Текст книги "Опричник (СИ)"

Автор книги: Сергей Хорошавин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

   Едва успел подумать, что государь весьма серьезно отнесся к укреплению острога, как меня отвлек воевода:

   – К слову, о расшивах, – вопросительно начал Иван Васильевич, – Баяли посошные, что одну из них сами строили, нешто так!

   – Строили, – ответил я, – Сами, да не все. Однова мои мастера смотрели, чтоб все по росписи было, да по чертежу.

   – Я так мыслю, – продолжил Шереметьев, – Ежели на Дону, да на Сосне броды перекрыть, то крымские мурзы будут реже к нам наведываться!

   – Непросто сие, чай бродов то немало? – уточнил я.

   – Так не враз! В следующем году на Муравском шляхе перекрыть и то ладно.

   – Там расшивы легче да быстрее надобны, – сказал я, и пояснил: – Да не волов впрягать, а лошадок. Тянут они вроде и хуже, но вола рысью разве пустишь?

   – А пошто меньше, – спросил боярин. – Али твои глубоко сидят и им брод не пройти?

   – Разгрузить, так пройдут, однако много груза в таком деле не надобно. Мои-то девять тысяч пудов берут, к чему столько? Две дюжины медных пушек, да судовые станки к ним, да сотни по две зарядов на триста восемьдесят пудов потянут. Пушкарей сотня, да стрельцов полста, доспех и оружие считай еще девять сотен. Запас хлебный и прочий на все лето – тысяча пятьсот пудов.

   – Менее трех тысяч пуд выходит, – удивился воевода. – Нешто втрое меньшую расшиву потребно? Ан нет, погоди, овес-то для лошадей ты не счел!

   – Верно! – ответил я, – Но нешто их все лето на судне держать надобно? Дошел до брода, на якоря встал, а лошадки пусть пасутся. Как станицы да сторожи упредят, заводи их на судно и жди крымцев.

   – Все одно овес нужен! – продолжил Шереметьев, – Много они на одной траве у тебя вытянут?!

   – Пусть так, тогда расшива на пять тысяч пудов груза нужна. Вдвое легче моих будет, да и казне они во столь же дешевле встанут, а коли тяглых посохе в помощь дать, так и всемеро.

   – Отпиши ка ты о сем государю, – посоветовал Иван Васильевич, – Я в корабельных премудростях мало смыслю...

   – Непременно отпишу, а заодно и челом ударю, чтобы грамотку на устройство завода дал. Только я так мыслю надобно еще и игумена Рязанского Духова монастыря в долю взять.

   – А к чему сие? – удивился воевода. – Нешто без него никак не можно?

   – Корысть в том есть и немалая. На постройку плотины людей не три-четыре сотни надобно, а у монастыря народ есть, как страда минует, дадут. Опять же хлеб. С твоих вотчин далеко везти и долго, а у меня хватит ли своим, покуда не ведаю. Да и десятину все одно платить, чай не латинянин ты, а православный. Потому десятую часть и дать в долю, аккурат в счет десятины.

   – Ежели так, то непременно! – сказал Иван Васильевич. – И людишек дадут и жита, дабы дело быстрей пошло. Никита в письме помянул, де в сём годе урожай под Рязанью обильный ждут. Не в цене хлеб-то будет.

   В этот момент дверь в светлицу отворилась и вошли двое стрельцов, которые, поклонившись боярину и перекрестившись на образа, поставили на стол один из бочонков, поле чего отправились за остальными. Я разлил часть содержимого в пару кубков и произнес:

   – Здрав будь, боярин!

   – Эх, хороша! – крякнул воевода, одним движением опустошив кубок. – Отведай ка балыка, сей осетр с Астрахани, и вкуса отменного.

   Старка пошла хорошо, и осетрина действительно оказалась великолепной. Закусив копченой рыбкой, я подвинул к себе блюдо со стерляжей ухой, а Иван Васильевич предпочел холодные закуски. После второго кубка и он перешел на горячие: с поварни принесли поросенка с хреном и большое блюдо жареной баранины.

