Текст книги "Опричник (СИ)"

Автор книги: Сергей Хорошавин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

   ...

   С утра собрал ватажников для поездки в Муром, за кожами и скотом, заодно прихватил письмо государю, чтобы отправить его через местного воеводу. Стрельцов с собой брать не стал, потому, как Иван Васильевич Шереметьев вызвался меня сопровождать, сославшись, что де так и так нужно заглянуть по казенным делам, да заодно в церковь зайти, перед походом помолиться. Оку еще не сковало льдом, потому пошли на стругах, прихватив дощаник для погрузки скотины.

   Однако отплыть, можно сказать, не успели: едва отчалили от пристани, на берегу восточном Железницы появилась небольшая группа черемисов. Поместные встрепенулись, потянули луки из саадаков, но я углядел среди остальных того парня, чей отец сидел у нас в плену, дожидаясь обмена, и остановил вояк. Велел причалить, соскочил на берег и пошел ему на встречу. Успел-таки стервец, да еще и на две с лишним недели ранее оговоренного срока. Судя по всему, он не с пустыми руками пришел: вон на опушке связанный бородач стоит, причем, судя по одежде явно не из боевых холопов.

   ...

   Все формальности по обмену я поручил вовремя подоспевшему Ласкиреву, а сам отправился в Муром. Несмотря на это из-за задержки добрались туда уже под конец дня, но до окончания торговли все-таки успели. Цены на скотину ближе к зиме упали, так что, прикинув имеющиеся запасы сена, я решил купить пять дюжин бычков по двадцать пять алтын за голову, да столько же коров, на пять алтын дешевле. С кожами мы опоздали – все успели раскупить заезжие купцы. Из прочего прикупили еще кур и конопляного масла, в том числе и для освещения, потому как в планах у меня было установить как минимум по паре ламп в каждую землянку. На все это в сумме ушло больше четверти оставшихся денег. Впрочем, жалование посохе было выплачено еще в начале сентября, а оставшихся ста двадцати семи рублей на текущие нужды пока хватит.

   Едва закончили дела на рынке, как вернулся Шереметьев, отправившийся сразу по прибытию с визитом к местным воеводам. Причем обратно он явился не один. Видать по дороге успел заглянуть на строительство храма, потому как кроме воеводы Давида Федоровича Палецкого, с ними за компанию пришел и игумен Благовещенского монастыря. Я, было, начал ломать голову, с чего бы это им понадобилась моя скромная персона, однако когда князь пригласили меня отужинать, а Иван Васильевич шепнул, чтобы я прихватил с собой лампу, кстати, взятую в струг при отплытии так же исключительно по его просьбе, цель визита мне стала понятна.

   Пока добрались, уже стемнело, на небе появились первые звезды. Взглянув на них, игумен перекрестился, произнес хвалу господу и ускорил шаг. Судя по запахам, на ужин явно готовили скоромное, дабы себя побаловать в последние дни перед Рождественским постом. Прошли в просторную горницу, перекрестились на иконы и сели. Стол ломился от птицы, мяса и рыбы, кувшинов с пивом, вином и хмельным медом тоже хватало. Квашеная капуста, соленые огурцы, пироги и кулебяки и прочие заедки всех сортов так же имелись в наличии.

   Разговор о деле Давид Федорович начал издалека и лишь как следует перекусив. Зашел он шибко издалека: спросил, как дела, да нет ли в чем надобности. Вспомнив о двух десятках касимовских татар, что не были выделены в прошлый раз, он поинтересовался, не отпала ли в них нужда, а то де ежели надобны, так изволь забрать – бунтовщики поутихли, да и войско немалое государь послал в казанские пределы. Отказываться не стал, народу у нас в несколько раз меньше чем в Муроме, так что как защита от мятежников дополнительные верховые разъезды лишними точно не будут. Уладив этот вопрос, перешли к тому, что интересовало хозяина дома.

