Текст книги "Союз нерушимый (СИ)"

Автор книги: Сергей Хорев

Соавторы: Михаил Каштанов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

Медленно и мощно, как стратегическая ракета из шахты, поднялся Василь Мищенко.

– Слушай сюда, остряк-самоучка. Если есть что сказать, говори мне.

– А, наш маленький герой под защитой взрослых дядей.

– Когда ты, Быстрый, пятки салом смазал и драл с территории завода, он в огонь шагнул. Так что, заткни своё хайло и не бреши зря.

Андрюха начал подниматься со стула и почувствовал, как на плечо легла тяжелая рука. Оглянулся через плечо – бригадир.

– Сиди.

– Дядь Гриш. Если я сейчас с ним не разберусь, он так и будет наглеть. Мне что, бегать от него что ли?

– А сможешь?

– А это не важно, разобраться всё равно нужно. Пара синяков мой портрет не сильно испортят. Но это еще бабушка надвое сказала, кто кого.

В глазах бригадира мелькнуло понимание и уважение.

– Ну, давай. Если что, мы рядом, присмотрим.

Андрей встал и вышел из-за стола. Спокойно подошел к ухмыляющемуся Быстрову и остановился.

– Нет, Быстрый. Здесь мы с тобой говорить не будем – культурное заведение, всё-таки. Во двор выходи, на площадку. Если не передумал.

Развернулся и, не оглядываясь, направился к выходу с веранды. Сразу за ней, примыкая к берегу Оки, была довольно широкая и ровная площадка. 'Почти как ринг' – мелькнула мысль. Отошел шагов на десять и повернулся, ожидая обидчика. Вопреки ожиданию, во двор вывалились почти все посетители, кто был в этот момент на веранде. Вывалились и окружили площадку плотной толпой. 'Ну, вот. Почти настоящий ринг. Интересно, кто будет рефери'? Судья объявился сам, заявив о себе громкой и резкой командой:

– Немедленно прекратить! Это что тут еще за митинг?!

– Не шуми, Михалыч. Тут, как бы тебе сказать, дело не простое. Тонкое дело. Решили ребятки между собой непонимание выяснить. Ну, пусть выяснят, а мы присмотрим. Меня-то ты знаешь, беспорядка не будет. А хочешь, сам поприсутствуй, вроде как за порядком смотришь. Или не положено тебе по службе твоей участковой?

– Старый ты греховодник, Григорий Фомич. Ладно, хоть и непорядок, а поприсутствую как гражданское лицо. Но если что – с тебя первого взыщу, меня знаешь. Нарушители, вашу мать. В чем непонимание-то?..

Драться Стёпка умел. И держать удар тоже. В отличие от нового тела Жеки. Вот сейчас он и пожалел, что не подумал о тренировках. Академик, твою мать! Про восстановление организма помнил, а про рефлексы тела забыл. И после пары-тройки пропущенных ударов, после рассеченной брови пришлось ломать не приспособленное к привычному Жеке бою, новое тело и заставлять его, через боль в растянутых сухожилиях и мышцах, драться. Драться по новым правилам. Уличная драка сильно отличается от боксерского поединка, но и в 'прошлой' жизни приходилось ходить 'район на район'. Поймав противника на обманном движении и проведя классический удар раскрытой ладонью в грудь, удалось переломить ход поединка. Стёпка всё чаще стал ошибаться и пропускать удары. Его новая светлая рубашка всё больше заляпывалась кровью, капающей из разбитого носа. Наконец, Стёпка подставился под единственный удар, который решал всё. Андрюха замахнулся и... просто оттолкнул противника в сторону. Тот сделал пару шагов назад и остановился, пошатываясь из стороны в сторону. Пантюшин тоже не двигался, опустив руки вдоль тела. Потом, через некоторое время, он понял, что поступил единственно правильным образом. Собственно, Быстров сам потом объяснил ему причину своей тогдашней неприязни. А сейчас, после окончания драки, Андрей сам видел эту 'причину', со злющими, на пол лица глазами, замершую, стиснув кулачки, в передних рядах зрителей.

