Текст книги "Необычное задание"

Автор книги: Сергей Бортников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА 1

Вражеское кольцо вокруг города Ленина наши войска прорвали еще в январе 1943 года. Тогда же советские саперы начали возводить в районе Шлиссельбурга железнодорожную переправу через Неву. И справились с задачей, как любили подчеркивать советские пропагандисты, «в рекордно короткие сроки», невзирая на постоянные вражеские обстрелы.

Уже 7 февраля первый поезд с продовольствием прибыл в страждущий Ленинград.

Более-менее наладилось и автомобильное сообщение.

Поэтому самое страшное было позади.

Об этом еще в дороге Ярославу сообщил невысокий, тощий, но чрезвычайно шустрый водитель новенького "студебекера", представившийся "ефрейтором Пашуто"[7]7
  Супруги Пашуто – реально существовавшие люди, пережившие блокаду с первого до последнего дня, и все, что будет рассказано о них в этой книге, – чистейшая правда без малейшей доли вымысла. Ибо Прасковья Петровна (в девичестве Бабикова) на самом деле – родная сестра моей бабушки по материнской линии… А Семен Александрович (для меня, естественно, дедушка Сеня) – ее муж. Кстати, по месту их жительства, указанному ниже, однажды я уже селил одного из персонажей – главного героя, пожалуй, самого популярного своего произведения, под разными названиями выдержавшего в РФ несколько изданий: «Первая ходка», «Право на убийство», «Законы разведки». – С.Б.


[Закрыть].

Из-под его незастегнутой роскошной куртки, пошитой, между прочим, из тюленьей кожи (их поставляли по ленд-лизу вместе с автомобилем), поблескивала единственная, абсолютно новенькая медаль "За боевые заслуги", снискавшая в красных войсках весьма неоднозначную репутацию.

Однако Семену сия награда досталась не за красивые глазки, а вполне заслуженно. Как гласила казенная формулировка приказа: "За доблестный и безупречный труд по перевозке грузов по Дороге жизни". Связанный, как мы сейчас понимаем, с огромным риском для жизни. Правда, тогда у него "в боевых подругах" значилась обычная советская полуторка. На солдатском сленге – "Полундра". Каждая из них везла продовольствия на 10 000 блокадных пайков.

Но… По статистике каждый четвертый автомобиль не возвращался из рейса.

Кто знает, сколько их, безвестных четырехколесных трудяг, до сих пор лежит на дне Ладожского озера?

Несмотря на лютый мороз, советские шоферы (по спущенному сверху распоряжению!) ездили всегда с открытыми дверцами и, как только лед начинал угрожающе потрескивать, безжалостно бросали машины, чтобы спасти свои жизни. Однако не всем, конечно, это удавалось. Вечная им память!..

Плечов сидел рядом с водителем, а его бывший сокурсник и коллега по предстоящей спецоперации вместе с несовершеннолетним помощником капитана по имени, как вы, должно быть, помните, Василий, с которым Альметьев близко сошелся за время плавания, расположились в деревянном кузове, тесно прижавшись друг к другу, – слишком резок и порывист здешний, вытряхивающий душу северный ветер.

Да и дорога – извилистая, ухабистая, прямо скажем, не сахар. Трясет так, что вылететь за борт недолго.

Ни тебе поесть, ни покурить, ни просто погуторить по душам.

А вот в теплой и очень уютной кабине заморской чудо-техники ни на миг не прерывалась неспешная, откровенная беседа.

– Давай перейдем на "ты", – с наслаждением выпустив очередную струю едкого дыма, благодушно предложил Пашуто и выбросил в приоткрытое окошко папиросный мундштук.

– Давай!

– Тебя как звать?

– Ярослав, – лениво пробурчал секретный сотрудник, продолжавший с переменным успехом бороться с дремотой.

– Похоже, мы с тобой одного возраста?

– Все может быть… Ты какого "года выпуска"?

– Десятого.

– А я одиннадцатого, – зевнул Плечов, прежде чем задать следующий, вполне очевидный по ходу действия, вопрос, при этом даже не предполагая, каким замечательным окажется ответ. – Откуда призван?

– Как "откуда"? Отсюда!

– Ленинградец, стало быть?

– Нет… Приезжий. Просто оказался в нужный день в нужном месте. Или наоборот. Там видно будет. Вообще-то я из Белоруссии…

– Земляк! – завопил наш главный герой и бросился обниматься с шофером, да так страстно, что тот чуть было не потерял управление машиной. – А я наш говорок, того, сразу признал!

