Текст книги "Миссия Девы"

Автор книги: Сергей Пономаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

– Зачем она нам нужна? Заберем маску и распрощаемся и с ней, и с тобой! На, отвечай – ей скоро надоест ждать! – Мара поднесла к лицу Маши телефон и нажала кнопку приема звонка.

– Привет, Ира! – быстро проговорила Маша. – Все в порядке – я отправила паспорта поездом, извини, сейчас связь прервется – я еду в метро, – и Мара нажала на кнопку отбоя.

– Информации для нее предостаточно, главное – чтобы она не позвонила своим родителям и не узнала, что ты у нее не появлялась. Придется ей чуть позже позвонить и успокоить.

– Марина, а вот если… – вновь решила порасспрашивать похитительницу Маша, но была ею прервана.

– Мне сейчас не до тебя. Надо многое обдумать, поэтому лучше помолчи.

3
Знакомство

Вначале Феодосия показалась Ире совсем маленьким городком, отличающимся от других курортных городов лишь оригинальной набережной, по которой еще в позапрошлом веке были проложены железнодорожные пути. Однако по мере своих блужданий по городу она вскоре изменила мнение. О том, как здесь красиво летом, она могла лишь догадываться, защищаясь от ветра зонтиком, предусмотрительно захваченным из Машкиной квартиры.

По дороге зашла в бювет под Лысой горой и выпила стакан местной минеральной воды, которая на нее не произвела никакого впечатления. Нашла улицу Галерейную и прошлась по ней, посещая ее достопримечательности, как ей советовал Павел. Знаменитая картинная галерея с полотнами Айвазовского оказалась закрытой в связи с ремонтом, а в музей-квартиру писателя Александра Грина она попала. Ира даже вспомнила, что не в таком уж далеком детстве с удовольствием прочитала произведения этого автора – «Алые паруса», «Золотую цепь» полностью, а «Бегущую по волнам» только до середины, так как подружка-одноклассница рассказала концовку и ей стало неинтересно читать дальше.

Музей Грина ей не понравился – у нее не хватило терпения ходить за экскурсоводом и слушать рассказ о писателе с таким некрасивым и изможденным лицом. Его внешность оставила у нее тягостное впечатление, она никак не соответствовала феерии его произведений. Ирина мельком взглянула на выставленные здесь бытовые предметы, которые ей ни о чем не поведали, и поспешила выйти на улицу. Возможно, на ее настроение и поведение подействовало то, что она была непривычно для себя одна.

Поэтому вначале, следуя рекомендациям Паши, запланировала осмотреть мечеть Муфти-джами и остатки крепости, но ветреная холодная погода изменила ее планы – она решила просто послоняться по городу. Увидев дегустационный зал «Коктебель», она не смогла пройти мимо, даже пожалела, что рядом не было Павла, который бы обязательно что-нибудь прочитал из Омара Хайяма. Внутри было тепло, а устоявшийся приятный аромат виноградного вина вызвал соответствующее желание, и она заказала для пробы сразу пять сортов вин. Официантка выстроила бокалы шеренгой, порекомендовала, с какого вина начинать, а каким заканчивать, чтобы не перебивать вкус.

После двух порций десертных крымских вин настроение у нее сразу улучшилось, особенно когда рядом пристроился молодой светловолосый мужчина лет тридцати, приятной наружности, в строгом темном костюме, красиво облегающем его фигуру, явно не дешевом, в белоснежной рубашке и переливающемся бордовом галстуке.

– Вы разрешите? – спохватился он, уже устроившись на стуле.

Ира по обыкновению хотела съязвить, но жажда общения, которого она была лишена целое утро, пересилила ее натуру.

– Чего уж там – сидите. Мерзопакостная погода – даже на море не хочется сейчас смотреть. Зимой здесь от скуки можно умереть.

– А мне нравится смотреть на море в любую погоду – оно все время разное, живое, как человек, пребывающий в различных настроениях. Вроде одно и то же – но в то же время другое. Айвазовский прекрасно это подметил в своих картинах, – мечтательно произнес мужчина, и на его правой руке сверкнуло в лучике света обручальное кольцо.

