Текст книги "Красная ниточка"

Автор книги: Сергей Жемайтис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

СТАРЫЙ ЛОСЬ

Лось, бесшумно ступая своими широкими копытами, подошёл к молодой осине и стал есть её нежные побеги. Время от времени лось поднимал голову, замирал и прислушивался к таёжным звукам. Голова лося, кожа на туловище и ногах были покрыты давними рубцами – следами поединков с соперниками-самцами. Лось был очень большой н очень старый, возле глаз и на ушах у него проступала седина. У Синего ключа было безопасно, волки летом бегают в одиночку, и ни один из них не захочет помериться с ним силами. Одного удара копытом будет довольно для самого матёрого волка. Медведи тоже не опасны сейчас, когда так много еды для всех. Не опасны и люди-самые непонятные существа в тайге, такие не похожие ни на одного зверя и птицу: от них тревожно пахнет, и носят они с собой палки, начинённые огнём и громом. По даже и они давно уже проходят мимо его следов, не обращая на них внимания. Лось стал ходить по своему старому следу, как по дороге, чего он прежде почти никогда не делал. Лось скучал в одиночестве и однажды пристал к небольшому стаду коров и пасся с ними, пока не пришли люди.

Сегодня лось встревожился. Какое-то беспокойство охватило его с самого раннего утра. Когда он, напившись воды, пошёл в осинник, то сразу почувствовал, что его кто-то выслеживает. Лось сошёл с тропы и остановился, чтобы разглядеть врага.

По следу лося шел человек. Двигался он не так, как те, другие люди, что проходили один за одним по тропинке, оповещая громкими голосами всю тайгу о своём появлении. Их нечего бояться. Опасность всегда ходит на мягких, бесшумных ногах. Подозрительный человек крался, стараясь ступать неслышно.

Шаги охотника показались ему необыкновенно громкими: трещали, ломаясь, стебли травы, шуршали ветви, и сам человек шумел, вдыхая и выдыхая воздух. Лось пропустил его мимо себя. Охотник ушёл по его вчерашнему следу – широкой дорожке, проложенной в траве. Лось не шелохнулся, пока не замолкли шаги и ветер не унёс неприятный, страшный запах.

Взошло солнце. Лось бесшумно двигался от осины к осине. Случалось, что он неосторожно подтягивал ветку, и она издавала лёгкий хруст, и лось замирал на несколько минут. Тревога не оставляла его. Он попытался было перебраться в соседнюю падь, туда вела только одна дорога по узкому обрыву над рекой, но и здесь его остановили свежие следы человека, встреченного утром. Из долины Синего ключа оставалась только одна дорога – к речке. Много раз и ночью и днём лось ходил по этой дороге, перебирался вброд по мелкой воде на другую сторону. Сегодня лось не пошёл через речку. Страх долго держал его под защитой густого осинника.

Услышав выстрел, лось вздрогнул и застыл на месте. Все его силы напряглись до предела, он стал слышать и видеть почти так же, как в прежние годы. Лось стоял, поводя ушами, и слышал всё, что шевелилось, жужжало, летело, ползало вокруг него. Он был готов постоять за свою жизнь.

Прошло много времени, пока лось успокоился, стал обгладывать осину, поворачиваясь то правым, то левым боком к солнцу. Появились овода, они пребольно жалили. Лось стал тереться об ветки, сгоняя насекомых. По привычке, он подвигался к речке: на другом берегу, в прохладной тени леса, не было оводов. Там он уже давно облюбовал одно местечко, где можно подремать до вечера.

Лось не знал, что за упавшей елью, на берегу речки, спряталась его смерть. Ветерок тянул с верховьев речки и относил запах человека.

Урез подбежал к обрывистому берегу и остановился. Почти одновременно Алёша заметил и лося и браконьера. Лось пробирался к берегу, а браконьер притаился за сухой ёлкой.

Алёша сразу узнал лося: это он в прошлом году пасся вместе с коровами. Ну конечно, старый знакомый, вот и шрам на боку, похожий на запятую, седые уши! И рога, похожие на корягу. Конечно, это тот самый старый лось. Они с Курбатом ещё мечтали приручить его и ездить на нём в школу верхом!

Лось теперь был виден весь, он вошёл в ложбинку; по ней бежал ключ, весело прыгая через синие камни.

