Текст книги "Союз нерушимый (СИ)"

Автор книги: Сергей Хорев

Соавторы: Михаил Каштанов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

Ранним утром следующего дня был сделан и последний шаг. Как говорилось в официальном сообщении, "по приказу Главного Командования Красной Армии, ввиду новых вооруженных провокаций со стороны финской военщины, войска Ленинградского военного округа в 8 часов утра 30 августа перешли границу Финляндии на Карельском перешейке и в ряде других районов". Война началась.

А для Новикова она началась вызовом к Фрунзе и постановкой перед ним задачи немедленно вылететь в действующую армию с целью проведения инспекции действия бронетанковых войск и оказания им всяческой поддержки. В том числе и по вправлению мозгов кому надо.

На невысказанный вопрос: 'А что же моя армия?' – последовало четкое указание: дивизиям и отдельным полкам армии в соответствии с графиком (который Новикову и его штабу еще предстояло разработать), быть готовыми к выдвижению в зону боевых действий. По очереди.

Идея начальства была Новикову понятна, хотя и несколько удивила поначалу – обкатать как можно большее число дивизий в реальных боевых условиях. Все же никакие учения и маневры не заменят настоящего боевого опыта. Вот что его действительно удивило, так это срок, на который ему необходимо было предоставить график. До конца ноября 1939-го. Три месяца! Это ведь значит, что раньше декабря решительные действия по прорыву обороны финнов не планируются. Вот тут у Новикова невольно и вырвалось: 'Почему'?

Фрунзе, лично ставивший задачу своему представителю, некоторое время, молча, внимательно смотрел на Новикова. Наконец, видимо что-то для себя решив, встал и подошел вплотную к замершему Новикову.

–Николай Максимович, ты ведь понимаешь, что я просто-напросто не обязан отвечать на твой вопрос? Но. 'Каждый солдат должен знать свой маневр' – как говаривал товарищ Суворов.

Фрунзе подошел к большой карте, на которой отображалась вся советско-финская граница.

–Я считаю, что Вам, товарищ чрезвычайный инспектор бронетанковых войск, это действительно надо знать. И понимать.

Фрунзе слегка похлопал ладонью по карте.

–Да, мы могли бы сейчас разгромить финнов в течение двух-трех недель. И что тогда? Мы бы победили тактически и проиграли стратегически.

Нарком, отдернул штору, которая скрывала огромную карту Европы.

–Эти 'сердечносогласованные' не могут не ответить на такое усиление Союза. Я имею в виду не только СССР, но наш союз с Германией. Даже в первую очередь его. И они нанесут удар. Но где и когда? И что нам делать? Ждать? Или нападать первыми? Нападать и становиться в глазах тех, кто сейчас на нашей стороне, агрессором? Вот мы и решили, что сложившуюся ситуацию надо использовать по максимуму. Мы должны вынудить Антанту напасть на нас сейчас и здесь. А им для этого необходимо время. Вот его мы им и предоставим. И, заодно, постараемся убедить в нашей слабости и неготовности вести масштабную войну. И тебе, Николай Максимович, придется не только отслеживать и направлять действия твоих любимых танкистов, но и тормозить их. Остужать слишком горячие головы. И ни словом, ни намеком не дать понять – для чего это делается.

–Михаил Васильевич, я не подведу.

–А я и не сомневаюсь.

Фрунзе аккуратно задернул штору перед картой и снова сел за стол, жестом приглашая Новикова присаживаться рядом.

–Теперь давайте подробнее пройдемся по вашим задачам.

Первый этап боевых действий прошел практически по плану, почти без сучка и задоринки. По плану. 'Да, планы мы выполнять умеем. Этому научились. А вот дальше. Дальше уже не только планы, но и импровизация. А вот с этим заметно хуже' – такие мысли появились у Новикова уже на второй день его нахождения на фронте.

