Текст книги "Красная ниточка"

Автор книги: Сергей Жемайтис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

«Р У С А Л К А»

Васятка и Коля, сложив всё охотничье снаряжение в мешок, слезли с сеновала и дожидались Дуню во дворе. Она вернулась очень скоро, держа в одной руке вязаную кофточку, а в другой – свёрток.

– Давай сюда! – Васятка взял у неё свёрток и сунул в мешок.

Они пошли к берегу Зеи, где стояла Васяткина лодка. Их провожал яростный лай собак. Среди этого хора выделялся Робинзон.

– Слышите, как плачет? – сказала Дуня.

– Конечно! Сами едем, а он страдать должен, – пожалел его Коля.

– Мы не на прогулку едем, – нахмурился Васятка, прибавляя шагу. – Не хватало нам ещё этого паразита!

Внизу у берегового обрыва стоял паровой катер «Русалка». По шаткой сходне командир катера п бакенщик таскали на носилках дрова.

Лет пятьдесят уже не строят таких катеров, как «Русалка». Когда-то на нем разъезжал один из адмиралов Дальневосточного флота, потом «Русалка» плавала в Николаевском порту, и вот сейчас, проделав более двух тысяч километров вверх по Амуру, она развозит почту, бакены, на ней плавают инспектора Амурского пароходства.

На «Русалке» не было никаких надстроек. Под брезентовым тентом прямо на виду стояли паровой котёл и крохотная паровая машина. На постройку судёнышка не пожалели ни меди, ни красного дерева. Медью сверкали котёл, поручни, дымовая труба; из красного дерева строители набрали весь корпус катера.

В команде «Русалки» числился всего один человек. Фамилии его почему-то никто не знал, а проста величали: капитан-машинист. Высокий, худой, он всю навигацию плавал в полосатой тельняшке и брезентовых штанах, на его рыжей всклокоченной голове, казалось, чудом держалась морская фуражка. И самое главное, что приводило в восторг всех мальчишек: он носил в левом ухе золотую серьгу и, как настоящий морской волк, жевал табак, поминутно сплёвывая за борт коричневую слюну.

Когда ребята сбежали к воде, погрузка дров уже закончилась. Бакенщик поднимался к своему домику, что стоял над самым обрывом, а капитан, согнувшись, подбрасывал дрова в котельную топку. Из трубы густыми клубами повалил чёрный смоляной дым: видно, бакенщик не пожалел берёзовых дров.

– Эй, на «Русалке»! – крикнул Коля. – Товарищ капитан-машинист, пассажиров не возьмёте? У нас лодка.

Капитан-машинист долго не откликался. Наконец над бортом показалась его хитровато-ленивая физиономия, опушённая рыжей бородкой кудерьками.

Капитан-машинист, прищурив глаз, небрежно оглядел ребят, сплюнул за борт табачную жвачку и, вытянув руку, выразительно потёр большим и указательным пальцами.

Ребята непонимающе переглянулись.

– Ну что. непонятно? Гроши е? – уточнил капитан-машинист.

– Сколько? – спросил Коля.

– Лишнего не беру. У меня такса: тридцать копеек с носа. Буксировка лодки – пятьдесят копеек. Всего рубль сорок, а для ровного счёта рубль пятьдесят. Деньги на бочку!

На берегу наступило явное замешательство. Коля и Васятка шарили по карманам, звенели медью.

– Ну и как? – спросил капитан-машинист.

– Езжайте один, – ответил Васятка.

– Ездят только на телеге, молодой человек, – строго заметил капитан-машинист. – па корабле ходят. Между прочим, сколько набралось в ваших дырявых карманах?

– Всего тридцать четыре копейки, – ответил Коля.

– Ай-яй-яй! – покачал головой капитан-машинист. – Кто же с такими капиталами пускается в рейс?

– Да ну его! – сказал Васятка, направляясь к лодке. – Сами поднимемся.

– Какая горячая голова! – усмехнулся капитан-машинист. – Нельзя так поспешно решать такой важный вопрос. Ты, голова, подумай о своей даме, как она будет страдать во время подъёма по этой коварной реке. Ну-ка! – Он опять выразительно пошевелил пальцами. – Давай монету на бочку.

Дуня побежала по сходне на катер.