   Я совершенно не удивился когда, Палецкий, узнавший от Шереметьева про мою лампу, захотел оценить ее на деле, а после демонстрации вполне ожидаемо поинтересовался можно ли заказать это чудо. Вот только в отличие от остальных, его интересовали совсем не штучные количества, а за цену воевода торговался так, что я заподозрил, что он неспроста носит свое имя. Иван Васильевич аж подавился вином, глядя на наш торг. Перевести приличную часть бронзы на осветительные приборы мне особо не улыбалось: отливка единорогов была куда как более приоритетной, но Давид Федорович, торговался как на привозе и в итоге выцыганил у меня договоренность на отливку двух дюжин светильников по рублю и пять алтын за штуку.

   Игумен Благовещенского монастыря, дождавшись, окончание торга, улучил момент и завел елейным голосом речь о том, что было бы богоугодным делом отлить для будущей церкви паникадило. Причем, судя по его аппетитам, он претендовал минимум на дюжину светильников куда как большего размера, чем тот, что я сделал. Прикинув общий вес вместе с цепью и подземным механизмом, я озвучил цену – сорок рублей, уточнив, что сие только материал. За работу мы не возьмем не алтына, но взамен осенью следующего года, нам нужен будет народ для уборки урожая. Не бесплатно, разумеется, каждому работнику будет выделена толика от сжатого хлеба. Скажем, десятую часть. Если же с деньгами на металл будут трудности, можем взять медным да оловянным ломом и старыми вещами, на все про все: пятнадцать пудов меди, да полтора пуда олова.

   Сговорились, что вопрос об оплате будет решен к концу поста. Подозреваю, что он рассчитывал собрать пожертвования с посада да окрестных мужиков, впрочем, какая мне разница – все одно стекольная печь раньше готова не будет. А сама отливка много времени не займет, благо механизм и само устройство проще простого. Что же касается украшений, то это вопрос я полностью перевалил на самого заказчика. Найдет мастеров, пусть присылает, нет – будет ему простое паникадило без пошлой роскоши. Своих людей у меня пока все одно нет. Хотя конечно завести их смысл есть, с расчетом на будущее. Это для походных ламп простота и легкость самое то, но чувствую лиха беда начало. Думаю, года не пройдет, начнут бояре для своих дворов на Москве заказывать такую «хохлому», что без мастеров и не сладить.

   Закончив говорить о делах, перешли к беседе о том, о сем. В свое время еще до вылазки против повстанцев зашел у нас как-то с воеводами разговор о дальних краях, о стране Хинд, и прочих чудесах за тремя морями, куда Афанасий Никитин в свое время хаживал. Вот на эту тему Шереметьев и свернул, тем более, что я по озвученной еще Висковатому легенде там тоже бывал. Впрочем, и в реальности мне Индию приводилось посещать, хотя не совсем с официальным визитом, да и ее историю я знал неплохо, так что было что рассказать. Но побасенки про алмазы, что в горе родятся, да про золото раджей и пряности это одно, а дело куда как важнее. Посему я вплел в свой рассказ историю о том, что де у одного раджи есть лекарь, что лечит раны, полученные в боях хитрым способом. А делает он так: кладет в чан, священный символ Ом, слитый из серебра и символизирующий святую троицу из Брахмы, Вишну и Шивы, заливает ключевой водой, да кипятит. А сей водой промывает раны, да тканью в ней же выдержанной их покрывает туго. От того раны затягиваются быстрее.

   Игумен заерзал, на скамье, но я продолжил мысль: «видя сие, удумал я вот что – нешто святой крест такое чудо не сотворит? Думаю, немалая польза Христову воинству будет от этого» Тут «святой отец» насторожился и вкрадчиво поинтересовался: уж не католический ли крест я имею в виду? Изобразил удивление и пояснил: «раз Господь даровал, в своей мудрости сей земле православную веру, то и крест, как мыслю, православный должен быть. И кипятить разумею надобно столь долго, чтобы успеть „Отче наш“ сорок раз прочитать, не менее» А надобно для пущей действенности сии кресты освящать, и церкви в том прибыток немалый будет, и помощь христову воинству польза.

