Текст книги "Необычное задание"

Автор книги: Сергей Бортников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

– О, как ты "погнал"! – по достоинству "оценил" тезис Ярослава археолог.

– Я уже горю желанием познакомиться с этим выдающимся исследователем нашего прошлого, – подлил масла в огонь секретный сотрудник.

– Погоди. Нахлебаешься еще. Продолжать?

– Конечно! Если честно, то мне очень интересно. Ничего, что в стихах?

– Ничего. Итак, какой там у нас пунктик по счету?

– Вроде как четвертый.

– Ну да… Москва – это третий Рим, со всеми вытекающими из такого вывода обстоятельствами.

– О! Это вообще моя коронная тема! Которую я так и не смог осилить до конца. Хоть и очень старался…

– А на заключительном, пятом месте в нашем странном перечне… – никак не отреагировал на бесконечные восторги младшего коллеги Рыбаков. – История Петра Великого, которого, по мнению этого сумасшедшего, подменили во время обучения за границей, и с тех пор Россией по факту правил совершенно другой, не русский, человек.

– Занятненько… – задумчиво протянул Плечов.

– Но пойдем далее… Никакого Петербурга русские не строили. На том месте уже несколько веков стоял город Ниен, наши предки только расширили и благоустроили его.

– Уф, – устало выдавил секретный сотрудник. – Ну и нагрузил же ты меня, братец… Аж мозги закипели.

– Хорошо!

– Чем?

– Значит, они есть.

– А ты что, уже начал сомневаться?

– Ага!

ГЛАВА 16

На календаре была среда 15 сентября 1943 года.

Именно в этот день Гитлер приказал своим войскам отступать до Киева на заранее подготовленные для обороны позиции. Так начался знаменитый "Бег к Днепру".

А в Москве давали очередной салют. По поводу освобождения древнего (на то время – 950-летнего) городка Нежина, что на севере Черниговской области советской Украины. Двенадцатью залпами из 124 орудий.

Начало сего действа (20.00 по Московскому времени) как раз совпало с внеплановым "визитом" товарища Копытцева к дружному семейству Плечовых. Причем осуществил его Алексей не в одиночку, а в компании все того же Рыбакова.

И они все вместе сразу прошли на балкон. Благо, до Красной площади от знаменитого профессорского дома – рукой подать!

Яркие концентрированные блики хаотично и загадочно разливались по осеннему небосводу и, взрываясь, рассыпались на мириады разноцветных звездочек, успевающих погаснуть прежде, чем упасть на головы счастливых советских граждан, массово хлынувших на просторные улицы Москвы.

Эх, шикарную традицию ввел Верховный Главнокомандующий!

– Смотрите! Смотрите! – хлопала в ладоши от удовольствия Ольга, указывая на очередную вспышку, предваряющую сотрясающий пространство грохот (скорость света, как известно, выше скорости звука), после чего малолетние плечовские буяны начинали прыгать так, что остальные присутствующие стали испытывать нешуточное беспокойство по поводу сохранности архитектурной конструкции.

Однако закончилось все вполне благополучно. Сооружение таки устояло.

Наконец ребятишки под присмотром строгой мамочки отправились спать. А мужчины, удобно примостившись за кухонным столом, принялись спокойно обсуждать свои, не предназначенные для чужих ушей, проблемы.

– Значит, так… Сегодня звонил Поскребышев, – начал Алексей Иванович, время от времени похлебывая горячий ароматный чаек. – И сообщил, что наш с тобой товарищ исключен из списка подозреваемых. – (Пребывавший уже в курсе о своей участи Борис при этом одобрительно кивнул головой.) – А вот его коллега – профессор Б… Полностью его фамилию называть мне запретили… Уже взят под стражу, скоро предателя ждет суд. В ходе следствия неопровержимо установлена его теснейшая связь с представителями американской дипмиссии, о недопустимости действий которой не единожды предупреждал Ярослав Иванович. Думаю, после ареста их агента у господ империалистов хватит ума, чтобы впредь не устраивать подобные провокации. Хотя бы в ближайшее время. Пока все уляжется-утихнет. Поэтому охрану мы с вас временно снимаем.

– Согласен! – довольно кивнул Ярослав.

