Текст книги "Морские тайны древних славян"

Автор книги: Сергей Дмитренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

Славянская лодка

"Археологи пока не обнаружили ни одного поселения викингов на славянском побережье Балтийского моря; очевидно, они встречали здесь весьма мощный отпор. Поморы также совершали плавания с целью грабежа и мести. В IX–XII вв. одним из крупнейших портов поморов на Балтике был Волин. В истории известен набег щецинского князя Ратибора в 1136 г. на богатый датский город. Изображение славянского судна воссоздано по рисунку на резных дверях Гнезненского собора и по раскопкам, проводившимся в Оруни, Мехлинках, Щецине, а также возле озера Лебское. Похожее внешне на судно викингов, оно было более плоскодонным; иначе сделаны на нем и штевни. Движителем служили весла и прямой парус.

Основные характеристики: длина – около 20 м, ширина– 3,8 м" [33].

Судно из Брезена

"В 1872 г. около Брезена, севернее Данцига (Гданьска), при строительстве порта был найден хорошо сохранившийся корпус судна с клинкерной обшивкой. В описании того же года приводится рисунок этого судна и говорится о том, что корпус сделан из дубовых досок толщиной 4 см, не пиленых, а колотых. Доски обшивки были соединены железными заклепками и прикреплены к шпангоутам деревянными гвоздями. Оконечности судна были одинаково заострены. Руль не был обнаружен, поэтому находку можно датировать временем до 1240 года, поскольку к этому году относится первое упоминание о кормовом руле у судов северных народов. Дно судна было плоским. По килю шел желоб для стока воды (?). Есть предположение, что судно имело внутреннюю обшивку для перевозки зерна.

Судно из Брезена

Длина судна была 17,5 м, ширина – 4,9, соотношение длины к ширине (3,5:1) дает основание заключить, что мы имеем дело с парусным торговым судном – нефом или когом" [91].

В связи с описанием возникает вопрос: для чего мог быть нужен желоб, шедший по килю?

Не является ли это намеком на килевые колоды, которые были так характерны для волжских судов и для ростокских рыбачьих лодок, которые Э. Генриот называл реликтами. Если это так, то необходимо предположить, что когам предшествовали суда, строившиеся по «древнерусской технологии», типа лодей или чаек.

Судно из Калмара

"Основными типами судов XII–XIV вв., согласно документальным записям, таможенным спискам и т. д., были, очевидно, одномачтовые парусные суда неф и ког (или, как их еще называли, кога, кого, когхен, кокен и т. д.). Они служили моделями для гравировки на печатях приморских городов и были символами власти и могущества.

На одной из печатей такого рода – печати из Данвича (Англия) – показан еще бортовой руль. Здесь можно различить давно известные сквозные трюмные, а может быть даже и палубные, бимсы.

О внутренней конструкции тогдашних судов позволяют судить находки близ Галтабека (XII–XIII вв.) или близ Калмара (XIII в.). Бимсы вместе с крепящимися по сторонам к внешней обшивке деревянными кницами предназначались для обеспечения поперечной жесткости корпуса судна. Палубы или полупалубы, как, например, на калмарском судне, получили в течение XIII в. широкое распространение во всей Северной Европе" [16].

На судне из Калмара бимсы проходят через борт так, как нам известно по многим изображениям судов XII–XIV вв.

Судно из Калмара

Сравните судно из Калмара с описанием каспийско-персидского судна, сделанного Адамом Олеарием во время путешествия по Волге в Персию с голштинским посольством в 1634–1689 гг.:

"Их персидские суда устроены как наши небольшие баржи: по форме своей они похожи на наши купальные ванны; они стоят очень высоко над водой, скреплены снизу доверху многими балками и поперечными брусьями, выходящими по обе стороны наружу и укрепленными с помощью клиньев" [46].

Сравнивая описание персидского судна, данного Олеарием, с изображением калмарского судна, удивляешься, как точно к нему подходит то, что видел Олеарий на Каспии.

