Текст книги "Красная ниточка"

Автор книги: Сергей Жемайтис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

ОБЫКНОВЕННЫЙ ДЕНЬ

Прошло несколько дней. В Тёплых ключах уже стали забывать о тревоге, вызванной исчезновением Лизы и Курбата. Их тогда искали всю ночь, жгли костры, стреляли из ружей. Зато возвращение Лизы и Курбата превратилось в настоящий праздник. Ребят жалели, восхищались их храбростью. И хотя Лиза вначале уверяла, что никаких медведей не было, верили больше Курбату, а тот так убедительно, с таким жаром рассказывал, сколько они перенесли за ночь, осаждённые «стадом» медведей, сколько проявили храбрости и находчивости, что в конце концов даже Лиза стала сомневаться в своих собственных словах.

Гурий Андреевич побывал у Чернякова. А вернувшись, сказал Алёше:

– Смеётся, разбойник. Твой, говорит, Алёшка стрелял по лосю, а я отвечать должен.

– Ты, наверное, ему не так объяснил.

– Куда уж лучше вы с Урезом ему объяснили. Видно, поздно объяснять стали.

Гурий Андреевич заведовал коптильней. Алёша был у него первым помощником. Заготовлял дрова, помогал загружать коптильню, снимать копчёную рыбу с вешал – длинных шестов, на которых коптилась рыба.

Курбат тоже работал в коптильне, но у него очень часто находились другие неотложные дела. Приходила сюда и Лиза, но только в те дни, когда надо было укладывать рыбу в ящики. Девочки очень ловко и аккуратно выполняли эту работу. Упакованную в ящики рыбу отправляли в Иркутск, а оттуда в поездах, на самолётах байкальская рыба расходилась по всей стране.

Кто не ушёл в море и мог сегодня работать, собрались у коптильни. Девочки и молодые рыбачки быстро укладывали рыбу в деревянные ящики. Курбат и Алёша заколачивали крышки. Забив ящик, Курбат брал трафарет – жестяную полоску с вырезанными в ней буквами, баночку с чёрной краской, кисточку. Наложив трафарет на ящик, он с величайшим усердием, затаив дыхание закрашивал буквы трафарета. Закрасив, быстро снимал трафарет, чтобы не размазать буквы, и на ящике появлялась надпись: «Колхоз «Тёплые ключи».

– Вот это да! – хвалился Курбат и передавал баночку с краской Алёше.

Эту приятную и красивую работу они выполняли по очереди, соревнуясь, у кого лучше получится. Забив все заполненные ящики и поставив на каждом колхозную марку, они снесли ящики в одно место и уселись на них с видом людей, поработавших на славу. Вчера они сговорились отправиться на рыбную ловлю.

– Каких я мушек наделал! – сказал Курбат. – Прямо самому хочется проглотить. Вся рыба моя будет. Вот увидишь. О! Чуть не забыл. – Наклонившись к Алёшиному уху, он зашептал: – Сегодня Черняков мимо нашего дома целый мешок омуля пронёс. Это он пошёл на лесные заготовки, там он его продаёт. Живодёр! И где он свои сети ставит? Ловят, ловят его, а поймать не могут.

– Может, в мешке другое лежало?

– Как же! Наш Васька с километр за ним бежал и всё мяукал. А он знает, где рыба, а где что другое. Черняков

чуть не убил его палкой.

– И ты смотрел, как убивают твоего кота?

– Плохо ты меня ещё знаешь! Я догнал его и сказал, что если кот сдохнет, то он ответит.

– Ну, а он?

– Как на меня глянет, и я сразу вспомнил бабушкины слова.

– Какие?

– Про собак.

– Про каких?

– Про всяких. Про то, что его все собаки боятся.

– Ну и что?

– Неужели ты не знаешь, что если кого боятся собаки, го у него чёрная душа?

– И ты испугался?

– Я?! Ха-ха! Медвежьего стада не испугался. Я не про то…

– А про что?

– Просто вспомнил бабушкины слова.

– Вспомнил, когда он твоего кота убивал?