– Времени у нас в обрез, – пропустив мимо ушей его очередную репризу, как ни в чем не бывало, продолжил комиссар. – В любую минуту ты должен быть готовым к выезду в Северную столицу.

– Понял!

– А теперь предоставим слово товарищу Рыбакову. Так сказать, для оглашения последних напутствий перед долгой дорогой.

– Не последних, а с крайних или заключительных, – отчего-то разволновался и даже побледнел потомок знатных староверов, которого до этого момента никто и никогда не мог обвинить в приверженности ко всяким буржуазным предрассудкам.

– Считаю это преждевременным, – как всегда спокойно и рассудительно оценил ситуацию Ярослав. – Несколько дней у нас в запасе по-любому еще есть. Так что попрошу Бориса Александровича изложить свои наставления чуть позже, так сказать в последний момент, фактически накануне… – Он еще раз пристально взглянул на своего куратора (мол, а не передумал ли ты, друже?) и, заметив шальные искорки в его глазах, загорающиеся, когда все идет по плану, выдохнул: – Отплытия.

– Договорились! – через стол протянул крепкую мужицкую ладонь Рыбаков, удобно расположившийся напротив Плечова.

ГЛАВА 17

Спустя неделю позвонил Копытцев и как бы невзначай сообщил:

– Послезавтра в шесть утра…

Именно такая фраза по задумке руководства должна была служить сигналом к началу активной фазы спецоперации, главным действующим лицом в которой всезнающее и всевидящее начальство определило одного из самых тайных агентов НКВД.

Сам Плечов давно был готов к выполнению сложного задания "на все сто".

Изучил научную базу. Собрал вещи. Успокоил супругу. Предупредил об очередном длительном отсутствии успевших привыкнуть к отцовской опеке детишек.

Осталось только получить наставления от всезнайки Рыбакова. Последние? Крайние? Как ни называй, их суть от этого не изменится.

Встретиться условились во все той же "каморке". 23 сентября в 13.00.

Борис, как всегда, был пунктуален, свеж, раскован. Его суждения – предельно точны и железно (как говорил он сам) аргументированы.

– Значит, так… Смотри, – без долгих предисловий завел любимую песню археолог, одновременно раскладывая на столе несколько карт, рисунков и схем, на которые он предполагал ссылаться во время заключительного инструктажа. – Вот здесь, – он указал на самый верхний, а, значит, и главный в этой истории листок, – вся иерархия старейшего в мире ордена Святого Ионна Иерусалимского, сегодня больше известного как Мальтийский. От первых дней существования до современности.

– Ты сам составил эту схему? – Зрачки Ярослава увеличились в размерах не столько от царящей в "каморке" темноты, сколько от удивления.

("Да уж… Усердия, выносливости, работоспособности этому талантливому парню явно не занимать".)

– А то кто же? – подтвердил его догадку исследователь русской старины, прежде чем пуститься в дальнейший экскурс по исторической колее. – Пропустим дни его становления и начнем с далекого одна тысяча семьсот девяносто восьмого года.

– Чего вдруг? – процедил через зубы тайный агент, которому, если честно, вся эта чертовщина давно и откровенно надоела – до… чертиков!

– Ты не бурчи. А слушай, что умные люди говорят, – по-своему отреагировал на его возмущение Борис Александрович. – Если помнишь, именно в то время российский император Павел Первый, между прочим – сын самой Екатерины Второй и Петра Третьего, – получил титул Великого магистра этого рыцарского ордена.

– Серьезно?

Из синих глаз Плечова, моментально расширившихся из-за аномального наличия в речи оппонента свежих, совершенно сенсационных фактов, которые надобно оперативно переварить, казалось, вот-вот брызнут искры.

– А то! – оседлавший любимого конька профессор был неудержим. Холеное лицо исказила до неузнаваемости какая-то непонятная, точно потусторонняя, гримаса, лоб покрылся испариной, мгновенно заполнившей глубокие морщины, даже волосы на голове приподнялись и, казалось, начали шевелиться в такт его мыслям. – Как раз тогда Мальта без боя сдалась Наполеону, и российский самодержец решил взять под свою опеку бежавших за кордон госпитальеров, многие из которых нашли приют в знаменитом Воронцовском дворце[6]6
  Не путать с аналогичным сооружением в Крыму! Теперь это Приоратский дворец в Санкт-Петербурге. – С.Б.