   ...

   На следующий день, мы на пару с Шереметьевым, который воспользовавшись моей лампой, чуть не полночи корпел над вестью о сокрушении бунтовщиков и своих славных победах над ними, послали гонца с письмом к государю. Затем пошли на пристань и после недолгих сборов отплыли. Оку уже основательно прихватило льдом, так что местами приходилось ломать лед веслами. Тем не менее, до устья Железницы добрались без особых происшествий. Дальше пошли бечевой и к вечеру прибыли в Выксу.

   Первым делом я навестил стрелецкого голову. Оказалось, кроме того ратника, что я видел, черемисы привели еще с десяток, правда, сразу показать их не решились: некоторые буквально дышали на ладан. Впрочем, черемисы, что их привели, по словам Ласкирева, упитанность тоже не отличались. Голодно у них видать, что не мудрено – наши воеводы еще прошлой осенью их землю разорили, да этой весной многим там не до сева было. Думаю, многие из них питаются лишь тем, что в лесах добудут.

   В сравнении с ними, те пленные, что были взяты во время налета на Выксу, выглядели как с курорта. Причем особенно они отъелись в последнее время, когда стрельцы наловчились по снегу выслеживать дичь и набили ее столько, что я велел прекратить охоту. Амбары быстро оказались под завязку забиты мясом, а соли осталось едва на еду. Как назло сильных морозов пока не было: вот полону и перепало от щедрот.

   Дети, освобожденные боярами из лагеря повстанцев, тоже начали поправляться, хотя времени прошло всего ничего. Кстати, стоит послать гонца к Овтаю, за медом для них, заодно и весь воск, сколько найдется прикупим, потому как тех запасов, что у меня остались едва хватит на групповую модель деталей светильника. Причем только на полдюжины комплектов, а заказано втрое больше, да и для себя отлить нужно едва ли не столько же. Плавить бронзу три раза вместо одного откровенно напрягает. С одной стороны и угля у нас в избытке и долговечность печи не шибко важна – все одно для отливки единорогов нужно строить другую, раз в десять больше по объему. Но такая расточительность, как серпом по одному месту, видать сказываются военные годы, когда экономия ресурсов и времени была делом выживания всей страны.

   Решив первоочередные дела, прошелся по строительству. Стекольные печи уже заканчивали, так что к концу декабря думаю, запустим, хотя зарекаться я бы не стал, некоторые места перекладывали уже дважды. Опыта мужикам явно не хватало, хотя размер ванной печи с поперечным направлением пламени не ахти как велик, по меркам моего времени: размер варочного бассейна был около двух саженей длиной, два аршина шириной и аршин глубиной. Саму варочную печь уже практически завершили, на очереди были загрузочные карманы, рекуператоры для подогрева воздуха и горелки. По поводу долговечности этого сооружения особых иллюзий у меня не возникало – проработает два-три месяца и ладно.

   Ориентировочная производительность печи, по моим прикидкам получиться от двухсот до пятисот пудов в сутки^[40], впрочем, реальное количество будет больше зависеть от того, сможем ли мы столько переработать в продукцию. Если с толстым листовым стеклом особых проблем не ожидается: цепляй на железный прут-затравку да тяни, то выработка посуды упрется в количество работников и их мастерство, которого взять неоткуда. Ладно, хоть железо уже есть и стеклодувные трубки сковать найдется кому. Правда тут еще проблема: возводимая рядом печь для отжига такие объемы может и не потянуть – посуда то она больший объем имеет в отличие от листа.