Этого худощавого паренька Андрей заметил издалека. А чему тут удивляться? Идешь, понимаешь, на свидание, девушку свою высматриваешь. А в нужной беседке какой-то хмырь с бумажками устроился. Не порядок получается. Хорошо хоть, что Наташка, как и любая уважающая себя девушка, не мчится сломя голову минута в минуту. Так что минут пять у него есть – на большее опоздание у Наташки выдержки не хватает, нет у неё нужного терпения. 'Та-а-ак, придется этого читателя мордой своей пугать. Ну, что, в самом-то деле, другого места для чтения не нашел? Э, да он не просто читает, он еще и пишет чего-то. Ну-ка, ну-ка, подойдем поближе'. Андрей осторожно подошел к решетчатой ограде беседки и заглянул через плечо парня в разложенные на скамейке листы бумаги. И замер, точно его столбняк хватил.

'Етитская сила! Это как, что, откуда?! Да кто это вообще тогда такой есть'?! Такой взрыв эмоций произошел потому, что Жека увидел на серо-белых листах бумаги знакомую ему чуть ли не с детства схему гетеродинного радиоприемника. Да, немного непривычную, с непривычными обозначениями и значками, но абсолютно классическую. А силу эмоциям добавляло то, что парень её рисовал сам. Помозгует чего-то, нос карандашом почешет и продолжает рисовать дальше. Андрей всмотрелся внимательней. 'Нет, не гетеродин, но очень и очень похоже. Принцип тот же – преобразование частоты сигнала при приёме. Чёрт, ну, вот же, написано – кристадин. Что-то я про это слышал раньше. Так, ясно в чем у парня трудность – точечных контактов еще не придумали, а эта блямба вам такое преобразование частот устроит, что мама не горюй. Ну'с, поможем коллеге-соотечественнику'.

– А знаешь, я бы в это место катушку поставил. Тогда колебания не так сильно затухать будут. Только её подбирать придется. Под частоту сигнала.

Услышав эти слова, парень вздрогнул и повернулся к Андрею, глядя на него широко раскрытыми глазами.

– Я что-то не то сказал? Инженер Куксенко применил катушки в своей схеме и генерация стала устойчивой. Потому, что ёмкость лампы вместе с катушкой образуют колебательный контур.

Глаза у парня сделались еще шире, что казалось невозможным, и буквально взлетели на широкий крутой лоб. А на длинном и ровном носу выступили капельки пота.

– Я... Ты... Контур... Ты откуда мою схему знаешь?!

'Во, блин, вляпался. Говорила мама – не торопись языком молоть, да черта с два сынок послушал. Кристадин, кристадин... Так, Нижний Новгород, кристадин, 31-й год. Мать! Не в Лосева ли я вляпался? С другой стороны – 'моя схема'. Блин, хоть бы фотография его приличная сохранилась. Посмотрим: лицо узкое, щеки впалые, длинный нос, глаза смотрят куда-то вверх. По-моему, похож'.

– Но ты же Олег Лосев, верно? А про твою схему в журнале читал.

– В каком журнале?!

– В каком, каком... 'Радио всем' называется. Забыл?

Парень сглотнул и немного успокоился. Резко поднялся, рассыпав листы бумаги по полу беседки. Наклонился, собрал записи и снова сел, повернувшись к Андрею.

– Ты извини, друг. Это от неожиданности. Я над этой схемой месяц бьюсь, а тут подходит какой-то прохожий и начинает мне про контур говорить. Вот и... А ты что, радиоделом увлекаешься?

– 'Увлекаешься' – слишком сильно сказано. Так, интересуюсь по мере возможности. Учетчик я, на 'Красном Сормово'.

– Хорошие у нас сегодня учетчики пошли, колебательные контуры знают. Кроме шуток, откуда мою схему так хорошо знаешь?

– 'Так хорошо', это как? Как я её вообще могу знать, если ты её рисовал вживую, когда я подошел? Это же радиоприемник? Детекторный. А ты усилитель на кристадине сочиняешь. Кстати, а почему именно цинкит?