Рассчитанный в Генштабе и обкатанный на многочисленных командно-штабных учениях план ведения боевых действий против Финляндии на своем начальном этапе не отличался оригинальностью. Собственно, оригинальность тут и не была нужна. Наступление на всем протяжении Советско-Финской границы. Основные ударные группировки сосредоточены на Карельском перешейке и на крайнем севере в районе Мурманска. Задачей первого этапа в районе Карельского перешейка был выход к передовым укреплениям линии Маннергейма, что позволяло отодвинуть границу от Ленинграда на 80 – 100 км. На Кольском полуострове предусматривалось продвижение вдоль побережья с захватом полуостровов Рыбачий и Средний, занятием города Петсамо и выхода к границам Норвегии. На всем остальном протяжении границы войска должны были фактически лишь обозначить боевые действия, углубившись на территорию Финляндии не более чем на тридцать километров. Их основной задачей было сковать противника. Не дать возможности финнам проводить маневр и без того ограниченными силами. Все эти задачи были выполнены четко, точно и своевременно. То, что своевременно, было особенно важно. Начиналась осень. А что такое осень даже на широте Ленинграда, не говоря уж о Карелии и крайнем севере? Это дожди и грязь. Это превращение, и без того крайне неудобной для наступательных действий, местности в полностью непроходимую. Но, успели. Успели, черт побери! И сейчас он своими глазами мог увидеть всю 'прелесть' северной осени.

За эти дни легкий 'Шторьх' стал ему намного привычней машины. Невероятно неприхотливая машина, способная сесть и взлететь буквально с любой поляны или дороги. У-2 тоже мог. Но полет на У-2 и на 'Шторьхе' это две большие разницы. Это все равно, как если сравнивать поездку на кроссовом мотоцикле и комфортном внедорожнике – открытая всем ветрам и непогодам кабина У-2, и просторная, застекленная и даже с отоплением кабина 'Шторьха'. Вот через стекла такой кабины Новиков сейчас и рассматривал проплывающие под крылом пейзажи. Лужи, похожие на небольшие пруды и ручьи. Ручьи, превратившие в реки. Луга и поляны, ставшие болотами. Леса, леса, леса. Мутно свинцовый блеск озера Иск-ярви по западному берегу, которого сейчас проходила линия фронта. Кююрёля или по-русски – Красное Село. Как раз по его окраинам проходила несколько дней назад линия полевых укреплений финнов. Теперь эта земля снова стала русской. Вот только дорогую цену заплатить пришлось за это воссоединение. По мнению Новикова, слишком дорогую. Нужно было разобраться и посмотреть на все своими глазами. Почти двести человек потерять, да еще пять танков – это надо было умудриться!

Новиков с уже привычным интересом наблюдал за действиями пилота, который с ювелирной точностью сажал самолет на маленькую площадку, собранную из арматурной сетки. Тяжелый самолет и даже истребитель такая конструкция выдержать не могла, а для таких самолетов как 'Шторьх' и У-2, была в самый раз. А уж в таких условиях, когда сухого места для посадки было не отыскать на сотни километров вокруг, конструкция было просто незаменима.

Новикова уже встречал комбриг подполковник Лелюшенко, командир 39-й отдельной танковой бригады. Пришлось в условиях лесов и болот вернуться к такой структуре, как бригада. Негде было развернуться здесь корпусам и дивизиям.

–Товарищ инспектор Ставки Верховного ...

–Вольно, Дмитрий Данилович. – Прервал доклад Новиков. – Веди в свое хозяйство. А то, того и гляди, опять дождь начнется. А уж там и поговорим о грехах ваших тяжких и не очень.

Лелюшенко только молча, кивнул и направился к стоявшему неподалеку 'Газику'. Дорога до штаба была недолгой, да и говорить в прыгающей по рытвинам машине было крайне неудобно, поэтому весь путь провели молча. Но уж когда добрались, поговорить пришлось. И не только поговорить, но и поорать. А куда деваться, если вскипевшая ярость требует выхода, а просто взять пистолет и пристрелить мерзавца, он не имеет права!?