   Впрочем, посуда дело не первоочередное, сейчас главное успеть сделать стеклоблоки для возведения теплиц. Если картошку из семян вырастим в следующем году, а еще через год получим нормальный урожай, то проблема с продовольствием будет решена. Заодно и свиней можно будет завести: без картошки свиноводство не слишком выгодно, не репой же хрюшек кормить. У нее и урожайность меньше, не говоря уж о питательности, да и с хранением проблем больше. С картошкой мы всяко прокормимся, даже при самой скромной урожайности для выращивания в поле в пересчете на здешние реалии выходит от тысячи до тысячи четырехсот пудов с десятины^[41]. Это вам не рожь, для которой в нынешние времена и семьдесят пудов за хороший урожай почитают^[42].

   ...

   В воскресенье утром явились мордовские купцы с односельчанами, причем не с пустыми руками. К моему огорчению меда они привезли совсем ничего, пудов пять не более, весь как есть – в сотах, то есть воска там фунтов десять от силы, зато кож и шкур торговцы захватили с избытком. С одной стороны и это хлеб, теплая одежда на зиму нам нужна позарез, у кого поизносилась, а у кого и не было вообще, да и мед пригодиться. Одно жаль: для отливок мне нужно не просто много воска, а очень много. Нет никакого желания возиться с глиной как это на Пушечном дворе делают, да и точность не та выходит, не даром у них пушки одного калибра чуть не на полвершка отличаться могут. Видимо придется самому пасеки заводить, тем более что доски к весне у нас будут.

   Впрочем, до весны еще дожить нужно, а пока пришлось принять то, что было, тем более что товар на обмен, который их интересовал, оказался у нас в наличии: топоры, косы да лопаты. Их запросы я уже изучил, так что отковали загодя, впрочем, и тут не обошлось без неожиданностей – увидев, что именно кует его сынок, Овтай заинтересовался пилами. Пришлось слегка охолонуть ушлого купчину. Дескать, пока сами не знаем, выйдет ли что из этого, да и делаем для себя, не на продажу. Хотя, ежели получится, что удумали, то какой разговор, заказывай, но лукавить не буду – дешево не выйдет купить.

   Вроде внял, но сразу переключился на нашу другую новинку: железные пешни на толстом дубовом черенке, которые я велел отковать для пробивки льда прорубей на берегу Железницы и постепенно наполняющегося Верхневыксунского пруда. Незачем нам зимний замор рыбы устраивать, лучше мы ее сами съедим, благо ее тут кишмя кишит. Да и кости на фосфорные удобрения лишними не будут. Кстати, с утра проверил – плавучие мостки со срубом под полынью в квадратную сажень размером уже сделали в нужном количестве. Эх, на Велетьму бы еще послать мужиков, как помню, в советские времена, там рыбхоз был и довольно крупный. Но пока опасно: пусть воеводы тех мятежников что были и вывели подчистую, мало ли кто еще по лесам шлёндает.

   А Овтай таки выудил у меня всю подноготную, что да зачем. Впрочем, смысла скрывать такие вещи от него я не видел: а то местные не знают, что если прорубь пробить, что туда рыба набивается подышать? Да и не конкуренты мы в этом деле: у меня грамотка на Железницу с Выксункой, Вилю да Велетьму, а его деревенька почитай в верховье Сноведи. В итоге он сторговал пару на пробу, за три алтына штука, с уговором скинуть две денги если позже закажет дюжину или более. К моей лампе тоже присматривался, но, узнав цену, только охнул и замахал руками, мол, дорого несусветно, себе бы взял, но за полцены. Оно и понятно, здешние цены на медь да стекло кусаются и пребольно, особенно с моей наценкой за работу.

