Текст книги "Необычное задание"

Автор книги: Сергей Бортников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

– Не греши, братец. Намеки таки были.

– А… Какой-то сумасшедший профессор…

– Мыльников, – уточнил Копытцев.

– Русская Скандинавия, плодородные земли за полярным кругом. В общем, опять одна сплошная Ги-перборейщина.

– Почему опять?

– Ну не опять, так снова… Однажды сотрудники нашего отдела уже занимались подобными бреднями. И ты не хуже меня знаешь, чем это закончилось.

– Намекаешь на печальную участь Бокии и Барченко?

– А то кого же!

– Пошли, проведешь меня до машины.

– Слушаюсь!

ГЛАВА 11

– Итак, в самое ближайшее время ты отправишься в Ленинград, – приказно объявил комиссар, толкая ведущую на улицу дверь.

– С-с-самолетом? – испуганно процедил через зубы Ярослав, вспоминая предыдущие свои злоключения.

– Не пугайся, – хмыкнул Копытцев. – Мы учли твои благие пожелания и решили устроить для вас экскурсию по знаменитому Волго-Балтскому пути.

– Вас? – мгновенно ухватился за ключевое слово в его речи Плечов. – Почему во множественном числе? Мне привычней работать одному!

– Это форма обычной вежливости. Жаль, что ты с ней не знаком.

– Но…

– И не спорь со старшими по званию!

– Есть!

– Сначала по воде до Шлиссельбурга, а там видно будет.

– Хрен редьки не слаще… Может, дождемся морозов – и по льду. Испытанным, так сказать, дедовским способом, – взмолился Плечов.

– Насколько мне известно, толщина льда для безопасного прохождения Ладожского озера должна составлять не менее двадцати миллиметров. А такое возможно, только если одиннадцать дней среднесуточная температура будет держаться где-то в пределах минус пяти градусов или же шесть суток минус десять… Так что времени у нас с тобой попросту нет.

– Ты какой факультет окончил? – удивленно скосил глаза Ярослав: о таких познаниях своего начальника он, конечно же, и не подозревал.

– Ясно, что не философский или какой-то иной, где в огромных количествах разводят всяких никому не потребных балаболов-гуманитариев. Мы люди конкретные. Точные. Как наши науки.

– И не физический?

– Нет.

– Тогда, может, ранее упомянутый почвенногеологический?

– Не-а! Будто ты не знаешь: механико-математический! – окончательно вышел из себя обычно невозмутимый Копытцев.

– Вычислил, значит?

– Ага!

– Что ж… Тогда все ясно, – вместо того, чтобы направиться прямиком к машине начальника, Плечов присел на дальнюю лавчонку, расположенную за несколькими рядами протянутых через весь двор на разной высоте множества веревок, на которых уже не было сохнувшего белья (вечер), и жестом предложил своему спутнику сделать то же самое. – Одного не понимаю: откуда вдруг врагам стало известно о предстоящей мне миссии?

– Вот-вот. Наконец-то ты ухватил самую важную нить в этой истории. К чему я и подводил тебя все последнее время. – Алексей больше похвалил сам себя, чем подчиненного (во всяком случае, именно так показалось Плечову). – Теперь попробуй сам очертить круг главных подозреваемых.

– Я, ты и товарищ Сталин, – не задумываясь, самоуверенно протянул Ярослав.

– И…

– Далее без наводящих вопросов мне не обойтись.

– Валяй, как ты любишь выражаться…

– Чем же так важен для нас этот самый Мыльников? – приступил к сути дела разведчик, продолжая размышлять вслух. – Надеюсь, не своими же полу-идиотскими суждениями?

– Нет, конечно. Его дед, кстати, видный представитель Мальтийского ордена в России, был одним из трех царских офицеров, кому было поручено вывезти в Данию огромное множество чрезвычайно важных вещей.

– Например.

– Иконы "Спаса нерукотворного образа", ранее хранившиеся в одноименной церкви Зимнего дворца, некоторые таинственные символы монархической власти и даже кое-какие общемировые ценности, христианские святыни, список которых я пока не имею права разглашать.

– Как же я их тебе достану в обстановке такой повышенной секретности? – обоснованно засомневался в успехе столь непредсказуемого мероприятия тайный агент. – Поди туда, не знаю куда… Принеси то, не знаю что…

– Придет время, сам все поймешь, – наставительно изрек Копытцев. – Сориентируешься… По ходу дела.