Глаза у парня снова начали раскрываться. 'Стоп, хорош. Так у него совсем башню сорвет. Да что за нервные изобретатели пошли?! Чуть что, как барышни в обморок норовят. Я же ничего особенного и не сказал. Уй, бли-и-ин! Совсем ты, Андрюха, мозги потерял. Это у нас, там, каждый шкет телемастером назывался, и горсть конденсаторов в кармане таскал. А сейчас-то радио из разряда фантастики, передовой край науки, так сказать. И вдруг какой-то учетчик про него как про что-то совершенно привычное рассуждает. Так, придется врать чего-нибудь'.

– Олег, ты чего опять? Ты на меня так не реагируй, это у меня со школы. Я когда с колхозным стадом под грозу попал, меня здорово оглушило, когда молния рядом шарахнула. Двух коров насмерть, а у меня вот какая-то ерунда в мозгах произошла. Что увижу – запоминаю сразу. Любую железку понимаю. Меня председатель ни в какую из колхоза на завод отпускать не хотел, еле упросил. Фельдшер говорил, что я этот, уникум, во.

– Иди к черту, Андрей. Уникум он, понимаешь. Ты мне повтори, что ты про кристадин сказал. Какой еще усилитель? Чего усилитель?..

Подошедшая к беседке Наташа, с любопытством смотрела на двух молодых людей, увлеченно рисующих что-то, перебивая друг друга, на клочках бумаги. С минуту постояла, а потом бесцеремонно втиснулась между ними, растолкав их острыми локтями.

– О, Натка. Извини, пожалуйста, увлеклись. Ты знаешь, с кем я тебя сейчас познакомлю?! Вот, знакомься – Олег Лосев. Наш гений радио. Помнишь, мы с тобой журнал читали? Вот, его работа. Здорово, правда?

– Очень приятно, Наташа. А что это Вы тут рисуете? А, поняла. Детекторный радиоприемник.

Буквально отключившийся после этих слов Лосев, совместными усилиями был приведен в чувство, обрызган водой, за которой Андрею пришлось спуститься к самому берегу, и усажен в угол беседки. Немного придя в себя, изобретатель взял с них честное благородное слово, что через два дня они придут к нему в лабораторию, где он познакомит их с руководителем лаборатории, выдающимся физиком, Михаилом Александровичем Бонч-Бруевичем, и всеми своими коллегами. Наташка с визгом радости согласилась сразу, а Андрей просто, молча, кивнул. Кто-кто, а он знал, как встречают ученые посторонние таланты. Оставалось надеяться, что теперешние ученые действительно ученые, а не носители ученых званий. Ну, там посмотрим. Опыт так называемых 'ученых диспутов' у него был не малый. Начиная с самого первого, на котором ему довелось присутствовать. Когда он только пришел работать в институт, в его лаборатории работал старый инженер по фамилии Зборовский. Старый не по возрасту, а по опыту. И вот, первый ученый совет, на котором как раз Зборовский делал доклад о результатах своих исследований. Он развешивал плакаты и графики, когда из зала раздался ехидный голос:

– Ну, вот. Не иначе, докторская.

И спокойный ответ Зборовского, ни на мгновение не прервавшего своё занятие:

– Не угадал. 'Краковская'.

А потом, помахав новому знакомому на прощание и взявшись за руки, Наташа и Андрей медленно пошли к речному порту. Свидание, всё-таки.

Новиков

'Вот и лето прошло – словно и не бывало'. Даже не прошло, а пролетело, просвистело. Новиков, несмотря на все свое здоровье, почернел как головешка, осунулся, давно забыл, что такое нормально поспать и спокойно поесть. Что уж говорить про остальных. Народ буквально с ног валился. Приходилось внимательно следить, чтобы не перегнуть палку. А то люди могли просто сломаться от усталости. Подключил медиков. Задействовал Ковалева. Хотя замполита и подгонять не надо было. Тот сам все прекрасно понимал. И Новиков, в который раз, сам себе завидовал – повезло ему с комиссаром. Но дело делалось, и это было самое главное. Дивизия становилась единым организмом. Слаженным и смертоносным. До идеала, по мнению Новикова, было еще далеко, но идеал – это штука такая, недостижимая. Хотя стремиться к нему надо. Собственно пришло время делать первые выводы, и Новиков решил собрать совещание с участием командиров полков, батальонов, начальников служб и их заместителями. Поговорить было о чем.

