Текст книги "Лётчик, испытатель, космонавт"

Автор книги: Сергей Чебаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

Георгий Береговой набирается летно-испытательного опыта, постепенно становится одним из лучших летчиков-испытателей страны. Его назначают заместителем начальника 1 испытательного управления ГК НИИ ВВС по летной части.

Еще в 1947 году для испытания нового авиационного и реактивного вооружения в районе станции Владимировка Астраханской области начинают создаваться полигоны и соответствующая материально-техническая база, размещаются подразделения испытателей и служб обеспечения. Государственные испытания, проводимые в ГК НИИ ВВС, предусматривали выдачу заключения на соответствие полученных в ходе проверок характеристик и параметров боевых возможностей заданным тактико-техническим требованиям. Именно здесь давалась путевка в небо всей советской военной авиационной технике. Конечно, Подмосковье быстро стало «тесным» для масштабных испытаний боевой военной техники. Поэтому в 1960 году началось перебазирование большей части испытательных подразделений со станции Чкаловская под Москвой в город Ахтубинск. Теперь все испытания авиационной техники Георгий Береговой и его коллеги стали выполнять в далеких приволжских степях.

Масштабность нового полигона под Ахтубинском поражала воображение: несколько летных управлений расположились на площади сотен квадратных километров. Центральная база Чкаловская стала теперь лишь филиалом ГК НИИ ВВС. По воспоминаниям заместителя начальника ГК НИИ ВВС генерал-майора Георгия Артуровича Баевского, расположенный у Ахтубинска главный аэродром имел две взлетно-посадочные полосы: одну длиной 2,5 километра, другую – 4 километра. Аэродром с испытательными зонами, огромные полигоны и трассы были оснащены необходимыми специальными средствами для обеспечения летных испытаний, системами внешнетраекторных измерений и радиотехнической системой регистрации и обработки результатов измерений. Здесь проводились государственные испытания всех типов советских самолетов и других летательных аппаратов. Рядом с авиационным полигоном находился и полигон ракетчиков Капустин Яр.

В начале 60-х годов на совместные государственные испытания поступил комплекс перехвата Ту-28-80, состоящий из самолета Ту-28 (позже он стал называться Ту-128), и наземной системы наведения «Воздух-1». Самолет имел мощную радиолокационную станцию с большой дальностью обнаружения и захвата цели и четыре ракеты К-80 дальнего действия. Скоростную цель этот самолет догнать не мог – можно было только пустить ракеты на отставании после вывода системой наведения на малую дальность. Однако основным назначением этого комплекса был перехват целей на встречных курсах, с атакой в их передней полусфере. С точки зрения противовоздушной обороны такой перехват выгоднее, так как не тратится время на заход в хвост цели, и она может быть атакована на более дальнем рубеже.

Перехват в передней полусфере стал возможным благодаря увеличению дальности действия РЛС и наличию оператора, занятого при атаке только этой задачей и не отвлекающегося на пилотирование самолета. Дело в том, что при атаке на встречных курсах скорость сближения самолетов очень велика – может достигать 3000 и более километров в час, поэтому атака весьма скоротечна, и летчику трудно успеть выполнить все действия с РЛС и с вооружением и одновременно пилотировать самолет.

Большая зона обзора радиолокатора и наличие второго члена экипажа – оператора РЛС на Ту-128 давали также возможность полуавтономных действий, когда наземная система выводит самолет в район возможного появления самолетов противника, а поиск производится экипажем самостоятельно. Это важно для противовоздушной обороны в удаленных районах, где трудно обеспечить сплошную зону обзора наземных радиолокационных станций, например, над океаном или в Заполярье. Там эти самолеты в дальнейшем и несли боевую службу.

Одним из первых начал испытания комплекса Ту-28-80 в небе Георгий Тимофеевич Береговой.

Среди летчиков-испытателей известно выражение: «Испытатель должен в совершенстве летать на всем, что может летать, и немножко на том, что, в общем-то, летать не должно». Георгий Тимофеевич Береговой словно руководствовался в своей испытательной работе этим высказыванием – он умел летать на всем, что только способно было отрываться от земли.

