Текст книги "Миссия Девы"

Автор книги: Сергей Пономаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

6
Андерграундбол

Как и ожидала Ира, родителей дома не оказалось, что позволило ей облегченно вздохнуть. Она приняла горячую ванну и стала обдумывать создавшееся положение. Разрыв с Димой из-за пустяка был глупостью, и в глубине души Ира почувствовала себя чуточку виноватой, но это чувство притуплялось мощным желанием ощутить свободу после месяца заточения и следования навязанным его родителями условностям-инструкциям. Решила, что первой Диме не позвонит, а если и он не соизволит это сделать, то пусть катится ко всем чертям. На занятия в институт идти не захотела, так как на первую пару уже было не успеть, а идти на остальные не было никакого желания.

Чтобы уменьшить надвигающуюся грозу, ожидаемую с приходом родителей, которым Дима нравился, а особенно его квартира, она позвонила маме на работу и сообщила, что вернулась домой на несколько деньков, «перекантоваться, отдохнуть от семейной жизни и наесться вдоволь». Маму такое краткое объяснение не устраивало, и, потратив час, она все же вытянула из Иры, каковы обстоятельства ее исхода. Рассказав все или почти все, а точнее, изложив свое видение происшедшей ссоры, Ира с чувством выполненного долга положила трубку. Она знала, что теперь мама позвонит папе и мягко, успокаивающим тоном подготовит того к встрече с блудной дочерью. Отец немного побушует, перегорит, и вместо бури вечером ее встретит небольшой дождичек, а если куда-нибудь забуриться допоздна, то можно и его избежать.

Предложение бильярдиста провести вечерок вместе Иру не вдохновило – он был не в ее вкусе, – и она решила оставить его на «аварийный» случай. Созваниваться с кем-нибудь из прежних поклонников было рановато – решила сначала позвонить Машке, однокурснице, когда та придет с занятий, и узнать от нее, как себя вел на занятиях Дима. А может, он сам до этого времени позвонит ей.

В душе Иры бушевали противоречивые чувства: с одной стороны, Дима ей все еще нравился, с другой – ее натура восставала против всяких ограничений, условностей, которые следовало принять, проживая с ним.

Чтобы как-нибудь убить время, решила немного почитать – нашла в комнате родителей сборник «Маньяки: хроники смерти».

«Интересную книженцию почитывает папуля вечерами. Интересно, что его в ней привлекло?» Девушка усмехнулась и начала лениво перелистывать страницы. Через полчаса Ире стало неуютно одной в квартире: ей показалось, что она забыла запереть входную дверь, а когда проверяла, то еще дополнительно закрыла ее на засов. После этого она дала зарок не подниматься с чужими мужчинами в лифте, поздно одной не возвращаться и еще много чего не делать. Книжка ее притягивала и ужасала документальными фото изувеченных трупов и искусной маскировкой убийц-маньяков, в обычной жизни ничем не выделяющихся среди окружающих людей.

Звонок от Машки прервал чтение. Подруга поинтересовалась, почему Иры не было на занятиях, сообщила о попытке узнать об этом у Димы и что тот на это промычал лишь нечто невразумительное. Заявив, что «Димон оказался настоящим маньяком», Ира рассказала об ужасах совместной с ним жизни и о ссоре.

– Так ты что – с ним порвала совсем? – «тактично» поинтересовалась Машка.

– На этот раз – окончательно.

– Не передумаешь?

– Ни в жисть! После всего, что мне пришлось выдержать, я буду последней дурой, если к нему вернусь! Кстати, а как он выглядел – был угнетенным, мрачным?

– Нет, как обычно. После занятий собирался в библиотеку.

– Вот козел! Колода бесчувственная! Маньячила! – разозлилась Ира.

– Я с Сашей завтра еду отдыхать на недельку в Египет. Присмотришь за квартирой? Зоряна обещала, но у нее проблемы.

– Везет тебе, подруга, – в море будешь купаться. А я с этим козлом кроме библиотеки и музея нигде не была! Присмотрю, для меня это даже классно – меньше буду мозолить глаза предкам.

