Текст книги "Расовые основания промышленной цивилизации"
Автор книги: Сергей Городников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
Советская коммунистическая система, создававшаяся после Великой октябрьской социалистической революции 1917 года, отнюдь не вырвала страну из мирового противоборства коммерческого и промышленного интереса. Наоборот. Она сделала Россию одним из ключевых участников этого противоборства, потому что ставила цель осуществить всеохватную индустриализацию страны.
После Первой мировой войны в целом ряде стран Европы и Азии происходили буржуазные революции, вследствие чего в 20-е годы в этих странах установились режимы диктатуры коммерческого интереса. Коммерческий интерес господствовал и в четырёх капиталистических государствах того времени, то есть в Голландии, в Великобритании, во Франции и в США. Но его огромное влияние проявлялось и в Советском Союзе. Ибо ленинская политика НЭПа, которая ставила задачу запустить разрушенные гражданской войной экономические отношения посредством раскрепощения рыночных отношений, привела к тому, что стали появляться коммерческие капиталы, и только коммерческие капиталы, а в экономике, в духовной культуре постепенно устанавливалось господство коммерческого интереса, политически сдерживаемого советской властью. В таких обстоятельствах во всём мире главенствующими были идеи торгашеского космополитизма, а политическое и идеологическое лицо мира определяли представители южных рас, главным образом евреи. Однако кризис мирового господства коммерческого интереса, который проявился к концу 20-х годов, вызвав Великую депрессию мировой экономики, стал причиной резкой смены политических целей во всех странах. Везде начался поворот к политике господства промышленного интереса. В Советском Союзе сразу же опорой политики осуществления всеохватной индустриализации стал русский патриотизм на грани шовинизма. В США тоже вдруг стал подниматься англосаксонской национализм и белый расизм, а идеи развития европейской цивилизации стали вытеснять и подавлять идеологический космополитизм, что откровенно выразилось в государственной политике Рузвельта и нескольких президентов после него вплоть до президента Никсона.
Каждый непредвзятый и здравомыслящий наблюдатель истории XX века может без труда убедиться. Как только набирал силу мировой коммерческий интерес, так возрождались идеи космополитизма, повсеместно усиливалось политическое влияние мирового еврейства, вообще Юга. Как только коммерческий интерес разваливал промышленное производство, после чего государственная власть укреплялась ради его спасения, так сразу же укреплялись глобальные политические позиции Севера, белой и японской рас, а Юг и его наиболее ловкий и организованный агент – мировое еврейство вынуждено подавлялись и убирались с авансцены политики.
В 90-е годы ХХ века мировая экономика и политика опять оказались под пятой коммерческого интереса и идеологического космополитизма. Поэтому вызревают предпосылки для глобальной экономической депрессии и поворота к политике спасения промышленного производства, к подъёму северного расизма. Следует ещё раз подчеркнуть: промышленный интерес зародился в северной белой Европе, он есть само порождение Северного духа и природно-исторических условий, в которых зарождались северные культуры, языки, умозрение северных этносов, их склонности и ценностные взгляды. Поэтому подъём промышленного развития в России не может иметь место без утверждения в политике северного расизма, без мифологизации северного Архетипа, его представлений об иерархии, его понятий о чести, порядке, его цивилизационной гордости, его жажды борьбы и славы, способствующих социологизацииобщественного сознания.
Кроме северных европейских этносов создать современную развитую промышленность и, главное, политические, общественные отношения, этическую культуру, способствующие самому передовому промышленному производству смогли только японцы. И это более чем что-либо иное доказывает вышесказанное. Ибо только у японцев проявился дух Севера, который поразительно напоминает дух северной белой расы. Оттого и остается Япония самой передовой промышленной державой мира, что при всех попытках разлагающихся южным коммерческим интересом правящих кругов Соединенных Штатов ослабить подчёркнуто явный северный дух элиты японского правящего класса, – из таких попыток ничего не выходит. Япония будет оставаться самой развитой промышленной державой, будет устремляться к мировому господству в промышленном производстве до тех пор, пока сможет сохранять этот северный дух, эту северную иерархию общественного сознания, иерархию духовных и личностных ценностей, пока сможет успешно противостоять разлагающему космополитизму южного коммерческого интереса и либеральной идеологии.
