтонного парка высвободилась, и ее начали грузить. Машины скрывались в тени садов села. Вот к берегу подвели еще один паром. Деловито засновали вокруг него понтонеры. В считанные минуты его разобрали и полупонтоны уложили на машины. Ворча моторами, отфыркиваясь едкими дымками, одна за другой поползли машины на прибрежное взгорье. А у берега уже подведен для разборки следующий паром.

Командир батальона с холма на берегу реки наблюдал, как идет погрузка части парка, как работают оставшиеся на воде три парома и два десантных понтона.

К пристани подошла стройная женщина в запыленном светло-сером костюме. В черных локонах, выбившихся из-под косынки, поблескивали седые пряди. Черные глаза с длинными ресницами, тонко очерченные брови, по-южному смуглая кожа, правильные черты лица делали ее привлекательной женщиной. Увидев одного из командиров, она вежливо обратилась к нему:

– По-моему, вы понтонер? Я не ошиблась?

Лейтенант с готовностью ответил:

– Вы не ошиблись. Чем могу служить?

Два смуглых большеглазых подростка лет десяти и двенадцати встали по бокам матери.

– Вот папку своего ищем, – сказала женщина. – Он теперь тоже понтонер. Батальонный комиссар. Сорочан фамилия. Не встречали?

– Встречал, – ответил лейтенант, отметив про себя привлекательность женщины. – Раньше. Но где он сейчас – не знаю. Я вас проведу к командиру части. Он, наверное, сможет сообщить, где батальонный комиссар.

Майор Борченко еще издали увидел направлявшегося к нему лейтенанта, женщину и двух мальчиков.

– Товарищ майор, жена и дети батальонного комиссара Сорочана, – доложил лейтенант.

Борченко тоже невольно обратил внимание, как красива женщина, как аккуратно одеты ее дети. Подумал: «Умеют же люди выбирать жен себе».

Мальчики вежливо поздоровались с майором, с надеждой глядя на него. Мать подала руку и назвала себя:

– Аурика Григорьевна Сорочан. Ищу мужа.

Борченко почувствовал, как пальцы ее руки доверчиво легли в его широкую ладонь. Осторожно ответил на рукопожатие, и вновь пришло на ум: «Умеют же люди выбирать себе жен».

– Знаю вашего мужа. Он в таком же батальоне, как мой, комиссаром. Их участок километрах в тридцати выше по течению реки.

С той стороны, куда майор показал рукой, донесся далекий, но, чувствовалось, сильный взрыв. Комбат посмотрел на часы, догадался: «Взорван железнодорожный мост. Значит, там, на участке батальона Корнева, противник уже вышел к берегу». Борченко только подумал об этом, но мать и дети инстинктивно почувствовали: что-то грозное и опасное происходит в той стороне, где находится дорогой для них человек. Стараясь скрыть нахлынувшую тревогу, Аурика Григорьевна обратилась к Борченко:

– Наша организация еще не вся переправилась. Я со своим отделом на машине. Нельзя проехать к мужу? Ведь это не так далеко.

– Не советую. Его батальон, вероятно, уже снялся с места. И вам задерживаться не советую. Напишите записку. Я постараюсь передать вашему мужу.

Мальчуганы сразу приуныли. Женщина, смахнув слезу, быстро написала в блокноте несколько строк, вырвала лист, сложила вчетверо, отдала майору.

И он опять почувствовал в своей ладони ее теплые пальцы. Невольно пришло на ум: «С такой ждать встречи, о такой тосковать стоит. Везет же людям».

Майор искренне посочувствовал ребятам Сорочана: его старший сын Виктор вот уже несколько дней был с ним на переправе, с ребячьим восторгом воспринимал все происходящее здесь. Но тут же подумал: «Как там жена обходится с двумя младшими?» Решил при первой же возможности отправить Виктора в тыл – к матери.

Дежуривший у пристаней лейтенант, чуть запыхавшись, поднялся на облюбованный комбатом пригорок.

– Товарищ майор, от стрелкового полка к нашему телефону подали линию. Просят вас к аппарату.

Быстро спустившись к берегу, Борченко спрыгнул в перекрытую щель, вырытую недалеко от пристани. Там стояли два телефона: для связи со стрелковым полком на правом берегу, по проложенному по дну кабелю, и для связи со штабом батальона.

Телефонист подал трубку:

– Командир стрелкового полка на проводе.

Майор взял трубку.

– Берег слушает… Да я… Приму меры… Когда выехал?.. Понятно… Обязательно встречу… – Повернулся к другому телефонисту: – Вызывайте штаб.

Телефонист несколько раз нажал кнопку вызова.