Алёша выстрелил вверх. Полетели камни из-под копыт, лось бросился назад в заросли. Урез залаял и побежал было следом, но Алёша вернул его и пошёл по ключу к речке.

На берегу его ждал Черняков-младший, невысокий, хилый с виду человек, в прокопчённой, лоснящейся одежде, в замасленной кепке; на ногах у него были ичиги. Он стоял, опершись ка ствол новенького дорогого ружья; патронташ на поясе тоже был новый, кожаный, набитый патронами. В ногах лежал вещевой мешок.

– Что, паря, промазал? – спросил он с усмешкой.

– Я вверх стрелял.

– Какой же это охотник кверху палит? Ты брось эти сказки. Браконьерством промышляешь.

– Неправда!

– Как же неправда? Зачем стрелял?

– А это чтобы вы его не убили.

– Так, так, сосед! Может, ещё что скажешь? Давай послушаем.

– И скажу! Вы и Лизину кедровку убили. Я всё знаю…

Черняков усмехнулся:

– Это хорошо, что много знаешь. Учёный, видно, человек, а я вот дурак, не знал, чья это кедровка, взял да положил в мешок, скоро зажарю.

– Она была ручная. Вы же знали, что у неё на лапке красная ниточка. Убивать такую птицу!..

– Ниточка! Что-то не припомню…

Алёша подходил к нему всё ближе, зажав в руке ножку кедровки.

– Что это ты там ещё припас для меня? Ну-ка, покажи!

– И покажу! Вот! – Алёша разжал руку. – Вот посмотрите, если не видали ниточку.

– Смотри-ка, на самом деле ниткой кто-то перемотал. – Внезапно он ударил снизу по Алёшиной руке, и лапка, описав дугу, упала в воду.

– Вы не деритесь!..

Черняков схватил Алёшу за ворот рубахи и сказал:

– То мы всё с тобой байки рассказывали, вот теперь поговорим!

Не выпуская Алёшу, он осторожно прислонил своё ружьё к валуну и, размахнувшись, ударил его по щеке.

Урез не пошёл за Алёшей: он боялся Чернякова и остался за кустами. Ему передалось волнение Алёши. Урез поджимал уши, топтался на месте, подвывал. Он не знал, что ему делать, хозяин не звал его. Но когда Алёша вскрикнул после удара и упал на камни, пёс бросился на Чернякова и ударил грудью в плечо. Черняков не успел увернуться. Он споткнулся о камень и шлёпнулся в воду.

Алёша поднялся. В глазах были слёзы. Черняков стоял, весь мокрый, по колено в воде, без кепки.

– Убери собаку! Слышишь? И ружьё не тронь! Не тобой положено!

Алёша разрядил ружьё браконьера. Два патрона были заряжены огромными свинцовыми пулями-жаканами. Ясно было, что Черняков хотел убить лося.

– Алёха, ну будет тебе! Убери этого выродка! Ну, что ты там нашёл в моих патронах?

– Что искал, то и нашёл. Урез, ко мне! Не бойтесь, не тронет, если не напроситесь.

Черняков вышел на берег, подошёл к ружью, схватил его и, недобро усмехаясь, сказал:

– Ну, Алёшка, подымать буду, а этого я не забуду. Отдай патроны!

– Не отдам! – Алёша бросил их в речку.

– И это припомню!

НЕВЕСЕЛОЕ РАЗДУМЬЕ

Когда Алёша ушёл, браконьер сел на камень и долго сидел, обхватив голосу руками. То, что он побил Алёшу, Черняков считал делом не только справедливым, но и необходимым. «Где это видано, чтобы мальчишка учил охотника, как вести себя в тайге! Ну, погоди, доберусь я до тебя, ты у меня узнаешь!.. Черняков сиял мокрую одежду, развесил её на ветках. Из руки сочилась кровь; он срезал веточку крушины, содрал кору, размял её п приложил к ране. Кровь унялась. Когда одежда высохла, он оделся, сел, закурил.

