Текст книги "Союз нерушимый (СИ)"

Автор книги: Сергей Хорев

Соавторы: Михаил Каштанов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

Глава – 6.

Родин

От Астрахани, которая как оказалось, не являлась конечным пунктом его маршрута, Родину пришлось добираться до Махачкалы. Хотя добираться, это громко сказано. Старенький трудяга Г-2 пусть и без удобств, но всё же достаточно быстро доставил его до бывшей столицы бывшей автономной республики Дагестан. А уж отсюда, до точки назначения, рабочего поселка Двигательстрой, добрался на обычном рейсовом автобуме. Новенький ЗиС, до сих пор пахнущий лаком и дерматином, бодро бежал по дороге, оставляя за собой клубы пыли. Салон был полон. Видимо, маршрут пользовался популярностью. Давненько не приходилось Родину ездить в автобусах, если не считать таковыми поездки на аэродром. Вот и сидел он, расслабившись в мягком пружинном кресле, смотрел в окно и невольно прислушивался к разговорам пассажиров. Народ ехал в основном рабочий, кто с завода, кто с рыбколхоза. Мужчины степенно рассуждали о каких-то производственных проблемах. Впрочем, без всяких технических подробностей – производство, да и сам завод были донельзя секретными. Женщины, те больше про быт. Но и быт крутился весь вокруг завода. Заводские садики и ясли. Заводская музыкальная школа и клуб. Заводской стадион и магазины. Короче говоря – градообразующее предприятие. Именно образующее, а не разрушающее.

Сидел Родин слушал, и вдруг такая на него тоска навалилась – хоть волком вой! Или тем же самым волком – вцепился бы в чьи-то жирные шеи или меченые головы. Как же так случилось, что в такое тяжелейшее время, когда все силы страны были брошены на развитие промышленности и перевооружение армии, когда вся страна готовилась к войне – находились и средства, время, и, главное, государственная воля на строительство тех же детских садов и Дворцов культуры, на заботу о людях, а в те далекие девяностые вдруг оказалось, что ни на что денег нет? Как же так получилось, что богатство мы променяли на котомку нищего? Почему страна оказалась в положении осла, бегущего сломя голову за привязанной перед его мордой морковкой 'западного образа жизни' и не замечающего что с тучного пастбища он бежит в пустыню? Когда и почему произошла подмена понятий? Ценности сменились на ценники, устремления на упёртость, труд на зарабатывание денег. Вот, за его спиной, три женщины, судя по голосам молодые, обсуждаю с жаром какую-то книгу. Книгу! А не телешоу 'Как стать ещё большим кретином?'. Соседи справа, два серьезных мужика. Один другому с гордостью рассказывает, что его сына взяли на работу в механический цех. На тяжелую работу в цех, а не в какое-нибудь рекламное агентство или адвокатскую контору. Эти люди строили жизнь. Свою жизнь и жизнь своей страны. Строили, а не выживали, созидали, а не торговали. Они, каждый на своем месте, действительно творили историю. Это было общество созидателей, а не потребителей. Да, не все стремились к этому сознательно. Многие просто равнялись и тянулись за теми, кто шел вперед. И это равнение было не спонтанное, не 'добровольное стремление человеческого индивидуума к проявлению духовной потребности к творению', это было проявление государственной политики и воли. В этой стране с ранних лет каждый её гражданин воспитывался так, что он имеет полное право сказать: 'Государство – это мы'! Не та – витающая в облаках или сидящая в аду политическая власть, а мы, народ. И нечего сравнивать материальное благополучие этого времени с приснопамятным тринадцатым годом и заявлять, что тогда рабочим и крестьянам жилось лучше! Не жилось им лучше. Кто мог позволить себе качественное лечение, обучение своих детей в школе и их пребывание в детских садах? Кто мог рассчитывать, что его ребенок или он сам смогут вырваться из своего сословия и реализоваться в этой жизни? А сейчас? И люди, эти люди, которые живут сейчас, которые своими глазами видели, что было и что есть, они это оценили. И отдавать этого не собираются.