– Понял. Только на хрен нам вся эта религиозная шелуха? – по-прежнему возмущался Плечов.

– Не знаю. Впрочем, не она определена первоочередной целью, а обычная канцелярская папка начала двадцатого века, на которой чьей-то заботливой рукой (поговаривают: последнего российского самодержца!) выведено красным карандашом и подчеркнуто всего два слова: "Русский код". Хочешь по секрету?

– Естественно!

– По моим данным, материалы, собранные в ней, принадлежат самому Михаилу Васильевичу Ломоносову.

– О… Это интересно!

– Еще бы.

– В общем, озадачил ты меня, братец, как говорят, по полной программе.

– Работа такая.

– Поразмышляем вслух?

– Давай.

– Нас с тобой я отметаю.

– И на том спасибо!

– Ешьте – не обляпайтесь… Значит… Остается только… Один товарищ Сталин. Точнее, те, кто донес до него эту информацию.

– Их трое. В том числе и наш друг Рыбаков.

– Понял. Личную встречу с Верховным Главнокомандующим запросить можешь?

– Так точно, – с интересом поглядел на Ярослава комиссар.

– Действуй!

– Э… Э… Э-э… Потише! Кто из нас начальник?

– Ты.

– Хорошо, что помнишь… Да, еще. Чуть не забыл. Вот тебе фото.

– Товарища Сталина?

– Мыльникова. Возьмешь с собой, чтобы не разминуться при встрече.

– Есть!

Яра взглянул на пожелтевший снимок, который наверняка был сделан задолго до войны.

Высокий лоб, самоуверенный и твердый взгляд, волевой, можно сказать, боксерский подбородок, тонкие, плотно стиснутые губы.

Такого так просто не возьмешь!

Разведчик вздохнул и упрятал фото во внутренний карман. Пригодится!

ГЛАВА 12

Копытцев занес одну ногу в салон своего автомобиля, за рулем которого (редкий случай!) дремал его персональный водитель (обычно Алексей управлял машиной сам, особенно когда речь шла о встречах с самыми секретными сотрудниками – уровня Плечова), когда вдруг вспомнил, что забыл сообщить об еще одной, причем очень важной, детальке и громко окликнул своего давнего соратника, уже распахнувшего тяжелую дверь, ведущую в подъезд:

– Постой! Я не все сказал.

– Мы так не договаривались… – на всякий случай буркнул Ярослав, но ослушаться, естественно, не решился: мигом вернулся на облюбованную лавку.

– Говоря о подделке удостоверения не в Германии, а в другой стране Запада, я имел в виду наших союзников из Соединенных Штатов Америки, – опускаясь рядом с ним, прошептал комиссар.

– Да понял я, понял, – устало отмахнулся Плечов. – Разрешите идти?

– Успеешь! В последнее время с персоналом посольства этой, на словах дружественной, державы чуть ли не ежедневно происходят, прямо скажем, невероятные, а порой и откровенно странные истории. Часть сотрудников дипмиссии, которых мы напрямую связываем с разведывательными службами, а их, сам знаешь, в Америке несколько и все они конкурируют, а иногда и конфликтуют друг с другом; так вот, эти сотрудники стали вести себя вызывающе, часто – по-хамски: чуть ли не в открытую охотятся за новейшими военными разработками отечественных ученых, пытаются исподтишка заводить знакомства вроде бы как с передовыми производственниками, занятыми в оборонном секторе нашей Родины.

– Ничего не поделаешь: работа такая, – скромно прокомментировал Ярослав, однако его высокопоставленный приятель эту реплику решил проигнорировать и спокойно продолжил развивать свою собственную мысль:

– Всю эту мышиную возню мы связываем с намерением теперешнего посла – Уильяма Стендли – в ближайшее время подать в отставку.

– Какое отношение это имеет к моей… нашей работе? – как всегда ехидно (манера такая!) поинтересовался разведчик.

– На первый взгляд – никакого, – комиссар придвинулся совсем близко к своему не в меру ретивому товарищу и принялся нашептывать ему прямо в ухо. – Но… Преемник господина Стендли…

– Стоп. Тебе уже известно его имя?