Капитан-машинист взял деньги, пересчитал и спросил:

– Сколько за вами осталось? Я что-то не очень силён в математике.

– Рубль шестнадцать!

– Сумма! Ну хорошо, я вам доверяю. Это моя слабость– верить людям, за неё я не раз переносил жестокие страдания. Ну, а теперь, пассажиры, по местам! Отдаю швартовы! – И он, протянув руку, дёрнул за медную рукоятку над головой.

«Русалка» пронзительно свистнула. Дуня, крепко зажав уши, побежала на берег. Коля с Васяткой столкнули лодку в воду.

– Живо, вираю якорь! – донеслось с «Русалки».

Коля с Васяткой успели подогнать лодку к «Русалке», до того как машинист, перебравшись на кос своего корабля, вытащил руками небольшой якорёк. Катер вместе с лодкой быстро понесло течением.

– Принимай буксир!

– Есть принимать буксир!

Коля поймал жёсткий конец каната. Васятка продел его в кольцо на носу лодки и завязал морским узлом.

Вода забурлила у «Русалки» за кормой, буксирный канат с шумом вылетел из воды, рассыпая брызги по сторонам, лодку рвануло вперёд.

Дуня крепко уцепилась руками за борта лодки и широко раскрытыми глазами смотрела то на Колю, то на Васятку, то на берег, мчавшийся навстречу. Из груди у неё вылетел крик восторга, похожий на писк.

– Вот даст жизни! – крикнул Коля.

Васятка пытался сохранить холодное спокойствие бывалого человека.

– Это разве ход? – сказал он, сплёвывая за борт. – Ползёт, как старая калоша! – Но и он не выдержал и шлепнул Колю по спине своей увесистой ладонью. – Давай ружьё собирать.

Не теряя времени, они вытащили из мешка ружейные части, соединили их вместе, зарядили ружьё.

– Лежи теперь, поплёвывай, – сказал Коля, – а то бы ещё пришлось нам, как бурлакам, лодку тянуть против течения.

Васятка глядел на стаи гусей:

– Маловато уже их стало.

– Хватит на нашу долю, – успокоил Коля. – Много ли нам надо? По десятку на брата, и ладно.

От воды несло ледяным холодом. Дуня спрятала руки в рукава.

– А где мы спать будем? – спросила она.

– Хватим мы с ней горя, – сказал Васятка так, словно Дуни здесь и не было вовсе.

– Кто же спит на охоте? – спросил Коля.

– Да и я могу не спать, я просто так спросила.

– Знаем мы это «так»! – усмехнулся Васятка. – Не зря раньше женщин не брали в путешествия.

Вдруг с берега донёсся лай. В лодке насторожились.

– Ой, мальчики, это же наш Робинзон! – завизжала Дуня. – Смотрите, и в самом деле!

По берегу галопом мчался Робинзон. Поравнявшись с лодкой, он бросился в воду и поплыл.

– Остановите! Остановите! – кричала Дуня.

– Эй, на «Русалке», стой! – заорал Коля, сложив ладони рупором.

Робинзон отставал. Машинист сбавил ход и, высунувшись из-под тента, следил за собакой.

– Он утонет, остановите машину! – закричала Дуня.

– Руби конец! – скомандовал Васятка и стал развязывать узел у буксирного каната.

В эго время за кормой у катера совсем перестала бурлить вода. Лодку и «Русалку» понесло течением навстречу Робинзону. Из-под тента вылез капитан-машинист и спросил:

– Насчёт собаки мы, кажется, не договаривались? Или мне память изменила? Что-то я не припомню.

– Ладно, – сказал Васятка, – берите ещё десять копеек.

Васятка едва успел схватить Робинзона за лапу и втащить в лодку, как «Русалка» запыхтела и устремилась вперёд, набирая скорость. Робинзон первым делом отряхнулся, обдав всех мелкими брызгами, и закружился на месте» визжа и лая от радости. Наконец он улегся у Дуниных ног.

Канат натянулся, лодку рвануло. Коля, высоко задрав ноги, полетел со скамейки, ружьё выпало у него из рук. Ещё секунда-и оно было бы за бортом, но Дуня успела схватить за ружейный ремень.

Васятка перебрался к Дуне, взял из её рук ружьё и поло жил на дно лодки рядом с вёслами.

