Текст книги "Всё одинаково"

Автор книги: Сергей Чебаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

     – Деревня Смеловка Терновского района Саратовской области!

     – Это точно? – засомневался я.

     – Обижаешь, начальник, – надул губы Петька. – За точность ручаюсь  головой!

     – Вот и ладненько, – от толпы руководителей космических  ведомств  отделился генерал Березин, начальник центра подготовки космонавтов. – Значит, берем под руки после посадки этого самозваного Гагарова – и сразу сюда.  А вы, товарищи, пригласите кого-нибудь из первого отряда  космонавтов.  Кого-нибудь из тех, кто хорошо знал Гагарова. Настоящего  Гагарова,  я  имею ввиду.

     Петька Горбатов не ошибся. «Восток» и человек,  именовавший  себя  Юрием Гагаровым, действительно приземлились в Саратовской  области.  И  около трех часов пополудни в  окружении  агентов  спецслужб  и  врачей  пилот неизвестно откуда  взявшегося  «Востока»  был  доставлен  в  наш  центр.

     Знаете, дорогой мой, я сразу понял, что этот человек –  настоящий  Гагаров. Распахнулась дверь и он шагнул в зал управления.  Остановился  на пороге, окинул зал взглядом, восхищенно качнул головой:

     – Да, ребята, вы размахнулись...

     Я смотрел на него во все глаза. Передо мной был явно не  тот  парнишка  Гагаров,  который  весной  1961  года   совершил   первый   в  истории  человечества космический полет. Нет, на пороге  большого  зала  Центра  управления  стоял  совсем  другой  Гагаров.  Чуть-чуть   располневший,  возмужавший, с заметным шрамом  над  левой  бровью.  Именно  таким  он  запомнился всем, кто его знал, когда ушел в своей последний  полет  на  учебно-тренировочном самолете.

     – Юра... Гагаров...

     Леонтьева уже доставили в ЦУП. И сейчас он медленно поднимался из  кресла в гостевой ложе. Сильно постаревший за последние несколько лет,  но по-прежнему подвижный и активный.

     Гагаров стремительно повернулся на голос. Слегка прищурил  глаза,  рассматривая  идущего  к  нему  человека,  а  потом   резко   рванулся  навстречу:

     – Леха... Лешка... Блондин...

     Они обнялись.

     – Юрка... Юрочка... – Леонтьев слегка отстранился, всматриваясь в  лицо Гагарова. – Все такой же...

     По щекам Леонтьева медленно поползли слезинки.

     – Я это, Леша... Я... – мне было хорошо видно, что губы  Гагарова  дрожали.

     – Как же так, Юрка? – Леонтьев смотрел на него во  все  глаза.  – Как же это так получилось? Ты же погиб... Разбился... Тогда,  в  марте  шестьдесят восьмого...

     – Не знаю, Леша, – лоб Гагарова прорезала глубокая морщина.  –  Я  потерял сознание там, в самолете... А очнулся в кабине  «Востока»,  на  сотой секунде после старта. Сначала думал, что  просто  сошел  с  ума.  Семи лет жизни будто и не было. Только  воспоминания  остались.  Потом  решил работать по программе полета.  Вспомнил  все,  чему  нас  учили.  Хорошо нас учили, Лешка...

     – Ну, что, товарищи, все убедились? – Благинов нашелся первым. – Это  действительно  Юрий   Алексеевич   Гагаров.   Здравствуйте,  Юрий  Алексеевич!

     Гагаров пожал протянутую руку. В толпе присутствующих загалдели:

     – Гагаров... Вернулся... Живой... Гагаров...

     – Вот и славно, – Благинов заулыбался. –  Нам  ведь  есть  о  чем  поговорить. Не так ли, Юрий Алексеевич?

     –  Юрию  Алексеевичу  прежде  всего  нужно   пройти   медицинское  обследование, – тут же встрял в разговор кто-то из медиков.

     – Мне прежде всего нужно разобраться, куда я попал, –  в  уголках  рта Гагарова залегли жесткие морщинки.

     – С этим не будет проблем, – Благинов закивал. – Мы вам  поможем.  И даже предоставим помощника.

     Вот в эту секунду, дорогой мой, и решилась моя судьба.

     Взгляд Благинова скользнул по лицам присутствующих и  остановился  на мне:

     – Вот Вадим Болгаров,  Юрий  Алексеевич.  Один  из  лучших  наших  работников. Он  поможет  вам  разобраться  в  тех  переменах,  которые  произошли  в  мире  за  время  вашего...  э-э...   отсутствия.  Вы  не  возражаете против кандидатуры Вадима Болгарова, Юрий Алексеевич?

     –  Не  возражаю,  –  первый  космонавт  планеты  улыбнулся  своей  знаменитой улыбкой и похлопал меня по плечу.  –  Рад  буду  работать  с  вами,  Вадим.

