Текст книги ""Тектоника". Лучшее. 94-98"
Автор книги: Сергей Горцев
Соавторы: Артур Савицкий
Жанр:
Искусство и Дизайн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
Осень – это еще и начало танцевального сезона. После летнего относительного затишья вновь наполняются ночные клубы и другие менее приметные танцплощадки.
Как известно, создателям "Тектоники" ничто земное не чуждо, а посему мы, используя летнюю паузу в выпуске нашего клуба, полюбопытствовали, а в чем собственно дело. Бросились в глаза два момента. Во-первых, за год качественно улучшилось звуковое оформление. Как правило, ди-джеи работают более-менее профессионально используя компакты. Это радует. К огорчениям можно отнести заметную активность торговцев всевозможной отравой. Если дело и дальше будет идти такими темпами, то скоро они будут диктовать свои условия хозяевам клубов, как это уже происходит в крупных городах. Это общие впечатления. Теперь конкретно о клубах.
«ОРФЕЙ» («Медгородок») – самый старый (г.р. 1976) клуб города. Имел всегда свое лицо и после недавнего ремонта оно стало еще более выразительным и интересным. Музыка разнообразная, а в молодежные дни (пятница, суббота) самая современная (техно, хаус). Цена билета – 15-20 тысяч рублей. Вместимость – до 150 человек. Наша экспертная оценка в пятибальной системе основных параметров клуба: музыка – 5, интерьер – 5, свет – 4, кухня – 5.
«ПИКАДО» (ДКЖ) – огромная площадь. Клуб пережил несколько этапов развития, начавшись под названием «ТОП ГАН». Своя публика более старшего возраста, чем в других заведениях. Отличные ди-джеи: DJ Коля и DJ Андрей Климов. На них в основном и ходит народ. Имеется казино. Вместимость до 600 человек, несколько залов. По субботам очень даже неплохо.
Оценки: музыка – 5, свет – 3, интерьер – 3, кухня – 4. Цена билета – 20 тысяч рублей.
«ДЖАНГЛ» (Гагарина,20) – самый молодой клуб. Рядом ресторан «Скорпио», казино. Очень интересный интерьер. Вместимость – до 150 человек. Работают три разных по классу ди-джея. Лучшим является Д. Осадчий. Оценки: музыка – 4, свет – 2, кухня – 5, интерьер – 5. Особенность публики – сказывается близость физинститута со всеми вытекающими последствиями.
«У НИКОЛЬСКИХ ВОРОТ» (напротив Дома Офицеров). Клуб сделан на базе студенческой столовой. Известен очень оригинальным световым решением, может быть лучшим в городе. Самая разнообразная публика. Вместимость – до 200 человек. Оценки: музыка – 4, свет – 5, интерьер – 3, кухня – 4.
«ДИСКАВЕРИ» (центр, Дом молодежи) – когда-то суперпопулярный клуб города. Пережил несколько этапов развития. В последний год клуб значительно сдал свои лидирующие позиции, что вынудило его организаторов принять решительные меры по изменению интерьера и состава персонала. Есть надежда, что «Дискавери» вскоре вернет свое былое лидерство. Вместимость – до 60 человек. Цена билета – 10-15 тысяч рублей. Оценки: музыка – 3, интерьер – 5, свет – 5, кухня -3.
В ближайшее время этот список вполне может пополнить "великий долгострой" – клуб Ю.Мешковского в энергоинституте. Как только завершится эта "стройка века", мы сразу проинформируем наших читателей.
Кстати, "Тектоника" и в этом танцевальном сезоне будет держать руку на пульсе клубной жизни и будет печатать материалы из самых "горячих" точек молодежного досуга. На что нам прежде всего обратить внимание? Ждем ваших откликов и предложений.
С. Горцев, («Тектоника», №-39, сентябрь 1997).
Разве это клубы?С большим интересом прочитала в прошлом номере «Тектоники» статью "Потанцуем? "
Слава богу, в рыночной экономике мест, где можно провести вечер-ночь, в Смоленске теперь достаточно. Только в той статье их аж пять указано. С количеством разобрались. Очень жаль, что в качество оно не перешло.