Тихонько запищал аппарат. Борченко, услышав в трубке голос, приказал:

– Найдите начальника штаба! Пусть придет ко мне на берег. – А стоявшему здесь командиру роты сказал: – Выдвиньте верховую брандвахту еще на километр выше по течению. На том берегу есть лысая высота. С нее далеко просматривается местность в сторону железнодорожного моста. Вот и выставьте там наблюдательный пост.

Командир роты посмотрел на высоту в бинокль.

– Понятно. Надо для поста установить сигналы.

– Заметят движение противника в нашу сторону – белая ракета. Ну а если их атакуют – красная, и быстро на своей лодке на наш берег. Там есть уровский дот, прикроют во время переправы.

Командир роты дал указания остающемуся за него командиру взвода и трусцой побежал вдоль берега в сторону брандвахты, дежурившей на двух рыбачьих лодках в полкилометре выше по течению от крайней пристани.

Вскоре Борченко увидел широко шагающего по тропинке капитана. С ним они были давние сослуживцы. В полку тот занимал должность помначштаба по мобработе. Знали друг друга хорошо, сработались и даже дружили, но панибратства между ними не было.

– Слушаю.

Борченко отвел его в сторонку: охочие до новостей телефонисты уже навострили уши.

– Командир стрелкового полка по телефону сказал: «Сватовство кончилось, скоро свадьба». Намек ясен. Предупредил: быть наготове! Посоветовал хорошенько смотреть вправо. Его начальник штаба готовит прикрытие переправы и должен заехать к нам.

Капитан достал из планшета карту, спросил:

– Где будет командный пункт полка?

– Пока не знаю. Сейчас переправляюсь на тот берег, узнаю у начальника штаба. А вы готовьтесь с первой колонной к маршу. Включите в нее все загруженные парком машины. Колонну постройте вдоль вчера облюбованной полезащитной полосы. Время выступления уточню.

– Все ясно.

– Если что будет срочное, сообщу по телефону.

Командиры разошлись: один – по тропе к штабу; другой – к уже поджидающему разведывательному катерку.

Понтонер, дежуривший у пристани правого берега, заметил комбата, крикнул:

– Товарищ лейтенант! Майор к нам на катере!

Дежурный по комендантской службе на правом берегу прикинул, куда причалит катер, и побежал встречать комбата. Едва Борченко вышел на берег, доложил:

– За время дежурства происшествий не случилось.

– Много еще транспорта на переправу?

– Если больше не подойдет, за три рейса управимся.

– Гражданских организаций больше не ожидается. Порядок переправы полка вам известен?

Не успел лейтенант ответить, как увидел, что какая-то машина, вихляя и прижимаясь к самому краю дороги, обходит стоящий транспорт, направляется к берегу.

Шофер нашел удобный съезд с дороги и развернулся у берега. В машине было с десяток бойцов с винтовками. Через задний борт выглядывал ребристый кожух ствола станкового пулемета и щиток. Из кабины вышел коренастый и полный подполковник, начальник штаба стрелкового полка. Увидел майора – и сразу к нему. С хитринкой, будто старому знакомому, сказал:

– На уху не зови – некогда. А вот где удобнее умыться, покажи, пропылился как черт. – Предупредив попытку майора представиться как положено по уставу, энергично пожал ему руку.

Подполковник уже приметил в сторонке выступающие из воды камни, направился к ним. На ходу обернулся к своей машине:

– Сержант! Ведите орлов умываться. Только пониже меня. Расстегнул ремни, сунул их майору. – Подержи, пожалуйста. Карта у тебя есть? Приготовь, пока сполоснусь. – Сняв гимнастерку и майку, зафыркал, сплевывая серые комочки дорожной пыли.

Борченко поманил от пристани одного из понтонеров и тихонько сказал:

– Найдите подполковнику полотенце почище.

– Так у меня чистое. – Достал из кармана завернутый в клеенку кусочек мыла: – Может, дать?

– Дайте.

– Товарищ подполковник! Может, с мылом сподручнее будет!

– Вот уважил! Спасибо!

– Я сейчас рушник принесу, – бросился к вещевому мешку боец.

Немного погодя, устроившись в тени большого куста, подполковник водил тупым концом карандаша по карте.

– Вот рубеж, с которого мы отходим. Все дни шла странная война. Против нас было не больше румынского пехотного полка. Они с оглядкой занимали то, что мы сами оставляли. А сегодня с утра как взбесились. На соседа вдоль железной дороги жать по-настоящему начали, да и нам норовят в тыл зайти. Появились еще и немецкие части. Получен приказ: к исходу дня занять оборону здесь, по левому берегу.

– Порядок переправы остается, как решили вчера с моим начальником штаба? – спросил Борченко.

– Тот же, но не мешало бы поскорее.

Подробно обговорив последовательность перехода на левый берег полка и остающейся последней роты прикрытия, пошли к машине. Присевшие невдалеке от нее бойцы встали. Подполковник подозвал сержанта.