     Что было потом, друг мой, вы, наверное,  и  сами  хорошо  знаете.  Возвращение  Гагарова   стало   мировой   сенсацией.   Суперсенсацией.  Никакого научного объяснения происшедшему не было. Сам Гагаров никак  не  мог  объяснить  своего чудесного спасения из падавшего на землю МИГа. Снова заговорили  о промысле  Божьем.  Подняли  головы  разного  рода  любители  жареных  научных фактов, члены всевозможных клубов изучения космических пришельцев и НЛО. Гагаров только  смеялся,  когда  читал   в   газетах   многочисленные   версии  своего  воскрешения.

     В те первые месяцы его второй жизни  на  Земле  у  Гагарова  было  много встреч.  Десятки  и  сотни  встреч.  Встречи  с  президентами  и  премьерами, выступления в ООН и в  Государственной  Думе.  Он  посетил  родные места, подолгу гостил в семьях дочерей. А вот  Валя,  Валентина  Гагарова, с ним так встретиться и не захотела... Да...  Ей  тогда  уже  было много за семьдесят. А он... Он был все такой же молодой.

     Знаете, Гагаров с жадностью впитывал  любую  информацию  о  нашем  мире, обо  всех  изменениях,  которые  произошли  за  минувшие  четыре  десятилетия. И больше всего его интересовала,  конечно,  космонавтика.  Он смотрел фильмы, читал книги об «Энергии», о «Буране», об утопленном  нами «Мире». Хмурился, качал головой:

     – Как же вы могли, Вадим? Как вы могли отступить? Это же тупик...  Тупик без выхода.

     Я только молча пожимал плечами. В те  годы,  когда  были  приняты  те роковые для в нашей космонавтики решения, я был всего лишь школьником.

     Но выход из тупика Юрий Алексеевич все-таки  нашел.  Почти  через  год после его чудесного возвращения они собрались в  Париже:  Гагаров,  Нил Армстренг и Ен Ливэй. И на свет появился  манифест.  Документ,  на  годы вперед определивший путь возвращения человека в космос.

     Знаете, я долго думал, почему человечество поверило  в  манифест,  пошло за Гагаровым и, в конце концов, вернулось в космос. Сыграл ли свою роль  факт чудесного воскрешения Юрия Алексеевича? Или промышленники и  политики  почувствовали немалую выгоду  от  огромных  заказов  на  перспективные  космические системы? А может быть, возродился романтизм первых лет космической  эры?  Я не знаю. Просто  однажды  утром  человечество  проснулось  и  решило  возродить свою  экспансию  к  звездам.  Восьмерка  лидеров  крупнейших  мировых держав приняла совместную программу  космических  исследований  на исторической встрече в Нью-Йорке. И все покатилось вперед. Поехало.

     Помните, в начале века человечество готовилось  к  экспедиции  на  Марс? На удивление многим, Гагаров выступил  решительно  против  этого  проекта. «Если мы хотим действительно идти к  звездам,  а  не  сделать  очередной единичный шажок, – сказал он в интервью  „Известиям“,  –  мы  должны ориентироваться на универсальные решения. Нам нужна комплексная  программа исследования космоса». И в качестве первой из главных  целей  новой космической программы он назвал полет в систему  Юпитера.  Луна,  Венера, Марс становились теперь только промежуточными звеньями на пути  к самой крупной планете Солнечной системы.

     Всего через два года после  этого  заявления  люди  вернулись  на  Луну. Потом мы построили космическую станцию над Венерой.  И  наконец,  шагнули к Марсу...

     В день первой высадки на Красную  планету  Гагаров  был  в  ЦУПе,  следил  за  посадкой  космического  модуля.  Когда  экипаж   вышел  на  каменистое  плато  марсианской  поверхности,  Юрий   Алексеевич  резко  поднялся из кресла и кивнул мне:

     – Пошли, Вадим...

     Он по мобильному заказал свой персональный самолет  и  уже  через  час со служебного аэродрома мы вылетели на Байконур.

     – Куда летим, Юрий Алексеевич? – поинтересовался я.  Все-таки  на  вечер после высадки первых людей на Марс у меня  были  несколько  иные  планы, чем лететь в реактивном самолетике едва ли  не  за  три  девять  земель.

     –  Есть  одно  маленькое  незавершенное   дельце,   Вадим,  –  он  внимательно посмотрел на меня и грустно улыбнулся. Эту  его  улыбку  я  запомнил на всю  жизнь.  –  Маленькое  незавершенное  дельце,  которое  следует закончить именно сегодня.

     На космодроме уже были предупреждены о  прилете  Гагарова  и  нас  ждали.

     – Куда едем, Юрий Алексеевич? – осведомился начальник космодрома,  пожимая руку Гагарову.

     – На вторую площадку, – коротко бросил Гагаров, садясь в  машину.  – На старт.

     Ехали молча. Никто так и не решился  спросить  Гагарова,  что  он  собирается делать  на  стартовом  комплексе,  с  которого  свыше  пяти  десятилетий назад ушел в свой бессмертный полет.