   Закончив торговые дела, навестил детвору, проверил, как устроились, заодно обрадовал медком, выделив целый бочонок, да велел кухонным мужикам напечь для них блинов – пусть поправляются. А чтобы ребятишки не скучали, озадачил их пошивом одежды для самих себя. Да наказал каждому самому шить, а самым молодым помогать в том сообща, рассказать и показать, что да как. Конечно, этот вопрос было можно решить куда быстрее, благо среди ватажников и посохи нашлись бы мастера портняжного дела, но тут важнее не скорость, а развитие мелкой моторики. Но некоторые моменты кроя пришлось показывать самому, в частности, как делать карманы, в том числе и накладные. Они и у московских портных не особо в почете, а местные, их похоже, вообще игнорируют.

   После обеда посетил гончарную мастерскую, где проторчал до самого вечера, объясняя работникам, что именно мне нужно изготовить. Вроде поняли, хотя окончательно видно будет лишь по результату. Собственно можно было делать перегонные аппараты и из меди, но для наших объемов это слишком разорительно. Так что пока придется обойтись керамическими, покрытыми глазурью. Конструкция получается немного иная, не разу шарантский аламбик, скорее пародия на португальский. На своей родине, в Японии этот агрегат называется ранбики и имеет то преимущество, что изготовлен полностью из керамики.

   Причем с учетом того, что керамика давления держит не особо, придется и со способом нагрева помудрить. Особых сложностей, правда, не вижу: сложим цилиндрическую печь с песчаным подом, а аппарат в песчаную подушку с плотной забивкой установим, да и диаметр носика для слива конденсата будет немаленький. Плюс ко всему предохранительный клапан: притертый глиняный усеченный конус в специальном гнезде. Если что, его просто вышибет, а отверстие там такое, что даже не рука – голова пролезет, так что рвануть не должно.

   По пути зашел к плотникам, которым еще до отъезда дал задание сделать деревянные формы для отливки восковых деталей для ламп. В самом деле, не вручную же их лепить, тем более, что теперь, вместо шести штук нужно делать три десятка. Осмотрел все внимательно, некоторые формы сравнил прикладывая друг к другу: не сказать, чтобы абсолютно размеры ответных частей совпадают, но видно что мужики старались. Да и грех придираться, все равно подгонку придется делать, а некоторые детали, вообще паять на оловянно-свинцовый припой, потому как конструкцию, для упрощения отливки некоторых деталей, пришлось разбивать на элементы. Зато получилась фактически непроливайка – при падении на бок масло все одно внутри останется, правда из-за этого объем резервуара используется на треть, зато безопасно.

   Вечером, когда уже стемнело, заглянул к воеводам. Раньше не рискнул, как чувствовал, что в последний день перед постом удумают бражничать! И ведь угадал, даже не по их красным лицам, а по тому перегару, что, висел в помещении, это было ясно как божий день. Об Адашеве я более не спрашивал, зато по полной программе пытал о подробностях войны супротив крымцев. А как иначе: надобно же мне знать, к чему готовить своих учеников набранных из посошной рати. Разговор затянулся, опыт в этом деле имели все, даже Ласкирев, впрочем, ему говорить первым не по чину, чай не князь и тем более не боярин. Так что в тот день до него и очередь не дошла, потому продолжили и два следующих вечера обсуждать ту же тему.

   ...

   Отливку и сборку ламп закончили только на третий день Рождественского поста, в четверг, перед обедом. Опробовав заказ и расплатившись, воеводы с воинством отбыли в Казань. С одной стороны мои мужики вздохнули облегченно, навоз-то убирать приходилось именно им, с другой – я жалел, что не нашел повода задержать поместную конницу еще на несколько дней. На шесть сотен народа у них тысяча восемьсот лошадок, и каждая в день дает более полпуда навоза. По большей части эту ораву пасли ниже плотины, по берегам Железницы, но своих аргамаков бояре и их ближники держали в наскоро построенных загонах, и овса для них не жалели. За одиннадцать дней лошадки оставили в поле более ста шестидесяти тонн «удобрений» – больше чем девять десятков коней касимовских татар за полгода.