– Тише ты, медведь! – зарычал Семен, едва успев увернуться от столкновения со встречным автомобилем отечественного производства, водитель которого нажал на клаксон с такой силой, что сигнал заклинило и ему пришлось останавливаться для того, чтобы устранить эту неприятную неисправность. – Жить, что ли, надоело?

– Нет. Не надоело. До Победы дотянуть желаю! – весело заверил Яра, не выходя из эйфорического состояния – не каждый ведь день земляка встречаешь за тридевять земель от родного дома!

(Остатки сна при этом улетучились. Окончательно и бесповоротно.)

– Я тоже, как ты сказал, "дотянуть желаю". Больно много сил отдано, больно много крови пролито, – поддержал пассажира Семен.

– Согласен! – вернулся к привычной лексике наш главный герой.

– Сам-то адкуль[8]8
  Адкуль – откуда (бел.). В русском языке раньше было похожее слово – отколь. Но оно устарело и сейчас употребляется крайне редко. – С.Б.


[Закрыть] будешь? – поинтересовался водитель.

– Из Минска. Центровой кадр.

– Курить хочешь?

– Не балуюсь.

– "Беломор" Урицкого.

– Мне все равно. Лучше расскажи подробней про свои родные места.

– Что? Греет душу?

– Еще как!

– Значит, так… Родился я в Дриссенском районе Витебской области Белорусской Советской Социалистической республики, – официальным тоном, совершенно не подходящим для его прокуренного голоса, сообщил Пашуто. – Деревня Логовцы, может, слыхал?

– Издеваешься?

– Не слыхал, стало быть… Куда тебе, центровому, до забытой Богом глуши! – обиженно протянул Семен. – Что ж, – добавил с сожалением, – больше и не услышишь. Никогда. Сожгли фрицы нашу деревеньку – не далее как в феврале сего года…

– Из родных хоть кто-то в живых остался? – сочувствующе спросил Яра.

– Не знаю. Вот демобилизуюсь и съезжу, посмотрю, – не отрываясь от руля, пообещал его собеседник и в тот же миг полез в карман за следующей папироской.

– Вдвоем поедем! – похлопал его по плечу Плечов.

– А что? Запросто! Заправим баки "Студера" топливом под самую завязку и рванем напрямую через леса-болота – машина такая, что любое бездорожье ей нипочем.

– Согласен.

– Но сперва добить надобно фашистскую гадину. Геть, нанет, совсем и полностью…

– Тебе даже такое выражение знакомо?

– Ха. Это моя коронка!

– И моя тоже.

– Итак… На чем мы остановились? – растерянно пробормотал Пашуто, сбитый с толку своими собственными филологическими изысками. – Ах… да… Загнать надо всю эту гитлеровскую сволочь взад, в ее звериное логово – и выжечь на хрен… Огнеметами… Чтобы никогда больше на наши родные земли не посягала!

– Согласен!

(Краткость – сестра таланта. Кто это сказал? Вроде как великий русский писатель Чехов.)

– Сам-то… Давно на родине бывал? – продолжил разговор водитель.

– Да как тебе сказать…

– Честно!

– Вот только в конце лета оттудова.

– Партизанил?

– Немного, – слегка приоткрыл завесу военной тайны Плечов.

– И как там обстановка?

– Сложная-тревожная…

– А если конкретней?

– Звереет фашист, – вздохнув, попытался максимально кратко охарактеризовать происходящее на родине немногословный попутчик. – Беснуется. Чувствует свою близкую кончину и оттого совсем с ума сходит. Убили какого-то ихнего солдатика – тридцать душ наших расстрелять, офицера – все пятьдесят. Это ежели в городе. А в селе тактика у них совсем другая: всех под корень, так сказать, за помощь партизанам. Стариков, детей… Жечь, жечь и жечь – дабы боеприпасы экономить.

– Ну, что тут скажешь? Сволочи! Подонки! – сердито плюнул в окно ефрейтор и сразу же впихнул в рот очередную "беломорину". – Сколько народу сгубили… Моя Паня, ну, жена – Прасковья Петровна, в первую, самую тяжелую, зиму на кладбище работала, бригадиром по заройке трупов. Там и жила со своими девчонками, большинство которых знала еще с довоенных лет – по общей работе на швейной фабрике. Полгода, считай, ее не видел… А рвы были выкопаны заранее – не вручную, конечно, военной техникой… Так вот… С самого утра, машина за машиной, везут и везут – только успевай разгружать… Как она выдержала все это – сам не понимаю…

Пашуто вытер накатившуюся на глаза скупую слезинку. А Ярослав вдруг вспомнил своих ушедших друзей и… врагов.