– Дела… – сказал Коля, потирая ушибленный бок.

Васятка, посапывая, молчал.

Дуня, словно читая его мысли, сказала:

– Вылетите вы вместе с ружьём в Зею, когда будете стрелять. Папка говорит, у этого дьявольского ружья отдача, как у пушки. После охоты у него всегда синее плечо. Прямо страшно смотреть. Сама видела.

– Ничего… – неуверенно произнес Коля.

– Молчал бы! – оборвал Васятка. – Из-за тебя чуть без ружья не остались!

– И останетесь, если к лодке не привяжете.

Васятка полез в карман и вытащил моток бечёвки, принесённой для того, чтобы связывать за ноги убитых гусей.

– Вы когда будете стрелять, то ложу обмотайте чем-нибудь, – посоветовала Дуня. – Жалко, я подушечку не за хватила.

– Может, перину? – Васятка посмотрел на Дуню так, будто она была неодушевлённым предметом.

Подул пронзительный, холодный ветер. Дуня сжалась в комочек. Васятка, сопя, привязывал ружьё к лодке.

Потом Дуня перебралась в носовую часть лодки, но и здесь ветер пронизывал её насквозь. Лёгонькая вязаная кофточка не грела. Васятка, ворча что-то под нос, снял с себя куртку и набросил девочке па плечи.

Малиновое солнце вытянулось, как яйцо, и готовилось спуститься в раскалённое зарево. На берегу, в лесистых оврагах, притаились вечерние сумерки.

– Эй, на «Русалке», принимай буксир! – Васятка перебрался на нос, потянул за конец каната.

Узел развязался, и канат шлёпнулся в воду. На корме показался капитан-машинист, ярко освещённый заходящим солнцем.

– Я надеюсь, молодые люди, мне не придётся подавать па вас в суд за нарушение контракта, – сказал он, выбирая буксирный канат. – Чтобы не было раздоров между нами, должок передайте бакенщику. Знаете такого?

– Ладно, получишь свой капитал, – буркнул Васятка. – Живодёр проклятый!

– Я возвращусь из рейса завтра…

Васятка молча вставил вёсла в уключины.

Освободившись от буксира, лодка мгновенно отстала.

«Русалка» скоро скрылась в сизых сумерках, но ещё долго слышались ее торопливые вздохи.

Чтобы хоть немного согреться, мальчики гребли изо всех сил. Дуня на корме правила рулевым веслом.

Быстро темнело. Зажглись первые звезды. Берега, расплываясь, отходили к краю земли н наконец совсем растаяли, И без того широкая Зея теперь казалась морем. У Дуни сжималось сердце. Ей казалось, кто-то робко спрашивал: «Доберетесь ли до берега?»

Где-то впереди, совсем рукой подать, загоготали гуси. С поднятых вёсел звонко капала вода.

– Ух ты! – не удержалась Дуня.

Страх внезапно прошёл. Ей захотелось крикнуть на всю Зею, так, чтобы все на земле слышали, как ей хорошо. По Васятка зашипел, как гусак, и Дуня тихо засмеялась в рукав.

– Что за хаханьки? – спросил Коля и сам расхохотался, охваченный восторгом.

Не выдержал и Васятка, он вдруг крикнул на всю Зею. И все трое принялись кричать, смеяться. Гордость распирала их сердца. Они верили, что очутились одни среди безбрежного океана, что впереди неизвестная земля, полная страшных опасностей, которые они преодолеют.

…Ночь становилась черней, глуше. В чёрной воде чуть поблёскивали отражения звёзд. Оттого, что поскрипывали уключины, а лопасти вёсел всплёскивали воду, тишина плотней обволакивала лодку.

Толчок. Заскрипел песок о днище лодки. Взвизгнул Робинзон, выпрыгнул из лодки и в кромешной тьме с лаем заметался по песчаной косе. Гуси молча снялись и прошуршали крыльями над головой.

– Стреляй! Ну, скорей давай! – торопил Коля Васятку.

– Нашёл дурака пулять по звёздам, – отозвался Васятка. – Так мы сразу пристреляемся.

Робинзон разочарованно прыгнул в лодку, и охотники поплыли дальше, обходя косу.