14 марта 1961 года полковник Береговой был удостоен звания заслуженный лётчик-испытатель СССР. Документы, удостоверяющие этот факт, были подписаны в Кремле 25 марта 1961 года – в день запуска пятого советского космического корабля-спутника – последнего беспилотного полета перед запуском в космос Ю.А.Гагарина. Указы Президиума Верховного Совета СССР о присвоении Гагарину звания «Летчик – космонавт СССР» и о присвоении Георгию Береговому звания «Заслуженный летчик-испытатель СССР» были опубликованы в одном и том же номере газеты «Правда». И вручали высокие награды Гагарину и Береговому в Кремле тоже в один день. Георгий Тимофеевич получил знак «Заслуженный летчик-испытатель СССР» за номером 26.

Из книги А.Романова, Л.Лебедева и Б.Лукьянова «Сыны голубой планеты»:

«По Красной площади к Спасским воротам Кремля идут летчики. Офицеры охраны у входа в здание правительства как-то особенно торжественно берут под козырек. Так они выражают свое уважение к этим людям, за плечами которых сотни сложнейших полетов, десятки поединков с неизвестностью, повседневная борьба за то, чтобы новая машина, рожденная трудом конструкторов и рабочих, вошла в строй. Летчики поднимаются по лестнице на третий этаж. В зале заседаний Президиума Верховного Совета СССР состоится торжественная церемония вручения наград.

Зал небольшой, прямоугольный. В центре – длинный стол со стульями. Высокие часы с маятником. Все очень просто, строго. Награжденных просят занять места за столом. Летчики в парадной военной форме. Сверкают Золотые Звезды Героев, ордена, медали. Входит Председатель Президиума Верховного Совета СССР Л. И. Брежнев. Оглашается Указ. Леонид Ильич, вручая почетный знак заслуженного летчика-испытателя и грамоту, тепло, сердечно поздравляет каждого удостоенного этой награды.

– Полковник Береговой Георгий Тимофеевич!

Из-за стола встает высокого роста военный. На кителе звезда Героя Советского Союза, боевые ордена и медали. Лицо мужественное, красивое, широкие брови, темная шевелюра. Такого раз увидишь – не забудешь.

– Мне доставляет большое удовольствие вручить вам награду. Поздравляю вас, Георгий Тимофеевич, – говорит Леонид Ильич. – Желаю вам большого здоровья, новых успехов в летном деле.

Полковник принимает коробочку с почетным знаком, грамоту. Благодарит. Если бы журналисты, находившиеся в зале, могли предположить, что перед ними будущий космонавт!»

5. Следующая ступенька – космос

Уже после космического полета на одной из пресс-конференций журналисты спросят Георгия Тимофеевича:

– Что привлекло вас, заслуженного летчика-испытателя СССР, в профессии космонавта?

Береговой удивленно вскинет густые брови, задумается на секунду, а потом с улыбкой ответит:

– Всякая новая техника, которая приходила к нам из авиационных конструкторских бюро, вызывала у нас, летчиков-испытателей, стремление узнать больше. Когда я летал на реактивных самолетах, то очень много занимался психологией летного труда, то есть практическим изучением звена «человек – машина». От работоспособности этого звена часто зависит не только результат испытаний, но и человеческая жизнь. Мне тогда казалось, что о возможностях человека-оператора по взаимодействию со сложной воздушной машиной – реактивным самолетом, – я знаю все. И вдруг космические полеты… На околоземной орбите появляется новый летательный аппарат, который летает в совершенно иных условиях, вне воздушной среды, в невесомости. Значит, в этом варианте звена «человек – машина» должны действовать совершенно иные законы управления. Какие? Я этого не знал. Постарался представить себя в космическом корабле… В условиях полета в космосе обязательно нужно найти связь пилота с невесомостью, с безвоздушным пространством. И появилось неодолимое желание самому поискать ответы на эти вопросы.