     Как вы, наверное, знаете, дорогой мой, старт на «двойке»  к  тому  времени уже превратили в мемориальный  комплекс,  на  который  толпами  возили туристов из Америки,  Китая,  Европы.  Вот  и  в  тот  день  на  стартовом комплексе была парочка туристических  групп.  Из  Японии  и,  кажется, из Голландии. Как только Гагаров  вылез  из  машины,  туристы  сразу же ринулись к нему. Автографы, фотовспышки,  улыбки...  Он  тоже  улыбался и пожимал руки. Потом повернулся к нам и тихо сказал:

     – Останьтесь все здесь, пожалуйста. Дальше я пойду один.

     Мы все просто замерли. И я,  и  сопровождающие  с  космодрома,  и  туристы. А он легко взмахнул  рукой,  улыбнулся  нам  своей  белозубой  улыбкой, повернулся и не спеша пошел к стартовому  комплексу.  Руки  в  карманах, плащ распахнут...

     Мы стояли и  молча  смотрели  ему  вслед.  Никто  еще  ничего  не  понимал.

     – Смотрите, – прошептал у меня за спиной начальник космодрома. – Там, справа...

     Со стороны степи на стартовый комплекс медленно  наползал  густой  туман.

     – Чертовщина какая-то, – я пожал плечами. – Откуда здесь туман?

     На Байконуре, друг мой, туманы чрезвычайно  редки.  Тем  более  в  самом начале осени, когда летняя жара только чуть отступила.

     Я попытался двинуться вперед, следом за Гагаровым, но ноги  вдруг  налились свинцовой тяжестью. Я не смог сделать и шага.

     Сизая пелена наползла на стартовый комплекс и на несколько секунд  скрыла уходящего от нас Юрия Алексеевича.  А  потом  в  плотной  стене  тумана образовалась промоина и мы увидели...

     Гагаров по-прежнему шел к стартовому комплексу. Но теперь на  нем  был уже не плащ, а тот самый ярко-оранжевый  скафандр,  в  котором  он  улетал в космос  12  апреля  1961  года.  А  среди  мачт  обслуживания  стартового  комплекса  поблескивала  в  солнечных  лучах   бело-черная  громада «семерки» с «Востоком» в головной части.

     Скользнул вниз лифт.  Гагаров  легко  поднялся  по  металлическим  ступенькам лестницы. Вот он уже на вершине ракеты и садится в корабль. Он  был  там  один,  совершенно  один. И все этой, друг мой, происходило в полной тишине.

     Едва люк корабля закрылся  за  Гагаровым,  «семерка»  дрогнула  и  совершенно бесшумно пошла вверх.

     А мы стояли все так же молча и  провожали  взглядами  уходящую  в  небо ракету. Все словно окаменели.

     Когда ракета с «Востоком» были на высоте около полукилометра, мир  вновь наполнился звуками. Ударил  в  уши  чудовищный  грохот  ракетных  двигателей, воздух завибрировал от звуковых волн.  Но,  перекрывая  все  эти звуки, из динамиков громкой связи донесся бодрый и уверенный голос:

     – Я – «Кедр», на борту порядок! Самочувствие  хорошее.  Продолжаю  полет!

     Мы  снова   могли   двигаться.   Защелкали   фотоаппараты,  глаза  видеокамер поднялись к небу. Сразу  несколько  человек  потянулись  за  своими мобильниками.

     Как вы знаете, дружище, на орбите «Восток» не  появился.  Ракета,  космический корабль и космонавт  просто  исчезли  на  пути  в  космос.  Как будто растаяли где-то в верхних слоях атмосферы.

     Вот,  собственно,  и  вся  история  так называемого Великого  Знамения.   История  второго возвращения Юрия Алексеевича на Землю... С тех пор прошло  уже  семь  десятков  лет.  Мы  прочно  обосновались  в  Солнечной  системе,  овладели сверхсветовой техникой и устремились  к  звездам.  И  это,  я  считаю, лучший наш памятник ему, первому космонавту планеты.

     Зачем он возвращался? А разве не ясно? Вспомните, как мы  жили  до  его  второй  кругосветки.  Человечество  погрязло  в  мелких   войнах.  Удовлетворение  животных  инстинктов  заменило  романтику  и   тягу  к  познанию.  Мы  отвергли  реальный   путь   космических   исследований  и занялись псевдоинтеллектуальным онанизмом в выдуманных нами же виртуальных мирах.

     Так зачем же он приходил?

     Лучше всех ответил на этот  вопрос  Нил  Армстренг.  Ответил  еще  до Великого Знамения.

     Он всех нас позвал в космос…

                                                                                                          Апрель 2004 года

 

 

ОБ АВТОРЕ

 

Антоний Часов родился в Луганске, окончил факультет космонавтики Московского авиационного института, участвовал в подготовке к запуску космических кораблей «СоюзТМ», «Прогресс» и «Буран» на космодроме Байконур. В настоящее время работает специалистом по связям с общественностью. Автор трех книг.