Где-то впереди осторожно перекликались гуси. Дуня с Колей гребли, стараясь бесшумно опускать вёсла в воду. Нудно поскрипывали уключины. Коля кепкой зачерпнул воды и полил в гнёзда уключин. Скрип прекратился. Но теперь в тишине раздавалась частая сухая дробь. Это Робинзон, сидя под рукой у Васятки, нервно дрожа, барабанил обрубком хвоста по днищу.

Всё ясней гусиные голоса. Васятка щёлкнул курками. Робинзон ошалело перемахнул через борт. Когда унялся плеск, гусей уже не было слышно. Где-то в темноте сопел и фыркал Робинзон. Минут через пять его удалось найти и втащить в лодку. Попробовали привязать его к скамейке – он поднял такой визг, что пришлось немедленно освободить его. Теперь грёб один Коля. Дуня сидела на дне лодки, крепко обхватив мокрую собаку. Васятка по-прежнему занимал место на носу.

Выстрел раздался внезапно. Малиновый язык пламени на мгновение осветил воду, лодку, испуганные лица. Запахло порохом.

– Ты в кого стрелял? – спросила Дуня.

– Ни в кого… Само бабахнуло… – Васятка стал шарить вокруг себя, ища ружьё. – Там нет его?

Все трое стали ползать в лодке, шлёпая ладонями. Дуня нащупала натянутую бечёвку и радостно вскрикнула. Ружьё, привязанное по её совету, вылетело за борт и висело на бечёвке.

Ружьё снова в лодке, но теперь не было Робинзона.

– Робинзон за бортом! – крикнул Коля.

Скуля и бултыхая лапами, Робинзон колотился о борт. Коля и Васятка вытащили его из ледяной воды, и он, застывший, стряхивая с себя воду, издавая какие-то странные Гортанные звуки.

На вёслах Коля с Васяткой, Дуня – на руле.

Дуня правит на Полярную звезду. Берегов по-прежнему не видно. Временами нос лодки врезался в песок.

Гребцы брали вёсла «на укол», таинственно скрипел песок под днищем, и лодка снова плыла, податливо покачиваясь па чёрной воде.

Наконец по лицам ударили холодные ветви прибрежной ивы.

– Земля! – прохрипел Коля простуженным голосом.

Первым из лодки выпрыгнул Робинзон и исчез, шурша

прошлогодней сухой травой. Мальчики привязали лодку к иве и помогли выйти Дуне. Она отсидела ногу и чуть не свалилась в воду. На берегу оказалось много валежника, принесённого Зеей ещё в прошлогоднее половодье. Мальчики с трудом разожгли костёр. Над огнём повесили чайник. От шерсти Робинзона шел пар. Дуня не стала дожидаться, пока закипит в чайнике вода, – она легла возле костра и тут же заснула.

– Так не пойдёт, – сказал Коля, – простудишь все свои печёнки – земля-то – лёд. Ложись на моё пальто.

Дуня уже спала. Они с Колей подняли её и положили на ватное пальто.

Затем они свалили в костёр все дрова, что можно было собрать вокруг, напились чаю, подождали, пока прогорит костёр. Переложили головешки из костра на другое место, метрах в пяти, а угли размели ветками.

– Как на печке! – сказал Коля, щупая горячую землю. – А то хоть пропадай. Эта барыня нас начисто раздела.

Васятка потянулся так, что хрустнули суставы.

– Айда, скорей по траву. – Он показал на небо: – Видишь, Медведица совсем перевернулась.

– Проспим без травы?

– Бери головешку!

Взяв в руки по горящей головне, они пошли от берега. Трава оказалась совсем близко-высокий пырей с пушистыми метёлками. Отбросив головешки, они в темноте стали рвать руками сухие, ломкие стебли. Нарвав по охапке, они вернулись к костру и разложили траву на горячую землю. Потом подняли под руки Дуню и положили её посередине постели, укрыли, а сами улеглись с боков.

– Теплынь! – блаженно прошептал Коля, засыпая.

Васятка тоже было задремал, да, вспомнив про ружьё, встал, взял его и положил на траву в головах. Потом проверил, хорошо ли привязана лодка, уложил Робинзона в ногах у Дуни – всё ей будет теплее – и только тогда улёгся по-настоящему. II сразу заснул.

Над головой совсем уже перевернулся ковш Большой Медведицы, и из него, казалось, высыпались на землю все звёзды. Пела вода у берега. Где-то над головой, жалобно перекликаясь, пролетали кулики.