Вот, собственно, и ответ на заданный самому себе вопрос. Власть народа и для народа – это сейчас. И власть ради денег над народом – это тогда. А что механизм формирования ИСПОЛНИТЕЛЬНОЙ (слово-то какое! – исполняющей волю народа) власти создаётся совершенно другой, чем в бывшей истории, Родин заметил уже давно. Вот только повода разобраться в этом, хотя бы для самого себя, как-то у него не было. Вот вам и польза поездок в общественном транспорте. На какие мысли и размышления наталкивает. Ну, а если вернуться к вопросу о власти, то, что получается? Любая власть формируется из элиты. Элиты страны, народа, нации. И для любой власти, если это действительно власть, основной задачей становится формирование и, если можно так выразиться, воспроизводство этой самой элиты. А для этого необходим механизм, поддерживающий баланс привилегий и обязанностей этой самой элиты. Как только привилегий становится больше чем обязанностей, так сразу начинается процесс 'загнивания' элиты, превращение её в класс паразитов. Так вот такой механизм сейчас и начинал работать. Сталин жестко и неукоснительно гнул линию на превращение партии из руководящей силы, в силу, организующую и формирующую. Формирующую в первую очередь кадры новой, советской, элиты. Из всех видимых привилегий, постепенно, оставалась только одна – работать в аппарате исполнительной власти. Как-то незаметно исчезли из жизни страны все эти 'СПЕЦ': распределители, магазины, школы, больницы, обслуживание и так далее, до бесконечности. За использование, например, служебного транспорта в личных целях – срок давался такой, что проще было машину украсть. И что же теперь делать всем этим новоявленным барыням и барам? Приходится ходить в обычный магазин. Водить детей в обычную школу. Пользоваться общественным транспортом. И даже, какой ужас!, жить в обычном доме с обычными соседями.

Вот ведь как интересно получается: как только все эти меры стали претворять в жизнь, так резко увеличилось количество разводов в семьях ответственных работников. Это Родин знал даже на примере сибирских городков и поселков, где ему довелось жить в последнее время. Оказывается, не нужны стали такие мужья, которые в дом, кроме зарплаты, ничего не приносят. И потянулись 'караваны перелетных птиц', так их и хочется сравнить с леблядями, в южные, точнее, Кавказские, края. Думали, что им там мёдом намазано. Ага! А там их ждёт очень любвеобильный, верный сталинец, товарищ Киров. И начинают эти самые 'лебёдушки' работать своими 'крыльями белыми' до кровавых мозолей. Поскольку делать они ничего полезного толком не умеют, то и берут их на работу только разнорабочими. А пристроиться в жизни в роли представительниц древнейшей профессии не получается, поскольку нет такой профессии в Советском государстве, а есть понятие нетрудовые доходы, тунеядство и мошенничество. А за такие понятия – дают понятные срока в местах очень отдаленных.

Вот так и начинался процесс фильтрации. Вроде бы просто, но насколько же эффективно! И так – шаг за шагом. И следующим шагом, или фильтром, становится, судя по всему, служба в армии. Не служил – не имеешь права поступать в ВУЗ. Нет высшего образования – нет возможности пробиться в управление. А что, все правильно. Большинству людей, чтобы научится нормально командовать, надо сначала научиться самим подчиняться приказам.

Родин не знал, насколько хорошо видны эти изменения и их цели современникам, тем, кто живет здесь и сейчас, а ему было с чем сравнивать. И поддерживать этот курс он был готов всеми своими силами.

Но вот и конечная остановка. Приехали. Сергей полной грудью вдохнул наполненный солью и йодом морской воздух. Хорошо! 'Эх, хорошо в стране Советской жить!' – пришли на память слова из пионерской песни, – 'Эх, хорошо стране полезным быть'! Невольно потянулся, так что в спине захрустело. 'Здравствуй, родина 'Каспийского монстра'!