Разговоры среди авиаторов о будущих полетах в космическое пространство начались еще в середине пятидесятых годов. Взлетали в космос высотные научные ракеты с собаками на борту, и многим было ясно, что вот-вот наступит черед и для космических стартов человека.

Георгий Тимофеевич тогда не слишком верил в реальность космических полетов в ближайшие годы, хотя в душе очень хотелось, чтобы эти мечты и разговоры стали правдой. «Сама перспектива запуска космического корабля с человеком на борту, – напишет позднее Береговой в своей книге «Угол атаки», – казалась в те дни столь же заманчивой, сколь и отдаленной... И все же возможность новой, никем в мире не изведанной еще работы – о ней только мечтали в научно-фантастических повестях и романах – затронула самые глубокие струны в моей душе. Преодолеть земное притяжение, выйти на управляемом корабле в космос – от всего этого захватывало дух, сжимало сердце... Люди в космосе! Люди! И одним из них, чем черт не шутит, может быть, смогу стать я. Может быть? Нет, должен! Должен стать! Непременно должен... Остаться в стороне, оказаться лишь в роли наблюдателя – такого я бы себе никогда не простил».

Но мечты – мечтами, а реальной испытательной работы тогда было много, и именно она заставляла сосредоточиться, забирала практически все время, приковывала к себе мысли.

Слухи о будущих космических полетах начали подтверждаться на рубеже пятидесятых и шестидесятых годов. Авиаторы вполголоса между собой говорили, что есть секретная директива руководства Военно-воздушных сил о наборе будущих пилотов для полета на «ракетных аппаратах» – словосочетания «космический корабль» тогда в широком употреблении просто не существовало. Говорили, что летчиков и в самом деле набирают. Но на медицинское обследование берут молодых пилотов – в возрасте до тридцати пяти лет. А Береговому уже тогда было под сорок… Да и людей для участия в будущих космических экспедициях, видимо, требуется немного, поскольку сам факт проводящегося отбора широкой огласки не получил и большинства авиаторов – в том числе и известных всей стране и миру летчиков, никак не затронул.

Толчком для принятия решения стать космонавтом стал случай. Вот как об этом вспоминал сам Георгий Тимофеевич в интервью журналу «Техника-молодежи»:

«На одной из наших авиационных «фирм» довелось как-то ознакомиться с новыми приборами жизнеобеспечения пилота. Тут я впервые увидел тренажер для космонавтов.

– Он не для твоего размера, – пошутил кто-то. – Ты большой. Не поместишься в космической кабине...

И все-таки, думаю, попробую. Сажусь в тренажер, всем назло, гляжу, все в порядке, поместился. Да и не очень-то и тесно... Вот тут-то и загорелось: «Полечу!»

Может быть, мечта Георгия Тимофеевича о космическом полете так бы и осталась мечтой, но судьбе было угодно свести его с Сергеем Павловичем Королевым. Главный конструктор советской ракетно-космической техники был лицом засекреченным, но слухами земля полнится… Кто-то из авиационных друзей и знакомых рассказал Береговому о Королеве. И когда на испытательной базе одного из конструкторских бюро под Ахтубинском Сергей Павлович и Георгий Тимофеевич случайно встретились, Береговой набрался смелости, представился Королеву и затеял разговор о роли человека-оператора в космическом полете.

Королев внимательно выслушал летчика-испытателя Берегового и очень заинтересовался его предложениями, касающимися устройства кораблей и управления имя, в частности вопросами взаимодействием автоматики и летчика-космонавта. В ходе той беседы Георгий Тимофеевич рассказал Главному конструктору и о своей мечте стать космонавтом, но посетовал, что возраст у него уже не тот – больше сорока лет.

– Ну и что? – искренне удивился Королев. – Годы, Георгий Тимофеевич, не помеха для космонавта. Я думаю, что уже в ближайшем будущем в космос будут летать не только молодые люди. В космонавтике, как и везде, нужно разумное сочетание молодой энергии с опытом. У вас есть испытательский опыт? Есть! Ну, так и попробуйте пройти медицинскую комиссию!

