Текст книги "Лик Девы"

Автор книги: Сергей Пономаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

– Главное, когда в первый раз выходишь на помост, преодолеть в себе психологический барьер, – учила Фира. – Не ставь между собой и зрителями незримую стенку – вот это «я», а вот это «они». Наоборот, я и они – это все участники одного шоу. Разница между нами только в том, что они за это платят, а мы получаем деньги.

Маша вспомнила, как в увиденном ею шоу Фира-Фрида ловко раздела парня, подшутила над ним, и улыбнулась. «Возможно, Фира права. Зрители – такие же участники шоу, только они находятся за помостом. Надо этим лишь правильно воспользоваться. Они развлекаются, следя за движениями выступающего, а выступающий развлекается, следя за их реакцией на свое выступление», – успокоила себя Маша.

Чем меньше времени оставалось до вечера, а значит, до предстоящего выступления в ресторане, тем тревожнее становилось у нее на душе. Что может быть хуже ожидания чего-либо, когда мысленно балансируешь, пребываешь в неуверенности – правильно ли ты поступаешь? Больше всего Маша боялась во время выступления быть осмеянной.

На ватных ногах Маша зашла в гримерную, комнату площадью метров двадцать, что было явно недостаточно для количества людей, разместившихся здесь. Гримерная была общая, мужчины и женщины переодевались, не обращая внимания друг на друга, как будто внезапно стали бесполыми. От обилия тел в комнате было жарко, душно и очень шумно от множества разговоров, шуток, претензий по любому поводу. Машин слух выхватывал из общей какофонии обрывки фраз: «Кто слямзил мою губную помаду… Инка, у тебя спина облазит… Марат вчера нажрался, как свинья, поэтому сегодня такой молчаливый… Кто взял мое розовое полотенце – верни, и я все прощу… Мила, ты – дура, тебе пора проявить свой характер перед той сволочью, с которой делишь постель!»

Толстуха Настя, заметив Машу, приглашающе махнула рукой, и, так как уже закончила свои приготовления, заключавшиеся в том, чтобы максимально обнажить свои телеса, освободила ей место. Направляясь к выходу, она гордо светила громадными ягодицами со следами пролежней, трясла жировыми складками на теле и ногах-тумбах. Маша с тоской подумала, что выступает она в таком же наряде, как у толстух-пародисток. Несмотря на нарастающий внутренний дискомфорт, она переоделась в блестящие открытые плавки и лифчик, надела пояс с чулками, сверху накинула белую блузу и коричневую юбку. Надела белокурый парик, на котором укрепила два громадных розовых банта. О том, что делает или будет делать, старалась не думать, внутри нее поселился робот, управляя ставшим чужим, ее телом. Предстоящий номер «школьница» придумала и режиссировала Фира.

«Боже, что я делаю?! Из-за того, что надо купить пару железяк для разбитого автомобиля, я должна нагишом крутиться перед пьяной публикой? Почему я не послушала Ирку и не позвонила маме? Да, пришлось бы выдержать водопад упреков, нравоучений, но я избежала бы позора, возможно, ожидающий меня через несколько минут, – подумала Маша, когда приготовления к выступлению были уже закончены. Зажмурила глаза и представила себе, как сидящие за столиками пьяные люди бросают в нее объедки с тарелок и выкрикивают обидные слова. «Боже, зачем мне это надо?! Немедленно прочь отсюда, пока не поздно!»

Маша открыла глаза с твердой уверенностью потихоньку смыться отсюда и потянулась за своей одеждой, чтобы переодеться.

– Твой выход! – объявил администратор Вася, нависая над ней.

– Я передумала и ухожу, – быстро сказала Маша, поднимаясь, при этом невольно с оттолкнув его. Тот без раздумий больно схватил ее за плечо и швырнул на стул.

– Ты что, дура?! – он угрожающе навис над ней. – Тебя сюда никто насильно не тянул, сама пришла и согласилась! А сейчас начинаешь выделываться?! Поздно пить компот – уже печень отвалилась! Марш на помост, иначе я тебе не позавидую!