– Еще бы! Мы ведь не сидим сложа руки, как некоторые товарищи из других, не столь компетентных, органов… Тем более что господин Гарриман хорошо знаком мне лично по предыдущей работе, связанной с поставками товаров по ленд-лизу…

– Выходит, он уже в Москве?

– А то где же? И, по всей видимости, вовсю чинит козни… Нет… Не против нашего Отечества (куда ему!), а против своего собственного руководства.

– Зачем? – искренне удивился Плечов, которому всегда были чужды подобные стремления.

– Да кто их знает? – скривил интеллигентное лицо, при первой встрече чуть ли не наповал "убивающее" всех потенциальных врагов народа, с которыми ему приходилось сталкиваться, Копытцев. – Никаких моральных ограничений у господ капиталистов нет. Только один Бог, одно мерило: доллар, золотой Телец… Скорее всего, этот порочный тип хочет просто дискредитировать своего предшественника перед высшими должностными лицами Америки и таким нехитрым образом уже в начале карьеры заработать себе баллы, которые в нашей работе, как известно, никогда не бывают лишними.

– Все тот же вопрос…

– "Зачем"?

– Ты очень проницателен.

– Для дальнейшего продвижения по карьерной лестнице… Глядишь: и получит новое назначение. С повышением. В Белый дом или какое-то министерство[2]2
  Как в воду глядел товарищ Копытцев. После войны (в 1946 году) Уильям Аверелл Гарриман стал министром торговли США вт прослужил в этой ипостаси два года. – С.Б.


[Закрыть]. Мало ли их у проклятых буржуинов?

– Думаю, не больше нашего… Хотя… Кто их, заморских чертей, знает…

– Логично.

– В общем, загрузил ты меня, Алексей Иванович, по самую завязку. Всю ночь теперь спать не буду.

– Отставить! Ты должен быть как огурчик. Чист и свеж в любое время дня и ночи. Да… Кстати… Автомобиль, преследовавший тебя, мы установили. Принадлежит он специальному представительству президента США в Великобритании и СССР. Надеюсь, тебе не надо долго объяснять, что именно эту миссию в данный момент возглавляет господин Аверелл?

– Чудеса и только…

– Зато теперь мы точно знаем, с кем на этот раз придется иметь дело.

– Согласен на все сто, – слегка "модернизовал" любимое изречение Ярослав. – И это уже очень хорошо. Я бы сказал, даже здорово! Праймонитус – праймунитус[3]3
  Praemonitus praemunitus – предупрежден – вооружен (лат.).


[Закрыть], как говорят латиняне.

– Ну да, – без долгих раздумий согласился Копытцев.

– Предупрежден – значит, вооружен… – повторил Плечов.

– Ладно, держи кардан, а то мне давно пора бежать, – подвел итог разговору комиссар. – Каждый день по два-три совещания на разных уровнях. Прозаседавшиеся, как метко охарактеризовал нас товарищ Маяковский, которого ты, если я правильно помню, обожаешь сверх всякой меры.

– Именно так… Ну, беги и больше не возвращайся… По крайней мере – сегодня! – хлопнул его по плечу Ярослав.

– Попробую, – усмехнулся Копытцев.

– Да… И про встречу с Верховным, пожалуйста, не забудь.

– Помню. Но, естественно, ничего не гарантирую.

ГЛАВА 13

Новая встреча с Альметьевым состоялась уже на следующий день. Согласно ранее намеченному плану. Библиотека. Научная дискуссия с товарищем Рыбаковым, никак не соглашавшимся разделять тезисы Плечова о том, что историю русской государственности непременно следовало бы состарить на несколько столетий. (Ярослав умышленно запустил такую, как он говорил, «байду», чтобы еще раз убедиться в правильности аргументов и доводов своего оппонента. Как ни крути, археология – достаточно точная наука. Мать истории, как считал украинский гений Тарас Шевченко.)

Но…

Куда же без третьего в отечественной традиции?

Прослышав о том, что его коллеги собираются продолжить общение все в том же узком кругу, но уже за столом с благословенными пирогами, Борис Александрович мгновенно "сел на хвост" и, не дожидаясь согласия друзей, поспешил в ближайший гастроном за бутылкой. Ну как без нее?