Эта короткая встреча Сергея Павловича Королева и Георгия Тимофеевича Берегового была, конечно, случайной, но оказалась из разряда тех, которые круто меняют жизнь человека. У мечты Берегового об участии в космических полетах появился шанс воплотиться в реальность.

А тут еще судьбе было угодно непосредственно свести Георгия Тимофеевича Берегового с теми, кто в те годы действительно начал подготовку к первым космическим полетам. Вспоминает дважды Герой Советского Союза, летчик-космонавт Алексей Архипович Леонов:

– Когда мы прибыли в отряд космонавтов, это был 1960 год. Мы жили на Чкаловской и летали на аэродроме Чкаловском. В то время на этом аэродроме находилось Третье Главное управление истребительной авиации ГК НИИ ВВС – Государственного Краснознаменного научно-исследовательского института Военно-воздушных сил. Георгий Тимофеевич там был заместителем командира эскадрильи. И в то время проводил испытания на «штопор» самолетов. И мы летали с одного ангара – одевались, раздевались в одной раздевалке. А я его уже знал. Я раздеваюсь и говорю ему: «Георгий Тимофеевич, а чего вы, такие опытные люди, бросили нас?». А мы пришли лейтенантами. Он говорит: «Ничего, подождите, и мы придем». Это был 60-й год.

Профессия летчика-испытателя требовала и силы духа, и незаурядной смелости, и стремления постоянно познавать новое. Всеми этими качествами Георгий Тимофеевич обладал сполна. Но от родной донецкой земли Георгий Береговой унаследовал и еще одно душевное качество, которое уже не один раз помогало ему в жизни: неустанное стремление вперед, стремление к покорению новых высот и взятию новых вершин. Это стремление было для него связано не только с ежедневной испытательской работой, но и с делом всей жизни. Какую же новую высоту может взять летчик-испытатель, взлетавший на суперсовременных машинах за облака? Только космос!

И Георгий Тимофеевич начал действовать. Он написал рапорт и попросил Степана Анастасовича Микояна, который знал Берегового по летно-испытательной работе, доложить о желании испытателя стать космонавтом главнокомандующему ВВС СССР главному маршалу авиации Константину Андреевичу Вершинину.

Месяца через полтора-два Степан Анастасович заехал по своим делам в летно-испытательный институт и случайно столкнулся в коридоре административного корпуса с Береговым.

– А ты что здесь делаешь? – удивленно округлил глаза Микоян. – Ты же должен быть уже на медкомиссии…

– На какой еще медкомиссии? – оторопел Георгий Тимофеевич.

Оказалось, что Микоян, не откладывая обещанного в долгий ящик, уже давно поговорил с главкомом ВВС, и Вершинин не возражал, чтобы дать шанс Береговому попасть в отряд космонавтов.

Георгий Тимофеевич начал осторожно наводить справки. Увы, дальше словесного согласия Вершинина его дело не пошло: кто-то, видимо, зацепился за возраст Георгия Тимофеевича. Ведь Гагарин, Титов и все другие отобранные в отряд космонавтов кандидаты на космический полет оказались на десять, а то и более лет моложе Берегового...

Георгий Тимофеевич еще раз мысленно «примерил себя» к космонавтике. И решил не опускать руки и действовать в том же направлении – приложить все свои силы, чтобы попасть в отряд космонавтов.

Был еще один шанс попасть в ряды тех, кто готовился штурмовать звездные высоты. Старый знакомый Георгия Тимофеевича, командир авиационного корпуса, в составе которого Береговой воевал, кавалер Золотой Звезды № 4, удостоенный звания Герой Советского Союза за участие в легендарной эпопее спасения челюскинцев, генерал-лейтенант Николай Петрович Каманин, по ходившим среди авиаторов слухам, с начала 60-х годов занимался практической подготовкой космонавтов. К нему Георгий Тимофеевич и отправился.