Тут Маша почувствовала, что ее нежно обняли за плечи, и она услышала тихий шепот Фиры:

– Он прав. Не накаляй обстановку – сейчас поздно отступать. Сегодня выйдешь, а завтра соберешь вещички и смоешься. Оставаться тебе здесь будет опасно. – И громко, для администратора: – Чего пристал к девчонке? У нее мандраж перед первым выступлением, лучше бы дал ей чего-нибудь выпить, расслабиться! Пару минут, и она успокоится, выйдет на помост. На, глотни, – это уже адресовалось Маше, и у нее в руке оказалась блестящая металлическая фляжка, с которой была свинчена пробка.

В голове все путалось, но Маша почувствовала, что угрозы Васи – не пустые слова, и побаливало плечо, в которое он так грубо вцепился. Она рассмотрела, что на фляжке было вытеснено «viski» и какая-то эмблема, послушно глотнула, и жидкость обожгла ей горло. Она глотнула еще раз, распробовала, закашлялась и растерянно спросила:

– Это коньяк? Не виски?

– Ничего не поделаешь, всего-то коньяк. А ты что, только к виски привыкла? – Фира улыбнулась.

– Нет, я его никогда не пробовала, – призналась Маша. Алкоголь приятным теплом разливался по ее телу.

– Я тебе что, неясно сказал? – вновь разъярился Вася. – Твой выход! Нечего здесь нюни распускать! – И напустился на Фиру: – Ты чего ей потворствуешь?!

– Вася, отвали! – Фира помогла Маше встать и подтолкнула к выходу. – Иди, не дрейфь! Все будет хорошо, у тебя здорово получалось на репетиции, я уверена – ты этих кретинов-зрителей заведешь!

«Сомнительный комплимент-напутствие», – Маша поправила парик и двинулась на негнущихся ногах к полосе яркого света.

– Пошел бы ты, Вася, как подальше! – по пути бросила она администратору прямо в его хмурое лицо, а он хлопнул ее по попке, но она на это уже не отреагировала.

Затаив дыхание, она вступила в круг яркого света. До помоста с блестящей консолью надо было пройти с десяток шагов, и сделать это было невероятно трудно. Тело неожиданно стало чужим, одеревеневшим.

– Надо представить, что в зале никого нет, и туда не смотреть. Это просто репетиция, здесь только я и шест, – шептала она тихонько специально приготовленную формулу. – Я сильная! Я сильная!

Но одно дело шептать, а другое – в это поверить, когда громко зазвучало музыкальное сопровождение Машиного номера.

«Прозевала, поздно вступила, спокойно, только спокойно, нагонишь. Этим кретинам, громко стучащими вилками и ножами, поедающим деликатесы под водку, нужно только полюбоваться твоим обнаженным телом и дождаться того момента, когда на мгновение ты обнажишь девичьи груди, как будто эти самцы ничего подобного не видели. У каждого из них есть жена, любовница, подруга – хоть кто-нибудь, но все равно есть. Так зачем платить деньги, чтобы наслаждаться сомнительной хореографией и недоступными чужими грудями?» Маша в танце слегка наклонилась, словно поправляя чулки, и блуза выскользнула из юбки. Запрыгнула на шест, крутнулась на нем, соскочила, стала спиной к публике, двигаясь на месте в ритме музыки, приседая, широко раздвинула ноги, затем крутнулась и тоже самое, но уже лицом к ним. Пуговички на блузе маленькие, плохо ее слушаются, но наконец ее долой. Юбка с секретом, снимается в одно мгновение, но вначале Маша снова крутнулась на шесте.

Движения у нее стали более четкими, она выполняла комбинации, которые показала Фира, легко и непринужденно, периодически вставляя собственный элемент. Правда, она не спустилась в зал за «чаевыми» у разгоряченных самцов. Публика отметила ее выступление бурными аплодисментами.

«В следующий раз я спущусь вниз, ведь мне так нужны деньги!» – решила про себя Маша, возвращаясь за кулисы.

– Подруга, ты случаем не пудришь нам мозги, что выступаешь в первый раз? – хмурясь, поинтересовался администратор Вася. – У тебя все это получилось уж слишком профессионально.

– А какой мне смысл врать? – огрызнулась Маша.

– Ну, разные случаи бывают, – глубокомысленно изрек Вася.