   – А барашек хорош!

   – Исмаила люди шли на Москву торг вести, так Михайло с них за провоз полста голов взял, да кобыл пяток, – сказал боярин, отрезая поросячью ножку. – Покуда они у реки станом встали, до завтрева. Дале на Москву идти мыслят, там торг вести хотят.

   – Обожди ка Иван Васильевич, дам наказ моим людям сторговаться с ногайцами, покуда они на Москву не ушли!

   Вышел на крыльцо, велел разыскать Заболоцкого. Тот нашелся буквально минуты через три, видать сам шел на запах. Вот тут я его и огорчил, наказав сторговать у ногайцев за котлы кобылиц да баранов, а коли есть шерсть, так и ее прикупить. Сенька, прихватив несколько человек, убежал на расшиву за товаром, а я, велел караул упредить, когда явятся стрельцы и вернулся в дом. Пока ждали Ласкирева, я краем уха слушал Шереметьева, который после трех кубков старки перешел на любимую тему о ратных подвигах, и размышлял, какую мину замедленного действия подложил под нынешний государственный уклад.

   Пара железоделательных заводов погоды, конечно, не делают, но лиха беда начало! Лет через пять, когда о доходах боярина узнают другие, многие крепко задумаются, а кое-что и начнет действовать. Получить у государя грамотку вроде моей некоторым из них труда не составит, Иван Васильевич будет только за: чем больше железа и чугуна, тем меньше зависимость от закупок у шведов и немцев. Массовое производство потребует много рабочих рук, которых придется оторвать от земли. Особой проблемы в этом нет: использование моих многолемеховых плугов, с регулируемой глубиной вспашки, совмещенных с сеялкой и конных жаток позволит быстро решить проблему с повышением производительностью труда оставшихся на земле крестьян.

   В царских и крупных боярских вотчинах проблем с их закупкой не возникнет. Тем более что тот же Шереметьев им пример подаст, я для этого ему несколько штук специально дам, на пробу, причем в рассрочку лет на пять, чтоб уж совсем дешево казалось. Монастырские хозяйства тоже смогут позволить себе такие траты. А вот служилым дворянам в своем большинстве придется кисло. На ста пятидесяти десятинах содержать такую технику и потребных для нее тягловых животных накладно, особенно волов. Им даже аренда не поможет, разве что объединять посошно, что думаю, будет весьма непросто. А раз так, то еще лет через шесть-семь напряженность начнет расти, и если к тому времени ничего не менять в принципах комплектования поместного войска, и рано или поздно недовольство служивых выльется в серьезные проблемы. Причем найдутся умные головы, которые сумеют сложить, дважды два и ткнуть пальцев в истинного виновника своих бед.

   Так что придется очень чутко отслеживать тенденции и постараться своевременно подтолкнуть царя к радикальным реформам в военной сфере, которые снимут напряженность среди поместных дворян и одновременно подымут их боеготовность. Но беда в том, что он и сам на данный момент не контролирует ситуацию – во главе Челобитного приказа стоит Алексей Адашев. А он, как я помню по разговорам с Висковатым, этот канал обратной связи государя с народом и прочими просителями, контролирует плотно, придерживая те челобитные, кои, по его мнению, могут доставить государю «ненужную докуку». В том числе естественно и жалобы на себя и своих людей. Так же в свое время делал Генрих Ягода, который, как и Адашев кончил весьма печально.

   ...

   Михайло Дмитриевич со стрельцами поспел аккурат в полдень. Я со своими бойцами встретил его у ворот. Зрелище было душераздирающее: если те, кого он начал тренировать еще в Выксе, держались относительно неплохо, то остальные как один напоминали «умирающую лебедь».

   – Сколько ж верст ты их гонял Михайло Дмитриевич? – спросил я. – Краше в гроб кладут!

