Текст книги "Союз нерушимый (СИ)"

Автор книги: Сергей Хорев

Соавторы: Михаил Каштанов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

Глава – 5

Родин

'А ларчик – просто открывался'! Посвящение обычного летчика, пускай и Героя, в суть последних разработок поликарповского, да и не только его, КБ, объяснилось на удивление просто. Возникла необходимость создания новых полков морской авиации, предназначенных к базированию и работе с авианосцев! Полков, вооруженных новейшими самолетами. Причем сложилась редкостная ситуация – развитие техники опередило подготовку летчиков. В морской авиации просто не было такого количества пилотов, которые могли бы пересесть на новую технику, а в ВВС – не было пилотов, готовых работать над морем, тем более в таких специфических условиях. Секретность проекта и ударные темпы ввода авианосцев в строй – вот и причина. Чкалову и многим другим известным летчикам было поручено подбирать кадры везде, где только можно. Вот Родин и оказался таким редким 'кадром'. И опыт службы в морской авиации, и скрытые до сих пор качества и навыки летчика истребителя, и отношение к нему Чкалова. Так что, готовься Сергей Ефимович принимать полк. Точнее, создавать его с нуля. Тем более, что для формирования полков планировались именно истребители Поликарпова и Су-2 Сухого.

Интересная складывалась картина! И фантазия Родина разыгралась не на шутку:

'Ударная авианосная группа вышла в заданный район. С палуб авианосцев стремительно уходят в небо ударные истребители И-180. Следом за ними поднимаются ДИСы с подвешенными бомбами. Последними уходят торпедоносцы Су-2.

Не успели взлетевшие самолеты сформировать боевой порядок, а лифты уже поднимают на палубу новые истребители. Здесь и ДИС*, уже в варианте чистого истребителя – его задача патрулировать над УАГ, и И-180 – готовые в любой момент подняться в воздух для отражения налета авиации противника.

А тем временем ударное соединение уже подходит к флоту противника. И-180 связывают боем поднявшихся им на встречу истребителей. Подошедшие на большой высоте ДИСы снижаются, стремительно набирая скорость (до 800 км/ч на пикировании!). Вот она цель! Небольшая горка, для снижения скорости. Самолеты заваливаются через крыло и, выпустив тормозные щитки, по очереди, устремляются вниз. Пятисоткилограммовые бомбы, сброшенные в нижней точке траектории пикирования, летят точно в цель. Освободившись от бомб, ДИСы, используя набранную скорость, выходят из зоны зенитного огня. Набрав высоту и восстановив порядок они, тем не менее, не уходят. Ждут. Наконец, с другой стороны, подходят и Су-2. Они идут низко, над самыми волнами. Бомболюки открыты. В них масляно блестят сигары торпед. Боевой курс! Машины словно замерли на прямой ведущей к заветной цели, высокому борту линкора или авианосца. Чтобы помочь товарищам, ДИСы снова пикируют на корабли противника. Штурмовка. Самолеты содрогаются от работы своих четырех пушек и двух крупнокалиберных пулеметов. Стальной ливень проносится по палубам кораблей, сметая расчеты зенитных автоматов, разбивая в пыль нежные стекла дальномеров, круша антенны, выкашивая аварийные команды, пытающие бороться с пожарами Отстрелявшие, уходят вверх и, набрав высоту, переворотом через крыло снова устремляются на изрядно потрепанный строй кораблей, замыкая колесо. Разойдясь широким веером, с разных курсов приближаются 'сушки'. Прорвавшиеся на дистанцию поражения, Су-2 сбрасывают торпеды и, форсируя моторы, уходят от огрызающихся огнем кораблей. Поздно! Оставляя за собой тонкий пенный след, торпеды уже несутся к выбранным целям. Корабли сопровождения пытаются перехватить торпеды. Некоторым это удается, пусть и ценой своего корабля. Но большинство торпед доходят до цели. И это еще не конец! Растерзанному флоту предстоит получить еще один удар. Авиация навела на цель линкоры и крейсера. Разрывая воздух, несутся по гигантским параболам чудовищные снаряды. Это – конец! Как там говорят 'просвещенные мореплаватели': 'У короля много'? Теперь будет мало!' – Ох! Вот это фантазию понесло.