– Ну конечно, и тогда же решил, что устрою ему штуку.

– Какую штуку?

Курбат осмотрелся по сторонам и сказал:

– Есть один план. Только надо узнать, когда Санька отправится в набег.

– Ну, а тогда что?

– Тогда?

Курбат взял молоток, размахнулся и вместо гвоздя угодил по пальцу, бросил молоток, палец сунул в рот и запрыгал на одной ноге, издавая стоны, похожие на рычание.

РОЗОВЫЕ КАМНИ

Алёша и Курбат шагали по берегу Байкала с длинными удилищами на плечах. Впереди бежал Урез, обнюхивая коряги, кусты, камни и пеньки. Курбат раскрыл баночку из-под конфет.

– Ты посмотри-ка, каких я мушек понаделал, а вот бокоплавы!

– Как живые!

Курбат просиял.

– Хочешь, тебе подарю? Выбирай! – Он протянул баночку.

Там лежали крючки, моток капроновой лески, волосяные мушки, коробка спичек и соль в тряпочке Алёша выбрал одну мушку.

– Настоящий слепень.

– Мне для тебя ничего не жалко, – сказал Курбат. – Хочешь, я тебе ещё крючок подарю?

– Крючков и у меня много. Ты что-то сегодня такой добрый.

– Я всегда добрый. Что у меня есть – всегда пожалуйста. Что знаю, первому тебе рассказываю. А ты только про лося рассказал. Ох, и ругает тебя старик Черняков! Какую-то кедровку поминал. Что это за кедровка?

– Что же ты его получше не расспросил?

Курбат попытался изобразить на своём лице горькую обиду и даже шмыгнул носом.

Шагов десять они прошли молча. Больше у Курбата не хватило сил хранить молчание.

– Ты знаешь, когда я утром шёл на коптильню, я научился по-новому блины печь. Сразу сорок восемь блинов снял. Не веришь? Смотри. – Курбат положил на камни удочку, выбрал плоский голыш, повертел его в руке, размахнулся и с вывертом запустил над водой.

Камень шлёпнулся о ровную поверхность воды, отскочил, снова прикоснулся к воде и будто покатился по стеклу, оставляя за собой расходящиеся круги.

– Двадцать пять блинов! – подсчитал Алёша и сам запустил камень. У него «спеклось» не больше десятка блинов.

– Ты вот так!

Новый камень, пущенный Курбатом, напёк столько блинов, что Алёша сказал:

– Если бы по блинам были соревнования, ты бы поставил мировой рекорд!

– Ещё бы! – согласился Курбат.

На другой стороне Байкала над синими вершинами гор громоздились белые, сиреневые, серые клубы облаков. Казалось, что по ним, как голыш, пущенный чьей-то могучей рукой, катится солнце и печёт блины.

– Давай здесь порыбачим?

Курбат подошёл к воде, взмахнул удилищем, и тяжелый деревянный поплавок, разматывая Леску с катушки, полетел в воду.

Алёшин поплавок шлёпнулся немного дальше. Но рыбы здесь не было, и ребята пошли к речке.

Хорошо и легко на душе было у мальчиков. Никакие заботы не тяготили их. Они были так же свободны, как чайки, летавшие над водой, как облака над горными хребтами.

Алёша сказал:

– Смотри, Курбат, какая вода!

Набежала туча, и голубая вода приняла стальной оттенок, повеяло холодком.

– Вода как вода. Мне больше камни нравятся. Смотри, слюдистый сланец какой красивый, будто кто картину на нем нарисовал. Вот горы, вода, тут кораблик.

– Совсем не кораблик!

– Ну не кораблик, всё равно картина.

Курбат вдруг бросил камень, который так нахваливал, и остановился возле берега. На мелководье шныряла стайка мальков. На воде промелькнула тень чайки, рыбешки бросились врассыпную.

– Это называется инстинкт самосохранения, – сказал Алёша.

– Ишь ты учёный какой, всё знаешь?

– О, смотри! Бокоплав в песок закопался!

– Тоже инстинкт?

– Если бы они не закапывались, то их бы всех давно бычки и хариусы поели.