Обычно, находясь в тайге, он думал только об охоте. Рассчитывал, когда и где сделает привал. Думал о ценах на мясо, пушнину, рыбу, прикидывал, сколько получит денег. Но сейчас привычные мысли не шли ему в голову. Он сидел и долго слушал знакомые голоса реки и вспомнил почему-то своё детство…

Вот он в таком же возрасте, как и Алёша, идёт с отцом по тайге. Он уже охотник. За плечами плохонькое ружьишко. Холодно. Глубокий снег. Трудно идти на лыжах. Ещё трудней Шарику. Лайка чуть не с головой проваливается в снег.

Они идут белковать.

Показалось зимовье, занесённое снегом. Здесь они будут жить до нового года несколько месяцев.

Припомнился Саньке первый день охоты. Он выстрелил в белку и промахнулся, а отец ударил его кулаком по лицу и сказал:

– Не пускай порох с пулями на ветер! Смотри мне, за каждый промах учить буду!

Мальчишкой Саньку били несчетное число раз, а запомнилась же ему только эта обида. Он шёл на охоту, сознавая себя взрослым, добытчиком, а отец в первый же день побил его. Такое не забывается.

Отправляясь на охоту, Санька взял с собой книжку. Книжку подарил ему учитель осенью, когда Санька закончил трёхклассную школу. На титульном листе учитель написал красивыми буквами: «За успехи и примерное поведение».

Вечером, когда жарко горела печка, Санька сел поближе к огню и вытащил заветный подарок. Отец приказал:

– Дай-ка сюда, грамотей!

Санька отдал. Отец бросил книгу в огонь, сказав:

– Забудь про книги навсегда! Нам с тобой некогда книгами баловаться. Выучил я тебя, кончил три класса, теперь купец не обсчитает. Глаза на книги не порть – запорю!

Ночью Санька плакал, ему жалко было книгу с картинками. Больше он никогда уже не читал книг.

Потом припомнился день, когда отец убил лосиху. Они с отцом снимали с неё шкуру, а возле на тоненьких ножонках стоял лосёнок. Как радовался Санька этому лосёнку! Вся деревня сбежалась смотреть на него.

Прошло полгода, и отец сказал:

– Бери, Санька, ружьё.

Санька взял ружьё, покорно пошёл за отцом. Лось ел сено за домом у стога.

– Бей! – приказал отец.

Санька дрожащими руками поднял ружьё и убил лося.

Спустя несколько дней после гибели лося Санька взял ружьё и пошёл в тайгу. Стояло лето, на охоту был запрет, а он подстерёг и убил кабаргу.

Отец похвалил:

– Молодец, добытчиком растёшь!

С тех пор Санька не знал жалости ни к зверью, ни к птице.

Что это? – спросил себя Черняков. – Отцу надо спасибо сказать, что учил сызмала, человеком сделал. Дом свой, достаток поболе, чем у председателя колхоза… А быка я подожду». Браконьер потянулся, зевнул и скоро уснул, прислонясь спиной к сухой ёлке. Он привык спать, сидя у костра.

Второй раз направился к броду старый лось. Он не мог больше оставаться возле Синего ключа: овода, как буравами, сверлили его кожу. Успокоенный тишиной и всё же не веря этой обманчивой тишине, лось бесшумно двигался по берегу Синего ключа. У берега он остановился, высунул голову из-за куста крушины, осмотрелся, потянул носом. Ветер дул по долине от Байкала и уносил запах охотника. Лось вышел на береговую гальку, заметил сидящего человека и не испугался: в позе человека он не увидел угрозы. Голова его поникла, весь он обмяк. Подойдя ближе, старый лось расслышат, что человек издаёт тихий храп, и это его не испугало. Лось прошёл совсем близко от спящего, не спеша перешёл реку и скрылся в тенистой пади, где можно отдохнуть от злых оводов и подремать до вечера.

ДЕДУШКИНО ЗИМОВЬЕ

Алёшин дедушка сидел на бревне у избушки, срубленной из неоструганных брёвен, с односкатной крышей из корья. В двух шагах от него горел костёр, на углях мурлыкал чайник. Прибежал Урез, ткнулся холодным носом в руку Гурия Андреевича и забежал в зимовье, потом стал осматривать и обнюхивать каждую валежину, каждый пенёк, вертя хвостом. Вокруг зимовья водилось множество бурундуков. Несколько земляных белочек жили в самом зимовье, выкопав там себе норки. Забавные зверьки то и дело мелькали на ветках, бегали по крыше. Приход гостей, видно, доставлял бурундукам большое удовольствие. Они пронзительно свистели. убегая от Уреза. К костру, махая хвостом, подошла пёстрая корова и стала боком к огню, чтобы избавиться от комаров.

