Текст книги "Расовые основания промышленной цивилизации"
Автор книги: Сергей Городников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
Либеральные ценности и идеи поддерживались в Европе постольку, поскольку они помогали получению наивысшей прибыли от использования мировой торговли, но никогда не были целью европейского цивилизационного развития. Из этого проистекало в ХХ столетии враждебное противостояние капиталистического Запада с его рациональным эгоцентризмом и европейского социал-феодального или коммунистического Востока, боровшегося за умозрительное общечеловеческое братство, – противостояние, которое надрывало совокупные ресурсы северных держав. Но именно по этим же причинам Россия вступает при крахе коммунистического режима в историческую эпоху стратегического сближения с западными государствами. И в известном смысле ради собственного государственного выживания, ради собственного капиталистического эгоцентризма она вынуждена будет оказаться в авангарде сил белого расизма и военно-политического противостояния в главном противоречии наступающего XXI века, противоречии по оси Север-Юг. По причинам разного отношения расового мировосприятия к промышленному и коммерческому интересам противостояние это будет более жестоким и более непримиримым, нежели было противостояние Восток-Запад, в котором в целомне было глубинного антагонизма психотипического, расово-генетического, культурно-исторического характера, не было антагонизма расовых Архетипов.
2. Причины кризиса Русского Православия
Из летописей известно, что в отличие от южных областей Киевской империи, где православие утвердилось быстро и бесповоротно, в северные области оно проникало долго, до XIV и даже до XV веков, с частыми вспышками неприятия его местным населением. Отразилось это и в “Слове о полку Игореве”, написанном в конце XII века, через полтора столетия после крещения Руси князем Владимиром Киевским. Автор “Слова” намеренно не упоминает православие, но воспевает языческий дух русичей, его склонность к смелому действию, мужественной гордости и великим страстям во славу русской земли. Автор этого удивительного произведения, очевидно, был из Русского Севера. То есть, уже тогда проявилось на Руси осознание чуждости христианского миросозерцания собственно северным родоплеменным традициям языческого прошлого.
Отрицать огромное положительное влияние христианства нелепо и бессмысленно. Христианство привнесло цивилизационный историзм сознания на Русь, как и вообще в Европу, постоянно пробуждало интерес к древним государствам, цивилизациям, к их судьбе, учило на идее борьбы Добра и Зла умозрительной диалектике, побуждая европейские государства к ускоренному становлению и развитию. Оно привнесло на варварский Север светоч знаний и помыслов к нравственному самосовершенствованию. И оно же помогло отразить гораздо более южные по мировосприятию монотеистические идеологии – иудаизм и мусульманство, когда монотеизм был исторически прогрессивным и наступал повсюду. Европа посредством христианства в большей мере сохранила духовную связь с европеоидными цивилизациями античного Мира, чем, к примеру, бывший древней арийской цивилизацией Иран, население которого оказалось обращённым в ислам. Христос в Евангелие крайне враждебно относится к торгашескому, ростовщическому интересу, что выразилось в многозначительном описании изгнания им из храма божьего всевозможных менял и торговцев, поступке, как бы символически разрывающим его связь с иудаизмом; он отвергал влияние этого интереса на душу, на дух и помыслы Человека, тем самым сближая себя с мировосприятием северных рас. Магомет же сам был купцом, никогда не интересовался цивилизационным созиданием, что задало настрой исламскому миру. По этой именно причине христианство, а не иудаизм и мусульманство, утвердилось на населённом белой расой Севере.
Однако наряду с положительным воздействием христианство распространяло на Севере гнёт южного спиритуализма, созерцательности и покорности, подчиняя библейскому Авторитету исконный дух белой расы, возбуждаемый стремлением преобразовывать суровую природу. Оно подавляло северный дух, созидательный по природным первопричинам, отвращало его от образа жизни, при котором было возможно развитие высокопроизводительного разделения труда и создание самых действенных средств изменения окружающего мира. На Юге можно позволить себе значительную часть года раздумывать о душе и самосовершенствовании, о бренности бытия, ночуя под теплым небом, довольствуясь рубищем и бродяжничая босиком, питаясь дарами южной природы. Север же к древнему человеку был очень жесток и часто беспощаден, позволяя выживать лишь тем, кто не отвлекался на созерцательность, кто постоянно боролся, напрягал силы тела и духа, волю и предприимчивость, созидал жилье, добывал огонь, одежду, в напряжении сил добывал пропитание. Религиозное язычество белой расы отражало этот дух в полной мере, ибо было порождено борением древнего человека и родоплеменных обществ с враждебностью Севера, их эволюционным отбором в сложнейших условиях существования.
