Текст книги "Канарский грипп, или Вспомнить всё! (СИ)"

Автор книги: Сергей Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Брянов упирался и не хотел ни отступать, ни идти дальше в комнату – в обоих случаях пришлось бы удаляться от телефонного аппарата.

– Успокойся, Нина! – мягко сказала солидная дама. – Это наш покупатель. Если не ошибаюсь, Брянов Александр Сергеевич?

«Покупатель» скрепя сердце кивнул.

– У вас какие-нибудь проблемы с приемом лекарства? – догадливо поинтересовалась солидная дама.

– Да, что-то вроде аллергии…

Его прервали какие-то возгласы и крики ужаса, раздавшиеся в торговом зале. Девичий голосок, принадлежавший явно не с грудным голосом красавице, истошно звал на помощь.

– Что такое?! – содрогнулась Нина и побежала обратно.

Солидная дама неторопливо, с достоинством, поднялась с кресла и двинулась к двери, навстречу Брянову. Она продолжала улыбаться, но на ее лице стала проявляться тревога. Брянов догадался сделать еще один шаг вперед.

– Не могу заснуть… – пробормотал он заготовленную чушь.

– Подождите, пожалуйста, – вежливо прервала его дама и, немного обойдя, остановилась в дверях. – Что там, Нина?

Та выпучив глаза уже спешила обратно, к своей начальнице:

– Лидия Павловна! Там у какого-то парня припадок! Наверно, эпилепсия! Надо скорей ложку ему в зубы!

Брянов уже уперся бедром в край стола и протянул руку к крышечке автоответчика, даже успел приподнять ее.

– Ничего страшного, Нина! Все утрясем!..

Солидная дама повернула голову. Брянов успел отдернуть руку от телефона.

– Александр Сергеевич! Прошу вас, выйдите. Я приглашу вас через пять минут.

– Да-да, конечно…

Растерявшийся человек двинулся, куда ему сказали, нечаянно сметая со стола все, что попалось под руку. Телефон рухнул на пол, смертельно хрустнул от удара. Нина ойкнула. Брянов нелепо дернулся:

– Извините!

И тут же кинулся на пол, оттесняя собою женщин.

– Что же вы так! – выказала глубокую досаду солидная дама.

Брянов вскочил с пола, протянул ей и покалеченный телефон, и вылетевшую из него микрокассету:

– Извините! Ну, только крышка сломалась, а сам гудит… Я могу починить, если что… или заплатить.

– Потом, потом… – нетерпеливо поморщилась дама и указала на стол. – Оставьте там. И выйдете, прошу вас. У нас же тут ЧП, не понимаете, что ли?

Еще раз извинившись, притом довольно придурковато, и пообещав зайти в другой раз, Брянов выскочил вон. Все в зале, красавица и даже ее гориллы, – все пребывали в оцепенении. Стремительно проходя мимо, попросту унося ноги, Брянов и сам успел похолодеть от душераздирающей картины. Его сын, Сан Саныч, располагался прямо посреди зала в позе сына царя Ивана Грозного, убитого своим кровожадным отцом. Здоровенные его белые кроссовки еще вздрагивали, наводя на всех ужас. Место царя занимала девочка Лена, обхватившая Сан Санычеву голову и в голос причитавшая над ним, как над покойником.

Запомнив весь этот кошмар, Брянов помчался вниз по лестнице. Сердце его бешено заколотилось – то ли от сознания того, что воровской набег совершен и удался, то ли от увиденной сцены.

– Ну, лопух! Ну, артист! – И сердясь на сына, и страшась его актерского фиаско, бормотал себе под нос Брянов.

Выскочив из аптеки, он поспешил на другую сторону улицы и по ней двинулся к ГУМу.

Он соблюдал главное правило – не оглядываться. И не оглядывался, пока его не схватили за плечо.

Он шарахнулся в сторону.

– Бать, это я! – едва переведя дух, шепотом крикнул Сан Саныч.

– Напугал! На бис не вызывали?

– Батя! – Сан Саныч весь был буря и натиск. – Ты что, ее не заметил?

– Кого? – спокойно вопросил Брянов.

– Ну, ее… эту… супермодель… с телохранителями! Это же она!

– Только что догадался.

Брянов, конечно же, бережно нес в памяти ее образ, волновался и холодел… Да, прямо-таки мистическое совпадение!

– Так куда же тебя несет, бать?!

