Текст книги "Расовые основания промышленной цивилизации"
Автор книги: Сергей Городников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
В последней трети XIX века ход борьбы за идеологические и программные принципы немецкой социал-демократической партии отразил растущее противоречие между настроениями новых масс выходцев из деревни, сторонников исходной пролетарской идеологии марксизма, и стремлением рождённых в городе поколений наёмных работников объединиться в класс рабочих на основе ревизии марксизма посредством идей мелкобуржуазного лассальянства. Написанная К.Марксом в 1875 году “Критика Готской программы”, то есть критика первой программы социал-демократической партии Германии, впервые обозначила это противоречие, как антагонистически враждебное, непримиримое. По мере раскрестьянивания немецкой деревни и одновременного увеличения численности тех наёмных работников индустриального производства, которые родились и выросли в городе, влияние пролетарских настроений в Германии прошло свой пик на исходе XIX века и с начала следующего, ХХ века устойчиво падало. Вследствие чего революционные настроения среди большинства вождей социал-демократической партии сменялись ревизионистскими, так что социал-демократическая партия превращалась в парламентскую партию рабочего класса, занимающуюся главным образом налаживанием производственных отношений с позиции улучшения уровня жизни наёмных работников на капиталистических предприятиях, в том числе посредством борьбы за национализацию части предприятий базовых отраслей экономики. Идеологически опираясь на теорию научного социализма К.Маркса, но подвергая её постоянной ревизии, большинство членов руководства немецкой социал-демократии сначала отказалось от пролетарских настроений, а затем занялось сближением позиций рабочего класса и мелкобуржуазных служащих индустриального производства для защиты и продвижения общих интересов на рынке труда и в налаживании самых выгодных рабочим производственных отношений.
Схожий ревизионизм революционных доктрин марксизма проявился не в одной только Германии, он происходил во всех переживавших индустриализацию странах. И это был ревизионизм массовый, который изменял цели и задачи рабочих движений и партий всякой страны, где индустриализация продолжалась больше двух десятилетий и где накапливался исторический опыт развития культуры и этики промышленного производства, демократии и парламентаризма, культуры компромиссов промышленного предпринимательства и наёмных работников. Своей новой целью ревизионизм везде ставил установление союза общих интересов промышленников и наёмных работников, что неизбежно приводило к росту городского национальногосамосознания в рабочих партиях, рабочих движениях, к явному отходу от воинственного пролетарского “интернационализма”, имевшего христианское народно-земледельческое происхождение.
Первая мировая война обострила все внутренние противоречия Германии и ряда других индустриальных государств до предела, среди них и противоречия между рабочим классом и пролетариатом. Большевистская Великая социалистическая революция в России в октябре 1917 года лишь спровоцировала созревший раскол в социал-демократических и социалистических партиях, выделение из них пролетарских коммунистических партий, встающих на идеологическую платформу марксизма-ленинизма.
Причина, из-за которой именно в России возникла собственно пролетарская коммунистическая партия и установилась первая диктатура пролетариата, была в следующих обстоятельствах. В Российской империи индустриализация началась несколькими десятилетиями позже, чем в Германии и других европейских государствах. К этому времени марксизм стал приобретать широкую известность, как целостное учение, достаточное для появления пролетарской идеологии и соответствующей партии. А поскольку до Первой мировой войны в России так и не появилось значительного слоя наёмных рабочих с мировосприятием второго поколения горожан и на индустриальном производстве был занят, в основном, пролетариат, постольку в России идеологическая борьба между теми, кто выражал интересы пролетариата, и теми, кто, ставя в пример Германию, стремился на основе марксизма создать рабочий класс, приняла гораздо более определённый характер. Она проявилась уже на втором съезде Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП) в 1903 году, расколов русских социал-демократов на большевиков и меньшевиков. Идеолог большевизма В.Ленин стоял на позициях первоначального, пролетарского марксизма. Он объявил, что в конкретных условиях крестьянской Российской империи главным союзником индустриального пролетариата партия должна признать крестьянство с его народным земледельческим умозрением, тем самым стать партией именно пролетариата, ведущей борьбу за диктатуру пролетариата с его народным умозрением. Тогда как главный идеолог меньшевизма Г.Плеханов утверждал, что верного союзника пролетариата партия должна видеть в мелкобуржуазной среде горожан и рассматривать крестьянство, как враждебную буржуазной революции и рабочему классу среду. Позднее эта позиция меньшевиков сделала их восприимчивыми к чуждому пролетарскому “интернационализму” мелкобуржуазному национализму, а так же к “экономизму”, к отказу от антагонистического отношения к собственникам производства. Иначе говоря, меньшевики предлагали с помощью мелкой буржуазии политически навязать пролетариату рабочее классовое самосознание горожан, что оказалось невозможным в социально-политических обстоятельствах того времени, а впоследствии стало причиной политического поражения русского меньшевизма.