– Только смотри – в мою квартиру никого не приводи!

– Зачем это мне? Я в расстроенных чувствах и никого из мужчин не хочу даже видеть!

– Тогда о’кей. Приходи завтра утром за ключами, не позже одиннадцати.

Ире стало немного легче, но она по-прежнему не знала, куда себя деть. Блуждая по родительской квартире, то открывала институтский учебник, то листала роман Миллера «Тропик Рака», который, несмотря на эротическую притягательность, никак не могла дочитать до конца. Телевизор она тоже не обошла вниманием, пощелкала пультом, но ничего подходящего не смогла найти. Она хотела, чтобы Дима ей позвонил, чтобы все вернулось на круги своя, но, тем не менее, уже приготовила ядовитую тираду, которую выдала бы, услышав его голос. Ира понимала, что после этого он вряд ли пойдет на мировую, чего она желала, но в то же время знала, что не сможет удержаться и не наговорить колкостей. Но Дима не позвонил. Девушка, покопавшись в Интернете, записала на мобильный ответ, и теперь, если Дима одумается и позвонит, то вместо гудков его ожидал бодрый, неутомимый женский голос: «Тебя сейчас послать или при встрече? Тебя сейчас послать или при встрече?»

Ира загадала: кто первый из ее знакомых позвонит, с тем и проведет вечер, но звонков не было, так как она сама за время совместного проживания с Димой оборвала все прежние связи.

«Какой же он негодяй! – думала девушка с возмущением. – Я ради него превратилась почти что в монашку, а он утром устроил мне скандал и выставил за дверь!»

Чем ближе подбиралась стрелка часов к шести вечера, тем неуютнее себя чувствовала Ира, представляя предстоящую встречу с родителями. Наконец она решила, что лучше всего увидеть родителей, когда они спят, достаточно с них будет и записки, в которой объяснит причины своего возвращения. Начала интенсивный обзвон своих приятелей, чтобы напомнить, что она не умерла, ничем не занята и, как всегда, чертовски привлекательна, при этом, на их счастье, у нее сегодня свободный вечер.

На ее скрытый призыв откликнулся Илья, безропотно принявший ее предложение «убить» вечер в недавно открывшемся центре развлечений и сыграть в так называемый андерграундбол. Так что, когда позвонил бильярдист Паша, у нее вечер уже был занят. Тот особенно не опечалился и пообещал перезвонить через пару деньков.

«Если надумала жить по-новому, то для начала требуется что-то изменить в себе. Понятно, первым делом Димку послать к чертям и забыть – это внутренне. А для закрепления команды надо произвести со своей внешностью что-нибудь этакое, что все время напоминало бы о принятом твердом решении. – Ирка с сожалением посмотрела на свои короткие волосы перламутрового цвета. – Купить новую одежку? Ерунда, каждый день ее не станешь таскать. Изменить прическу и цвет волос? Не то – дня через два к этому привыкну и потом не буду вспоминать, если только девочки из «Салона красоты» не сделают из меня полного уродца. А впрочем, мысль интересная и выполнимая. Уродом я быть не собираюсь, а друзьям тему для разговоров подброшу на ближайшее время».

* * *

Первый, на ком испытала свой новый прикид Ирина, был Илья, но фурора, против ее ожиданий, она не произвела.

– Здорово – пирсинг, – довольно равнодушно прореагировал он, узрев проколотые крылья носа и колечко в нижней губе, из-за чего она стала немного оттопыриваться.

А то, что Ирина из блондинки с прямыми волосами превратилась в курчавую брюнетку с изменившимся цветом лица после солярия и тонального крема, Илья просто проигнорировал.

– Это не все, – разозлилась Ирка.

– А где еще? – вяло поинтересовался Илья.

– Предпочитаю не рассказывать, а показывать. – Ирка презрительно дернула плечиком.

– Я буду самым благодарным зрителем, – тут же оживился парень.

– Это надо заслужить, – туманно пообещала девушка.

– Хорошо, буду стараться. А сколько еще у тебя проколов?