– Ее адрес уже здесь. – Брянов ткнул пальцем прямо в свое сердце сквозь внутренний нагрудный карман куртки.

– Да при чем тут адрес?! – не унимался Сан Саныч, судорожно вздыхая. – Надо хватать ее за жабры! Прямо там, в аптеке.

– Хорошо. Я беру ее на себя, а ты с Леной завалишь этих двух горилл.

Сан Саныч заморгал.

Теперь Брянов почти полностью овладел собой и ситуацией.

– Знай, сынку, все идет по плану, – тихо, веско сказал он. – Ее ведь увели туда, за дверь, так?

– Ну да, – кивнул Сан Саныч.

– Теперь ее будут обследовать. У нас есть двадцать минут. Ты отдышись, съешь еще мороженого. И мы пойдем в обратном направлении. Где Лена?

– Я оставил ее там. Сказал, чтобы последила. Чтобы номер «мерседеса» запомнила.

– Запомнит?

– А то нет.

– Должен признать, Сан Саныч, – устало, но довольно вздохнул Брянов, – что из нас получилась толковая команда.

Сын улыбнулся:

– Ничего… Зато, бать, какая у тебя команда!.. Я вообще молчу…

– Ты о чем? – не понял Брянов.

– Как это «о чем»? Об этой. – И Сан Саныч показал эту жестами. – Может, остальные такие же, а ты у них один… А?

Больших сил стоило Брянову сохранить на лице самурайскую невозмутимость.

Они двинулись обратно, теперь уже – к «мерседесу», а не к аптеке.

– Что ты собираешься делать? – спросил Сан Саныч, руководивший операцией до этого момента.

– Ты прав: если нам судьба послала эту «спящую красавицу», то таким случаем надо воспользоваться…

Какой-то прохожий, шедший им навстречу, довольно крепкий мужик, запнулся на ровном месте и, мешая движению, поспешил в обход, поглядев на них, как на двух настоящих монстров, разгуливающих неподалеку от мавзолея.

Отец взглянул на сына и хлопнул себя ладонью по лбу:

– Хреновые из нас шпионы! Он же из аптеки! Где конспирация?!

Сан Саныч отскочил на шаг в сторону.

– Бать! – крикнул он себе под ноги. – Придумывай быстрее!

Идея возникла. Опасная! С ворохом последствий – на выбор. Идея что надо!

Брянов отступил к стене дома, из того же кармана, где хранилась драгоценная кассета, вытащил записную книжку и вырвал из нее один чистый листок.

– Хорошо бы конверт… – пробормотал он себе под нос.

– Момент! – донесся до него голос сына.

Брянов оглянулся, но Сан Саныч уже пропал.

И вот он прижал листок к переплетику записной книжки и принялся решительно чертить печатные буквы:

СУДАРЫНЯ! БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЫ С МНЕМОЗИНОЛОМ! ХОТИТЕ ИЗБЕЖАТЬ ОПАСНОСТИ И БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ ВСПОМИНАТЬ О «ПОТЕРЯННОМ РАЕ»? СВЯЖИТЕСЬ СО МНОЙ!

Он не колеблясь внес в записку цифирки своего домашнего телефона, а подпись поставил такую: А. БРЯНОВ.

– Вот, держи! – Перед глазами Брянова появился конверт. Сан Саныч снова дышал как после стометровки. – Письмо Онегина к Татьяне? – полюбопытствовал сын. «Пушкина проходили…» – подумал отец и кивнул:

– Вроде того… Умоляю барышню не глотать «колес».

– Я все понял, – расцвел Сан Саныч. – Действуй, а я побежал. Подготовлю плацдарм.

Брянов не успел остановить его и ускорил шаг, снова тревожась – тревожась только за сына.

«Пацан! Еще, конечно, пацан! – сокрушался он. – Втравил я его в это дерьмо… Не дай Бог! Не прощу себе… Возьму гранату – брошусь на Лубянку, как под танк, если что… В сущности, я и сам – пацан такой же, как он…»

Издалека он заметил, как Сан Саныч в двух шагах от аптеки встретился с Леной, что-то ей возбужденно сказал и она юркнула в дверь.

Со спортивной ходьбы Брянов перешел на запрещенный бег.

– Куда ты ее послал? – настигнув Сан Саныча, обрушился он на него.