– А я в галерею не попала – там ремонт.

– Как здесь все быстро меняется – вчера она работала, – заметил он.

К нему подошла официантка, выставила с подноса семь небольших бокалов с пахучей жидкостью и, оценив быстрым взглядом пирсинг Иры, удалилась.

– Я приехала ночью и пока почти ничего не видела. Но если честно – и не хочется куда-нибудь брести в такую погоду.

– Крым прекрасен в любую пору года – внизу нет снега, а в горах есть – там вовсю катаются на лыжах.

– Вот это здорово! Я раз пять была в Карпатах зимой, но в Крыму на лыжах ни разу не каталась.

– Извините, может, познакомимся? Меня зовут Константин.

– Можно без «извините» и на «ты». Меня зовут Ира, а вот Константин звучит слишком длинно и напыщенно. Можно я тебя буду звать Костик? Но если подойдет твоя жена, то, конечно, только Константин.

– Я сюда приехал один, без жены.

– Она рисковая женщина: отпускать мужа зимой на отдых в Крым, когда здесь мужчинам только и остается, что пить водку и волочиться за женщинами.

– Я пью вино и здесь не на отдыхе.

– Командировка? Шикарно, но летом лучше. – Ира приступила к четвертому бокалу вина с мускателем. – Хотя в Крыму мне не очень везет. В детстве меня свозили в пгт Черноморское: прекрасное море, вот только меня там перекормили камбалой – рядом был рыбсовхоз, до сих пор на нее смотреть не могу. А уже во вменяемом возрасте, прошлым летом, вместе с подругой приехала отдыхать в Судак – тоже вышла некрасивая история, на второй день уехала обратно. Судя по тому, что ты восторгаешься Крымом, здесь, наверное, бывал бесчисленное количество раз?

– В этой жизни был всего один раз, не считая этой поездки. В прошлой я здесь жил, – задумчиво ответил Костик.

– Как это понять: в этой жизни – в прошлой жизни? Костик, ты меня пугаешь – прошел всего половину дистанции, – она кивнула на три пустых бокала, – а уже такую ересь несешь.

– Ира, ты не веришь в реинкарнацию? Зря, а то я мог бы рассказать о своей прошлой жизни, где я был бедным студентом и верил в чудеса, но ты будешь смеяться.

– Скорее всего не поверю, но выслушать – выслушаю. А у меня вино закончилось!

– Это разрешимо. Официант! – позвал Костик и предложил Ире: – Заказывай – я угощаю.

– Подруга, принеси мне один, нет – два сорта вина из тех, которые я еще не пробовала, – сказала она подошедшей официантке. – Только смотри – чтобы они были не хуже предыдущих!

Ира почувствовала, что язык у нее стал слегка заплетаться, в голове приятно шумело – самое время выкурить сигаретку.

Полумрак просторного помещения не давал возможности четко рассмотреть, что происходит за другими столиками, но, обнаружив пепельницу, Ира поняла – здесь курить можно.

– Ты не куришь? – спросила Ира, выпуская клубы дыма с ментоловым запахом. – Нет? У каждого своя Голгофа. Ты обещал рассказать о своей прошлой жизни… Видишь – я помню, я не пьяная. О настоящей жизни тоже можешь упомянуть… Впрочем, как хочешь.

– Собственно, рассказывать особо нечего: бедный прыщавый студент…

– Пры-ща-вый?

– Прыщавый и без денег, девушки игнорируют, неопределенность с работой после института – это беда Крыма, любитель помечтать… И вот в один прекрасный день…

– Выигрываешь миллион или тебя полюбила дочка миллионера!

– Совсем не то… Случилось непонятное: в тот самый день я очнулся в реанимации и узнал, что вернулся с того света. Получил это тело…

– На первый взгляд неплохое тело, – похвалила Ира.

– А еще законченное высшее образование, квартиру в столице, денежную работу с перспективой, «фольскваген-пассат» и даже жену…

– Видишь – тебя Бог любит: все дал, чего ты хотел.