Советская государственность утверждалась и строилась как диктатура пролетариата, враждебная мелкобуржуазным интересам горожан, в том числе и классовой самоорганизации рабочих. Она беспощадно подавляла любые попытки реформирования коммунистической идеологии под интересы тех, кто представлял собой уже второе, третье поколение городских работников индустриального производства и не воспринимал народное пролетарское умозрение. Осуществлением ускоренной индустриализации временно увеличивая социальную базу своей поддержки, советский коммунистический режим насильственно навязывал всем слоям городского населения России пролетарское мировоззрение, не позволяя появляться никакому городскому мировосприятию, в том числе мировосприятию рабочего класса. Завершение раскрестьянивания русской деревни в 60-70 годы двадцатого столетия подорвало условия для продолжения такой политики, и советский режим власти рухнул после буржуазной революции с самыми трагическими последствиями для России. Ибо в России, в которой подавляющее большинство представителей государствообразующего этноса ныне являются горожанами, не оказалось ни одной идеологии и политической организации городских слоёв населения, связанных с производственными отношениями. А потому начался распад самих городских производственных отношений, создав предпосылки для установления полной, всеохватной диктатуры коммерческого интереса, управляемой с Запада посредством либеральных организаций. Получилось так, что в отсутствии собственных, выражающих общественные интересы горожан политических сил, новая, буржуазно-представительная власть создавалась при деятельном участии правящих кругов США, их эмиссарами, и таким образом, чтобы в России сложилась экономика и политика, выгодная и прибыльная для Соединённых Штатов. Россия стала превращаться в сырьевой придаток Запада. И такое положение дел будет продолжаться до тех пор, пока не появится политическая идеология и партия, выражающая самые передовые производственные интересы, борющаяся за самые передовые общественно-производственные отношения.
Сейчас в России происходит создание промышленных производственных отношений почти с нуля, с появления внутренних или внешних собственников производства, за бесценок скупающих предприятия бывшего советского пролетарского государства. И только с зарождением идеологической и политической борьбы наёмных работников с этими собственниками производства начнут складываться городские производственные отношения, возникнут предпосылки для их развития в условиях рыночной экономики. Борьба между интересами промышленных предпринимателей и наёмных работников необходима для быстрого становления рыночных производственных отношений. Она ведёт к росту социальной этики и морали, личностных деловитости и профессионализма, образования и общей культуры всех участников производства. Только диалектическая борьба между собственниками производства и наёмными работниками подталкивает развитие идеологических и управленческих отношений, то есть ведёт к действительному становлению городского общества, общества национального. Только вследствие такой борьбы между промышленными предпринимателями и наёмными работниками возрастает производительность труда и конкурентоспособность промышленных изделий конкретной страны на мировых рынках, что ведёт к обогащению и конкретного общества и самого класса наёмных работников такого общества.
Современный собственник промышленного производства прямо заинтересован в повышении производительности труда посредством постоянного усовершенствования средств производства. А на современных средствах производства уже не в состоянии работать индустриальный рабочий класс. На них может работать только национальный средний класс. Поэтому в России уже поздно, нет исторического времени, да и невозможно создавать рабочий класс, нельзя использовать для развития производственных отношений идеологии французского социализма или немецкой социал-демократии. Тот, кто пытается это сделать, показывает свою безмерную политическую тупость. В России ближайшего будущего развивать производственные, а потому строить общественные отношения сможет единственная политическая идеология и политическая сила, а именно выражающая интересы среднего класса с его неизбежным мелкобуржуазно националистическим умозрением. Иначе говоря, такой идеологией и такой партией может стать единственно националистическая идеология и националистическая партия, выражающая и защищающая интересы постиндустриальных, информационно-технологических производственных отношений государствообразующего этноса. А политически заявить о себе такая партия должна как революционная организация, первой своей политической целью ставящая борьбу за свершение русской Национальной революции, призванной свергнуть ныне господствующий режим диктатуры коммерческого космополитизма и создать условия для ускоренного развития передового капиталистического производства.