   Правда, теперь моя конница укомплектована до полусотни сабель, а численность четвероногого поголовья выросла до полутора сотен хвостов, даже немного больше: у одного из вновь прибывших кроме обычных запасных коней я приметил еще и кобылку-трехлетку, причем явно текинской породы. Еще по прибытию в Выксу, выгадав момент, когда рядом не было никого из воевод, я спросил этого татарина, откуда сие чудо? Оказалось трофей, взятый при набеге на ногайские улусы в прошлом году, причем якобы из табуна самого Юсуф-Бия. О продаже хозяин даже и слышать не захотел, а вон покрыть моим аргамаком не отказался, особенно когда я предложил за будущего жеребенка тридцать рублей.

   За всеми остальными заботами, я как то упустил, что основной вид транспорта тут лошадки, и без своего конного заводика придется покупать мало-мальски приличных скакунов за совершенно неприличные деньги. Тем более что всего через несколько лет численность поголовья скотины у ногайцев резко сократиться, из-за бескормицы и болезней. Так что при следующей поездке в Москву, обязательно прикуплю хотя бы с десятка два-три ногайских кобыл, пусть их потомство и не будет чистокровным, но все куда как более пригодным для моих целей в сравнении со слабосильными крестьянскими лошадками, которым в базарный день двадцать пять алтын цена. С деньгами у меня пока не особо, но эту покупку откладывать не желательно, заодно стоит продать подаренный дьяком пистолет – если хотя бы дюжину рублей за него я выручу, это как минимум еще пара-тройка молодых кобылок.

   ...

   К началу декабря ребятишки как следует отъелись и окрепли, да и обувь с зимней одеждой были уже обеспечены, так что с утра начал выводить их на пробежки, в том числе и лыжные. Со «ртами», как тут звали лыжи, интересно вышло: признаться думал поначалу думал, что они в эти времена уже повсеместно в порядке вещей, а оказалось не совсем, чтобы так. Кое-где действительно были в ходу и вполне массово, а местами в диковинку. Те же черемисы и мордва использовали их как нечто само собой разумеющееся, а вот московские новики ходить на них не умели вовсе. Здешние лыжи несколько отличались от современных. Они были разные: одна из них, ходовая, практически нормального размера, а вторая – толчковая, короче и шире.

   Как назло среди моих мужиков специалистов именно по лыжам не оказалось, так что пришлось заказывать их у мордвы. В результате Овтай таки получил столь желанную лампу, хоть и без слюды, что впрочем, его ничуть не расстроило. Подозреваю, что добыть несколько небольших обрезков, для него сложности не составит. На всякий случай уточнил, что мне нужны лыжи одинаковой длины и ширины, причем нескольких разных размеров. Сколько и каких, написал на листе бересты, да попросил поспешить с заказом. Вдохновленный возможностью получить вожделенную лампу отец Тумая устроил все в лучшем виде и через три недели после начала поста я получил заказанное. Заодно он учел мои сетования по поводу малого количества воска и собрал с односельчан и соседей пудов восемь. Как я и ожидал, воск оказался толком не очищен, но большой беды в том не было – положить в холщовый мешок, да расплавить в кипящей воде, чтобы отделить от меда и остатков расплода мы и сами сумеем. Зато цена на него оказалась почти вдвое дешевле, чем в Нижнем Новгороде – всего двадцать алтын за пуд. А если учесть, что расплачивался я собственным железным товаром, то экономия получилась многократная.

   Чтобы поставка воска для Кежеватоня стала приоритетной, я специально добавил ему к каждому купленному десятку топоров, кос или лопат по лишней паре, да пояснил почему. Хотя свою пасеку заводить все равно придется – чувствую, не потянут местные производители нужных нам объемов. Хорошо хоть ядра можно лить и без воска, там особая точность ни к чему: у государевой артиллерии калибр гуляет как минимум на полпальца в обе стороны. С единорогами уже сложнее – там для повышения точности зазор нужен минимальный, да и заряд у них невелик, чтобы его еще за счет прорыва газов уменьшать. По остальным отливкам тоже глину нежелательно использовать: ее и сушить нужно послойно и брака больше получиться. В общем, как ни крути, а без воска в товарных количествах совсем беда!