Даже в самые тяжелые дни карточек на алкоголь, в отличие от продуктов, в столице не вводили. Но достать его все равно было очень непросто. Вино и водку "выбрасывали" лишь от случая к случаю, в основном – в канун пролетарских праздников, и тогда у магазинов неминуемо возникала давка, иногда даже приводящая к человеческим жертвам.

Но…

У Рыбакова имелся свой, можно сказать – семейный, секрет.

С началом войны одну его свояченицу неожиданно назначили заведующей весьма славного заведения торговли, и та никогда не отказывала многочисленной родне в ее невинных просьбах.

Поэтому уже спустя пять минут в профессорском портфеле весело бултыхалась пол-литра "Аква виты" – живой, по его же мнению, водицы.

…Служебный автомобиль Копытцева, "прописавшийся" у профессорского дома, был заметен издалека.

– О! Сюрприз! – объявил Ярослав, когда до него осталось несколько десятков метров. – Сейчас я представлю вам своего ближайшего друга. Большого человека и, между прочим, тоже выпускника МГУ.

– Какие люди! – вылетел из машины Алексей, как только заметил честную компанию в зеркале заднего вида, и пошел навстречу товарищам, широко раскинув в стороны крепкие руки. По обыкновению, он был без формы и никак не походил на военного человека. Больше – на чудака, умалишенного интеллигента-грамотея. Под стать всем остальным.

– Знакомься. Николай, мой университетский товарищ, – жестом указал на Альметьева Ярослав.

– Очень приятно, – щедро и, как всегда, искренне улыбнулся комиссар.

– А это – Борис, доктор исторических наук, всемирно известный, можно сказать, археолог…

– Рыбаков, – потупив глаза, скромно протянул тяжелую руку ученый. – Мы, кажется, знакомы?

– Немного, – хитро прищурился Копытцев. – Берете в свою компанию, братцы?!

– С величайшим удовольствием! – "расписался" за всю троицу Плечов.

* * *

– Оленька, родная, встречай дорогих гостей! – провозгласил Яра, как только старший из сыновей отпер входную дверь их квартиры.

– Бегу-у! – донесся издали звонкий голос (Фигина убиралась в дальней комнате, но тут же бросила свое занятие и поспешила на зов супруга).

– Знакомься, профессор Рыбаков!

– Слыхала.

– И где еще, если не секрет, вспоминают всуе мое имя? – улыбнулся Борис Александрович.

– В библиотеке, – пояснил Плечов.

– О! Мое почтение!

– А это…

– Погоди, – хлебосольная хозяйка вытерла о фартук руки и, обхватив ими с двух сторон свое худощавое личико, вдруг воскликнула: – Коля… Что с тобой?

– Ничего. Жив-здоров.

– Сколько лет, сколько зим? Дай я тебя поцелую, родненький.

– А меня? – "вынырнул" из-за спины Альметьева Копытцев.

– Тебя – успеется, а вот Николашу я лет пять поди уж не видела. Воевал?

– Так точно.

– Ну… Где присядем? В кухне или…

– Или! – нахлобучив свою шляпу на рог стоявшей в коридоре самодельной вешалки, Алексей, как и положено всякому высокому чину, без приглашения первым шагнул к огромному круглому столу, занимавшему центральное место в гостиной, и, выдвинув из-под него кресло, немедленно развалился в нем. – Давай сюда свои знаменитые шанюшки!

Рыбаков незамедлительно последовал примеру своего нового знакомого и, расположившись напротив – через стол, первым делом достал из портфеля ту самую поллитровку: как ни крути – главное украшение стола в России.

Ольга тем временем отправилась на "камбуз" и вскоре вернулась к друзьям мужа с большим серебристым подносом в правой руке. На нем дымились ароматные, сочные, только что приготовленные пирожки с разнообразной начинкой.

Сразу было видно, что в этом доме любят, ждут и ценят долгожданных гостей!

И пошло веселье!

Сначала – за радушных хозяев, потом их родителей и детишек… Конечно, за любовь, за дружбу. Ну и за Победу, естественно.

Понятное дело, одной бутылкой не обошлись. Пришлось Плечову расконсервировать самый сокровенный "НЗ" – припрятанный еще до начала войны "Хеннесси" из коллекции своего великого наставника – Фролушкина.