– Все окей, бать! – весь светился сын. – Ленка ей скажет пару нужных слов. Для усиления эффекта. И сразу смоется.

– Каких еще слов?!

– «От мнемозинола сдохли все марсиане»…

– Что?! Ты что делаешь?! Я сейчас ее сам верну, раз ты такой идиот!

У Сан Саныча вытянулось лицо, но глядел он не на отца, а сквозь него.

– Теперь поздно, бать! – прошептал он. – Гляди!

Он не показал, куда глядеть, но Брянов сразу понял – и судорожно развернулся.

Там, за стеклянными дверями аптеки, по роскошной старинной лестнице спускалась белокурая красавица в сопровождении двух мордоворотов.

Брянов посмотрел на сына так, что тот вжал голову в плечи.

– Приказ! – рявкнул отец. – Живо на другую сторону! Если что – сразу ложись!

Сан Саныча сдуло.

Брянов всерьез предположил, что будет стрельба.

Один мордоворот уже выходил, скрыв девушку своей тушей…

Немногим раньше Брянов намеревался прогнать сына, а потом оставить конверт за дворником «мерседеса».

План изменился: «Разведка боем. Может, и к лучшему…»

Он опустил глаза, избегая взглядов телохранителей, и дождался, пока девушка появится из-за огромного плеча.

Конверт был в его опущенной руке. Он медленно шагнул, отрезая красавице путь к машине, и рука его медленно – главное: не делать резких движений! – поднялась.

Взгляд девушки невольно упал на возникший перед нею конверт.

– Сударыня! Минздрав предупреждает… – неторопливо и вежливо начал Брянов и тут же перескочил на лихорадочный шепот: – Скорее возьмите, прошу вас!

Он почувствовал, что отрывается от земли и воспаряет, точно его зацепил за шиворот крюк подъемного крана.

– А это что за… му-у-ы-ы… – раздался позади него бычий рев… но как охранник хотел назвать Брянова, осталось тайной – слова охранника пресеклись каким-то воздушным выхлопом в затылок Брянову, и крюк подъемного крана стал опускать его обратно, на асфальт.

Девушка вскрикнула и отпрянула в сторону.

Второй охранник тоже кинулся куда-то.

Первый – за спиной у Брянова – зарычал, кхекнул, и Брянов, инстинктивно пригнувшись, отскочил вслед за девушкой. И – вовремя. Огромная туша пронеслась мимо и врезалась в край аптечной витрины. Стекло посыпалось, зазвенело, заплескалось на асфальте. Невидимый вихрь разметал прохожих.

Огромная рука в синем рукаве, сжимавшая пистолет, промелькнула перед глазами Брянова.

«Ложиться?!» – вспыхнула мысль.

Ложиться было стыдно…

Еще одно столкновение огромных масс. Еще один вскрик. Куда-то рвануло второго мордоворота. Куда-то пронесло мимо Брянова девушку, только пола ее плаща взмахнула, как крыло, и донесся ее возглас, крик испуганной чайки…

Брянов увидел свою руку и белый, слегка изогнутый конверт, зажатый в пальцах. Он едва успел вспомнить, что это за конверт, как его стали оттеснять куда-то прочь – и силой опускать его руку.

Его оттеснял какой-то крепкий, но довольно интеллигентный с виду человек. Он не то чтобы толкал Брянова, но мягко и без особых усилий сдвигал его за пределы оперативного пространства.

– РУОП, гражданин, РУОП, – твердил он Брянову волшебное слово, и тот стал непонимающе глядеть в его волевое лицо.

– Что?

– Борьба с организованной преступностью, гражданин, – вежливо объяснил человек, продолжая наступать на Брянова бульдозером. – Вы нам чуть операцию не сорвали. К кому вы суетесь со своими бумажками? Это же бандиты… Идите, идите, здесь опасно. Мы вас вызовем, если потребуются свидетели.

И тут Брянов пришел в себя и понял, что остается только повиноваться «бульдозеру» и даже помочь ему. Он извинился и пошел уже сам – по направлению к Лубянской площади. Через три десятка шагов он решил, что теперь имеет право нарушить одно из главных правил новой жизни, – и оглянулся, потом встал на месте и повернулся назад.

Зевак, на удивление, почти не было. Кое-кто еще двигался по двум сторонам улицы, прижавшись к стенам, а многие, вероятно, заскочили в ближайшие магазины и не показывались, ожидая, когда у аптеки наступит полная развязка.