Определение 'мерзавец' ни в коем случае не относилось к Лелюшенко. Тот в сложившейся ситуации сделал все что мог. А вот комдива Козлова Новиков ни оправдать, ни понять не мог. Как он мог послать в бой солдат из состава кадрированного полка, которые только две недели как призваны на службу из запаса?! Не прошедших слаживания, не обкатанных в боевых условиях. И самое главное – без должной разведки и подготовки. Послать на убой! И почему? Потому, что не смог вовремя организовать переброску частей своей дивизии, которые должны были поддержать танкистов Лелюшенко и отправил тех, кто оказался под рукой. Потому, что торопился отрапортовать о взятии этого чертового Красного Села! Отправил, и тем самым грубо нарушил приказ наркома о порядке развертывая и введения в бой кадрированных частей и подразделений. Нарушил положения Устава и распоряжения Ставки об обязательном проведении предварительной разведки в районе боевых действий и налаживании взаимодействия с другими частями и подразделениями. Бойцы, попав под плотный пулеметный и минометный огонь, просто растерялись, заметались и залегли, отстав от танков. Финны такую возможность упустить не могли и пожгли вырвавшие вперед машины бутылками с зажигательной смесью. Хорошо, что не растерялся комбат-1 Труфанов. Вылез из танка и поднял бойцов в атаку. Ребята пошли вперед, а комбат так и остался там, перед Красным Селом. Снайпера у финнов стрелять умели. Банальная история. И свалить ответственность Козлову не на кого. Не было рядом ни Мехлиса, ни кого-либо из вышестоящего начальства. Сам принимал решение – сам и ответит. Вот только жаль, что нет у Новикова прав, позволявших расстрелять эту тварь прямо перед строем бойцов бригады. Но снять его с должности, взять под арест и отправить под конвоем к Слащеву он мог. И сделал это с превеликим удовольствием. При первом же упоминании Слащева, Козлов поплыл. Он был готов здесь же, сейчас, признаться во всех мыслимых и немыслимых грехах и преступления, только бы его не отправляли туда – к 'великому и ужасному'.

Когда за бывшим комдивом закрылась дверь блиндажа, Новиков от отвращения сплюнул.

–Дмитрий Данилович, у тебя что – ничто выпить не найдется? А то такое ощущение, что вляпался в дерьмо по самые ноздри.

–Это мы, Николай Максимович, сейчас сообразим.

–Вот и давай, соображай. А потом и о делах поговорим. Видимо дивизию тебе принимать придется.

Лелюшенко, уже выглянувший в дверь, чтобы распорядится об угощении, от такой новости вскинулся и с треском приложился головой о притолоку, сопроводив сиё событие весьма сочным выражением.

–Что, Дмитрий Данилович, не по вкусу тебе такое назначение? Ладно, тащи обещанное. А там посидим, покумекаем.

Видимо, по фронту уже пронесся слух, что командарм всем разносолам и кулинарным изыскам предпочитает еду и закуску обычную, но основательную, а может вкусы комбрига со вкусами командарма в этом пункте полностью совпадали. Но в результате на столе помимо бутылки 'Столичной' появился чугунок с вареной картошкой, исходящей ароматным паром, тарелка с квашеной капустой и бочковыми огурцами и шмат сала с розовыми прожилками нежнейшего мяса. А, по большому счету, что еще нужно для того чтобы спокойно посидеть и под водочку поговорить о насущном и наболевшем? А заодно и силы восстановить. Да ничего! Вот и посидели. И расшатанные нервы начальства полечили и ребят помянули.