– Кроме этих – шесть.

Илья начал прикидывать в уме, но, судя по выражению лица, у него явно что-то не сходилось.

– Мы будем здесь лясы точить или куда-нибудь пойдем? – вскинулась Ирка.

Ее сердитый вид не сулил ничего хорошего, и парень увлек девушку в лабиринт улиц.

Илья у Иры внешне ассоциировался с медвежонком: длинные всклокоченные волосы; на благодушном круглом крупном лице вечная улыбка, которая, впрочем, ему шла; всегда безмятежно-непробиваемый вид. Он излучал спокойствие и добродушие. Ира никогда им не увлекалась, рассматривала лишь как спутника на вечер, не задумывалась, питает ли он к ней какие-либо чувства кроме дружеских, так как он не делал попыток залезть к ней под юбку, а поцелуи, которыми обменивались при встрече-расставании, были чисто дружескими. Возможно, он был доволен уже тем, что рядом с ним была красивая девушка, и он боялся разрушить это призрачное счастье попыткой завязать близкие отношения, которых, как он интуитивно понимал, не могло между ними быть – они для этого были слишком разными. А может, он ошибался, и вихрь эмоций, исходивший от девушки, гасился бы без особых катаклизмов о его невозмутимое спокойствие, следовательно, в их отношениях присутствовало бы устойчивое равновесие?

Играли в андерграундбол в небольшом старинном здании на Куреневке, точнее в его подвале. Когда Ира вместе с Ильей пришли на место, девушка почувствовала некоторое разочарование. Здание было трехэтажным, со слегка облупившейся наружной штукатуркой, длиной чуть более двадцати метров. Это было одиноко стоящее строение, и сразу за ним начиналась парковая зона.

Илья пошел на разведку и вскоре вернулся, радостно сообщив, что им крупно повезло: пришли как раз вовремя и могут сразу приступить к игре. Они вошли в здание, где в небольшой комнате хмурый плечистый брюнет объяснил правила игры, выдал обмундирование и оружие. Андерграундбол (по сути подземный пейнтбол) отличался от традиционного пейнтбола только тем, что местом действия был лабиринт подвала. Их противниками оказалась пара тинейджеров: он – длинный и тощий, каким-то чудом на нем держались джинсы в художественных штопках, сползшие с бедер до невозможности, и она – кареглазая шатенка с короткой стрижкой, уже обретшая соблазнительные формы. Они все время беспричинно хихикали и тискались.

Переодевшись в яркие оранжевые костюмы, Ира с Ильей в сопровождении инструктора – здесь его называли «секундант» – спустились по узкой винтовой лестнице в подвал.

Подвал, как пояснил секундант, был немаленьким – целый лабиринт всевозможных ходов, обходов, а задание состояло в том, чтобы с противоположных концов подвала двигаться друг другу навстречу, маневрируя, выходя из-под обстрела противника, в свою очередь нанося ему ответные удары. Конечный результат оценивался по количеству попаданий и по умению обманным путем зайти в тыл противнику. Очки начислялись путем подсчета количества цветных пятен от желейных пуль на защитном костюме и шлеме.

Ира и Илья были оба новичками и немного растерялись. Инструктор посмотрел на часы и скомандовал:

– Время пошло. В вашем распоряжении ровно час. У каждого магазин на пятьдесят «патронов» и «граната» – взрывпакет с краской. Радиус действия «гранаты» – полтора метра. Первое боковое ответвление от вас находится через пять метров с левой стороны. Желаю успеха, – и начал подниматься по винтовой лестнице вверх.

Оставшись одни, они почувствовали себя неуютно, и азарт, который приятно возбуждал наверху, покинул их. Илья, вспомнив, что он все же мужчина, подошел к входу в основной коридор и осторожно выглянул из-за угла. Ничего особенного он не увидел, лишь длинный коридор, в котором кое-где тускло светились неоновые лампы, кое-как рассеивая темноту, создавая полумрак.