Картина была статична и потому особенно ясна.

Одного мордоворота согнули, уперев лбом в крышу «мерседеса», заставив раскинуть руки и раздвинуть ноги. Второй был распластан по асфальту у разнесенной витрины. Обоим в затылки упирались короткие стволы автоматов. Девушку пощадили: она просто стояла около машины, один из напавших «интеллигентов» держал ее за локоть и задавал какие-то вопросы.

Брянов внимательно оглядел улицу: Сан Саныч в пределах видимости не появился. И тогда Брянов снова пошел туда, куда уже шел, то есть – в сторону коричневого линкора ФСБ-КГБ-НКВД, возвышавшегося на площади.

Он поставил себе ясную цель: пока не думать о случившемся.

План сорвался.

«Будем считать: что Бог ни делает, все – к лучшему», – решил Брянов и что-то невольно поискал глазами, а догадавшись, что он ищет, удивился. Да, ему и вправду захотелось увидеть где-нибудь тут, в загадочном мире, церковную маковку с крестом…

На другой стороне Лубянской площади, в подземном спуске в метро, вдруг появился перед ним Сан Саныч.

– Где Лена-то? – хмуро усмехнулся Брянов, даже как-то не обрадовавшись, что сын живой и никем не схвачен.

– Все окей, бать! – Сын был все так же горяч и возбужден: все-таки молодые силы. – Потерь нет!

– Видел все?

– Ну, бать, это круто!

– Ты хоть видел, откуда они взялись?

– Там один «Москвич» стоял около «мерседеса», и еще – «жигуль» на моей стороне. Ну, знаешь, все так быстро было!.. Честно скажу, бать, я думал, что ты слегка загибаешь… ну, не нарочно, естественно, просто жизнь такая – насмотришься всего… Но тут уж все ясно! Необходимо и достаточно, как в алгебре. Ты кассету не потерял в этой разборке?

Брянов пощупал: осталась на месте.

– Не будем терять время, бать. У тебя есть диктофон?

– Не был нужен…

– Тогда план такой! – Сан Саныч снова брал ситуацию в свои руки. – Я заверну к друзьям за машинкой, а ты – прямо домой. Через час встречаемся. Я позвоню в дверь так: два коротких, один длинный. У тебя квартира сорок восьмая, да? А то я уже слегка забыл…

Брянов кивнул.

Надо было хоть немного предостеречь сына.

– Ты смотри. У подъезда будь повнимательней. Если каких-нибудь подозрительных жлобов увидишь, лучше не заходи. Позвони.

– Будь спок, батя!

На пересадке они разошлись.

Войдя в квартиру, Брянов вновь заметил в себе парадоксальное смешение чувств: спокойствия и напряжения, довольства собой и тревоги. Дом показался ему уютней, чем раньше, мир – явно опасным, но как бы совсем не страшным.

Он поставил чайник на плиту, потом перебрался с черной книгой из туалета в ванную комнату и, включив душ, пристроился со своим новым «дневником» на маленькой скамеечке. Стало совсем уютно.

Сан Саныч, опять запыхавшийся и радостный, появился в его доме очень скоро.

– Тебя еще не обчистили?! – горячо шепнул он отцу в ухо прямо с порога. – Давай быстрей!

Он рванулся было в комнату, но Брянов успел удержать его и потянул за рукав в ванную. Сан Саныч был в восторге.

Они уселись там так близко друг к другу, как не сидели, пожалуй, лет десять – то есть с тех самых пор, когда Сан Саныч последний раз слез с отцовых коленей. Брянов устроился на той же скамеечке, а Сан Саныч – прямо на полу, с трудом найдя способ уместить свои длинные ноги.

Оба слегка стукнулись лбами, склоняясь над диктофоном. Душ извергался над ними, чуть в стороне, Ниагарским водопадом.

Первым поделился тайной мужской голос:

«Звонит Сабанский Валерий Михайлович. Прошу оставить мнемозинол на мое имя. Прошу звонить мне по телефону…»

– Во, бать! Один карась попался! – в полный голос забасил Сан Саныч, осекся и зашептал: – Пиши скорей! Есть чем?

Телефон записали карандашом прямо в «Божественную комедию», на последней странице.

– Этот Сабанский ведь известный артист, – послушав голос еще раз, определил Брянов.

– Да? Не знаю такого, – признался Сан Саныч.