После происходивших в ХХ веке буржуазных революций индустриальный рабочий класс принуждался политикой режимов диктатуры коммерческого интереса искать спасение своего материального и социального положения не у социалистов и социал-демократов, которые показывали свою беспомощность противостоять господству спекулянтов, а у мелкобуржуазных партий, которые боролись за Национальную революцию. Он проникался националистическими настроениями мелкобуржуазной среды горожан, отходил от выражающих его непосредственные интересы социал-демократических и социалистических партий, чтобы только после завершения Национальных революций возвращаться к ним, изменяя их отношение к мелкобуржуазному национализму, превращая их в партии национального среднего класса. Пролетариат же всегда выступал противником Национальных революций и осуществляющих их режимов. Пролетарские марксистские идеологии боролись против городского национализма и расизма, против Национальных революций в промышленных державах, против становления прогрессивных общественных отношений в промышленных странах, – а именно против становления национальных обществ,против собственно городских промышленных наций.И они всегда стремились подрывать северное расовое самосознание в европейских странах.
Пролетарские коммунистические и националистические движения наёмных работников индустриального производства в ХХ веке возникали вокруг революционных идей строительства социализма, – идей, порождённых самим обобществлением характера труда при индустриальном промышленном производстве.Но принципиальное различие в их целях заключалось в том, что коммунистический “интернационализм” направил остриё политической ненависти пролетариата на промышленное предпринимательство, на класс промышленных капиталистов, на промышленный капитал вообще, видя в них препятствие на пути движения к народному социализму. Тогда как националисты заставляли промышленное предпринимательство и профсоюзы идти к столу переговоров, развивать национально-корпоративное общественное сознание, нацеливая свою идеологическую и политическую ненависть на еврейскую торгашескую прослойку, на силы, стоящие за мировым банковским ростовщическим капиталом. А чтобы идеологически обосновать свою борьбу за национально-корпоративные общественные отношения, опирались на теории северного расизма и этнократического шовинизма, воинственно отрицающие марксизм.
Задача же русского национализма, который занимается подготовкой Национальной революции в России, заключается в преодолении отрицательных настроений ко всему, что связано с городскими производственными отношениями, в использовании всего лучшего, что есть в марксизме и теориях расизма, для обогащения собственной теории расовой политэкономии национального среднего класса.
Весь ход мировой истории доказывает, что развитием обществ движет не классовая борьба как таковая, а борьба противоположных материальных интересов, то есть способов получения средств жизнеобеспечения,вокруг которых объединяются и идеологически и политически организуются классы. Этот же ход истории показывает, что главные материальные интересы, главные способы получения средств жизнеобеспечения у разных этносов, у разных рас различны, и как раз главные материальные интересы этносов оказывают самое существенное влияние на расстановку классовых сил, противоборствующих внутри каждого конкретного государства, каждой конкретной цивилизации. Каждое конкретное общество и государство видоизменяется в процессе материального обогащения этого общества и государства. А пути достижения такого обогащения зависят от природно-климатических, географических или геополитических, культурно-исторических обстоятельств, от биологической расовой предрасположенности основных вовлечённых в развитие конкретного общества и государства этносов к тем или иным способам борьбы за существование.
Марксизм, а позже ленинизм, по-христиански отбросив в сторону природные психотипические, архетипические различия людей, различия природно-климатических условий существования, в которых возникали и вели борьбу за средства жизнеобеспечения конкретные этносы, заложили мины замедленного действия под свои теоретические построения. Они изначально, с помощью выдающихся научных открытий в политэкономии и социологии, обосновывали утопии. Ибо когда за основу изучения берётся человечество вообще, классовая борьба вообще,общество вообще, – это всегда оказывается бегством от разработки подходов к изучению интересов конкретногообщества, конкретного государства, конкретной цивилизации, а потому это всегда схематическое упрощение методологии познания действительности, представление частных сторон и явлений действительности всей действительностью. Как показал опыт политических движений в двадцатом столетии, марксизм и ленинизм укоренялись временно, и только среди европейцев христианского мира и в странах, так или иначе находящихся в сфере духовного и культурного влияния китайской цивилизации. Их не воспринимали ни в странах, развивающих духовные традиции индийской цивилизации, ни в мусульманском мире.