Начну с того, что всякий раз в разговоре о ночных заведениях легкий шок у меня вызывает упоминание о них, как о "клубах". Интересно, люди, которые так их именуют , отдают себе отчет в том, что подразумевает собой это понятие? Ночной – да, танцевальный – как-нибудь, но уж никак не "клуб". Мало того, что ни в одном "клубе" Смоленска нет даже и речи о каком-то узком членстве – туда пускают весьма странных и подозрительных личностей криминальной наружности. Звезда любой ночной дискотеки (будем называть вещи своими именами) закатывается с момента их появления. В рамках приличия умещается то, что для них всегда "стол заказан". Но если владельцы и администрация настолько к ним лояльны то не нужно быть формалистами и выдвигать требования типа: "Не проходить в верхней и спортивной одежде" и "Не проносить с собой спиртного". Они ведь даже шапок, входя в помещение, порой не снимают... Не нужно себе льстить. Жлобство оно и есть жлобство. Слова "крыша" и "вневедомственная" охрана этому "явлению" не синонимы. Уважение, заинтересованность в клиентах, их безопасности? Это не для смоленских дискотек. Кстати, присутствие этих мордоворотов вовсе не гарант того, что рядовой посетитель (не проходящий в верхней одежде и т.д.) не станет жертвой мордобоя либо, в лучшем случае, его свидетелем.
Так же, как театр начинается с вешалки, любое питейное увеселительное заведение начинается с... отхожего места. Несмотря на интерьер в тале, туалеты любой такой дискотеки находятся в убогом состоянии... С появлением перечисленных грозных симптомов можно ставить жирный крест на любой ночной дискотеке, претендующей на звание "элитарной"! Добавлю, что появляются они не позднее трех месяцев после открытия нового, либо отреставрированного ночного заведения. Не боюсь показаться необъективной либо ханжой, но и содержание вечера, культурная программа этих заведений для меня, как разового посетителя остается большой загадкой. Насколько я понимаю, прибыли великой плата за вход не дает. Основным источником дохода все же остается бар. А современная музыка рассчитана именно на то, чтобы отпугнуть от него посетителей. Ее и так слушать невозможно, а не дай Бог еще и выпьешь. К тому же поклонники ее – особы юного возраста – школьники, студенты, как известно, наиболее неимущие. Нельзя не сказать и о непрофессионализме ди-джеев – работают ими все кому не лень. И если раньше их работа заключалась в "разогреве" публики, то теперь в перестановке "компактов".
И это лишь часть того, что как от чумы отпугивает от "элитарных" ночных "клубов" Смоленска людей, желающих нормально отдохнуть и заплатить за это деньги. Честное слово, любая дискотека в любом Доме культуры, даже сельском, мне как-то приятнее. Там нет хотя бы этих жутких потуг на престиж и элитарность. Они без особых амбиций, делают то, что должны делать – веселят народ, дают возможность отдохнуть. И для своего уровня делают это на "пять".
Ваш постоянный читатель Юля.
Наш комментарий: Мы показали это письмо одному из тех, кто профессионально связан с работой ночных клубов города. Вот что сказал нам DJ Дизель: "К сожалению, я согласен со многим из написанного девушкой. Каковы причины недостатков? Во-первых, это низкий культурный уровень нашей молодежи, не умеющей отдыхать самостоятельно. Во-вторых, это бедственное положение большинства клубов из-за низкой рентабельности. В-третьих, это низкий уровень благосостояния большинства посетителей, что не позволяет быть клубам прибыльными. Отсюда убогость интерьера и всего прочего. И все же есть изменения к лучшему. А насчет сельских клубов, то девушка явно преувеличивает. Ну, а мы ждем от вас новых откликов, мнений и впечатлений от работы смоленских дискотек и клубов!
(«Тектоника», №-40, октябрь 1997).
ВТОРАЯ ГЛАВА
Звезды всегда хороши
Часть первая
МУЗЫКАНТЫ
БОРИС ГРЕБЕНЩИКОВ(«АКВАРИУМ»)
Концерты в Смоленске:
17 октября 1992 года (драмтеатр), организаторы: Артур Савицкий, Игорь Вакуненков
11 мая 1997 года (Дом офицеров), организатор Артур Савицкий
Интервью у Бориса Гребенщикова? Фантастика! А вдруг?! Конечно, мы сами мало надеялись на удачу и все-таки решили рискнуть...
В семнадцать тридцать мы были у драмтеатра. Лихо пробивались сквозь многочисленные кордоны билетеров и контролеров. (Пресса? А вы предупреждали заранее?"). Бойко договаривались со всевозможными организаторами («Хочу сразу предупредить Гребенщиков дает интервью только тем, кто ему понравится с первого взгляда», «Постараюсь вам помочь, но ничего не обещаю», «Только через директора группы», "Нет, это невозможно! ", «Никаких интервью! Борис Борисыч ни с кем не хочет встречаться!»). Перекрестным огнем двух пар глаз настойчиво пытались обаять директора группы Михаила Гольда («Никаких встреч с прессой не запланировано. Если у вас что-то получится, то только благодаря вашей журналистской удаче»)...