– Я такого не хотел – внутри-то я остался прежним! Эта работа увлекала меня первое время, но сейчас она опостылела, и даже деньги не могут компенсировать внутренний дискомфорт! Жена – чужая мне женщина, с которой ложусь в постель, словно по обязанности! Вокруг все чужое! Чувство такое, словно кормят жирной сытной пищей, от которой уже воротит!

– Работу можно поменять, так же поступить с женой – не ты первый разведешься! – Девушка посмотрела на мгновенно потемневшее лицо мужчины, и ее осенила догадка: – Поняла – это непросто: квартира жены, работа…

– С работой помог тесть, автомобиль – подарок на свадьбу, оформлен на имя жены. Я как в той жизни, так и в этой, по сути, никто!

– Костик, ну тебя и прорвало! У тебя все есть – и ты этим недоволен?

– Как тебе сказать – тело сыто, а душа… Я ведь на работе договорился о фиктивной командировке в Крым на три дня – они там думают, что я поехал провести время с любовницей, а я ведь один здесь, только для того, чтобы прикоснуться к своему прошлому, когда я был никчемным студентом.

– Ты забыл добавить – прыщавым!

– Что?

– Это неважно. Обе дистанции пройдены, – она показала на пустые бокалы.

– Может, еще?

– Мне достаточно. Вечером еще предстоит… думать!

Они собрались и вышли из дегустационного зала. На улице совсем стемнело, зажглись фонари, не особенно ярко освещая улицу. Несмотря на то что они вышли разгоряченные, подувший сырой ветер с моря заставил их поежиться.

– Прогуляемся? – предложил Костик.

– Нет, мне уже пора идти. И провожать меня не надо.

– Ты здесь не одна?

– Не одна, но если спросишь с кем – не отвечу. Не потому, что стесняюсь, – просто не знаю. Я, как и ты когда-то, ищу дорогу в другую жизнь, не зная – нужна ли она мне.

– Можешь поделиться со мной своими думами. Мы случайно здесь встретились, знаем друг о друге только как зовут, поэтому можем быть максимально откровенными – вряд ли мы с тобой еще когда-нибудь встретимся. Сама понимаешь: то, что ты услышала, я не могу никому из близких знакомых рассказать – они подумают, что у меня неважно с головой. Вот ты мне веришь?

– Верю, хотя я сама себе удивляюсь, но почему-то верю.

– Тебя проводить? Уже стемнело.

– Нет, не надо.

– Спасибо за беседу. Прощай. – Костик развернулся и пошел быстрым шагом, не оглядываясь.

Ира от количества выпитого вина первое время не могла сообразить, куда ей надо идти, и пожалела, что не позволила Костику ее проводить. Его долговязая фигура уже исчезла в темноте. Затем, то и дело останавливаясь, чтобы спросить дорогу у прохожих, Ира добралась до гостиницы.

Паши еще не было. Продрогнув на злом ветру, Ира быстро разделась, сняла с себя золотую маску и, спрятав ее под матрас, приняла горячий душ. Затем, обмотавшись одеялом, стала смотреть телевизор, перескакивая с канала на канал. Незаметно для себя уснула, и только громкий стук Паши в дверь ее разбудил. Он пришел радостно-возбужденный – был в Ялте на разведке, много не выиграл, но наметил потенциальных клиентов, которых рассчитывал неплохо «постричь». Единственное неудобство – из Феодосии далековато ехать до Ялты, надо было останавливаться в Симферополе, но решил, что уже ничего менять они не будут.

Он привез с собой продукты, из которых общими усилиями соорудили ужин. Вытащил бутылку красного искристого и бутылку белого муската.

– А я уже сняла пробу с крымских вин, – похвасталась Ира и рассказала о посещении дегустационного зала и о странном мужчине, с которым там познакомилась.

– За нашу удачу! – провозгласил тост Паша, разлив красную пузырящуюся жидкость по стаканам.

– Пусть нам повезет! – поддержала его Ира и с удовольствием выпила до дна.

Бутылка искристого неожиданно быстро закончилась, и Паша стал разливать по стаканам мускат.

– Боюсь, что завтра не встану, а мне же надо паспорта с поезда встретить, – заволновалась Ира.

