Текст книги "Опричник (СИ)"

Автор книги: Сергей Хорошавин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

   Ободренные отсутствием противодействия, черемисы подошли почти вплотную к подошве холма, но в пятидесяти саженях от откоса ударил слаженный залп из двух дюжин стволов, затем второй, третий. В свое время я оценил этот направление как самое опасное и поставил там наиболее слаженные команды под предводительством наиболее опытных пушкарей еще из числа ходивших со мной вниз по Волге. Результат превзошел самые смелые ожидания: после первых залпов противник пришел в замешательство. Сказалось отсутствие опытного командира – Али-Акрам остался наводить порядок в основном лагере. Часть черемис рвануло под прикрытие склона холма, часть стала ломиться назад, а основная масса в панике начала бестолково метаться из стороны в сторону.

   Лучшего нельзя было и придумать: единороги были с самой оптимальной дистанции, выплюнув за две с половиной минуты примерно по дюжине зарядов на ствол. Причем последнюю пару-тройку зарядов, с моей точки зрения, сожгли впустую – стрелять было не в кого. Те, кто успел укрыться под склоном холма, оказались вне досягаемости картечи, остальные полегли на узкой полоске земли между холмом Выксы и Железницей. Пытавшиеся уйти обратно в лес, и успевшие переправиться через реку, так же получили в спину достаточно картечи и теперь в основном тихо отходили в мир иной или стонали по кустам.

   По большому счету осада уже сорвана, однако напакостить противник нам все еще способен, их северный лагерь в атаке не участвовал, и расположен он достаточно далеко от Выксы, нашей артиллерией его не достать. В то же время добраться до плотины можно за каких-то полчаса, плюс еще десять минут до домны. Там конечно есть дюжина орудий и полторы сотни мужиков – завод черемисы не возьмут, а вот вывести из строя кое-что из оборудования вполне могут. Поэтому вопрос нужно решать незамедлительно и средства для кардинального решения у меня есть. Не зря мы с Кожемякиным посиживали все вечера в мастерской.

   Но сперва нужно тут закончить дело: не оставлять же под боком полторы сотни черемис, укрывшихся под склоном холма. И не потому даже, что они могут предпринять попытку штурма, скорее наши мужики не утерпят, уж больно справная одежонка у тех, кто полег на берегу Железницы. В основном в меха одеты, не в овчину, а на меха и цены соответствующие, так что соблазн силен: иная шуба считай, на годовой заработок тянет, а кровь можно и отмыть, да и зашить дыры не особо проблема. Вот только чтобы добраться до вожделенной мягкой рухляди нужно спуститься вниз, прямо на голову засевшим там мятежникам. Исход рукопашной, в общем-то, предсказуем, численное преимущество у нас на этом направлении как минимум пятикратное, но потери все одно будут. Можно конечно предварительно обработать противника артиллерией – полторы сотни экспериментальных зарядов у нас в наличии есть.

   Идея в принципе немудреная и приспособить ствол единорога для стрельбы минами оказалось не сложно, достаточно было сделать в центре конической зарядной каморы прилив в виде короткого штыря, а на самих минах кроме капсюля разместить еще и накольник, в сминаемом медном колпачке, заглубленном в зарядную трубку. До полноценного миномета такому варианту еще далеко, но вести обстрел противника навесным огнем можно. Жаль только запас мин невелик и дело тут не в корпусах или взрывателях, а исключительно в бризантной взрывчатке – мало ее у нас пока. Почти все, что успели сделать, ушло на «подарки» для старика Густава: две дюжины крупнокалиберных реактивных снарядов плюс те самые полторы сотни мин калибра в два целых и три четверти вершка, то есть что-то около ста двадцати двух миллиметров.

   Кроме того, хоть и есть у нас, чем угостить залегшего под боком противника, а желание перемолоть его в фарш уже прошло, так что попробуем решить вопрос мирно:

   – Каргаш, приведи сюда кого поразговорчивее из черемисов, что остались у нас, после того как остальной полон по домам отпустили, – сказал я, – Пусть со своими сородичами поговорит, авось убедит, что не дело им там сидеть, смерти ждать.

   Десятник молча кивнул и быстрым шагом направился в сторону угольных складов.

   ...