– Темнота и игрушечное ружье – вот что большим детям требуется, чтобы поиграть в маленькую войну. Детские шалости, – оптимистично произнес Илья, первым выходя в коридор.

Идея с игрой в андерграундбол ему не нравилась изначально, просто он не стал спорить с Ирой на этот счет, зная, что это бесполезно. Ира осторожно шла, прячась за его спину, как за щит. На третьем шаге послышались глухие хлопки пневматического оружия. Из-за большого расстояния «противники» стреляли неточно, но Илья сделал ошибку, остановившись и дав им возможность пристреляться. Удары желейных шариков были довольно ощутимыми, даже несмотря на защитный костюм, а один попал в голову, так что она откинулась назад, и растекся зеленым пятном по шлему. Илья растерялся, но ситуацию спасла Ира, резко втолкнув его в боковое ответвление.

– Три попадания, – бросила она, сосчитав цветные пятна на Илье. – Мы уже начинаем проигрывать по очкам.

– А я их даже не заметил, – улыбнулся Илья.

– Теперь будешь знать, что нужно смотреть в оба. Мы должны решить, как дальше действовать. Помнишь, секундант рассказывал, что каждое боковое ответвление дальше расходится на два-три хода, из которых один ведет на несколько метров вперед, а другие заканчиваются тупиками или даже возвращают назад, – сказала Ира. В ней проснулся азарт, захотелось выиграть. «Было бы еще кому проиграть: дистрофику и соплячке». И заторопила Илью: – Давай двигаться быстрее. Здесь надо действовать, а не думать.

Через несколько шагов они вышли к новому разветвлению – коридор разделялся на три хода. Повернули в тот, который был правее, и вскоре оказались в тупике. Бегом вернувшись, зашли в средний, который тоже закончился тупиком, и только левый вновь вернул их в основной коридор.

– Нам надо быстрее добраться до следующего бокового ответвления. Оно не может быть далеко, только бы знать, с какой стороны оно находится – справа или слева? Ладно, пошли, прижимайся к стене – может, нас не заметят, – произнесла Ира, приняв на себя роль командира их маленького отряда, но мысленно засомневалась: «А цвет костюмов такой, что и в темноте увидишь, если только ты не ослеп».

Илья первым высунулся из хода и, пытаясь слиться со стеной, осторожно стал продвигаться вдоль нее. Новые выстрелы и попадания, которые были еще результативнее, чем раньше, развеяли иллюзии. Боковой ход оказался в противоположной стене коридора, и когда они туда ввалились, Ира даже не стала подсчитывать количество попаданий, лишь заметила, что на этот раз досталось и ей.

Она вновь скомандовала: «Вперед!» и указала в направлении открывшегося хода. Вместо этого Илья устроился на полу, выглянул в коридор, и сразу ожило его оружие. Ира тут же сориентировалась и сама выпустила очередь в коридор, где заметила движущиеся фигуры.

– Молодец! – на правах командира она скупо похвалила Илью, и, подхватившись, они побежали по коридору до следующего разветвления.

– В крайнее левое! – скомандовала она, но Илья ее придержал и почти силой затолкал в крайнее правое. И в самом деле, они вскоре вновь оказались возле центрального коридора.

– Как ты догадался? – спросила Ира.

– Элементарно, Ватсон, – тот, кто задумывал лабиринт, учитывал человеческую психологию, а именно поведение человека в состоянии нервного возбуждения. Если раньше верный ход был крайним левым, то сейчас это должен быть противоположный – крайний правый. И новое разветвление ожидает нас с той стороны. Простой алгоритм. Сделаем так: я начинаю движение – ты прикрываешь меня беспрерывной стрельбой. Затем ты бежишь – прикрываю я.

– Ты веришь в нашу победу?

– Я верю в математику. Самое интересное начнется, когда мы сблизимся. – Илья любовно погладил «гранату».

На этот раз им удалось достичь безопасного места с меньшими потерями, и, в свою очередь, они открыли огонь, заметив перемещение противника.