– Пошел бы ты, Вася, подальше, где тебя давно ждут! – Маша развернулась и отправилась переодеваться к следующему номеру.

Второй раз выйти на сцену было проще, Машка осталась собой довольна, и спустилась в зал, где ей в трусы стали совать смятые пятерки, десятки, но потом, разбирая купюры, обнаружила среди них и более мелкие. «Вот скупердяи!» – мысленно обрушилась она на скупцов.

Финансовый результат дебюта был скромный, но ощутимый – тридцать две гривны, чуть больше шести долларов. Лиха беда началом. Прикинула, что, если очень постарается, то заработает на ремонт автомобиля за месяц-полтора, а может, и быстрее. И потекли рабочие будни: утром нежилась на пляже, перед обедом проводила часовую репетицию, а вечером, накрашенная до неузнаваемости, в парике, исполняла «топлес». Бывало, вместе с деньгами передавали записки с предложением свидания и обещанием озолотить за счастье одного вечера, ночи. Записки Маша уничтожала, а деньги складывала. Живя в одной комнате с Фирой, она очень с ней сдружилась.

Через неделю выступлений Маша подумала, что эта работа ничего, и не такая уж она постыдная. В том, что она заработает здесь на ремонт автомобиля, Маша уже не сомневалась. Даже закрались мысли, что есть смысл здесь и подольше поработать, собрать денег и на «карманные расходы».

9-й лунный день. Луна в Весах

Мужчина очнулся в полной темноте и сразу почувствовал ужасный холод, сковывающий его тело. С трудом поднялся, разминая одеревеневшие ноги, и его охватила дрожь. Он не знал, где находится, как сюда попал, не помнил прошлого, даже своего имени. Его память о событиях прошлой жизни была чистым листом бумаги, и жизнь для него началась именно с этого момента, с ощущения полной темноты и холода, с желания выбраться отсюда как можно быстрее.

Нельзя было сказать, что память пропала полностью, его мозг помнил все, чему научился в прошлой жизни, на уровне профессиональных навыков, которые дозированно выдавало подсознание. Но он не мог вспомнить ничего, что помогло бы осознать себя как личность. Нащупав каменные стены, мужчина не сразу понял, что находится в какой-то пещере, лабиринте. Для него окружающая обстановка была враждебной, непригодной для жизни. Открытие его не обрадовало, но и не ввергло в отчаяние, потому что ему было слишком сложно поддаваться эмоциям при отсутствии своего Эго. Чтобы привести себя в порядок, а главное, согреться, он машинально сделал несколько физических упражнений. Холодные мышцы запротестовали, стало больно, суставы хрустели, словно сухарики на зубах, но он упорно заставлял их работать, повинуясь прошлому опыту, скрытому подсознанием. Лишь когда почувствовал, что тело полностью согрелось, перестал заниматься упражнениями и одновременно почувствовал жуткий голод. Есть хотелось до спазм в желудке, до тошноты. Он укусил свою ладонь, чтобы болью, нейтрализовать на время сильного противника – голод. Это слабо помогло, но теперь мужчина находился полностью во власти подсознания, командовавшее: не сиди на месте, иди вперед.

Понятие «вперед» или «назад» были чисто условными для того, кто потерял ориентацию в подземном лабиринте. Он не знал, а впрочем, и не задумывался, куда двигается: в глубь пещеры или к выходу. Подсознание, основываясь на опыте, полученным мужчиной в прошлом, заставляло его держаться все время одной стороны лабиринта, сворачивая только налево. Время давно перестало существовать, так как у него не было конкретной цели, кроме как, двигаясь, выбраться из темноты. Время мы замечаем только тогда, когда оно привязано к каким-нибудь конкретным событиям, должные произойти. А этому человеку никуда не надо было спешить, он был полностью лишен своего прошлого и будущего. Он постоянно пребывал во власти настоящего, как и его первобытный предок. Только чувство голода и холода заставляло его двигаться вперед, ибо пассивное ожидание было равносильно смерти.

Мужчина уперся в тупик, и, пытаясь уйти от него, вернулся назад и свернул в боковое ответвление, вскоре круто ушедшее вверх и в сторону. За поворотом он увидел свет.

