Текст книги "Не зарекайся.Опасное путешествие в Одессу"

Автор книги: Сергей Протасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Часть VI. Одесса – Кратово – Москва. Вторник

При бесшумном нападении на противника сзади или спереди удар ножом наносить снизу под левую лопатку, одновременно закрыть рот противнику левой рукой с тряпкой или предплечьем. После удара моментально выдернуть нож, ударить противника правой ногой под колено и, свалив его, нанести повторный удар ножом в грудь или сдавить горло, нажимая на кадык.

Физическая подготовка разведчика, К.Т. Булочко, Глава 4 «Приемы и способы ведения рукопашного боя»

Петр Иванович прислушался. Бита по-прежнему была зажата в его правой руке. Ни одного звука не доносилось извне. Только его собственное тяжелое дыхание нарушало тишину уснувшего дома. Таинственный незнакомец неподвижно лежал на правом боку в позе эмбриона. Пол вокруг него был залит алой кровью. Местами лужицы были размазаны следами неизвестного и Петра Ивановича. На рубашке и шортах победителя также была кровь. Не хватало только боя часов, извещающего о наступлении полночи.

Он обыскал нападавшего и нашел у него только мобильный телефон Nokia модели E70 белого цвета. После нажатия на кнопки разблокировки телефон запросил пароль и ему пришлось убрать аппарат в карман, что называется «до выяснения».

Подумав минуту, Петр Иванович направился в спальню. Там он переоделся в белую футболку и синие джинсы, а шорты и майку бросил на пол. В таком виде с черными кроссовками Puma в руках он прошел в ванную. Там он взял пакет для мусора и полотенце, тщательно протер вентили кранов, стульчак, углы, за которые брался, выходя после душа. Так же он стер следы с дверных ручек и с пола, на котором лежал. Кроме бандита больше всего пострадали очки, видимо в пылу сражения кто-то на них наступил. Петр Иванович положил очки в пакет для мусора, туда же сложил свою выпачканную одежду и поставил это все возле двери. В машине у него были запасные очки в желтой металлической оправе, которые Леночка терпеть не могла, но все-таки это было лучше, чем ничего. Однако, до золотых очков предстояло еще дойти и, пока он вынул старые из пакета, разогнул оправу и надел очки с одним потрескавшимся стеклом, другого не было вовсе. Усмехнувшись, он вспомнил о Коровьеве и помотал головой, отгоняя наваждение.

Теперь нужно было незаметно уйти. Возле уличной двери Петр Иванович снял испачканные кровью ботинки и надел кроссовки. Ботинки так же нашли свое место в пакете. Он взял биту, выключил свет и бесшумно отпер дверь. Отступив назад он, замахнувшись двумя руками, подождал очередного вторжения, но все было тихо. Тогда Петр Иванович толкнул дверь сильнее и она со скрипом распахнулась. Никто не пытался вбежать внутрь. Похоже во дворике никого не было. Петр Иванович протер ручки и запер дверь. Протертый ключ он положил сверху на кондиционер. На ощупь, с пакетом и битой в руках, он перелез через железный забор, за которым недавно разглядывал удивительную винтовую лестницу и очутился в соседнем дворе с собственным выходом на улицу.

«Я стал напоминать себе разведчика-диверсанта в чужой стране, – промелькнула мысль. – Впрочем, в России и Белоруссии я действовал так же, и Украина вовсе мне не чужая. Диверсант международного масштаба! А что поменялось для меня? Почему я вылез из берлоги? Ничего, просто раньше я был глубоко законспирирован и ждал команды, теперь же меня вынудили действовать».

На улице он удержался от искушения пройти мимо ворот 57-го дома и убедиться, что за домом наблюдают. Он пошел в противоположную сторону, к Пушкинской улице, там свернул направо, прошел квартал и вышел на Большую Арнаутскую. Сел в машину, а пакет с битой положил за сиденье. Первым делом он переодел очки.