– Не проспишь. Я тебя подниму – мне в Ялту рано утром надо ехать. Сегодня можно расслабиться, а на завтра объявляется военный режим, так что тренируйся утром быстро одеваться, а вечером медленно, под музыку раздеваться.

– Это как? – заулыбалась Ира.

– Первое время я буду тебе активно помогать – увидишь, я очень хороший помощник! – Паша подошел к ней вплотную и положил руку на грудь. Ее дыхание стало прерывистым.

– Но вначале выпьем! – Он протянул ей полный стакан муската и заставил выпить до дна, а затем прижал к себе…

4
Ночные бдения

В Феодосию команда Марины-Мары прибыла поздним вечером. Искать гостиницу, в которой Ира остановилась, было бессмысленно: не имея документов, они явно зарегистрировались по паспорту ее приятеля, фамилия которого была неизвестна.

Поиски подходящей частной гостиницы не заняли много времени, и вскоре они разместились в двух смежных комнатах. Маша чувствовала себя пленницей, несмотря на кажущееся дружелюбие со стороны Марины-Мары. Ей пришлось сидеть в автомобиле под охраной мужчин, пока Марина вела переговоры с хозяевами гостиницы. Затем Машу быстро провели по наружной лестнице на второй этаж, конвоируя спереди и сзади. Ее мобильный телефон находился у Мары, она разрешала отвечать только на звонки Ирины, игнорируя все остальные. Она не вникала в проблемы, возникшие в связи с устроенным Ирой потопом, с вынужденным молчанием Маши, что должно было обеспокоить ее друзей, а в первую очередь маму и бойфренда Сашу. Как ни странно, Маша особо не тревожилась, так как поверила Марине-Маре, что она ее и Ирину тотчас отпустит, как только золотая маска окажется у нее в руках.

Фанатизм Марины и ее предков, на протяжении многих веков охотившихся за этой золотой маской, поражал воображение Маши. Но что же мог дать мертвый кусок металла, золотой фетиш, этой небольшой группе людей, сохранивших свой прадавний язык, культуру и историю? Возможно, значение имела не сама маска, а именно недостижимая цель, сплачивающая их на протяжении столетий. Получив в свои руки ее, осязаемую, они могли потом испытать шок – «а король-то – голый!». Эти вопросы волновали Машу, будущего историка, больше, чем ее положение пленницы. Она даже решила покопаться в дошедших до нее документах, касающихся истории древних тавров, и найти мостик, соединяющий древних и этих, современных тавров – неотавров.

«Ведь это будет настоящее открытие в исторической науке! Тема моей будущей кандидатской! Докторской! Главное – в дальнейшем не потерять из виду Марину – у нее можно будет почерпнуть богатый материал!»

Но разговорить Марину за ужином Маше не удалось – та отмалчивалась, а затем довольно грубо порекомендовала ей пойти спать. Маша было вскинулась, но, вспомнив о своем положении пленницы, а главное, о желании по-настоящему подружиться с этой странной черноволосой девушкой, последовала ее совету-указанию. Она услышала, что в соседней комнате началось совещание, но из-за плотно прикрытой двери ничего нельзя было толком разобрать. Вспомнив детские годы, Маша взяла с тумбочки стакан и приложила его к стене, но, к своему разочарованию, ничего не смогла понять – те говорили между собой на каком-то гортанном, тарабарском языке. В конце концов эйфория, охватившая девушку при мыслях о будущем открытии, которое впишет ее имя в историческую науку, сменилась тревогой, усилившейся после воспоминаний о минувшем лете. Совет все продолжался, и незаметно для себя Маша заснула.

Ей приснились какие-то развалины, по которым за ней гонялась Мара, надев золотую маску, с окровавленным кинжалом в руке. Кошмар был настолько явственен, что, проснувшись, почувствовала, как от страха колотится сердце в груди. За окном было темно, и, посмотрев на часы, Маша увидела, что только час ночи. Постель Мары была пуста и даже не расстелена – видно, она пока не ложилась.

«Неужели у них до сих пор продолжается совет?» – подумала девушка и тут услышала, как рядом негромко бьют в бубен. Звуки доносились из соседней комнаты. Маша вновь использовала стакан и услышала бубнящие мужские голоса. Ей стало жутко от всего этого, вспомнились рассказы археолога о кровавом культе богини Девы, человеческих жертвоприношениях.