Мда. Красиво. Вот только для того чтобы эту красоту реализовать, потребуются такие усилия, что только держись. Потребуется высочайшая согласованность в действиях всех групп и незаурядное личное мастерство пилотов. Организация и жесточайший порядок. Как раз то, чего в авиации и не хватает. Нет, конечно, сейчас уже не то, что было в начале тридцатых, но до идеала еще ой как далеко. Кому это знать лучше, как не ему? И недостаточная подготовка летчиков, и плохое обслуживание техники, и грубое нарушение предполетного режима. Все это есть. Но Сергей уже загорелся. Авианосный флот Страны Советов! Мечта, ставшая реальностью. И не в восьмидесятые-девяностые, а сейчас, в тридцать седьмом! Значит, мы готовы не только обороняться. Ведь авианосное соединение это не средство обороны, это ударная сила. Хватит вам господа, прятаться за проливами и океанами. Если вы не хотите жить мирно, то мы придем к вам. И придем не с 'Тайдом', а с бомбами и ракетами.

Теперь уже совсем другими глазами смотрел он на разложенные на столе схемы и чертежи. И сразу возникло множество вопросов.

–Товарищ Поликарпов, можно несколько вопросов?

Поликарпов сделавший небольшой перерыв для того чтобы промочить пересохшее горло, молча кивнул головой.

–А вы представляете плотность зенитного огня, который придется преодолевать ДИСам? Это ведь не наземное расположение зенитной артиллерии. Тяжелый крейсер или линкор могут иметь на вооружении 8-12 вспомогательных орудий калибром до 150мм, от трех до восьми зенитных орудий 76-90мм, и от двадцати до сорока зенитных автоматов калибра 20-40мм. И это только один корабль.

Заинтересовавшийся Поликарпов отставил стакан с минералкой и сел на стул рядом с Родиным.

–И что вы предлагаете?

–Здесь нужен не столько истребитель-бомбардировщик, сколько штурмовик-пикировщик. Следовательно, нужна усиленная защита экипажа и основных систем от поражения осколками и малокалиберной артиллерией. Иначе первый же вылет станет для большинства экипажей – последним.

Реакция Поликарпова была для Сергея, мягко говоря, неожиданной. Тот с такой силой ударил кулаком по столу, что на пол упал и разбился стакан, а зажатые по краям свинцовыми 'гробиками' чертежи свернулись.

–А я о чем говорю?! Пишу! Требую! Бьюсь, как рыба об лед! А что в ответ? 'Армия и ВВС не нуждаются в тяжелом штурмовике. Необходим только истребитель сопровождения'! Валерий Павлович, дорогой Вы мой! Подтвердите!

–Да что тут подтверждать. Мы что, Вашему слову не верим? Николай Николаевич, не переживайте Вы так. Я же Вам уже говорил, что на следующей неделе у меня назначена встреча с товарищем Сталиным. И на эту тему мы с ним обязательно поговорим. – Чкалов говорил спокойно. Солидно. Видимо, эта тема уже не раз обсуждалась и свою позицию в этом вопросе он давно определил. – А мы еще попросим товарища Родина изложить свои соображения на бумаге и в нужный момент товарищу Сталину покажем. Как, Сергей Ефимович, поможем нужному делу?

–Так я-то, как пионер, всегда готов...

–Валерий Павлович, да всё я понимаю, – Поликарпов явно не собирался успокаиваться и, вскочив из-за стола, метался по кабинету, – но ведь это неправильно! А что было бы без Вас?! Такую перспективную машину, несомненно нужную, зарубили бы напрочь! Вот где настоящее вредительство.

Чкалов, наконец, тоже встал и, поймав за плечи пробегавшего мимо Поликарпова, удивительно легко приподнял его и даже чуть встряхнул.

–Николай Николаевич, если сейчас же не успокоитесь, я врача вызову. Вам своё сердце беречь надо! А не сжигать его из-за всяких притаившихся недобитков. Вы что, не знаете, кто у нас сейчас авиацией руководит? Бывшие кавалеристы и комиссары. А почему? Да потому, что настоящие летчики, те которые знают что такое небо, еще не доросли! И я не дорос. – Чкалов бережно опустил Поликарпова на пол. – Но смена им уже подрастает. Недолго осталось. А пока, чем можем – поможем. Да и Вам надо перестать скромничать. Сколько раз я Вам советовал обратиться к товарищу Фрунзе? Сто? Двести? А Вы в ответ: 'Я не могу отрывать по пустякам такого занятого человека'. А это не пустяки! Вы вон, лучше, сейчас с товарищем Родиным садитесь да прикиньте, что надо сделать, чтобы машина было какой нужно. А об остальном, я позабочусь.