   Тяжелая машина неспешно ползла по плотине. Я расположился на верхушке стоящейся новой домны и с высоты в пятнадцать метров смотрел на происходящее в лагере у черемисов, расположившихся ниже плотины и блокировавших нас с севера. Гонец от Али-Акрама прибыл туда тремя часами ранее, а сейчас уже стало очевидно, что атаки не будет, даже если такой приказ и был отдан. Максимум на что хватало сил у предводителей повстанцев – удержать остальных от повального дезертирства, а сейчас и это оказалось под вопросом. С того момента, как из ворот железоделательного завода выкатилась непонятная повозка без впряженных в нее коней или быков противник с опаской следил как она движется в его направлении.

   Бронированного монстра, так напугавшего черемис, мы соорудили из деталей обычного соляного воза, увеличив диаметр колес за счет закрепления на них разгрузочных башмаков. Снаружи дубовые доски обшили листовым железом, благо пока доводили до ума прокатный стан, брака наплодили изрядно. В движение это чудо техники приводил двухцилиндровый мотор в четыре с половиной лошадиных силы. Благодаря небольшим оборотам момент на валу он имел очень приличный, чему способствовал кроме прочего понижающий редуктор. В результате максимальная скорость первого в этом мире колесного танка не превышала трех верст в час, зато можно было не беспокоиться, что он застрянет – сдвоенные колеса метрового диаметра, установленные на удлиненную ось и обшитые дубовым брусом, имели довольно низкое давление на грунт.

   Пулемет Василий успел довести до ума и установить внутрь просторной башни уложенной на погон из вываренного в масле клена с роликами из такого же материала. Впрочем, это был резервный вариант, потому как отшлифовать чугунные секции погона мы просто не успели. Да и сам пулемет был скорее вспомогательным оружием. Основное же было установлено в укороченном прицепе: четыре реактивных мины калибра в восемь вершков, в намертво закрепленных к корпусу направляющих. Однако в отличие от приготовленных для Выборга, тут заряд был десятикратно скромнее – всего дюжина фунтов, что, однако, компенсировалось заранее подготовленными убойными элементами в виде чугунной картечи. Вес при этом остался прежним, для чего количество картечных пуль пришлось сильно уменьшить в сравнении с максимально возможным, заняв оставшееся пространство березовыми вкладышами.

   Дальность я выбрал ту же, что будет использована при обстреле замкового острова: триста тридцать саженей. При стрельбе с большего расстояния вырастет рассеивание, ближе велик риск контузии личного состава расчета. В свое время, тренируя навыки своих воспитанников в военной картографии, мы разбили всю округу на условные квадраты и теперь могли обойтись без всяких измерений, используя лишь карту и ориентиры. В томительном ожидании прошло еще пять минут, потребовавшихся для выхода в расчетную точку. Машина остановилась, после чего открылась боковая дверь и двое бойцов начали сноровисто отцеплять прицеп, а четверо – копать щель для укрытия артрасчета. Затем танк, отъехал на десяток саженей вперед и левее, прикрывая позицию от возможной атаки со стороны лагеря или леса, а расчет стал готовить снаряды к залпу.

   Закончив подготовку к пуску, расчет забрался в отрытую ранее земляную щель и через минуту рев реактивных пороховых двигателей заглушил гул воды, низвергающейся с полтины. Один за другим мины ушли в направлении лагеря. Первая пошла чуть с перелетом и разорвалась почти у самой северной стены. Кроме дозорных там никого не было, так что особых потерь противник не понес. Вторая и третья упали практически в центре и положили более сотни человек, заодно разметав костры на которых мятежники готовили обед. Последняя, четвертая, разорвалась за спинами основной массы, глазевшей на наше «чудо техники» и пожала свою смертельную жатву в полной мере. Сосчитать потери было сложно, но в этом нужды и не было – противник сам оценил их как неприемлемые, обратившись в бегство...

   ...

   То, что Али-Акрам попытается уйти, оставив остальных повстанцев на произвол судьбы, я предполагал изначально, однако надежды помешать ему в этом особой не питал. Слишком много вариантов отхода и слишком мало сил, чтобы их все перекрыть. Фактически моих людей едва хватило на одну засаду, поэтому место я выбрал вдумчиво: на стыке двух дорог, одна из которых вела от плотины к вырубкам, а другая к месторождению огнеупорной глины. Расчет был на то что, несмотря на всю осторожность «ногайский сирота» не решиться отказаться от своего главного преимущества – мобильности.

