Текст книги "Не зарекайся.Опасное путешествие в Одессу"

Автор книги: Сергей Протасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

– С огромным вниманием.

– Хорошо, тогда еще по одной, – Валентин Алексеевич достал вторую точно такую же бутылку. – Сейчас я позвоню твоей жене и отпрошу тебя на ночь. Мы на операции.

– Ага, а я пока умоюсь, невыносимо жарко.

Через несколько минут они продолжили разговор.

– Я думаю так, – генерал говорил с полуулыбкой, медленно, обдумывая каждую фразу. – Счастье человека, это его внутренняя гармония, равновесие, покой. Это не сумма достижений, или там… денег, почестей. Дело не во внешних атрибутах, вернее не во внешних проявлениях… счастье не идет в человека снаружи вовнутрь, оно идет изнутри наружу. Понятно говорю?

– Пока не очень. Но покой, по-моему это бездействие и неподвижность. Какое тут может быть счастье?

– Так я и думал! Это же не покой, как неподвижность, а как равновесие. Ну ладно, смотри вот, следи за процессом. В детстве ты был счастлив и понятно почему. Твои запросы практически всегда совпадали с твоими возможностями. Захотел игрушку – получил. Пусть не сразу, но быстро. Захотел вкусного – покушал, захотел спать – спишь. В силу возрастной ограниченности ты практически всегда имел то, что хотел. Амбиции? Тоже скромные. Капризничаешь – любящие родители во всем потакают. Получается равновесие между потребностями, возможностями и амбициями. Получается счастье. Но человек взрослеет и равновесие нарушается. Школа, институт, работа. Возможности отстают от потребностей и человек теряет покой. Хочу машину, но не могу на нее заработать, хочу квартиру – не могу купить. Нужно красиво одеваться, иногда худеть или качаться, хочется нравиться. Друзья уже многого достигли в бизнесе, а я отстаю. Нет таланта, нет способностей и удача не на моей стороне. Девушка, которая нравится, не воспринимает меня всерьез. Появляется лысина и живот. Баланс потерян и вместе с ним потеряно и счастье. Нет покоя душе. Сплошные проблемы. Решаешь одну, наваливаются пять и нет этому конца. Чем дальше, тем хуже…

– Как же ты умудряешься быть счастливым?

– В каком-то смысле я опять приближаюсь к состоянию детства. Потребности мои уменьшаются, а накопленные возможности уже практически покрывают их. С возрастом приходит мудрость. Человек уже более адекватно оценивает свои способности, уже не ждет слишком много от жизни. Амбиции проходят, а вместо них приходит жизненная опытность, что позволяет легче справляться с проблемами, не впадать в депрессию, не пугаться трудностей, и многое вообще воспринимается с юмором. Достижения друзей больше не ранят, зависти нет. Приходит в душу гармония. То самое равновесие. Критическая точка перехода, как я считаю, это сорок-пятьдесят лет. В этот период человек ощущает себя наиболее несчастным. Силы еще есть, но время упущено. То, чего тебе хочется, нужно было начинать раньше, а хочется еще очень многого. Это для многих просто катастрофа. Возможности максимально отдаляются от потребностей. Амбициозные планы теперь, совершенно очевидно, не исполняться никогда. Великая книга не написана, картина не создана. Ничего стоящего в жизни не сделано. Возможно с этим связан и «кризис среднего возраста». Но преодолев этот рубеж, человек неизбежно становится с каждым прожитым годом счастливее. Амбиции и потребности снижаются, а возможности еще есть. Человек приближается к равновесному состоянию и в нем снова поселяется счастье.

Валентин Алексеевич был светел и прост. Он стоял возле подоконника, как древнегреческий философ Эпикур перед своими учениками. Его единственный ученик хмурился и подливал себе коньяк.

– Получается – счастья мне пока не видать.