   – Не шибко далече, – ответил стрелецкий голова. – Верст на шесть, али на семь отсюда ходили.

   Кто-то из моих воспитанников не сдержался, прыснул от смеха. Оно и понятно после тренировок в реальной боевой обстановке, на которых им доводилось преодолевать вдвое большее расстояние за куда как меньшее время, реакция предсказуемая. Однако есть разница: пусть выкладка при этом у них была даже больше чем у стрельцов, зато не приходилось тащить на плече тяжелую пищаль, придерживая другой рукой хлопающую по ногам саблю. Весь груз распределен грамотно, так что его едва чувствуешь – это я лично проверял в свое время. К тому же обувь у них не чета стрелецким сафьяновым сапожкам. Красоты особой в черных, яловых сапогах не много, зато толстая подошва из фактиса отлично амортизирует ударные нагрузки, короткие шипы в виде срезанного конуса не скользят, а усиленные берцы и носок предохраняют ноги от травм.

   Ко всему прочему постоянные силовые упражнения держат ребят в хорошей физической форме. А тех новиков, что получил в качестве пополнения стрелецкий голова никто толком и не учил даже как правильно ходить, тем более бегать, а это тоже уметь нужно. Хотя как можно бегать в том, что у них на ногах я смутно представляю. Даже после легкого дождя аттракцион «коровы на льду» гарантирован – гладкая кожаная подошва других вариантов не оставляет. Об этом и зашел разговор, когда Михайло Дмитриевич присоединился к нашему с Шереметьевым застолью.

   Чуть позже подтянулся и Заболоцкий, да не один: с «лучшими ногайскими людьми». Скота у них было немало, однако в цене с моим посланцем они не сошлись, и желали договориться с самим хозяином. К тому же наш товар им не подходил – слишком мелковат, на большее кочевье, в несколько десятков кибиток, такого не хватит, а несколько штук мелких они брать не хотят, потому что так и дороже выходит и мороки с готовкой больше. Мы же котлы подходящего объема, отливали исключительно для собственного пользования: на расшивы, да для заводской кухни, потому как полторы сотни литров не то, что на бурлацкую ватагу, на целую деревню – лишку будет. С другой стороны раз уж подвернулся такой случай, грех не воспользоваться возможностью прикупить баранов вместо двух алтын и три денги за голову, всего за алтын с полушкой. В Муроме столько гуси стоят!

   Деньги у меня есть, хотя и не слишком много. Разве что часть придется заранее отложить на жалование казакам, что посланы за солью. Этих не попросишь подождать, ребята они хмурые, такой шутки не поймут. А они мне еще пригодятся – соляной промысел дело не только прибыльное, но и очень важное, потому как соли в дореволюционной России всегда не хватало. И хотя солеварен сейчас хватает, что в Перми, что на Соловках, да и в иных местах, но леса они переводят до куба на каждый пуд соли. Так что исподволь придется подминать под себя соляную торговлю, используя ресурсы Баскунчака и прочих соляных озер Нижнего Поволжья.

   Кстати, Строгановы от этого не особо пострадают, потому, как соль я в основном планирую продавать через них, к тому же уверен, что они быстро смекнут заняться медью, как только разработка недр Григоровой горы принесет мне первые барыши. То, что Григорий Аникеевич согласится войти в долю, я ни капли не сомневаюсь, выгоду он чует за версту, а после продажи моей соли у него и деньги свои появятся. Если что и будет нужда испросить у отца, так только благословение. Впрочем, это дело грядущее, сейчас нужно определиться с закупкой скота.

   Всего у меня денег на данный момент двести тридцать четыре рубля шесть алтын и две денги. При этом за один только вывоз соли с Баскунчака и Булухты, казакам нужно заплатить в сумме пятьдесят рублей, тринадцать алтын и две денги, то есть по алтыну за каждый день, который они пробудут в переходах от соленых озер к берегу Волги. Вдобавок, пока они на расшивах борта подпирают, им еще по денге в день капает, что мне обойдется самое меньшее еще в восемь рублей, одиннадцать алтын и две денги. Если конечно задержек в пути не будет. То есть на все про все – пятьдесят восемь рублей и двадцать пять алтын без двух денег. С учетом же возможной задержки в пределах одной недели как минимум шестьдесят с полтиной рублей нужно отложить.