Наиболее часто перед глазами почему-то маячил портрет его бывшего сослуживца и почти однофамильца. Пчелова? Пчоловского? Дибинского?

Может, не добил он гада в проклятых Несвижских катакомбах?

Может, жив еще курилка?..

– Эй, ты заснул, что ли? – спустя полчаса вернул агента на землю пронзительный Сенькин голос.

– Нет. Думу думаю, – признался Ярослав, в который раз безуспешно пытаясь стряхнуть с себя остатки надоедливых воспоминаний.

– О чем?

– О бренности нашего человеческого бытия!

– Остынь, братец… Не лезь в эти философские бредни!

– Да как же не лезть, если я по образованию – философ?

– Ну и что? Крути – не крути, от судьбы не уйти. Или, как говорила моя бабушка, всякому свой крест…

– О! Точно! Надо бы запомнить. В будущем пригодится!

– Запоминай… В моем репертуаре много чего такого – одновременно веселенького и шибко оригинального имеется. Нашего, родного, незатасканного. Досталось, так сказать, по наследству.

– Вижу.

– А сейчас… Тпру… Приехали. Кажись, колесо пробили. Поможешь?

– С удовольствием. А то засиделся я, так недолго и геморрой схватить…

ГЛАВА 2

В Северную столицу попали поздно вечером. Естественно, что при таком раскладе об организации комфортного ночлега не приходилось и мечтать.

Но Плечов не унывал…

И че там молол Кириллович про квартирку на Петроградской стороне? А?

Вслух, конечно же, он не сказал ничего. Только пристально взглянул на своего земляка.

А тот, оказывается, умел не только искусно водить машину, но и читать чужие мысли.

– Ты, Ярослав Иванович, на первое время поселишься у нас. А дальше – разберемся. Утро по-юбому вечера мудренее, – повелительно предложил Пашуто, когда компания в полном сборе наконец-то покинула надоевший "студер". – Вон там, на четвертом этаже, мы и живем!

Машина осталась в старинном питерском дворике, напоминающем по форме обычный колодец. Чтобы попасть туда, Семену пришлось продемонстрировать чудеса вождения и заезжать в арку, чиркая об нее обоими бортами: левым и правым.

– Нет. Так не пойдет, – не шибко радостно улыбнулся Плечов. – Со мной ведь еще двое товарищей, за которых я несу полную ответственность.

(В таких случаях всегда лучше немного "поломаться" для приличия.)

– Так мы всех примем! Между прочим, с величайшим удовольствием, – жизнерадостно пообещал Семен. – Правда, у нас с Прасковьей всего одна комнатушка в коммуналке, но две остальные комнаты сейчас временно пустуют. А ключи хранятся в надежном месте.

– Законные хозяева не обидятся? – недоверчиво покосился на водителя Альметьев.

– Ну что ты? Ленинградцы – люди гостеприимные. Для них такие фортели – вполне обычное дело. Вот только, совсем недавно к соседке приезжал племянник с Васильевского острова, так он целую неделю жил один в свободной комнате. Может, еще там.

– Маленький? – отчего-то разволновался Плечов (знаменитая "чуйка" никуда не пропадала).

– Кто? – не понял Пашуто.

– Ну… Племянник, – уточнил Яра.

– Ленька?

– Наверное. Ты ведь не назвал его имени.

– Да что ты? Здоровенный взрослый дядька. Такой, как мы по возрасту. Плюс-минус…

– Так что же это выходит, он здесь один с двумя бабами барахтается, пока ты Родине служишь?

– Что значит "барахтается"? – возмутился Семен. – Тетке его, Татьяне, уже под шестьдесят, а Паня моя – сама добродетель. Да и ночует она по-прежнему исключительно на погосте. Работы, конечно, поубавилось, но не настолько, чтобы распускать людей по домам.

– Где ночует? – испуганно спросил Василий. Может, впервые услышал устаревшее словцо, а может, просто не поверил, что и в таких страшных местах, оказывается, тоже можно (и нужно!) отдыхать.

– На кладбище, – окончательно добил его Пашуто. – Домой приходит раз в неделю – на выходной. И то не всегда.