Впрочем, его вкус оценили далеко не все.

Рыбаков с Альметьевым так вообще после первой рюмки отказались в дальнейшем прикасаться к коньяку.

"Не наш это напиток, не пролетарский".

Что ж… Как известно, на вкус и цвет товарищей нет!

Прощались поздно. И долго.

– К сожалению, договориться о срочной встрече с Самим мне пока не удалось… В эти дни он всецело занят подготовкой к какому-то сверхважному мероприятию и поэтому, как сообщил товарищ Поскребышев, просил до десятого сентября его не беспокоить, – улучив момент, прошептал на ухо своему самому секретному агенту Копытцев. – Так что отдыхай, наслаждайся жизнью.

– Понял! – кисло улыбнулся в ответ Яра. – Давай на одиннадцатое!

– Лады! – в своей любимой (краткой и жесткой) манере подытожил вечерний разговор Алексей Иванович.

После чего устало плюхнулся на свое законное переднее место и, убедившись, что Рыбаков с Альметьевым уже елозят на заднем сиденье, наказал водителю:

– Трогай!

ГЛАВА 14

Уже позже (в конце года) нашим героям стало известно из своих (секретных) источников, что именно в то время руководство Страны Советов по каким-то непонятным причинам вдруг вознамерилось навести порядок в религиозной жизни страны (это только в официальных документах церковь отделена от государства).

Поздним вечером 4 сентября 1943 года на ближнюю дачу в Кунцево машинами НКВД были доставлены митрополиты Сергий (Старгородский), Алексий (Симанский) и Николай (Ярушевич). Их встречали Сталин, Молотов и полковник госбезопасности Георгий Карпов, в свое время с отличием окончивший… духовную семинарию. Такой шаг вождь предпринял для того, чтобы товарищи-священнослужители чувствовали себя в его резиденции, как дома, наравне с остальными.

Многочасовая встреча завершилась только ночью 5 сентября. А спустя всего три дня после этого знаменательного события состоялся общеархиерейский собор. На нем впервые за 25 лет советской власти был избран патриарх Московский и всея Руси. Им стал митрополит Сергий.

Закончилась же эта история тем, что в четко обозначенное время (10 сентября) Копытцев получил долгожданную весточку от штатного помощника Сталина:

– Давай завтра на шесть часов вечера.

– Есть!

Смысл сообщения был немедленно доведен до секретного агента. И вот они уже вдвоем, на все той же правительственной машине, месят колесами грязь проселочной дороги, заботливо проложенной матушкой-природой через многовековой Кунцевский лес: несколько дней тому назад на прекрасном шоссе, ведущем к резиденции генсека, коммунальщики (так некстати!) начали плановый ремонт.

…Дежурный офицер – тот же самый, что и накануне войны; только тогда он выглядел как молодой да ранний, а теперь – матерый, зрелый волчара – оперативно препроводил вновь прибывших к Поскребышеву, занимавшемуся любимым делом: ловлей рыбы на одном из здешних прудов в компании своего полного тезки Александра Николаевича Бакулева, недавно возглавившего кафедру хирургии знаменитого 2-го мединститута.

Однажды Ярослав (как раз накануне очередной засылки в родную Белоруссию)[4]4
  См.: Сергей Бортников. Тайна Несвижского замка. М.: Вече, 2019 (Серия «Военные приключения»),


[Закрыть] уже имел возможность любоваться обитателями здешних вод – и теперь в нем снова разыгрался рыбацко-охотничий инстинкт… Но… Для него работа была на первом месте, превыше всего прочего!

– Разрешите доложить, товарищ секретарь?

– Отставить! – дружелюбно улыбнулся верный оруженосец вождя (так называли его соратники) и, опустив в садок очередную полуметровую рыбину, виноватым тоном прокомментировал: – Вот, отпросился на два часика… Налим наконец-то пошел после летней спячки. Клюет точно сумасшедший!

– Извините, что лишаем вас столь знатного удовольствия, – развел руками Алексей. – Мы ведь не со зла, а по служебной необходимости!

– Ничего. Сам позвал… Сколько еще у нас времени… До начала встречи?

– Целых семь минут.