Глава V. Флот царя Дария

Арабы вышли на морскую арену как наследники многовековой легендарной славы финикийцев, не сумевших пережить завоевания Александра Македонского. Их корабли, строившиеся на верфях города Фарса, наполнили новым смыслом библейские фразы о «фарсистских кораблях» – и точно так же, как их седые тезки, они «издалека добывали хлеб свой»…

Индийский и Тихий океаны, Красное, Черное, Средиземное моря и особенно Персидский залив ("море Фарса") буквально кишели арабскими завами (дау) – быстроходными парусниками водоизмещением до трехсот тонн, чья биография уже в эпоху императорского Рима насчитывала не одно столетие.

А. Б. Снисаренко.

Рыцари удачи

В исторической науке существует два направления: изоляционистов и диффузионистов. Первые строят свое понимание исторических процессов на основе предположения об «единстве путей развития человеческого общества», предположения о независимости развития человеческих сообществ в различных частях света. Вторые считают, что в основе развития тех или иных цивилизаций главную роль играет диффузия – распространение культур при миграциях племен и народов. Российская историческая наука в основном придерживается позиции изоляционистов с той лишь разницей, что единство путей развития человеческого общества обусловлено «не единообразием человеческой психологии», а единством законов общественного производства. «Доказано, что человеческие коллективы, находящиеся на одинаковой стадии развития, со сходным хозяйством и в сходных природных условиях совершенно самостоятельно, независимо друг от друга создавали похожие социальные институты, элементы культуры и духовные ценности», – утверждает В. И. Гуляев [19].

В этой связи можно ожидать от некоторых историков резких возражений, состоящих в том, что сходство судов Северной и Восточной Европы с судами Востока обусловлено "единством путей развития". Не отрицая позиции изоляционистов вообще, хотелось бы сказать, что любой закон верен только в определенных рамках. Для данного случая такими рамками являются факторы времени и этапности развития. То есть общества, формирующиеся независимо друг от друга, могут достигнуть одного уровня развития, если пройдут одинаковые этапы эволюции за равное время. В противном случае можно говорить о том, что имела место диффузия.

Относительно рассматриваемого случая условия этапности и времени не соблюдаются. Взять хотя бы русское слово "корабль". Согласно Шубину [75] оно происходит от слова "кора" или производного от него слова "шкура". Однако нет никаких достоверных сведений о том, чтобы славяне или балты строили суда, обшитые корой или шкурами. В то же время на Востоке – в Междуречье, в Индии и Иране – такие суда строятся до сих пор. Следовательно, славянское судостроение "пропустило" один из основных этапов развития. Кроме этого, существовала большая разница в сроках развития корабельного дела. Так, если германцы и многие другие народы, проживавшие к северу от Пиренеев, при Цезаре не знали ни паруса, ни распашных весел, то ко временам Христофора Колумба они осваивают мореходное дело настолько, что отваживаются пересечь Атлантику и выйти к берегам Индийского океана.

«Арабское наследие» на Пиренеях: португальская рыбацкая лодка. В культурах народов Пиренейского полуострова имеется большой пласт арабского культурного наследия. Поэтому не случайно, что это португальское судно по своей архитектуре удивительно похоже на арабские суда. Однако его корпус сбит металлическими гвоздями. Соединение европейских морских культур с арабской оказалось настолько плодотворным, что позволило народам Пиренеев не только создать новые высокомореходные типы судов, но и совершить испанцам «бросок» через Атлантику в Новый Свет, а португальцам проложить океанский путь в Тихий океан вокруг Африки

Примерно за 600 лет морское дело в Европе прошло путь, на который странам Востока потребовалось четыре тысячелетия. Значит, если отбросить фашистскую идею о превосходстве европейских народов над другими, нам придется признать факт проникновения восточных культур на территорию Европы.

Рисунок из арабского манускрипта XIII в., изображающий купеческое парусное судно

А этот факт отмечают многие авторы. "Вопросу арабского влияния на европейскую культуру, от астрономии до поэзии, можно посвятить целую книгу, и даже не одну. Для нас важно подчеркнуть огромную роль арабов в развитии географических знаний и мореходства в странах Европы, особенно в Испании и Португалии. Кроме общеизвестных понятий «зенита и надира» европейцы усвоили 210 арабских наименований звезд, в том числе таких, как Альдебаран, Альтаир, Вега, Ригель.