Вскоре они подобрались почти вплотную к противнику – на расстояние всего в десяток метров. Илья бросил «гранату», и она разорвалась с грохотом, многократно усиленным благодаря эффекту закрытого помещения, заляпав стены фиолетовой краской. Он бросился вперед, дико крича, непрерывно стреляя. Ира, прикрыв веки, последовала за ним, не замечая, что часть желейных пуль, выпущенных ею, впились в спину Ильи.

Хроника Плачущей Луны
6988 год от сотворения мира (1481 г.). Киев

Вынеся множество лишений, преодолев трудности многомесячного пути, Василий и Беата добрались до Чернигова. Здесь им удалось сговориться с рыбаками, и в Киев они прибыли на комяге [12]12
  Весельно-парусное рыбацкое судно.


[Закрыть], причалившей к пристани на Подоле. Василию раньше здесь не приходилось бывать, но он был наслышан о столице бывшего могучего княжества, сокрушенного ханом Батыем.

Подол, нижний город, был окружен по периметру деревянной стеной с маленькими башенками, за которой были выкопаны рвы, наполненные водой. Небольшие деревянные дома, среди которых изредка встречались каменные, теснились за оборонительной стеной. Узкая улочка вывела Василия и Беату на треугольную площадь, на которой стояли клетки, яти, мясные лавки, торговые ряды, где бойко шла торговля медом, воском, солью, мясом, свежей, соленой и вяленой рыбой. Чуть далее продавались пряности, персидские ковры, ткани, а в углу рынка разместились подводы с зерном и были выставлены кони на продажу. Торг, на котором находились Василий и Беата, назывался Житным. Василий жадно впитывал новые слова: перекупки, рядовницы [13]13
  Название торговок на рынке.


[Закрыть], соленики [14]14
  Возчики соли с южных областей, в дальнейшем прозванные чумаками.


[Закрыть], лебницы [15]15
  Пекари хлеба, калачей.


[Закрыть]. Он соскучился по купеческому делу, надеялся, что грамота Марфы поможет ему сыскать милость князя Михаила Олельковича и вернуться к своему занятию. Долгая дорога истощила его кошель, и он рассчитывал на ту золотую безделушку, которая хранилась у его жены, но пока об этом не заводил с ней разговора. В дороге они узнали о расправе, которую учинил великий князь Иоанн Васильевич с зачинщиками волнений в Новгороде – более сотни именитых людей, в том числе и старосты, были обезглавлены, а Марфа Борецкая с ее малолетним внуком была бессрочно брошена в темницу. Василий понимал: быть бы ему казненным, если бы он не сбежал, и славил Господа за то, что не дал пропасть в дороге.

Неожиданно народ на рынке заволновался и потянулся по улочке, носящей название Боричев узвоз, вверх, где вдали, на горе, просматривалась громада замка. Краем уха Василий услышал, что раскрыт заговор против короля Казимира, который должен был приехать через два дня, злоумышленники схвачены и сейчас их покарают. Он не придал этому особого значения, но когда услышал имена злодеев, готовящих покушение на жизнь короля, то затрепетал. Народ громко, живо обсуждал случившееся, и вскоре Василий узнал всю историю.

Князь Федор Бельский отмечал свою свадьбу и пригласил на празднество короля Казимира. Как раз во время пира заговорщики должны были схватить его и арестовать воеводу Ходкевича – взять власть в городе, рассчитывая в дальнейшем получить покровительство московского великого князя Иоанна Васильевича. Но заговор был раскрыт, слуги Бельского арестованы, и под пыткой они дали показания против князя, но тому удалось бежать. Другие заговорщики – князья Гольшанский и Михаил Олелькович – были арестованы, заключены в темницу в киевском замке и сейчас над ними готовилась казнь.

Василий и Беата поднялись вместе с возбужденной толпой по Боричеву узвозу к замку воеводы, где их встретило оцепление из воинов гарнизона в блестящих кирасах, вооруженных алебардами. Деревянный замок с множеством башен словно завис в воздухе, а не стоял на легендарной горе Хоревице [16]16
  Предположение, высказанное историками-исследователями М. Брайчевским, А. Шовкоплясом.