Новиков, наконец, почувствовал, как постепенно стала расслабляться сжатая внутри него до предела пружина. Даже позволил себе немного отвлечься от сиюминутного. Просто была у него такая возможность – сравнивать то, что он видел сейчас своими глазами, в чем принимал непосредственное участие с тем, что было в его реальности. По крайней мере, с тем, что он знал из доступных источников. Вот сидит сейчас перед ним талантливый командир. Горюет и переживает о том, что положил он на подступах к этому селу двести бойцов и несколько танков. Сейчас – да. Сейчас – это из ряда вон выходящее событие. А тогда (или все же там?) такие потери и во внимание не принимались. Сколько под тем же Кююреля танков потеряли? Больше тридцати! А о пехоте и говорить не приходится. Вот только незачем о таких мыслях и сравнениях знать сидящему напротив полковнику, которому еще только предстоит стать 'генералом 'Вперед!'. А может и не предстоит. Слишком все сильно изменилось. Хотя такие уроды, как Козлов, никак не переводятся. Похоже, что, несмотря на все усилия Сталина, Фрунзе и Зиньковкого, а теперь и Берии, этих 'уродов' кто-то поддерживает и норовит пристроить на теплые местечки. Да и не только этим занимаются. Вот об этом с полковником поговорить и можно и нужно.

–Ты, Дмитрий Данилович, себя не тирань. Дело тут намного сложнее, чем ты себе представить можешь. Вот ответь мне на один простой вопрос. Ты знал, что по временным штатам в твоей бригаде должны быть два танковых и два мотострелковых батальона?

–Да как же так? – Лелюшенко аж вскинулся.

–А вот так, Дмитрий Данилович. И там, где это приказ выполняется, таких проблем как у тебя не возникает.

–Да нам же, Николай Максимович, Мерецков распоряжение о формировании и штатах бригад совсем другое спустил! Мы же возмущаться пробовали, но куда там. 'Приказ обсуждению не подлежит!' и все тут.

–Правильно, Дмитрий Данилович. Ты такой приказ получил. А вот почему он был отдан, как и для кого, гражданин Мерецков решил проигнорировать приказ Ставки и наркома обороны – в этом сейчас товарищ Берия разбирается. И можешь мне поверить – разберется.

Лелюшенко сидел, склонив свою блестящую, как бильярдный шар, тщательно выбритую голову. Кулаки стиснул так, что вены вздулись синими жгутами. А на скулах такие желваки ходят, как будто готов этим самым 'гражданам' глотки рвать своими зубами. А что – вполне правильная реакция. В духе политики партии и правительства. Новиков и сам бы был не прочь, да не его это, на данный момент, дело.

Наконец, Лелюшенко тяжело выдохнул сквозь сжатые зубы и чуть расслабил свои кулаки.

–Значит, не всех еще вычистили.

–Не всех. Но вычистим. И вот за это очищение, давай-ка мы с тобой Дмитрий Данилович, еще по одной выпьем.

–За это, с удовольствием!

Выпили. Закусили. Закурили. Наконец, окурки тщательно раздавлены в переполненной пепельнице. Немного расслабились. Ребят помянули. Пора и к делу переходить.

–Давай, товарищ полковник, прикажи со стола все убрать. И начальника штаба сюда пригласи. Будем исправлять то, что можно, и планировать, как вам тут дальше работать. – Ну не любил Новиков слова – воевать.

Приказ был уже заготовлен. Но как всегда, все требовалось подогнать под текущие реалии.

Армия свои задачи первого этапа выполнила – вышла к основной полосе укреплений на Карельском перешейке. Успели как раз к осенней распутице. Теперь предстояло укрепиться на достигнутых рубежах. Провести тщательнейшую разведку всей полосы укреплений, в том числе и инженерную. Подготовить войска к действиям по прорыву оборонительной линии в условиях наступающей зимы и холодов, с учетом того, что финны к тому времени могут получить помощь от стран 'новой Антанты' не только вооружением, но и непосредственно войсками. О том, что к отправке в '...изнывающую в кровавой борьбе с большевистским деспотизмом Финляндию. Для защиты дела мира и демократии...', готовится почти стопятидесятитысячный корпус, было давно известно. И Британия, и Франция из этого секрета не делали. Да и сложно бы было такую подготовку утаить. Вот в духе таких предстоящих событий и ставились задачи перед частями Северо-западного и Северного фронтов.