– Что ж… Это в корне меняет дело! – входя в подъезд, весело констатировал Плечов и первым начал подниматься вверх по оригинальным чугунным ступенькам.

Только между третьим и четвертым этажом Пашуто наконец-то удалось его настичь.

– Нам сюда. – Сеня достал длиннющий трубный ключ и в полной темноте попытался вставить его в разболтанную замочную скважину.

С третьей попытки таки вышло.

Но…

Механизм почему-то не поддавался и никак не хотел проворачиваться в нужном направлении.

И тогда Ярослав просто потянул дверь на себя.

Как ни странно – сработало.

Однако зайти вовнутрь все равно не получилось. На сей раз непреодолимой преградой стала довольно грубая металлическая цепочка, которой, если верить Пашуто, раньше здесь и в помине не было…

Выходит, в квартире кто-то есть. Но кто?

Внезапно с той стороны донеслось шарканье ног. И уже вскоре в дверном проеме нарисовалась чья-то небритая рожа, показавшаяся до боли знакомой.

Впрочем, спустя мгновение ее исказила такая гримаса испуга и боли, что Плечов был вынужден мысленно отказаться от своего первоначального предположения.

Но ведь надо что-то делать!

Первым сориентировался Альметьев: ни слова не говоря, он уперся здоровой ногой в стену и обхватил двумя руками ручку двери, водитель же ухватился за талию Николая.

P-раз… и, казалось бы, "неубиваемая" цепочка рассыпалась на мелкие кусочки…

Наши герои вломились в длинный просторный коридор. Лишь Василий немного замешкался и остался на лестничной площадке. Что, в конечном итоге, чуть не стоило ему жизни…

(Но мы, как это часто бывает, немного забежали вперед. Ничего не поделаешь, придется возвращаться!)

Побледневший Пашуто первым делом отпер свои собственные "хоромы" и, пристально осмотрев их, удовлетворенно хмыкнул: пусто!

А вот дверь второй – средней – комнаты была распахнута настежь.

Но и там никого не оказалось.

И тогда Семен зачем-то полез в… антикварный шкаф, стоявший ровно посредине роскошного коридора.

– За мной! Вперед! – вскоре донеслось оттуда.

Одновременно какой-то шум, напоминающий звук падающего тела, раздался и снаружи квартиры (та по-прежнему оставалась незапертой).

Ярослав незамедлительно последовал призыву Пашуто и юркнул следом за ним в шкаф.

Альметьев же, находившийся ближе остальных к входной двери (хромота не позволяла ему передвигаться столь же быстро, как его товарищи), выскочил за дверь.

И сразу увидел своего юного спутника, лежащего на полу в луже крови.

"Черт… Что это с ним?"

Владимир нагнулся и принялся оказывать подростку первую медицинскую помощь – благо, этому бывший спецназовец был прекрасно обучен. А в сумке, перекинутой через его плечо, нашлись все необходимые в таких случаях вещи: бинт, йод и даже какие-то обезболивающие таблетки, одну из которых Альметьев немедленно запихнул под язык Василия.

После этого – уставился на дверь, ведущую в квартиру № 19: оттуда стал доноситься подозрительный шум. Спустя мгновение между ней и дверной коробкой образовалась небольшая щелка, в которой появилась физиономия Семена.

– Ты никого не видел? – с ходу поинтересовался он.

– Нет.

– Убег, гад… В погоню!

Выскочивший следом за водителем Плечов задерживаться и вовсе не стал – перепрыгивая через две, а то и три ступеньки, помчался вниз по лестнице, оставляя далеко позади себя "жертву никотина", как он в мыслях стал называть хозяина жилплощади.

Но ни на самих лестничных ступенях, ни в "колодце", ни за его пределами не было ни одной подозрительной фигуры. Да что там "подозрительной"? Вообще – никакой!

Пришлось возвращаться несолоно хлебавши.

– Короче, располагайтесь. Чувствуйте себя, как дома, – подвел итог неудавшегося преследования Пашуто. – А я побежал, точнее – поехал.

– Куда? – одновременно воскликнули Плечов и Альметьев, никак не ожидавшие от своего нового товарища такой "подставы".

– Как "куда"? В свою часть! Я ведь как-никак человек военный. Должен сдать груз и загнать "студера" в укрытие. Иначе командование может и под трибунал отдать. Будете уходить – просто захлопните входную дверь. Ну и записку оставьте, где вас искать.

– Да мы и сами этого пока не знаем! – признался Ярослав. – А как быть с Васькой? Он ведь до сих пор без сознания. Угробим ни за что ни про что юную душу.