Спотыкаясь о неровности пола, он побежал туда, и, выход оказался ослепляющим бесформенным пятном, от которого у него заболели глаза, и потекли слезы. Зажмурив глаза, он на четвереньках выбрался из узкого лаза, и яркий солнечный свет его оглушил, бросил на землю, заставил зажмурить глаза, продолжая сиять красным ореолом сквозь закрытые веки. Яркий дневной свет вызвал обильные слезы, он лег на живот, защищая глаза от прямых солнечных лучей, прикрывая и трогая их грязными руками. Когда болезненный период адаптации закончился, перед собой он увидел сочную зеленую траву. По одной из травинок деловито карабкался муравей. Мужчина стал с жадностью есть траву, оказавшейся горькой и она не утоляла голод, а лишь вызвала болезненные спазмы в желудке. Муравей был приятно кисленький, но от этого лишь сильнее захотелось есть.

Все то же неудовлетворенное чувство голода заставило его встать и пойти вперед по тропинке, приведшей к каменистой осыпи. Какие-то воспоминания зашевелились в голове, но, так и не всплыв в сознании, вновь канули в небытие. Он спустился по осыпи и продолжил путь.

Вскоре мужчина натолкнулся на группу подростков, совершающих пешую прогулку. Его вид – всклокоченные волосы, лицо, заросшее недельной щетиной, перепачканная одежда, мутные бегающие глаза – не вызвали у них симпатий, а девчонки испугались.

– Хочу есть. Хочу есть, – проговорил мужчина, становясь у них на пути.

– Бомжи распоясались – уже рэкетом занимаются, – возмутился подросток, который был выше и крупнее остальных. Наклонился, поднял камень и грозно прокричал: – А ну пошел вон, а то сейчас как дам!

– Хочу есть! – повторил мужчина.

Камень, пущенный с близкого расстояния, попал ему в лоб, и мужчина откинулся назад и больно ударился, приземлившись на копчик. Кровь заливала ему лицо, стекая с рассеченного лба. К нему с агрессивным видом подступали другие мальчишки.

– Хочу есть! – снова повторил мужчина, не делая попыток подняться, слизывая языком струившуюся кровь. Она была соленая и вкусная.

– Мальчики! Прекратите! Видите, он в самом деле очень голоден! – вмешалась темноволосая девчонка и с решительным видом вырвала у одного из мальчишек сумку с продуктами.

Сверху лежала буханка ржаного хлеба. Она взяла ее под мышку, роясь в сумке, выискивая, что бы такого дать страждущему бомжу. Мужчина вдруг с неожиданной прытью вскочил, выхватил буханку хлеба у девочки, отскочил в сторону и с жадностью вонзил зубы в хлеб. Это была потрясающе вкусная еда, слегка солоноватая, сытная, да еще у хлеба была хрустящая корочка! Брошенный камень, попав ему в плечо, не смог оторвать его от пиршества.

– Саша, как тебе не стыдно!? – вновь вмешалась темноволосая девочка.

– Так он весь наш хлеб сожрет! – возмутился парнишка-коротышка. – А морда такая нахальная. Выхватил и у нас же на глазах жрет!

– А ты у него забери или попроси, может, он с тобой поделится! – сказал, смеясь, высокий парнишка – тот, который рассек камнем мужчине лоб. – Я лично после этого мудака хлеб жрать не буду. Пошли, ребята! Не будем терять времени.

Веселая компания отправилась дальше, то и дело, оглядываясь на странного типа, продолжавшего жевать хлеб.

Вдруг страшная боль в районе поджелудочной железы скрутила мужчину. Он охнул, схватился за живот и опустился на землю. Когда боль чуть утихла, он взял недоеденный кусок хлеба под мышку и продолжил путь. Через пару часов он вышел на узкое шоссе. Тут его что-то встревожило, хотя он сам не мог понять, что именно. Он стал бегать взад-вперед, размахивая руками, словно что-то потерял, не обращая внимания на проносящиеся автомобили, водители кляли его, осторожно объезжая. Так продолжалось до тех пор, пока проезжающий мимо милицейский «уазик» не прихватил его с собой, несмотря на протесты мужчины. Его затолкали в кузов с решетчатыми окошками. Клиент был странный. Похож был на бомжа, но только на такого, у которого не все дома или на уколотого. Посовещавшись, сержант и водитель-ефрейтор решили доставить его в Симферопольскую психиатрическую больницу. И как оказалось, не ошиблись, так как даже там ничего вразумительного от него не добились и нехотя зачислили своим пациентом.