Этот снимок современного индийца буквально наполнен информацией. Нужно только уметь ее прочитать. Волосы, связанные пучком на макушке, скудное одеяние, четки-ожерелье говорят о том, что это бродячий индуистский святой – садху. Его лоб исчерчен горизонтальными полосами, значит, он садху-шиваит, последователь бога Шивы. У последователей другой крупнейшей секты – вишнуитов – полосы вертикальные. Посетить священный город Бенарес, омыться в водах божественной реки – Ганга, прополоскать ее водой рот и очистить глаза – обязанность каждого индийца. Но не все могут это сделать: Индия велика, а земные заботы человека и того больше. И садху – а в Индии их за миллион, – отрешенные от земных хлопот, обязательно пешком приходят в Бенарес, чтобы предаться раздумьям на гхатах, ступенях набережной, обрамляющей Ганг в святом городе Бенаресе, известном также как Варанаси. И каждый верующий подаст им милостыню, этим как бы совершая путешествие сам

Поныне пестрит арабскими терминами и морской словарь горделивой Европы. Здесь роль сынов дальних пустынь и вод настолько позабыта, что до сих пор и специалистов удивляет арабское происхождение таких всемирно известных слов, как «адмирал, арсенал, баржа, бизань, галера, кабель, муссон»… Все это дает средневековой арабской культуре мореходства право на благодарную память нашего века… Истина состоит в том, что португальские и испанские мореплаватели еще в XV веке получили от арабов многие ценные познания, карты, лоции и технические приспособления, обеспечившие португальцам успешное открытие морской дороги в Индию вокруг Африки, а испанцам – «прорыв» через Атлантику в Новый Свет" [19].

Часто под понятием "арабская культура" подразумевается культурное наследие всех народов Востока, как арабских, так и других.

Возможно, дело в том, что впервые западные европейцы Средневековья столкнулись с культурой Востока в Испании, где в то время проживали арабы. По испанской традиции все восточное культурное наследие в Европе стало восприниматься как арабское. Это можно отнести и к культуре мореходства и судостроения. Однако арабы, сами являясь отличными моряками, с большой охотой использовали опыт других мусульманских и немусульманских народов. Рисунок на с. 138 убеждает нас в этом, так как капитан и команда в отличие от пассажиров, не имеют чалмы – обязательного для мусульман XIII в. головного убора. Волосы капитана связаны пучком на макушке. Прическа капитана очень напоминает прическу современного индийского йога – индуиста (рис. на с. 139). Из этого следует, что капитан и его команда – язычники из Индии. С Инда, где археологи обнаружили одну из древнейших цивилизаций мира, или с Малабарского берега, где арабы нанимали корабельных мастеров и откуда вывозили дерево и канаты для постройки своих судов.

Этому обычаю последовал Тим Северин, когда строил свой знаменитый "Сохар". И этим же можно объяснить одно его наблюдение, которое он сделал во время своего путешествия.

Вот что он пишет: "В середине декабря впервые пристали к берегу: это был маленький индийский островок Четлат. Первая же настоящая стоянка была в Бейпуре – небольшом, но шумном портовом городке вблизи крупного индийского порта Кожикоде… Здесь решено было заказать новый комплект парусов. Пока тридцать местных мастеров на берегу вручную шили их, в жизни некоторых членов экипажа "Сохара" произошли немаловажные события.

В один прекрасный день они по старой традиции арабских моряков попросили у капитана – Тима Северина – разрешение на женитьбу. Оказалось, что женитьба на девушке из Бейпура издавна считалось хорошим тоном… Итак, "Сохар" покинул Бейпур с начисто отдраенным корпусом, запасным комплектом парусов ручной работы и семью счастливыми мужьями в составе экипажа!" [53].