   Путь по берегу Верхневыксунского пруда и вниз по течению к Оке я перекрыл, отправив полдюжины чаек на постоянное дежурство. И хотя теперь моих ребят, полностью заменили выксунские мужики, Али-Акраму это было неведомо, зато на что способны орудия, установленные на этих лодках, он уже знал. После массового дезертирства черемис из северного и западного лагеря, шансы взять Выксу у него стали откровенно призрачными. К тому же с каждым днем росла вероятность подхода поместной конницы из Мурома. Так что бегство мурзы было вопросом времени.

   Детали предстоящей операции мы отрабатывали весь день, а с наступлением темноты пять дюжин бойцов погрузились на чайки и стали переправляться на другой берег Верхневыксунского пруда. До утра им предстояло подготовить место засады и хотя бы немного отдохнуть.

   Сложность задачи состояла в том, что общий отрезок дороги был достаточно коротким, а ногайская конница в движении могла растянуться на большое расстояние. Поэтому было решено создать рукотворные завалы сразу на нескольких участках: один в пяти саженях от развилки, затем на каждой из дорог на расстоянии двухсот саженей от первого, и еще пару на удалении в шестьсот саженей. Скорее всего, ногайцы не будут передвигаться узкой цепью по довольно широкой дороге, потому как в противном случае их кавалькада растянется более чем на полверсты. Впрочем, и такой вариант учитывался, для чего собственно и были нужны дополнительные завалы. Естественно, что пытаться рубить деревья никто не собирался – стук топоров наверняка могли услышать в лагере, так что пришлось пожертвовать на этот дело пять дюжин капсюлей-детонаторов и полтора пуда шимозы.

   ...

   Утром шестнадцатого числа, через четверть часа после первых петухов, вдали, за Верхневыксунским прудом глухо застучали частые взрывы – три серии по восемь штук. Пока трудно судить, но видимо или Али-Акрам пошел растянутой колонной или разделил силы, уводя часть в ложном направлении. Последнее, однако, маловероятно: даже обычный ертаульный полк поместной конницы имеет достаточно сил, чтобы прочесать обе дороги. Впрочем, подмоги из Мурома на горизонте пока не видать и вся надежда, что мои ребята последнего претендента на казанский трон не упустят.

   Так и вышло, путь и не по самому желаемому варианту. Неплохо было бы конечно взять его живым и относительно невредимым, как в свое время Мамич-Берды, но видно не судьба. Выслушав доклад Челмата, командира разведгруппы, которая оказалась на пути основной группы ногайцев, я понял, что в целом и это большое везение. Али-Акрам действительно разделил колонну на две части и мало того – поставил во главе второго отряда самого опытного и преданного своего нукера. Не знаю, как он просчитал то, что я устрою на него засаду, причем именно в этом месте, но факт есть факт – просчитал и принял меры!

   Стоило моим бойцам опознать казанского хана и начать отстреливать его охрану, как отряд, шедший про второй дороге, спешился и попытался нанести им удар в тыл. Сомневаюсь, что это было самодеятельностью, а если так, то командир отряда явно получил подобный приказ от Али-Акрама, что в свою очередь означает, что тот учел такую возможность. Единственное чего он никак не мог ожидать, так это способ, которым мы создали завалы. Одно-два дерева для ногайцев не стало бы непреодолимым препятствием, сумели бы преодолеть, хотя потери при этом конечно понесли, но отнюдь не фатальные. Однако четыре пары деревьев, поваленные друг на друга, практически внахлест – такое под огнем противника преодолеть очень трудно.

   К тому же, если учесть интенсивность огня, шансов уйти у ногайцев не было. И хотя на месте в первый момент оказалось лишь треть бойцов, но даже два десятка стволов, с учетом запасных снаряженных барабанов – это как минимум шесть сотен выстрелов за минуту. А через минуту подтянулась вторая группа, которая собственно и отбила нападение с тыла. Что примечательно, Али-Акрам еще был жив, когда его ребята Челмата вытащили из-под трупа коня. Но кроме пули в живот, уже гарантировавшей летальный исход, он получил еще пару: в колено и в бедро. Последняя расколола кость, и ее обломками разорвала бедренную артерию. Впрочем, последнее я установил уже позднее, при осмотре и исследовании трупа.