По мере того, как Новиков ставил перед бригадой ближайшие и последующие задачи, лысина Лелюшенко наливалась кровью, а лицо начштаба Котова вытягивалось. Наконец, комбриг не выдержал.

–А в одиночку взять на штык Выборг нам не надо?! – Лелюшенко это даже не выкрикнул, а просипел, с трудом выдавливая слова через сжатое спазмом горло. – А может быть и Хельсинки заодно прихватить?!

–Ты, Дмитрий Данилович, нервишки побереги. И перестань на меня шипеть, аки змей рыкающий. Если перед тобой ставят большие задачи – значит и сил, и средств для их решения тебе дадут. И не впадай в манию величия: никто от тебя разбить весь экспедиционный корпус не требует. Но быть готовым к тому, что против тебя будут действовать не только горячие финские парни, но и галльские петушки или марокканские зуавы, ты должен. И готовится к тому, чтобы они эту встречу запомнили на всю свою недолгую жизнь, обязан. И не забывай, что здесь вы не одни. За твоей бригадой будут разворачиваться вторые и третьи эшелоны. А для того, чтобы выполнить свои ближайшие задачи и в случае чего задержать кого угодно на сутки, у тебя с учетом того, что тебе передается почти весь 173-й стрелковый полк, вполне достаточно. И учти, что я тебе этого говорить не обязан. Все понял, товарищ полковник? Или вам еще разъяснения требуются?

–Все понятно, товарищ командарм.

Лелюшенко вытянулся во весь свой немаленький рост и 'ел глазами' начальство. 'А в глазах ни капли раскаяния. И щурится как кот на сметану. Ну, я бы на его месте тоже так щурился и облизывался' – оценил про себя Новиков поведение комбрига.

–Вольно, полковник. Перестань так тянуться, а то головой дыру в потолке пробьешь. А на улице дождь. Или ты промочить начальство хочешь? Ах, не хочешь. Тогда садись и давай продолжим.

Примерно через час, вчерне, закончили. Новиков посмотрел на часы.

–Двадцать два тридцать! Засиделись мы тут с вами. Ладно. Мне, как начальству, положено отдыхать. Думаю, место у вас найдется? Вот и хорошо. А вам, товарищи командиры – к семи ноль-ноль завтрашнего дня подготовить проект приказа и мне его предоставить. Отдыхать потом будете.

Родин.

Наконец полк получил новые самолеты, а бригада новое место 'прописки'. Корабли уходили в Полярный, который должен был стать постоянной базой тяжелых кораблей Северного флота вместе с Североморском. Уходили как нельзя более вовремя. Войной уже не просто пахло, она уже ощущалась во всем. А оставлять флот в преддверии войны пусть в удобной, но замерзающей на зиму бухте – значило обречь его на бездействие. Сколько сил и средств пришлось вложить стране в создание новой базы Сергей мог только догадываться. Ведь что такое база флота? Это не только место стоянки кораблей. Это причалы, доки и системы снабжения и обеспечения. Это.... Это целый промышленный город со всей своей инфраструктурой. Город, рассчитанный на сорок тысяч жителей.

Корабли, огибая Екатерининский остров, входили в одноименную гавань. Скалистые берега изрезанные узкими трещинами, переходящими в небольшие бухты. Величественный простор Екатерининской бухты. И вот, слева уже появляются очертания города. Родин поднес к глазам бинокль. Берег, рывком приближенный просветленной оптикой, наконец, открыл долгожданные подробности. Бросились в глаза, выстроенные, словно по линии проведенной гигантским циркулем вдоль берегов бухты, дома. 'Циркульные дома'. Откуда пришло в голову это сравнение? Сергей невольно напрягся, пытаясь разобраться в своих ощущениях. 'А ведь это Каверин. 'Два капитана'. Точно. Как там у него?'