– Вот и бычок! – Курбат поднял сморщенного, высушенного солнцем бычка с большими жёлтыми плавниками, похожими на крылья бабочки.

Вдруг Урез потянул носом, остановился, посмотрел вдоль берега. Видел он, как и все собаки, не особенно хорошо, зато обладал отличным чутьём, Он исчез за мыском. Там на берегу сидел рыжий пёс. Весь он был несуразный – хвост тонкий, лапы огромные, лохматые, ноги худые и длинные, туловище поджарое, как у борзой. Морда с обвисшими щеками, с таким недовольным, почти страдальческим выражением, будто на него обрушились все собачьи горести и печали. Это был знаменитый черняковский Секретарь. Сам хозяин в редкие минуты хорошего настроения звал его Валентином, а обыкновенно тоже Секретарём, добавляя при этом «проклятый» или «чёртов».

У Алёшиного Уреза имелись старые счёты с Секретарём. Урез выскочил из-за камней и, пригнувшись, тихим, не предвещавшим ничего хорошего шагом подходил к противнику, издавая глухое выразительное рычание. Видно, на собачьем языке это означало:

«Вот ты где мне попался, ну погоди же, сейчас я тебе всыплю!»

Захваченный врасплох Секретарь, не вставая, тоже зарычал, будто сказал с возмущением:

«Позвольте, что это значит?»

Урез бросился на него. Секретарь, не дожидаясь удара, упал на спину и закрыл глаза. Урез наступил ему лапами на грудь и, видно, спросил:

«Смерти или живота?»

«Живота!..» – простонал Секретарь.

Урез медленно снял с него одну, потом другую лапу, обошёл вокруг, повернулся залом. Секретарь с молниеносным проворством вскочил, ухватил Уреза за бок, вырвал клок шерсти и пустился наутёк. Пострадавший кинулся было в погоню, но, пробежав метров сто, остановился. У Секретаря были такие длинные ноги н туловище борзой, что ни одна собака на побережье не могла состязаться с ним в беге на дальние дистанции.

Лучшим местом на речке для ловли хариуса считались розовые камни. С десяток; огромных розовато-серых валунов выглядывали из кипящей воды, почти перегораживая речку. Чуть поодаль, где вода текла спокойней, стаями держались хариусы, зорко высматривая добычу.

Подходя к розовым камням, рыбаки ещё издали заметили знакомую фигуру браконьера, Черняков стоял на камне посреди реки.

– Давай с берега половим, – предложил Курбат. – Связываться с ним не хочется.

– Мы не будем связываться. Станем тоже ловить, и всё!

На одном из камней сидел Секретарь. Почуяв Уреза.

Секретарь, опасливо озираясь, с камня на камень перебрался поближе к хозяину.

Алёша и Курбат заняли по камню и стали забрасывать удочки. Урез остался на берегу, терпеливо дожидаясь встречи с Секретарём.

Черняков не сказал ни слова, только покосился на ребят. На его крючок то и дело попадалась рыба. Вот он вытащил сразу двух хариусов, один сорвался и упал в воду. Черняков выругался про себя. Курбат поймал большого чёрного хариуса, положил его в сетчатый мешок, затянул верёвкой и спустил в воду конец, обмотав его вокруг ноги.

– Есть почин!

Поймал и Алёша. Клёв продолжался с полчаса. Черняков смотал леску, поднял с камня брезентовую сумку и, согнувшись, пошёл к берегу, осторожно ступая на камни. Проходя мимо своего пса, он пнул его ногой. Секретарь прыгнул на соседний камень.

Ступив на Алёшин камень, Черняков сказал:

– И сюда тебя принесло! Смотри, паря, не попадайся мне больше на узкой тропе.

– А я не боюсь вас!

– Придёт время – испугаешься, – усмехнулся Черняков, обходя мальчика.

Урез заворчал и отошёл в сторону, не спуская глаз с Секретаря. Оставшись один посреди речки, Секретарь нервно затоптался на камне, залаял с подвывом, затем бросился в воду и поплыл на другую сторону. Выбравшись на берег, отряхнулся и побежал вверх по течению; там он знал место, где можно перейти речку.