– Не факт. Это зависит от того, способен ли ты создать внутри себя гармоничную систему, наполнить ее карьерой, мечтами, искусством, семьей, амбициями и всем, что считаешь важным. Работать в каждом из этих направлений, но сохранять при этом спокойствие духа, понимание своих целей. Критический возраст, который я назвал, зависит от особенности человека. Очень амбициозный человек позже обретет счастье или вовсе никогда, менее амбициозный раньше станет счастливым. В любом случае, надо стремиться к гармонии и равновесию. Убежден, что такое возможно… Уже светает. Пойдем спать, я тебе в кабинете постелю…

* * *

Начиная с девяти утра Леня Козловский звонил по единственному телефону, связывающему его с заказчиками статьи, которые и должны были передать для нее материалы. Сегодня среда и до отправки номера в печать оставались считанные часы. Еще вчера вечером ответственный секретарь журнала Юля Петровская долго говорила с ним, объясняя, что так дела не делаются. Никто не обязан из-за его разгильдяйства до полуночи вычитывать потом верстать и делать сверку. Неговоря уже о согласовании сверстанного материала, а потом проверки главным редактором. По нормальному, тексты и фото должны были попасть в редакцию самое позднее в понедельник. Она горячилась и проклинала тот день, когда Козловский появился в их издательстве. Леня не возражал. Несмотря на облик несобранного человека, он очень серьезно относился к своему слову и к репутации журнала. Ему было небезразлично, что думают о нем коллеги и он страдал в душе от их негативного отношения. Но что он мог сделать. Пузырь, это передаточное звено, молчал, трубку не брал, на емейлы не реагировал. В принципе, резервная статья была уже готова, но Леня просил пока ее не верстать, надеясь на свою сенсацию.

Он решил дождаться двенадцати и ехать верстать резерв. В конце концов они сами будут виноваты, если в этом номере не выйдет их идиотская статья. Он сделал все возможное.

Леонид вернулся в пастель и взял в руки книгу. Сегодня «Слушай песню ветра» Харуки Мураками не читалась. Он не мог сконцентрироваться на буквах и постоянно возвращался мыслями к Снежане. Она его интересовала больше.

Последние два-три месяца они очень сблизились. Раньше Снежка редко оставалась у него на ночь, а теперь почти через день. Как она говорила, – «Чтобы родители меня не забыли». Ему это нравилось. Ему вообще все в ней нравилось. Они гуляли вечерами, посещали выставки фотографии, которой увлекался Леня. Недавно он сделал ей фотосессию на квартире у своих друзей. Ему разрешили пользоваться импульсными светильниками, отражателями и оставили одних. Через несколько дней, которые потребовались на обработку фотографий в Photoshop они появились на его страничке на www.photosight.ru. Конечно это были далеко не шедевры Хельмута Ньютона, но ему просто нравилось фотографировать и он знал, что когда-нибудь обязательно станет художником. Классические альбомы по фотографии занимали в его шкафу целую полку.

Леня еще раз позвонил Пузырю и стал одеваться. Ехать не хотелось, но подводить коллег он не собирался. Он набрал номер своей девушки.

– Снежок, ты не спишь?

– Прикалываешься? – услышал он приглушенный, но веселый и звонкий голос своей подруги. – Я на лекции. Что хотел? Давай быстрей, или позвони через час.

– Хотел сказать, что буду работать сегодня, наверное, допоздна. Сможешь ко мне приехать домой вечером? Да? Нет? Сама откроешь дверь и подождешь меня.

– Это можно. Я где-то в девять вечера буду у тебя. Купить что-нибудь?

– Ничего не надо, я сам все привезу. Я завтра в отгуле, номер сегодня сдаем. Хотел с тобой побыть подольше.

– Мне завтра к третьей паре.

– Хорошо, пусть будет третья. Вот еще что. Мне приглашение пришло в Питер. Там турнир по ClanWar будет проводиться. Поехали в вместе?

– Когда турнир?

– В субботу и воскресенье.

– Можно, наверное. Не знаю. Погода вроде хорошая. Давай завтра решим? Все, пока, до вечера.

– Целую, – сказал Леня в трубку из которой уже доносились короткие гудки.