Показался Алеша и закричал:

– Здравствуй, дедушка! Нашлась беглянка, пропащая душа!

– И корова нашлась, и ты явился. Думал, неужто заплутался где? Ну, давай чай пить.

– Давай! И совсем я не плутал, только у Синего ключа задержка получилась. – Алёша вошёл в избушку, повесил ружьё на деревянный гвоздь в стене.

На полочке возле печки-каменки стояли кружки, банка с солью, берестяная коробка с чаем, спички. С потолка свешивались мешочки с сухарями, солёным салом, сахаром, чтобы не достали бурундуки. Здесь хранился НЗ – неприкосновенный запас.

Каждый охотник мог зайти сюда, развести огонь, а в случае нужды и поесть.

Алёша взял кружки, коробку с чаем, снял мешочек с сахаром. Кружки запылились за зиму. Алёша сполоснул их кипятком, заварил покрепче чаю. И они стали есть, расположившись возле костра.

Алёша рассказывал о своих сегодняшних приключениях. Гурий Андреевич ел и внимательно слушал, иногда вскидывая густые седые брови. Вот он нахмурился и сказал:

– Да этого лося я лет десять знаю, прошлый год из нашего стога всю зиму сеном кормился.

Но когда Алёша расписал свою стычку с Черняковым, как тот «улетел на середину реки и шлёпнулся в воду», дедушка разгладил усы и улыбнулся.

– Молодец Урезка!

Урез замахал хвостом. Алёша бросил ему кусок хлеба. Два бурундука подкрались к мешочку с сахаром.

– Ах вы! – радостно закричал Алёша. – Смотри, дедушка, всё растащили!

Бурундуки бросились в разные стороны. Урез кинулся было в погоню, да у него разбежались глаза, и он остановился, сконфуженно махая хвостом.

– Весёлый народ, – сказал Гурий Андреевич. – Ведь никогда в жизни сахара не видали, а сразу разобрали, что это за продукт. Тоже соображают, проказники.

Согнувшись, он вошёл в избушку и сел на нары, застланные сеном. Вошли Алёша и Урез. Алёша положил на полку остатки хлеба, сахар, чай, закрыл двери и сел рядом с дедушкой. Урез лёг на пол, положив голову на лапы.

В домике было тепло и уютно. Пахло смолой, дымом, сухими травами. Алёша сказал:

– И ещё мы вчера чуть Трёхпалого не убили.

– Ишь ты! Что же помешало?

– Успел на каменной сопке схорониться.

– Его счастье. Поди, знал, кто за ним гонится.

– Ничего, другой раз не уйдёт. И чего ему у нас надо? Зачем каждый год ходит, как в гости?

– Он, Алёха, не гость, а хозяин. Здесь он и родился, тут у него и деды и прадеды жили, вот и проверяет, как тут мы без него управляемся.

Алёша засмеялся:

– Жалко, ты не видал, как он в нас скалу шуганул.

– Осерчал, значит, шибко. Ну, давай спать ложиться. – Дедушка зевнул и сказал назидательно: – Ты, Алёха, Саньку не очень-то задирай. Человек он лесной, дикий, как медведь, с таким и до беды недалеко. Это наше дело, артельное, заставить его закон уважать. И мы заставим! Ишь опять баловать начал, слово ведь дал.

– А я его не боюсь!

– Бояться не бойся, а по сторонам зорче поглядывай.

– Дедушка!

– Ну?

– Ты про Лизину кедровку никому не рассказывай. Ладно?

– Почему это?

– Лучше пусть она ждёт, что Буська к ней прилетит.

– Ишь ты. Ну что ж. Пусть ждёт. Хорошее ждать приятно. Может, и прилетит…

МЕДВЕЖЬЯ НОЧЬ

– Как же мы теперь? – спросила Лиза.

– Надо подождать. Вечером медведи уйдут отсюда.

– Ты думаешь, что они правда здесь?

– Ну да. Совсем свежие следы. Уйдём подальше отсюда, подождём. Только ты, пожалуйста, так не дрожи. Сейчас мы г: остёр разложим, и пусть только они подойдут!..