Хотя до рождения ударного экраноплана было еще почти сорок лет, Двигательстрой успел стать местом базирования другого, и Родину намного более интересного, монстра. Ведь готовиться здесь должны были летчики палубной авиации. И тренироваться они должны в условиях максимально приближенным к реальным. И что делать? Строить для Каспия авианосец? Американцы именно таким путем и пошли. И теперь по Великим озерам у них курсирует учебный авианосец. А у нас для этого ни времени нет, ни лишних денег. Вот и реализовали наши кудесники от инженерии одну промышленную наработку, кстати, впервые использованную именно для создания опытно-испытательного цеха завода ?128. Ведь изделия завода надо было испытывать, а в силу специфики изделий и условия испытаний должны быть специфические. Почему? Да потому, дружок, что основной продукцией завода были торпеды. Вот и потребовалось построить испытательный цех-полигон в море. И решили эту задачу с достойной восхищения выдумкой. Недалеко от берега моря вырыли котлован. Залили в нем железобетонный корпус под все основание цеха. А когда бетон застыл – разрушили перемычку и на буксире вывели этот фундамент в море. Ну, а дальше дело техники: притопили, загрузили и стены надстроили. Вот так же подошли и к решению проблемы плавучего аэродрома. Полый железобетонный куб, разделенный изнутри, для вящей надежности, перегородками, вывели в море, где и закрепили на мертвых якорях. И устраивай на нем ВПП (взлетно-посадочная полоса) – какую хочешь! А чтобы взлет – посадка осуществлялись по всем правилам, то есть против ветра, смонтировали на этом сооружении мощные лебедки, которые его в нужную сторону и поворачивали. Вот так и появился 'Каспийский монстр'. Вот только до него еще было далеко. Не по расстоянию – по времени.

Родин осмотрелся вокруг. Городок был совершенно незнакомый, а уточнить у летчиков с Г-2 или в штабе, куда конкретно ему идти или на чем добираться, не удосужился. Вот теперь и стоял посреди улицы. Правда, гадать долго не пришлось. Выручили вездесущие и всезнающие мальчишки. Они уже через минуту нарисовались рядом, с восторгом разглядывая, Родина, его форму, блестящие на его груди ордена и звезду Героя. Один, судя по всему, заводила этой честной компании, набрался храбрости и подошел поближе.

–Товарищ Герой Советского Союза! Разрешите вопрос?

От такого обращения сорванца в школьной форме и сбившимся немного набок пионерским галстуком, Сергей чуть не прослезился и с трудом проглотил появившийся в горле шершавый комок. До него только теперь дошло – к чему его обязывала эта награда, это звание – Герой Советского Союза. Но с собой справился и внешне вида не подал. Ответил на вопрос так же серьезно, как его и спросили.

–Разрешаю, товарищ пионер.

А у мальчишки аж щеки запылали.

–Вы полковник Родин?

–Так точно. Полковник Родин Сергей Ефимович. А с кем имею честь разговаривать?

Мальчишка весь подобрался и явно преисполнился серьезностью момента.

–Ученик шестого класса школы номер два поселка Двигательстрой Климов Сергей.

–Ну, здравствуй, Климов Сергей. – Родин протянул для пожатия руку, и в его ладони буквально утонула мальчишеская ладошка. – Товарищ Климов, Вы мне поможете?

–Конечно, товарищ Герой Советского Союза!

–Вот и замечательно. Только давайте будем общаться с Вами не так официально. Разрешаю обращаться ко мне – товарищ полковник, или товарищ Родин. Хорошо?

–Хорошо, товарищ полковник. А в чем помощь нужна?

–Я у вас в городе впервые, проводите меня до комендатуры?

–Конечно, проводим.

–Ну, тогда вперед!