'Этот позаботится. И к Сталину пойдет и к Фрунзе. А если будет необходимость, то и сам руку приложит к чьей-нибудь хамской роже' – Родин во время этого Чкаловского монолога старался сидеть тихо-тихо. Не его уровня эти разборки. Но послушать интересно. Да и на ус намотать себе тоже надо. А помочь Поликарпову – это мы завсегда! Это с превеликим удовольствием! Тем более что, судя по всему, на этой машине летать и в бой вступать придётся самому. А что только, для себя любимого, не сделаешь? Шутка.

А вообще, ситуация для более позднего времени фантастическая. Главный конструктор, известный всему Союзу, если не миру, терпеливо и внимательно выслушивает предложения малоизвестного летчика, всего-навсего командира эскадрильи. Вот только времена сейчас, слава Богу, другие, и звезда Героя Советского Союза, это не просто золотая висюлька. Да и Николай Николаевич Поликарпов, это вам не Туполев с его барскими замашками и не проныра Яковлев. Это действительно Конструктор. Талантливейший и влюбленный в свое дело человек, ищущий и жадно впитывающий все новое, готовый это новое немедленно реализовать, если это позволяет действительно улучшить качество машин или создать что-то принципиально новое. Вот так и получилось, что Родин делал торопливые наброски, а Поликарпов внимательно его слушал и тут же делал себе необходимые пометки.

А суть предложений Родина была достаточно проста, хотя явно не характерна для этого времени – сделать броню из закаленного алюминия или титана. Да, дорого. Но и самолетов таких нужно не так уж и много. Сколько планируется разместить таких машин на каждом авианосце? Точных цифр они пока не знали, но никак не больше двадцати. Плюс запас – пять или десять. Даже если представить невероятное, наличие десяти авианосцев, то и тогда нужно всего триста машин. Конечно, самолетный парк будет требовать обновления, не без этого, но триста – это не три тысячи. Да и возможности использования таких материалов позволяли создать надежно бронированный самолет без значительного увеличения его веса и без ухудшения его характеристик. Тем более, что в отличие от стальной брони, такая броня могла легко гнуться без потери своих свойств. А самое главное, её можно было штамповать!

Идею Поликарпов уловил сразу, в том числе и про дифференцированное бронирование. Стремительными и точными движениями отметил на схеме самолета где, в какой форме и сколько. Получилось красиво и функционально. Вот только пока Родин рассматривал получившийся результат, он почувствовал, что его самого изучают.

–Что-то не так, Николай Николаевич?

–Нет, нет. Просто мне удивительно, откуда Вы знаете про свойства закаленного алюминия и про титан. Ведь даже для меня, специалиста, такое решение было далеко не очевидным. А так сразу...

–Да что Вы, Николай Николаевич, разве, это сразу? Я над задачей бронирования самолета уже давно голову ломаю. Ведь основные потери бомбардировщиков не от прямого попадания снаряда, а от мелких осколков. И получается, что вот такусенький, – Родин показал фалангу указательного пальца, – кусочек метала, может уничтожить современную боевую машину, или убить кого-нибудь из экипажа. С другой стороны, большинство попаданий даже более крупными осколками или пулями, для самолета не смертельны. Иногда возвращались с такими пробоинами, что механик туда свободно пролезал, и ничего! Вот и возникла идея, что важнейшие узлы самолета и экипаж должны быть защищены. Вот только обычная, стальная, броня не подходит. Вес слишком велик. Тогда я и обратил внимание на то, что осколки и пули частенько застревали в дюралюминиевых лонжеронах. А ведь толщина такого лонжерона не так уж и велика. Значит, если увеличить толщину, то мы получим вполне надежную защиту. Вот только взять такие толстые листы было негде. Тогда я посоветовался с механиками, и мы склепали пакеты из обычного листа. Получилась прекрасная защита для летчика и штурмана. Потом мы такими пакетами стали и стрелков защищать.

–И насколько это оказалось эффективным?

–Мы, конечно, специальных испытаний не проводили, но пули и осколки в этих пакетах привозили неоднократно.