По мере утверждения своего влияния на воображение и душу человека христианство, в конечном счете, искореняло северные расовые качества, от века к веку из положительной силы становилось силой гнетуще разлагающей, обрекало Русь, как и остальную Европу, на смирение с нищенством и вырождение. Это наглядно показывается развитием христианского искусства, в частности, отличием поздних произведений Андрея Рублёва от его ранних творений. И ни на один из народов Европы христианство не оказало столь противоречивого воздействия, как на северных славян, на Россию. Европа Западная и в значительной мере Центральная к приходу христианства была заметно освоена Древним Римом, его созидательной деятельностью, прониклась античной цивилизованностью. Восточная же Европа на огромных пространствах не знала следов древних цивилизаций, так как климатически являла себя значительно более суровой, нежели Европа Западная и Центральная.
Ни у одного из великих этносов европейского Севера не было столь тяжелых природно-климатических условий существования, как у северо-восточных славянских племен, такой напряжённой борьбы за существование на пределе человеческих сил. Ни у каких из европейских племен не было изначальной потребности в столь созидательном, столь северном расовом духе, в раскрепощении героического и деятельного Архетипа, как у восточных славян. Но именно на Руси так остро ощущалось отсутствие воздействия традиций языческих великих цивилизаций античного мира в постройках и дорогах, городах и крепостях, в законодательстве и в языке, – традиций, которые сами по себе служили в остальной Европе определенной защитой, иммунитетом, противодействующим созерцательной сути христианства.
Поэтому-то нигде в Европе Западной и Центральной не проявилось такой раздвоенности сознания, такого мучительного борения христианской идеологии с языческой чувственностью, такой языческой потребности сбросить с себя духовное иго христианских догм, как в России, как у русских. Дикий разгул, а затем покаяние самое искреннее, самое самобичующее, преследовали русский народный дух. Он был измучен и измотан этой борьбой противоречий в себе, каждодневного напряжения сил, созидательных по побуждениям, с одной стороны, а с другой – воздействием на общественное сознание иррациональных христианских догм, ставших в семнадцатом веке после Великой Смуты основой народного мировоззрения.
Среди наших патриотов было пролито немало слез искреннего переживания, что при Петре Великом дворянство, а при коммунистическом режиме и русские народные массы столь легко, практически без борьбы позволили вымести православие из своего мировоззренческого сознания. Но если смотреть на задачи развития России с точки зрения промышленного интереса, то приходишь к выводу, – режим Петра Великого и коммунистический режим проявили себя русскими именно в том, что так решительно боролись против средневекового Православия. Та духовная сила русского дворянства в XVIII-ом веке, которая превратила при Екатерине Второй Российскую империю в мировую промышленную державу, и русского народа в ХХ-ом, которая проявилась в энтузиазме индустриализации с первой пятилетки и вплоть до конца шестидесятых годов, была прямым следствием высвобождения языческих начал северной ветви белой расы из-под гнета средневекового христианства. Это высвобождение сущности русского Архетипа от гнёта средневекового православия обеспечило глубинный внутренний поворот русского народного самосознания от разлагающего влияния татарщины, которое сохранялось в России со времён татаро-монгольского ига, во время которого и происходило укоренение русского православного сознания, к своей изначальности, к своей северной, европейской расовой сути и основе. Оно же позволило вырваться русскому мировосприятию от субконтинентальных экономических и политических интересов к мировым.