В часть прибыл новый командир. Вот, что хочешь делай, какие угодно времена бери или страны: везде первая реакция будет одинаковая – Шухер! А если в части до сих пор был только и.о., и сама часть находится в процессе формирования – то все это вообще возводится в степень, вот тут уж все зависит от обстоятельств – в какую. Так что суета, мелькание бойцов и старшин, зычные крики замполита – чем-то неожиданным для Родина не оказались. Нормальный фон к его появлению, по-другому и не представлял. А вот то, что летчиков в наличии всего десять человек и своих самолетов у полка нет, это неприятно удивило и заставило, сразу засучив рукава, засесть за телефон и основательно нагрузить телеграфистов и секретчиков.

И округ и командование Каспийской флотилии, лихо пытались спихнуть с себя ненужный им и непонятный груз. Пришлось ходить с козырей – звонить в Москву. По цепочке добрался до главкома ВВС. Сказать, что Михаил Михайлович был этим звонком неприятно удивлен – это не сказать ничего. Вот уж чем-чем, а мягким характером главком ВВС Громов не отличался. Слушая его рокочущий бас в трубке телефона, Родин очень не завидовал тем, на кого этот начальственный гнев сейчас прольется в полной мере. А вот его за правильные действия и своевременную информацию 'о преступной халатности и безответственности сотрудников' вежливо поблагодарили.

Родин медленно и аккуратно, словно стеклянную, опустил трубку на рычаги тихонько звякнувшего в ответ телефона и только потом перевел дух.

–Вот так, товарищи командиры. А вы что думали, мы здесь загорать будем? – Реплика относилась к сидевшим в его кабинете зампотеху, замполиту и комэску-1. – Хочу, чтобы вы, товарищи командиры, сразу для себя уяснили и своим подчиненным в доходчивой форме донесли следующее. Вкалывать нам с вами предстоит так, что не семь, а семьдесят семь потов сойдет. И гонять я вас буду не как сидоровых коз, а так, что тем козам и не снилось. И власть, данную мне, а вы и сами видите, что не малую, буду использовать до конца.

Родин перевел дух и внимательно посмотрел на своих замов. Прониклись? Вроде бы – да. Но, не до конца. Это – ничего. Это даже правильно.

–А теперь, немного конкретики. К лету мы должны быть готовы перебазироваться к постоянному месту службы, на авианосец. В запасе у нас с вами всего полгода. А у нас здесь еще и конь не срал! ...

Ну, дальнейшее вполне понятно: начальственный разгон за все, что было и, для профилактики, за то, чего не было, постепенно переходящий к раздаче конкретных указаний и получению обратной информации. Так что первый день в своем полку Родин начал активно.

На следующий день начали сказываться последствия его телефонного звонка в Москву. Кстати, местное командование оказалось людьми вполне вменяемыми, и прекрасно поняло, что подставились сами и по полной программе. А так же и то, что если бы у нового командира полка было такое желание, то он мог свободно их всех подвести под очень конкретные дела и сроки. Ну, а раз этого делать не стал, то и отношения с ним портить не надо, а надо быстро исправлять свои собственные ляпы. Так что и техника нашлась и оборудование, да и строительные материалы, оказывается, уже заждались на станции своего получателя. С людьми было сложнее. Это решалось в Москве и одним днём не делалось. Но и до прибытия новых летчиков дел хватало. Так хватало, что впору растягивать сутки, чем-нибудь, еще часов так на мнадцать. Однако, несмотря на всю спешку и огромный объем предстоящих работ, Родин прекрасно понимал, что держать людей в таком напряжении постоянно нельзя. Сорвутся, и придется, потом последствия этого срыва расхлебывать. Отдых – необходим. Да и подходящий повод имелся. День рождения, и ни чей-нибудь, а командира полка. Его, то есть, Родина Сергея Ефимовича.