К слову сказать, потом, уже через много лет, после космического полета Георгия Берегового, авторы некоторых книг о советских космонавтах стали утверждать, что именно активная «помощь бывшего фронтового командира Н.П.Каманина, который тогда руководил подготовкой первого отряда советских космонавтов, помогла сорокатрехлетнему испытателю преодолеть возрастной ценз в тридцать пять лет». Да и сам Николай Петрович Каманин в своей книге «Летчики и космонавты» позднее напишет:

«Спустя 20 лет после войны я встретился с полковником Береговым, заслуженным летчиком-испытателем. Откровенно говоря, перед встречей с Георгием Тимофеевичем я предполагал, что боевой однополчанин, освоивший после войны профессию летчика-испытателя сверхзвуковых самолетов, человек, которому перевалило за сорок, должен быть довольным своей жизнью и своим местом в ней. Думалось, что он хочет повспоминать фронтовые были, друзей, а он сразу удивил меня просьбой взять его в группу летчиков-космонавтов. Это, признаться, меня удивило… Глаза его блеснули прежним, как когда-то на фронте, огневым задором. Он настойчиво и убежденно доказывал, что именно летчик-испытатель ближе всего стоит к космическим полетам и что по мере усложнения заданий на полеты в космос уровень специальной подготовки летчиков-космонавтов должен возрастать. Пришлось пообещать Береговому, что его кандидатура будет рассмотрена на заседании комиссии по отбору кандидатов в группу космонавтов».

Увы, твердого обещания помочь Георгию Тимофеевичу попасть в отряд космонавтов Каманин тогда не дал. События разворачивались совершенно иначе.

– Я очень хорошо тебя понимаю, Георгий Тимофеевич, – сказал Каманин, внимательно выслушав просьбу своего бывшего сослуживца. – Но по утвержденным нормативам к медицинскому обследованию для зачисления в отряд космонавтов допускаются летчики в возрасте не старше двадцати пяти – тридцати пяти лет. А тебе сколько? Уже сорок стукнуло? Извини, но помочь тебе ничем не смогу…

Резкий отказ Каманина был неожиданностью для Георгия Тимофеевича. Но чтобы Береговой уступил и сдался? Никогда!

– Было трудно, но Георгий мечтал о полете в космос. Он сам принял такое решение, выстрадал его, – вспоминала позже супруга космонавта Лидия Матвеевна. – Ему несколько раз отказывали, объясняли, что установлен возрастной порог – тридцать пять лет. Но Георгий Тимофеевич был очень целеустремленным, настойчивым и волевым человеком. Если однажды принял взвешенное решение – его уже никому не переубедить. Бороться будет до конца и своего добьется!

Отступиться от своей мечты Береговой не мог и не хотел. После полета Гагарина пилотируемая космонавтика стала реальностью. Георгий Тимофеевич буквально «заболел» космосом. Возраст? Но что такое сорок лет? Разве это старость? Нет, это возраст, в который к человеку приходит настоящий опыт, когда уже есть и хороший багаж профессиональных знаний, и способность трезво оценивать обстановку, принимать взвешенные и рациональные решения. Береговой считал, что накопленный им за многие годы авиационной работы опыт летчика-испытателя поможет освоить и пилотирование космического корабля. Ведь полеты в космос – это тоже испытания новой летной техники, только техники еще более сложной, необычной и совершенной...

Но с другой стороны сорок лет – это для летчика все-таки солидный возраст. А если и вправду подведет здоровье? Тогда, после сурового вердикта медиков, можно будет распрощаться не только с мечтой о космосе, но и с практической испытательской работой.

Поэтому перед тем, как подать еще один рапорт и твердо настаивать на своей просьбе о зачислении в отряд космонавтов, Георгий Тимофеевич решил подстраховаться и проверить себя и с позиции возраста, и с точки зрения медицины.

Позднее Георгий Тимофеевич Береговой вспоминал:

«Изложил я все эти соображения своему давнему знакомому врачу Евгению Алексеевичу; он проводил ежегодно у нас врачебно-летные комиссии и знал мой организм не в пример лучше меня самого.

– Значит, подпольно примериться решил? – улыбнулся Евгений Алексеевич. – Так за чем дело стало! Ложись. У тебя же все равно на носу очередная врачебно-летная комиссия. Заодно уж и как потенциального космонавта обследую; требования к ним в основном мне известны.