   Большая часть черемисов ушла, но кроме тех полутора сотен, что оказались в западне под срезом холма и вполне ожидаемо сдались после недолгих уговоров, полон пополнили еще три сотни, выловленные по лесам касимовскими татарами. Остальным повезло меньше. Поместная конница, подоспевшая на следующий день из Мурома, захватом пленных себя особо не утруждала, так что почти все попавшие в ее руки мятежники без затей украсили местные осины. Исключение было сделано лишь для главарей, которых отправили под надежной охраной в Москву. На следующий день отправились туда и мы. Расшивы до окончания ледохода на Оке вынуждено стояли на приколе, и убывшие в столицу служилые о том непременно проболтаются, так что риск спугнуть Девлет Гирея минимальный, даже если у него хватает своих глаз и ушей на Москве.

   Обоз на Выборг ушел еще за неделю до появления Али-Акрама с повстанцами, и теперь мы с ребятами шли налегке, ведя в поводу запасных коней с минимумом необходимого. Конечно, до ямской гоньбы такому способу передвижения было далеко, но через пять дней мы уже были на месте. Спешка оказалась напрасной, государь меня принял только в воскресенье, зато дважды. На первой встрече, произошедшей ранним утром, сразу после заутрени, кроме нас двоих присутствовал лишь Иван Васильевич Висковатый. На то были свои причины.

   Операция, разработанная мною и главой Посольского приказа, получившая затем полную поддержку государя вступила в завершающую фазу. Частично в некоторые ее детали был еще посвящен Иван Васильевич Шереметьев Большой, поскольку на нем лежала самая важная часть плана – нанесение максимального ущерба крымцам под предводительством Девлет Гирея. При удачном стечении обстоятельств имелся призрачный шанс, что Крым хотя бы на время перестанет представлять собой военную силу. Но шанс, увы, был единственным, потому как скрыть наличие новых орудий, как и то, насколько они эффективны, не было возможности. Слишком многие были в курсе. Зато можно убедить крымского хана, что акция Али-Акрама частично удалась и русская армия так и не успела получить этой весной легкую артиллерию.

   ...

   – Изыйди с глаз долой! – гневно изрек Иван Васильевич, и добавил: – Покуда, не исполнишь уговоренное, да пушки не свезешь на Пушкарский двор, быть тебе в опале...

   – Непременно исполню, не за мной заминка вышла, бунтовщики окаянные тому виной.

   – Срок даю до Ильина дня^[57]! – продолжил Иван Васильевич, – А допрежь видеть тебя не желаю!

   Цирк мы с Иваном Васильевичем устроили еще тот, все-таки не зря историки отмечали его склонность к лицедейству – артист из него вышел бы изумительный. Все присутствовавшие бояре как один поверили в царский гнев и уж, само собой разумеется, в то, что «клятый латинянин» сорвал поставки пушек, чем нанес урон войску православному.

   Тут было сразу несколько плюсов: во-первых, был шанс, что Девлет Гирей не изменит своих планов, а наличие артиллерии у Шереметьева окажется для него большим и очень неприятным сюрпризом. Во-вторых, это был просто уникальный случай чтобы оценить отношение к себе бояр: кто злорадствовал, кто глядел сочувственно, кому вообще были безразличны злоключения «гишпанца». В-третьих, затеянным спектаклем мне, пожалуй, удалось надолго сбить волну интереса к собственной персоне, и как следствие предотвратить возможные козни завистников.

   На деле же я получил от государя задание отправиться со своими пушкарями под Выборг, и заодно доставить туда порох и ядра для осадных орудий. Инициатива исходила от меня самого, и была озвучена еще на утренней встрече. Впрочем, государь полностью поддержал мое желание принять участие в осаде, лелея видимо надежду, что я, когда-нибудь, займусь и тяжелыми орудиями. Над последним я еще подумаю в будущем, а сейчас мне не особо важно возьмут русские воеводы Выборг или нет. Для моих планов относительно финских территорий первейшее из условий – захват шведского монарха, желательно вместе с генералитетом шведской армии готовящейся вторгнуться на нашу территорию.