А через день недалеко от того же места обнаружили второго странного субъекта – молодого парня, высокого и тощего, находящегося в таком же состоянии, как и мужчина, также ничего не помнящего о себе. Его тоже определили в психиатрическую больницу.

11-й лунный день. Луна в Скорпионе

Поздним вечером, после выступления, администратор Вася подошел к ней:

– Не уходи. Есть заказ на индивидуальный «топлес». Три танца. Выбирай костюмы, сейчас за тобой придут, поедешь с ними в Новый Свет.

– Вася, ты что, обалдел? – вскинулась Маша. – Никуда я не поеду!

– Ты не поняла, что я тебе сказал? – угрожающе спросил Вася.

– Да пошел ты! – буркнула Машка и демонстративно повернулась к нему спиной, переодеваясь.

Вася круто развернулся и выскочил из гримерной.

«Побежал жаловаться! – усмехнувшись, подумала Машка. – Да хоть президенту! Никуда я не поеду!»

Вскоре в гримерную вкатился пухленький директор, а за его спиной вырисовался хмурый Вася.

– Что у нас – бунт на корабле? – ласково спросил директор, сладко улыбаясь. – Это такой же «топлес», как и обычно, только клиент заказывает его в индивидуальном порядке. Выездное выступление идет по повышенным расценкам, твое вознаграждение – шестьдесят зеленых за три танца.

– Вы что, за дурочку меня держите? Что я, не понимаю, чем может закончиться этот «топлес»? Никуда не поеду!

– Дорогуша, что тебя пугает?! Мы – солидная организация, а не публичный дом. – Директор заулыбался. – Мы против интимных отношений наших работников с посетителями. Это очень уважаемые люди, поэтому твой гонорар составляет такую суму.

– Никуда я не поеду, ни за какие деньги! – отрезала Машка.

– Всегда можно найти компромиссное решение. Я так понимаю, ты переживаешь, хм, за свою девичью честь?

– Можно и так сказать.

– Хорошо. Не волнуйся, ты поедешь не одна, а с охранником, у которого будут самые строгие инструкции на этот счет. Ну, пожалуйста, выручи меня! Это очень влиятельные люди.

– Хорошо. Кто из охранников?

– Степан. Подходит?

– Ладно, начинаю собираться.

Уважаемые и влиятельные люди имели собственную белоснежную яхту, на которой только команды было человек десять. Машу провели в просторную кают-компанию, где был накрыт большой круглый стол, изобиловавший деликатесами и разнообразными блюдами. «Уважаемые и влиятельные люди» в количестве трех человек были уже сильно навеселе. Двоим черноволосым мужчинам, похожим друг на друга почти как близнецы, было лет по сорок, а седовласый и властный мужчина – чувствовалось, что он у них за главного – был значительно старше. Один из черноволосых, несмотря на жару одетый в темный костюм в крупную клетку, налил в стакан из плоской бутылки светло-коричневую жидкость.

– Выпей, это очень хорошее виски. Полштуки баксов за бутылку.

Маша хотела отказаться, но любопытство взяло свое, так как она до этого никогда не пробовала виски, а тут предложили такое дорогое! Она слегка пригубила светло-коричневую жидкость из массивного хрустального стакана, в котором плавали кусочки льда. Вкус ей понравился. «И почему виски сравнивают с самогоном? – подумала она. – Никакого сравнения!»

– Ешь что хочешь. – «Клетчатый» гостеприимно обвел стол рукой.

При виде богатого стола у Маши разгулялся аппетит, но она взяла себя в руки и съела лишь несколько ягод винограда.

– Где мне можно переодеться? – спросила она.

– Да хоть и здесь, а мы поможем. – Второй черноволосый в светлой тенниске пьяно ухмыльнулся.

Пол яхты качнулся, и Маша услышала, что заработал двигатель.

– Мы что, отплыли? – настороженно спросила она. – Как я доберусь обратно в Судак?