Лег я в госпиталь. Лежу вместо обычной ежегодной недели что-то около месяца. Из конструкторского бюро уже названивать стали: в чем, дескать, дело, почему задерживаете?

– Надо! – отвечает всякий раз Евгений Алексеевич. – Здоровье – вещь хрупкая. Исследуем...

Проверил он мой организм, что называется, по всем стыкам и швам. Насчет своего знакомства с требованиями, предъявленными к космонавтам, Евгений Алексеевич, как выяснилось, немножко поскромничал.

Перед выпиской из госпиталя он пригласил меня к себе в кабинет. Хоть и крепко я верил, что со мной все в порядке, но волновался здорово, когда шел к нему.

– Отклонения у тебя от нормы, конечно, кое-какие есть, но несущественные, – сказал он мне и, помолчав, твердо прибавил: – Словом, если придется проходить комиссию официально, пройдешь!

На рапорт, который я подал вторично, мне ответили, что просьбу мою учтут. С тем я и уехал к себе в часть».

Снова проходят месяц за месяцем, а вызова на официальную медицинскую комиссию все нет и нет…

И Георгий Тимофеевич Береговой решает еще раз напомнить о своей просьбе. Он в буквальном смысле бомбардирует военное руководство страны своими раппортами с просьбой разрешить пройти медицинскую комиссию для зачисления в отряд космонавтов.

Наконец, кто-то наверху сообразил: а действительно, почему бы не иметь среди героев космоса летчика-фронтовика, аса-испытателя, Героя Советского Союза? Чем черт не шутит, ну-ка, пусть этот Береговой попробует пройти медицинскую комиссию. А там посмотрим… И положительная виза появилась на очередном раппорте Георгия Берегового.

Медицинская проверка предстояла более чем серьезная. Именно на этапе амбулаторного обследования кандидатов в космонавты обычно и выявляются и явная патология, и те функциональные нарушения, которые являются абсолютным противопоказанием для допуска к зачислению в отряд космонавтов. Обследование в госпитале, в условиях стационара, предполагает выявление любой скрытой патологии, и даже начальных доклинических форм заболеваний, незначительных изменений функционального состояния органов и систем человека и определение функциональных резервов организма.

Однажды утром посыльный из штаба части вручил Береговому долгожданную телеграмму, в которой Георгию Тимофеевичу предписывалось «ложиться в госпиталь на обследование по программе номер один».

Береговой едет в Москву. Почти месяц медицинских тестов, анализов и придирчивых проверок. Летом 1963 года Береговой успешно прошел медицинское обследование в Центральном военном научно-исследовательском авиационном госпитале и получил допуск Центральной врачебно-летной комиссии. Общий вердикт врачей: «годен к зачислению в отряд космонавтов».

Казалось бы, теперь-то уже можно радоваться – цель достигнута, он без пяти минут кандидат в отряд космонавтов. Нужно только официальное решение отборочной комиссии. Но вот этого-то решения «по Береговому» все нет и нет. Ему только сказали:

– Ждите результатов!

Пробиться «в космонавты» было фантастически трудно. Из громадного числа желающих оказаться во втором наборе отряда советских космонавтов, решение о формировании которого было принято постановлением Президиума ЦК КПСС еще полтора года назад, 23 декабря 1961 года, до медицинской комиссии в госпитале дошли 1500 претендентов. После месяца медицинской проверки их осталось около сотни. 10 января 1963 года счастливчиков зачисленных приказом Главкома ВВС К.А. Вершинина в отряд космонавтов оказалось всего пятнадцать человек. Но фамилии Георгия Берегового среди тех, кто приступил к подготовке к космическим полетам, не было…

Кроме медицинской была еще одна – так называемая мандатная – отборочная комиссия, которая внимательно изучала личные дела и аттестации кандидатов в космонавты, наводила справки о них и их родственниках. При отборе интересовались биографией кандидата, его семьей, товарищами, активностью в общественной жизни, партийностью и убеждениями. Оценивали не только их здоровье, но и всю совокупность культурных и социальных интересов, эмоциональную стабильность и психологическую устойчивость. Георгий Тимофеевич Береговой по всем статьям подходил под образ советского космонавта.