В том, что тем для обсуждения на таком совещании накопилось преизрядно, Новиков не ошибся. Три месяца он гонял полки и батальоны до седьмого пота. Учил, объяснял, если было необходимо, заставлял. Но времени объяснять всем и каждому, зачем это необходимо – просто не было. А вот теперь появились и повод и возможность. И начинать пришлось с Китая. С того, чему он, командир дивизии, там научился.

– Любая несогласованность в действиях частей и подразделений – это неоправданные потери. И, чаще всего, невыполнение боевого задания. Войны без потерь не бывает. Это правильно. Но неоправданные потери – это не просто ошибка командира – это преступление! Родина доверила нам жизни своих сыновей не для того что бы мы их по дурости и лености в землю укладывали. А для того, чтобы врага били и побеждали. И если возникает необходимость выполнения приказа – 'Любой ценой!', – то это чаще всего результат ошибки командира. Недооценил противника. Не рассчитал свои силы. А цена выполнения такого приказа – жизни бойцов и командиров.

Он-то видел, к чему приводит такое командование. На своей шкуре испытал, когда его бригаду, бросили затыкать прорыв. Почему? А потому, что не перевелись еще 'коверные' командиры и горе – теоретики.

Бригада Ротмистрова, обеспечивавшая устойчивость всего левого фланга группировки советских войск, была брошена в бой с приказом: 'Любой ценой обеспечить взятие к 1 мая, населенного пункта Цуяхинь.'. И ведь приказ отдавал не командующий группировкой Чуйков, он в то время лежал в госпитале, а член военного совета совместно с приехавшими партийными деятелями. Ротмистров бросился выполнять приказ со всей дури, иначе не скажешь. И горели среди улочек никому не нужного городка, до этого непобедимые Т-19! А эта очкастая тварь, все гнала и гнала на убой, свои батальоны. Пока гнать оказалось некого. А китайцы потом просто ушли из городка. Он им и не нужен был. Как и нам. Ломалась вся конфигурация фронта и для его обороны сил требовалось в несколько раз больше, чем, если бы он оставался у китайцев. А в Москву уже летели победные телеграммы. Вот только результат оказался для этих 'полководцев' не тот, которого они ожидали. Вместо новеньких дырочек на мундирах под ордена им в срочном порядке сделали новые дырочки в их 'гениальных' головах. А только что сформированной бригаде Новикова, пришлось затыкать дыру в обороне. Заткнули. Успели. Но какой ценой! До трети лично состава осталось лежать в маньчжурской земле. И что с того, что потери китайцев были в десятки раз больше, а нарком обороны вынес благодарность всему личному составу. Бесцельно загубленные жизни не вернешь. А о захваченных в плен в городке танкистах и вспоминать не хочется. Даже ему, прошедшему школу жизни конца двадцатого века, выдержка отказала, когда он увидел, что с ними сделали. Почти сорок молодых ребят. Было. Остались мелко нарезанные кусочки тел, присыпанные солью. Это что бы кровь останавливалась! А командира батальона нашли с разрезанным животом куда ему, живому! – засыпали негашеную известь. Единственное на что его хватило, это отнять камеру у блюющего корреспондента 'Красной звезды' и снимать, снимать, пока не кончилась пленка. А потом... Потом, оказалось, что ни одного китайца в плен не взяли. Это для официального отчета. Просто не осталось их в живых. Как и спирта. Это была тризна. Другого определения у Новикова не было. Начальство все, конечно, поняло. Но мер не принимало. Не зря он все ЭТО, снимал на камеру.

Зато потом, через месяц, когда бригада была уже подготовлена к боям, когда Новиков со спокойной совестью смог доложить, что формирование и подготовка бригады закончены – вот тогда они показали, и китайцам, и японцам, что такое современная маневренная война. Введенная в прорыв бригада, громила тылы и подходящие подкрепления. Захватила, если можно такое сказать о куче трупов, несколько штабов. И завершая окружение китайской группировки, соединилась с бригадой Катукова. И все это с минимальными потерями.