А что, вполне ничего посидели. Культурно. Да и для процесса сближения и взаимопонимания весьма полезно. Родин еще в той, прошлой жизни был приверженцем такого подхода: 'Хочешь лучше узнать человека – выпей с ним в одной компании. А еще лучше – хорошо выпей'. Все же народная мудрость, гласящая: 'Что у трезвого на уме – у пьяного на языке', во многом соответствует истине. Да и непьющих летчиков, в те времена, да и потом тоже, было очень мало. Вот и совместили приятное с полезным. По крайней мер для него полезным. А с одним 'товарищем' именно после этого Родин решил расстаться под любым предлогом. Когда человек, даже находясь в изрядном 'градусе', говорит только лозунгами и штампами, когда на откровенный вопрос начинает в ответ нести всякую соответствующую сегодняшнему курсу партии дребедень – доверять такому Родин не мог и не хотел. Слишком дело им предстояло сложное и трудное. Слишком велика была ответственность. Не перед командованием, хотя и это тоже было, а перед страной, перед народом. А так, за исключением этого момента, всё было весьма прилично и приятно. Нормальная мужская пьянка, но в пределах разумного. Вот чему не уставал удивляться Родин в этом времени – так это способности командиров знать меру. Довелось ему побывать в свое время на офицерских попойках, а иначе это и не назовешь. Там понятие 'мера' отсутствовало по определению. Да и вообще, народ в стране пил намного меньше, чем в восьмидесятые и тем более последующие годы. Вот вам и водочная экономика! Эх, да что там говорить! Врали про эти времена столько, что расскажи правду, все равно мало кто поверит. Ну, вот кто, например, поверит, что сейчас в СССР всего около 200 тысяч детей сирот, а в России образца 2008 – свыше 800тысяч! А про остальное и говорить нечего. Да и не умел он на эти темы долго рассуждать. Вот сделать конкретное дело – это мы запросто! Ну, пускай не запросто, но сделаем.

Собственно, через день у Родина появилась возможность показать, что его не зря назначили командиром полка. Прибыло, наконец, пополнение. Да и вся необходимая техника должна была поступить в ближайшее время. Так что 1 декабря 1938 года можно было считать датой настоящего, а не на бумаге, рождения полка.

Во всей этой организационной суете и Родину и всем остальным, даже замполиту, было просто не до новостей и газет. Поэтому, приезд в полк представителя политуправления и его требование немедленно собрать личный состав на совещание, было воспринято всеми как досадная помеха, которая только отрывала от важных дел. Ошибались, однако. Все же Главное политическое управление РККА, по крайней мере, в этом мире, организация была серьезная и свой хлеб с маслом получала не зря. Информацию полковник из управления действительно привез серьезную.

1-го декабря 1938 года, всего через двадцать дней после смерти основателя Турецкой республики Мустафы Кемаля Ататюрка, в Турции произошел военный переворот. Судя по его ближайшим последствиям, инспирированный спецслужбами Великобритании. Почему именно Великобритании? Да потому, что одним из первых постановлений нового правительства Турции было расторжение в одностороннем порядке договора с СССР о сдаче в аренду баз в Босфоре и Дарданеллах Советскому Союзу. Следующим шагом нового Турецкого правительства было приглашение Британских и Французских войск для 'поддержания законного международного статуса проливов и помощи от возможной агрессии со стороны СССР'. Вот так. Не больше и не меньше. Вот только в одном, похоже, британские аналитики просчитались. В степени заинтересованности многих представителей турецкой армии и её населения в продолжении мирного сотрудничества с СССР и Германией. Да и память о заветах Ататюрка была еще свежа и в армии и в народе. Смещенный в результате переворота, преемник Ататюрка на посту президента Турции, Мустафа Исмет Инёню – каким-то невероятным образом сумел сбежать из-под стражи. А то, что ему удалось примкнуть к сохранившим верность свергнутому правительству войскам под командованием Джемаля Гюрселя, было похоже на фантастику. Или на то, что ему здорово помогли.