–Вот оно значит как. А заявку на изобретение или рацпредложение вы не оформляли?

–Нет, что Вы. Да за такое разбазаривание дефицитного металла, могли сразу под суд отдать! Так что мы все это делали потихоньку. Начальство об этом знало, но глаза закрывало. Ведь у нас потери в личном составе были значительно меньше, чем в других частях.

–Интересно, интересно. Значит пакеты, говорите?

–Да я даже не знаю, кому в голову такое название пришло, но прижилось сразу.

–А вы знаете, Сергей Ефимович, ведь может очень даже интересно получиться. Пока Вы с Валерием Павловичем будете решать свои вопросы в Москве, мы всё рассчитаем и попробуем одну из опытных машин забронировать по Вашему методу. Да, да – по Вашему. Так что будьте готовы, что в технической литературе вскоре появится 'метод дифференциального бронирования Родина'.

–Николай Николаевич! Да как же так... Ведь и расчеты, и проектирование Ваши. Да и ...

–И не спорьте, со старшим по званию. – Поликарпов широко улыбнулся. – Без Вас мы бы мимо этой идеи прошли. Стереотипы, это страшная вещь! Так что, метод этот Ваш и ничей другой. И вот еще что. Я вижу, Вы умеете не только хорошо летать, но и очень нестандартно мыслить. Поверьте мне, это редкое качество. Вы не хотели бы попробовать свои силы в конструкторской работе? С ответом не торопитесь. Знаю, что сейчас такие летчики нужны в армии. Но если надумаете, обращайтесь. В нашем КБ Вам всегда будут рады. Будущее именно за Вами – летчиками-инженерами. И если будут какие-то новые идеи, то Вы тоже про нас не забывайте. Рассмотрим и поможем. Я Вам это обещаю.

На такой, весьма дружеской, ноте и расстались. Поликарпов ушел, прихватив с собой кипу бумаг и чертежей, а Родин остался дожидаться Чкалова.

За стенами кабинета жил своей напряженной жизнью аэродром. Через открытое окно доносился рев моторов и голоса людей. А Сергей сидел, тупо уставившись на опустевший стол. Привычный шум не мешал. Мысли в голове бродили весьма далекие от аэродромной жизни. Ведь вот так, нос к носу, с реальностями этой жизни он столкнулся впервые. Слишком сильно все предыдущие года был занят собой и небом. Всё остальное проходило как-то мимо, не затрагивая. 'Прям эйфория какая-то! Мир небесных грез и наркотического опьянения. А ведь ты, Сергей Ефимович – эгоист. И это, как любил выражаться наш Док, не определение – а диагноз. Или у тебя все как в поговорке: 'Пока гром не грянет, мужик не перекрестится'? Хотя причем тут это. Гром уже давно гремит. Скоро такая гроза разразится, что всё на этом шарике вздрогнет! Вот только ты этого слышать не хотел. Пока лбом со всего размаху не приложился. Для тебя главным стало летать. А думать за тебя кто будет? Товарищ Сталин? У тебя ведь в голове есть многое из того, что сейчас не известно. У тебя есть готовые ответы на те вопросы, к решению которых пока не знают, как и подойти. А ты? Пора тебе Сергей Ефимович из своего мирка вылезать, если хочешь быть достойным этих людей и этого времени'.

Легко сказать 'вылезай', а привычка не пускает. Ведь намного проще было бы как раньше: свой полк, своя эскадрилья, свои товарищи, а остальное оно где-то там, под любимым небом. Собственно говоря, нормальная позиция, если не брать в расчет того, зачем он в это время попал. Да, он видел, какие перемены происходили в стране. Видел, как сильно отличалось это время от того, о котором он знал из учебников истории. И, может быть, поэтому считал, что может и не вмешиваться. Ведь он приносит пользу стране и на своем месте. Но, видимо, этого мало. Выходит, страна напрягается из последних сил, а он нашел себе удобное местечко и помогать в этом тяжелейшем труде не собирается.