Раньше всех проснулся Робинзон, Вытащил из мешка кусок сала, съел его, сбегал к воде, полакал и снова улёгся как ни в чём не бывало в ногах у Дуни.

Вторым проснулся Васятка. Дуня с Колей стянули с него пальто, и холодный ветер пробрал его до костей.

Ёжась от ветра, Васятка стал разводить костёр. Собрал обгорелые кончики плавника – сухие, отличные дрова на растопку. Взял с постели пук пырея, положил на золу, а сверху клеточкой – растопку, потом лёг на землю и стал палочкой разгребать золу под пыреем. В лицо пахнуло теплом, едким дымом. Вскоре пырей вспыхнул, как порох.

Васятка взял чайник и пошёл по воду, довольный, что ему так ловко, по-охотничьи удалось разжечь костёр.

Свесившись с кормы лодки, он зачерпнул полный чайник

воды и пристально посмотрел на реку. Вода в пей была ледяная, а вся поверхность курилась в солнечных лучах белым паром, как кипящий котёл.

Васятка поставил на огонь чайник и взялся заряжать патроны. Они с Колей захватили для этого все принадлежности. Вскоре поднялся Коля. Он подсел к Васятке и стал ему помогать.

Заливались жаворонки. Где-то далеко далеко тарахтел трактор. На другой стороне Зеи стеной поднимался белый дым: там пустили пал, выжигали старую траву на лугах. Вверх по реке прешёл буксир с пятью баржами. На баржах перекликались петухи.

Проснулась Дуня. Зажмурилась на солнце и чихнула.

– И совсем было не холодно спать.

– Ещё бы, на самых углях спала, да ещё всё на себя стянула, – засмеялся Коля.

– Ты что?

– Посмотри-ка на себя, какая красуля стала.

Дуня поспешно полезла в карман своей кофточки, вытащила маленькое зеркальце, посмотрела в него, ахнула и тотчас же побежала к воде. Вернулась она розовощёкая, с мокрыми на лбу волосами.

– А вы почему не умывались? – спросила она строго.

Коля усмехнулся:

– На охоте умываться? Только умоешься, а через пять минут опять грязный. Да на охоте-то и грязь чистая.

– Хоть чистая-расчистая, а есть не дам, пока не умоетесь!

Васятка посмотрел на свои ладони, чёрные от сажи и пороха, и не спеша пошел к лодке.

Коля побрёл следом, что-то ворча под нос о девчонках-чистюлях, с которыми лучше не связываться.

За чаем вспомнили о сале и стали его искать. Робинзон отошёл и прилёг в сторонке.

– Лучше не ищите, – сказала Дуня. – Он съел. Я знаю его. Смотрите, отвернулся, а сам всё видит и слышит. Вот попробуй возьми-ка палку.

Васятка взял сучок, Робинзон вскочил на ноги, готовый броситься наутёк.

– Он уж такой вор уродился. Вчера у нашей соседки Андронихи бархатный крем съел.

– Какой? – переспросил Коля.

– Ну, для лица, от загара, для красоты. Она по рецепту его сварила и поставила стынуть на крыльцо, а он взял да и съел.

УДАЧНЫЙ ВЫСТРЕЛ

Дуня сидела на пригорке и двумя руками держала Робинзона за ошейник.

Впереди, за кочковатым болотом, голубело озеро, опоясанное жёлто-зелёными камышами. С озера доносилось неистовое кряканье селезня.

Дуня следила за болотом. Там, среди кочек, к озеру ползли Коля и Васятка, волоча за собой ружьё.

Охотники скрылись в камышах.

Дуня вскрикнула и чуть было не выпустила Робинзона, когда над озером взмыла стайка уток. Утки покружили над озером и снова сели за камышами.

Робинзон заскулил. Он прекрасно понимал, что им снова пренебрегли, и сердце его ныло от обиды.

Над камышами появилось белое облачко. Один за другим ухнули два выстрела. Робинзон рванулся и, почувствовав свободу, помчался к озеру.

Дуня побежала следом. Ей самой давно уже было невмоготу сидеть и ждать, пока вернутся охотники. Она бежала, не разбирая дороги, проваливаясь в колдобины и падая. Пробравшись сквозь редкую стену прошлогоднего камыша, она остановилась.