Попетляв по улицам с односторонним движением, он, наконец выехал на дорогу в сторону Киева. Улицы немного опустели. «Нужно торопиться, – подгонял он себя. – Сейчас половина двенадцатого, до отлета самолета из Борисполя осталось семь с половиной часов. Дорога, плюс прибыть за два часа до регистрации. Да и где этот Борисполь находится еще неизвестно. Ладно, ближе к Киеву разберусь. Давай, давай, поехали». На выезде из города Петр Иванович остановился, протер биту и вышвырнул ее далеко в поле. Пакет с одеждой и обувью он бросил в мусорный контейнер, туда же отправился и разобранный телефон. Подумав немного, он поджег бумаги в контейнере и, запрыгнув в Mitsubishi, поехал на север.

* * *

В непроглядной темноте никакие красоты не отвлекали Петра Ивановича от дороги. Ночь была черная и безлунная, еще недавно солнечное небо заволокли тучи и стало прохладно. Он отключил кондиционер и чуть приоткрыл окно. Хорошо размеченная, но не освещенная дорога плавно и тихо стелилась под колеса. Яркие фары встречных и попутных автомобилей дальним светом иногда резали глаза, но Петр Иванович уже привык смотреть только на разметку и, постоянно переключая свой свет с ближнего на дальний, спокойно катился в сторону Киева.

Поневоле он мысленно возвращался к преступлению в номере гостиницы, раз за разом прокручивая все произошедшее. «Действительно в меня бес вселяется или вселился уже. Зачем я добил этого человека? Это же убийство. Так драка могла квалифицироваться, как самооборона, тем более, что он вломился ко мне. А теперь это просто убийство. Второе уже. Даже не важно, как это может выглядеть в суде. Я начал убивать людей хладнокровно и быстро, причем совесть моя при этом спокойна. Кажется, в этот раз я даже шутил, и вроде это вообще был не я. Похоже на кино или, точнее на комикс состоящий из отдельных кадров. Три картинки и все закончилось. Мне нравится убивать? Пожалуй нет, хотя теперь я в этом не уверен. Странно принимать участие, но смотреть на это со стороны. Хотя, почему странно? Такое раздвоение у меня уже случалось раньше».

Действительно, нечто подобное Петр Иванович пережил много лет назад на защите своего дипломного проекта. Отслужив в армии, он сперва поступил в технический ВУЗ и закончил его с отличием, и только в начале нулевых, приобщившись к издательскому делу, он получил диплом профессионального журналиста. Так вот, защита дипломного проекта, стенда для испытания авиационного шасси, в те годы представляла собой выступление перед приемной комиссией по плакатам, которые в большом количестве были развешены на доске и стенах учебной аудитории. Речь, разумеется, заучивалась студентом, практически, наизусть, а само выступление, с применением уменьшенных вариантов плакатов, многократно репетировалось дома перед членами семьи. Раздвоение сознания случилось у Петра Ивановича именно в момент защиты. Обходя по периметру аудиторию, он пропустил один из плакатов и, продолжая говорить по отрепетированному сценарию, параллельно думал о пропущенном фрагменте и о том, как удобней, незаметно для комиссии, вставить его далее по тексту. Он ртом говорил одно, требующее концентрации, а мозг его думал о другом, причем вся картина была видно ему как бы со стороны. Единственный неприятный момент – легкая головная боль. Нечто подобное он пережил и в Одессе.

Все эти размышления об убийствах не имели никакой практической ценности. В конце концов эти люди сами посягали на его жизнь. Они собирались, если не убить Петра Ивановича, то, как минимум, вывести из игры. Ему просто не оставили выбора. Будучи мертвым или обезвреженным он не мог бы спасти Лену, и, скорее всего, без него она уже не представляла бы интереса для похитителей. Он являлся стороной защищающейся, а не нападавшей и боролся не только за свою жизнь, но и за жизнь жены и, возможно, Даньки. Я веду справедливую войну. «Враг будет разбит, победа будет за нами! – решил он. – Хватит заниматься самоедством, или делай то, что считаешь нужным или сдавайся. И если придется предстать перед судом и даже получить срок, значит и это надо вынести. Значит судьба такая. Но в любом случае я был мужиком и сделал все, что мог!»