   До прочих отливок дело еще не скоро дойдет, а вот артиллерия сейчас для меня имеет наибольший приоритет. Без нее отправляться на Самарскую Луку и уж тем более на Эльтон или Баскунчак полное безрассудство. Пулеметы, конечно тоже дело хорошее, но там пока конструкция настолько сырая, что речи об их использовании и быть не может. Вдобавок расход капсюлей напрягает: у пулемета он равен количеству пуль, а у единорога всего одна капсюльная трубка на выстрел из десяти-двенадцати дюжин пуль ближней картечи. К тому же надежность единорога в сравнении с пулеметом просто запредельна – кроме станка там просто нечему ломаться.

   С материалом у меня на данный момент порядок полный: проверка состава сплава пушки подаренной воеводами показала, что мастера, которые ее лили, с этим делом не особо напортачили. В разрыве оказалась виновата неверная центровка технологического стрежня ствола. Как я и предположил, из-за некачественного крепления его отбило в сторону при литье, а сам состав бронзы оказался вполне пригодным для ствола, так что отливку можно начинать в любой момент. Кстати, в первоначальных расчетах веса орудия я немного ошибся: взвешивание, на собранных недавно мужиками рычажных весах, показало, что металла в боярском подарке семьдесят два пуда и семь фунтов. При условии принятия всех возможных мер по уменьшению величины угара при плавке и отливке, можно смело рассчитывать на десяток шестипудовых единорогов или на дюжину весом по пять с половиной пудов. Второй вариант, на мой взгляд, более предпочтителен, прочность стенок будет та же, поскольку уменьшить вес можно за счет отказа от торели и вингарда, а недостаток массы ствола компенсировать за счет лафета.

   Калибр я выбрал близкий к тому, что в свое время использовался в реальности: примерно четыре и восемь десятых дюйма, или точнее – две целых и три четвертых вешка, то есть сто двадцать два миллиметра с четвертью, если переводить в метрическую систему. Хотя это скорее перестраховка, на случай если не получится достаточно точно выдерживать диаметр ядер при отливке. Хотя запас там такой, что можно и пятнадцатифунтовым ядром заряжать, вот только отклонения от шарообразной формы должно быть минимальным. Над размерами конусной зарядной каморы пришлось поразмыслить, и покорпеть с расчетами. Дело тут было вот в чем: рано или поздно от дымного пороха придется отказаться, но сейчас его использованию альтернативы нет. Потребное количество качественного дымаря – три четверти фунта на один выстрел, на двенадцать стволов да по четыре дюжины зарядов в сумме дают почти одиннадцать пудов.

   С моим примитивным оборудованием в одиночку даже десятой части не сделать до начала лета, так что придется либо готовить себе смену, либо использовать местное «зелье», которым меня снабдил Муромский воевода. На заряд его нужно поболее, как минимум фунта два, так что тут либо зарядную камору увеличивать, либо для местного пороха применять конструкцию унитарного боеприпаса с чуть увеличенной длиной заряда. Последний вариант мне кажется наиболее разумным, но без расчетов пока не ясно так ли это на самом деле. Все одно придется уменьшать и вес картечи и пыж другой использовать, качество то не ахти, да и скорость сгорания не шибко подходит для короткого ствола, с длиной канала всего в четыре калибра. Так что оптимально все-таки озаботиться своим пороховым производством, на что опять-таки придется выбивать у государя грамотку. Впрочем, мне так и так к нему обращаться придется по поводу Самарской Луки да соляных озер.