«Похоже я люблю ее, – подумал он. – Мама говорит мне пора жениться. Может правда жениться на Снежке? Интересно на нее посмотреть, если я ей сделаю предложение. На коленях с кольцом, все как в кино. Обхохочешься небось. Рот откроет, глаза выкатит, типа я жених, а она невеста». Он улыбнулся, представив эту комичную картину.

* * *

Петр Иванович проснулся от ощущения дергающей боли в прострелянном плече. Ко всему прочему, похоже, у него поднялась температура. Он посмотрел слева от себя – жены в пастели не было. С кухни тянуло свежим кофе. Нужно было вставать и завтракать. Медленно поднявшись, он прошел на кухню и увидел Елену Викторовну, которая сидела за столом с чашкой кофе и читала книгу в iPad.

– Доброе утро, Любимый, – подняла она голову и улыбнулась вымученной улыбкой. – Выспался уже? Давай завтракать. Кофе сварился минуту назад. Ты будешь бутерброд?

– Привет, Котеночек! Ого, уже пять! Неплохо это я поспал. Да, умоюсь и будем завтракать. Бутерброд и яйцо, если не жалко. Давно не спишь? Что читаешь? – он отправился в ванную.

– «Доктор Живаго», как ты мне советовал, – крикнула она вслед. – Что-то не идет пока, вообще героев запомнить невозможно. Я проснулась пару часов назад. Постирала пока все, развесила. Кофе не пила – тебя ждала.

Когда они сидели за столом и завтракали Лена сообщила:

– К нам Ольга должна вечером после смены заехать.

– Это туроператор? Путевки будем покупать?

– Это доктор. Я уговорила ее приехать и посмотреть твое плечо. Сказала ей, ты на проволоку упал на даче. Какой даче? У нас и дачи-то сроду не было. Ну да ладно. Она не хотела, говорит, поезжайте в тавмпункт. Но потом согласилась.

– В поликлинику мне нельзя, они должны в милицию заявлять об огнестрелах.

– Я понимаю, это же я тебя подстрелила.

– Разве? Надо предупредить нашу охрану, если она есть, а то захватят ее.

– Уже решила. Позвонила Игорю – он не против.

– Точно, мне же надо в редакцию позвонить!

Петр Иванович созвонился с учредителем журнала и отпросился до конца недели, потом позвонил Петровской и попросил ее ставить резервный материал о нелегальных таксистах взамен статьи Козловского. На всякий случай спросив, как в редакции дела, предупредил ее о своей болезни и попросил все материалы этого номера, PDFы сверстанных полос и обложки прислать ему на домашнюю почту. Он всегда прочитывал и правил все до единого тексты журнала, но в этот раз решил ограничиться просмотром. Облегченно он повернулся к жене.

– Телевизор включай. Надо узнать, что в мире происходит.

Около восьми вечера пришла Ольга. Она отругала обоих супругов за легкомыслие, промыла рану и перевязала плечо. Петр Иванович принял какие-то таблетки и ушел в комнату смотреть телевизор. Женщины остались на кухне и Леночка почти ничего не скрывая, рассказала подруге обо всем произошедшем. Под удивленные возгласы и, почему-то смех, Петр Иванович снова уснул.

* * *

«Это – конец, – думал Горский, сидя в своей секретной квартире на Профсоюзке и пытаясь через интернет заказать билет на самолет из Минска во Франкфурт. – В течение часа были арестованы практически все дилеры и распространители, взяли самого Лысого, но его, скорее всего, скоро отпустят. Самое главное взяли товар и через пару дней экспертиза покажет, что фентанил содержит смертельно опасный компонент, который должен был стать причиной смерти сотен молодых людей. В этом случае дело переквалифицируют в диверсию и заниматься им будут уже другие, но не менее компетентные органы. А ведь действительно, красиво было придумано: наркоманы умирают в тех клубах, которые воюют, курьер привез отравленную партию из Одессы, пожалуйста – подтверждения его маршрута и следы препарата в машине, появляется статья про непрофессионализм и коррумпированность службы по контролю за наркотиками по Москве, руководство управления убирают, дела разваливают, открывая зеленый свет масштабному трафику. Кроме того, связь компании и наркомафии представляется уже клеветой. А про заказные убийства и говорить не приходится. В итоге вероятность получения заказа на НПЗ многократно увеличивается. Все могло быть по другому… Черный или его люди постоянно звонят… Скорее всего пока они не знают – арестовали меня или нет, но это вопрос нескольких часов, потом меня будут искать все, и синие и красные и рано или поздно найдут. Завтра к утру они очухаются и перекроют вокзалы и аэропорты. Об этой квартире знает, кроме меня, только Ольга, но про саму Ольгу не знает никто. Правда, тут было несколько проституток. Да, ладно, у страха глаза велики».