Дальнейшее было понятно и предсказуемо. '...Мировой империализм тянет свои лапы к детищу Великой Октябрьской революции, первому в мире Советскому государству. Он рвется к нашим границам, и для достижения этого использует любые, самые грязные и подлые уловки.

Верное своим обязательствам перед законным правительством Турецкой республики, Советское правительство и весь Советский народ с гневом осуждают преступную политику стран Антанты и в первую очередь Великобритании. И в этот час испытаний с готовностью протягивает руку помощи дружественному народу Турции'.

'...Выводы, товарищи летчики, я думаю, вы сделаете и сами. Граница с Турцией рядом. А это значит, что враг почти у нашего порога'.

Родин сидел за столом президиума, слушал полковника, смотрел на лица сидевших напротив него летчиков и техников и чувствовал, как между лопаток бежит холодный ручеек. 'А ведь это война. Пускай не сегодня или завтра, но уже скоро. И это будет не Китай. Это будет.... Мировая война это будет. Война. Эх, ты ж мать ..., и в ...сто раз! И ведь знал и ждал, что это будет. Что это неизбежно. Но вот так... У-у-у. сучье племя! Не на тех хвост поднимаете! Это вам не меченый либераст! И не подло-блаженный Николашка! Сейчас у нас есть Сталин! И значит – вам придет ..., такой толстый и пушистый северный зверек' – Родин так завелся, что со всей своей немереной силы ударил по столу кулаком. Для него последствия сего действа были очевидны, а вот для окружающих вид разваливающегося в щепки от воздействия командирского кулака стола, был таким откровением, что куда там святым отцам. Про себя Родин только и успел подумать: 'Мать, твою'! Но, мать – матерью, а делать что-то надо. Вон, докладчик стоит на трибуне как памятник самому себе. 'Ну, и была, не была! Придется сейчас речь толкнуть. Только бы запал не потерять'.

Не потерял. И запал не потерял, и мысль, и всю свою, накопленную за обе жизни, ярость и ненависть. Не только не потерял, но и сумел донести до своих товарищей. До тех, с кем завтра ему придется драться плечом к плечу с лютой вражиной. И вывод сделал из всего этого вполне понятный и всем присутствующим близкий. '... Драть я вас буду так, что клистир со скипидаром вам будет казаться мамкиным поцелуем! Но лучше вас буду драть я, чем 'лимонники' и 'лягушатники'. А уж вы потом будете драть их! Да так, чтобы только крылья, да дерьмо от них в разные стороны летело'!

И ведь проняло народ. До самых печенок – селезенок проняло! Хлопали ему так, что стены дрожали, и штукатурка с потолка сыпалась. Да и полковник с управления, к большому удивлению Родина, его тоже похвалил. 'У вас острое политическое чутьё и правильный, большевистский, подход к порученному Вам делу'.

Зимний Каспий, даром, что внутреннее море, сюрпризов и неприятностей может предоставить не меньше, чем любой океан. Поэтому первые полеты и тренировки начали на суше. Да и оценить Родину уровень подготовки летчиков нужно было самому. Мало ли что в документах напишут? Короткий световой день использовали до предела. И-16 и учебные двухместные УТИ-2, казалось, постоянно висели в воздухе. Труженики Р-5 часами курсировали вдоль побережья и над горами – отрабатывали штурманскую подготовку. Новых самолетов, предназначенных для комплектации авиагруппы, пока еще не было. Да и не нужны они пока. А вот попозже, к весне, Громов обещал, что будут точно.

Через две недели, когда ему уже удалось составить личное впечатление об уровне подготовки личного состава, Родин решил провести небольшое показательно учение. 'Избиение младенцев'. Ну, это название он, конечно, не афишировал, но показать этим молокососам, возомнившим себя элитой флотской авиации, что они такое на самом деле, было жизненно необходимо.