Всякое общество, более сложное, чем родоплеменное, возникает вследствие появления и укрепления государственной власти; оно становится производным явлением от борьбы интересов тех сил, которые создают государственную власть и существуют за счёт этой власти. Государство – это устройство власти, которое возникает для создания более сложных отношений, чем родоплеменные отношения.И общество зарождается внутри государства постольку, поскольку государственная власть заинтересована в увеличении продукции производства, возможном только при появлении и усложнении общественных производственных отношений. Но государственная власть заинтересована не только в изготовлении товаров. Она заинтересована и в обороте этих товаров на внутреннем и внешнем рынках, в товарном обмене и накоплении новых ценностей, перемещающихся вследствие товарного обмена или военного грабежа. А потому сама по себе государственная власть заинтересована не только в общественных, но и в необщественных отношениях, осуществляющих товарооборот или способствующих товарообороту тем или иным способом. В истории известно немало государств, которые не имели производственных, а потому и общественных отношений, но стремились захватить колонии с общественными отношениями для их грабежа, опосредованного, через торговую спекуляцию, или же ведущегося напрямую, сбором то военной добычи, то дани. Частным примером такого государства был знаменитый Карфаген. Однако гораздо больше в истории было всё же государств, в которых, раз зародившись, более сложные, чем родоплеменные, общественные отношения на определённом уровне своего развития возрождали общественную власть, свойственную архетипическим традициям родоплеменных общественных отношений государствообразующего этноса, и такая общественная власть, пока была сильной, устанавливала определяющее влияние на политику государственной власти. Общественный характер развития государственной власти превращал её в цивилизационную государственную власть, защищающую интересы производства, способствующую созиданию общественных духовных и материальных ценностей. И именно расовые склонности государствообразующих этносов к тому или иному способу борьбы за материальные средства жизнеобеспечения, склонности, которые возникли у них при родоплеменных отношениях, определяли общественный или необщественный характер развития государственной власти.
Общественные отношения развиваются на основаниях развития производственных отношений. А необщественные отношения развиваются в связи с ростом товарного производства и для паразитизма на нём, или точнее сказать, для паразитизма на общественных отношениях. Необщественные отношения вторичны, появились с появлением товарного производства, и они не могут существовать без товарного производства, без общественных отношений. Антагонистическая борьба общественных и необщественных отношений, общественных и необщественных интересов определяет историческую судьбу всякого общества и цивилизационного государства, их генезис, то есть историческое движение от юности к зрелости, от зрелости к старости и возможной смерти.
Юность цивилизационного государства проявляется в высоком духе общественного сознания, в подъёме общественной культуры, происходящем в условиях полного господства определённого вида общественно-производственных отношений. Господство общественно-производственных отношений ведёт к непрерывному росту товарного производства, для обслуживания которого складываются торговые отношения. Так наступает зрелость соответствующего данным общественно-производственным отношениям государства, ведущая к его экономическому и культурному расцвету. Во время расцвета государства торговые отношения настолько расширяются, вовлекая в сделки купцов, ростовщиков разных стран, что превращаются в независимые от общественных отношений необщественные отношения, и их сторонники проявляют прямую заинтересованность в усилении своего влияния на государственную власть за счёт вовлечения составляющих её сил в свои необщественные интересы. Сопротивление общественных отношений необщественным интересам, их стремлениям воздействовать на внешнюю и внутреннюю политику государственной власти становится вялым, слабеет, потому что зависимость сложившегося производства от торговли оказывается неразрывной. Товарное производство достигает предела развития при данном строе общественно-политических интересов, для его поддержания больше нет необходимости в том, чтобы всё население было вовлечено в производственные отношения, и относительная численность заинтересованных в общественных отношениях постепенно сокращается, а численность заинтересованных в необщественных отношениях растёт. Когда влияние необщественных отношений возрастает выше определённого уровня, оно начинает расшатывать, разлагать мораль и этику общественных отношений, определять интересы государственной власти, и власть неуклонно отчуждается от общественных интересов, что ведёт к её бюрократизации и упадку.