– Что ты сможешь им сделать?

– Я? Да как трахну головешкой по голове! Да они сами побоятся подойти. Медведи ведь знают, кто храбрый, а кто боится.

– Я боюсь. Идём скорее отсюда! – Лиза сделала несколько шагов, остановилась и предложила: – Давай побежим отсюда к речке. Будем кричать, они испугаются и пропустят нас!

– Твоего крика никто не испугается, А мне кричать нельзя.

– Почему?

– Я же мужчина!

– Это правда, – сказа на Лиза.

Курбат, придерживая штаны и прижимая кепку с камнями, пошёл вслед за Лизой в глубь ущелья. Они остановились возле высокой пихты.

– Сюда они не сунутся! – сказал Курбат, садясь на траву. – А чуть чего, мы их камнями! – Курбат схватил камень, вскочил, размахнулся, потом посмотрел на камень и протянул Лизе. – Полевой шпат. Такую находку чуть не выбросил! Я сейчас ещё пособираю.

– Я вот тебе пособираю! Тут медведи кругом, а ему – камни. Я их сейчас выброшу!

– Почему ты сердишься? Без дела сидеть из-за каких-то медведей?

– Я боюсь! Ты же хотел костёр развести.

– Ты думаешь, надо костёр? Пожалуйста. – Он выложил на землю из кармана камни, достал сплюснутую коробку со спичками. – У хорошего охотника всегда всё есть! Надо спички? Пожалуйста! Собирай сучки, а я схожу на разведку.

Лиза взмолилась:

– Не надо. Курбат! Вдруг медведь тебя съест?

Курбат кивнул головой:

– Правда! Без меня ты совсем пропадешь.

Они набрали ворох веток, нарвали сухой прошлогодней травы, с упавшей берёзы Курбат надрал берёсты и сложил костёр. Костёр вспыхнул от одной спички. Затрещали сучки, сразу стало уютней среди угрюмых скал. Весёлый огонёк придал храбрости Курбату, и он, несмотря на все уговоры, отправился в разведку. Вернулся он очень скоро с поцарапанной щекой и разорванными штанами.

– Ну что? – спросила Лиза.

Курбат долго не мог отдышаться, наконец сказал:

– Они где-то здесь. И земля вся истоптана, и я ещё нашёл следы на дереве.

– Какие следы, почему на дереве?

Курбат подбросил в костёр дров и объяснил:

– Запомни, Лизавета, что у каждого медведя есть свой участок: только он там и охотится, копает корни и живёт один. Вокруг своего участка медведь ставит метки когтями па дереве. Каждый медведь посмотрит: кора содрана-и знает, что здесь чужой участок.

– А если кто заберётся к нему?

– Тогда война не на жизнь, а на смерть!

– Значит, мы попали в медвежий участок?

– Ещё спрашиваешь! Я только вышел, а медведица в траве стоит. Чёрная, как головешка. Хочешь посмотреть?

– Ил за что!

– Я так и знал. Всё одному приходится. Курбат туда, Курбат сюда! – Он глотнул слюну п спросил: – Ты есть хочешь?

– Немножечко хочу.

– Боишься, вот и немножечко хочется, а мне очень хочется. Храбрый человек не теряет аппетита никогда!

– Но у нас ничего нету. Мы так с голоду помереть можем,

Курбат сказал бодрым голосом:

– В тайге трудно умереть с голоду, недели две мы можем прожить.

– Ты с ума сошёл – две недели!

– Я так, на всякий случай говорю. Чтобы тебя успокоить. Шипышку будешь есть?

– Ага.

– Сейчас! – Курбат кивнул и пошёл от костра.

– Не уходи далеко!

Курбат скоро вернулся с пучком сочных стеблей дудника и пригоршней зелёного ещё шиповника. Лиза поела ягод, напилась воды из ключа и уснула возле костра. Курбат взял увесистый сук и стал на страже. Он стоял, прислушиваясь, что делается вокруг, и ему ясно слышалось, что поблизости кто-то ломает кусты, ворочает камни. «Хорошо, что Лиза не слышит, – думал он, – а то бы она умерла от страха».