– Управимся! – Поскребышев отложил несмотанную удочку прямо на узкую тропу, проложенную по бережку, и, выбравшись на нее с помощью Плечова, протянувшего ладонь, добавил в адрес своего напарника: – Ты работай, тезка, работай… Я недолго… Вот только передам ребят в надежные руки – и сразу же вернусь!

– Понял! – откуда-то снизу откликнулся Бакулев, залезший по колена в воду для того, чтобы отцепить застрявший вследствие неудачной подсечки дорогой импортный крючок.

* * *

В прошлый раз Иосиф Виссарионович принимал друзей в своем рабочем кабинете, а сегодня ждал их за столом одной из многочисленных веранд. Перед ним стоял графин с прозрачной жидкостью темно-розового цвета и плетеная тарель с фруктами.

– Выпьете со мной, товарищи? – упреждая многословные доклады и неискренние, а порой и откровенно лицемерные приветствия, к которым он всегда был равнодушен, предложил вождь.

– Спасибо. Но мы по делу! – спокойно расставил приоритеты Копытцев, мысленно отмечая, что Сталин, которого он не видел уже несколько лет, сильно сдал. Поседел, сгорбился. Даже вроде как стал ниже ростом. Но связанность речи и точность формулировок не утратил.

(Похожие мысли, между прочим, в тот миг посетили и голову Плечова.)

– Надеюсь, Александр Николаевич нам не помешает, – в своей излюбленной манере – как бы размышляя вслух – продолжил руководитель Советского государства.

– Как знать. (Леха вспомнил, что Поскребышев обещал своему товарищу скоро вернуться и милостиво пришел ему на выручку.)

– Понял. Можете идти, – вождь кивнул секретарю и, казалось, навсегда о нем забыл.

А тот и рад стараться! Развернулся – да бегом назад, на пруд: прозевать осенний клев налима не входило в его планы. Такая "пруха" бывает лишь раз в году!

– Присаживайтесь! – Генсек жестом указал на два плетеных кресла. – Как ваши дела?

– Прекрасно! – вскочил Ярослав, мгновеньем ранее успевший занять предложенное место.

– Значит, апостолы все-таки нашлись?

– Да. Но забрать их до конца войны не представляется возможным: реликвия погребена в подземном тоннеле, ведущем от Несвижа к одному из хуторов. Точные координаты я уже предоставил руководству.

– Жаль, не смогли мы встретиться тогда, осенью 1941-го. Время, сами понимаете, было тревожное.

– Понимаю! – продолжая стоять по стойке "смирно", кивнул Плечов.

– Карта у вас с собой, Алексей Иванович?

– Так точно! – Комиссар быстро раскрыл свой планшет и указал пальцем в район Цегельни.

– Прекрасно! – Сталин плеснул в свой стакан немного вина и сразу же пригубил его, после чего принялся неспешно набивать знаменитую трубку. – В окрестностях этого населенного пункта действует какой-то серьезный партизанский отряд?

– Да. И не один, – мгновенно доложил Копытцев.

– Я даже знаю некоторых его членов, за которых можно поручиться! – добавил Плечов.

– Оставьте их фамилии Алексею Ивановичу.

– Он в курсе. Чепцов… Голобородов…

– Понятно, – Иосиф Виссарионович жадно затянулся и надолго задумался о чем-то своем. Потом тихонько поинтересовался: – Ну-с, признавайтесь, зачем пожаловали?

– Недавно мы получили секретную информацию, поделиться с которой считаем возможным исключительно лишь с вами. Причем – наедине.

– А чем вас не устраивают руководители рангом чуть ниже? Берия, например, или Абакумов?

– Дело в том, что эти глубоко уважаемые товарищи не были поставлены в известность о предстоящей операции.

– Вы имеете в виду "Русский код"?

– Так точно, – в очередной раз выпалил Ярослав и вдруг, неожиданно даже для самого себя, перешел на шепот: – О ее подготовке вдруг стало известно нашим… Нет, даже не врагам – ситуативным союзникам, которые уже начали вставлять нам палки в колеса. Вот, например, совсем недавно они предприняли силовую акцию, направлению против хорошо вам знакомого профессора Рыбакова.

– Бориса Александровича?

– Так точно. Пытались то ли похитить его, то ли допросить… с пристрастием… По сути проекта… Чуть ли не круглосуточная слежка ведется и за мной.