Для северного духа разлагающее влияние коммерческого интереса тем опаснее, что не у всех этносов северной расы выработаны к нему защитный духовный иммунитет, культурные и психологические нормы индивидуального самоконтроля, которые на Юге при естественном отборе вырабатывались тысячелетия. Среди белой расы в наибольшей мере к коммерческому интересу приспособились государствообразующие этносы первых буржуазно-капиталистических государств, а именно англосаксы в Великобритании и в США, а так же голландцы в Голландии. А наименее приспособлены к нему русские, которые только переживают буржуазную революцию. Поэтому в России расовые противоречия, как следствие противоборства коммерческого и промышленного интереса, неизбежно обострятся до предела, превращая русский национализм в передовой отряд северной расы, призванный возглавить защиту и продвижение промышленного интереса во всём мире.
3. Промышленное производство и северный Рационализм
Промышленное мышление зародилось и развилось из-за вполне определённых потребностей конкретных народных обществ революционизировать характер отношений с окружающим миром, с природой. Оно было следствиемпредшествующего эволюционного накопления предпосылок, которые в неких обстоятельствах стали причиной революционного изменения качества народного мышления, подготавливающего его к городскому национальному мышлению. Поэтому оно должно было возникнуть на достижениях предыдущей эволюции человеческого сознания, как новая ступень развития глубокой традиции духовной, культурной, умозрительной, социальной организации определённых племён и сложившихся из них народов. И не просто традиции, а такой, которая оказалась в результате борьбы человека за выживание наиболее подходящей для того, чтобы на её основаниях осуществился качественный прорыв в эволюционном развитии общества, в выходе его на уровень естественнонаучного изучения мироздания и промышленного производства. Эта традиция оказалась расовой, северной, европеоидной, – и вследствие той первопричины, что для выживания на Севере человеку древности требовалось постоянно бороться с окружающим его жестоким первобытным миром чрезвычайно суровой природы, менять её порядок, приспосабливая его под себя, делая это постоянно, безустанно. Иначе говоря, для собственного биологического выживания северному человеку нужно было создавать особые общественные отношения, символы таких отношений, организацию своего духа, воображения в направлении, которое давало ему возможности преобразования миропорядка посредством созидательных устремлений, созидательного борения с природными условиями существования.
Именно эти особенности и создали древний европейский дух северной ветви белой расы, его представления о смысле жизни и его языческое иерархическое мировоззрение. Христианское же мировоззрение, под влиянием которого складывался европейский феодализм, отражало идеальные, появившиеся в средиземноморье представления о народных общественных и иерархических отношениях, оно вообще не затрагивало вопрос о необходимости преобразования суровых условий существования на Земле, ибо не знало о них, не желало знать. Под Богом все равны, под властью оторванного от Природы, вынесенного за пределы Земли Абсолюта нет качественных различий между людьми и местами их проживания, – такова суть догм средневекового христианства.
Христианская церковь стремилась ради утверждения своих нравственных ценностей, своего народного мировоззрения круто, принципиально изменить европейский дух, его языческую расовую память. Это следовало из её требований преобразовывать не окружающий мир, заданный божественной мудростью, внеземной мудростью Абсолюта, но только человека, считая его страсти и склонности первопричиной его же бед. Изменение человеком самого себя должно было достигаться подчинением своих страстей и желаний учению Авторитета, незыблемому и вечному, появившемуся на Юге, на Земле обетованной, где природные условия существования были относительно удобными для жизни. Поэтому первый же всплеск интереса к естественнонаучным знаниям в эпоху итальянского Возрождения пришел в такое трагическое столкновение с церковью. И чем ярче разгорался свет Просвещения, как явления уже осознанно европейского и городского, тем меньше европейский дух был готов идти на уступки, на компромиссы, тем более очевидно складывалось антагонистическое противоборство зарождавшегося естественнонаучного, гностического сознания, с одной стороны, и церковного схоластического сознания – с другой. Что и породило современный европейский Рационализм.
В этой связи важно отметить, что городское мировосприятие в мусульманских культурах, привнесенное в них из Европы, вовсе не вылилось в философию Рационализма и восприняло естественнонаучный Рационализм лишь как дань моде, как совершенно чуждое влияние. Мусульманская культура, развиваясь в южных странах, среди южных народов, воспринята этими народами естественнее, чем христианство европейцами, ибо в ней нет противоречия между догмами ислама и окружающей природной средой существования. Политические догмы мусульманства вовсе не противоречит и торгашескому сознанию, каким оно воспринимается на Юге, так как и сам пророк Магомет был купцом или, выражаясь современными понятиями, коммерсантом. Поэтому с политической точки зрения мусульманство потенциально является организующей коммерческий интерес Юга идеологией.