* * *

В час ночи Алексей набрался мужества и позвонил. Робот ответил женским голосом на украинском языке что-то, что можно было перевести, как: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Алексей звонил и звонил на недоступный уже номер. Результат был тем же. Стало ясно, в Одессе все пошло не так. Теперь ситуация окончательно вышла из под контроля. Если к утру они не выйдут на связь – надо бежать. А как же семья? Ребенок? Ничего еще не готово. Он позвонил жене и велел собирать все самое ценное: деньги, документы, компьютер и быть наготове. Объяснил только, что возникли проблемы и возможно он в опасности. Вероятность маленькая, но она существует. Пока нужно пожить в другом месте, и временную квартиру он уже снял. Не дослушав возмущение и истерику жены, он бросил трубку и до самого утра проходил по комнате, набирая злосчастный номер исполнителей каждые десять минут.

Параллельно Михай вышел со своего телефона в интеренет и набрал в поисковике «квартира на одну ночь». Сразу вывалилась куча предложений от действительно квартир для случайных связей, до массажных салонов, саун, и индивидуалок с выездом и без. Через полчаса квартира в районе Арбата была найдена. Это место Алексей выбрал, желая смирить гнев жены.

* * *

Около трех часов утра Петр Иванович сообразил, что подъезжает к Киеву. Нужно было заправиться и привести себя в порядок. Для этих целей он предпочитал заправки «Лукойл» или «Роснефть» с магазинчиком и туалетом. Еще около получаса он ехал, всматриваясь в оформление пролетавших мимо АЗС, и, не найдя искомых брендов, свернул с дороги, когда разглядел впереди зеленые и желтые цвета заправки «WOC». Они и раньше попадались на пути, но он не отваживался их посетить и зря. Бензин тут был несколько дороже, зато зал с кассами помимо минимаркета, располагал еще и столовой, оборудованной удобными столиками и диванами. Петр Иванович не удержался от искушения нормально поесть горячую пищу. Он заказал себе завтрак, состоящий из супа с фрикадельками за 12 гривен, сэндвича «Клубный» за 17 гривен и капучино за 11 гривен. Особенно ему понравился хрустящий вкусный сэндвич. Посетив чистый туалет и, впервые за истекшие сутки, взглянул на себя в зеркало, он встретился там взглядом с красными глазами пожилого человека. «Что-то я подустал, – пронеслось в его голове. – С такими глазами, глядишь еще и в самолет не пустят. Скажут наркоман или пьяный. Или пустят? Должны пустить». Он вышел в зал, где купил себе карту Киева. Ему предстояло еще найти Борисполь. Он разложил на столе карту и стал водить пальцем по ней. Продавщица обедов, прохаживаясь с тряпкой и убирая со столов, с интересом разглядывала единственного гостя, который негромко шептал:

– Одесское шоссе… Так. Метро «Демеевская» и большая развязка. Мне направо на проспект Науки. Хорошее название «проспект Науки». Какой науки, почему науки? Неизвестно. Науки и точка. Сразу на Саперно-Слободскую улицу и прямо, прямо, прямо. Через Южный мост, по Бориспольскому шоссе. Все по трассе Е 40. Потом направо. Наверняка будет указатель.

Он поднял голову от карты и посмотрел на девушку за кассой.

– И я на месте, – громко доложил он ей.

– Очень рада за вас, – улыбнулась в ответ девушка. – Что-нибудь еще? Может быть вас заправить?

– Обязательно и до полного бака, – он допил остатки из чашки. – У вас хорошая кухня и вы очень красивая.

Опять опостылевший асфальт летел навстречу. Справа уже обозначилось начало нового дня. Он еще продолжал улыбаться, вспоминая забавную и милую, как ему казалось, сцену на заправке, когда его телефон тренькнул, оповещая о новой смске. «Неужели меня опять поздравляют с прибытием на территорию Украины? – подумал он. – Четвертый раз это уже перебор. Гостеприимство за гранью радушия». Это оказалось сообщение с телефона Котенка: «Любимый, как твои дела? Ты спишь?»