Странные мысли бывают у человека, когда он начинает заниматься самокопанием и самоедством – командир эскадрильи, не вылезающий из боев, это удобное и тихое место... Но, видимо действительно пришло время. Дозрел Сергей Ефимович. И не в возрасте тут дело (ему с учетом прошлой жизни было ведь уже под шестьдесят), многие и до глубокой старости остаются инфантильными щенками, не умеющими и не желающими видеть ничего дальше своей конуры и кормушки. Молодые, восемнадцати – двадцатилетние мальчишки, отдающие свои жизни за своих друзей и свой народ в многочисленных горячих точках, намного более зрелы, чем большинство таких 'взрослых и умудренных жизнью' обывателей. А сейчас это еще более ощутимо. Дело в том, что время и страна требовали от тебя всего, всех твоих сил и умений, всего жара твоей души. И люди с радостью и готовностью отзывались на этот призыв. Ведь это была ИХ страна. Не Чубайсов и Абрамовичей, не олигархов и политиканов, а их, народа русского. Да, Русского, ведь как не назови страну, а она остаётся Россией. И все, кто живет для неё, все для кого она Родина-мать, русские. Ну, а остальные? Остальные – враги. Скрытые или явные, но враги.

Заводя сам себя такими мыслями, Родин шел по улицам Москвы и как– будто видел всё другими глазами. Не зря говорят, что столица – это зеркало государства. В её облике и в её людях отражаются все достижения и все недостатки страны, состояние социального здоровья её общества. А Москва второй половины тридцатых разительно отличалась от Москвы начала XXI века. И не столько архитектурно, хотя это было то, что первым бросалось в глаза, сколько своими людьми и духом. Почти не было праздношатающейся публики. Не мельтешили на центральных улицах скучающе-презрительные рожи обожравшихся жизнью сынков и дочек нуворишей и крупных чиновников. На лицах почти нет выражения тупости офисного планктона, запредельной самоуверенности богатого хама или безысходного отчаяния перемолотого жерновами 'бизнеса' простого человека, не понимающего, почему его еще недавно великая страна катится в пропасть. А уж про таких колоритных персонажей как наркоманы и сексменьшинства и говорить не приходится – когда за это дело светит срок и немаленький, охоты экспериментировать как-то не появляется, а уж гордиться этим и выпячивать напоказ тем более. И без всякого суда или морду набьют, или задницу надерут. Да и стать изгоем, подвергнуться настоящему общественному остракизму, желающих не было.

Люди. Главное богатство страны в любые времена. Как без поддержки таких 'простых' людей мог бы осуществлять свои реформы Сталин? Да никак! Даже в этой реальности, он только начал собирать всю полноту власти в свои руки, а в той, старой истории, это вообще произошло после 39-го года. Его бы сожрали давно, если бы не поддержка народа. И явная, на съездах партии, и еще более значимая, хотя и не столь очевидная, поддержка на местах. Поддержка рабочих, крестьян, новых инженерно-технических кадров – тех, кто и является основой, 'солью земли Русской'. Именно они, а никак не либераствующая интеллигенция.

Интеллигенция... Это такая особая составляющая часть образованных людей, способная только разрушать, разваливать, похабить всё, до чего они дотрагиваются. Бесплодные критиканы. Паразиты на теле государства и народа, способные что-либо производить и создавать только из-под палки, ненавидящие эту палку и свой народ. Ведь ИХ заставляют работать именно на благо этого народа, а не наоборот, как им бы хотелось.

Но, не они, а настоящие люди составляли большинство тех, кого видел Родин на улицах города. Пускай неброско одетые, хотя значительно лучше, чем еще пять лет назад, пускай не видящие на своих столах заморских деликатесов, но уже забывшие, что такое голод и очередь по карточкам, пускай не имеющие возможность купить себе машину или загородный дом, но видящие как из года в год растет их благосостояние. Эти люди верили в своё и своей страны завтра. И верили в человека и партию, которую этот человек олицетворял, ведущих их в это завтра. Верили не голословно, а по делам. И эта уверенность придавала людям невероятные силы. Силы творить небывалое. Для них не было невозможного! И новый облик столицы и других городов России, служили прекрасным обрамлением и подтверждением проявления этих сил.

В общем, прогулка пошла на пользу. Надо иногда заставить себя посмотреть на окружающий мир другими глазами. Иначе за деревьями не видно леса. Теряешь перспективу и цель. Начинаешь путаться в мелочах и жить сегодняшним днем. И так день за днем, сужая кругозор и круг интересов до своего маленького мирка. Стараясь уже не для чего-то большого и важного, а только для своего, личного и близкого. Мещанство. Страшное – потому, что самодостаточное. Мир, замкнутый сам на себя. Идеал любой системы, которой нужны не граждане, а подданные. Не яростные борцы, а послушные плательщики налогов. Серость. Теплое болото. Трясина, из которой почти невозможно вырваться. Конец всех начал. Б-р-р! Так и хочется отряхнуться! Собственно, это с Родиным и произошло. Хорошая встряска. Так что к визиту в высокие сферы он был эмоционально готов. Ну, или считал, что готов.