– Он в конце семидесятых гремел. Ты не помнишь. Еще только в плане был. Он играл майора милиции в телесериале. «Бесконечное следствие» – был такой фильм. Десять серий… А, может, двенадцать. Любопытно, зачем им такой известный человек?

– Им только такие и нужны, – важно заметил Сан Саныч и снова нажал кнопку.

И тут оба встрепенулись.

«Меня зовут Пашкова Инга Леонидовна. Мой адрес…»

– Она, бать! – дохнул Сан Саныч.

Брянов кивнул и постарался сохранить невозмутимость.

Дальше на кассете пошел треск.

Первым ожил Сан Саныч:

– Больше не клюет! Звони быстрей!.. Может, лучше с улицы?

– Теперь не имеет значения, – сказал Брянов, когда оба вывалились из ванной. – Наша задача вызвать духов. Методом тыка, верно?

– Верно! – согласился Сан Саныч.

Телефон Сабанского не отвечал.

По номеру Пашковой Инги Леонидовны нежным, знакомым голосом стал вещать автоответчик:

«…Если вы хотите оставить сообщение, в вашем распоряжении…»

Брянов успел развернуть перед глазами тот самый листок, который был вложен в конверт для личной передачи, но, как только прозвучал сигнал и наступила тишина, Брянов чертыхнулся и повесил трубку.

– Что такое? – испугался Сан Саныч.

– Спокойно! – скомандовал себе Брянов, глубоко вздохнул, снова набрал номер – и очень обрадовался тому, что связь не прервали.

«…в вашем распоряжении одна минута после звукового сигнала…»

Брянов набрал в легкие воздуха: вот она – одна минута чистой телефонной памяти!

– С вами говорит сотрудник московской организации «Гринпис» Александр Брянов. Предупреждаю вас: влияние мнемозинола на вашу память и ваше сознание непредсказуемо. Повторяю: последствия непредсказуемы! Срочно свяжитесь со мной по телефону…

– Yes! – гаркнул Сан Саныч и порывисто обнял отца. – Это было классно!

– Давай попьем чайку, – смутившись, сказал Брянов. – Теперь у нас есть тайм-аут… Мать честная! Там чайник, наверно, уже сгорел!

Чайник остался цел, но пару напустил – на кухне стало как в бане. В запотевшем окне не видно было двора.

«Тоже неплохая идея, – подумал Брянов. – Хорошо бы, у них тут все объективы запотели».

Сан Саныч появился на кухне сосредоточенный. Брянов насыпал на тарелку горку печенья и спохватился:

– Да ты ж с утра голодный! Давай-ка пообедаем нормально.

Сегодня заслужили. Сан Саныч машинально кивнул.

– Бать, там какие-то мужики бубнят, – немного настороженно сообщил он.

– Где? – ничуть не лишился обретенного вдруг спокойствия Брянов.

– Ну там… за дверью, у лифта.

– Может, сосед курит с дружком, – высказал версию Брянов. – Они тут часто зашибают.

– Не похоже. В глазок видно: один здоровый жлоб стоит у самого лифта и смотрит вниз… ну, туда, где окно. А там базарят.

– Значит, мои телохранители, – определил Брянов, недрогнувшей рукой разбивая третье яйцо об край сковородки. – Ты что-то подозрительный стал… Весь в отца.

Сан Саныч хмыкнул, сразу расслабился и сунул в рот колесико печенья.

– Не хватай! – по-родительски одернул его Брянов. – Сначала нормально поедим, а потом будешь с чаем…

Сан Саныч послушался – больше не взял. Через пять минут мужской обед был готов. Отец с сыном уселись за стол, посмотрели друг на друга. Брянов вдруг почувствовал сильную усталость, даже в сон бросило – наверно, от тропического климата, образовавшегося на кухне.

– Надо заняться адресами, – сказал Сан Саныч, уже уплетая немудрящую отцовскую стряпню за обе щеки.

– Это не главное.

– А что главное? – с любопытством спросил сын.

– А главное то… – Брянов осознал, отчего ему так хорошо. – То, что мы сегодня провели вместе почти целый день… Когда такое последний раз случалось?

– Ох, давно, бать! – согласился Сан Саныч.

– И какой денек – получше, чем в Зоопарке… – В Зоопарк они ходили вместе десять лет тому назад.

– Ну, Зоопарк! Скажешь тоже… – хмыкнув, продолжал соглашаться Сан Саныч.