[Закрыть]. Тогда же на официальном гербе России появилось изображение рыцарского креста, а самой Мальте было обещано всестороннее покровительство со стороны одной из самых могущественных империй.

– Слышь, Боря, ты ничего не переиначил? – недоверчиво покосился на старшего коллегу Ярослав. Даже ему – философу если не с мировым, то с международным именем – не были ведомы такие подробности.

– Нет. А что? – удивился археолог.

– Чирикаешь ты, конечно, гладко и сладко, – точно царь полей. Я имею в виду птицу. Соловья.

– Кто на что учился.

– Только чепуха все это.

– А вот и нет. Чистая, как у нас, русских, говорят, правда!

– Так давай еще про их несметные богатства какую-нибудь байку расскажи…

– Черт… Как в воду глядишь. Именно это я и собираюсь сделать.

– Правда?

– Еще бы… Ладно, вернемся к делу. Кроме всего прочего, в любимую Павлом Первым Гатчину тогда же перекочевали главные святыни рыцарского ордена: Филермская икона Божией матери, частичка Древа Животворящего Креста и десница (правая рука) Иоанна Крестителя. После Гражданской войны эти, а также другие мальтийские реликвии были вывезены из России белогвардейским генералом Николаем Юденичем, который, в свою очередь, передал их на хранение живущей в эмиграции великой княгине Ольге Александровне – полной тезке твоей супруги и дочери императора Александра Третьего. Та переправила все бесценные артефакты в Белград…

– А Мыльниковы здесь каким боком? – заметив на схеме знакомую фамилию, осмелился задать резонный вопрос Плечов.

– Юрий Николаевич – его отец, а Николай Дмитриевич – дед. Тоже высокопоставленные масоны. Это они вместе с настоятелем гатчинского собора Иоанном Богоявленским в сопровождении графа Игнатьева вывезли реликвии сначала в Эстонию, а затем – в Данию, к матери последнего русского царя Марии Федоровне.

– Блин, – припомнил еще одно любимое изречение, часто заменявшее ему более крепкие русские слова, Ярослав. – Павел Первый, госпитальеры, Юденич, Иоанн Богоявленский, Мария Федоровна с полной тезкой моей супруги – Ольгой Александровной… Полная, черт побери, каша… Без ста грамм точно не разобраться!

– Так в чем дело? Пошли.

– Куда, господин Великий магистр? На Мальту?

– К тебе ближе… Быстрее будет!

* * *

У входа в подъезд стояла знакомая машина, в салоне которой не было никого.

"Значит, Леха уже у нас дома; по привычке улепетывает за щеки любимые пироги – аж за ушами трещит!"

…Копытцев и вправду сидел за столом в своем любимом кресле, но справа от него активно жевал шанежки еще кто-то, лицо которого заметить было нельзя, – лишь повернутую к входной двери спину.

Бог мой, неужели Альметьев?

Что-то зачастил он в последнее время…

Интересно, с какой стати?

– А вот и я! – Ярослав, как ранее Алексей, насадил шляпу на привычное место – "шпиль" одиноко стоящей в коридоре вешалки – и шагнул в родную кухню. – Что, проводить меня в путь-дорожку собрались, братцы?

– Так точно! – поворачиваясь лицом к другу, по-военному рявкнул Николай (а это был именно он). – Ты уж извини, что мы здесь сами хозяйничаем: Ольга с малышом возится: раскашлялся он после дневного сна.

– Ничего. Мы и без нее управимся… Вчетвером… Борис Александрович, ты где?

– Да здесь я, здесь, – донесся бодрый возглас из коридора.

– Опачки! Вся компания в сборе, – довольно констатировал Алексей. – Может, в домино сыграем?

– Лучше в подкидного – два на два, – оживился Альметьев, в далекой студенческой юности заработавший славу заядлого игрока. Что в футбол, что в волейбол, что в карты, что в городки…

– В дороге наиграетесь. Один на один! – явно затеял какую-то "аферу" комиссар. Иначе зачем несет такую откровенную пургу? – Завтра чтобы ждал меня у подъезда. В условленное время!

– Шесть часов утра?

– А что? Слишком рано?

– Нет. В самый раз будет.