На сильное индийское влияние указывает и само имя героя арабских сказок "Тысяча и одна ночь" – Синдбада-Морехода. Оно состоит из двух слов: "синд" и "бад". "Синд" в переводе с санскрита – это и "синдху" (река), и "Синд" (Инд), а отсюда и "Индия" более позднего времени. Слово "бад" присутствует в названиях многих городов и мест Европы и Азии: Баден-Баден, Висбаден, Баден-Вюртемберг, Исламабад, Хейдаробад, Бадин, Хайдарабад и т. д. Этот же корень есть и в русском слове "бадья". Значит, слово "бад" переводится как купание, мытье, плавание. Таким образом, имя Синдбад можно перевести с санскрита на русский как Индийский Купальщик, буквально как Индоплаватель. Правда, А. Б. Снисаренко придерживается несколько иной трактовки этого имени. Он считает, что "хорошо известный Синдбад из сказок "Тысячи и одной ночи" являет собой собирательный образ арабских купцов VIII века, а семь его путешествий приоткрывают завесу над маршрутами того времени. Несомненно, Синдбад бывал в Индии, на Яве, Цейлоне и Суматре, заплывал в Южно-Китайское море. Возможно, ходил он и в Африку… Безусловно одно: арабские моряки прокладывали свои трассы далеко от Басры, где был центральный рынок их товаров, и от Сура, где строились их корабли. И самыми рядовыми, привычными для них были рейсы в Индию. Само имя Синдбад – это искаженное "синдхупати" ("синдкупати"), властелин моря. Так индийцы, а вслед за ними и арабы, называли судовладельцев. В сказках "Тысячи и одной ночи" Синдбад-Мореход действует рука об руку с Синдбадом Сухопутным: арабские корабли трудились рука об руку с сухопутными караванами, выполняя одну и ту же задачу. Великий караванный "шелковый путь" между Ближним и Дальним Востоком арабы продублировали "морским шелковым путем", связавшим Персидский залив с Южным Китаем" [58]. Однако суть от этого не меняется.

Арабское судоходство вобрало в себя опыт многих морских народов: шумеров, финикийцев, индийцев и… персов! (?) На этот счет у многих историков, по крайней мере у российских, сложилось стойкое убеждение, которое очень четко выразил А. П. Шершов: "Одно из сильнейших государств – Персия – своего флота (а следовательно, и судов, и моряков – Прим. С. Д.) не имела. Флот, необходимый для военных целей, строили персам покоренные народы" [74]. Аналогичных взглядов, по-видимому, придерживаются и иностранные историки. Об этом можно судить хотя бы по тому факту, что в их справочниках по истории древнего судостроения отсутствуют какие-либо сведения об иранских судах. И если это действительно так, то все рассуждения о проникновении иранских судостроительных традиций на Европейский континент не имеют под собой никакой основы. Однако существует ряд фактов, говорящих о совершенно ином. Например, свидетельство Олеария – участника голштинского посольства в Персию и Россию. В 1633 г. он писал: «…их персидские суда устроены как наши небольшие баржи; по форме своей они похожи на наши купальные ванны» [46].

Еще раньше, в XV в., Афанасий Никитин идет в Индию: "В персидском порту Ормузе пробыл Никитин месяц и 9 апреля 1469 года пошел оттуда за Индийское море в таве с конями". О таком судне путешественник Контарини писал: "Они имеют совершенную форму рыбы… ибо узки в корме, а на боках очень выпуклы" [12].

Интенсивная морская торговля Ирана с другими странами отмечается и в X в. "Караванная и морская торговля в X веке переживает расцвет. Главными на Каспийском море были Амуль и Сари, торговавшие с Хорезмом, странами Закавказья, хазарским Итилем, Поволжьем и Русью. В Амуль и Сари прибывали "корабли русов", привозившие меха, кожи, воск и невольников и обменивавшие их на продукцию иранского ремесла.

Важнейшей гаванью Персидского залива был город Сираф. Сирафские купцы держали в своих руках морскую торговлю. Несколько меньшее значение имели гавани Джанба, Киш (Кайс) на острове того же имени и Ормуз (правильнее Хормуз), тогда находившийся на материке. Из этих портов иранские товары вывозились в Басру, порты Аравии, Египет, Индию и Китай.