[Закрыть]. Казалось, он презрительно насмехался над толпой, гордясь своей силой, подкрепленной пушками и гаковницами, воинами в блестящих доспехах и Законом, сочиненным его обитателями. Лобное место было устроено возле самых Драбских ворот, на небольшой горе Клиновец. Деревянный помост с колесом для четвертования и плахой ожидал своих жертв, в том числе и представителя старинного княжеского рода, потомка тех, кого киевляне некогда пригласили занять княжеский стол на своей земле, но которые так и не удержали его.

Народ все прибывал, и стало невозможно тесно на узком узвозе, так что многие горожане облюбовали находившуюся напротив гору Уздыхальницу, чтобы не пропустить подробностей ожидавшегося зрелища.

Открылись ворота замка, и оттуда под охраной алебардщиков показались приговоренные к смерти князья – без кафтанов, в одних полотняных рубахах и портах. Они передвигались с трудом – видно, над ними изрядно потрудились в пыточной, добиваясь подробностей заговора. Впереди шел православный священник, размахивая дымящим кадилом и читая молитву.

Василий с трудом узнал князя Михаила Олельковича, которого встречал, когда тот прибыл в Новгород с отрядом бояр и воинов по приглашению горожан, ожидавших помощи от короля Казимира. А через время, узнав, что умер его брат, киевский князь Семен Олелькович, поспешил в Киев в надежде занять княжеский стол, по пути разграбив новгородские поселения. Но король Казимир лишил его стола, поставив править воеводу. С тех пор прошло ровно десять лет.

Присущая князю надменнность, жесткость, самоуверенность исчезли. Теперь он казался отрешенным, черты лица разгладились, а время посеребрило волосы. Он шел медленно, держа горящую свечку, прикрывая рукой огонек, чтобы его не загасил ветер, беззвучно читая про себя молитву. За осужденными ступал королевский воевода Иван Ходкевич, очень грузный мужчина, круглолицый, с аккуратно подстриженной бородой, в дорогом кафтане, высокой меховой шапке. Шел он в окружении свиты из бояр и служилых людей. Поднялся невообразимый шум: крики, свист, вопли, и Василию было непонятно: люди приветствуют обреченного князя или проклинают его? Раздался барабанный бой, и толпа немного успокоилась. Поднявшийся вместе с осужденными на помост глашатай прочитал приговор, слов которого Василий не разобрал из-за все усиливающегося шума. Князья опустились на колени и стали молиться. Вездесущие мальчишки, пробравшиеся в первые ряды зрителей, стали метать в осужденных комья грязи, а вскоре к этой забаве присоединились и веселящиеся взрослые. Град грязи и камней, обрушившихся на помост, не дал возможности палачу приступить к своим обязанностям, пока охрана не стала теснить толпу, требуя успокоиться.

Первым склонил голову на плаху князь Гольшанский, и под возбужденные крики толпы палач одним взмахом топора отделил голову от туловища. Из обрубленной шеи еще некоторое время толчками била кровь, затем помощник палача оттащил тело к краю помоста. Толпа затихла, словно таинство смерти заставило ее задуматься о бренности человеческой жизни в этом мире. Князь Михаил Олелькович склонил голову в почти полной тишине, так что Василий даже услышал неприятный чавкающий звук, когда топор вонзился в шею. На этот раз палачу пришлось нанести второй удар, чтобы окончательно отделить голову. В следующее мгновение толпа ожила, люди живо обговаривали увиденное. Беате все это показалось представлением комедиантов, игру которых теперь обсуждали недавние зрители, делая замечания, словно не понимали, что этот ужасный спектакль играется актерами всего один раз, так что переиграть его невозможно.

На помосте установили две пики, на острия которых были насажены головы казненных, а тела так и остались лежать недалеко от плахи. Палач по традиции снял с трупов все ценное, что его заинтересовало, – это была плата за его труд. Воевода Иван Ходкевич, что-то весело рассказывая своей свите, вернулся в замок.