Коля стоял на берегу, держась рукой за правое плечо, и морщился от боли. Правая щека у него сильно припухла. Васятка, «переломив» ружьё, вытащил гильзы и, прищурившись, внимательно смотрел в стволы.

– Утка в стволах застряла? – спросила Дуня.

– А ты что, собаку не могла удержать! – накинулся Коля.

– Настоящий гроб с музыкой, а не ружьё! – сказал Васятка.

Робинзон, мокрый, в болотной тине, яростно залаял на охотников и скрылся в камышах.

Коля с Васяткой побрели к лагерю; надо было снова заряжать патроны и начинать всё сначала. На озеро, стая за стаей, садились утки.

– Эх вы, мазилы-мученики! – издевалась Дуня. – Пуляете в белый свет.

– А ты сама пульни, – предложил Коля.

– А ты что думаешь? Ещё как бабахну!

Мальчики только удивились её бахвальству. Добравшись до лагеря, они стали заряжать патроны.

– Поменьше пороху сыпь, – сказал Коля. – Хватит. Давай сюда.

Взяв патрон, он вырвал клок ваты из Васяткиного пальто и стал забивать пыж. Дуня вскрикнула. Васятка выронил патрон. Все они оторопело таращили глаза. И было от чего! Перед ними внезапно появился Робинзон с уткой в зубах. Он стоял, задрав голову и чуть приподняв переднюю лапу, словно снимался у фотографа.

Дуня с визгом бросилась к Робинзону и отняла у него утку. Робинзон отдал свою добычу без особого сопротивления и тут же тяжело опустился на землю, всем своим видом показывая, что он сделал всё, что мог.

Васятка и Коля, в свою очередь, отняли утку у Дуни. Они её вначале понюхали. Нет, утка была свежая, пахла пером и болотом, и у них сразу отпало подозрение, что Робинзон принёс дохлую утку. У мальчиков радостно засняли глаза, они с гордостью посмотрели на Дуню. Затем все трое взвешивали утку на руке и удивлялись её «непомерной» тяжести, ворошили перья, искали раны от дробинок.

– Вот, в шею! – воскликнул Коля. – Навылет!

– Смертельная рана! – сказал Васятка. – Как же так получилось? Ведь с воды все снялись, ни одной не осталось.

– А ты забыл, как второй выстрел в камыши пошёл?

– Ото когда ты падал?

– Ну да… Гляжу – утки к берегу шарахнулись… ну, и я…

Дуня, лёжа на животе, раздувала в костре угли, прикрытые пучком сухой травы, и с уважением прислушивалась к мужскому разговору. Ещё минуту назад она не поверила бы ни одному их слову, а сейчас всё ей казалось интересным и важным.

Раздув огонь, Дуня принялась ощипывать утку.

Мальчики собрали ворох дров и набросали в огонь. Утку решили изжарить в «глиняной рубашке». Для этого требовалось много углей. И они не жалели дров. Ощипанную утку Васятка выпотрошил, посолил, обмазал толстым слоем густо замешанной глины и закопал в раскалённые угли.

Трое охотников и Робинзон расселись вокруг костра, с нетерпением прислушиваясь, как шипела утка в раскалённом панцире, и жадно вдыхали смешанный с дымом вкусный аромат жаркого.

Наконец утка подана «к столу», поленом разбита глиняная жаровня, и пиршество началось. Не был забыт и Робинзон. Он получил сполна свою четвёртую часть, не считая костей и головы.

Через пять минут только перья, ещё не разнесённые ветром, напоминали о крякве.

Мальчики снова собрались в набег на озёрных уток. Дуня уже взяла Робинзона за ошейник, как с реки донёсся знакомый свист.

– «Русалка»! – сказала Дуня.

Свист повторился ещё и ещё. «Русалка» свистела навзрыд,

Охотники вскочили и, приставив ладони к глазам, стали вглядываться в сверкающую гладь реки.

– За косой труба! – сказал Коля.

– Так и есть, на косу впёрлась! – сказал Васятка и крикнул, свирепо перекосив лицо: – Все наверх, с якоря сниматься!

Робинзон с лаем запрыгал вокруг. В голосе Васятки он угадал обещание новых заманчивых приключений.