Вот об этом он и рассказывал командирам.

– А теперь представьте, какой круг задач может и должна решать танковая дивизия. И какой согласованности требуется добиться в наших действиях, чтобы наш удар был для врага страшен, а оборона неприступна.

Я знаю, что все устали. Что и люди и техника на пределе. Но время сейчас такое, что нет у нас с вами возможности подготовку проводить спокойно и не торопясь. Наш опыт нужен всей армии. Мы первые! И нам особенно трудно. Но это не только тяжкий труд – это и почет. Это признание нашим правительством и командованием того, что на нас можно положиться. И нам нельзя, права мы такого не имеем, обмануть это доверие.

Новиков смотрел на лица командиров. Молодые, обветренные. Смотрят с пониманием. И есть в этих лицах, в этих глазах, что такое... Уверенность! Да, именно так. Уверенность в своих силах. И вера в него, как в командира. Значит, все было не зря. И теперь надо не растерять, эту уверенность. Надо её закрепить. Чтобы это осознание собственной силы стало плотью и кровью. Чтобы это почувствовали не только командиры, но и бойцы.

Зарядившие осенние дожди принесли с собой долгожданную передышку. Занимались обслуживанием поработавшей техники, принимали новую, изучали теорию и часами сидели на тренажерах. Но по сравнению с прошедшим летом, это был отдых. Правда, недолгий. По первым холодам предстояли большие маневры, в которых, судя по намекам в письме Роммеля, могли участвовать и немецкие войска. Каким образом части Вермахта окажутся здесь в Поволжье, это было для Новикова загадкой. Единственный реальный путь, это через Ленинград. Перебросить туда дивизию морским путем, а потом перевезти её через половину России, задача фантастически сложная, и ради участия в обычных маневрах вряд ли реализуемая. Значит, за этим кроется еще что-то. А что? Ответ напрашивался. Но слишком уж фантастический! Высадка войскового десанта. Вроде бы больше ничего достойного приложенным усилиям быть не может. Не слабо! А если подумать, как следует, то целью такого десанта могут быть только Британия или Норвегия. Вот так вот. Но такие мысли лучше держать при себе. От греха, так сказать.

'А не лучше ли вам, товарищ комдив, воспользоваться возможностью, пока она есть, и посвятить несколько дней своей семье. В театр сходить. В кино. Давно ведь обещал Мишке, что схожу с ним на 'Истребителей'. А потом оставим детей на попечение няни и с Танюшей в ресторан. Ну а после ресторана... Ох, как же я оказывается по тебе соскучился, белочка ты моя. Все, решено. Сегодня дела доделываю и на пару дней посылаю все к черту! Комдив я, или погулять вышел?!' – мысли о семье, о доме. А по спине мурашки волной, от предстоящего праздника души.

Праздник действительно удался. Что нам непогода, когда мы на машине! И в кинотеатре побывали. И в оперный попали. Смотрел Новиков на сияющие лица детей, на буквально светящиеся от счастья глаз жены и ругал себя последними словами. И клялся себе, что будет уделять семье больше времени, что больше не будет пропадать неделями, а то и месяцами. А в глубине души понимал, что ничего он изменить не сможет. Что не то сейчас время. Что это счастье может закончиться в любой момент. И что жена это тоже прекрасно понимает. И возможно именно поэтому, каждый проведенный в семье день, а тем более ночь – становятся таким вот праздником. Смотрел на свою Тюшу-Танюшу, такую очаровательную в вечернем облегающем платье. И не скажешь что мать двоих детей! И никак не мог дождаться, когда же закончится этот спектакль. Но выдержал до конца. И обещанный ресторан тоже был. И награда, от прекрасно чувствовавшей его нетерпение жены тоже была. Два дня сказки! И две ночи.

И вновь ревут моторы. Сотрясают землю своей многотонной массой танки. 'Царица полей' – пересевшая на бронетранспортеры, все так же учится стремительно закапываться в эту дрожащую землю, и выковыривать от туда других. 'Боги войны' – получившие в свое распоряжение новые орудия на механической тяге, больше не отстают от танков. Самоходки, грозно покачивая длинными стволами, готовы в любой момент разнести все, что мешает стремительному продвижению танков. Сила! Сила и мощь. Как прав был Александр III, царь и самодержец, когда говорил, что у России есть только два верных союзника – её армия, и её флот.