– А вы куда смотрите, товарищ Копытцев?

– Виноват, исправлюсь, – багровея, выдавил Алексей. – С завтрашнего дня к ним обеим будет приставлена государственная охрана.

– Кто лично стоит за этими провокациями, выяснили?

– Да. Сэр Аверелл Гарриман…

– Тот, которого со дня на день назначат послом США в СССР?

– Так точно.

– Что ж… Дело принимает неожиданный поворот… Зашевелились союзнички! Значит, документы, которые вам предстоит вернуть на Родину, на самом деле имеют высокую ценность. Историческую и материальную… А кто-то из вас не мог случайно проболтаться о том, что ему предстоит принять участие в уникальной спецоперации?

– Никак нет, товарищ Верховный Главнокомандующий, – доложил Копытцев, как старший по званию среди двух наших героев. – Ручаюсь!

– Выходит, или Поскребышев, или кто-то из моих научных консультантов. Круг их невелик. Тот же Рыбаков или… Впрочем, имени этого глубоко уважаемого человека я пока называть не стану. Его проверку поручу организовать другому ведомству, по ее окончании проинформирую вас обоих лично. Дату следующей встречи мой помощник, как обычно, сообщит вам по телефону. У меня все!

– Разрешите идти? – одновременно спросили друзья.

– Так точно! – улыбнулся товарищ Сталин.

ГЛАВА 15

Невзирая на то что Верховный Главнокомандующий собрался проверить благонадежность своих научных консультантов силами других организаций, Ярослав решил тоже немедля приобщиться к этому делу и на следующий день устроил Рыбакову нечто вроде негласного допроса. Причем сам Борис Александрович о предстоящей проверке ничего не подозревал и – более того – поневоле стал ее инициатором. (Это и есть «высший пилотаж» для тайных агентов всех разведок в мире.)

– А ты откуда знаешь Алексея Ивановича? – без долгих предисловий, как у нас говорят – с места в карьер, – начал серьезный разговор археолог, устраиваясь рядышком со своим, как он однажды определил, товарищем по несчастью, которому руководство Ленинки с недавних пор выделило персональный столик в одном из подсобных помещений (ему наши герои, не сговариваясь, одновременно присвоили статус "каптерки").

– От верблюда, – равнодушно отмахнулся Плечов, всем видом демонстрируя, что данная тема ему вовсе не интересна.

– Он наверняка служит в НКВД? – с невероятной, с ранней юности свойственной ему совершенно сумасшедшей настойчивостью во всех делах продолжал допытываться Рыбаков.

– Возможно.

– А не связаны ли вы каким-то образом с тем делом, о предыстории которого я имел честь информировать товарища Сталина? – Борис наградил своего визави испытывающим, как ему казалось, взором и замер в ожидании честного ответа.

– О чем ты? – как бы между прочим бросил куда-то в сторону Ярослав, словно намекая на то, что разговоры на эту тему ему абсолютно не интересны.

– О "русском коде".

– Хочешь начистоту?

Плечов артистично потянулся и чуть было не зевнул.

– Да.

– Меня пытаются втянуть в эту авантюру, однако окончательного согласия я еще не дал.

– Что значит "втянуть", и о какой-такой авантюре ты ведешь речь?

– Пока не знаю. Но вскоре отправлюсь в город на Неве и уже там, на месте, разберусь со всеми интересующими тебя вопросами!

– Уж не к Мыльникову ли тебя заслали? – воскликнул Рыбаков, на мгновенье позабыв, что находится в публичной библиотеке, где шуметь не рекомендуется и даже воспрещается.

– К нему, батюшка, к нему! – оперативно подтвердил его догадку Плечов.

– Тогда слушай! Сей гнусный тип не так прост, как кажется, – профессор отодвинул в сторону стоящий на полу большой кожаный портфель, служивший "водоразделом" между двумя учеными мужами, и, придвинув свою табуретку поближе к коллеге, принялся горячо нашептывать ему прямо в ухо: – Умный, хитрый, хорошо информированный. Но вот клеймо врага народа к нему приклеили, на мой взгляд, необоснованно, напрасно… Не таков Дмитрий Юрьевич, не таков…

– А каков?