'Мы вошли в бухту, и такой же, как это утро, белый снежный городок открылся передо мной. Он был виден весь, как будто нарочно поставленный на серый высокий стан с красивыми просветами гранита. ...Вдоль бухты стояли большие каменные дома, построенные полукругом. Потом я узнал, что они так и назывались – циркульными, точно гигантский циркуль провёл этот круг над Екатерининской бухтой'.

Лучше и не скажешь. 'Ну, здравствуй, наш дом'.

А потом пошли бесконечные дни с незаходящим круглые сутки солнцем и бесконечная череда авралов, сопровождающая, наверное, любое такое 'переселение народов'. Корабли обживали стоянки и причалы, созданные специально под невиданных до сих пор в советском флоте бронированных монстров. Летчики устраивались на береговых аэродромах. Команды знакомились с городом, а город знакомился со своими хозяевами.

И, несмотря на всю эту суету, Родин делал все от него зависящее, чтобы летчики как можно больше летали. Здесь еще не было тренажеров. Все навыки после подробного инструктажа на земле отрабатывались только в воздухе. И в этом бесконечный полярный день был просто неоценимым подспорьем. Четыре вылета в день – это была норма. В век реактивной авиации норма невыполнимая, но и сейчас требовавшая от летчиков максимального напряжения. Родин все это понимал, но другого выхода не видел. 'Экзамен у вас принимать будет не только комиссия, но и все эти 'Бостоны', 'Блекхеймы' и 'Харикейны'. И принимать будут по двухбалльной шкале. Или сдал, и тогда ты победил и вернулся на палубу. Или не сдал, и тогда над тобой сомкнуться волны'. Это он повторял своим летчикам ежедневно. К этому их и готовил. Готовил – побеждать. Хотя, какой командир готовит своих подчиненных поигрывать? Тут уж всё дело в качестве подготовки и в качестве оружия. В подготовке своих летчиков Родин был уверен. А такого оружия, которое дала им в руки страна советов, ни у кого не было.

Впрочем, надо быть точным, дала не только страна Советов, но и Германия. Если истребители и пикировщики были от начала до конца разработкой КБ Поликарпова, то торпедоносцы Ю-89 были творением немецкой фирмы Юнкерса. Созданные на основе конкурсного задания, они превзошли по своим показателям все советские разработки и были приняты на вооружение ВВС ВМФ. А Ю-88, кстати, становился основным фронтовым бомбардировщиком. Вот такая вот международная кооперация в действии. А если учитывать, что в разработке авиационных торпед принимали участие японцы с итальянцами, а навигационное оборудование и прицелы полностью разработаны в Германии, то это пример станет еще нагляднее. А вот последняя, совершенно секретная, новинка – радиовысотомер и бортовая РЛС, были нашей, отечественной разработкой. И именно они будут стоять на самолетах наших союзников. И таких примеров можно было приводить множество. Те же зенитные автоматы калибра 23 и 37 мм. Знаменитые, точнее еще не ставшие знаменитыми, но от того не менее надежные и убийственные, зенитки 8,8 см. Это продукция заводов Германии или выпускающиеся в Союзе немецкие разработки. А вот 380мм орудия береговой обороны – поставлены японцами. 'Если мы вместе, то кто против нас?!' – так и хотелось иногда буквально заорать Родину. 'Только бы ничего не случилось. Только бы не пробежала между союзниками очередная 'британская кошка с характерным горбатым носом'.

И еще одно постоянно беспокоило Родина. Большинство его летчиков, несмотря на всю свою подготовку, пороху еще не нюхали и, следовательно, полноценными воздушными бойцами не были. Вот и бомбардировал он командование просьбами отправить его орлов на стажировку в Китай, где все еще продолжалась кровавая мясорубка. И неизменно получал на все свои просьбы категорический отказ.

А напряжение ощутимо нарастало. Может быть поэтому, известие о начале Советска – Финской войны он воспринял где-то даже с облегчением. 'Началось'.