Для полета в космос нужны были люди с горячим сердцем, быстрым умом, крепкими нервами, несгибаемой волей, стойкостью духа, бодростью, жизнерадостностью. Будущий космонавт должен был ориентироваться и не теряться в сложной обстановке космического полета, мгновенно откликаться на любые ее изменения и принимать во всех случаях только самые верные, взвешенные и разумные решения. И по всем этим стандартам заслуженный летчик-испытатель Береговой тоже был на высоте.

Но Георгию Береговому по-прежнему отказали в рекомендации к зачислению в отряд космонавтов. Причина все та же: запредельный по тем временам возраст для космонавта – целых сорок три года!

Это сейчас можно только улыбнуться такому вердикту медиков и руководителей отбора, вспомнив, что американец Джон Гленн свой второй полет на космическую орбиту совершил в возрасте семидесяти семи лет! А тогда, в начале 60-х, критерии отбора космонавтов были совершенно иные и отличались своей жесткостью и строгостью: малейшее несоответствие нормам – и все, двери космоса перед человеком захлопывались навсегда.

Георгий Тимофеевич возвращается в свою часть, продолжает испытывать новые самолеты. Снова полетели месяцы: август, сентябрь, октябрь... Может, отступить, махнуть рукой на космос? Есть интересная и перспективная работа, есть авторитет среди испытателей летной техники и уважение коллег.

Однако Береговой снова решил не сдаваться. Он пишет новый рапорт.

Повторно его вопрос рассматривался на заседании мандатной комиссии 13 декабря 1963 года. И снова неудача! Вновь приём в отряд космонавтов кандидата Георгия Берегового был «признан нецелесообразным в виду его возраста».

Генерал Каманин напишет об этом отказе в своем личном дневнике более чем откровенно:

«23 января 1964 года.

Сегодня по моему настоянию Главком (ВВС К.А.Вершинин – С.Ч.) собрал Военный Совет. Я доложил Военному Совету о результатах набора летчиков-испытателей в группу слушателей космонавтов.

Из четырех летчиков-испытателей, проходивших медицинскую комиссию, только один – полковник Береговой – признан годным к космическим полетам. Но мандатная комиссия под моим председательством решила не рекомендовать Берегового в число слушателей. Береговой – летчик-испытатель с 15-летним стажем, летчик 1-го класса и во всех отношениях образцовый офицер (он воевал у меня в корпусе, и я представлял его к званию Героя Советского Союза). Было бы неплохо послать в космический полет опытного летчика-испытателя, но Береговому уже 43 года, а по приказу министра обороны предельный возраст для слушателей-космонавтов – 35 лет. Береговому предстоит ускоренная подготовка с большой нагрузкой (парашютные прыжки, термокамера, центрифуга, невесомость и т.д.). Есть опасение, что мы можем не подготовить из него космонавта и «искалечим» его как летчика-испытателя. Кроме того, я считал и считаю, что главным возражением против ускоренной подготовки и назначения в космический полет Берегового является наличие в Центре 11 космонавтов и 15 слушателей-космонавтов, которые уже подготовлены и стоят в очереди на полет. Кое-кто из них ждет полета уже более 3-4 лет. В этой обстановке внеочередной полет Берегового будет встречен самым энергичным протестом со стороны всех космонавтов и создаст в Центре нездоровые настроения. На Военном Совете я решительно высказался против приема Берегового в отряд космонавтов».

Бывший однополчанин и боевой командир с треском захлопнул перед Береговым двери в отряд космонавтов…

Отчаяться? Сдаться? Ну, нет! Георгий Береговой знал о позиции генерала Каманина загодя и написал еще один раппорт – теперь уже лично Главнокомандующему Военно-воздушными силами СССР К.А.Вершинину.