Кровавая лунная богиня Орейлохе ежедневно требовала крови, подобно ацтекскому богу войны Хуицилопочтли, сражавшемуся с силами тьмы и за это получавшему постоянную плату в виде человеческих сердец и крови. Сто тридцать шесть тысяч черепов обнаружил Кортес в одном из ацтекских храмов, а тавры использовали головы жертв при устройстве оград вокруг своих жилищ, рассчитывая этим отпугнуть врагов. Многочисленный народ господствовал на полуострове более тысячелетия, и каждый дом тавра был окружен частоколом с насаженными человеческими головами! Недаром древние историки писали, что тавры живут «грабежами и войной».

От всех этих исторических подробностей у Маши закружилась голова, ей стало страшно, и, завернувшись в одеяло, она принялась молиться, прося Бога помочь выбраться невредимой из этой истории. Вспомнились странные слова Мары о судьбе археолога, утаившего от нее золотую маску и теперь наказанного за это.

«Как она с ним поступила? Неужели она его… А как она поступит со мной и Ирой? Можно ли ей доверять? А есть ли другой выход? Устроить завтра на вокзале скандал, привлечь внимание людей – неужели она посмеет на виду у всех что-то нам сделать?»

Немного успокоившись, она вновь заснула, на этот раз события сна не задержались в ее памяти при пробуждении, лишь тревога ее уже не покидала.

5
Мертвец

Любому обществу всегда можно дать оценку, проанализировав его отношение к смерти, в частности состояние кладбищ. При всем многообразии надгробий, надписей всегда бросается в глаза их схожесть по периодам захоронения. Как вырабатывается мода на одежду у живых, так имеется свое однообразие при отнесении к часу упокоения.

В начале прошлого века в глубоко религиозной стране, где все равны перед Богом, те, кто побогаче, закупали заранее целые кладбищенские участки, а если эти люди были католиками, то создавали целые родовые дома упокоения – склепы. Народ попроще удовлетворялся крестами: деревянными резными или простыми металлическими, а надписью была цитата из молитвы, евангелия или что-либо подобное. В любом случае это было обращение к Богу. По мере победоносного шествия атеизма на смену крестам пришли надгробия металлические, из прессованной крошки, камня, увенчанные древним символом вечности – пятиконечной звездой, которая олицетворяла пять ран Спасителя. Правда, и люди, их устанавливающие, и те, кто находил вечный покой под ними, предполагали совсем другое значение этого символа. Свое отношение к прошлому люди страны атеизма выражали разорением памятников, склепов и не только их. Возможно, ими руководила зависть. В стране равных возможностей равенство особенно наглядно было видно по стоимости камня для надгробия.

Поэтому когда общество перешло на очередной виток спирали и бывшие партийные идеологи полюбили Бога, нувориши конца двадцатого – начала двадцать первого веков, люди именитые и знатные, прославившиеся в основном на политическом поприще, те, кто был прозорливее, стали устанавливать памятники более массивные, мощные, которые простым ломом не сковырнешь. Место для захоронения выбирали на кладбищах старых, закрытых, понятно, что не каждый кошелек мог это потянуть. Естественно, гробокопатели на таких кладбищенских мемориалах не остались без дополнительного заработка.

Ерофей был потомственным гробокопателем, не изменил династической традиции, пошел по стопам деда, отца, полсотни лет трудился на старинном Байковом кладбище, которое лучше его никто не знал. Периодически меняющееся, по мере роста личного благосостояния, руководство кладбища его очень ценило, но не только за преданность делу. Лучше его никто не мог найти участок, где можно было потеснить старых хозяев, тем более сейчас, когда, вспомнив старые традиции, предпочитали брать сразу четыре-пять мест рядом, не пугаясь заоблачных цен, сравнимых со стоимостью городских квартир для живых. И это было непонятно: там электричество, газ, вода, канализация, а здесь что?