– Такой денек можно на целый год обменять… а я и на все пять готов.

– Да, есть что вспомнить, – все кивал деловито Сан Саныч. Он прожевал последний кусок, как-то очень основательно задумался, а потом внимательно посмотрел на Брянова своими темными глазами. Такие темные, с тревожной таинственностью глаза были у его матери. Ими он, Брянов, и был когда-то заворожен…

– А знаешь что, бать… – твердо проговорил Сан Саныч. – Я сегодня останусь у тебя… И вообще! – Он весь встрепенулся от своей идеи. – Я перееду к тебе жить!

Брянов что-то предчувствовал… и теперь весь размяк. Он смотрел на сына, оказавшись в полном размягчении воли и полной мешанине чувств.

– И как ты себе это представляешь? – тихо, даже сипло пробормотал он.

Сан Саныч уже представлял свою эмиграцию в ясном солнечном свете:

– Какие проблемы-то?! Ну, там пару учебников… Для шмоток одной сумки хватит. Так?.. Ну, кассетник… Компьютер отдельно – ну, послезавтра приволоку. Видик у тебя есть, так?

Брянов с непонятным чувством стыда кивнул.

– Ну! – Темные глаза Сан Саныча светились; таким отец не видел сына и в пору их похода в Зоопарк. – Чего мне еще надо?

– А что матушка твоя скажет? – Брянов осторожно, потихоньку адаптировался.

– А что скажет?! – взбрыкнул Сан Саныч. – Ее и так нет, я один там живу.

– Приедет… – заметил умудренный жизненным опытом Брянов.

– Ну и что! Я паспорт получил! Где хочу, там и живу! Что она, на меня в милицию заявит… как на без вести пропавшего? Им и так с дядей Геной друг друга хватает по самое не хочу.

Сан Саныч провел рукой у горла, а у Брянова то ли от его слов, то ли от жеста защемило сердце.

– А бабушку инсульт не хватит?

– Ну, мы сейчас пойдем у бабушки разрешение просить, можно нам гулять на дворе или нет. – У Сан Саныча начали сжиматься губы, и он уже был готов впасть в большую обиду – южная материнская кровь брала свое.

– Осталась еще одна маленькая проблемка…

– Так я здесь на что?! – развел руки Сан Саныч. – О чем и речь? Смотри, бать, сюда! Ты – подопытный кролик, так?..

Не согласиться было уже никак нельзя.

– У тебя охрана, как у президента. А я кто? Я у тебя – ближайший родственник. Меня не только не тронут, а – наоборот! Тоже будут охранять! Заодно! Для своей же пользы… Ты гляди, бать, что получается… так я вечером домой иду – мне еще надо в подъезде смотреть, как бы череп не проломили, так? А у тебя тут я заодно с тобой – в полной безопасности. Согласись!

Как ни странно, в словах Сан Саныча можно было найти сермяжную правду.

– И я, кстати, тебе пригожусь, – продолжал Сан Саныч. – Присмотрю за тобой. Если что важное забудешь – я напомню. Если что-нибудь не то вспомнишь, можем вместе обсудить… Все-таки у нас есть много общего.

– Есть, – с глубоким удовлетворением признал Брянов.

– Ты ведь не забудешь, что у тебя есть сын.

– Очень надеюсь…

Возникла еще одна «маленькая проблемка». О ней Брянов решил Сан Санычу пока не говорить.

Дело было в том, что разведенный Брянов временами жил не один, а появлялась у него и иногда застревала на недельку-другую сотрудница соседнего отдела Катенька, тоже, как и он, разведенная и вполне самостоятельная. В матери Сан Санычу она никак не годилась… и к тому же, пользуясь терминологией Сан Саныча, в этой необычной ситуации она не могла считаться «ближайшим родственником». Брянов начинал склоняться к тому, чтобы объявить ей временный карантин – для ее же безопасности… не считая того, что ей пришлось бы слишком многое объяснять, чтобы у нее в этом доме не поднялись дыбом волосы.

– Надо бы тебя гнать из этой зачумленной дыры, – сказал Брянов сыну, – но… вот не могу, и все. Ты правильно все говоришь, а надо бы гнать.

– Я тебя понимаю, – ответил сын. – Будь я на твоем месте – тоже стоял бы и думал: гнать меня или не гнать…

У Брянова комок застрял в горле. Он отхлебнул чай и поморгал: чай был очень горяч.