Документы, внутренний и заграничный паспорт на другое имя с шенгенской визой, были готовы. Большая сумма денег была сперва обналичена и потом положена на несколько карточек. Оставалась только часть наличных, которые ему передал Лева, но что с ними делать он еще не решил. Деньги были в долларах и евро и наверное их придется пока положить в банковскую ячейку в Минске. Не выбрасывать же в самом деле? В Белоруссию он поедет на строй машине, купленной по доверенности пару месяцев назад. Все необходимые бумаги и другая информация поместилась сейчас на табуретке, и содержалась в тонкой папке для бумаг и ноутбуке.

К сожалению, он предусмотрел не все. Он не успел инсценировать собственную смерть, которая должна была оградить его семью от лишних неприятностей. Теперь будет много вопросов к жене, но она сама должна быть уверена, что он пропал и возможно погиб. Потом, когда страсти улягутся он объявится и все уладит, а пока ей придется потерпеть.

«Об этом буду думать, когда сам унесу ноги, – решил он. – А теперь нужно поспать. Завтра, как проснусь – поеду. Обязательно выспаться».

* * *

Виктор Ковтун старался не пропускать вечерние пробежки. Конечно, это удавалось не всегда, но минимум трижды в неделю, вечерами в парке «Коломенское» можно было видеть высокого отлета в костюме Bosco и кроссовках Adidas сорок шестого размера. На голове его всегда сидели наушники. Обычно пробежка занимала минимум час, и маршруты он всегда выбирал, в пределах парка, по возможности разные. Сегодня он пробегал мимо домика, где в далеком 1970-м году не долго жил герой фильма режиссера Витторио Де Сика «Подсолнухи», которого сыграл Марчелло Мастроянни. Ковтуна всегда смешило, что когда потерявшая Марчелло жена, сыгранная Софи Лорен, нашла его уже женатого в Москве – он мирно работал на заводе «Серп и Молот».

Мастроянни, работающий на заводе «Серп и Молот».

Зимой Ковтун старался кататься на лыжах, но это было сложно, нужно куда-то уезжать за город, зато летом, весной и осенью он бегал. Закрывшись от мира наушниками, в которых сегодня гремели WASP, Виктор погружался в размышления. Это была единственная возможность для него побыть одному. Вечно улыбающийся и компанейский парень, на самом деле, был одиночкой, и ему никто, в принципе, был не нужен. Вообще он занимался не своим делом и жил не своей жизнью. Как это часто бывает он мечтал не о том, в чем добился успеха. Так он считал.

Ему очень нравилось рисовать. Виктор сам овладел техникой масляной живописи, покупал себе холсты, кисти и краски и с удовольствием рисовал. Любимыми его темами были портреты и натюрморты, которые в большом количестве развешивались на даче у родителей. Серьезным художником его никто не считал, даже жена и только мама и папа сами покупали рамы для картин и всегда находили место, куда повесить очередное творение сына. Его работы отличал удивительный подбор цветов. Это всегда были самые яркие краски, в которых преобладали оранжевые и салатовые цвета. Полотна выходили на редкость пестрые и ни на что не похожие. Тоже можно сказать и о портретах, в которых модели не могли себя узнать. Любовь к аляповатым сочетаниям цветов выразилась и в спортивной экипировке, которую он подбирал сам и которой гордился.