– Я сплю, пацаны! – разозлился он на себя. – Леночка у бандитов, а я разулыбался тут. Тоже мне «Перевозчик-2» нашелся. Держись, Любимая моя, скоро я тебя найду и спасу. Я очень люблю тебя, Котеночек, я очень сильно люблю тебя. Только дождись меня. Только дождись…

Его глаза вдруг наполнились слезами и он понял, что устал смертельно. Последние несколько часов он действовал как робот-убийца. Локальные задачи заслонили от него основную цель. В какой-то момент он перестал понимать зачем все это делает. Он стал героем дурацкой компьютерной игры, которой управляет кто-то умный и расчетливый. А как же Леночка?

– Вы ребята ответите за это, – продолжал говорить Петр Иванович. – Я обещаю.

* * *

Дима Бойко, семнадцатилетний парень, сегодня днем встречался с отцом, который специально приезжал к нему в гости. Они давно уже жили отдельно, он с матерью в Киеве, а отец с новой семьей в Харькове. Раньше Димка редко встречался с папой, но в последнее время они стали видеться чаще. За последний год у отца и сына появился какой-то обоюдный интерес, тяга друг к другу, что можно объяснить, наверное, вступлением сына во взрослую жизнь и появлением собственного «я», которое уже не зависело от ненависти матери к своему бывшему мужу. Этим летом парень поступил в Киевское медицинское училище № 2 на ул. Академика Билецкого, на специальность лечебное дело. Отец, не имеющий образования, гордился своим сыном, который мог совершенно внятно объяснить, почему он выбрал медицину и, что за училищем последует институт и далее частная практика, обещающая приличный заработок. Одним словом, теперь им интересно друг с другом, чему оба были рады.

Семнадцать лет, сегодня у него был день рождения, и поступление папа решил отметить собственным приездом и походом в кафе, где преподнес любимому сыну очень дорогостоящий для него подарок – Apple iPhone 4 16Gb. Ребенок был так счастлив, что прослезился, не веря своему счастью. Отец не замедлил смутиться и прослезиться в ответ, он копил на подарок несколько месяцев в тайне от новой жены. Вечером отец уехал на автобусе обратно в Харьков, а Димка отправился гулять со школьным другом и хулиганом Володькой Левченко, который жил в пригороде. Они купили пива и Дима долго разговаривал о своем новом увлечение – dj-стве в ночном клубе. Он уже сам играл музыку и вообще превращался в самостоятельного человека. Почти каждую минуту он доставал свой новый телефон в черном корпусе, включал его и любовался богатой графикой. Они пили пиво и гуляли вдоль шоссе. Левченко хвастался победами в драках и блатными наколками, Бойко врал о победах на любовном поприще и тусовках в ночных клубах столицы. Матери давно уже потеряли над подростками контроль и те были не ограничены во времени. Им хотелось радости и приключений. Теплый ночной воздух будоражил воображение и обещал счастье.

* * *

Впереди, из отступающей темноты, показалось море огней составленное фонарями уличного освещения. Движение стало плотнее. Все указывало на то, что он въезжает в пригород Киева. До отправления самолета оставалось два с половиной часа. Петр Иванович здорово устал, ему хотелось отдыхать уже через каждые полчаса пути. Причем стоять он не мог, только сидеть, или ходить. На ногах его качало и мир вокруг казался зыбким и не реальным. Где-то в Чабанах он увидел серый бетонный мост пешеходного перехода с голубыми перилами, на котором висел освещенный транспарант «МегаМаркет». Басов, припарковав машину под этим мостом рядом с металлическим ограждением, включил аварийные огни, решив сделать последний привал перед аэропортом. Влажные салфетки, которыми он постоянно протирал лицо уже не освежали и не приносили облегчения. Он сел, привалившись к теплой бетонной опоре пешеходного перехода, и закурил. Мимо с шумом проносились дальнобойщики и от, возмущенного ими потока воздуха опора казалось покачивалась. Петр Иванович поднялся и прошелся вдоль дороги, ломило спину и сидеть на корточках было тяжело. Метрах в сорока-пятидесяти впереди он увидел двух человек медленно шедших по обочине в его сторону. Похоже, это были молодые ребята, подростки. Они громко разговаривали но никаких слов, кроме матерных разобрать было нельзя. Еще в Одессе Петр Иванович заметил, что громкий мат, по-видимому, является предметом особой гордости, признаком доблести у местного населения. На улице, в кафе, на заправках народ весело матерился, не отличая уже нормальных слов от ненормативных. Так говорили мужчины и женщины, молодые и старые, и никто никого почему-то уже не стеснялся.