   Что касается лафетов, то их придется разрабатывать в двух вариантах: сухопутный и корабельный. Груза у нас будет много, так что сподручнее добираться до места по воде, да и обратно тоже. На месте придется устанавливать орудия на раскатах, а поначалу и вообще в чистом поле, хотя как помню там скорее холмы. Раз так, то прикрыть строительство пушками с судна не выйдет, да и в случае экспедиции на Эльтон или Баскунчак, легкий колесный лафет жизненно необходим. Суда будем строить с нуля, струги и тем более дощаники не подходят для такой экспедиции. Хотя струги в самом крайнем случае сгодились бы, но Ласкирев уперся и не соглашается «портить» казенное имущество установкой гафельного вооружения. А без него маневренность не ахти, и против ветра идти – сразу можно забыть.

   Так что придется ладить свой транспорт, но тут все упирается в то, что нужного количества хорошей парусины купить просто негде, для этого нужно ехать туда где ткань массово производят, то есть на Север. Лен-сырец, правда и тут дешев, но качество уже не то, да и кому его потом прясть и ткать, а главное на чем? Нет у меня ни мастеров по этому делу, ни станков. Найти людей и купить оборудование можно, но как ни крути – опять таки не здесь, так что к весне точно не успеть. Пока проще всего делать одно крупное коневодное судно и пару небольших дозорных стругов, или что-то вроде казацких чаек. Они и без паруса вполне ходкие, хотя небольшой кожаный парус, как на поморских кочах, вполне реально сделать. Козьих шкур в той партии, что мы купили у мордвы, хватает. Впрочем, если качественная ткань в нужном количестве подвернется, да по вменяемой цене, можно будет и прикупить. На чайку холста уйдет алтын на двадцать-тридцать, а вот на расшиву потребуется куда как больше, на веслах плыть будет тяжко, так что особо и вариантов не вижу.

   С конями у меня, правда, не особо, а татары же своими делиться не будут: не принято это у них. Как конный дозор использовать – слова супротив не скажут, на то и посланы, а вот чтоб лошадок у них взять для дела – не дождешься. Впрочем, волов у меня теперь достаточно, да сена с избытком, так что к весне они будут в достаточно хорошей форме и для пахоты той землицы, что успеем расчистить от леса и для экспедиции в Нижнее Поволжье. К тому же я еще раньше велел построить полноценный хлев, да не один, хотя рязанская посоха между собой и переговаривалась, что, де блажит немец, где ж это видано – избу для скотины ладить. Тепло у них там, пока климат не испортился и особых морозов нет: так что и в дождь и в снег ютиться живность на дворе, максимум рачительный хозяин навес сладит или приплод в избу заберет на время холодов.

   Одно плохо, я пока не знаю насколько здешние бычки сильнее лошадей, так что придется построить наклонную платформу, как на коноводных судах позднего типа и посмотреть, что можно выжать по максимуму из местной скотины. Заодно и конструкцию отработаю. Дальше проще: расположим эти платформы в два ряда в центре судна, обгонными муфтами свяжем их соответственно с левым или правым валом, а те заведем на гребные колеса. Можно было бы и винты отлить, но пропульсивный коэффициент у гребного колеса выше, да и на мелководье проблем меньше. А самое главное, бронзы едва на пушки хватит, да и они куда как важнее...

   А так, если из металла ладить, то по массогабаритным параметрам винт выгодней, но рассчитывать гребные винты мне не приходилось, а времени на натурные эксперименты вряд ли хватит, потому как других дел по горло. Да и мощность на валу не столь большая будет, чтобы масса колес стала запредельной. Если предположить, что вол может выдавать в долговременном режиме пару лошадиных сил, то для того чтобы разогнать до пяти узлов расшиву на пятнадцать тысяч пудов хватит и шестнадцати голов. А в режиме форсирования думаю и более дюжины узлов получиться выжать, правда, не шибко долго. Впрочем, изначально я ориентируюсь на спокойный десятичасовой ход, по четыре часа работы с двухчасовым перерывом на отдых в полдень.