Напарником Ерофея с недавних пор стал Валентин по прозвищу Валет – широкоплечий мужчина лет сорока с буйной каштановой шевелюрой и крепкими, хоть и кривыми зубами. Он любил выпить, а еще больше поиграть в казино, потягаться с «одноруким бандитом». Был он работящим, умельцем на все руки, а на кладбище его привел сон. Приснилось как-то ему, что он под землей нашел клад. И сон был необычный – словно кино смотрел. Он смекнул – это знак свыше. Вначале хотел устроиться ремонтником канализационных сетей, которых под городом десятки километров, но не получилось. Он вновь понял: это опять знак свыше. Надо поближе к земле быть. И он решил устроиться рабочим на кладбище. На новое идти смысла не было – откуда там клад? Так он и оказался на Байковом кладбище, где Валет (ну кто его будет Валентином звать?) заработал и второе прозвище – Археолог.

Сейчас напарники выполняли ответственное дело – подыскивали участок на три места, а яму должны были копать для одного покойника, на завтра. Директор кладбища, недавно назначенный, весьма довольный выгодным заказом, полностью положился на опыт Ерофея:

– Не буду я тебе тыкать пальцем – где, не маленький, не впервой, сам найдешь. Завтра мне скажешь – я документы справлю. Чтоб не скучал – возьми вот «полторушку». – Протянул бутылку из-под минеральной воды, полную самогонки.

– Премия будет? – спросил Ерофей, глядя исподлобья.

– Будет. Не обижу, – сказал, замешкавшись, после паузы, краснощекий директор.

– И за яму – отдельно.

– Не волнуйся – все получишь сполна. И что это ты такой недоверчивый?

– Жизнь научила.

Место он нашел на одном из самых старых участков кладбища – там находились заросшие высохшей травой могильные холмики с перекошенными крестами. Зима – не самое лучшее время для похорон – земля мерзлая, приходится орудовать ломом. А тут еще пришлось стесать старые могильные бугры, чтобы разровнять участок так, будто никто его до этого и не занимал. Поработав часа три с небольшими перекурами, приведя все в относительный порядок и выкопав яму на треть, Ерофей скомандовал:

– Баста! На сегодня хватит. Завтра с утра докончим.

Валет же, жадный до работы, возразил:

– Чего ждать до завтра? Осталось-то немного – меньше чем на два часа.

Он, правда, не так был увлечен работой, как хотел добраться до старого погребения – вдруг там окажется что-то стоящее?

Ерофей не любил, когда ему возражали, тем более такие «молодые», как этот, на кладбище без году неделя. Он усмехнулся, так как прочитал потаенные мысли напарника – знал наверняка, что под таким нищим холмиком ничего тот не обнаружит, лишь куски полусгнившего дерева и костяк. Ему попадались богатые захоронения с золотыми часами, такими же портсигарами, а один раз обнаружились даже брильянтовые запонки на полуистлевшей рубашке. Но не холмики над ними были насыпаны, а громоздились остатки богатых надгробий. Правда, с ними было и больше возни: хоронили там богачей в дубовых гробах, которым и сто лет нипочем. Приходилось гроб поднимать, яму углублять, затем землицей слегка прибросать и нового покойника верхним ярусом хоронить. А как по-другому? Куда старый гроб с покойником денешь?

Старый кладбищенский работник не стал объяснять «молодому» свое решение, а просто выбрался из ямы, обтер лопату от земли, забросил ее левой рукой на плечо, а правой подхватил бутылку с самогоном. Валет, не имея желания в одиночку заканчивать яму, быстро последовал за ним. Ерофей не пошел к выходу, а отправился на старый польский участок и подошел к большому каменному склепу без двери.

– Что здесь? – спросил Валет, рассматривая диковинное сооружение, украшенное каменными изваяниями всякой нечисти.

– Инструмент здесь оставим – отсюда ближе его тащить, чем с каптерки, – молвил Ерофей и вошел внутрь. Валет последовал за ним и обнаружил пустое просторное помещение с прямоугольным отверстием посреди пола.

– А его здесь не сопрут? – с опаской спросил Валет.