Ребята смотали лески. На берегу они подсчитали улов.

– Интересно, сколько он поймал? – сказал Курбат, посмотрев вслед Чернякову. – Штук сто, наверное! Опять торговать пойдёт. Ух и проголодался я! А ты есть не хочешь?

– Хочу.

– Ну, тогда разводи костер, а я рыбу почищу.

Пока Алёша разводил костёр, Курбат разделал двух хариусов, выпотрошил их, надрезал мясо возле хребта, распластал и посолил. Затем они стали делать рожно. Срезали по ветке с развилкой, обрезали, как для рогатки, очистили кору, заострили концы и вогнали их под кожу рыбы. Костёр уже разгорелся. Рожно воткнули в песок возле огня. Оставалось только поворачивать рыбу то одной, то другой стороной к жарким углям, что они и дела пи, сидя на корточках у костра. Урез с превеликим интересом следил за ними и облизывался, зная, что и ему кое-что перепадёт. На берег прилетели две трясогузки-щеголихи; они суетливо бегали по камням, чистенькие, в чёрных галстуках, и покачивали хвостиками.

И МЫ ТЕПЕРЬ БОТАНИКИ

Вечером, возвращаясь с рыбной ловли, Курбат и Алёша ещё издали заметили катер. Он стоял против берега на тусклой воде, распустив во все стороны из круглых окошек золотые усы.

– Гидрометеослужба! – сказал Курбат.

– Нет, рыбная охрана!

– Что ты! Разве не видишь, что это «Чайка»?

– Нет, академики приехали!

Они припустились по береговой гальке. Недалеко от коптильни стояла палатка, через тонкое полотно просвечивал свет фонаря.

На песке тёмной грудой лежали мешки, ящики. У вещей стояла женщина, одетая, как мужчина, и о чём-то разговаривала с Гурием Андреевичем.

– Анна Ивановна! Анна Ивановна! – разом закричали ребята.

Женщина обернулась к ним:

– Неужели Курбат? И ты, Алёша? Как изменились. Совсем молодые люди. А это Урез!

Она пожала мальчишкам руки, потрепала Уреза по шее.

– Ну вот, Анна Ивановна, – сказал Гурий Андреевич, – с ними и решай дело. А если что ещё нужно, то и я помогу – И он ушел к своей коптильне, а мальчики остались возле палатки, горя желанием узнать, что за дело к ним у Анны Ивановны.

Доктор биологических наук Анна Ивановна была их старой знакомой. Вот уже третий год она приезжает к ним летом во главе ботанической экспедиции изучать таёжные растения. Анна Ивановна сказала:

– На вас, молодые люди, теперь вся наша надежда. Видите, сколько у меня имущества в этом году? Ухожу в тайгу на два месяца, а перетащить всё это в гольцы нам не под силу.

– Понятно, – ответил Курбат, присаживаясь на ящик. – Надо всё это барахлишко к гольцам подбросить на базу? Да

– Совершенно верно.

– Это можно, – сказал Алёша.

– Люблю иметь дело с толковыми людьми. Так утречком я вас жду с Кавалером.

За палаткой кто-то чиркал спичками и чертыхался.

– Это кто там? – спросил Курбат.

– Практикант, студент Гога Макеев. Пытается костёр развести.

– Из одних спичек, видно?

– Он человек городской. Ему ещё не приходилось разводить костры, учится.

Ребята ушли за палатку.

Гога – долговязый парень, в очках, с большой кудлатой шевелюрой – стоял на коленях перед кучей хвороста, зажигал спички по нескольку штук сразу и совал под хворост. Спички прогорали, а костёр не зажигался. Гога обжигал пальцы, махал рукой в воздухе, плевал на пальцы и продолжал своё бесполезное дело,

Алёша н Курбат постояли, переглянулись.

– Товарищ Гога, вы зря спички тратите, – сказал Курбат. – Давайте-ка я попробую.

Гога оглянулся:

– Это ты серьёзно?

– Курбат никогда не шутит!