– А что ты Лене про меня сказал? – решил поинтересоваться он.

– А то и сказал, – подмигнул Сан Саныч. – Батя у меня упал, потерял сознание, очнулся – гипс… Ей и говорить ничего больше не надо… Их дело – восхищаться нами и делать, что им говорят.

– Ну, сынку, жизнь у тебя будет нелегкой, – серьезно заметил Брянов.

– Наследственное, – парировал сын.

Фрагмент 7. МОСКВА. К ЮГО-ЗАПАДУ ОТ КРЕМЛЯ

В эту часть лабиринта он попал впервые, но двигался вперед уверенно, уже зная систему, ясно предчувствуя, откуда ждать нападения врага.

Вот сейчас – из-за угла справа… Гнусная образина еще не успела как следует высунуться, как уже была сметена струей огня. Один спрыгнул с решетки, другой выскочил из люка – все в один миг задымились головешками. За долю секунды до «гибели» он успел повернуться назад и уничтожил еще трех врагов, кинувшихся на него с тыла.

Тренькнул нежный звон колокольчика, и Модинцев нажал на «стоп». Все пока оставшиеся в живых враги замерли на экране дисплея.

– Марк Эдуардович, – донесся из селектора голос секретарши, – вас из «Приор-банка»…

– Меня нет, – сказал Модинцев, – пусть позвонят в конце дня…

Главным своим талантом Марк Модинцев считал никогда не подводившее его предчувствие того, с какой стороны следует ожидать опасность. Он был достаточно скромен в самооценках. Он, сын генерала войск противовоздушной обороны, родился и вырос в военном городке неподалеку от Берлина, и ему повезло с компанией, которая научила его никогда не зарываться. Своим друзьям детства и своему таланту он был обязан тем, что к тридцати двум годам достиг многого и, главное, сумел остаться в живых.

Марк был крепок здоровьем и в свое время сам пошел служить в ВДВ. Он выучился на военного переводчика, овладел тремя языками и в течение пяти лет участвовал в «специальных операциях» – в Замбии, Анголе, Афганистане, потом – уже по найму – работал в Заире и на Филиппинах. Еще тогда, «в советское время», он честным, мужским трудом заработал очень приличные деньги, получил массу впечатлений, приобрел полезный впоследствии опыт и очень важные связи, «отточил» свой талант.

Потом начался большой вывод войск, а с ним – большая «осенне-весенняя распродажа». И вот тут первый и единственный раз в жизни отец указал ему на место, которое нужно было скорее занять.

С тех пор пронеслись годы. Отец умер от инфаркта в конце девяносто первого, полностью развязав сыну руки. Теперь Марк Модинцев был главой крупной компании, держал контрольные пакеты акций двух нефтеперерабатывающих заводов. И продолжал активно помогать Росвооружению и другим носителям «боевых единиц» в дипломатическом и финансовом решении разных щекотливых вопросов экспорта.

Знавался он и с «авторитетами», и с разными «группировками», бывал на серьезных толковищах и, хотя ни разу не сидел, сумел заслужить и уважение, и приличную кличку – в честь знаменитого пирата, диктатора Ямайки, умевшего для пользы общего дела служить британской короне.

Наконец, Морган имел давние и очень устойчивые связи в ФСБ и перед тем, как влезать в какое-нибудь дело, всегда получал подробную аналитическую «разработку», определяя по ней те границы, за которые либо можно выступить на нейтральную полосу, либо вообще нельзя выходить ни на шаг…

Сегодня впервые чутье отказывало: он не мог понять, что за чертовщина стала около него твориться…

Марк, как ни старался, не мог определить ни вида опасности, ни ее степени, ни направления, откуда эта опасность стала вдруг исходить.

Бойцы Моргана, заметив перемену в своем боссе, сразу все подтянулись, как перед броском, в коридорах стали меньше болтать, а курить – чаще. В атмосфере офиса стал копиться заряд, и при полном отсутствии движения уже как будто начинало слышаться электрическое потрескивание. Даже фонтанчик в холле стал плескаться нервно, раздражительно – и раздражающе…

Морган чувствовал, что надо сделать еще один ответный ход, чтобы все стало ясно, – и впервые совершенно не представлял себе, что это должен быть за ход.