   А вот тут хорошая, в общем-то, привычка не класть все яйца в одну корзину, сыграла со мной злую шутку. Полсотни рублей я припрятал в Выксе, в надежном месте. Так что сейчас у меня за вычетом казацкого жалования в наличии всего сто двадцать пять рублей. Баранов на эти деньги можно едва ли не всех скупить, а вот кобылок дешевле, чем по два с полтиной рубля, ногайцы отдавать не хотят. Больше чем на полсотни голов у меня денег нет. Ко всему прочему как минимум четверть сотни рублей разумно будет оставить на непредвиденные расходы, так что всего на сорок лошадок можно рассчитывать. Неплохо бы сменять их на трофейных коней, что мои ребята взяли, но о том еще сговориться нужно. Вот этим я сейчас и займусь...

   ...

   Торговались мы долго и если бы не виски, из второго бочонка, не в жизнь бы мне не уговорить ногайских купцов на такие цены. Впрочем, на их решение во многом еще и подарки повлияли: пара вязанок полосового железа и дюжина чугунных котлов, пусть и не таких больших, какие они хотели взять на продажу, сделали свое дело. Сотню кобыл трехлеток мне уступали по два рубля за голову, забирая пять дюжин трофейных коней в среднем по три с полтиной рубля. То есть я на этом еще вроде как даже заработал десять рублей! Правда они ушли в качестве уплаты за баранов по цене алтын за штуку, да еще полсотни своих пришлось добавить. Большая часть из этих пары тысяч голов пойдет на убой еще до зимы, потому как овчинные тулупы нужны не только моим бойцам, но и кой кому из мужиков. Поизносили они свою одежку, а справить обнову считай некогда – работы невпроворот.

   Самим гнать скот нам несподручно, потому договорились, что ногайцы отгонят его в Выксу, где заодно обговорят с моими литейщиками заказ к следующему году, какие котлы им потребны и сколько. Заодно Тумай размеры снимет с их кибитки, потом прикину – а вдруг выйдет на ее основе полевую кухню для кочевников Исмаила сделать. Вопрос очень актуальный, потому как затраты топлива при этом резко снижаются, а в степи с ним небогато. К тому же через три года, в 1557 года, в Нижнем Поволжье, из-за изменения климата начнутся проблемы с продовольствием, которые будут иметь катастрофические последствия для Ногайской Орды. И в этой ситуации очень желательно поддержать нуратдина Исмаила, чтобы склонить часть родов оставшихся после смерти Юсуф-Бия на стороне его сыновей к переходу под руку Москвы.

   В отличие от государя, которого с Исмаилом связывали дружеские отношения, я радел последнему не по доброте душевной. Сохранение Большой Ногайской орды, в том виде, как она есть, объективно выгодно. Во-первых – это возможность закупать по вменяемым ценам мелкий и крупный рогатый скот, а так же шерсть и прочие продукты кочевого животноводства, притом платить не серебром, а металлоизделиями, минимизируя, таким образом, его утечку за пределы страны. Во-вторых, свято место пусто не бывает, случись, что с ногаями – их место легко займут другие кочевники. И не факт что с ними получится быстро договориться. Самим же нам быстро такие площади заселить не выйдет, да и не пригодна их большая часть под земледелие...