Последние несколько лет Ковтун каждый день представлял себя свободным художником, творящим в деревенском домике. Без начальства, устава, преступников и планов. Без всего того, что было чуждо его мировосприятию. После каждого, удачно завершенного дела, он решал закончить карьеру. Работа давно уже не приносила ему удовлетворения, а руководящая должность и возможность командовать совершенно не грели.

Когда-то он считал себя прирожденным лидером и мучился от невозможности применить это свое качество. Однажды, проходя службу в Советской Армии, он услышал от старшины – прапорщика Ивасика, – «Бодливой корове Бог рогов не дает». Это замечание относилось к желанию Виктора командовать. Неважно где и кем, но жажда власти, казалось, была сильнее него и все это замечали. Однако лычки раздавали кому угодно, только не Ковтуну. Сержантами становились совершенно не пригодные для командирских должностей люди, а он не дослужился даже до ефрейтора. Вот такая ирония судьбы. Теперь в его прямом подчинении находились полсотни офицеров, а в непрямом и того больше, но радости уже не было. Ему уже не нравилось командовать и брать на себя ответственность за других, а помыкать людьми было противно его натуре.

«Надо уходить на пенсию», – говорил он себе и продолжал служить, хотя спокойно мог уже писать рапорт. Пенсию, включая службу в армии и учебу, Виктор давно выслужил, и ничто его не держало, кроме собственной инертности и нерешительности перед другим миром, в который ему предстояло выйти без оружия и удостоверения. Жить без этих атрибутов власти Виктор совершенно разучился.

Он размеренно бежал по асфальтированной дорожке, ощущая здоровую мощь своего организма. Его мысли двигались от неминуемой пенсии, к идеям новых картин. От картин к предстоящему пятничному свиданию с любовницей, прикрытому легендой о засаде, и незаметно уткнулись в воспоминания о Козловском, с которым он виделся в субботу вечером.

«Странный он все-таки человек, – вытирая лоб белым махровым напульсником, думал подполковник. – Внешне, ну посмотреть не на что, но читает по-английски. Увлекается фотографией и девушка у него хорошенькая. Статьи пишет, материалы собирает. Странное сочетание не сочетаемого, хотя таких, с крашеными головами, дредами и тоннелями, сейчас очень много. Нельзя же их всех считать тупыми. Скорее всего, это я устарел, а они и есть новое лицо России. Непривычное лицо, но слава Богу уже непохожее на мое, постоянно настороженное, угрюмое. Лицо человека готового к нападению каждую секунду. Генетическая память от поколения к поколению слабеет, страх войн и репрессий неизвестен новым людям, они становятся европейцами по ощущению страны и самой жизни».

Часы показывали начало десятого. «Пора поворачивать домой, а то жена злиться будет, – забеспокоился «непризнанный Малевич», продолжая думать о Козловском. – Смешной он и жалкий. Ввязался в жестокую рубку, а как уберечься не думает. Надо ему помочь, объяснить. Если они его тронут, тут и моя вина будет – я его подсадил на эту тему. Жалко мне Леньку, у меня таких ребят десятка полтора, а по-настоящему я беспокоюсь только о нем… Да, в пятницу к Ирке, отдохну от семейных забот, задолбало все. Напишу ее ню-портрет по пояс. У Ирки есть, что рисовать, не то что у этой». Он представил рядом жену и любовницу, по всем статьям выигрывала любовница, а образ Леонида тем временем превратился в дым и исчез.

Часть VIII. Погоня. Четверг

«Умение разведчика использовать в рукопашной схватке лопату, гранату, палку, камень нередко может обеспечить разведчику успех в борьбе с противником.

Удары малой лопаткой наносить с размаха, с полной силой, коротким и резким движением правой руки справа или слева, по лицу или по шее противника. При необходимости можно с помощью лопаты произвести захват оружия противника или отбить оружие противника; после этого немедленно нанести удар лопатой».

Физическая подготовка разведчика, К.Т. Булочко, Глава 4 «Приемы и способы ведения рукопашного боя»

Его разбудила среди ночи Елена Викторовна.