Политическое поражение коммунизма в Восточной Европе, в России привело к исчезновению непримиримого идеологическогопротивоборства между промышленными державами Запада и Востока, что подтолкнёт мировой коммерческий интерес именно на организацию мусульманского мира в качестве главного противника движущегося к объединению промышленного Севера. Стоит только в России начаться русской Национальной революции, утвердиться у руля государства режиму диктатуры промышленного интереса и начаться бурному экономическому подъёму, как стремление мировых коммерческих сил сделать ставку на ислам станет откровенным, что и преобразует противоборство промышленного интереса и коммерческого в политическое противоборство Севера и Юга.
В эпоху Ренессанса, когда, с одной стороны, в ряде торговых городов Италии набирал влияние коммерческий капитализм и античный гуманизм, а с другой – одновременно пробудился огромный интерес к античному прошлому, к естественнонаучному знанию, к техническому творчеству, впервые в истории христианской Европы проявился явный духовный антагонизм по оси Север-Юг, как антагонизм непримиримый. Раскопки, писания античных авторов показывали, сколь велики были достижения языческого общества полисов Древней Греции и Древнего Рима в созидательной деятельности за сравнительно небольшие исторические сроки его развития. Зарождавшийся Рационализм невольно сравнивал эти достижения с достижениями эпохи христианского диктата спиритуалистического Авторитета и ужаснулся, сколь малых успехов добился этот диктат за тысячелетие своего всевластия, сколь явно его теологическая система извратила самую суть европейского духа, – бывший в античные времена энергичным и деятельным он сделался слабовольным, слабохарактерным, нищим и жалким. И собственно вся история Европы с того времени идет в жестоком борении этих противоречий, в стремлении европейского сознания сбросить с себя удушающие объятия южного монотеистического миросозерцания.
Всякая европейская буржуазная революция в первую очередь ставила вопрос подавления представительной властью церковной иерархии, уничтожения церковного авторитета, как необходимейших условий высвобождения из духовного рабства, из духовных оков внутреннего Я каждого человека. Без этого нельзя было раскрепостить его предприимчивость, его ответственность за личную судьбу в условиях рыночных свобод, предоставляющих множество возможностей выбора, как товаров, услуг, так и образа жизни. А следовавшая за буржуазной революцией Национальная революция осуществляла беспощадную борьбу за высвобождение созидательных склонностей северного духа, за обращение к традициям и культуре мифов языческих цивилизаций Европы. Она создавала условия для такого раскрепощения личности, при котором та подчиняет рациональный эгоизм национальным общественным отношениям, национальному общественному благу, видя в них средство для воплощения на практике своих склонностей и способностей к созидательной деятельности.
Глава третья. Вхождение России в мировой рынок
1. Национальная революция порождается расовым промышленным интересом
Буржуазная революция в России всё глубже и основательнее расшатывает и разрушает традиции советских экономических и социально-политических отношений. У тех, кто оторвался от крестьянских корней, на кого больше не воздействуют общинные деревенские отношения, то есть у тех, чьи отцы и деды пережили раскрестьянивание, а сами они родились, выросли и живут в городах, у них рвутся и распадаются все традиционные народно-патриотические представления о смысле общественного существования, общественных норм поведения. На них больше не воздействует народная культура и коммунистическая идеология. Поэтому жизненно важным для живущих в стране становится следующий вопрос. Как возможно примирить личностный эгоизм, личностные страсти и раскрепощенные наклонности, без чего немыслимы рыночные экономические отношения и капиталистическая система хозяйствования, немыслимо предпринимательство как таковое, и осознанную ответственность человека перед другими людьми, уважение каждым определённых общих ценностей? Иначе говоря, как остановить превращение отношений между людьми в такие отношения, когда человек человеку становится волком? Мировой, в первую очередь, европейский опыт показывает однозначно. Подчинить личностный эгоизм при широких свободах экономического и политического выбора удаётся лишь при возникновении в городе самодовлеющих национальных общественных отношений, несоразмерно больше влияющих на поведение людей, чем влияли народные отношения.