Учения, а для себя, и в разговорах с начальником службы летной подготовки Борщом (ну фамилия у человека такая, что ржете?), иначе как учением, это Родин не называл. Итак, первый этап – индивидуальное пилотирование и воздушный бой. Второй этап – атака истребителей на строй бомбардировщиков. 'Вот и посмотрим на вас, орлы. Не рано ли вы перья распушили и хвосты задрали. Форсить в кожаном реглане и неуставной фуражке перед местными девицами большого ума не надо. А вот на деле и посмотрим – откуда у вас головы и руки растут' – вот в таком отеческом тоне и напутствовал своих 'цыплят' старый, тридцатилетний, орел, полковник Родин.

Главными 'экзаменаторами' были Родин и Борщ, единственные в полку, кто имел реальный боевой опыт. Ну и что с того, что Родин воевал на бомбардировщиках? Чтобы противостоять атакам истребителей, ему жизненно необходимо было знать их тактику и возможности. Да и возможности потренироваться самому он никогда не упускал. Только делал это подальше от аэродрома, чтоб не смущать неокрепшие умы.

Кабина И-16 явно проектировалась не под его габариты. Тесно! Но уже и привычно. Да и машина ему нравилась. Конечно это не И-180, но – хороша! Послушная, маневренная, с отличным вооружением. Вот только использовать все её возможности надо уметь. А откуда такой опыт мог быть у летчиков, которые проходили только обычную подготовку в обычных частях? Там ведь все по инструкции. И это правильно, только инструкции уже устарели, а новые еще не написаны. И приходилось в Китайском небе учиться многому заново. Учились. И хорошо учились. Но вот цена за такое обучение была слишком высокая – жизнь. А как по-другому, если реального боевого опыта у советской авиации не было? Тем более, у морской авиации. Общая подготовка у пилотов была на высоте, в полк, действительно, отправляли лучших. Но воевать с такой подготовкой было нельзя! А как это объяснить лучше, чем на личном примере, когда тебя, такого умелого и подготовленного истребителя вдруг, имеют, как хотят. Вот такое 'имение' Родин своим орлам и продемонстрировал. И не по разу. Не сам, конечно, ему еще учиться и учиться, а орлы из полка Степана Павловича Супруна. Имена по тем временам в летном мире, да и не только, известные: Антон Алексеевич Губенко, Сергей Иванович Грицевец, Григорий Пантелеевич Кравченко, Виктор Феофанович Чистяков, Антон Дмитриевич Якименко – все орденоносцы, Герои Советского Союза. Все отличились в боях в небе Китая. Приказом Громова (а такие приказы без одобрения Фрунзе и Сталина не отдаются) из этих летчиков была сформирована особая группа. Основной задачей которой, являлось обучение летчиков истребительных и смешанных полков навыкам и приемам современного воздушного боя. Вот они эти навыки, наглядно, и продемонстрировали.

Сергей смотрел за крутящейся в небе каруселью из самолетов, машинально отмечал промахи своих летчиков и их находки, а мысли крутились не совсем здесь. 'Вот ведь как интересно получается. История меняется и, судя по всему, необратимо, в правительство и руководство партии приходят совершенно новые люди, о которых он раньше и не слышал, а в авиации звучат те же имена, что и в прежней истории. Видимо, в авиации действительно почти нет случайных людей, а уж в военной и тем более. Не было в этом мире воины в Испании, так большинство летчиков отличилось в боях в Китае. Вот только про Смушкевича и иже с ним что-то не слыхать. Да и черт с ним! Не дело комиссарам авиацией командовать. Здесь профессионалы нужны, такие как Громов или тот же Супрун. А ведь Степан Павлович не только летчик 'от Бога', испытатель, но и депутат Верховного совета СССР, 'член правительства'. Такие люди дело на пол дороге не бросают и из крайности в крайность не мечутся. Так что к грядущей войне ВВС будут готовы и качественно и количественно'.