– Я отвезу его в "Свердловку"[9]9
  Сейчас это городская клиническая больница № 31. А в годы войны эвакогоспиталь. – С.Б.


[Закрыть], – пообещал Семен. – Это недалеко. Да и по дороге. Только помогите погрузить парня на машину – одному мне не управиться.

– Лады!

Гости с двух сторон подхватили худенькое тельце и, не захлопывая дверь, бережно понесли его вниз, еле поспевая за водителем.

Когда они спустились вниз, тот, усевшись в кабине, бросил:

– Ну, до скорой встречи, браточки! Не скучайте!

– Огромное тебе спасибо, зема! Ты настоящий друг.

– Да ладно, – засмущался Пашуто. – Свои люди – сочтемся!

– Непременно! – пообещал Яра.

А уж он, как известно, слов на ветер никогда не бросал.

ГЛАВА 3

Спали, как убитые. В одной кровати – вторая в столь скромной комнатушке просто не поместилась бы.

А утром…

Небольшое помещение вдруг озарилось… Нет, не солнечным светом – ослепительной женской улыбкой. Ее обладательница была невысока, но ладно сложена.

Черноброва.

Зеленоока.

С роскошной, аккуратно заплетенной косой и тонким певучим голоском, разорвавшим гнетущую тишину:

– Вы кто?

Причем вопрос был задан довольно дружелюбно, без малейшей доли вражды или, не дай Бог, испуга.

– Я земляк Семена Александровича, – вполне бодро и достаточно четко отрапортовал Плечов, не отрываясь от подушки.

– Из Логовиц? – брызнули хитроватые искры из бирюзовых глаз.

– Нет. Из Минска. Ярослав! – незваный гость широко улыбнулся и наконец-то привел себя в вертикальное положение.

– А рядом?

– Николай Петрович, мой бывший сокурсник, а теперь еще и коллега по работе.

– Ну надо же… Николай Петрович. Полный тезка моего родного брата! – выпалила хозяйка с таким удивленным видом, будто только второй раз в жизни встретила подобное словосочетание. – Это явный знак свыше.

– Согласен!

– Чтоб вы знали, в нашем дружном семействе Бабиковых я была самой старшей из детей. А он, стало быть, самый младший. Как говорил отец – меньшенький. Но, несмотря на это, Коля чуть ли не с первых дней на фронте.

– Молодец. Герой. А между вами, простите, кто?

– Только одна сестричка – Катя. Ее муж – Василий Иванович, – нет, конечно, не Чапаев, а Шульгин, – тоже воюет. А вы? – она замолчала и вызывающе уставилась в синие глаза нашего главного героя.

– Да как вам сказать…

– Прямо!

– Я партизанил. Правда, недолго. А вот мой товарищ хлебнул под Москвой сполна. До сих хромает.

– Ничего. До свадьбы заживет, – отчего-то обрадовалась Прасковья (может быть, осознав, что в этот раз к ней в гости пожаловали поистине родственные души? Настоящие советские люди. Мужественные и непримиримые к врагу, как она сама). – Или Коля женат?

– Нет. Холост.

– Я его со своей лучшей подругой – Клавой – познакомлю. Славная выйдет пара! А чем вы занимаетесь?

– Мы оба еще с довоенных лет преподаем в МГУ.

– В Московском университете? Имени самого Ми-хайла Ломоносова?

– Да-да. В 1940-м нашему учебному заведению наконец-то присвоили имя величайшего, по мнению всего нашего коллектива, русского естествоиспытателя. А еще через год, когда МГУ слился с моим родным МИФЛИ, в университете после 90-летнего перерыва был восстановлен знаменитый философский факультет, на одной из кафедр которого и служит ваш покорный слуга.

– На какой – позволите узнать?

– Конечно. Истории философии!

– А ваш коллега?

– Он у нас чуть ли не главный спец по диалектическому материализму.

– Прекрасно! Здесь… В городе Ленина – чем будете заниматься?

– Откомандированы для налаживания образовательного процесса в высших учебных заведениях, – бесхитростно и сухо изложил действующую "легенду" секретный сотрудник. – Но… Приехали поздно и по-111 этому не успели определиться с местом проживания. Часок-другой – и будем откланиваться. Так что долго терпеть нас вам не доведется.

– Да живите сколько хотите. Я только отдохну немного да уберу в общих помещениях: туалете, ванне, коридоре – сегодня моя очередь, и сразу же уйду!