Он остановился, выбросил окурок, наклонился, выпрямил спину и оперся руками в колени, в таком положение боль в спине на несколько секунд ушла. Молодые люди приблизились к нему, разглядывая на ходу в моргающем желтом свете номера машины. Ребята оказались невысоко роста и очень худые. У того, который шел чуть позади, руки от плеч до запястий были расписаны причудливым орнаментом. Парень без татуировок остановился в метре от Петра Ивановича и, чуть подавшись вперед, спросил:

– Утомился, мужик? С Москвы?

– Ты что-то хочешь, сынок? – Петр Иванович выпрямился и оказался на голову выше подростков. – Идите куда шли, не раздражайте меня.

– Грубишь? – вступил в беседу тот, который стоял чуть сзади. По его голосу было понятно, что он либо пьяный, либо обколотый. – Совсем москали оборзели…

– Даю вам три секунды убраться, – перебил его Петр Иванович спокойным тоном. – Не успеете – извините, – и добавил как будто для себя. – Да, когда ж это кончится-то? Что им всем от меня надо?

– Давай гроши, баклан, и дальше поедешь, – сказал татуированный.

– Гоп-стоп? – удивился Петр Иванович и внимательно посмотрел на говорившего. – И сколько вам денег надо?

– А сколько есть? – неуверенно попытался уточнить стоящий поближе и спрятал что-то блестящее, похожее на складной нож, в правой руке.

Петр Иванович сделал левой ногой короткий шаг вперед, одновременно повернул на носке правую ногу и резко выбросил сверху вниз правый кулак, чуть подняв локоть, точно в подбородок вопрошавшему. Голова мальчишки отозвалась глухим треском и, как будто на сантиметр отделилась от шеи. Тело обмякло и парень рухнул вертикально на подкосившиеся ноги. Правая рука его при этом завернулась за спину, блестящий предмет вскользнул на асфальт.

– Нокаут… Классика бокса, – тихо проговорил Петр Иванович, потирая сбитые костяшки, и повернулся ко второму парню. – Вопросы есть?

Тот, что в наколках, стоял как парализованный, переводя взгляд с Петра Ивановича на лежащего друга и обратно.

– Забирай его, а я поехал. Никаких кулаков на вас не напасешься, да и некогда мне тут с вами… Смотри, аккуратней на дороге, здесь сильное движение и не порежься, – произнес Петр Иванович и ударом ботинка отправил выпавший предмет на другую сторону шоссе.

Победитель не торопясь влез в машину и тронулся прочь. Через пять минут он снова говорил с собой:

– Поздравляю, вы уже и до детей добрались. Как там у Высоцкого? «Теперь на меня просто удержу нет, напра-а-а-во, налево я им раздаю чаевые…» Безобразие!

Вовка перескочил ограждение и бросился на проезжую часть искать телефон друга, но не нашел. Скорее всего iPhone уже раздавлен и отбит проезжавшими машинами. Он посадил друга и, держа за шею, потряс его. Дима открыл глаза и, встретившись глазами с протрезвевшим Левченко, стразу спросил:

– Где телефон?

– Нету, этот козел его выкинул. Я искал, но не нашел.

На глазах у мальчишки появились слезы.

– Вовка, помоги мне его найти, – прошептал он. – Пожалуйста!

* * *

Намеченный на заправке маршрут практически не вызвал вопросов, за исключением развязки на пересечение с проспектом Науки, где Петр Иванович чтобы не заблудиться уточнил дорогу у, дежуривших на обочине гаишников. Инспекторы оказались доброжелательными и вежливо объяснили москвичу, как лучше добраться до Бориспольского аэропорта.