   Для достижения этой цели было сделано все возможное: заготовлен запас реактивных мин, пятой части которого достаточно, чтобы раскатать средневековые укрепления Замкового Острова, натренированы пять дюжин бойцов, способных выполнить подобное диверсионное задание, причем они обеспечены стрелковым оружием, не имеющим равного по мощи и скорострельности в этом мире. Каждый вооружен не только револьверной винтовкой, но и короткоствольным револьвером для ближнего боя, с дозвуковыми пулями и глушителем: вероятность того что придется вести бой в подвалах замковых укреплений не нулевая, а использовать там длинноствольное оружие не только несподручно, но и опасно для собственных ушей.

   Не забыл я и про «карманную артиллерию». Обеспечить гранатами каждого, как ранее планировалось, к сожалению, не удалось, зато в каждой дюжине один из бойцов был вооружен пятизарядным револьверным гранатометом, под гранату калибром в вершок и одну двенадцатую, длиной в два калибра. В каждом боекомплекте имелась одна зажигательная, две осветительных и дюжина осколочных гранат. Заряд у последних был уже вполне солидный – две дюжины золотников шимозы. Корпус из меди и рубашка из луженой стальной проволоки с насечками. Дальность действия вышибного заряда не велика, всего двадцать саженей, но больше нам пока и не нужно, важнее, что без особы последствий можно отстрелять в цель подряд весь барабан, хотя синяк на плече при этом гарантирован, не смотря на амортизирующий резиновый тыльник приклада. Потому и пришлось в качестве гранатометчиков выбирать самых крепких ребят.

   Обмундирование и прочие мелочи мы успели обкатать многократно в боевых и не очень условиях. Единственное что добавилось – нагрудники и каски из марганцовистой стали. Собственно это и стало основной причиной недостатка взрывчатки для снаряжения гранат. Сделать штамп пригодный для изготовления кирас из проката такой толщины, да еще и легированного марганцем в ближайшие годы не стоило и мечтать. Вот и пришлось использовать штамповку взрывом. При этом каждый комплект из трех единиц обходился нам в соответствующее количество зарядов. Зато ребята получили полноценную защиту от холодного оружия и легких аркебузных пуль.

   Не забыл я и о медицине: все бойцы получили медицинские пакеты с соответствующими настоями трав и экстрактами растений, стерильными бинтами в упаковке из вощеной бумаги и всем прочим, что могло пригодиться на поле боя. Кроме этого в составе каждой дюжины был один «медик», с более богатым ассортиментом в полевой медицинской сумке. Выбирал я их из числа наиболее преуспевших в обучении полевой хирургии и медицине в целом. На полноценных врачей ребята еще не тянули, но экстренную помощь оказать уже могли вполне квалифицировано, и, кстати, им уже приходилось это делать, правда, в основном в отношении наших противников, когда те перешли в разряд раненых-пленных.

   Во сколько мне обошлась подготовка к Выборгской операции лучше не вспоминать! Утешало лишь то, что в большинстве случаев это не столько трата денег, а скорее упущенная прибыль, но от этого не сильно легче. Даже стоимость одной только шимозы, которую с легкостью можно продать в качестве желтой краски, а именно так она и использовалась, пока не открыли ее взрывчатые свойства, просто пугала. Цены на красители сейчас на диво хороши, а шимозы потрачено аж семьдесят два пуда! И это только на две дюжины восьмивершковых мин, а кроме них еще полторы сотни калибром в две целых и три четверти вершка, каждая с зарядом в восемь фунтов, то есть еще тридцать пудов. Плюс ко всему сами топливные заряды в крупнокалиберных минах содержат прилично сахара, точнее фруктозы полученной из инулина. А сколько еще иных затрат? Жуть! Но деваться не куда, если сейчас не решить вопрос со шведской экспансией, потом это обойдется дороже во стократ, а если удастся получить доступ к рудникам Финляндии и Лапландии, все затраты окупятся тысячекратно!

   К тому же грех жаловаться на доходы, пока я ждал приема у государя, успел получить остаток денег за обучение посохи, а заодно договорился с настоятелями трех московских храмов насчет витражей. Причем они сами на меня вышли, и любой из трех заказов был настолько солидным по объему, что, только ради этого стоило ехать в Москву. Даже аванс размером в пятую часть потянул почти на два с полтиной пуда серебра! Видать сказывается конкуренция за паству, а ведь я еще даже не закончил всего заказанного игуменом Благовещенского монастыря. Только и успел пару окон поставить, а слухи уже поползли!