– Спасательный круг не забудь. Мало ли что на воде случиться может…

– Ты что, запамятовал? Я очень хорошо плаваю!

ГЛАВА 18

Сигналить Копытцев не стал – времечко-то раннее, большинство обитателей элитного профессорского дома еще с вожделением досматривают сладостные утренние сны.

Однако долго трепать нервы в ожидании лучшего друга ему не довелось: Ярослав услышал звук работающего двигателя и выскочил из подъезда, где он грелся последние минут десять – пятнадцать (ночью в Москве сильно похолодало – до ноля, а местами и до минус одного градуса). Рванул на себя дверцу и полез в машину на свое практически уже законное переднее место, когда вдруг ощутил на спине чей-то взгляд.

Опять Альметьев?

Что за чертовщина?!

– Колян, дружище… Какими судьбами?

– Потерпи немного, – зевнул и потянулся (до хруста косточек) тот, пока Алексей Иванович выруливал со двора. – На Речном вокзале товарищ комиссар все тебе доходчиво объяснит.

– Лады! – скривил рот в пренебрежительной улыбке секретный сотрудник.

Такие расклады были ему совсем не по душе. Неизвестность в работе разведчика, пожалуй, самая пугающая штука!

Поэтому на протяжении всего пути Плечов молчал.

Впрочем, как и все остальные "заговорщики".

Ну вот, наконец, и Южный порт. Какой-то странный одинокий катер у причала – нескладный, угловатый, с облупившейся краской по бортам. И капитан, в отличие от своего судна – крепкий, ухоженный, с седой длинной бородой и курительной трубкой в дюжих руках (ну прямо как с дореволюционной открытки!), поджидавший пассажира (или пассажиров?) прямо на мостике.

– Привет, Кириллович! – издали помахал ему рукой Копытцев.

Морской (а может, все-таки речной?) волк даже не соизволил улыбнуться в ответ – лишь приподнял чуть выше свое чадящее изделие и в очередной раз затянулся ароматным дымком, запах которого, казалось, мигом распространился по всей столице.

– Ты, Николай Петрович, – Алексей резко повернулся в сторону отставного диверсанта, – дуй скорее на борт, пока мы с Ярославом посекретничаем немного.

– Есть! – выпалил Альметьев и, схватив два огромных баула, до поры до времени покоящихся в багажнике автомобиля, бодро направился к трапу. – Только недолго, пожалуйста! Не люблю я эти прощанья-расставания и прочие телячьи нежности.

– Это как получится… – Копытцев приобнял тайного агента за плечи. – Удивлен?

– Не то слово! – сухо и, казалось бы, равнодушно выдавил его оппонент.

– Мы изучили биографию твоего друга и пришли к выводу: наш человек. Храбрый, честный и, что немаловажно, преданный. К тому же неплохо подготовленный на ниве кулачного противостояния с врагами.

– А я что говорил?

– Поэтому высшее руководство и решило, что вам лучше действовать в паре.

– Выходит, не доверяете? Побаиваетесь, что сопру все эти десницы с образами и растворюсь на необъятных просторах Вселенной? – с явной обидой в голосе пробурчал Плечов. Раздраженно и огорченно одновременно.

– Нет, – невозмутимо возразил комиссар, прежде чем выдавить живую, искреннюю и такую располагающую улыбку, давно ставшую "притчею во языцех". – Дело непростое, я бы сказал даже – архисложное. Не только найти христианские святыни и вернуть их при первой же возможности Русской православной церкви, всему нашему многонациональному народу, но и сберечь людей. Самого Мыльникова, его отца, который все это затеял…

– Он жив?

– Да. Мается в эмиграции уже четверть века. Если его сын все-таки предоставит неопровержимые данные по местонахождению сокровищ, придется выезжать за границу. А там… Наши друзья американцы, которые даже в Москве пытаются вести себя, как дома… Нет, одному тебе явно не управиться.

– Альметьев знает о моей службе в органах? – не очень вежливо перебил своего начальника Ярослав Иванович, пытаясь выяснить все нюансы спецоперации еще до начала ее решающей фазы.

– Нет, конечно… Ты для него – старый товарищ, обычный сокурсник, вдруг выросший в знаменитого философа, а он, по сути, – неудачник в науке, зато преуспевающий… – Комиссар запнулся, подбирая подходящее слово, но, похоже, так и не справился с задачей: – В общем, головорез, боец невидимого фронта… Твоя охрана и служба безопасности в одном-единственном лице… Даром, что ли, в ОМСБОНе подвизался?