   В этом году даже Серный городок не удалось заложить, только Сокский острог. Правда, закрепились мы тут капитально. Шестнадцать четвертьпудовых чугунных единорогов, в форте на верхушке Царева кургана, уже сами по себе сила. Ядром они бьют не на шесть сотен саженей, как десантные, а на две с половиной версты, картечью правда всего на сотню дальше, но и этого хватит, чтобы отбить желание атаковать острог. А ведь кроме форта, холм опоясан ходами сообщений, большинство из которых завершаются крытыми огневыми точками на две дюжины стрельцов каждая. Всего их шестнадцать штук, так что плотность огня будет довольно высока даже при использовании обычных пищалей, не говоря уж про тюфяки и затинные пищали, которых прислали с Москвы десятка по три.

   Применять методы фортификации, пока еще не созданные Вобаном, но уже усвоенные под моим руководством будущими фортификаторами из числа посошной рати, тут не стали. Менее чем двумя сотнями человек даже начинать бессмысленно бастионы возводить! Хотя теперь, возможность вроде как появилась: Шереметьев просто не счел нужным упомянуть о такой ерунде, как присланные вместе со стрельцами четыре сотни тяглых с семьями. Похоже, государь решил всерьез закрепиться на этих рубежах. А я наоборот, слегка оплошал: с одной стороны крепость в устье реки Сок для меня имеет наибольшую выгоду, а вот для более быстрого освоения края очень желательно сразу закрепиться в устье Самары, чтобы затем начать строительство засечной черты вверх по течению реки. Хотел обсудить этот вопрос с воеводами, но они уже перешли от куры с лапшой под старку к хоровому пению, так что общение с ними пришлось отложить.

   Улучив момент, поинтересовался у Сеньки, сколько соли привезли казаки. Оказалось, что трюмы они загрузили полностью, причем исключительно баскунчакской солью. Для булухтинской же, заняли один из хлебных подчалков. Причем в сумме они успели сделать семь рейсов. Так на данный момент я стал богаче примерно на девять тысяч двести пудов поваренной воли и на семь с половиной сотен – глауберовой. Кстати, рыбка, которой меня потчевал Шереметьев, оказалась привезенной ими же, на втором подчалке, о чем Иван Васильевич деликатно промолчал. Эти ухари догадались после первого же рейса часть соли пустить на засолку рыбы, на ловлю которой с самого начала отрядили часть возничих, благо я набирал их по двое на каждый из возов. Недостаток соли они восполнили, в седьмой раз, сначала сгоняв на Баскунчак и загрузив там половину возов, и лишь потом отправившись на Булухту.

   Собственно я так бы ничего и не узнал, если бы не острый нос одного из казаков, учуявший вчера запах спиртного из кладовой, находившейся в том же отсеке, где и пороховой погреб, ключ от которого я перед отплытием передал пушкарскому старшине. Видимо он не удержался и откупорил одну из бочек, после чего повторял это регулярно. А вчера забыл забить пробку на место. Дальше все было делом техники: учуяв запах, казаки выломали кусок доски, подставили какую-то посудину и слили в нее спиртное, вбив острие сабли между досок дна бочки. Если это они смогли сделать, не привлекая к себе внимание, то после распития все тайное ожидаемо вышло наружу. Язык за зубами держать в подпитии им было несвойственно.

   Мало того они вовлекли в свои безобразия часть стрельцов из нового пополнения, но тут же получили по рогам от Ласкирева, который пресек бардак на вверенной ему территории со всей жестокостью. Вешать, правда, никого не стал, но две дюжины моих казачков сейчас сидели в холодной, как и десяток новиков присланных из Москвы. В общем, весело погуляли.

   ...

   В воскресенье пятнадцатого августа, мы начали собираться в обратный путь. Напоследок я наказал Ласкиреву держать набедокуривших до прибытия второй расшивы, на которой им и надлежит идти в Нижний Новгород. В качестве сопровождающего выделил им Заболоцкого – пора парню привыкать к серьезным поручениям. Чтобы казаки не задирали парня, оставил ему десяток своих бойцов. Их уже реально побаивались: шила в мешке не утаишь, а слухи пошли, собственными ушами слышал, как кто-то вещал желторотым новикам, как полусотня «стрельцов гишпанца» побила «тыщу ногаев», «поимав несметное количество добра и полона».