Василий шел молча, мысленно рассуждая о том, как снова чудом избежал смертельной опасности: явись он на несколько дней раньше к князю Михаилу Олельковичу с письмом, прими от него помощь – и теперь бы томился в темнице как лазутчик князя Иоанна, а если бы принял смерть, то без такого стечения народа, в тайном подвале. А вышло так из-за того, что Прасковья, охваченная плохими предчувствиями, просила его не спешить, всячески затягивала время.

«Ай да баба! Ай да Прасковья! Выходит, я ей жизнью обязан! – подумал Василий. – Надо немедленно уничтожить грамоту Марфы, пока про нее никто не прознал! А завтра пойду к воеводе, буду плакаться на московского князя Иоанна, погубившего вольность Новгорода, просить разрешения здесь осесть».

Беата чувствовала себя обессиленной и мечтала лишь о том, чтобы удалось здесь отдохнуть несколько дней. Приют нашли в гостином дворе на Подоле.

Все последующие дни Василий был занят тем, что пытался найти возможность попасть к киевскому воеводе Ивану Ходкевичу – полновластному хозяину этих мест. После раскрытого заговора князей он пользовался особой милостью польского короля Казимира. Беата была снова предоставлена самой себе и принялась изучать город, который с каждым днем по-новому открывался перед ней.

То, что она увидела в первый день приезда, было лишь небольшой частью некогда великого и могучего города, теперь словно состоящего из трех раздельных городов: Верхнего, Печерска и Подола.

В Верхнем городе она видела руины великокняжеских дворцов и остатки каменных домов знатных бояр. Неказистые постройки новых поселян сконцентрировались вокруг двух центров – Софиевского и Михайловского Златоверхого монастырей, поражавших красотой, величием, богатством отделки, золотом своих куполов на фоне руин былого могущества и богатства. Здесь чудом уцелела каменная ротонда, внутри богато украшенная, предназначенная для торжественных встреч, устраиваемых князьями, а затем воеводами. Верхний город также делился на три части. Построенные киевскими князьями дворы превратились в развалины, но так и были отделены друг от друга стенами и валами. Некогда мощные высокие валы с деревянными стенами поверху, окружающие Верхний город, частью разрушились, склоны рва в некоторых местах обвалились. Большая протяженность укреплений требовала значительного количества стражников, коих сильно обезлюженный город дать не мог, поэтому Верхний город первым становился добычей время от времени залетавших сюда кочевников-золотоордынцев. В Верхнем городе имелся парадный въезд – Золотые ворота, которые открывались в исключительных случаях, а в повседневности жители пользовались другими воротами. За Золотыми и Лядскими воротами сразу начинался лес, он подступал прямо к городским валам, а за Крещатицкими воротами была топкая, болотистая низина, откуда дорога поднималась на Печерск. Здесь центром была Печерская лавра, словно утопающая в громадном саду – там росло множество фруктовых деревьев.

В Печерске также имелись следы давних разрушений загородных княжеских дворов и новые постройки, тулившиеся к стенам древнего монастыря, который во время набегов служил здешним жителям укрытием. Эта дальняя часть города наиболее понравилась Беате – как ей показалось, этот уголок был свободен от насилия и мирской суеты, здесь приходили мысли о вечности души и бренности тела. Монахи монастыря жили и в кельях наверху, и в подземных кельях святых пещер. Служба велась не только в бесчисленных верхних церквях, но и в подземных, куда женщинам вход был запрещен. Особенно ее поразили рассказы о затворниках, добровольно полностью замуровавшихся в пещерах-кельях, оставив лишь небольшое отверстие для получения просвир и воды. Они отгородились от всего, чтобы ничто мирское не могло их отвлекать от молитвы. Ей рассказали, что тела монахов лавры, отмеченных благочестием, после смерти не поддаются гниению и сохраняются вечно. До сих пор в пещерах находились тела основателей, настоятелей пещерного монастыря, умерших много столетий тому назад. Подобные рассказы привлекали Беату и в то же время пугали, когда она представляла темный подземный коридор с небольшими окошечками-отверстиями в стенах, за которыми находились заживо замурованные люди. Она вновь возвратилась к мысли постричься в монахини после того, как обнаружила на Подоле женский доминиканский монастырь (кляштор), но пока не могла набраться решимости порвать с мирской жизнью.