– Ну, попробуй.

Курбат вытянул из ящика пучок мелких стружек, сунул под хворост, чиркнул спичку, и скоро костёр ярко запылал. Гога стоял, вытянув руки над огнём.

– Вы из Москвы? – спросил Курбат.

– Из Ленинграда. У нас там сейчас белые ночи.

– Это, наверное, интересно, – сказал Курбат. – Ночь, а светло. Надо будет посмотреть, как там у вас.

– Приезжай.

– Обязательно приедем. Ленинград у нас в списке.

– Б каком списке?

– Есть у нас такой списочек. Там все города и страны, куда нам надо съездить.

– Большой, наверное, список?

– Всего десять страничек.

– Изрядно на первый случай, – усмехнулся Гога.

Так они поболтали о разном и расстались друзьями, уходя, ребята даже оставили Гоге рыбу. Алёша – четырёх хариусов, Курбат – ещё трёх.

– Варите уху и ешьте на здоровье, – сказал Курбат. – Нам не жалко. Ведь мы тоже ботаники с завтрашнего дня. Свои люди.

Мальчики отправились домой, обсуждая по дороге планы на завтрашний день.

УКРОЩЕНИЕ КАВАЛЕРА

Выход экспедиции задержался на три часа. Это время Алёша, Курбат и Урез потратили на то, чтобы разыскать Кавалера и привести его на берег Байкала. После встречи с Трёхпалым Кавалер сутки провёл в конюшне и подался на вольные пастбища.

Урез нашёл его за купой черёмух. Алёша с Курбатом зашли справа и слева. Застигнутый врасплох, Кавалер дал покорно надеть на себя узду. Но поняв, что пришёл конец его вольной жизни, он дал вдруг такого «козла», что Курбат еле увернулся от его копыт.

– Кто же так держит? – закричал он на Алёшу. – Подержи лучше, а я сяду на него верхом!

– Нет, я сам! – сказал Алёша и, уцепившись за гриву, вскочил на спину Кавалера и тут же полетел через голову.

Курбат ликовал.

– Ага, что я говорил! Кто так укрощает коней? Вот смотри! – Курбат залез на черёмуху и прыгнул на спину Кавалеру.

Кавалер встал на дыбы, и Курбат растянулся в траве Вскочив, он отковылял в сторону и завопил:

– Наддай ему! Наддай!

Урез с лаем носился по вытоптанной траве. На шум прилетели кедровки и подняли крик на всю тайгу. Алёша сломил ветку и стал хлестать коня по бокам. Но Кавалер даже не крутнул хвостом.

– Давай сбегаем за медвежьей шкурой! – предложил вдруг Алёша.

– Это зачем же? – не понял Курбат.

– Зачем, зачем»! Нас-то он не боится, а как шкуру натянешь да припугнёшь, сразу послушненьким станет!

– Здорово! – в восторге закричал Курбат, но тут же отвергнул этот план.

– Не пойдёт! Лучше давай завяжем ему глаза, – предложил он и снял с себя рубашку.

Кавалер мотал головой, брыкался, но, когда всё же удалось затянуть повязку на его глазах, он глубоко вздохнул и покорно пошёл за ликующими укротителями.

– Всё-таки у меня котелок немного варит! – хвастался Курбат.

В посёлке к ним присоединилась Лиза.

– Кавалер в платочке! – завизжала она. – Можно мне на него сесть?

– Садись! – великодушно разрешили укротители и подсадили Лизу на спину покорному Кавалеру.

Кроме Анны Ивановны и Гоги, в экспедиции были ещё две студентки-практикантки. Одна маленькая, другая высокая. Маленькую звали Таня, а высокую Алла. Когда мальчики привели Кавалера, девушки перекладывали вещи в рюкзаках. Гога давал советы.

– Как старый турист говорю! Татьяна, пирожки положи сверху, они скоро пригодятся.

Анна Ивановна вышла навстречу ребятам.

– А мы уже не ждали вас.

– Как же это можно – без нас? – удивился Курбат. – Сейчас вот оседлаем, и можно начинать погрузку.