В двадцать два тридцать мы сидели в фойе гостиницы «Центральная» и все еще разрабатывали стратегию и тактику «добычи интервью». Потом сочиняли записку Б.Г. Потом пытались передать, ее с кем-то из «Аквариума»(«Попробую. Если получится»). А потом стояли у входа в гостиницу, уже ни на что не надеясь. И вдруг...
Человек в черном шел, прижимаясь к стене и, видимо, пытаясь проникнуть в «Центральную» незамеченным.
– Борис Борисович, можно Вас на минутку?
Темный плащ, черный берет, серьга колечком. Лицо небритое. Глаза усталые, но такие добрющие. И улыбка, теплая теплая.
– Извините, мы хотели бы договориться об интервью.
– Да. конечно. Завтра в районе часа.
– А где?
– Я живу в 419-м номере. Приходите.
Мы встретились с Борисом в дверях гостиницы. Вместе поднимались на лифте, вместе входили в номер.
В 419-м – «легкий беспорядок». Б. Г. извиняется, приносит пиво. Мы усаживаемся в кресла друг против друга. Борис надевает очки, кладет на стол пачку «Беломора» и...
– Борис Борисович, за столько лет популярности Вам, конечно, пришлось давать много интервью, отвечать на массу вопросов. Но, может быть, есть такие вопросы, которые Вам еще не задавали, но на них очень хотелось бы ответить?
– Не знаю... Может быть.
– То есть сходу Вы не можете сказать?
– Нет.
– Однажды я была свидетелем такого разговора, когда девушка говорила другой: «Я не люблю песни Гребенщикова, потому что я их не понимаю». В ответ прозвучало следующее: "Песни Б.Г. и не нужно понимать, их надо любить, наслаждаться... " А что Вы думаете по этому поводу? Вас лично устраивает такое восприятие Ваших песен – то, что их просто принимают, не понимая, – или Вы все-таки вкладываете в них определенный смысл, который бы хотелось донести до зрителя?
– Понимаете, я не очень соглашусь с тем, что меня, скажем (или кого-то из нас) нужно просто боготворить. Но понимать нас бессмысленно по очень простой причине. Та вещь, которую человек понимает, немедленно переводится в формулу, в алгоритм, во что-то еще. Алгоритм попадает в руки бойких кооператоров (своеобразный военно-промышленный комплекс), из него делается "бомба", которой грохается определенное количество сотен тысяч человек.
Поэтому любое понимание порочно по своей природе. Как замечал кто-то из древних, наш мозг – это такая же часть нашего тела, как, скажем, кишечник, или почки, или ноги. И почему мы позволяем себе, чтобы нашими действиями управляла одна из частей нашего тела в большей степени, чем другая?
Сознание – это инструмент очень ограниченный. Пикассо по этому поводу очень хорошо сказал. Когда его ученики накинулись на него с вопросом о том, как же понять его картины, он говорит: "Что вы все пытаетесь понять мои картины? Кто из вас пытается понять растущее дерево? Чего там понимать – оно растет и все. Относитесь так же к моим картинам.
О наших песнях можно сказать то же самое. Они есть. Их можно любить, можно не любить – это дело каждого. Они есть как факт. И тому, кто хочет на них настроиться, они могут что-то дать".
– Борис Борисович, когда слушаешь тексты Ваших песен, то создается впечатление, что Вы знаете какую-то вечную тайну жизни...
– Да. Знаю.
– В чем эта тайна?
– Понимаете, она словами не выражается.
– Этой зимой ходили упорные слухи, что Вы собираетесь уйти в монастырь, стать отшельником где-то на Соловках... Насколько эти слухи оправданы? И если это так, то чем было вызвано такое решение?
– Я не знаю, как это оправдать, но мы с Сережкой Курехиным зимой ушли в монастырь нового типа, в котором до сих пор и пребываем... Ну, очень нового типа.
– А что это такое?
– Курехин это объясняет как постижение святости через грех. Нельзя быть святым, не изведав греха. Но это так Курехин объясняет. Я к этому имею мало отношения, потому что я такая "бессловесная скотинка": я чувствую, что нужно делать, а как это называть, как объяснять – не знаю.
– Ваша неизменная черная одежда – это тоже какая-то часть монастыря нового типа?
– Нет. Это просто мой боевой наряд.