– Десять минут не могу тебя дозваться, – сердито заявила она. – Спишь, как убитый. Тут такие новости!

– Который час?

– Два уже. Игорь звонил тебе, а я не смогла тебя поднять. Короче, их всех арестовали. Несколько человек из управления по наркотикам, каких-то авторитетов, Лысого твоего и кучу мелких продавцов. По новостям уже передавали. В интернете пишут во всю.

На кухне зазвучала мелодия ночных новостей второго канала. Лена включила телевизор в спальне.

– Вот смотри.

Строгая ведущая новостей с нахмуренными бровями и жесткой складкой у рта сообщила:

– Экстренная новость. Сегодня в Москве, около часа ночи, в результате срецоперации была обезврежена крупная банда торговцев наркотиками, – на экране замелькали кадры задержания. – Группировка включала в себя сотрудников федеральной службы по контролю за наркотиками, криминальных авторитетов, – на экране мелькнула физиономия Лысого, которого ни Петр Иванович, ни Лена никогда не видели. – А так же распространителей. Злоумышленники пытались сбыть в нескольких московских ночных клубах крупную партию «Фентанила», синтетического препарата схожего по эффекту с героином, на сумму более одного миллиона долларов. В настоящее время задержанные дают показания. Задержание явилось следствием крупномасштабной операции в течение последних месяцев разрабатываемой совместно ФСКН и ФСБ России. Теперь о других новостях…

– Ты понял? – сияла Лена. – Игорь сказал, что охрана нам больше не нужна. Живите, говорит, как жили и ничего не бойтесь. Поблагодарил и пообещал не беспокоить.

– Ордена нам не обещал или премию?

– Этого не было, врать не буду. Любимый, все закончилось! Я мечтала только о том, чтобы все закончилось и мы снова были вместе. Я так тебя люблю. У меня есть бутылка шампанского и плесневый сыр. Не знаю, как это сочетается, но давай отметим наше избавление. Мы перенесли страдания и сохранили нашу любовь, а это главное. Как ты себя чувствуешь?

– Много лучше. Температуры нет и плечо болит меньше. А Ольга где?

– Она ушла часов в одиннадцать. Будем отмечать?

– Обязательно, Любимая.

– А завтра пойдем гулять. Я хочу просто пройтись с тобой и ощутить покой и свободу. Мы такие же, как и все. Никто нас не крадет и никого мы не ищем. Хочу ходить медленно и говорить, как раньше, о литературе, о старых советских фильмах. Пить на ходу пиво и плевать шелуху от семечек на асфальт. Шутка.

– Бутылки придется бросать мимо урны прямо возле лавочек.

– Это детали. Пойдем гулять завтра?

– Уже сегодня. Пойдем, Любимая, я еще не совсем хорошо себя чувствую, поэтому не могу также бурно радоваться, как и ты. Но поверь мне, я счастлив не меньше тебя и в первую очередь от того, что ты невредима и снова со мной.

* * *

Сегодня Леня проснулся в восемь утра и уже совершил пробежку, принял душ и готовил завтрак – овсяную кашу и творог. Накануне все материалы очередного номера ушли в печать, зарезервированное место спешно заполнили заготовленной заранее запасной статьей, а планируемую сенсационную статью перенесли на следующий номер. Торопиться в офис было бессмысленно. Он планировал подъехать туда часам к двум, вместе со своей девушкой, которая эту ночь провела в его квартире.

Кофеварка пробормотала что-то нечленораздельное, докладывая о выполненной работе, и пора было будить Снежану, когда его телефон зазвонил.

– Леня, привет, – бодро пробасил знакомый голос. – Статья готова я могу завести тебе домой. Ты дома?

– Дома, а почтой нельзя? Все равно в этот номер мы уже не успели. Теперь спешки нет. Давай по электронке?

– Не получится, есть фотки для сканирования. Я тут в Новогиреево, сейчас подскачу. Окей? Ты выйдешь?