Встреча с Фрунзе, началась как-то обыденно просто, по-деловому. Ни тебе длительного ожидания аудиенции, ни церберов в парадных мундирах при входе. Даже в самом кабинете никаких внешних признаков величия пребывающей здесь персоны. Просто большой кабинет для работы и деловых совещаний. Ни золота, ни карельской березы. Даже часы на руке, и то, советские, Первого Государственного часового завода. Какой-нибудь мелкий менеджер, или владелец частного сортира, во времена уже далекие, 'теперь почти былинные', выглядел, по своему прикиду, намного круче. Вот только Фрунзе был далеко не мелкий менеджер. Да и люди, собравшиеся сейчас в этом кабинете, были явно не мерчендайзеры: молодой главком ВМФ Кузнецов, командующий Северным флотом Исаков, главком ВВС Громов, конструкторы Поликарпов и Сухой. А так же и еще пять человек в морской форме и в цивильном.

И атмосфера в кабинете была, самая что ни наесть, рабочая. Без всякой чопорности и подобострастия. В том числе и дым коромыслом от десятков выкуренных папирос. Решался вопрос подчинения нового рода войск – корабельной авиации. Авиация, действующая в интересах флота или флот, обеспечивающий действия авиации? Какова цель и задачи авиационной группировки планируемой к базированию на авианосцы?

Фрунзе, внимательно следивший за ходом совещания, чутко уловил момент, когда обсуждение стало заходить в тупик.

–Товарищи, можно наркому задать вопрос?

За столом наступила короткая, но весьма ощутимая тишина. Как раньше говорили – ангел пролетел.

–Задачей флота будет только оборона? Или нанесение ответного удара по агрессору и его территории тоже предусматривается? И если предусматривается, то, в каком объеме? Как акция возмездия, или как полномасштабное вторжение с задачей уничтожения противника на его территории? Поймите, товарищи, вопрос не праздный. Именно от стратегии будет зависеть и состав авиационных группировок, и тактика их применения, и целесообразность их подчинения.

Фрунзе слегка прихлопнул ладонью по краю стола, привлекая внимание и гася в зародыше готовый вновь разгореться спор.

– Пора вернуться к сути совещания. Хочу еще раз напомнить, товарищи командиры, что благодаря успехам нашей промышленности, благодаря творчеству наших конструкторов, и, конечно, благодаря самоотверженному труду нашего народа – мы впервые имеем реальную возможность адекватно ответить на любую угрозу. На любую агрессию. Мы не собираемся развязывать войну первыми. И это не идеологический штамп. Вы все прекрасно знаете и понимаете, что агрессором, поджигателем войны очень часто является не тот, кто сделал первый выстрел, а тот, кто довел ситуацию до безысходности. Наглядный пример кайзеровской Германии нас в этом лишний раз убеждает. Но ЛЮБОЙ, кто рискнет напасть на СССР или наших союзников – должен быть не просто разбит в приграничных сражениях, но и уничтожен. Так, чтобы в дальнейшем уже не мог представлять собой угрозу нашей безопасности. Следовательно, наступательные действия с переносом войны на территорию агрессора являются обязательными и необходимыми. Я еще недостаточно хорошо себе представляю возможности наших авианосцев. Но в любом случае, они ограничены количеством базирующихся на них самолетов. Поэтому считаю, что их использование на начальном, Европейском этапе войны следует рассчитывать из возможности обеспечить авиационное прикрытие действий линейных сил флота. Остальные задачи с успехом выполнит авиация берегового базирования. Радиус действия и ударные возможности вполне это позволяют. В дальнейшем корабельные авиагруппы следует использовать для непосредственной поддержки действий морской пехоты или частей, участвующих в высадке на побережье. То есть, все будет сводиться опять к обеспечению действий флота. Ударные возможности будут востребованы только при переносе действий на акваторию открытого океана, в отрыве от береговых баз. Только в этом случае авиация может играть ведущую роль в ударах по конвоям и корабельным группировкам противника. Исходя из этого, считаю, что авиасоединения, базирующиеся на авианосцы, должны входить в подчинение флоту и в первую очередь решать вопросы по обеспечению его защиты и усилению ударной мощи. Решение каждой конкретной задачи будет требовать изменения структуры авиации. От чисто истребительной, для обеспечения защиты флота, до истребительно-штурмовой и смешанной, истребители – штурмовики – бомбардировщики, для проведения ударов по флоту или поддержке десантных операций. Вот в этом ключе давайте и будем рассуждать дальше.