Как же можно этого не понимать! Как мы смогли допустить, чтобы русскую армию и флот уничтожили? Почему позволили продавать новейшие корабли, построенные на народные деньги, по цене металлолома?! Смотрели по телевизору, как режут подаренными 'благодетелями' из-за океана инструментами самолеты и не возмущались! Не выкинули из страны к чертовой матери, этих реформаторов! Как?! Почему?! Сколько лет прошло, а эти вопросы по-прежнему мучили Новикова. Да, мы уже не верили власти. Но причем здесь армия?! Правительства приходят и уходят, а страна остается. И она должна быть защищена. Ответов не было. Были только догадки и чувство горечи и ненависти, так ни куда и не прошедшее за это время.

Приказ пришел вместе с первым снегом и морозом. Распечатав конверт и ознакомившись с приказом, Новиков не выдержал и смачно помянул и чертей и их прародителей и тех, кто им потворствует. Читавший приказ вместе с ним Черфас, только уважительно крякнул. И сам бы хотел, но так у него не получалось.

Собственно все было честь по чести. Приказ они ждали и к маневрам были готовы. Но вот то, что прибыть на эти маневры надо своим ходом, да за пятьсот километров – это была новость. И крайне неприятная. Это расстояние превышало нормативный пробег гусеничной техники почти на сто км. А времени в обрез. Вот и крутись комдив.

Пришлось крутиться. Выход нашли. Но вот возможность подобного решения для обычной дивизии была под большим вопросом. Все-таки дивизия имела не стандартный ремпарк, а чуть ли не ремонтный завод. Вот этим и решили воспользоваться. Вместе с разведкой, вперед по маршруту, уходили передвижные мастерские. Станции делали через каждые 70-100 км. Полковые мастерские шли в составе полков. А замыкали колонну передвижные мастерские службы тыла дивизии. Так и дошли. И все машины привели. Хотя каких усилий это стоило техникам... Эх, рыцари гаечного ключа и отвертки. Тяжек ваш труд. И незаметен. Но ведь так и должно быть, если все работает как надо.

Прибытие на место в полном составе это конечно здорово, но это даже не полдела. Командование подготовило еще множество всяческих каверз, видимо с одной целью – утяжелить и без того не легкую службу танкистам. Шутка конечно, но от этого не легче.

Силы для проведения учений были задействованы просто огромные. И задачи по ходу отрабатывались самые разнообразные. Причем в отличие от уже привычных сценариев, на этот раз все постарались приблизить к реальности.

Собственно пред сторонами были поставлены только самые общие задачи. А уж как вы их будите выполнять, это только от вас зависит.

'Синие', в состав которых входили и три! дивизии вермахта, одна танковая, две пехотные и две стрелковых дивизии РККА, наступают на позиции красных. Всё. Все условия. 'Красные', под командованием Тимошенко, начали учение ограниченными силами. Подкрепление приходило постепенно. 'Синие', полностью готовая ударная группировка, наступали, наращивая удар.

Вот Новикову и довелось воочию убедиться, что побеждает не столько техника, сколько правильное её использование. 'Синие', под командованием генерала Герда фон Рунштеда, провели классическую операцию. Нанесли несколько массированных ударов, сконцентрировав все подвижные соединения в две ударные группировки. А Тимошенко? Тимошенко умудрился вытянуть свои войска почти в линию, и к исходу первых суток эта линия оказалась рассечена и войска вынуждены были сражаться в полуокружении. Прибывающие подкрепления вводились в бой по мере прибытия и конечно, тут же перемалывались наступающим противником. Видимо в штабе 'красных' царила тихая паника. Как же так?! Красные проигрывают! Это не по правилам! Положение спас Рокоссовский, под командование которого была передана дивизия Новикова. Сосредоточив против наступающего противника все наличные противотанковые средства и закопав пехоту по уши, он сумел задержать наступление 'синих'. И перегруппировав часть сил, нанес удар через болотистую местность, по их флангу. А вот дальше началась каша.