– На кладбище?

– Нет. Вчера получила новое назначение, о котором Сеня покамест ничего не знает, – смущенно пояснила хозяйка. – Осталось только подписать кое-какие документы. Завтра выходной, так что хочу успеть сегодня.

– Ясно. И куда, если не секрет, вас пристроили?

– В детский дом. Воспитательницей особой категории детей.

– Какой? – в своем мегакоротком стиле продолжал допытываться Ярослав.

– Не хотелось бы раскрывать подобные планы, но вам – высокообразованным товарищам…

– Заметьте, красным профессорам!

– Надеюсь, можно поведать и не такое.

– Согласен.

– В одном из отдаленных районов Ленинграда власти выделили помещение, где я и еще несколько девочек будем возвращать ребятню к нормальной жизни. – Она вздохнула и вдруг неожиданно предложила: – Может, перейдем на ты, товарищ?

– Давай!

– Ой, прости, я ведь даже не представилась. Паня!

– Знаю. Сеня рассказывал.

– Очень приятно! – Она нагнулась и протянула Ярославу свою тонкую, изящную, никак не рабоче-крестьянскую ладонь. (Плечов нежно пожал ее, проникаясь величайшим уважением к этой, вроде как простой, обыкновенной, но в то же время очень мудрой и чрезвычайно стойкой русской женщине.) – Похоже, мы еще и сверстники?

– Наверное. Я всего лишь на год младше вашего мужа…

– А я на целых четыре!

– Его? Меня?

– Сени!

– Вот и славно! Коля, вставай. "Барыня" приехала. Альметьев даже не шелохнулся.

– Пускай спит. А мы пока попьем чайку. Я, с вашего позволения, пойду на кухню, сварганю немного кипяточку. Сахар у вас есть?

– Так точно. И сахар, и хлебушек, и даже тушенка. Так что сегодня у нас будет престольный праздник!

– Не богохульствуйте. Ибо это, как ни странно, соответствует действительности! – неожиданно подтвердила правдивость его заявления Прасковья Петровна. – Сегодня 2-е октября, День памяти благоверных князей Феодора Смоленского по прозвищу Черный и чад его – Давида и Константина.

– Ну у вас и память! – восхищенно вырвалось из уст тайного агента.

– Ученые мужи просто обязаны знать такие даты, – уколола его хозяйка и съехидничала: – Или вы несправедливо присвоили себе чужое ученое звание?

– Нет. Я на самом деле тот, за кого себя и пытаюсь выдавать. Ярослав Плечов, кандидат философских наук. Прошу любить и жаловать.

– Стыдно не знать таких элементарных вещей, товарищ профессор! Стыдно.

– Виноват. Исправлюсь. Просто эти святые – не моя специфика! И все же… Чем знамениты эти славные люди? Будьте добры, просветите невежду!

– В первую очередь своими ратными подвигами, – с гордым видом сообщила Прасковья.

– О! Значит, наши люди… Феодор и эти его, как вы говорите, чада! Достойные.

– Вот именно. Да… Кстати… В этом году мы праздновали юбилей – 480 лет со дня обретения их нетленных мощей.

– Мама… – только и выдавил Ярослав.

– Да-да… Чтоб вы знали, ровно четыреста восемьдесят лет назад в Ярославле были обнаружены останки святого князя Феодора и чад его, Давида и Константина. Летописец, оказавшийся очевидцем этого знаменательного события, написал тогда: "Во граде Ярославле в монастыре Святого Спаса лежали три князя великие, князь Феодор Ростиславич да дети его Давыд и Константин, поверх земли лежали. Сам же великий князь Феодор велик был ростом человек, те у него, сыновья Давид и Константин, под пазухами лежали, зане меньше его ростом были. Лежали же во едином гробе". Да-да… Основатель княжеского рода был настоящим русским богатырем. Статен, высок и лицом красив. Недаром же ордынский хан Менгу-Темир после долгих уговоров собственной супруги согласился отдать за него замуж любимую дочь, что крайне положительно сказалось на отношениях с Россией.

– Панечка, родная, откуда ты все это знаешь? – ошарашенно пробормотал Плечов.

– Самообразованием надо заниматься, – иронично заметила его бойкая собеседница.

– Скажи еще, что все это ты без единой, кстати, ошибочки процитировала по памяти?

– А как же иначе?

– Гениально… Пойдешь ко мне на кафедру?

– Посмотрим. Сначала войну закончить надо. И не где-нибудь, а в Берлине!