Команда Супруна провела в полку пять дней. И это время Родин постарался использовать по максимуму. Лучших учителей сейчас просто не было. Но и ему было о чем и с Супруном и с Грицевцом поговорить. Например, о тактике действий истребителей в составе пары, а не тройки. О том, как избежать образования 'собачьей свалки', ситуации, когда на небольшом участке неба собирается до сотни сменяющих друг друга истребителей. О том, что задача истребителя в современной войне будет не столько поединок одного истребителя против другого, сколько уничтожения бомбардировщиков противника и недопущение вражеских истребителей к своим бомбовозам. О появлении бронированных штурмовиков и тонкостях их возможного применения и взаимодействия с истребителями. О работе с постами радиолокационного обнаружения и предупреждения. Да мало ли о чем найдётся поговорить между собой влюбленным в свою профессию и дело людям? А самое главное то, что это были не просто разговоры. Все оформлялось как вполне конкретные предложения, которые должны были быть представлены главкому ВВС. Особенно упирал Родин на необходимость действия парами. Пусть не сразу, пусть не во всей армии, но для соединений авианосной авиации – обязательно.

–Да пойми же ты, наконец, Степан! У меня на борту будет не больше трех десятков истребителей! Да и те все сразу в воздух подниматься будут только для отражения налета на соединение. Мне же, как воздух, необходимо большее количество не просто боевых единиц, а спаянных и способных выполнить самостоятельную задачу звеньев. Одно звено – две пары! Это и свобода маневра, и обеспечение надежного взаимодействия, и надежное прикрытие! Третий, здесь, лишний! Тем более если принимать во внимание новые машины.

–Ну, если с твоими потребностями понятно и здесь я готов согласиться и тебя поддержать, то, причем тут новые машины, я не понимаю. По-моему, ты Сергей перемудрил!

–Нет, Степан, это ты уже к вечеру не соображаешь! Ты представляешь себе выполнение маневра тройкой на скоростях в 600 – 700 км? Третий будет просто отрываться или мешаться! Здесь и так придется ведомого оттягивать назад, увеличивать дистанцию и между самолетами и между парами, а куда же тут третьему деваться?

И ведь знал Родин, что все, что он говорит – правильно и необходимо, но видимо слов, что ли, подобрать не мог, не пробивалась стена непонимания и все тут! И Супрун и Грицевец упирали на то, что три всегда больше двух, а удержание строя зависит только от мастерства пилота. Вот и говори после этого – что в споре рождается истина. Да ни ... ! И что теперь делать? А надо просто взять и наглядно показать. В общем, поостыли немного и решили завтра провести небольшой эксперимент. На максимальных скоростях сначала тройка, а потом пара истребителей совершает серию сложных маневров, имитируя воздушный бой. Смотрим, что из этого получается. А затем – бой между парой и тройкой. Вот тут и будет видно кто прав.

Если бы полк летал на И-15, или даже на первых И-16, Родин на такое бы не пошел – не те скорости. Но И-16 тип 17 отличался от первых серий очень сильно. Достаточно сказать, что максимальная скорость вплотную подошла к отметке 500 км/ч. Для данной конструкции, это был практический предел. Вот на таких машинах завтра и решено было устроить показательные полеты. Если, конечно, погода не подведет. Зима и море – последствия непредсказуемые.

Но все обошлось. И солнце сияло и даже ветер был умеренный и полетам не мешал. Для чистоты 'эксперимента' ведущим тройки должен был стать Родин, а его ведомыми – Супрун и Грицевец. Ведущим пары был Якименко, ведомым Борщ.

После взлета, Сергей сразу повел свою тройку на высоту. Стрелка альтиметра быстро отсчитывала метры, вот и заветные 5000. На этой высоте И-16 развивал максимальную скорость. Быстрый взгляд в зеркала. Ведомые держаться, как и положено по наставлению. На корпус сзади и на десять – двенадцать метров в сторону. 'Ну, ребята – держитесь'!