Находящийся на острие удара Новиков, не стал дожидаться отставшую пехоту из стрелковой дивизии и вышел в тыл наступающей группировки, заблокировав дороги и умудрившись по пути захватить аэродром. В это время вторая ударная группировка 'синих', под командованием Роммеля, полностью прорвала фронт и вышла в тыл войск Тимошенко. На этом учения были остановлены.

Такого разбора Новиков до этого не видел и не слышал. И хотя ему лично за действия своей дивизии краснеть не пришлось, но слушать разбор действий 'красных' было стыдно. Тем более что разбор проводил сам Фрунзе. Досталось, и 'синим', которые проворонили контрудар Рокоссовского, после чего их основные коммуникации оказались перерезаны и блокированы.

Выступление Тимошенко Новиков слушать не мог. Отвратительное зрелище, когда большой, сильный и не глупый человек, мнется, исходит потом и пытается объяснить свои действия 'линией партии'.

А вот выступление Рунштеда выслушал с максимальным вниманием. У этого генерала было, чему поучится. В том числе и самообладанию. Благо, что немецкий язык Новиков выучил еще в Казанской танковой. Слушать выступление генерала через переводчика – это занятие не для слабонервных. Но разбор он провел классический – с цифрами, схемами, хронометражем. И вывод сделал очень необычный, если исходить из хода учений.

– В заключение, вынужден признать тот факт, что в условиях реальных боевых действий армия 'синих' оказалась бы на грани поражения или оперативного коллапса. Дальнейшее развитие наступления, без привлечения дополнительных сил и средств, по не контролируемой территории с устойчивыми очагами обороны в тылу наступающих войск и перерезанными линиями снабжения – обреченно на провал. Следует отметить тот факт, что при планировании маневров не были учтены работы генералов Триандафиллова и Шапошникова, по теории глубокой наступательной операции.

А под конец, Рунштед, пролил бальзам на израненную душу Новикова – признав подготовку и действия танковой дивизии безупречными.

Ну а потом все поехало по накатанной дорожке. Командиры ударных группировок. Командиры дивизий и отдельных полков. Служба тыла. Отчеты. Предложения. Разборки – а как же без них! Вот только доклады Роммеля и Новикова были отменены.

С Эрвином Новикову удалось встретиться только в перерыве. Посмотрели друг на друга и, неожиданно, крепко обнялись. Стояли, курили в стороне ото всех и не столько разговаривали, сколько смотрели. Тяжело начинать разговор после долгой разлуки. А Роммель, за прошедшие годы, заматерел – этакий матерый, опытный и страшный в бою волчище. Но постепенно разговорились. Оказывается, Роммель тоже успел отметиться в Китае. Только в отличие от Новикова непосредственного участия в боях не принимал, состоял советником-наблюдателм при штабе японской армии. Так и перерыв пролетел незаметно. Но успели договориться, что обязательно встретятся.

Честно говоря, вторую половину совещания, Новиков выдержал с трудом. И не содержание выступлений в этом виновато. Здесь все было правильно и по делу. Просто устал. Но все когда-нибудь, заканчивается – закончилось и совещание. Вот только отдохнуть не получилось.

Не успел Новиков подняться со своего места, как к нему протиснулся порученец и передал приглашение наркома обороны, остаться. Приглашение начальника – приказ для подчиненного. Истина старая. Пришлось с невозмутимым видом, мол, мы и не такое видали, проследовать за порученцем.

Встреча оказалась в узком и весьма необычном кругу. Фрунзе, Рунштед, Роммель, Рокоссовский, Новиков и первый замнаркома НКГБ Берия. Тот самый Лаврентий Павлович. Вот кого Новиков ни как не ожидал здесь увидеть. Конечно, до таких высот, как в старом мире Новикова, он не взлетел, но фигурой был весьма заметной и влиятельной. В число его, наверняка многочисленных, обязанностей входило и курирование оборонной промышленности и научных исследований. Не больше, но и не меньше.