– Народную власть он, понятное дело, не шибко жалует, а вот нашу славную Родину – я имею в виду Россию – любит по-настоящему. Горячо. Страстно. Как и все его предки. Масоны, между прочим. Из Мальтийского ордена, может, слыхал?

– Вот тебе бабушка и Митькин день! – воскликнул Ярослав, перефразируя известную поговорку.

– Ради Бога, не называй его так – утратишь всякое доверие, да еще и наживешь попутно кучу неприятностей: Мыльников – человек благородных кровей, к тому же обидчивый и крайне заносчивый, – сообщил Борис Александрович. – Поэтому только Дмитрий Юрьевич и желательно на "вы".

– И сколько же ему лет? – поинтересовался агент, заблаговременно обдумывая какие-то свои планы относительно предстоящего знакомства.

– Что-то около сорока пяти, наверное, – скривил обычно добродушное лицо профессор Рыбаков. (Может, ему был неприятен сам факт знакомства с этим, как он чуть раньше выразился, "гнусным типом"?) – В общем, лет на десять-двадцать старше тебя будет… А то и более.

– Хороший интервальчик… Плюс-минус полжизни. Ну да ладно… Лишь бы не глубокий старик с маразматическими отклонениями.

– Никаких проблем со здоровой логикой у него нет. Сам увидишь!

– Значит, сойдемся! – оптимистично заверил Ярослав Иванович.

– Ой, не знаю, – покачал головой его собеседник. – Слишком противоречивая натура Мыльников. Сложная. Но ты, я вижу, готов найти подход к любому динозавру.

– Так точно.

– Не сочти за наглость, но на всякий случай запомни несколько главных тезисов, которыми он постоянно оперирует в своих, так сказать, околонаучных кругах. В жизни пригодятся.

– Давай.

– Постулат номер один: вся история человечества началась у нас за Полярным кругом.

– Согласен.

– Что? И ты туда же?

– Ну да!

– Блин… Одни конкуренты… Ап… Ап, – чихнул в роскошный вышитый платок профессор, видимо, нахватавшийся в "каптерке" книжной пыли, после чего принялся вытирать свой выдающийся – в прямом и переносном смысле – нос, часто вызывающий насмешки товарищей по науке (и не только). – Впрочем, если честно, я тоже разделяю некоторые его тезисы. Особенно следующий, второй, вытекающий из первого, – Борис Александрович спрятал "носовичок" в нагрудный карман широкого пиджака и продолжил свои высокоинтелектуальные измышления. – Все люди – русские[5]5
  На самом деле, дорогие мои читатели, этот тезис сформулирован нашим с вами современником, знаменитым советским (и российским) ученым-этнографом Светланой Васильевной Жарниковой, которая ушла из жизни не в таком уж и далеком 2015 году. – С. Б.


[Закрыть].

– Неплохо! – подхватил идею Ярослав. – Надо бы взять на вооружение.

– Бери. Даром даю. Хоть и не имею на это авторских прав. Ты знаешь, кто такие росомоны?

– А как же? Наши далекие предки! Народ, племя или даже, возможно, отдельный род, упомянутый готским историком Иорданом в связи с событиями конца четвертого века от Рождества Христова.

– Да, предположительно около 375 года, – уточнил профессор Рыбаков. (Как мы уже однажды говорили, археология любит точность, особенно если дело касается исторических дат. Правда, не все, в том числе, и советские исследователи соблюдают это "железное" правило!) – При желании сей нехитрый термин можно легко разбить на два: "росо" и "мойне". Таким образом, получится росы-мужи или люди-росы.

– Согласен. На все сто. Как я раньше сам до такого не додумался?

– И, кстати, это слово по сути является одной из форм произношения славного имени Роксолана и служит вариантом этнонимов "рос, росс, Русь".

– Ох и силен же ты, Борис Александрович, в интерпретации всяких спорных, до конца не изученных вещей!

– Есть такой грех. Однако, с твоего разрешения, продолжу. Постулат третий: все скандинавы (варяги, викинги и прочие норманны), а также северные славяне разговаривали на одном и том же – русском – языке, а шведская столица – Стокгольм – вообще наш город.

– Сток холма? Логично! И да, кстати, разговаривали они на "свенской моле", свийской мове, если по-украински. От этого и произошел наш глагол "молоть". Имеется в виду языком!