Привязав коня к берёзе, ребята накинули седло и стали затягивать подпруги. Но не тут-то было! С конём явно что-го случилось. Он вдруг так раздался, что не сходились подпруги.

– Кажется, пропала наша экспедиция! – сказал Курбат. – Смотри, вот-вот лопнет, аж кряхтит.

– У него вздутие живота! – сказал Гога.

– Ну и хитёр ваш Кавалер! – засмеялась Анна Ивановна. – Он же надулся.

– Ну конечно! – радостно воскликнул Курбат. – Я так сразу и подумал. Алёшка, затягивай, как только он сделает выдох!

Втроём они затянули подпруги, и Кавалер как ни в чём не бывало начал пощипывать листья на берёзе. На седло стали укладывать палатку, мешки с продуктами, посудой и папками для гербария. Гога принимал самое горячее участие в погрузке, но его почему-то сразу невзлюбил Кавалер. Выждав удобный момент, он схватился зубами за рукав его новенькой куртки.

– О! Это совершенно дикий мустанг! – отскочил Гога и стал рассматривать дыру на рукаве.

Ещё одно забавное событие задержало на несколько минут выход экспедиции. Пока все смеялись и сочувствовали Гоге, подкрался Секретарь и украл у Тани кулёк с пирожками.

Наконец экспедиция тронулась. Кавалер бодро засеменил вверх по ручью. Ему не терпелось поскорее очутиться в тайге, где он надеялся избавиться от неприятной тяжести, давившей на спину.

Ребята пошли с экспедицией, но Лизе пришлось остаться.

– Ребята, только скорей возвращайтесь! – крикнула она.

Алёша помахал рукой, а Курбат сказал, обращаясь к Анне Ивановне:

– Слыхали? Им всё скорей. А не подумают, что у нас целый караван на плечах.

Анна Ивановна улыбнулась и ничего не ответила. Она тоже была нетерпеливой женщиной – ей хотелось поскорее очутиться в самой глухой тайге и приняться за поиски неизвестных растений.

ДОРОГА КАК ДОРОГА

Когда Кавалер понял, что ему не удастся сбросить поклажу и улизнуть от работы, то побрёл своим нормальным прогулочным шагом. Перед каждым пригорком он останавливался. Тогда один из проводников тянул его за повод, а второй подталкивал сзади. Студенты ушли далеко вперёд, а Анна Ивановна ушла в сторону от тропы, приглядываясь к растениям.

Урез не отходил от Алёши и лаем безуспешно пытался подбодрить упавшего духом Кавалера.

Впереди желтела глубокая яма. Караван остановился. Урез стал деловито обнюхивать её.

– Опять Трёхпалый. Видишь? – спросил Курбат.

На жёлтой глине ясно и крупно отпечатались медвежьи лапы.

– Совсем недавно здесь был, – подтвердил Алёша. – Земля ещё не засохла.

Они пошли дальше, рассуждая о том, куда подался медведь и где он сейчас.

– Наверное, на черемше пасётся там, в пади. – Алёша махнул рукой.

– Нет, уж если он взялся за бурундуков, то всю сопку перекопает.

Пройдя с километр, они опять увидели под кедром глубокую яму.

Урез заворчал. Почуял недоброе и Кавалер. Поднял голову, повёл ушами и пошёл побыстрее.

Начался крутой подъём. У коня скользили копыта по сухой оранжевой хвое, но на этот раз он самоотверженно карабкался вверх.

Но случилась беда: лопнула подпруга и седло стало падать набок.

– Держи! – завопил Курбат.

Алёша подставил плечо и, сбитый с ног, покатился под гору. Перегоняя его, подпрыгивая на корнях, гремя посудой, летел вьюк вместе с седлом.

Курбат склонился над Алёшей:

– Ушибся?

Алёша сел, улыбнулся:

– Да нет. Только голова кружится…

Они побежали вниз. По счастью, вьюк задержали цепкие и упругие кусты рододендрона. Алёша сказал с облегчением:

– Хорошо, что не влево покатились, а то попали бы в речку. Вот было бы дело!