Вот в такой компании и состоялся очень необычный разговор, на очень интересную тему. 'Каким образом добиться максимального обеспечения защиты сухопутных границ, без перенапряжения мобилизационных и промышленных ресурсов, и при этом обеспечить не только оборону, но стремительно наращиваемый ответный удар'. Как вам такая задача? И почему этот вопрос задают именно им, полевым командирам? Ну, Рунштед – понятно. Он еще до первой мировой академию Генерального штаба заканчивал. А они тут причем? Да и присутствие Берии.

Но как раз Берия такой состав и объяснил.

– Не удивляйтесь, что мы вас пригласили в таком составе. Поставленный товарищем наркомом вопрос конечно уже неоднократно и всесторонне рассматривался и разрабатывался как в Генеральном штабе, так и в правительстве и наркоматах. Но все существующие разработки основаны на современном, если не сказать вчерашнем, техническом оснащении армии. Мы обязаны смотреть вперед. В том числе и для того, чтобы правильно определить приоритеты для нашей науки и промышленности. Вы постоянно работаете с новой техникой. Вам лучше других, на практике, видны её сильные и слабые стороны. Что нам нужно еще? И как мы можем лучше использовать то, что имеем? Вот в этом направлении мы и хотим услышать от вас советы и пожелания.

В общем-то, правильно. Ну, кто лучше полевых командиров мог знать о реальных возможностях техники. Если конечно командир нормальный. И нельзя сказать, что Новиков о таких вопросах не задумывался. Задумывался. И еще как задумывался. И с Роммелем, и с Катуковым, и с Черфасом на эти темы спорили неоднократно. Но такой подход на государственном уровне? Это впечатляет! 'А предложения у нас имеются. Вот только подождем немного, что другие скажут'.

Фрунзе

Народный комиссар по военным и морским делам Союза Советских Социалистических Республик Михаил Васильевич Фрунзе, сидел в мягком удобном кресле и, оторвавшись от разложенных перед ним бумаг, смотрел, отодвинув шторку, через квадратный иллюминатор на проплывавшую далеко в низу землю. Два мощных мотора BMW по 1200 л.с., равномерно гудели, невольно навевая дрему. С высоты семи километров, на которой шел ПБ (пассажирский Бартини), земля казалась темным размытым ковром с непонятным рисунком. Сумерки уже начали стирать краски, только зеркала множества рек и озер вспыхивали тревожными отблесками заката. А здесь, на верху, было еще совсем светло. До последней заклепки видны необычно, в виде 'обратной чайки', загнутые крылья и радужный диск пропеллера. Пассажирский салон, впервые в мире, полностью герметизирован. Тепло и комфортно. Не верится, что за окном – 40° по Цельсию. Вдали, у горизонта появилась свинцово-серая полоска – Белое море. Земля под крылом накренилась на несколько секунд и вновь встала на место. Гул моторов стал тише. 'Начинаем снижаться' – отметил про себя Фрунзе. Открылась дверь в кабину пилотов, и штурман доложил, что через сорок минут посадка в Северодвинске. Сосредоточиться на работе, все равно не удастся. Фрунзе аккуратно сложил документы в папку и, откинувшись на спинку кресла, снова посмотрел в окно. 'Какая замечательная, все-таки, машина! В прошлом году больше суток пришлось трястись на поезде, а тут – четыре часа и на месте. И ведь нашлись идиоты, хотели закрыть проект. На Бартини всех собак понавешали – 'космополит', 'агент империализма'. Хотя нет, не идиоты, настоящие враги. Враги всего, что с таким трудом удалось создать. Эти свое получили. Строек в стране много, а рабочих рук не хватает. Не хотели честно жить и работать за совесть, будут работать за страх и приносить конкретную пользу'. Вспомнилась реакция Сталина, когда ему докладывали о возникших у КБ Бартини проблемах. Сталин, молча, выслушал доклад, посмотрел на представленные фотографии уже готовой опытной модели и её технические данные. Неторопливо отодвинул их на край стола. Сделал несколько шагов по кабинету, как будто в глубокой задумчивости. Неожиданно резко подошел к вскочившему при его приближении наркому ГБ Зиньковскому.