   Второй неожиданностью оказался заказ на большую партию масляных ламп от именитого купца Тараканова^[58]. Естественно из серебра, бронзы или мягкой меди, поскольку продавать кованые из железа или литые из чугуна, я мог по ранее заключенному договору только через Строганова. Но пока не было смысла этим заниматься, потому как цена невелика, а трудозатрат, пожалуй, даже больше. Ближе к зиме даст бог наладит штамповку из листового проката, тогда можно резко снизить себестоимость. Но в этом году стоит снять сливки с Москвы, как-никак пока это эксклюзивный товар, так что предложение московского коммерсанта меня заинтересовало. Единственная странность состояла в том, что сюжеты, которые необходимо было изобразить на корпусе, были сплошь на религиозную тему – не иначе монастырям продавать планирует или просто набожный. Впрочем, не особо это и важно, а вот размер заказа впечатлили и заставили всерьез задуматься о пополнении рядов литейщиков. Но над этим уже придется поработать после возвращения из Выборга.

   Кроме всего прочего, с утра, после первой встречи с государем, меня порадовал Иван Михайлович Висковатый, сообщивший, что Джамбатисто Бенедетти и Никколо Фонтана будут на Москве уже на следующей неделе, а Андрей Везалий прибудет в конце мая. Еще одна новость удивила меня до глубины души: похоже, небольшой террариум из врачей-итальянцев у нас все-таки будет. Как бы это неожиданно не прозвучало, но Матео Реальдо Коломбо ответил согласием прибыть в Россию. Последнее, кстати, вызвало у меня немалые подозрения. Чтобы вот так просто человек, лечивший в свое время Игнатия Лойолу^[59] и добившийся должности хирурга при Папе Юлиане III, бросил все и отправился в «дикую Московию»? Не верю!

   С другой стороны объяснение есть и довольно простое: если есть хоть малейшая возможность заиметь рядом с русским государем своего человека, Святой Престол не упустит такого. Пришлось упредить главу посольского приказа о такой возможности. С другой стороны нет худа без добра: по кругу вопросов, которыми будет интересоваться «засланный казачок» нетрудно вычислить истинные интересы папской курии. К тому же два врача лучше, чем один, особенно когда есть гарантия, что они не сговорятся друг с другом, а эти двое вряд ли смогут...

   ...

   Несмотря на то, что весь путь из Москвы до шведских пределов мы гнали лошадей как могли, до места встречи с Матвеем Котовым и его ватагой мы добрались лишь к вечеру пятого мая. Суда были уже готовы, но потребовалось время на установку мачт и парусного вооружения, так что до Выборга мы добрались лишь утром восьмого числа. Своевременно посланные Иваном Васильевичем наказы привели отлаженный механизм в действие и войска уже начали осаду. Посему сразу по прибытию я рассчитался с проводниками-саамами, и отправился в расположение большого полка, доложить о прибытии и передать привезенный артиллерийский припас.

   Реальные боевые действия еще толком не начались, разве что татарские полки занимались разорением округи и захватом полона, так что в шатре я застал не только воеводу большого полка боярина Петра Михайловича Щенятева и новгородского наместника князя Дмитрия Федоровича Палецкого, но и троих Шереметьевых, включая Ивана Васильевича Шереметьева Меньшого, а так же Андрея Ивановича Ногтева и Михайло Петровича Головина. При наряде был поставлен Григорий Путятин, но он как раз и отсутствовал – второй день занимался расстановкой орудий, так что от предложения присоединиться к застолью мне пришлось отказаться и отправится на его поиски. Долго искать не пришлось: Григорий Васильевич обнаружился как раз на позициях что напротив стены соединявшей башню Лакамунда с Круглой башней: именно с этого направления планировался главный удар по Выборгу во время штурма.

   Круглой последнюю башню можно было называть весьма условно^[60], но выстроена она была со знанием дела, и в этом чувствовалась немецкая основательность возводившего ее мастера. А вот у наших воевод с артиллерией не все обстояло хорошо: большой наряд, отстал по дороге и с учетом начавшейся распутицы, похоже, надолго. Вышло так, что большая часть привезенных моими людьми ядер опередила сами орудия, хотя последние везли из Москвы, а не из-под Мурома. Однако наше дело маленькое – прокукарекать, а там хоть не расцветай. Передав Путятину возы с артиллерийским припасом, я направился обратно, упредить воевод, чтобы готовы были войска утром к штурму, коли даст бог удачи и удастся подорвать Круглую башню.