Попытки вернуть русских в лоно остающегося средневековым православия, значит, вернуть их к азиатчине, к отказу от промышленного развития России, к субконтинентальному провинциализму, обслуживающему глобальные Сверхдержавы. Попытки эти наивны, неумны, а главное, бессмысленные. Те огромные задачи, которые стоят перед русскими в освоении Сибири, Дальнего Востока, задачи, какие не приходилось решать ни одному этносу Севера, являются самым значительным вызовом европейскому духу созидания за всю его историю. Разрешить эти задачи русские смогут только на основе возрождения древнего языческого духа северных европейцев, его переосмысленных на современный лад символов и культов, его внутренней устремлённости к борьбе и действию, его склонности к преобразованию природы. Разрешить такие задачи можно только посредством могучей промышленности и энергетики, высочайшей в мире производительности труда, воли к резкому ускорению социально-политического развития, в том числе общественного. То есть через решительно социологизирующую общественное сознание Национальную революцию! Не подавив коммерческий интерес, не подчинив его промышленному интересу, не очистив страну от чуждых русскому духу представителей, которые с высокой вероятностью подталкиваются своими склонностями служить мировому коммерческому космополитизму, а потому, сознательно или нет, разлагают нашу языческую волю северной расы к созиданию, русским не подняться до уровня исторических цивилизационных задач, не удержать Сибири, Дальнего Востока.
Для пользы дела, для становления общественных отношений полезно использовать традицию народного общественного сознания, какой она досталась нам от эпохи христианского мировоззрения. Но эту традицию надо очистить от разлагающей южной созерцательности, оставив сложившуюся форму, принципиально изменить содержание. Содержание должно стать национальным, то есть параязыческим и расовым, отчётливо этническим, в определённой мере оно должно подчёркивать избранность русской нации на лидерство в мировом цивилизационном порядке, но никак не общечеловеческие ценности, которые помогают коммерческому космополитизму бороться против промышленного интереса.
Христианская доктрина требует перво-наперво изменения каждым человеком самого себя, после чего, де, наступит улучшение мира, явится Царствие Небесное, – ибо мир по-христиански есть в первую очередь отношения между людьми, и задача христианства добиться их подчинённости определённым правилам поведения. Северный же дух белой расы требует изменения окружающего мира, его формы, и только, как следствие этого изменения, должны наступить гармонизация в человеческих отношениях. “Красота спасет мир!” – это восклицание выдало в Достоевском изначальный дух представителя северной расы. Так выразить свою надежду мог только мыслитель европейского Севера.
Если христианство утверждает, что спасение мира наступит с изменением людьми своей биологической природы, то северный дух Европы побуждает изменить мир, перестроить его под свои потребности, создать удобства бытия, которые изменят и человека. Потому что эгоистическое Яне будет вынужденным насмерть драться с другими эгоистическими Я, так как исчезнут первопричины этому. В известном смысле здесь и проходит пропасть между духом южным, мистическим и духом северным, созидательным. Южный дух стремиться к перераспределению уже имеющегося в наличии, существующего. Напуганный беспощадной борьбой за перераспределение того, что уже дано, он призывает к терпимости при распределении, к уступкам. Тогда как дух Севера в определённом смысле уподобляет себя Богу, ибо жаждет изменить облик мира посредством созидания, создавать новые средства существования, вместо того, чтобы только делить уже имеющиеся, проявляя при этом уже не столько гордость, но Гордыню, и эта Гордыня диктует его характеру сдержанность и расчетливую волю.
Юг суетен и тщеславен, склонен к биологическому паразитизму, он не понимает потребности в созидании, видит в этой потребности добровольное рабство. Однако цивилизационные достижения Севера накидывают лямку на Юг, заставляют его покоряться холодной и сдержанной воле рационализма Севера. Так было в эпоху эллинизма, так происходит и последние столетия. Порождаемая расово антагонистическим видением мира борьба образует диалектическое единство Севера и Юга, и она не затихает, не знает перемирия ни на день, ни на час, ни на минуту. И русские не имеют оснований рассчитывать выжить при интеграции в мировую рыночную экономику, пока не осознают этого. Без осознания действительности такой, какова она есть, они так и будут стремиться к изоляционизму, к «железному занавесу», к «дружбе народов», загоняя себя в полный исторический тупик. А в современном мире это означает, что Россия будет вскоре надорвана экономически, раздавлена военно-политическим давлением извне и поделена другими державами, заселена другими этносами.