Но, прошли август и сентябрь, а его полк так и не получил приказа на участие в боевых действиях. Как и корабли 'ТАБ'. Эсминцы и лидеры, обеспечивали проведение высадки морских десантов на северное побережье Финляндии. Захватывали Петсамо. Летчики полков наземного базирования успели отличиться в нескольких штурмовках и уничтожили трех финских разведчиков. А его полк по-прежнему получал один и тот же приказ – 'Повышать боевое и летное мастерство. Отрабатывать взаимодействие с кораблями и службами флота'. Отгремело ноябрьское контрнаступление финских войск на карельском перешейке, закончившееся полным провалом финских планов. А они все ждали и ждали. Долгожданный приказ пришел, как это всегда и бывает, как ты к этому не готовься, неожиданно. Истребительные и бомбардировочные эскадрильи отдельных авиаполков авианесущих кораблей 'Илья Муромец', 'Добрыня Никитич', 'Микул Селянинович' и 'Святогор' со своей техникой и летным персоналом временно переходили в подчинение командования Северо-западного фронта.

'Вот теперь действительно – началось'.

'...Пятидесятитысячный корпус высадился в Нарвике. Еще почти семьдесят тысяч в составе конвоя в сопровождении линейных кораблей и авианосца прошли Датский пролив и держат курс на Ботнический залив, намереваясь произвести высадку в портах Турку и Хельсинки. Советское правительство, а так же правительства Германии, Японии и Италии направили ноты протеста правительству Норвегии о недопустимости разрешения прохода войск Антанты по её территории. В ответном заявлении правительство Норвегии поставило нас в известность, что войска стран новой Антанты высадились на территории Норвегии без согласия правительства страны и, по сути, осуществили неспровоцированную оккупацию части территории независимого государства. Правительства СССР, Германии и Японии отправили Ноту правительствам Великобритании, Франции, Бельгии и Нидерландов, содержащую предупреждение, что в случае участия экспедиционных войск данных государств в войне на стороне правительства буржуазной Финляндии, они будут рассматривать это как объявление войны Советскому Союзу со всеми вытекающими последствиями. Наши заявления были проигнорированы, а страны новой Антанты отозвали своих послов на консультации'. Командующий Северо-Западным фронтом командарм первого ранга Малиновский медленно и аккуратно положил листки с текстом зачитанного сообщения на стол, словно они были бомбой, которая от неосторожного или резкого движения могла сейчас же взорваться и разнести все вокруг. Молодой (ему только в ноябре исполнился сорок один год) командующий оперся сжатыми кулаками о столешницу, покрытую зеленым сукном. Из пол густых бровей яростно блеснули глаза.

–Вам все понятно, товарищи командиры? Это война. Пока не объявленная. Война, в которой мы не имеем права проиграть! Не о поражении будет идти речь, а о самом существовании наших народов. И мы должны с Вами так в...ать этим империалистам чтобы...!

Дальше товарищ командарм завернул такую характеристику поджигателям войны во всем мире, что, судя по ней, они попадали сразу под ряд статей уголовного кодекса, касающихся различных половых извращений. 'В общем, характеристика совершенно верная и политически правильная, жаль только, что не может быть опубликована не то что в центральной прессе, но даже и записана. Устное народное творчество'. Мысли в голове Родина крутились совсем не подходящие к моменту. А виновником этого был очень моложавый командарм второго ранга в безукоризненной серо-стальной форме, с петлицами танкиста, сидевший рядом с Малиновским. Командарм Новиков. Кого-то он напоминал Родину. Кого-то до боли знакомого. Но кого? Его 'феноменальная' память тут дала непонятный сбой, и Сергей из-за этого нервничал. Нервничал бы еще больше, если бы знал, КОГО ему напоминает этот командарм.