   Возникшие с большим нарядом проблемы крепко бьют по моим планам. Держать же войско под Выборгом долго у воевод не выйдет, провианта не хватит. Поместную конницу и уж тем более татар царевича Кайбулы или Шигалея, которые тоже были посланы на «свейских немец», как волка – ноги кормят. Если же город опять не возьмут, это основательно усложнит переговоры со шведами о мире, и не факт что удастся выторговать все задуманное, особенно если учесть, что в числе заинтересованных лиц, лишь я да Висковатый. Шведам просто деваться некуда – что есть, тому и рады. А у наших вотчинников и помещиков глаза либо на юг, на богатые черноземы смотрят, либо в Ливонию, где землица пусть и похуже, зато не только обихожена, но к ней еще и покорное крестьянское население прилагается. Государю же дела до «финских пустыней» нет. К сожалению пока ума не приложу чем тут можно помочь. Разве что опять выпрашивать аудиенцию тет-а-тет и долго и упорно убеждать...

   ...

   До того как стемнело, мои бойцы успели осмотреться и провести разведку. Для установки «главного калибра» я выбрал островок Кирко-Сари, расстояние от южной оконечности которого, до башни Святого Олафа оказалось как раз триста тридцать саженей. Круглая башня располагалась саженей на тридцать ближе, так что если удастся уложиться по основной цели в меньшее количество зарядов «главного калибра», остатками можно угостить шведов и в самом Выборге. Тем более что тут нам на руку играет расположение отрезка стены, запланированного под основную атаку при штурме, протянувшегося параллельно траектории, так что пристрелки по дальности практически не потребуется, а именно на нее у нас и уйдет большая часть выстрелов во время работы по основной цели.

   Вариант с размещением пусковых установок на берегу я отверг изначально. Слишком много времени уйдет на это, к тому же позиция слишком уязвима для обстрела со стороны Выборга и Выборгского Замка. Даже не смотря на то, что пока башня Святого Олафа не перестроена и ее верхняя площадка не несет мощной артиллерии, орудий у старика Густава достаточно и среди них наверняка есть дальнобойные. Так что спокойно наблюдать, как мы что-то готовим у него под носом, он не станет. Вести же обстрел Замкового острова с большего расстояния почти бессмысленно, хотя бы, потому что, его нужно увеличить как минимум втрое, и не факт, что мы при этом окажемся вне досягаемости лучших шведских пушек. При этом рассеивание вырастет совсем уж запредельно и шансы на успех операции резко упадут.

   Исходя из этих соображений, я немного скорректировал чертежи дощаников, которые строились в верховьях Вуоксы для перегрузки на них содержимого обоза. Суда стали чуть уже и длиннее, а на их палубе появилось заранее предусмотренное место под установку пусковых станков. Саму же палубу пропитали огнезащитным раствором. Это конечно не спасет ее от разрушения, а лишь немного отодвинет его во времени. Жар двигателей способен и защищенное от возгорания дерево превратить в дымящуюся труху, но для пуска шести реактивных мин нам нужно не более минуты времени – столько конструкция вполне способна выстоять.

   Сами дощаники не жалко, сделаны они из сырого леса, на скорую руку, а вот элементы батарей для электродетонаторов пришлось делать с использованием серебра, чтобы уменьшить их сечение и соответственно вес. Не скажу, что вышло запредельно дорого, но на один комплект серебра ушло на десять с полтиной рублей, а таких комплектов четыре. Плюс столько же многожильных изолированных кабелей на семь линий каждый, длиной по полста саженей, из самой качественной рафинированной меди. Сколько было возни с подбором изоляции лучше даже и не вспоминать. Что не говори, война дело недешевое, особенно ее техническое оснащение.

   Расчет будет осуществлять запуск, находясь на берегу, потому как в жизни всякое случается. Несмотря на то, что взведение взрывателя происходит только после выгорания метательного заряда и срабатывания аэродинамического предохранителя, нельзя исключить неблагоприятное стечение обстоятельств, при котором подрыв, тем не менее, произойдет: выбьет, к примеру, топливные шашки, а корпус мины неудачно бросит оземь. Так что при случайном подрыве боевой части в пятидесяти саженях от укрытия расчету избежать контузии не светит, но мешки с песком, уложенные в три слоя с перекрытием как минимум гарантируют целостность организма.