– Улетаете? – спросил один из них.

– Встречаю, – ответил Петр Иванович заискивающе улыбаясь и зачем-то соврал. – Жена прилетает с сыном.

– Удачи, – пожелал на прощание инспектор.

– Спасибо. И вам додежурить без происшествий.

Когда Бориспольское шоссе повернуло уже в сторону терминала, Петр Иванович сообразил, что не стоит соваться на машине прямо в незнакомый аэропорт. Кто его знает, что там за парковки и сколько они стоят. Он свернул, не доезжая аэропорта, направо, углубился в микрорайон и оставил там машину на стоянке около жилого дома. «Пусть останется тут, – решил он. – Отсюда проще потом будет ее забрать. Стоит себе тихонько, есть не просит и никого не трогает». Он собрал свои вещи, телефон с зарядным блоком и документы в черную спортивную сумку Nike, которую ему когда-то подарила Леночка, повесил ее на плечо и двинулся обратно к шоссе.

Начинало светать. Утренний прохладный ветерок освежал и бодрил. Идти было приятно. Через пятнадцать минут бесплодного голосования Петр Иванович начал нервничать. Он никак не ожидал, что добраться на попутке в аэропорт будет составлять проблему. Пустые машины встречающих, не снижая скорости, проносились мимо и он начал подумывать: отправиться пешком или вернуться за своим автомобилем, когда серая Таврия Славута, включив правый поворотник, остановилась на несколько метров впереди. Со вздохом облегчения и радостной физиономией Петр Иванович быстрым шагом подошел к машине и, заглянув в открытое окно, спросил:

– До аэропорта подбросите?

– Почему нет, – с улыбкой ответил полный мужчина лет пятидесяти на нормальном русском языке. – Сколько платишь?

Петр Иванович с облегчением понял, что он больше не россиянин и не москвич в глазах случайных людей.

– Пятьдесят, – вдруг развеселившись от этой мысли, предложил он.

– Мало. Сто! И деньги попрошу вперед.

– Договорились, – открывая дверцу, сказал Петр Иванович и достал из кармана украинские деньги. – Получите.

Он устроился на переднем сиденье и положил свою сумку на колени.

– Поехали?

– Уже едем. Откуда ты тут такой взялся с утра пораньше? – водитель оказался разговорчивым.

– Так, из тех же ворот, что и весь народ, уважаемый. Это у тебя последняя модель Maserati?

– Не, это украинская подделка, ты на расход намекаешь что ли?

– Ну да, сто гривен за пять минут пути, не иначе, как жрет невпроворот.

– И вовсе не пять минут, но если для тебя дорого я могу вернуть награбленное, ищи себе другого дурака, – вдруг рассердился водитель.

– Это не разговор, ты деньги вперед взял, теперь должен отработать. Порядок такой – деньги взял должен дело закончить, иначе ненужно было заранее брать. Вот так вот, друг. Извини.

Больше в пути они не разговаривали.

Аэропорт встретил путешественника залитой огнем площадкой для парковки транспорта перед наклоненным вперед зеркальным фасадом главного входа с большими синими буквами на козырьке «Термiнал «В».

* * *

– Товарищ генерал, вам Ковтун звонит, – коротко доложила секретарша по селекторной связи.

– Соедини, – генерал нажал кнопку отключения громкой связи и взял трубку телефона. Сидящий перед ним персональный водитель опустил заготовленный блокнот на колени и с безразличным видом начал листать записи прошлых дней.

– Слушаю. Нет, попозже. Если на десять минут, то можешь зайти в половине девятого, – он положил трубку и встретил взгляд, готового к указаниям, прапорщика. – Значит так, поедешь сейчас ко мне домой, возьмешь Марию Иосифовну, и отправитесь с ней в Шереметьево. Когда закончите, сразу сюда, мне к трем в министерство. Вперед!

Он нажал кнопку громкой связи из которой послышалось:

– Слушаю, товарищ генерал.

– Свяжись с Воронцовым, Захаровым, Галкиным и Козловым. Мне отчеты нужны не к трем, а к двенадцати и вызови ко мне Ковтуна.