А получившего назначение на должность командира Первого смешанного авиаполка авиации корабельного базирования Родина увозил поезд. Думаете на Север? К Полярным ночам и Полярным сияниям? Как бы ни так! А как вы будите готовить летчиков полярной ночью? Ведь на дворе уже октябрь. Так что, по воле мудрого начальства, увозил Родина поезд на Юг. В Астрахань. Ну, не в саму Астрахань, а на Опытно-техническую базу ВМФ. Там, в Азовске, в почти тепличных условиях и предстояло формироваться полку. Именно там, на относительно спокойном и мелководном Каспии предстояло освоить взлеты и посадки на плавающую палубу. И только потом – Север.

*

ДИС – дальний истребитель сопровождения.

УАГ – ударная авианосная группа.

Пантюшин.

Привешенный над верхним косяком массивной входной двери чёрный прямоугольный громкоговоритель голосом бессменной секретарши директора Зиночки, булькнув, произнёс:

– Пантюшина Андрея Васильевича просят срочно пройти к директору.

Рука, державшая пинцетом тонкие выводы лампы, дрогнула и паяльник, дымящий сосновой канифолью, влепился точно под ноготь большого пальца.

– Убью Зинку! Найду, поймаю и убью!

Пантюшин снял плотно прижатые к ушам наушники и повернулся к остервенело сосущему палец Кольке Прохорову:

– Она-то тут при чем? Лучше признавайтесь, обалдуи, кто опять язык на полную вытянул?

Языком назывался регулятор громкости, висящий на толстых проводах между громкоговорителем и дверным косяком. Почему языком? А как ещё назвать нечто, высовывающееся из разрисованного ярко красными губами прямоугольника? Хорошо хоть зубы не стали изображать – лениво было. А так – рот как рот, и губки, согласно текущей моде, вполне себе ничего. И то, что этот матюгальник чаще всего разговаривал голосом Зиночки, общей картине соответствовало. Ну, а шутка с громкостью... Неужели кто-то в самом деле думает, что талантливый инженер – это некий угрюмый тип, полностью занятый своими великими мыслями и не обращающий никакого внимания на окружающий его мир? Или того хуже – небритый и лохматый переросток, озабоченный гормональными проблемами и загнанный в одиночество непониманием и 'еврейским вопросом'. Прыщавый гений, не умеющий связать двух слов, но зато с офигительной скоростью молотящий по клавиатуре и на раз сшибающий русские спутники. Ради торжества демократии, само собой.