Общественные отношения возникают между людьми на основе этнических общественных бессознательных побуждений, и никак иначе. Без пробуждения у людей бессознательной памяти об общей борьбе за этническое существование, о родоплеменных Архетипах социального поведения и разделения обязанностей, нельзя добиться возникновения у них общественных связей и общественного мировосприятия, общественного политического сознания. Такова биологическая природа человека. Иначе говоря, сначала должно возникнуть генетически родственное этническое общество, создающее на определённом общественном мировоззрении этику, мораль, культуру, политические и правовые нормы поведения каждого своего члена, и если такое общество оказывается сильным, способным побеждать другие этнические общества, то может вовлекать в свои общественные отношения представителей побеждённых этносов. Рост численности каждого данного общества за счёт других людей, не принадлежащих этническому ядру, возможен постольку, поскольку другие люди способны встраиваться в этнические общественные отношения этого ядра, не разрушая их. То есть постольку, поскольку у этих людей тоже пробуждается родоплеменное общественное бессознательное, и оно оказывается расовородственным для образующего общество этнического ядра, что означает, имеет те же Архетипы распределения обязанностей в общественном разделении труда и обязанностей, те же представления о смысле общественного существования, те же инстинктивные склонности и интересы.
Все исторические общества до буржуазных революций были земледельческими, основанными на земледельческих отношениях собственности. Высшим же видом земледельческих обществ стало христианское народное общество, сложившееся в Европе при феодальных отношениях собственности на исходе Средних веков. Первые буржуазные революции в Голландии и в Англии совершили перелом в ходе развития человечества потому, что создали политические условия для разрушения господства земледельческих отношений собственности и народных общественных отношений, замене их совершенно новыми, городскими и национальными. И хотя больше двух столетий после буржуазных в Голландии и в Англии большинство населения в этих странах оставались земледельцами, среди которых сохранялись традиции народных общественных отношений и феодальных прав собственности, но не они определяли существо целей дальнейшего развития этих стран. Господство капиталистических рыночных интересов и товарно-денежных отношений неумолимо вытесняло избыток крестьян с земли, и значительная часть этих крестьян попадала в города, где бывшие крестьяне вовлекались в городские хозяйственные и политические отношения, что отрывало их от традиций земледельческого разделения труда, от народного умозрения. Общая и относительная численность горожан в этих странах постоянно увеличивалась, росло их влияние на ход политической борьбы за цели политики обслуживающих капиталистические интересы собственности правительств, вследствие чего изменялись их представления об общественных отношениях.
В результате буржуазных революций в Голландии и в Англии сложились политические системы конституционных монархий. Узаконенный конституциями представительный парламентаризм, принимавший законы частной и политической жизни, утверждавший уголовное право вплоть до промышленного переворота в Англии, который называют так же промышленной революцией, заставлял горожан этих стран подчиняться традициям народных общественных отношений. Ибо большинство представителей парламента выдвигались от земледельческих округов, выражали интересы земельных собственников, земледельческих отношений собственности. Промышленный переворот в Англии создал предпосылки для ускорения раскрестьянивания страны, которая вставала на путь промышленной индустриализации. Уже в середине XIX века Англия стала первой в мировой истории страной, где численность городского населения, оторвавшегося от земледельческих отношений, превысила численность сельского населения. Поэтому с этого времени в Великобритании традиции народных общественных отношений больше не могли оказывать определяющее воздействие на политику, на устойчивость политических отношений. Спасением для страны стало то, что за предыдущее столетие быстрого развития промышленного производства постепенно складывались городские общественные отношения, как отношения национальные, возникали традиции философии, этики, морали, культуры таких отношений, общественные и политические организации, которые их развивали и защищали. И с середины девятнадцатого столетия английские национальные общественные отношения в Великобритании постепенно преобразовывались в главные общественные отношения, а народные общественные отношения оказывались подчинённым им. Именно политические силы, отражавшие национальные общественные отношения, стали опорой внутренней и внешней политики, стержнем Британского мирового экономического и политического могущества, которое и создало мировой капиталистический рынок в современном его понимании.