Старческий упадок данного вида общества и данного цивилизационного устройства государства всегда и везде происходил при кризисе общественных отношений и при росте влияния необщественных отношений. Если кризис не преодолевался, государство захватывалось силами, выражающими необщественные интересы, превращалось в торговое и ростовщическое, стремящееся к колониальному грабежу, в конечном итоге завершало своё историческое существование и вскоре гибло. Преодоление гибельного кризиса оказывалось возможным лишь на пути пробуждения расового архетипического умозрения государствообразующего этноса и после социальной революции, которая, во-первых, обновляла как общественные отношения государствообразующего этноса, так и государственную власть, выводила их на новую ступень исторического развития, а во-вторых, посредством террора освобождала страну от непосильного паразитизма необщественных сил.
Общественные отношения всегда развивались вследствие естественного и политического отбора представителей государствообразующего этноса, пригодных для участия в усложнении и совершенствовании производственных отношений. И переход с одной, старой ступени эволюционного развития общественных отношений на более высокую, новую, происходил только революционно и в результате растянутых во времени глубоких реформационных потрясений, когда совершалось избавление от большинства представителей необщественных интересов и подавлялись, обрекались на отмирание носители старых общественных интересов. Развитие общественных отношений, поэтому, можно определить, как закономерный социал-дарвинизм.
Особенно наглядно в мировой истории социал-дарвинизм проявился тогда, когда в Европе зародилось промышленное производство, по своей сути совершенно новое и неизмеримо более сложное, чем любые виды производственной деятельности прошлого. Для развития промышленного производства потребовалось развитие особых, никогда невиданных в истории производственных отношений. Протестантская Реформация католицизма на западе Европы, а столетиями позже коммунистическая Реформация православия в восточной Европе, были следствиями завершения эволюции народно-земледельческих общественных отношений, сложившихся при господстве средневекового христианства, и начала жесточайшего политического отбора, необходимого для перехода государствообразующих этносов ряда стран на новую ступень эволюционного развития общественных отношений. И протестантская Реформация католицизма, и коммунистическая Реформация православия происходили среди тех сложившихся на основе средневекового христианского мировоззрения земледельческих народов, которые оказывались способными на развитие городских промышленных производственных отношений. Коренными изменениями старых, средневековых идеологических отношений вожди Реформации неосознанно приспосабливали христианские традиции этики и морали к промышленным производственным отношениям, ускоряя развитие этих принципиально новых производственных отношений.
Однако Реформации средневекового христианства сами по себе не создавали новых общественных отношений, они лишь подготавливали условия для их возникновения, ускорив необратимые изменения новых производственных и старых общественных отношений. Когда противоречие между новыми, непрерывно укрепляющимися вместе с ростом промышленного производства, производственными отношениями и старыми, устойчиво слабеющими, общественными отношениями достигало состояния полной противоположности, происходили буржуазные революции. Эти революции сокрушали средневековую, идеологически обоснованную католическим и православным христианством феодальную формацию, чтобы расчистить историческую площадку под строительство нового строя с качественно новыми общественными отношениями.
Начинали буржуазную революцию и, в обстоятельствах распада старой государственной власти, захватывали политическую власть представители необщественных отношений. Сначала гуманитарная народная интеллигенция вместе с городским плебсом, а затем слои, организующиеся спекулятивно-коммерческим интересом, которые совершали политический переворот и устанавливали диктатуру коммерческого космополитизма. Именно при диктатуре коммерческого космополитизма, через осознание антагонизма к ней, зарождались представления о новых общественных отношениях, необходимых для развития промышленного производства, и об общественной власти, которая должна создать собственную государственную власть, защищающую промышленные производственные отношения. Осознавшие свою особую зависимость от развития новых производственных отношений социальные слои государствообразующего этноса осуществляли поддержку Национальной революции, завершавшей и отрицавшей буржуазную революцию. С этой революции и начиналось творческое выстраивание нового, национального государства, управляемого общественной властью, и развитие национального общества с полным господством промышленных производственных отношений. Одновременно разворачивалась беспощадная революционная борьба за решительное сокращение численности тех слоёв населения, которые доказали свои необщественные интересы. А в следующую за Национальной революцией эпоху Национальной Реформации происходило постепенное отмирание представителей старых, народных общественных отношений, а так же старых идеологических, производственных и управленческих отношений, и окончательно утверждались новые, национальные общественные отношения, то есть национальные идеологические, производственные и управленческие отношения.