– Что-то напутал ты, братец, – недоверчиво покосился на своего собеседника Плечов. – Колян всего лишь призер Союза, а твой покорный слуга, если помнишь, – чемпион. Так что еще не известно, кому кого спасать придется!

– Вы не разглагольствуйте, дорогой товарищ Яра, а выполняйте приказ, – с явной безнадегой в охрипшем голосе (мол, горбатого могила исправит) произнес Копытцев и махнул рукой, но сразу же осознал свою неправоту и миролюбиво положил ладонь на плечо друга. – Пойми, дурья башка, так всем лучше будет!

– Понял… Разрешите откланяться? – не принял "покаяния" секретный сотрудник.

– Погодь… Хоть раз в жизни соберись с духом и дослушай руководство до конца.

– Есть!

– Постоянный контакт с тамошними коллегами, точнее, с одним из них – самым, между прочим, благонадежным, не единожды проверенным, – мы установили. Теперь он круглосуточно находится на связи со мной, так что не переживай: в беде мы тебя не бросим.

– И то хорошо, – как-то слишком кисло улыбнулся Плечов, в душе прекрасно понимавший, что комиссар слов на ветер не бросает. Так было всегда и будет впредь!

– Правда, лично встречаться с этим человеком будет исключительно Альметьев, – неторопливо объяснил Алексей Иванович.

– Это почему же?

– Чтоб ты меньше светился среди разного рода граждан.

– Ясно.

– Примут вас, как родных, обеспечат повышенным пайком, если надо – жилье и транспорт предоставят. Так что будете кататься, как сыр в масле…

– Что значит "если надо"? Уже звони. Хочу отдельную квартирку в центре и персональное авто покруче! Да и какая-нибудь наградная стрелялка, откровенно говоря, не помешает.

– Мы все же надеемся, что Мыльников не откажет и примет вас обоих у себя на Большом… пардон, проспекте Карла Либкнехта. Места у него – целому взводу хватит! Так что дерзайте. И делайте все возможное, чтобы угодить этому черту, – добродушно порекомендовал Алексей Иванович. – А ежели не удастся, то жилье придется искать самим.

– С какой такой стати? – удивился Плечов. – Ты же знаешь: я привык на всем готовом…

– Повторяю: в твоих же интересах лучше не афишировать свою причастность к "конторе". Кто знает, не оставил ли враг в наших стройных рядах какого-нибудь крота.

– Непременно оставил. Таковы законы жанра.

– Вот видишь!

– Лады, – промямлил Яра, мысленно соглашаясь с неопровержимыми доводами своего куратора. – Что ж… Мы приложим все силы… А сейчас – держи кардан! Пацанов моих не забывай. Проведывай их хоть раз в полгода. Не жену – детей, понял?

– Да ладно тебе, – скривился Копытцев, делая вид, что возмущен таким поведением своего товарища. Но что поделаешь? Друзей, как известно, не выбирают! Он вздохнул и продолжил – все тем же назидательным тоном: – Едва не забыл… Чуть что, Альметьев – твой коллега по философскому факультету МГУ, на котором ты официально восстановлен сразу после возвращения.

– Спасибо.

– А он – только со вчерашнего дня.

– Здорово!

* * *

– Ну что, сыночки, отчаливаем? – прогундосил в густую бороду Кириллович, принимая на борт второго «туриста» (первый к тому времени уже успел обосноваться в отдельной и довольно-таки уютной каюте). – Добро пожаловать в многодневный тур по славному Волго-Балтскому водному пути!

– И как долго мы будем бороздить просторы Мирового океана? – в обычной, шутливо-издевательской манере поинтересовался Ярослав.

– Загадывать нам никак нельзя. Как говорят военные – не положено. Плохая примета. Время покажет, – хитро прищурился капитан, после чего заученно продекламировал (как-никак лет 40 ходит по этому маршруту). – Рыбинское водохранилище, река Шексна, Белозерский канал, Белое озеро, река Ковжа, Мариинский канал, река Вытегра, Онежский канал, Онежское озеро, река Свирь, Ладожское озера и, наконец, Нева. Славный город Шлиссельбург. Как видишь, путь не близок. И – прямо скажем – не безопасен.