Во Франции в эпоху великой буржуазной революции, начавшейся в 1789 году, ожесточённая политическая борьба проходила под огромным влиянием передовых идей и идеалов предшествующей эпохи французского Просвещения, когда впервые возникли смутные представления о национальном обществе, как сменяющем христианское народное общество, и о расовых основаниях цивилизационного развития. Эти идеи и идеалы обобщали опыт становления капитализма в Голландии и в Англии, чтобы посредством выстраивания опирающейся на них целенаправленной политики ускорить переход Франции к экономике, в которой господствовали бы городские капиталистические виды собственности. Без этого нельзя было рассчитывать догнать и перегнать Голландию и Великобританию в развитии рыночной экономики и в становлении соответствующих городских политических и общественных отношений. Поэтому во Франции вследствие политического переворота, успех которого обеспечили войска генерала Наполеона Бонапарта, впервые произошла, хотя и неявная, не осознанная, но Национальная революция, так как стране с подавляющим большинством крестьянского населения военно-политической диктатурой были навязаныгосподство городских промышленных отношений собственности и соответствующих им национальных общественных отношений с явными проявлениями расизма.Опираясь на армию, первый консул генерал Бонапарт, ставший затем императором, авторитарной волей подчинял Францию вытекающей из идей и идеалов французского Просвещения стратегической цели превратить страну в главную мировую державу и поневоле должен был делать всё, чтобы ускоренно развивать промышленное производство, в том числе производство оружия. Эта политика по своей сути была национал-патриотическойдиктатурой промышленного интереса в условиях чуждой промышленному интересу крестьянской страны. Она не имела широкой социальной опоры и была неустойчивой, проводилась только военной силой и гением Наполеона I Бонапарта.
После поражения империи Наполеона I, при Реставрации королевской власти Бурбонов в стране восстановилось господство земледельческих отношений собственности, а промышленное развитие сильно замедлилось, и народное общественное сознание опять стало определять политику, мораль, культуру. Если при Наполеоне Первом национальные общественные отношения навязывались стране сверхуабсолютным меньшинством военных с национал-патриотическими настроениями, то с 20-х годов XIX века в связи с началом капиталистической индустриализации стали зарождаться всевозможные просветительские и политические организации республиканцев и социалистов, которые разрабатывали этику, мораль, культуру национальных общественных отношений снизу.Политическая победа была достигнута ими через десятилетия кровопролитной борьбы, после трёх революций и краха империи Наполеона Третьего. Результатом этой победы стало то, что с семидесятых годов девятнадцатого столетия во Франции национальные общественные отношения стали определяющими, подчиняющими себе народные общественные отношения.
Становление всех последующих национальных обществ, в существенных чертах, происходило таким же образом, как во Франции. Главное отличие становления русского национального общества в России будет в следующем. Коммунистический режим советского государства осуществил всеохватную индустриализацию России и произвёл необходимое для индустриализации раскрестьянивание государствообразующего этноса, то есть русских. Поэтому русские народные общественные отношения на наших глазах исчезают. Подавляющее большинство русских проживает в промышленных городах, однако политическая система советского государства не позволяла им создавать идеологические заделы и организации, выражающие городские общественные отношения, беспощадно подавляла проявления русского городского национализма. В таких обстоятельствах буржуазная революция, начавшись в 1989 году, позволила установиться в стране тотальной диктатуре коммерческого интереса, не сдерживаемой никакими общественными отношениями государствообразующего этноса. Свергнуть эту диктатуру может только русская Национальная революция, идеологически и политически организуемая и подготавливаемая теми, в ком зародилось осознание жизненной необходимости для спасения страны мобилизационно ускоренного становления национальных общественных отношений в условиях режима авторитарной диктатуры промышленного интереса.
Когда задачи русской Национальной революции будут в основном решены авторитарной диктатурой, восстановление представительного самоуправления не приведёт к восстановлению господства народных общественных отношений и социал-феодальной прокоммунистической политики. Потому что социальная среда поддержки такой реставрационной политики уничтожена советской властью. Политическая система государственной власти, которая возникнет после завершения русской Национальной революции, будет продолжать курс на становление промышленного капитализма и национальных общественных отношений, необходимых для прибыльной интеграции отечественной экономики в мировой капиталистический рынок, где будет высокая конкуренция товаров и услуг уже сложившихся капиталистических наций. Поэтому в России, в отличие от Франции не потребуются революции, вроде революций 1831, 1848 или 1870 годов, которые в то время совершались силами, боровшимися за политическое господство французских национальных общественных отношений и отношений собственности, отвечающих интересам развития промышленного производства.
Национальные общественные отношения как таковые складываются среди потерявших связь с народными общественными отношениями горожан в идеологической и политической борьбе с рациональным эгоизмом и потребительским индивидуализмом, которые поощряются либерализмом и коммерческим интересом. Зарождаются они при росте самосознания государствообразующего этноса, и не могут не опираться на рационально обоснованный национализм и расизм. Накануне их зарождения среди образованных слоёв горожан в тех странах, которые приближались к буржуазной революции или переживали диктатуру коммерческого интереса, росла тяга к знаниям об этнических и расовых различиях людей, о том, какими способами поддерживать и развивать городские общественные отношения. Сейчас на такой же путь вступили передовые русские мыслители России, и процесс этот объективно прогрессивный и необратимый.