Развязав вьюк, ребята стали перетаскивать поклажу. Поднявшись на гору, они с радостью увидели Кавалера. Конь заржал.

– Обрадовался! – сказал Курбат. – Теперь он от нас никуда не денется. Хоть не привязывай.

– Всё-таки надо привязать, – сказал Алёша, – вдруг испугается кого-нибудь.

Алёша привязал коня к дереву, приказал Урезу остаться, и они с Курбатом пошли за оставшимися вещами.

В тайге стояла жара. Иногда только снизу от шумевшей в узкой долине речки тянуло холодком, будто из подвала.

Мальчики обливались потом. Наконец они последний раз спустились за седлом, а когда подняли его на гору, то увидели огорчённую Анну Ивановну. Она спросила:

– Сами-то не ушиблись?

– Мы-то? – Курбат усмехнулся. – Сопка как пух мягкая.

Анна Ивановна покачала головой, глядя на крутой скат. Там между стволами елей и кедров лежали сизые бескорые валежины с острыми сучьями.

– Я по кашкарнику прокатился, только и всего, – сказал Алёша

– Дорога как дорога, – заключил Курбат и пожал плечами, удивляясь, что взрослая женщина придаёт значение такому пустяку. – Я в прошлом году в Байкал с кручи полетел, и то ничего, а тут и ста метров не будет. Беда у нас другая: подпруга вот…

– Вижу. Что делать-то будем?

Алёша предложил:

– Давайте сошьём ремень.

– Плёвое дело, -, кивнул Курбат.

– Конечно, работа пустяковая, – согласилась Анна Ивановна. – Но где взять шпагат? Простыми нитками не сошьёшь,

– Мы простыми н не будем. – Курбат полез за подкладку своей кепки и вытащил жёлтое колечко капроновой лески. – Берёг на тайменя. – И он тяжко вздохнул.

– Я подарю тебе новую леску, – пообещала Анна Ивановна. – Из Москвы пришлю.

– Не вздыхай, – сказал Алёша, вытаскивая перочинный ножик с шилом. – Навздыхал подарок.

Курбат, словно бы н не слышал этих слов, тут же взялся за дело. Алёша протыкал шилом дырки в ремне, а Курбат продевал в них леску п затягивал.

Починив подпругу, они снова заседлали и навьючили Кавалера. Теперь можно было продолжать путь.

Тропа медленно поднималась в гору. Скоро перед путника ми открылась горная долина. Внизу среди зелени поблёскивала речка. На каменистых склонах гор темнели пятна кедрового стланика. Это выносливое растение находило пищу на голом граните и бесстрашно забиралось на вершины гольцов.

Анна Ивановна стала смотреть в бинокль, улыбнулась, – Что там такое? – не выдержал Курбат.

Она передала ему бинокль:

– Наводи на излучину речки. Там, где валуны.

– Трёхпалый! Речку перегораживает!

– Дай-ка мне!

– Погоди. Ух и камень выворотил! На!

Курбат, Алёша и Анна Ивановна по очереди смотрели, как большой бурый медведь бродил по берегу речки, выворачивал камни и что-то искал под ними.

– Ручейников промышляет, – сказала Анна Ивановна.

Между гор над долиной показался вертолёт. Услышав стрекот мотора, медведь встал на дыбы и стоял так, пока машина не пролетела. Потом опять принялся за прерванное занятие.

– Да, это действительно Трёхпалый. Тут везде его следы, – сказала Анна Ивановна, пряча бинокль в футляр.

Тропа наконец пошла под гору. Анна Ивановна рассказала о растениях, попадавшихся на пути. Мальчики слушали и удивлялись тому, что они так мало знают о деревьях, травах, цветах и кустарниках, среди которых провели всю жизнь.

Кавалер тихонько заржал и пошёл быстрее.

Внезапно впереди засинело озерко. На маленьком каменистом островке посредине озера стоял Гога в красных трусах, к нему плыли Алла и Таня и ещё кто-то третий.

– Вот уже и гости у нас, – сказала Анна Ивановна, – Это очень хорошо!