Вплотную к городу подступали предместья: недалеко от Печерского монастыря предместье Клов, а далее предместье Зверинец, предместье Подола Куреневка с древним Кирилловским монастырем, к которому вела дорога через Иорданские ворота. А в Никольско-Пустынном монастыре, втором по своему значению и богатству после Печерского, Беата столкнулась со своим прошлым – здесь был похоронен епископ Симон из Кафы, приехавший сюда просить помощи у великого князя литовского и уже здесь узнавший, что турки сокрушили все генуэзские крепости, находящиеся в Таврике. Это известие так подейстовало на него, что он тут же умер, сидя за столом. Она прекрасно помнила добрейшего епископа Симона, страдающего излишней полнотой и одышкой из-за хорошего аппетита, несколько раз навещавшего Солдайю во время ее пребывания там.

Утопающий в зелени и садах Киев Беате очень понравился, а вскоре она здесь встретила и купцов из Генуи, и ее начали одолевать мысли о возможном посещении родной Лигурии. Но она была мужняя жена и не мыслила предпринять это путешествие без согласия Василия, с которым была повенчана-соединена перед Богом на всю жизнь.

Василию в конце концов удалось попасть на прием к воеводе Ходкевичу, и он произвел на того благоприятное впечатление. Особую роль сыграло то, что он был участником выступлений в Новгороде против власти московского князя Иоанна. Услышав, что Василий желает поселиться на Киевской земле, воевода пообещал подумать, а вскоре сам вызвал его в замок и предложил отправиться на службу в Чернобыльский повет земянином, получив в пользование пятьдесят литовских волоков [17]17
  Каждой службе принадлежало 10 литовских волок (199 десятин), и то лицо, которое получало землю в пользование, обязано было по призыву воеводы доставлять с каждой службы одного вооруженного воина. Лица, получавшие на таких условиях землю, назывались земянами.


[Закрыть]земли. Предложение было очень заманчивое, но чтобы обрабатывать землю, требовались средства, которых у Василия не было.

Беата во время всего пути в Киев прятала золотую маску в одежде, часто ей ночью снились странные, страшные сны, после которых она молилась, стремясь изгнать греховные мысли из головы. Когда они поселились в гостином дворе, она спрятала маску в сундук, имевшийся в комнате, и с облегчением вздохнула, так как страшные сны ее отпустили. Но этой ночью ее вновь посетило ночное видение: она стояла у изголовья спящего Василия, занеся над ним кинжал, который стала медленно опускать. Во всех предыдущих снах она в подобных случаях просыпалась, но в этот раз кинжал вошел в тело Василия, кровь расплылась темным пятном по светлой полотняной рубашке. Он открыл глаза и спокойно произнес: «Ты еще не убила меня, но ты станешь виновницей моей гибели» – и закрыл глаза.

Утром, дождавшись, когда Василий уйдет, она открыла сундук и с ужасом обнаружила пропажу золотой маски. Это ее настолько потрясло, что она не пошла, по обыкновению, блуждать по городу, а так и сидела отрешенно на сундуке вплоть до прихода Василия. Узнав о пропаже, Василий немного смутился, а затем соообщил, что золотую маску взял он и под нее получил значительную сумму серебром от армян-ростовщиков для обустройства на выделенной земле. Но, зная, что маска Беате дорога как память, он договорился, что выкупит ее через два года, и они на том целовали крест.

В Беате боролись двойственные чувства: с одной стороны, разум подсказывал, что так даже лучше – избавиться от золотого чудовища, непонятной силой привязавшего ее к себе, с другой стороны, внутри нее все кричало, требуя вернуть маску, не останавливаясь ни перед чем. Но долго раздумывать ей не пришлось, так как Василий все за нее решил и уже купил лошадей, повозки, нанял людей, мастеровых, и они отправились к месту нового поселения на реку Припять.