– Полностью с тобой согласен, – кивнул Ярослав.

* * *

Альметьев наконец-то проснулся, и воткнув босые ноги в чьи-то старенькие, узкие, а посему и очень тесные кожаные тапки, в одних трусах пошкандыбал в туалет, но услышал какие-то возгласы, доносящиеся с кухни, и молниеносно изменил первоначальный маршрут, чтобы спустя мгновение предстать во всей красе прямо перед беседующими.

– Извините ради Бога… – пролепетал он виновато и стал незаметно демонстрировать Плечову какие-то непонятные знаки, выраженные в замысловатых жестах, видимо, таким образом намереваясь без промедления выяснить, кто эта утренняя гостя.

– Сначала надень штаны, – в ответ на эту "эквилибристику" саркастически заметил Ярослав, продолжая прихлебывать ароматный напиток. – А потом лезь знакомиться!

Николай резко, по-военному, развернулся, как положено через левое плечо, совершил несколько шаркающих шагов в обратном направлении, вернулся в "арендованную" комнатушку, где тщательно привел себя в порядок перед старинным зеркалом в бронзовой оправе и вскоре присоединился к чаюющим.

– Еще раз – прошу прощения! Но… Как вы понимаете, я и в самых смелых мыслях не мог представить, что нас с самого утра может навестить такая очаровательная дама.

– И к тому же умная! – добавил Ярослав Иванович. – Не знаю только, для женщины минус это или плюс…

– Николай! – Альметьев приподнялся с табуретки, которую уже успел занять, и галантно опустил книзу свой мощный подбородок.

– Паня, – ответила тем же Бабикова-Пашуто и протянула руку, которую ученый-диверсант не замедлил поцеловать.

Школа!

В ответ на такое проявление явно недостойной мелкобуржуазной галантности хозяйка зарделась.

– Вы между собой уже на "ты"? – с необыкновенным упорством, достойным лучшего применения, продолжил выяснять отношения московский гость, который, как показалось, совершенно не обратил внимания на смущенный вид своей собеседницы.

– Так точно, – расписался за двоих Яра.

– Что ж, присоединяюсь… Ну… Давай, рассказывай, Прасковья!

– О чем?

– Как ты до такой жизни докатилась?

– Какой?

– Значит, вчера вечером Сеня пригласил нас к себе в гости, а здесь – полный бардак. Беспорядок! Шабаш! Какой-то небритый тип…

– Это, должно быть, племянник соседки. Их дом разбомбили, вот он и ночует где придется. Одно время даже у нас в комнате жил.

– Понятно!

– Недавно тетя Таня наконец нашла себе работу. Сторожем на какой-то базе. С тех пор Леня появляется лишь тогда, когда ей выпадает ночная смена.

– У него, что же, и ключ свой есть? – аж подскочил на табуретке Плечов. Непонятно по какой только причине. Может, разобщенные мысли в его голове, правда, пока еще со скрипом, наконец-то стали складываться в единую целостную картину?

– Да. Как у каждого из нас, – не нашла ничего странного в такой соседской солидарности Пашуто. – Что ж такого натворил этот парень, если вы и поесть нормально мне не даете?

– Ничего. Разве что… Едва не убил нашего юного товарища Ваську.

– Ничего себе ничего… И где он сейчас? Надеюсь, в милиции.

– Сбежал… Между прочим – через шкаф!

– А… Знаменитое Ленинское наследие, – сразу обо всем догадалась хозяйка.

– В каком смысле? – переглянувшись, одновременно заинтересовались заезжие ученые мужи. Вышло недоуменно и даже несколько растерянно.

– До революции в этой квартире жила Мария Васильевна Сулимова – старая, так сказать, большевичка, – выдержав паузу, начала ликбез Прасковья Петровна. В своем стиле: четко и максимально доходчиво. – Именно она 1917 году несколько дней прятала здесь самого Ленина. А конспирация у них, следует признать, была на высочайшем уровне! Жандармы – в двери, а Владимир Ильич – в шкаф. Оттуда – в соседскую квартиру, а затем, по лестнице, на улицу… Бегом прочь!

– Так что же это выходит? Что этот гад по Ленинским следам смылся? – закипел от возмущения Николай, для которого имя вождя пролетарской революции было настолько свято, что даже ходить по одним местам с Ильичем он бы никогда не отважился.

– Совершенно верно, – спокойно подтвердила его предположение Прасковья.