Интересен следующий рассказ Истахри о купцах: "У купцов особенно заметно стремление объединять средства (организовывать купеческие компании). Жители Сирафа и побережья предпринимают морские путешествия. Иногда кто-нибудь из них проводит всю свою жизнь на море.

Как мне сообщили, один житель Сирафа так привык к морю, что около 40 лет не спускался с корабля. Всякий раз, как он приближался к суше, он заставлял своих товарищей сходить на землю, дабы выполнить его дела в соответствующем городе. Если на судне обнаруживались щели и трещины и оно нуждалось в починке, тогда переходил он с того судна на другое. Вот почему на долю их (купцов) достается богатое имущество, так что состояние иного человека достигает 4 миллионов динаров. Однако подобный человек (купец) по своей одежде ничем не отличается от своих наемных поденных работников (грузчиков и матросов)". По словам Истахри, "Сираф служил перегрузочным пунктом для товаров, привозимых из Индии и Китая. Из Индии вывозили сюда алоэ, амбру, камфору, драгоценные камни, бамбук, слоновую кость, черное и сандаловое дерево, ароматные растения, лекарственные снадобья и пряности, которыми Сираф снабжал не только весь Иран, но и соседние страны".

Характерно, что если при Сасанидах персов-моряков почти не было, то в X веке, по словам Истахри, "даже на аравийском берегу Персидского залива почти все купцы, ведшие морскую торговлю, были персами" [49].

Итак, Н. В. Пигулевская утверждает, что при Сасанидах персов-моряков почти не было, а появились они только после завоевания Ирана арабами. Получается очень странно. Каким-то непонятным образом в завоеванной стране "неожиданно" появляется столько моряков и корабелов, что они перехватывают торговую инициативу в морской торговле у купцов победившей страны и становятся в ней фактическими монополистами. И это входит в противоречие с данными других источников: "Распад Римской империи на Восточную и Западную (395 г.) оставил в наследство Византии, включавшей ряд территорий в Азии и Северной Африке, разного рода контакты с сильнейшим соседом империи – сасанидским Ираном. Обе державы поддерживали друг с другом торговые связи, но Иран держал под своим контролем торговые пути со многими странами Азии, прежде всего сухопутные – через Афганистан, а также морской – вокруг Аравийского полуострова в Индию и к берегам Цейлона. Именно стремление Византии выйти через Закавказье к Каспию, а путем захвата Ирака – к Персидскому заливу, равно как и обратное желание Ирана вытеснить византийцев из Сирии и Египта, приводили к многочисленным военным конфликтам, которые особенно обострились в VI в. и первой четверти VII в.". Византийцы пытаются наладить прямые торговые связи с Индией (ок. 525 г.). "Вскоре, однако, персидский царь Хосров I Ануширван, овладев Йеменом, на время полностью перерезал прямые связи империи с Индией" [82].

Отсюда следует, что сасанидский Иран не только вел обширную морскую торговлю с теми же странами, что и во времена халифата, но и активно ее контролировал, что невозможно без флота. Однако может возникнуть сомнение в том, что этот флот обслуживался персидскими моряками. Тогда обратимся к историческим фактам времен Александра Македонского.

После его смерти одним из военачальников Александра, а позднее царем Ирана Селевком I Никатором была осуществлена экспедиция по изучению Каспийского моря. "Царский флот под командованием полководца Патрокла обошел Каспийское море по кругу и установил существование волжского залива, который был вытянут на север почти на сто километров" [51].

Следовательно, персы, по крайней мере на Каспии, обходились без арабов. Может быть, это были греки? Чтобы развеять сомнения, посмотрим, как возвращалась армия Александра из Индии. Обратный путь оказался нелегким. "По рекам – на судах и по берегу – армия спустилась к морю, подчиняя по пути города и крепости народов, живших по побережью Инда. От устья Инда часть армии под командованием Неарха отправилась морем к устью Евфрата и Тигра, другую часть Александр повел по побережью Индийского моря через безводные районы Гидрозии, а еще одна часть – македонская пехота и слоны – еще задолго до прибытия к морю была отправлена во главе с Кратером через Арахозию и Драгдиану, по-видимому, по одному из известных в то время караванных путей. В начале 324 г. флот Неарха вошел в устье Тигра, а войска, отправившиеся сухопутным путем, прибыли в Сузы. Здесь было торжественно отпраздновано завершение похода" [82].