   Кстати, насчет полона: первая помощь, оказанная раненым, дала свои результаты. Выжило на удивление много, почти половина – то есть почти сотня. Знатных ногайцев среди них не оказалось, так что на выкуп надеяться не приходилось. Причем в основном выжили молодые, что тоже неудивительно. Поэтому я решил отвезти в Выксу и приставить их там к делу. Отработают несколько лет, отпущу домой с очередным караваном купцов, если конечно не захотят остаться.

   В целом поход оказался очень удачным, даже без учета груза второй расшивы. Копченую осетрину я, кстати, у казаков изъял, не всю конечно и естественно не задаром. Впрочем, от тех, что не погорели на пьянстве, и соответственно не попали в холодную, особых возражений я не услышал. Рыбу и готовили на продажу по большому счету. Тот же Шереметьев купил для своих пудов двести, Ласкирев же деньги, выделенные на стрелецкий корм, тратить не стал. Оно и понятно, сами наловят, тем более что две сотни пудов соли я ему оставил. Да еще со второй расшивы велел взять пудов триста. Взамен стрелецкий голова обещал загрузить соленой осетриной свободный подчалок. За две недели стрельцы успеют ее немало набить. На всякий случай уточнил, как будут солить, а то мало ли? На этот счет Михайло Дмитриевич успокоил, есть среди посошных знакомые с этим делом, ведают и как потрошить и сколько соли класть. У него и сейчас небольшой запас есть, потому и не польстился на предложение казаков – мол, они и солить то толком не умеют, ежели б не подсушили рыбку дымом, пропала бы как пить дать.

   От предложения забрать половину засоленной рыбы я отказался, потому как кроме девяти тысяч пудов поваренной соли, в расшиву погрузили еще и девятьсот шестьдесят пудов серы, целестин, барит, а так же оставшуюся после обмена на коней добычу. Борта у нас запасом, можно и вдвое перегрузить при необходимости, тут все дело в мелях, но такой перегруз нам ничем не грозит, осадка увеличилась не сильно, запас еще есть. А вот «небольшой» запас Ласкирева оказался солидным, половина вытянула бы на шесть сотен пудов. Да и некуда было по большому счету запихнуть такой подарок. Не в навозный же подчалок его грузить, и уж тем более не туда где глауберова соль. Саму ее конечно можно потом почистить, но к чему столько лишней работы, да и рыба рискует пропитаться этим ценным химическим сырьем, которое по совместительству является отличным слабительным.

   Теперь о грустном. Из сотни стволов, проблемы возникли примерно у трети, причем у дюжины из них очень серьезные: в основном трещины в местах сварного шва у ствола. У одного разорвало барабан, и бойца спасла только бронзовая накладка на рамке ствольной коробки. Для нее я подбирал состав с максимальной пластичностью, хотя основное назначение защита не от разрыва, а по большей мере от загрязнения. Проверка состояния нарезов тоже не сильно утешила, пока износ не велик, но уже заметен. А ведь отстреляли не так много: тренировки проводили в основном «всухую», лишь на конечном этапе я решил не мелочиться и дал ребятам в течение пяти дней поупражняться от души. После чего, кстати, пришлось перетачивать торец казенной части из-за начавшегося разгара.

   Запасных сменных стволов у нас было всего два десятка, и то благодаря тому, что я разделил процесс изготовления оружия на отдельные операции. Ложи по заранее сделанному образцу ладили плотники. Железную полосу в трубу ковали Тумай и Тингай, черновой обработкой ствола занимались мужики – работа там была простая, но и с ней не каждый из них мог справиться, приходилось учить с нуля. Шлифование и нарезку под руководством Кичая делали мои ребята, те, что постарше. На шести копирах много времени это не занимало, но и брака хватало – «внутришлифовальные станки», таковыми можно было называть только в насмешку. Сборку осуществляли младшие, которых я натаскал на первых образцах. Особых хитростей не было – упрощал конструкцию как мог. Контроль качества осуществлял я сам, больше поручить было некому. Тумай, единственный кто мог меня заменить, был плотно занят ковкой.