Да просто даже смешно и глупо представить того же Лёню Крюкова, кудрявого и чёрного как сама ночь крепыша, сидящим со страдальческой мордой где-нибудь в тёмной норе и уныло глазеющего в потолок в ожидании того, когда придут и оценят. Ха! Лёня легонечко возьмёт собеседника пальцами за воротник и, глядя своими карими, чуть раскосыми глазами, расскажет, что если ты не читаешь 'Радио всем', то ты есть отсталый тип и пережиток царизма. А если слушать его без особого внимания, то он добавит рассказ о том, как учился у попа в церковно-приходской и работал подпаском у кулака – казака. Зато теперь он без пяти минут инженер и дала ему такую возможность Советская власть. И нужно быть полным кулёмой, бесполезным и никчёмным человечком, чтобы не выучиться и не работать с полной отдачей. Вообще говоря, появление Лёни стало для Андрея событием. Не столько в организационном плане, это, как говорится, дело житейское – кто-то пришел, кто-то ушел – сколько в плане понимания того, насколько далеко зашли изменения в окружавшей его жизни, по сравнению с тем, как он раньше себе её представлял. Кто такой был Лёня? Вечно хотевший есть младший сын иногородца в терской казачьей станице – до революции. Иногородец или иногородний – это не входящий в казачье сословие и живущий среди казаков. Нельзя сказать, чтобы пария или кто-то низший, но... было что-то такое в отношении соседей – казаков. Просто потому, что не полагалось иногородцу иметь то, чем владел и на что имел право казак. Лёня по молодости лет этого не понимал, хотя, бывало, обижался до драки, когда соседские мальчишки отказывались принимать его в свою компанию. Правда, случалось это не так часто, поскольку отец у Лёни хоть и был иногородцем, но имел редкую профессию – кузнец. А потому пользовался у казаков определенным уважением. Но, как принято говорить, особой перспективы для него и его детей не было – записаться в казачье сословие, не имея родственников – казаков, практически было нельзя. Поэтому оставался только один вариант – наниматься в услужение и наёмные работники к состоятельным казакам. С зыбкой надеждой в будущем, если разрешит станичная старейшина, построить собственный дом. Вот и приходилось Лёне с пяти лет крутить хвосты соседским свиньям. А потом случилась революция и следом за ней гражданская война. Сначала, по словам Лёни, всё происходило так, как читал и представлял себе Андрей. Казаки разделились на богатых и бедных и, в соответствии с разделением, либо воевали за Советскую власть, либо за 'единую и неделимую'. Единственное, но чрезвычайно важное отличие, которое повлекло буквально лавину изменений, произошло в начале двадцатых – вместо картавых 'комиссаров в пыльных шлемах', в станицы пришли закалённые боями мастеровые. Которые начали не с огульного расказачивания, а с организации земельных кооперативов и артелей. Андрей еще переспросил тогда – с кооперативов, не с колхозов? И услышал рассказ, как в станице Чернореченской, откуда родом был Крюков, был организован именно кооператив с выборным правлением и его, Лёни, отец был выбран председателем. Государство помогло зерном, кормами, какой-никакой техникой и уже через год даже самым упёртым казакам стало ясно, что коллективный труд на земле эффективней и, главное, прибыльней индивидуального. Даже старший брат Лёни, потерявший на гражданской руку, смог построить себе свой дом. С помощью кооператива, само собой. И какие, в таком случае, могут быть банды? Нет, самые упрямые или податливые на обещания и посулы оставались и даже сбивались в ватаги 'народных мстителей', но очень быстро этим самым народом разгонялись или, что нередко и случалось, просто уничтожались. Некогда ерундой заниматься – новую жизнь нужно строить, не хочешь сам – не мешай другим! Что Андрея поразило больше всего – никто не стал отбирать у казаков оружие, оставшееся с войны. Мало того – создавались отряды самообороны, снабжавшиеся централизованным порядком и проводившие регулярные учения. И случалось так, что недавние смертельные противники взбивали сапогами пыль в одном строю, а командовали те, кому еще пару лет назад без затей снесли бы башку с плеч. Старые счёты и обиды оставались, они в два-три года не забываются, вот только разрешались они теперь не с помощью оружия, а как в старые времена, на общих сходах. Но теперь уже не было ситуации, когда 'он прав, потому, что справный казак, а ты голь перекатная'. Теперь всё решал труд – как ты трудишься, тот ты и есть. Правда, касалось это тех, кто не был особо отмечен 'заслугами' либо в установлении новой власти, либо в отстаивании старых казачьих привилегий. 'Заслуженные', что с одной стороны, что с другой, как говорится, искупали вину – тяжёлым физическим трудом доказывали свою правоту. А 'особо заслуженные' приносили пользу, удобряя матушку – кормилицу землю. И еще казакам было прямо заявлено, что Советская власть не имеет ничего против старинных казачьих привилегий. Но теперь ничего просто так не даётся – хотите жить по старине, так и служите по старине, кордоном, защищающим границу. А граница сегодня проходит не по Дону и Тереку, а по Амуру. Так что, господа казаки, хотите старых вольностей – переселяйтесь на дальневосточную границу. Впрочем, предлагалось ещё несколько территорий для переселения: Ферганская и Чуйская долины, Приэльбрусье и Карабахское нагорье. Богатые и благодатные земли, которые издавна служили причиной раздора у местных и соседних племён и народов. А теперь, по слухам, на этих землях казакам давалась полная воля по наведению порядка. Ну, полная – не полная, но если порядок вещей не шел во вред государству и людям, то поддержка со стороны власти обещалась. В том числе, что само собой разумелось, поддержка по переселению и обустройству.