Курбат подложил веток в костёр и задумался над тем, как они проведут ночь. Дров явно не хватит. Невдалеке лежала большая берёза с двумя стволами. «Придётся развести костёр между стволами, – решил Курбат. – На всю ночь хватит».

Курбат так и сделал. Теперь в ущелье горели два костра. Возле одного, маленького, свернувшись калачиком, спала Лиза, возле другого, большого, сидел Курбат, прислонившись спиной к берёзе и зажав сук между колен.

Лиза проснулась среди ночи от холода. Её маленький костёр давно погас. Спросонок девочка не сразу поняла, где она. Платье, лицо, волосы у неё намокли от росы. Вместо мягкой постели она лежала на примятой траве, над головой горели звёзды. Зубы у неё стучали от холода и страха. Тут она увидела малиновый огонь второго костра. Курбат рассчитал правильно – огонь медленно грыз стволы берёз, двигаясь между ними.

Лиза подошла к огню, протянула руки. Курбат спал, положив голову на сук. Сучья у берёз отгорели. Лиза подтащила несколько больших сучьев и бросила на тлеющие угли.

Скоро огонь загудел. Лиза поворачивалась к огню то спиной, то грудью и скоро совсем согрелась. Стала будить Курбата. Курбат сел и сказал, не открывая глаз:

– Я сейчас, бабушка… Сейчас…

– Да проснись же ты! Какая я тебе бабушка!..

Курбат подвинулся к огню, лёг и захрапел.

Небо чуть посветлело. Глухо ревела река. По ущелью носились летучие мыши. Лиза боялась звёзд, тишины и особенно летучих мышей. И всё-таки она встала, подвинула в огонь толстый сук и опять села поближе к Курбату. С кручи со звоном скатился обломок. Это не было страшно – в гора;; всегда падают камни. Страшней какие-то звуки внизу, за тёмной завесой деревьев, там нет-нет да что-то обвалится, будто кто-то подкапывает гору. Лиза встала и пошла от огня, погружаясь в холодные сумерки. Её обступили деревья, камни, шиповник хватал за платье и царапал ноги, летучие мыши носились вокруг нее, привлеченные её светлым платьицем. А Лиза шла и шла вперёд, туда, где кто-то копал землю; её сердечко дробно стучало. Она останавливалась, прислушивалась и снова двигалась к непонятному существу.

С каждой минутой становилось виднее. Гольцы затеплились розовым светом.

Впереди Лиза увидела что-то чёрное, большое и неподвижное. Это был пень. Она остановилась в замешательстве.

Под ногами у неё посыпались камни и забулькали, падая в воду. Лиза удержалась, схватившись руками за ветку. У неё внезапно ослабели ноги, ей стало жарко и весело. Она стояла и думала: «Какая я всё-таки трусиха, воды испугалась, какого-то пенька! Но откуда взялась вода? Почему воды здесь раньше не было?

Донёсся жалобный крик Курбата:

– Лиза! Где ты? Лиза!

– Это вода! Вода! Вода!.. Курбатик, вода!

Курбат появился возле неё, волосы у него стояли дыбом, лицо выпачкано сажей.

– Ты куда ходила? Зачем? Почему меня не разбудила? Если что случится, Курбату отвечать? Да?

Когда Лиза всё ему рассказала, он почесал за ухом.

– И чего испугалась – воды и пенька! Конечно, вода прибыла в речке и залила все протоки. Ребёнку понятно. Неужели сразу не догадалась?

Лиза покачала головой и сказала печальным голосом:

– Ох, и попадёт же нам дома!

Курбат с удивлением посмотрел на неё:

– Попадёт? Нам? Мы что, в лесу не ночевали? Нас ещё хвалить будут за то, что мы не испугались и перехитрили медведей.

Курбат стал поспешно собирать камни.

– Медведей-то не было ведь, – робко заметила Лиза. – Вместо медведицы – пенёк.

– Пенёк пеньком, медведи медведями. С вечера были, утром ушли, сама на следы посмотри. Не знаешь, так не говори! Где чёрный камень? Ага, вот. Ну, пойдём. Я первый, ты за мной. И ничего не бойся. С тобой Курбат!

– Железное сердце, – добавила Лиза.

– Теперь уже не железное – стальное. Если бы ты знала, как я весь закалился за эту медвежью ночь.