   Если считать трудозатраты, то в сумме на одно ружье уходило более ста восьмидесяти человеко-часов. Полмесяца, с учетом двенадцатичасового рабочего дня! Кабы не бронзовое литье основной массы деталей, время изготовления можно было бы смело учетверить. К сожалению, в этом крылась и проблема: стремясь облегчить оружие, я, создавая прототип, боролся за каждый грамм веса, как мог, и этот не могло не сказаться на запасе прочности. Качество литья оказалось не совсем ровным, и часть ударно-спусковых механизмов вышла из строя еще при первом серьезном отстреле во время обучения моих парней на Выксунском полигоне. Крошились бойки ударников, ломались пружины, все было вполне ожидаемо и как то уже буднично. С заменой проблем не было – лили с запасом. Но зарубку на память я себе сделал: тестировать детали нужно заранее, до сборки. Каждый механизм! И как минимум на пару сотен срабатываний, потому как у нас уже после пяти десятков четверть стволов имели по этой части серьезные проблемы. Так что без испытательного стенда никак.

   И второе: без стальных стволов тяжко, а значит, нужен пусть небольшой, но конвертер. Если делать большую часть деталей стальными, то пуда стали хватит на пять винтовок, так что объем в полста пудов более чем достаточен: работы потом мастерам на полгода хватит, чтобы слитки в стволы и прочие запчасти превратить. Основная сложность, как обеспечить продувку кислородом? Селитра у меня есть, но вот над агрегатом для получения из нее кислорода придется поразмыслить, в основном над конструкцией, за материалами заминки не будет. Обожженный доломит вполне подойдет, а кожух для кладки можно и чугунный отлить. Перед работой прогреть его градусов до пятисот, потом заложить внутрь селитру, притереть крышку, и кислород подать в конвертер.

   При малом бессемеровском процессе давление большое не нужно, напротив, проникновение кислорода в глубину металла нежелательно, особенно, с учетом того, что мы к нему до двух третей воздуха будем подмешивать. Чистый кислород гнать в конвертер слишком расточительно, поэтому особого смысла тратить селитры втрое больше я не вижу, качество стали и так будет приемлемым. Хромирование стволов тоже подождет, сберегу хром для пулеметов, потому как альтернативы им нет. Единорог всем хорош, кроме одного – на тачанку его не поставить, отдача хоть и не запредельна, но чувствительна. Хотя для удержания бродов ничего лучше не придумать: легкие, скорострельные, заряд невелик, опять же картечь я могу делать сотнями пудов. Одна беда, крымцы не дурные, раз нарвутся, другой, а на третий задумаются.

   Вот только долго они думать не будут, потому как решение на поверхности: шайтан с ними с бродами, найдут места, где течение невелико, да и начнут вплавь перебираться. Для малого отряда это проблем не составит, а гонять за ним армию никто не будет. Прикрыть же все такие места обычным способом сил не хватит. Для этого нужны мобильные отряды, причем небольшой численности, но при этом вооруженные так чтобы и пять дюжин бойцов могла атаковать несколько сотен татар, а отбиться хоть от тысячи. Все решения кроме пулеметных тачанок заведомо хуже. Скорость у них приличная, отставать не будут. На три расчета нужно всего дюжину человек, остальные верхом в качестве прикрытия и разведки. Так что пулеметами заниматься рано или поздно придется.

   Впрочем, сейчас у меня более насущная задача: подготовка визита в Выборг. Тем более что мысль за все это время на месте не стояла, а вертелась где то в подкорке и теперь первоначальный план немного стоит скорректировать. Перед тем как угостить шведов тяжелыми «чемоданами» с шимозой, очень желательно их как следует пугануть, чтобы не шлялись по стенам замка, а прятались внутри башен и строений. Заодно будет больше шансов не зацепить старика Густава – он не дурной, на рожон лезть не будет, да и свита, скорее всего, поможет «царственной тушке» укрыться в безопасном месте.