– Ковтун ждет в приемной. Скажу, что бы заходил.

Вошел Виктор Сергеевич Ковтун, как всегда в идеально выглаженной форме и хорошем настроении.

– Доброе утро, Валентин Алексеевич, разрешите?

– Здорово, заходи. Что у тебя, давай быстро. Садись.

– В нашем деле замешан Лев Черниченко.

– Чича?

– Да, только он теперь Лева Черный.

– Я знаю, заместитель председателя комитета по строительной политике области, уважаемый и почтенный человек.

– Доктор экономических наук, вор в законе, – продолжил Ковтун. – Член партии…

– Само собой небеспартийный. Что есть по нему?

– Этой ночью он встречался с Горским. Мы перехватили их созвон. Встреча была в совхозе Московском. Кто присутствовал еще и о чем говорили мы пока не знаем, однако, такая встреча просто так произойти не может. Тут что-то экстренное, срочное. Либо они переходят к активным действиям, либо, что наиболее вероятно, обсуждают какие-то внезапно возникшие проблемы. Может быть и то и другое. В любом случае я обязан был вас срочно проинформировать.

– Я понял. Это все?

– Так точно.

– Принесешь мне сегодня подробный план операции. Начало ставь на четверг, двадцать три часа, вариант «А». Если никаких новостей до этого времени не будет – начнем сами по моей команде. Запланируй возможность начала в среду в тоже время с вероятностью пятьдесят процентов, вариант «Б» или сегодня с вероятностью десять процентов, вариант «Ц». Распределишь сам нагрузку? Хорошо. С планом ко мне в двадцать ноль-ноль. Успеешь?

– Так точно. Кто-то еще будет на встрече?

– Будут, я сам приглашу, кого надо. Все, больше говорить не могу. Давай, до вечера.

Генерал повернулся на вращающемся кресле к открытому ноутбуку и, казалось, сразу забыл о присутствии Ковтуна, который, зная его манеру, не прощаясь, тихо покинул кабинет.

* * *

Петр Иванович предупредил соседа, что будет спать и все питание завещал ему. Сосед оказался хорошим человеком и уступил ему за это место у окна, где никто не будет беспокоить Петра Ивановича. Когда в начале восьмого самолет поднялся в воздух и было разрешено отстегнуться и поменять положение кресла, он, не отстегиваясь, откинул спинку подальше назад и сразу уснул.

Во сне он перенесся в детство. Ему казалось, что он лежит в восьмиместной палате первого отряда пионерского лагеря «Сокол» вместе со своими друзьями. За окном августовская беспросветная ночь, окна открыты, жарко, душно и тихо. Он натянул до подбородка одеяло и пытался уснуть, когда стал чувствовать на себе чей-то пристальный недобрый взгляд. «Я сплю, – решил он. – Не хочется ни с кем сейчас говорить. Пусть ложатся и спят, надоели они уже, эти дурацкие дети… Кто ложатся и спят? Я же один в палате, все куда-то ушли! Почему же мне так страшно открыть глаза, если я знаю, что один? Посмотрю, никого тут не может быть. Страшно… Смешно бояться, как маленький. Темно, хоть глаз выкали». Он приоткрыл глаза. Действительно в комнате была непроглядная темнота, никакого света не проникало с улицы, только маленькое желтое пятно отчетливо виднелось напротив. Постепенно глаза привыкли к темноте и он разглядел бесформенный силуэт человека, еще более черный, чем темнота в комнате. Кровать на которой спал Петя стояла, как будто в огромном пустом зале. Человек стоял в ногах длинной кровати и, не отрываясь, смотрел ему в лицо. Правый глаз его горел странным желтым огнем, левого глаза и вообще лица не было видно совсем. Через несколько секунд Пете показалось, что он разглядел улыбку на лице гостя. «Господи, что это? Кто это? Почему он стоит молча и смотрит на меня? И почему мне так холодно? Просто трясет, – вопросы лихорадочно вертелись в его мозгу. – Я не могу выдерживать этот желтый взгляд. Надо закрыть глаза. Откуда он тут взялся?» Петя закрыл глаза и натянул на голову одеяло. Он был уверен, что если так лежать до утра, то кошмар пройдет. «А если это не сон и тот, кто стоит в комнате просто забьёт мне нож в живот? Большой, кривой, острый как бритва, ятаган». Он выглянул из под одеяла. Теперь человек стоял ближе и улыбка уже отчетливо была видна на его лице. В свете желтого глаза Дима разглядел лицо. «Это же Леня Козловский? – пронеслось в голове. – С какой стати он решил меня пугать? Я думал это кто-то из тех, кого я убил, а это живой Леня приснился мне. Странная улыбка, как будто у него нет губ».