– Со мной поедет только пулеметный расчет. Останетесь здесь. Будете маяками. Встретите наших и направите по пристаням. Куда кого – покажут понтонеры. – Обратился к Борченко: – С тобой, майор, не прощаюсь. Надеюсь, вечером ухой угостишь.

– Угостим. Приезжайте.

Хлопнула дверца, машина, подняв клубы пыли, с места взяла хорошую скорость.

Еще засветло к пристани подошли первые подразделения полка. Переправили несколько орудий, и они сразу заняли позиции, чтобы прикрыть, если потребуется, переправу основных сил. С наступлением темноты переправился и весь полк. Переправлялся, как на учениях, быстро и без помех. Только вдалеке изредка раздавались короткие пулеметные очереди: прикрывавшая переправу рота давала знать – мы на месте. Потом и эти выстрелы прекратились. Оставшаяся на том берегу разведка тоже молчала. Подремывали гребцы, ожидавшие ее в приготовленной рыбачьей лодке.

Уставшие понтонеры и шоферы, погрузив парк, пристроились у плетней с котелками. Кое-кто, управившись с ужином, не в силах идти за водой, вытирал котелок пучком травы. Другие, повыносливей, спускались к реке и с песочком драили котелки.

К аппетитному запаху солдатского ужина все гуще примешивался махорочный дымок. Борченко прислушивался к неясному говору ужинающих близко у хаты. Похлестывая по сапогу веткой лозы, ругал себя: «Черт меня дернул пообещать уху. Все готово к маршу, а теперь торчи здесь со своим гостеприимством. А если?..»

Комбат приказал посыльному вызвать командира первой роты.

Выскочил командир:

– Слушаю, товарищ майор.

– Оставьте одну машину с понтонерами и поваром. Стройте колонну для марша. Мы догоним вас. Выступайте в двадцать тридцать.

– Где вас ожидать?

– В пункте дозаправки.

Колонна ушла, и немного погодя из темноты, щупая дорогу двумя узенькими полосками света, вынырнула эмка. Пока с переднего сиденья выбирался высоченный командир полка, хлопнув задней дверцей, колобком выкатился подполковник:

– Заждался, майор? Ну показывай, куда шагать!

Борченко представился командиру полка, подсвечивая карманным фонарем, повел гостей в хату. Там в чистом фартуке и белой пилотке (дескать, знай наши порядки) хозяйничал повар. Он снял с кастрюли простыню и фуфайку. Алюминиевые миски, ложки, горка хлеба тоже накрыты чистым лоскутом. Стоял на столе и глиняный кувшин с виноградным вином. Из присутствующих только повар знал, как была толовой шашкой добыта рыба. Борченко в эти подробности не вникал. В свое время только сказал старшине хозвзвода: «На ужин будет начальство в гости. Нужно угостить ухой».

Неразговорчивый и неторопливый полковник молча принялся за уху. Не поймешь, нравится она ему или нет… Только кивает, когда Борченко берется за кувшин. Подполковник со смаком обсасывает рыбью голову, свободной рукой подставляет свой стакан.

Борченко с досадой говорил:

– Не так представлял я себе первый месяц войны. Сколько раз наряжался в пограничную форму, с дозорами весь Прут излазил, все удобные места для переправы изучил.

– Не один ты так думал, – ответил подполковник. – А кто по-другому думал, у того одну шпалу с петлиц сняли. Потом вернули, а вот на дивизию снова не поставили.

Полковник из-под нависших бровей с досадой глянул на своего начальника штаба, перевел взгляд на Борченко:

– Академию окончили?

– В тридцать седьмом… Командный факультет.

– Так… Должны были знать… Кажется, в том же году некий Фисюн тоже кончал. Тогда капитан… Может, в генералах ходит?..

– По академии знал его и теперь знаю. В нашем округе в инженерном отделе был, подполковник.

Командир полка горько усмехнулся:

– Подполковник, говоришь… Хотя с него и этого за глаза хватит. Значит, на доносах далеко не уехал.

Начальник штаба пояснил:

– Сразу после академии Фисюн попал в состав комиссии, проверявшей дивизию Фадея Ивановича. Надергал фактиков, обвинил командира в разложении наступательного духа, в пораженческих настроениях. На разборе по академическим конспектам нам, «неучам», доктрину Красной Армии втолковывал. На вредительство намекал.

– Повстречаете Фисюна, привет передайте от полковника Зотова Фадея Ивановича. Спросите, нужно ли было дивизию учить только наступать? И почему не учили действовать при выходе из боя и даже в окружении?

– Встречу, обязательно спрошу, – пообещал Борченко.

– Ну, комбат, спасибо за уху, – встал из-за стола полковник. – Обстановка сложная и трудная. Догоняй батальон. Желаю успеха!