– Нет – чужие здесь не ходят. Бывает, бомжи ночуют летом, но они нас уважают – ничего не трогают. Зачем им неприятности? – В его руках, уже свободных от лопаты и бутылки, неожиданно, как у фокусника, возникли два граненых стакана сомнительной чистоты. – Здесь нычка есть, вон там. – Показал глазами на углубление в стене. – Давай наливай!

Валет поднял бутылку с пола, открутил пробку и плеснул понемногу в стаканы.

– Не умеешь! – вскинулся Ерофей и твердой рукой налил поровну, граммов по сто пятьдесят.

– Тяжело без закуси, – вздохнул Валет.

– Привыкнешь. Поехали! – И Ерофей, одним глотком выпив содержимое, слегка сморщился.

Валет не отстал от него, после чего занюхал рукавом.

– А что там такое? – кривясь от выпитого, спросил он, рассматривая отверстие в полу.

– Захоронения. Там ниши, а в них гробы с богатеями.

– Неужто с богачами? – заинтересовался Валет. – Наверное, их уже подчистую обобрали?

– Как раз и нет. Температура там постоянная, тела сохранились, а пуще всего их темная сила бережет. Видел, какие чудовища снаружи поналеплены?

– Ну и что?

– Берегут они мертвецов от грабителей. Кто только не спускался, а взять ничего не могут – ужас их пробивает. Вот только боятся рассказывать, что там увидели.

– Сказки. Ничего там нет.

– Не веришь? Спустись, посмотри, если такой храбрый. Мне расскажешь.

– Это как два пальца… – не подался на розыгрыш Валет. – Во даешь! Думаешь, я труса буду праздновать? Ни в жисть. Пошел я. – И Валет подошел к отверстию, но, заглянув внутрь, ничего, кроме темноты, не увидел.

Вниз вела вертикальная железная лестница. Посмотрел на ехидно улыбающегося Ерофея и стал спускаться.

Старый кладбищенский волк налил себе еще сто граммов, но не успел опрокинуть стакан, как снизу раздался такой душераздирающий вопль, что у него рука дрогнула, даже слегка выплеснув содержимое стакана. В следующее мгновение из проема показалась голова Валета с расширенными от ужаса глазами, а затем и он сам. Он подскочил к Ерофею и, трясясь от страха, прохрипел:

– Там живой мертвец!

Ерофей не успел ему возразить, как в проеме показалась голова мертвеца со спутанными волосами, посиневшей кожей, отвисшей нижней челюстью. Но самым жутким был его взгляд – зрачки закатились, так что были видны лишь белки невидящих глаз. У покойника были замедленные движения, и напарники успели выскочить до того, как тот полностью вылез из своего убежища. Начинало смеркаться, и Ерофею стало так страшно, как никогда не было здесь, где, казалось, все знал. Они, выскочив из склепа, остановились в десятке шагов от него, чтобы перевести дух, спрятавшись за старый памятник с ангелом с одним уцелевшим крылом.

– Нечисть сюда не пойдет – ведь не ночь сейчас на дворе! – пояснил степенный Ерофей, который никак не мог прийти в себя.

– Я-я е-его на-а-щу-у-пал в темноте… А-а о-он ме-е-ня за ру-у-ку хвать! – пытался рассказать, заикаясь, Валет.

Тут они увидели, как из двери склепа вышел мертвец и направился в их сторону. Валет присел со страху, но в следующий момент понесся, не разбирая дороги, прочь, к выходу с кладбища, давая себе клятву, что если выживет сегодня, то больше сюда не вернется.

У Ерофея от ужаса ноги отнялись, и он не смог сдвинуться с места, лишь присел за надгробием с ангелом, шепча молитву «Отче наш».

Мертвец, обдав Ерофея неприятным, прелым запахом, проследовал в непосредственной близости от него с вытянутыми перед собой руками и то ли не заметил, то ли не обратил на него внимания.

Ерофей прекратил читать молитву и долго смотрел вслед удаляющейся фигуре.

«Белочка» одновременно у двоих не могла быть, он это понимал, но от этого ему было не легче. А чего в нем больше – живого или мертвого, то пусть в этом разбирается милиция, а мне бы подальше унести ноги, – решил он и, вновь обретя подвижность членов, устремился быстрым шагом, больше похожим на бег, в сторону выхода с кладбища.