– Давай. Позвони снизу, я выйду на лестницу.

Он решил повременить с побудкой подружки до передачи материалов. Ни к чему ей видеть кого не надо.

Буквально через двадцать минут зазвонил и оборвался вызов обозначенный в записной книжке телефона «Пузырь». Леня надел штаны и тапки, вышел из квартиры с голым торсом и остановился напротив лифта. Дверцы открылись и Пузырь улыбаясь шагнул на лестничную площадку.

– Привет! – услышал Козловский и сразу получил удар ножом снизу под ребра.

Следующий удар пришелся точно в сердце. Леня сделал шаг назад и, оступившись упал на лестницу ведущую вниз. Голова ударилась о бетон ступеней и издала глухой стук, который эхом разнесся по лестничному стояку. Пузырь прислушался, соседи не откликнулись на шум, все было тихо. Он наклонился к телу и за ноги втянул его в квартиру. Слетевшие с ног убитого тапки мягко шлепнулись на ковролин прихожей. Пузырь тихо закрыл входную дверь и снова прислушался. Из комнаты послышался скрип кровати и капризный женский голос промурлыкал:

– Лёнчик, я проснулась! Иди сюда!

Убийца не ожидал встретить в квартире еще одного человека, выдернул из тела нож, быстро прошел на кухню и осмотрел ее, потом вернулся в прихожую и на секунду задумался возле закрытой комнатной двери. Его цель была – компьютеры, накопители, диски, тетради и прочие носители информации. Относительно девушки разговора не было и ему не хотелось ее убивать, но как тогда обыскать квартиру? «Пропади оно все пропадом, – подумал Пузырь. – Всегда так».

Дверь резко распахнулась и на пороге появилась заспанная и улыбающаяся девчонка в одних трусиках. Она открыла рот, желая возмутиться присутствием постороннего мужчины, но не успела. На вдохе ее сердце пробил нож треугольного сечения, больше похожий на штык. Снежка рухнула на руки своему убийце и он уложил ее рядом с Леней.

Через пятнадцать минут у дверей многоэтажного дома появился молодой круглолицый парень с большой сумкой в руках и спокойной твердой походкой направился к машине, оставленной рядом с магазином «1000 мелочей» на улице Победы. В его облике не было ничего примечательного, кроме здорового румянца на обе щеки.

* * *

Когда утром они вышли из подъезда, температура у Петра Ивановича уже соответствовала норме. Плечо побаливало, но больше не гноилась. Он посмотрел на солнце, зажмурил глаза и глубоко вдохнул, подняв плечи. Жизнь опять казалась прекрасной. О пережитом напоминало ранение и большой складной швейцарский перочинный нож, который оттопыривал задний карман джинсов Петра Ивановича. Ему самому это казалось глупым, он никогда в жизни не носил ни ножей, ни другого оружия, но сейчас с ножом ему было спокойней. «Деформация психики, – поставил он себе диагноз. – Скоро пройдет… Наверное».

– Куда пойдем, Котенок?

– Очки тебе покупать новые. Пошли в «Черемушки» там оптика рядом есть. Пойдем медленно. Это прогулка.

– Ну идем, – он еще раз глубоко вздохнул и обнял жену. – Я очень тебя люблю и хочу сделать счастливой.

Они взялись за руки, как пионеры. Так они ходили всегда, он держал ее за маленькие пальчики словно ребенка.

– Странно, – задумчива проговорил Петр Иванович. – Кажется, что все это было во сне. Похоже на один из твоих удивительных снов. Вот мы проснулись и ничего нет. Ни преступников, ни стрельбы и погонь. Скорее всего, у меня это сотрется из памяти через пару недель. Словно мы с тобой играли по сети в одну из Данькиних компьютерных игр. Выключили компьютер и все закончилось. И ни следа не осталось. Только шрам.

Супруги миновали свой дом и проходили через двор соседнего.

– Но ведь все было, – продолжал Петр Иванович. – И твой плен и мое дурацкое путешествие и…

– Смотри! – Лена остановила мужа жестким рывком и втащила его за дерево. – Это тот Hummer и мужик какой-то в нем копается.