Уже накануне протестантской Реформации напряжённая борьба за производственные отношения, необходимые для городского промышленного производства, потребовала предельной рационализации народного общественного сознания. А рационализм постепенно подводил западных европейцев к выводам, что Дух промышленного производства и промышленное предпринимательство имеют расовое происхождение. Рационализм и этика городской социальной организации труда, которые породили промышленные производственные отношения, со времени французского Просвещения стали восприниматься главным образом, как производные от материального дохристианского духа Севера, духа некоей расовой, берущей начало в античной Европе, Традиции Воли и Созидания, подталкивающей к героическому прорыву в неизведанное и тайное. А со второй половины XIX века мыслителями буржуазно-капиталистических государств и государств, которые приближались к собственным буржуазным революциям, главным образом во Франции и в Германии, был поднят вопрос об осознании европейскими народами и нациями своего расового происхождения, своей североевропейской и нордической духовной сущности. Ими предлагалось посредством метафизического пробуждения этой сущности выстраивать новые, капиталистические общественные отношения. Американская Национальная Реформация в последней трети девятнадцатого столетия и до Первой мировой войны проходила под воздействием именно таких воззрений, и американская нация создавалась с упором на духовный англосаксонский национализм и белый расизм. Изумительный успех промышленного и общественного развития в США подтверждал правильность такой политики, и она стала образцом для подражания в ХХ столетии для националистических движений в европейских индустриальных государствах, переживавших буржуазные революции.
В Российской империи вопросы о расовом самосознании, подготавливавшие политические цели для русской буржуазной революции, поднимались, главным образом, передовой мыслью обеих столиц и нескольких крупных городов. Но расизм не смог распространиться и укорениться в крестьянской стране, в которой господствовало христианское общечеловеческое умозрение. Городские индустриально-производственные отношения в России ещё не развились до представлений о необходимости новых, национальных общественных отношений. Они могли развиваться и развивались, как полуколониальное продолжение английского и французского капитализма, на основании народной трудовой этики и морали, перенесённой в крупные города средой наёмного пролетариата. Первоначальное накопление собственного капитала происходило, в основном, за счёт бурного развития коммерческих необщественных интересов, которые отчуждали капитализм от русского народного умозрения.
До тысяча девятьсот восемнадцатого года на фронтоне гостиницы “Метрополь” в Москве бросалась в глаза надпись: “ Опять старая история. Когда выстроишь дом, начинаешь замечать, что научился кое-чему.” Фридрих Ницше”.С началом капиталистических рыночных преобразований идеи Ницше проникали в среду образованных слоёв жителей обеих столиц Российской империи, будоражили умы столичных горожан и открывали новые горизонты их мировосприятию. Но увлечение именно идеями Ницше само по себе говорило о сути капиталистических отношений в самодержавной России. Ибо Ницше творил во времена, когда происходило накопление первоначального капитала в Прусской феодально-бюрократической империи. Он был идеологом того этапа городской духовной революции, когда для приобретения начального капитала, приобретения любой ценой, надо выпестовать, вскормить в себе мировоззрение и волю презирающего всякое проявление слабости Сверхчеловека, никак не связанного моралью, идеологией народных общественных отношений. Но, страстно отрицая христианские идеологические отношения, лежащие в основании народных общественных отношений, он не поднялся до представлений о национальных идеологических, а потому и общественных отношениях. И городская русская мысль начала ХХ века тоже не смогла подняться до уровня преодоления разрозненных идей Ницше упорядоченными теориями выстраивания национального капиталистического общества. В этом была причина полной идейной растерянности всех буржуазных и мелкобуржуазных социалистических партий после Февральской буржуазной революции 1917 года.
Настроения в нескольких крупных городах России подготовили перерастание капиталистических преобразований в буржуазную революцию в феврале 1917 года, но они не готовились к перерастанию буржуазной революции в последующую Национальную революцию и Национальную Реформацию. Для восприятия идей Национальной Реформации, расовых в своей сущности, Россия должна была пройти через эпоху всеохватного раскрестьянивания, через эпоху предварительной Реформации православного миросозерцания. И эта эпоха неизбежно должна была стать эпохой предельного социал-дарвинизма, то есть естественного и политического отбора тех, кто способен был вырваться из традиций православного миросозерцания и воспринять радикальную городскую Реформацию христианского умозрения, пригодную для самостоятельногорусского пути развития индустриальных производственных отношений.