Происходившее было ни на что не похоже, разве только – на совершенно идиотский розыгрыш. Но розыгрышей с участием спецназа не бывает…

Снова Морган ушел из чреватой угрозой реальности в компьютерный лабиринт и стал косить направо и налево всяких эсэсовцев и монстров, размышляя о последних событиях, укладывая их в цепочки, пытаясь расшифровать тайнопись, посланную ему неведомой силой в качестве то ли предупреждения, то ли ультиматума…

Те ночные бредни на балконе у моря ему сразу не понравились.

Два дня назад цепочка была простой: мифические террористы на Канарских островах – мнемозинол, который просто так никому не дают. Вариант: ложь или бред о террористах – мнемозинол. К террористам, настоящим или несуществующим, он, Морган, не мог иметь никакого отношения.

Мнемозинол. У девочки зачем-то взяли адрес. Если бы кто-то выходил на него, Моргана, то адрес бы так не спрашивали. Потребовали приехать за лекарством самой: для предварительного обследования. Все это ему тоже не понравилось, отвлекло от дел. Он позвонил в аптеку сам, выяснил: какой-то новый препарат, очень эффективный, но не для всех годится. Минздрав проводит исследования…

А тут реклама по телевизору – значит, на внедрение мнемозинола брошены очень большие деньги.

Накануне в три часа дня в цепочке появилось еще одно звено: инцидент на Никольской. И не простой инцидент, а с заморочкой: сначала какая-та малолетка с «марсианами», потом какой-то штемп с конвертиком и тут же – эти козлы из РУОПа. Никаких задержаний не было, проверили документы, даже извинились. Но опять же пришлось суетиться самому. Звонил в ФСБ своим ребятам, те проверили – все чисто и по их департаменту, и по МВД. Никаких зацепок…

Через полтора часа подозрительный звонок Инге от какого-то Брянова.

«Не тот ли это малохольный с конвертом?» – прозорливо подумал Морган и послал двух ребят по адресу. Если бы вправду «Гринпис», то все объяснялось бы просто или почти просто… Ребятам чуть не у двери квартиры сунули в морду стволы – и не какие-нибудь, а с ПБСами, никакого шума. Кто такие? С их слов, госбезопасность. Ксивами махнули и дали ясную команду: у…ть с места разработки и больше тут никогда не появляться.

Он снова позвонил ребятам из ФСБ, один – приятель, подполковник, – тут же приехал и все пожимал плечами… Разработка какого-то гринписовца? Почему бы и нет. Лучше всего плюнуть и не соваться. Теперь все связи нарушены: то и дело между ментами и госбезопасностью перестрелки, у разных отделов в самой ФСБ тоже накладки. Так что лучше всего плюнуть и забыть…

Морган распрощался с подполковником, но не плюнул ему вслед и не забыл.

Совпадение? Да, бывают самые невероятные… Одному немцу из ЮАР он недавно продавал партию скорострельных автоматов последней модели. Франц да Франц, а когда встретил, чуть не сел: оказался тот самый парень, с которым он сошелся на узкой тропинке в чащобах Замбии и всадил в него пол-обоймы из такой же пушки, только старого образца. Было что вспомнить, хорошо посидели с немцем в мюнхенском погребке, пива выпили море. Тот все рубашку на себе задирал, показывал «заклепки».

Теперь цепочка выстраивалась такая: мифические террористы – мнемозинол – странная аптека – инцидент на Никольской – гринписовец под колпаком.

Вопрос оставался тот же: при чем здесь он, Модинцев Марк Эдуардович, ну, пусть Морган?..

Наркотиками, «колесами» он не занимался никогда. Принципиально. Хотя возможность в Афгане была. И какая! Сразу взять миллион и отскочить. Но интуиция предостерегала, а ей он привык доверять…

Мнемозинол. В нем была вся загвоздка.

Он уже почти пробился к цели – подвалу с сокровищами Рейха. Оставалось уложить еще один взвод охраны, зарядиться какой-то энергетической защитой и пройти через убийственные силовые поля. Он уже поднялся на последний, самый сложный уровень игры.

Решение было ясным и однозначным: избавиться от девчонки срочно и бесповоротно – отправить Ингу куда-нибудь на Кипр (попросить знакомых рекламщиков, пусть дадут ей задание), посмотреть, как на это отреагирует «тайная армия мнемозинола», а потом дать ей полный отлуп. Пару-тройку штук отступного – и гуляй, красавица!