Глава четвёртая. Русская нация и промышленная цивилизация
1. Цивилизационная сущность революционного национализма
Проблемы экономического освоения и рыночного развития хозяйства России огромны. Для их разрешения требуется предельное напряжение общественных сил, высочайшая упорядоченность городских общественных отношений, при которой только и возможно создавать современную крупную промышленность. Без крупной и высокопроизводительной промышленности, конкурентоспособной и получающей большую прибыль на мировых рынках, нельзя даже ставить вопрос об освоении Сибири и Дальнего Востока. А чтобы развивать такую промышленность, должно появиться сплочённое единым историческим прошлым и устремлением к цивилизационному величию в будущем русское национально-городское общество, этнократическое и сознательно расовое. Иммиграция развращает всякое национальное общество, ибо она создаёт групповые интересы этнических и расовых меньшинств, которые не могут воспринимать задачи экономического и политического развития с точки зрения национальных общественных интересов, национальных общественных отношений, не хотят участвовать в напряжении общественных сил, в общественных жертвах государствообразующего этноса. Поэтому освоение России не сможет совершаться за счёт иммиграции. Наоборот, иммиграция не позволитставить цели освоения России, в конечном счёте, приведёт к экономическому и политическому распаду страны. Что, собственно, и показал опыт Советского Союза. Это путь порочный и тупиковый.
Иначе говоря, осуществить освоение и развитие России при вовлечении страны в мировой экономический рынок возможно единственно на основаниях особого мировоззрения, позволяющего на долгосрочную перспективу обеспечить господство интересов промышленного производства и его непрерывного совершенствования. Идея цивилизации при такой политике превращается в идею промышленной цивилизации, которая развивается постольку, поскольку развиваются национальные общественные отношения как этнократические и расовые. В условиях же современного мира, в котором идёт ожесточённая борьба коммерческого и промышленного интересов, строить промышленную цивилизацию нельзя иначе, как через идеологический и политический диктат сил, выражающих требования промышленного интереса к существу государственной власти.
Всякая Национальная революция, осуществляя диктатуру промышленного интереса ради спасения промышленного производства, несла в себе зародыш представлений о промышленной цивилизации. Однако первую попытку сознательного выстраивания совершенно новой цивилизации, отрицающей право спекулятивного капитализма на существование, предприняли сначала вожди большевизма в России после Великой социалистической революции, а затем вожди нацистской Германии во время немецкой Национальной революции. В Германии это стало возможным потому, что в обстоятельствах Великой депрессии начала 30-х годов ХХ века коммерческий капитализм переживал глубокий упадок. Мировые торговые отношения, мировые торговые связи в то время распадались, а борьба за передел мира обострилась до предела, заставляла все державы укреплять государственную власть, посредством неё перераспределять все внутренние ресурсы ради ускоренного подъёма военного промышленного производства. Тогда многим казалось, что у рыночного капитализма больше нет завтрашнего дня.
Немецкая Национальная революция, которая в разгар Великой депрессии мировой капиталистической экономики сокрушила диктатуру коммерческого интереса в Веймарской республике, совершалась в стране с глубокими традициями мировоззренческого обоснования политической борьбы, – именно в этой стране в XVI веке началась протестантская Реформация, изменившая ход мировой истории. До Первой Мировой войны Германия считалась второй индустриальной державой мира, в ней сложились многочисленные слои населения, связанные с индустриальным промышленным производством, были сильные рабочие партии, которые вдохновлялись целью борьбы за социализм, а после большевистской революции в России, и целью построения мирового коммунизма. Чтобы победить в такой стране режим диктатуры коммерческого интереса, партия осуществления Национальной революции должна была предложить новую историческую цель развития, более привлекательную, чем социализм, но так же, как социализм, отрицающую капитализм. Эти причины заставили вождей мелкобуржуазных националистов объявить целью немецкой Национальной революции построение национального социализма, как новой цивилизации.
Отсутствие теоретического понимания причин и следствий Национальной революции, главных движущих противоречий капитализма, не позволило определить эту цивилизацию, как промышленную, закономерно идущую на смену традиционному капитализму. А поражение нацистской Германии во Второй Мировой войне, казалось, навечно похоронило представления о национальной цивилизации, не приемлющей коммерческую спекуляцию. Из-за отсутствия серьёзного теоретического обоснования такой цивилизации и вследствие интеграции послевоенной ФРГ в систему мирового капитализма даже в самой Германии исчезли корни этой идеи, не сложились школы её дальнейшей разработки.