   Для начала можно флешетами угостить. Особая точность нам ни к чему, пойдет и обычный заостренный пруток с продавленными «на горячую» ребрами-стабилизаторами. Тем более что пруток мы теперь катать можем – валки я делал на четыре калибра. Заготовки от двенадцати золотниковой картечи будут в самый раз. Испытаем, как поведут себя варианты с разной длинной, а потому отольем комплект барабанов для периодической прокатки выбранной конструкции. Для стрельбы можно использовать что-то вроде тонкостенной мортиры: миномет не миномет, но близко. Тем более что оптимизировать конструкцию нам без надобности: телега увезет и ладно. Тем более что нам это «орудие» на один раз нужно, после чего надобность в нем отпадет: уж очень под узкую задачу заточено.

   После того как «особо важные шведы» расползутся по щелям, нужно проредить защитников замка. Для этого будем использовать те же реактивные мины, но в осколочном варианте: по центру в оловянном стакане уменьшенный заряд и двенадцатизолотниковая картечь вокруг него. В завершение несколько особо весомых фугасных аргументов с тремя пудами шимозы каждый. После чего можно надевать противогазы и брать шведов тепленькими, естественно тех, кто к этому моменту еще не остынет...

   ...

   Расшива мерно шлепала плицами колес, день клонился к вечеру и багровый закат постепенно катился за горизонт. Ертаульная чайка миновала старицу Старой Камы, до Камского устья оставалось совсем немного, менее десяти верст. Ветер дул боковой, ровный и крепкий, так что мы отстали от передового дозора саженей на четыреста или более. Стайку лодок, выскочившую из старицы, я заметил не сразу. Их было много, но определить точное количество на таком расстоянии не получалось. О намерениях, сидевших за веслами, можно не гадать – отнять и поделить, то есть банальный грабеж проплывающего мимо купеческого каравана, со смертоубийством или без оного, коли обираемые согласятся беспрекословно расстаться со своим добром.

   Причем засада была устроена грамотно, чувствуется опыт: пропустили вперед, теперь догоняют, используя преимущество в скорости, за счет легкости лодок и численности гребцов. Нашим назад не прорваться – поздно, а против течения не уйти, через пару верст догонят, даже если ветер не стихнет. Будь это обычные купцы, исход предсказуем: взяли бы за жабры тех, кто на переднем струге, остальные все одно мимо не пройдут, так что всяко раскошелятся...

   Но у нас другой расклад, на ертаульной чайке усиленная группа моих бойцов, их там сорок человек, десяток на расшиве, да на второй чайке еще двадцать, да две дюжины казаков. Вот только пятифунтовый единорог на носу установлен. Станок-то для пушки и на корме есть, но успеют ли перетащить? Или сядут за весла и попробуют оторваться?

   Ага! Выбрали второй вариант, и начали постепенно отрываться. В очередной раз пожалел, что не было у меня в свое время нужного количества коней, пришлось ориентироваться на волов, а их рысью особо не пустишь. Менять же тяглую силу, после того как взяли трофеи смысла никакого – долгий ход с такой нагрузкой, только быки и вынесут, под конную же тягу нужно все перестраивать, передаточное число у редуктора менять, да и количество голов как минимум раза в полтора увеличить. Вот я и отправил коней в Выксу, с сопровождающими, что ушли с купцами Измаила.

   Да что такое! Ведь оторвались уже саженей на двести, нет же – остановились, парус спускают. Противник тоже расслабился – думает, что клиент созрел, можно грабить. А мои разворачиваться начали! Причем хитро: один борт в одну сторону гребет, другой в другую, не будь течения, та вообще бы на месте вышло. Интересно, кто такой сообразительный? Выживет, уши оборву! Для профилактики! Ага, снова парус вверх и рванули навстречу...