Казалось бы, после доклада Н.П.Каманина решение Военного Совета было уже предрешено. Но… Судьба, наконец, улыбнулась Георгию Береговому!

Несмотря на категорический вердикт медиков и противодействие руководства Центра подготовки космонавтов в лице генерала Н.П.Каманина, на этом же заседании Военного Совета 23 января 1964 года Главком ВВС маршал авиации Константин Андреевич Вершинин под свою ответственность, без обычной в таких случаях процедуры голосования, принимает решение зачислить полковника Берегового Георгия Тимофеевича на должность слушателя-космонавта отряда космонавтов ЦПК ВВС. Самоуправство? Нисколько! Вершинин, получив рапорт Берегового с просьбой о зачислении в отряд космонавтов, запросил его личное дело, внимательно изучил документы и решил дать шанс слетать в космос целеустремленному и настойчивому фронтовику и заслуженному летчику-испытателю.

А что же генерал-лейтенант Каманин? Николай Петрович безропотно подчинился приказу, снял трубку телефона и позвонил Береговому:

– Георгий Тимофеевич, приезжай, у меня для тебя есть хорошая новость…

Итак, в 1964 году Георгий Береговой был зачислен в отряд советских космонавтов – в группу ВВС № 2 (дополнительный набор).

Кстати, на том же заседании Военного Совета было принято решение: с 25 января 1964 года начать подготовку шести командиров кораблей «Восток» – Бориса Волынова, Евгения Хрунова, Павла Беляева, Алексея Леонова, Владимира Комарова и… Георгия Берегового. Из этой шестерки пятеро космонавтов были из самого первого, гагаринского космического отряда. Из того же первого отряда своей очереди на полет еще ждали Виктор Горбатко, Дмитрий Заикин, Георгий Шонин. Был уже отобран и второй отряд космонавтов численностью пятнадцать человек: Юрий Артюхин, Эдуард Буйновский, Лев Воробьев, Анатолий Воронин, Алексей Губарев, Владислав Гуляев, Лев Демин, Георгий Добровольский, Виталий Жолобов, Петр Колодин, Эдуард Кугно, Анатолий Куклин, Александр Матинченко, Анатолий Филипченко, Владимир Шаталов. Ожидали старта в космос и четыре космонавтки из женского отряда – Жанна Еркина, Татьяна Кузнецова, Валентина Пономарева и Ирина Соловьева. И вдруг их всех обходит новичок Береговой, которого решено ускоренно готовить командиром корабля «Восток»!

Красноречивая и откровенная цитата из книги Н.П.Каманина «Скрытый космос»:

«29 января 1964 года.

Все космонавты встретили это решение (об ускоренной подготовке Георгия Тимофеевича Берегового для полета на корабле «Восток» – С.Ч.) в штыки, они великолепно понимают, что это им очередная пощечина, и они ее запомнят. Я был категорически против зачисления Берегового слушателем, но решение Военного Совета нужно выполнять. Правда, я могу так «выполнить» это решение, что Береговой никогда не увидит космоса. Но может случиться и так, что через 7-10 месяцев Береговой станет дважды Героем Советского Союза и первым космонавтом с генеральскими погонами. Я еще сам не знаю, какой из этих вариантов лучше – тут есть над чем подумать. Во всяком случае, многое будет зависеть от самого Берегового. Сумеет он найти правильный путь во взаимоотношениях с космонавтами, сможет перенести большие перегрузки при форсированном режиме подготовки к космическому полету – тогда он может рассчитывать на успех. Через некоторое время я должен буду решить: поддержать ли Берегового или убрать его с дороги в космос. Это будет трудное решение: Береговой был одним из лучших ведущих в моем корпусе, более трех лет мы вместе воевали, а теперь он отличный летчик-испытатель. Жаль обижать Берегового, но я не могу забывать и интересы космонавтов, интересы Центра. Я твердо знаю, что против Берегового из-за его возраста и ускоренной подготовки будут многие члены Государственной комиссии, а у нас мало веских аргументов в его защиту и нет уверенности в ее необходимости и справедливости».