В связи с этим возникают вопросы. Могли ли изнуренные войной солдаты изготовить морские суда, не имея к тому же судостроительных навыков? Почему греки вообще смогли дойти до Тигра и Евфрата, а не оказались где-нибудь у берегов Японии или Австралии? Ответ на оба вопроса может быть только один; греки использовали местные суда, команды и капитанов. А они точно знали, как доставить греков туда, куда следует: в Иран – страну, с которой жители с берегов Инда вели постоянную и интенсивную торговлю. Таким образом, эти факты позволяют нам с большой степенью вероятности утверждать, что и во времена Александра Македонского в морской торговле была точно такая же ситуация, что и во времена халифата: подавляющее число моряков и капитанов состояло из персов и индийцев.

Поэтому с большой долей вероятности можно утверждать, что у Дария был морской флот, а южные моря "…и особенно Персидский залив (море Фарса) буквально кишели быстроходными парусниками" [58].

Иначе чем можно объяснить следующие исторические факты: "Наряду с расширением сети сухопутных дорог Дарием I обращалось большое внимание и на водные пути. В связи с завоеванием Северо-Западной Индии смелому мореходу Скилаку (персу) из Карианды в Малой Азии было поручено исследовать устье Инда и установить возможность непосредственной морской связи со странами Запада. Корабли Скилака, отправившиеся от берегов Инда, на тридцатом месяце путешествия по Индийскому океану прибыли к северо-западному побережью Красного моря, откуда финикийские моряки начали в свое время по повелению фараона Неахо путь вокруг Африки. Удача экспедиции Скилака побудила Дария довести до конца начатые Неахо работы по прорытию канала, соединяющего Нил с Красным морем. После завершения этого грандиозного предприятия вдоль берега канала были воздвигнуты большие каменные плиты с надписями" [79].

О более раннем периоде сказано в Библии: ""…у царя Соломона был на море фарсисский корабль с кораблем Хирамовым. В три года раз приходил фарсисский корабль, привозивший золото и серебро, и слоновую кость, и обезьян, и павлинов…" Под Фарсисом (Таршишем) понимают чаще всего Тартесс или южно-турецкий порт Тартус. Здесь много неясного. Современные исследователи, безоговорочно, отождествляющие Фарсис с Тартессом, обычно деликатно обходят вопросы, каким образом "корабли Фарсиса", если это Испания, приходили в Красное море, почему финикияне, основавшие к тому времени Гадес и североафриканские колонии, строили флот для торговли с Фарсисом не в Тире или Утике, а в том же Красном море, и сколько павлинов, обезьян и слонов можно выловить на Пиренейском полуострове.

В Книге пророка Ионы говорится, что, когда Бог послал Иону возвестить погрязшим во грехах ниневийцам их скорую гибель, пророк решил скрыться с глаз подальше, дабы избежать этого малоприятного поручения (вестника несчастья могли и убить). Он пришел в Иоппию и нашел корабль, отправлявшийся в Фарсис, отдал плату за проезд и вошел в него, чтобы плыть с ним в Фарсис". Но дальнейшие события вызывают недоумение: чтобы умилостивить бурю, корабельщики по жребию приносят человеческую жертву – выбрасывают за борт Иону, и его проглатывает кит. Иоппия – это Яффа, но киты в Средиземном море никогда не водились. Все стало бы логичным, если перенести действие в Индийский океан, подразумевая под Фарсисом Южную Индию" [58].

Однако Фарс есть и в Иране. Это одна из провинций, по названию которой греки именовали всю страну – Персия. И она (провинция Фарс) действительно расположена на берегу Персидского залива.

Итак, у персов были суда, моряки, флот и обширная морская торговля аж с библейских времен. Но флот персов и их торговля находились в Индийском океане. В Средиземном море у них ничего этого не было, и они действительно использовали флоты местных, средиземноморских народов.

А вот на каких судах плавали древние персы, по-видимому, это еще предстоит выяснить исследователям в будущем.