– Черт… Так мы и за неделю не управимся! – прокомментировал сие печальное обстоятельство Плечов.

(Он ведь намеревался вернуться с задания в крайнем случае до Нового года, но вдруг осознал, что и эти, казалось бы, явно растянутые сроки находятся под угрозой.)

– Повторяю: время покажет, – не унывал, отстаивая свои тезисы, лихой бородач. – Главное для нас – безопасность пассажиров. И никакой спешки, которая нужна лишь в исключительных случаях. Сам знаешь каких!

– Догадываюсь… Все это, конечно, хорошо. Только у меня в Первопрестольной жена и двое ребятишек остались. Скучать будут…

– А вот я всю жизнь один, – вздохнул Кириллович. – Кому охота связывать свою жизнь с вечным скитальцем, любящим свою работу больше, чем людей? Помру – некому хоронить будет.

– Поможем!

– А ты, однако, шутник, сынок!

– Есть такой изъян!

– Как звать-то?

– Ярослав!

– Мудрый?

– Да, по-видимому, не очень, если соглашаюсь на разные авантюры. То в воздухе, то на воде, то в лесу.

– Воевал?

– Так… Партизанил немного…

– И это надо.

– А штормы в этих местах бывают? – перевел разговор на иную, менее "скользкую" тему секретный сотрудник.

– Конечно. Не такие, как в открытом море, но все же…

– Блин!

– Однако… Будем надеяться, что на этот раз пронесет. Судно мое и так на ладан дышит, давно собираюсь встать на капремонт, да все никак не выходит. Вот и сейчас… Не успел прийти в Москву, бац – Алексей Иванович объявился: мол, так и так, надобно доставить двух профессоров в Северную Пальмиру. Гонорар отвалил приличный. На топливо да на харчи, чтоб ученые мужи по пути с голоду не сдохли. Вот я и согласился.

– А вы где, если не секрет, познакомились?

– Ты… Дядя Ваня, или просто Кириллович…

– Хорошо. Только ответь на мой предыдущий вопрос.

– Когда-то возил я его шарашку на одно безлюдное озеро, – на ходу придумал капитан (по крайней мере, так показалось нашему главному герою). – На воскресную, так сказать, попойку.

– Так ведь Алексей не пьет!

– Зато его орлы…

– И подчиненным не позволяет.

– Тогда праздник какой-то был. То ли день рождения их конторы, то ли годовщина революции, что-то память шалить в последнее время стала.

– Ой… Темнишь ты, дядя, – по глазам вижу! – вслух сделал вывод Яра. (Пускай понервничает, сговорчивее будет!) – Сам-то откудова?

– Из Питера.

– Возьмешь на постой?

– Не получится. Говорю же тебе: капремонт… Там, в доке, и жить останусь. Временно. – Он замолк, задумавшись о чем-то своем, но спустя несколько мгновений придумал и выдал спасительную версию: – Я вас со своим юным другом познакомлю – Сенькой Пашуто, – он меня в Шлиссельбурге встречать будет. Чтоб забрать подарки для всей своей гвардейской бригады.

– А "юному" сколько лет от роду?

– Столько, сколько и тебе. Плюс-минус годок-другой… У него и остановитесь, если хозяева вас принять соблаговолят.

– Надеюсь, это не у черта на Куличках?

– Нет. В самом центре – на Петроградской стороне.

– Пашуто, стало быть, местный? Коренной?

– Нет. Приезжий. Ему недавно выделили комнату в коммуналке. Но там они с супругой только по великим праздникам появляются. Да что я тебе такое мелю? Сенька – парень разговорчивый. Сам обо всем расскажет…

– Понял. Значит, взлетаем?

– Ага… Отдать швартовы! – завопил капитан.

В тот же миг откуда-то из трюма появился коренастый паренек лет шестнадцати, о котором раньше никто не слыхивал, и принялся отвязывать катер от причала.

– Кто это? – тихо полюбопытствовал агент.

– А… Васька – мой помощник. И юнга, и боцман в одном флаконе. Родители его еще в первую блокадную зиму померли, вот я и подобрал паренька, – коротко пояснил дядя Ваня.