В тридцать втором, им, выходцам из другого пространства-времени удалось связаться друг с другом благодаря заранее оговоренной системе. По крайней мере, четверым из пяти. Теперь они хотя бы знали, что их прорыв удался. Но и не более того. Встреч они не то чтобы избегали, а, как бы это сказать, не стремились к ним. Это тоже было обговорено заранее. Им необходимо было вжиться в новый мир, стать его частью. А не обособляться от него, что было бы неизбежно, окажись они вместе. Да и опасность того, что в них распознают 'чужих' и неважно как это обоснуют (белые или шпиены) многократно возрастала. Ну а потом жизнь взяла свое и о своих единовремянах, если и вспоминалось, то очень редко, как о давно пропавших из виду друзьях-сослуживцах. Но, пора возвращаться к делам земным. Малиновский закончил смешивать с дерьмом, из которого они вышли, 'общечеловеков' и перешел к конкретным приказам.

–... принято решение. Разгромить войска Финляндии в ходе зимней компании, упредив развертывание экспедиционного корпуса Антанты. Во исполнение поставленной задачи войска нашего фронта, в составе 7-й, 13-й и 15-й армий к исходу 12 декабря должны закончить подготовку. Ликвидировать в предполье все препятствия, произвести скрытно разминирование предпольной полосы, проделать многочисленные проходы в завалах и проволочных заграждениях. В ночь с 12 на 13 декабря перейти в наступление, – командарм подошел к карте Карельского перешейка, – прорвать "линию Маннергейма", разгромить основные силы противника на Карельском перешейке и выйти на линию Кексгольм – станция Антреа – Выборг. Первой наносит удар 7-я армия с задачей – прорвать оборону финнов в районе Сумма-Хоттинен и в районе высоты 65,5 в направление станции Ляхде. Следующей начинает свои действия 13-я армия в направлении Муола – Хеймиоки и далее на Выборг с севера. Последними начинают свои действия 15-я армия и моряки Ладожской флотилии с задачей выйти на линию Вуосалми – станция Хейниоки. К концу вторых суток первая линия укреплений должна быть прорвана! – Малиновский с силой стукнул указкой по карте. – В наметившийся прорыв сразу будут введены силы вторых эшелонов с задачей – не дать закрепиться финнам на втором, основном рубеже обороны. Действия фронта будут поддержаны не только фронтовой авиацией созданной 1-й воздушной армии, но и тяжелыми авиаполками из резерва Ставки. С выходом к Выборгу. Подчеркиваю это для самых ... э-э, продвинутых в умственном отношении. В уличные бои не вступать! Замкнуть кольцо вокруг города. Сдать позиции пехоте и артиллерии. И, на Хельсинки! Время – решает все! Мы обязаны успеть раньше, чем туда высадятся эти ... любители лимонов и чужих денег. Обязаны! А иначе, грош нам всем цена. И самое место не в армии, а на лесоповале.

Командующий положил, наконец, многострадальную указку и сел на свое место.

– Начальника штаба попрошу довести приказ до всех присутствующих и здесь же, на месте отработать все возможные вопросы по взаимодействию. И, напоследок, хочу напомнить Вам, товарищи командиры, что на все про все нам с Вами отпущено три дня. Приступайте, товарищ Петренко.

Совещание закончилось поздно, почти в полночь. А еще предстояло добраться до расположения своего полка. Но Родин переживал не по этому поводу. В конце концов, 'Газик' и не по таким дорогам пройти может, да и охрана у него вполне надежная. Его сейчас больше беспокоило, как выполнить поставленные перед полком задачи и, одновременно, свести потери среди личного состава к минимуму. Личный состав... Этакий армейский канцеляризм, прикрывающий настоящую суть, что за этими казенными списочными единицами – настоящие, живые люди. И каково это, когда эти люди не возвращаются с полетов или сгорают в самолете у тебя на глазах, Сергей слишком хорошо помнил. Помнил и старался сделать все, чтобы потерь у его летчиков было как можно меньше. Это не значит, что он не будет их посылать на задания, или будет им приказывать возвращаться при любой опасности. Нет, это не так. Он будет еще тщательнее готовить своих орлов к каждому вылету. Будет добиваться того, чтобы летчики не просто умели хорошо летать, но начали бы чувствовать себя с машиной как единое целое. Только так.