Ныне переживающая буржуазную революцию Россия недавно была второй индустриальной Сверхдержавой мира, к тому же боровшейся за победу мирового коммунизма. В стране большинство русского городского населения жило интересами индустриального производства. Поэтому диктатура коммерческого интереса, откровенно разрушая промышленное могущество страны, превращая её в сырьевой придаток Запада, создаёт предпосылки для самой решительной, самой радикальной русской Национальной революции. А проблемы освоения огромных земель в сложнейших природно-климатических условиях Сибири и Дальнего Востока заставят разрабатывать стратегическую политику обеспечения диктата промышленного интереса и после завершения задач Национальной революции. Сейчас в России революционным национализмом закладываются теоретические заделы обоснования такой политики, как политики перехода к долгосрочному строительству промышленной цивилизации. Именно поэтому русская Национальная революция окажется способной действительно провозгласить цель построения мировой промышленной цивилизации и начать закладывать её основания.
Для созидания промышленной цивилизации потребуется объявить сверхзадачей государственной политики доведение национальных общественных отношений до предела их совершенства и создать условия для воспитания нового, совершенного человека, сознающего себя частью национального общества, не мыслящего своего существования вне такого общества. Однако как можно строить осмысленные планы по созданию совершенной нации, деятельного национально мыслящего Сверхчеловека, если не следовать законам истории, не изучать опыт, как буржуазных революций, так и становления промышленного капиталистического интереса в промышленно развитых державах Запада?
Законы исторического развития и опыт промышленно развитых капиталистических держав показывают, что понадобится раскрепостить зов крови этнического Архетипа языческого прошлого. Для поворота к идее созидания промышленной цивилизации в России предстоит осуществить гигантское по масштабам изменение массового сознания, поворот его к северному расовому Рационализму и Идеализму, к национальному эгоцентризму. Государственная власть национальной России должна будет твердо стоять на том, что выжить и прогрессивно развиваться страна сможет только в единой шеренге европейского Севера, в авангарде северного европейского союза. Еще Петр Великий своими Преобразованиями блестяще доказал правильность выбора именно такого направления исторического развития государства!
Чтобы создать непреодолимую преграду враждебным России интересам, предстоящая Национальная революция должна будет за исторически короткий срок из расово предрасположенной к национальным общественным отношениям молодежи воспитать первое поколение будущей нации промышленной цивилизации, расовое самосознание которой стало бы сутью её мировосприятия.Нетрудно заметить, что это напоминает задачу, которую ставил Христос, когда потребовал перенести законы Моисея из начётничества во внутреннюю суть еврея и человека вообще. В той или иной мере схожие задачи ставили все политические силы, совершавшие Национальные революции в других странах, без чего оказывался немыслимым переход к политике диктатуры промышленного интереса, спасения промышленного производства как такового.
Национальное общественное самосознание должно стать естественным для члена корпоративно-национального общества – вот задача, которая ставилась в каждой Национальной революции совершавшими её силами. Национальная государственная символика из внешней формы должна стать волнующей общественное сознание – вот что в своих последствиях была призвана порождать каждая Национальная революция. Сознание своей национальной, этнической, расовой принадлежности после Национальной революции должно было становиться уже не следствием гражданства и законов, не следствием государственной политики, но само направлять эту государственную политику, являться уже самой сутью личности члена национального общества, не зависящей ни от его гражданства, ни от географического местонахождения или места проживания.
Сейчас именно такое национальное самосознание необходимо русским в России и за её пределами. Без него уже невозможны ни общественные отношения при интеграции в мировой рынок, ни сознательный социальный порядок, ни углубление демократизации. Без него невозможно бороться с бандитизмом и с коррупцией, вернуть мораль и нравственность в поведение людей, немыслимо спасти русскую семью и поднять рождаемость. Тот духовный стержень, на котором формируется личность в этом мире, – вот какое национальное самосознание надо воспитать у русской молодёжи, чтобы русские и Россия получили право и на будущее, и на деятельное участие в созидании промышленной цивилизации.