– Вчера после концерта одна женщина мне сказала, что у нее такое впечатление, будто она сходила в церковь и причастилась...
– Слава Богу.
– То есть Вам приятно, что Вы смогли добиться такого эффекта?
– Это не мы этого добились – так получилось. То есть она сама этого добилась, а не мы.
Мы никак не претендуем на то, чтобы быть церковью – мы для этого слишком сомнительны. Но то, что через нас идет – если кому-то это может помочь, слава Богу.
– Борис Борисович, человеческую жизнь часто представляют в виде зебры – то есть постоянная смена «белых»(хороших) и «черных»(мрачных) периодов. Как Вы преодолеваете свои безрадостные «полосы»?
– Я не помню никакого безрадостного периода никогда.
– Вы всегда счастливы?
– Любой человек всегда счастлив.
– То есть?
– Я не помню, кто так сказал... А, Ричард Бах. Он сказал: "Есть один простой тест определить – все ты сделал в жизни или нет. Если ты еще жив, значит не все". Это ключ к счастью. Пока каждый из нас жив, значит мы еще не все сделали в жизни, значит что-то еще происходит, и человек это понимает, то это уже счастье.
– Вы интересуетесь политикой?
– Политику я считаю худшей формой шарлатанства.
– А политиков? Допустим, Ельцин Вам симпатичен?
– Я никогда в жизни не опускаюсь до того, чтобы начинать думать: симпатичен мне кто-то из них или нет. Мне они безразличны. Я с большей симпатией отношусь к нему как к человеку, наверное, как к любому другому.
– Вы любите все свои песни или у Вас сеть любимые и нелюбимые, удачные и неудачные?
– Невозможно сказать, у меня все-таки их много.
– Много неудачных?
– Нет. Неудачных я не пою.
– А вообще такие бывают?
– Нет. В каждой что-то горит, какой-то огонь. (Нас прервал настойчивый стук в дверь).
– Да, сэр.
– Боренька, обедать.
– Радость моя, спускаемся. Я буду внизу через... минут через пять.
– Борис Борисович, скажите...
– Как тяжело называться Борисом Борисовичем, если бы Вы знали!
– Да? А как Вам больше нравится? На устах поклонников Вы и Боб, и Б.Г., и Борис, и Борис Борисович...
– На Боба я вроде уже не тяну – костюмчик на мне приличный. А Борисом Борисовичем чувствовать себя – это... Такое ощущение, что я Ленин, стою – одна кепка на голове, другая в руке...
– А как Вам нравится?
– Не знаю.
– Скажите, среди Ваших песен были автобиографические или навеянные каким-то случаем из Вашей жизни?
– Любая песня – как молитва. Она не имеет никакого отношения к жизни. Она складывается как она есть. И что она значит, и зачем она это значит – неизвестно.
– Что бы Вы хотели сказать своим поклонникам?
– Во-первых, я очень благодарен городу Смоленску, потому что здесь у меня абсолютно из ничего появилась новая песня. Впервые месяца за четыре. Это для меня очень много значит. Поэтому я просто встаю на колени и целую пол. Это Вам всем большое спасибо!
А во-вторых, я рвался сюда четыре года и все-таки дорвался. Я рад, что все-таки приехал в Смоленск. И вроде все получилось. Я счастлив глубоко...
***
Уходить, конечно, не хотелось. Добрая улыбка Б.Г., его мягкий, порой с ироничными нотками голос, непринужденность обстановки – все располагало к общению. Но... Обед – святое дело. И мы стали собираться. Уже у порога, не удержавшись, спросили:
– А это правда, что Вы даете интервью только тем журналистам, которые Вам понравятся с первого взгляда?
– Да, правда.
***
... В полумраке зала загорались маленькие огоньки – вспыхивали свечи, спички, зажигалки. Строгие контролеры ходили по рядам и старательно все тушили. Но огоньки загорались снова: в партере, на балконе, в ложах... И на сцене горели лампадки...
Б.Г., весь в черном, пел. Зрители сидели и стояли кто где мог – на ступеньках, в проходах, у сцены... Это было даже больше, чем аншлаг...
Борис работал без перерыва. В бинокль без труда просматривались капельки пота на лбу...
С последним аккордом песни зал наполнялся оглушительными воплями, визгом и бурей аплодисментов...
А мы не кричали и даже не хлопали. Потому что после его песен не хотелось никакой суеты. На душе было легко и торжественно. Мы причащались искусством Б.Г....