Всякое городское капиталистическое общество есть общество национальное. Все существующие сейчас национальные общества, кроме голландского и английского, возникали после перерастания буржуазной революции в революцию Национальную, осуществляемую авторитарной диктатурой промышленного интереса. До сих пор такие общества появлялись только на Севере, из этносов северных рас, что доказывает обоснованность северного расизма. Диктатура промышленного интереса невозможна без открытого или неявно проявляющегося осознания государствообразующим этносом своей кровной связи с расовыми в своей сущности традициями, культурой, моралью древних северных племен, с их иерархией в общественных отношениях, с их представлениями о том, что является главным для общества в личностном поведении каждого его члена. Расовое самосознание государствообразующего этноса необходимо и для поступательного совершенствования национальных общественно-производственных отношений и производительных сил. Как только национальное общество под воздействием разлагающего влияния коммерческого интереса ступает на скользкий путь общечеловеческих, то есть космополитических, ценностей, космополитических Прав Человека, Прав как таковых, Прав Человека вообще,общественные отношения слабеют, общественная этика, мораль подменяется индивидуализмом, и национальное общество идет к историческому упадку. Оно начинает отставать в скорости совершенствования социальной реформации общественных отношений и теряет способность к организации всё более сложного разделения труда, к совершенствованию промышленного производства. Сейчас это наблюдается в Англии, во Франции, в США.
Все буржуазные революции со времён великой французской революции начинались под воздействием либералов с Декларации Прав Человека и Гражданина, абстрактного человека и гражданина вообще. Однако следствием становилось вырождение и одичание общественного, государственного сознания, воцарялись анархия и вседозволенность. Промышленность в таких обстоятельствах приходила в упадок, всё захлёстывала спекуляция, создавая новую экономическую и политическую силу, которая превращалась в самую целеустремлённую силу, захватывала исполнительную власть, после чего устанавливала политическую диктатуру коммерческого капитала. Идеи буржуазной революции при диктатуре коммерческого интереса всегда теряли поддержку масс, и для спасения производства страны выражающие его интересы силы привлекали массы на свою сторону, после чего переводили революцию буржуазную в революцию Национальную, в революцию диктатуры промышленного интереса, полностью отказываясь от шумной демагогии общечеловеческих ценностей и всеобщих прав человека. Наполеон I, к примеру, полностью выбросил из своей Конституции знаменитую Декларацию Прав Человека и Гражданина времён начала Великой французской революции. Вместо нее он проводил политику расового превосходства белых французов и утвердил Гражданский кодекс французского буржуазного общества,диктатуру воспитания политического самосознания французской нации.
Во всех последующих Национальных революциях, которые произошли уже в трёх десятках стран, совершавшие их силы только усиливали упор на расизм и этнический шовинизм. Этнические психология, склонности, побудительные причины поступков и поведения, обусловленные историей и культурой государствообразующего этноса, внимательнейшим образом изучались, в той или иной мере, порой в неявном виде культивировались государственной политикой авторитарной диктатуры промышленного интереса. Все инородное этим национальным инстинктам и побуждениям, в конечном счете, отторгалось на низшие ступени социальной лестницы, не имеющие серьёзного влияния на государственную политику, либо даже изгонялось или уничтожалось. Так было в США при президенте Линкольне, в Италии при фашистском режиме, в Германии при национал-социалистах, в Японии при режиме военных националистов и так далее.
Надо ясно отдавать себе отчет в том, что диктатура коммерческого интереса в северных странах всегда оказывалась разрушительной, губительной для них. Это доказал исторический опыт всехевропейских и японской буржуазных революций, и радикальный характер протекания Национальных революций был ответной реакцией на то, что диктатуру коммерческого интереса укрепляли и поддерживали в основном представители иных, главным образом южных, рас и этносов. Для южных рас господство коммерческих отношений собственности в городской среде естественно, что показывает история арабского, и не только арабского Востока. По этой причине на Юге маловероятно становление промышленно-капиталистических наций в том виде, в каком они проявили себя на Севере за последние полтора столетия, то есть, как городских обществ, осуществляющих политику обеспечения господства промышленного интереса над коммерческим.