Темный силуэт медленно приближался и Петру. В надежде, что это может остановить приближение, он решил заговорить с гостем:

– Что тебе надо от меня? Зачем ты здесь?

– Если ты опять будешь прятаться под одеялом – я уколю тебя иголкой. Ладно, давай поговорим…

– Господи, о чем?

– Оставь Господа в покое, ты уже не в его ведении, теперь я твой единственный спаситель… Но мне очень плохо, Петя, я мерзну, в морге холодно, – ответил оживший. – Ты должен мне помочь. Принеси мне пальто. Помоги мне…

– Почему в морге, ты что, успел умереть? Тебя убили пока я отсутствовал? Доигрался в свои криминальные новости? Если ты умер то я уже не могу тебе помочь. Разве зайти в церковь, поставить свечку и записать тебя в поминанье. Этого будет достаточно? А пальто я обязательно тебе куплю, как мы сможем встретиться?

– Ты сумасшедший? Ты убил двух человек и думаешь, что достаточно свечки, что бы смыть своё преступление? Не получится так…

– Ты-то тут причем, тебя же я не трогал, а с теми… Это был несчастный случай, я не виноват! Я не мог предвидеть, что они нападут, мне пришлось защищаться… Ну подумай, что мне оставалось делать? Они не оставили мне выбора.

– Убил людей, совершил грех и даже теперь пытаешься оправдаться. Зачем был тот удар в шею, а? Ты же спокойно мог уйти, не убивая мужика. Но в тебя вселился бес и ты, окрыленный своей неожиданной победой, решил добить. А тот, в Одессе? Ты умертвил его битой, как это называется? Ты казался себе героем боевика, ты любовался своими слаженными и точными движениями. Вкус убийства опьянил тебя, но ты же знаешь, что самый строгий судья ты сам и есть… Почему ты думаешь, что вправе решать кому жить, а кому нет? Кто ты такой? Наместник всевышнего на земле? Ты его рука? Не лги себе, это бесполезно, ты знаешь, что совершил преступления – отнял у людей жизни, и ты должен заплатить за это. Ты разыгрываешь муки совести, но это приятно делать, лежа в теплой кровати. Так не получится. Ты всё равно сделаешь то, что я прошу, ты поможешь мне согреться…

– Но чем? Чем я могу помочь тебе? А, я понял. Ты живой и знаешь как утешить тех, кто умер из-за меня. Я не разбираюсь в спиритизме, но буду благодарен тебе за помощь. Что я могу сделать?

– Принеси мне теплое пальто или одеяло. Сроку тебе даю два месяца, отсчет пошел.

– Не понимаю, как это будет выглядеть технически, но сделаю то, о чем ты просишь. У меня нет связи с потусторонним миром и, если ты успел умереть, то что? Как тогда я что-то тебе передам? Ты не можешь так со мной поступить. У меня жена, семья, работа, это несправедливо платить такую цену за ошибку, это слишком, это неправильно…

– Почему ты решил, что твоя жизнь стоит больше других? Потому, что у тебя есть жена и дети? Ты идиот? Хотя какая теперь разница… Слушай меня внимательно и постарайся запомнить то, что я тебе говорю: через два месяца в этот самый день у тебя затянется на шее петля. Ты умрешь. Сразу, без мук, как ты и хотел и никто не сможет тебе помочь. Больше я для тебя ничего не могу сделать. Вопросы?