Борису Гребенщикову пытались понравиться Ольга Суркова и Наталья Лобанова, («Смена», №-43, 24 октября 1992г.).
«Аквариум». Концерт в драмтеатре. 1992 год.
– Вопрос, который зреет уже давным-давно: «Аквариум» есть или его уже нет?
Б.Г. Есть, есть...
– Это замечательно. А вот тот Гребенщиков, который до революции был профессором питерского университета, крупный востоковед, он случайно не Ваш родственник?
Б.Г. Я добавлю еще, что основатель первого фарфорового завода на Руси (и это можно увидеть документально в музее Сергиевой Лавры) тоже был Гребенщиковым. Вообще же мы, Гребенщиковы, проводим долгую работу с этой страной. Начали мы давно, но, по счастью, историки, которые могли про нас упомянуть, были вовремя обезврежены. Поэтому первое проникновение наше в историю происходит от фарфорового фабриканта, первого на Руси, которого нельзя было скрыть.
Но если покопаться и узнать, кто был ближайшим коллегой великого князя Андрея Боголюбского и кто конкретно вынес икону Владимирской Божьей Матери из храма и положил ее в тележку и куда они поехали, то могут встретиться большие сюрпризы.
Мы, Гребенщиковы, курируем Россию, начиная с V века.
– И успешно?
Б.Г. В общем, я могу сказать, что доволен результатами. Много, естественно, огрехов, но в общем и целом получившийся результат лично меня очень удовлетворяет.
Мы вырастили породу таких женщин, которым не страшны даже вселенские холода... Некрасов по этому поводу сказал хорошо.
– Давайте продолжим разговор на ностальгическую тему. Кто Ваши родители?
Б.Г. Родители у меня замечательные. Отец – Солнце. Мама – Луна.
– И кто на Вас больше оказывал влияние в детстве?
Б.Г. И отец, и мать. Я в равной степени люблю обоих.
– Вы профессиональный математик...
Б.Г. Я профессиональный Геометр Типичный. Мы, Геометры, все такие.
– Сказывается ли в Вашем творчестве знание геометрии?
Б.Г. Конечно же. Все творчество «Аквариума» построено на прямом знании геометрии.
– Понятно. «Треугольник», «Мы стояли на плоскости»...
Б.Г. Об этом никто никогда не говорил. И слава Богу, что вы впервые задали этот существенный вопрос. Все творчество «Аквариума» вытекает из теоремы Пифагора. Напрямую. Мы просто, применяя теорему Пифагора в жизни, переводим ее в слова. Отсюда проистекают все песни.
– В последнем Вашем концерте чувствуется отчетливое влияние русско-церковных мотивов. С чем это связано?
Б.Г. Дело в том, что мы, наконец, после долгих лет метаний пришли к исконно русскому варианту. И теперь используем наши русские наркотики, о которых писал небезызвестный историк, автор «Слова о полку Игореве», но в другом, малоизвестном трактате. Там все подробно рассказано. И мы в конце концов решили бросить вызов пресловутому влиянию Запада. Сколько можно терпеть? Какие-то американцы и мексиканцы навязывают нам свои кактусы, ЛСД, кокаин, героин и прочую фигню.
– То есть Вы славянофил в душе?
Б.Г. Нет. Я происхожу из тех времен, когда еще не было ни славян, ни филов, ни тем более американцев. Не было тогда еще и Земли. Я помню безвоздушное пространство.
Поскольку в этот раз я родился на этой земле, в этом месте Земли, естественно, моя задача раскопать, а что здесь на самом деле такое.
– Смоленск очень мистический город...
Б.Г. Конечно. Почему мы сюда и приехали!
– Кстати, почему Вы сюда приехали?
Б.Г. Потому что мой друг Карлос Кастанеда выдвинул теорему о том, что если мужчина не ищет места силы на земле, то он скоро становится импотентом. И Карлос, и я, мы уже около 25 лет заняты поиском мест силы для того, чтобы не стать импотентами. Кому из мужчин хочется быть импотентом? Карлос ищет там, я ищу здесь.
– Смоленск Вас не подвиг в творческом плане?
Б.Г. Подвиг, подвиг. На подвиг... Смоленск вошел в мое сердце как свеже-струганная ладья.
– Вообще, у нас раньше была такая поговорка народно-партийная: «Живешь на Смоленщине – будь... строителем».
Б.Г. И это правильно. Будь! Живешь, значит будь...
18 дождября (за окном был дождь и октябрь) 1992 года .
Из беседы с Б.Г. Д.Тихонова и С.Смирнова.