Действительно из багажника разрисованного автомобиля торчал круп гражданина, обтянутый спортивными брюками.

– Давай посмотрим, Котеночек, кто это там рыщет. Вообще это машина Анатолия, помнишь я рассказывал тебе…

– Тот, который сидел с нами в ресторане, подружился с тобой и потом на даче совещался.

– Точно. Его должны были арестовать. Кто же это там орудует?

В этот момент человек вынул из Hummer сумку и переложил ее в припаркованный рядом легковой автомобиль.

– Это Толик! Они его не арестовали или выпустили уже. Вот зараза! Он знает, где мы живем.

– Я бы его не узнала.

– Конечно, он здорово преобразился. Похож на дачника с доходом ниже среднего. И машина у него теперь… Кажется старенькая Almera. Любимая, гони домой, принеси ключи от Chevrolet. Думаю, надо последить за ним. Мне кажется он собирается уезжать. Он бежит и бросает свой Hummer даже не запертым.

Толик хлопнул крышкой багажника Almera, и, на ходу включив охранную сигнализацию, быстро вошел в подъезд.

Леночка пулей бросилась домой. Они договорились, что она подведет джип к закутку их двора. Скорее всего, если Толик поедет на машине, то проследует непременно через это место. Другая дорога была гораздо длиннее, и часто по ней было не разъехаться со встречным автомобилем. Лена перегнала Tahoe, а Толика все еще не было.

– Любимая, я думаю тебе следует остаться дома, – попросил Петр Иванович, когда они уже курили в машине. – Одному мне проще.

– А, что ты собираешься делать?

– Я хочу проследить за ним и сдать его милиции, – соврал Петр Иванович, который на самом деле понял маневр соперника. Тот хотел скрыться и это было объяснимо. С одной стороны у него были основания опасаться ареста, а с другой, как понял Петр Иванович из разговора на веранде, бандиты поручили ему дело с наркотиками и даже заплатили. Дело Толик провалил. Ему ничего не оставалось, как немедленно скрыться, исчезнуть навсегда. Снять где-то квартиру и тихо отсидеться там пару месяцев. Но однажды он мог вернуться… Петр Иванович собирался как-то избавиться от него по дороге или в любом другом месте. Он решил это спокойно и твердо и Лене совершенно необязательно было участвовать в очередном преступлении. – Останься, пожалуйста.

– Нет, я поеду с тобой. Без документов лучше если в салоне женщина. Меньше поводов для гаишников, – она решительно посмотрела на мужа и слегка заерзала на сиденье, как бы ввинчиваясь в него покрепче. – Больше я одна не останусь.

– Любимая, это не шутки. Ты должна сейчас выйти из машины и идти домой…

– Я сказала, нет! Смотри он выходит.

Действительно, Толик спокойно вышел из подъезда с двумя длинными досками и чемоданом. Чемодан он бросил на задний диван, а доски принялся прикручивать к багажнику на крыше.

– Нормальный такой дачник, – осторожно посмотрела Лена на разозлившегося мужа. – Красные тряпочки к концам доски привязывает. Ты поведешь?

– Да, пересаживаемся.

Они поменялись местами и тронулись за машиной с флажками. Больше Лена не говорила, не хотела нарываться на жесткое противодействие ее поездке. Высадит еще.

– Он едет, смотри в оба куда он будет поворачивать. Нам нельзя его упустить. Ну, Котенок, я тебе это припомню.

Лена упорно молчала. Almera с досками на крыше превратилась из незаметной в очень заметную и неповоротливую машину Толик свернул с Нахимовского проспекта направо после заправки BP.

– Он движется в сторону МКАДа, – предположила Лена. – Если на МКАД, то там пробка скорее всего.

Дорога была, относительно, свободна и, действительно скоро они оказались на МКАДе. Беглец повернул в сторону Рублевки и сразу они встали в пробке.

– В Москве полдень – везде пробки, – не выдержала Елена Владимировна. – Как это достало уже.