– Опиши, пожалуйста, его внешность.

– Чью? Ленина?

– Нет. Племянничка, – пояснил Ярослав.

– Да что вы ко мне прицепились? Скоро вернется Татьяна Самойловна – у нее все про все и узнаете.

– Есть! – шутливо козырнул Альметьев, в нарушение всевозможных уставов приложив ладонь к непокрытой голове.

– Утомили вы меня, ребятушки… Пойду подремлю немного в соседской комнатушке. Два часа – мне больше не надо, – хозяйка поднялась с насиженного места и помахала сотрапезникам рукой. – Спасибо за чудесный завтрак.

– Не за что!

– Да… Пока не легла… Может, у вас еще какие-то вопросы есть?

– Конечно!

– Говорите…

– Большой проспект отсюда далеко? – вспомнил о главной цели своего приезда в город на Неве секретный сотрудник.

– В нескольких минутах ходьбы.

– Вы не соизволите препроводить нас туда или хотя бы показать дорогу?

– Почему бы нет? Вот высплюсь, и сразу начнем действовать!

– Договорились!

ГЛАВА 4

Альметьев уселся в коридоре на табуретку и принялся за работу – чинить прохудившиеся тапки.

А Плечов начал размышлять.

"Итак… Что мы имеем?

Я еще сам толком не понял, чем мне предстоит заняться в ходе предстоящей спецоперации. По большому счету, наши начальники – большие сказочники! "Пойди туда, не знаю куда. Принести то, не знаю что". При этом мощи святых, атрибуты верховной власти, всякие там образа, десницы и животворящие кресты – ерунда, чихня, ненужная дребедень, главное – какая-то дореволюционная папка, которая, по слухам, ранее принадлежала самому Ломоносову.

Как по мне, то хоть черту лысому…

И, как ни удивительно, нужна она не только Кремлю, но и всем разведкам мира. Что же такого там может быть, а?

Корытцев намекнул: какие-то сведения о русском коде…

Но… Неужели они так важны, чтобы рисковать лучшими агентами союзников?

Когда не закончена еще кровавая схватка с общим врагом – Гитлером?

Визы, поездки за границу, неминуемые разборки с тамошними властями и различными силовыми структурами в случае принятия решения об организации вывоза культурных ценностей…

Ради чего?

Ни черта не понимаю!..

Однако же вернемся "к нашим баранам", как завещал безымянный автор средневекового трактата "Адвокат Пьер Патлен"…

С первых дней пребывания в Москве меня пасут. И кто? Союзники! Американцы! К которым всегда мечтал перекинуться Пчоловский-Дивинский…[10]10
  Смотрите предыдущие книги Сергея Бортникова о приключениях Ярослава Плечова, выходившие в серии «Военные приключения» издательства «Вече» с 2017 по 2019 год: «Секретный сотрудник», «Агент вождя», «По ложному следу», «Тайна Несвижского замка».


[Закрыть] Совпадение?

А может, мой бывший сослуживец с самого начала работает на янки[11]11
  Смотрите предыдущие книги Сергея Бортникова о приключениях Ярослава Плечова, выходившие в серии «Военные приключения» издательства «Вече» с 2017 по 2019 год: «Секретный сотрудник», «Агент вождя», «По ложному следу», «Тайна Несвижского замка».


[Закрыть]? И был внедрен еще до войны в фашистскую Германию, а уже оттуда – в СССР? Так сказать, прямиком из «Аненербе» – в секретношифровальный отдел НКВД-НКГБ?!

В нашем деле возможно всякое…

Вот только "тезка", благодаря моим стараниям, давно должен быть мертв! Любого другого такой взрыв разнесет на мелкие кусочки, которые уже никому не удастся собрать в кучу.

Кто же тогда выглядывал из квартиры Пашуто?

И всё-таки это был он… Точно он! "Мамой клянусь", как любят утверждать некоторые горячие кавказские парни, в том числе и мой "лучший друг" Лаврентий Цанава.

Впрочем, Бог с ним – белорусским наркомом внутренних дел. Он в этом деле не участвует, и слава Богу, как говорят атеисты!

Лучше продолжу думу думать!

…Какой-то поистине неубиваемый противник мне попался. Настоящий Ванька-Встанька! Его бьешь-лупишь, а он не падает. Лишь уклоняется под ударами и… продолжает свое грязное дело.

Только вот откуда ему вдруг стало известно о целях моего нового задания? Какой-то консультант Верховного где-то что-то там сказал?