– Не волнуйся, доставим в лучшем виде. – Черноволосый в светлой майке хихикнул. – Утром.

– Переодеться можешь в соседней каюте, как выйдешь – первая дверь направо, – сказал седовласый, до этого внимательно ее изучавший.

– Спасибо. – Машка кивнула и пошла переодеваться.

Выступать перед такой малочисленной публикой оказалось даже труднее, чем в первый раз в ресторане. Клетчатый мрачно ковырялся в своей тарелке, всего пару раз за выступление подняв на нее глаза, а мужчина в светлой майке бурно реагировал и комментировал каждое ее движение – «молодец, цыпочка, еще немного потянемся, а теперь покрутим задиком, пора тебе лифчик снять, надеюсь, грудки у тебя стоят, как у необъезженной кобылки».

Седовласый внимательно просмотрел все выступление, не проронив ни слова. Когда она оголила груди, мужчина в светлой майке прокомментировал:

– Ого, класс! Кобылка что надо! – выбрался из-за стола и поднял с пола лифчик, прежде чем Машка успела ему помешать. – Давай, девочка, дальше, дальше! – скомандовал он и нетерпеливо потянул вниз плавки, пытаясь их снять. Машка взвизгнула и уцепилась за них обеими руками.

– Оставь девочку, захочет – сама снимет, – негромко сказал седовласый, и наглец в светлой майке послушно вернулся за стол.

Машку била дрожь, когда она вернулась в каюту, чтобы переодеться к следующему танцу. Она надела блестящие плавки, лифчик, сверху прозрачные шаровары и накидку и стала входить в образ восточной женщины. Тут дверь за ее спиной отворилась, и вошел седовласый.

– Я человек уже немолодой, поэтому привык ценить время. Время – деньги. Хочу поменять твое время на мои деньги. Вот, держи – сотка баксов, и пошли ко мне в каюту.

– Что вы себе позволяете?! – возмутилась Машка. – Заберите деньги!

– Добавляю еще сотку. Мало? Сколько же ты хочешь?

– Ни-че-го! – отрезала Машка.

– Тогда по любви?! – Седовласый криво усмехнулся. – Значит, это к Марику – он принципиально женщинам денег не дает. Он так сильно распалился, что хотел пойти следом за тобой в каюту – я его еле успокоил. – И Машка поняла, что речь идет о черноволосом в светлой майке. – А мог бы и не остановить, мне ведь тоже любопытно, что ты там прячешь.

– То же самое, что есть у всех женщин, такое же, одинаковое, – нахмурившись, ответила Машка.

– Поверь мне, на самом деле разное. – Седовласый заулыбался. – Я их столько повидал-перепробовал.

– Вы не могли бы выйти? – вежливо попросила Машка. – Мне надо подготовиться к следующему выступлению.

– Хорошо. Только запомни: или со мной за баксы, или с Мариком по любви. – Седовласый ехидно улыбнулся. – Мы тебя ждем.

– Третьего не дано?

– Не дано, так как претендентов двое, но у тебя есть право выбора, – с этими словами седовласый вышел из каюты.

Машка подождала, пока стихнут его шаги, и, пробежав по коридору, поднялась на палубу. Охранник Степан сидел в шезлонге и потягивал виски прямо из бутылки.

«Помешались, что ли, здесь все на виски?», – подумала она, подходя к нему.

– Ситуация накаляется, – сообщила Маша. – Требуется твое вмешательство.

– Что случилось? – лениво потянулся Степан.

– Пока ничего, но предполагается. – Маша вкратце обрисовала ему ситуацию.

– Он дает тебе двести баксов, а потом еще спрашивает, сколько ты хочешь? – воскликнул потрясенный Степан.

– Степа, если ты этого не знаешь, то сообщаю, что я не проститутка и за деньги спать с кем угодно не буду, несмотря ни на что. Но это отдельная тема, которую обсудим позже, а пока от тебя требуется выполнение прямых обязанностей – защитить меня.

– Маша, ты мне очень нравишься, но я не самоубийца. У меня двое маленьких детей.

– А как же директорские инструкции?

– Они в том и заключаются, чтобы ничем не обидеть этих уважаемых людей. Они виски мне презентовали.

Машка огляделась. Сквозь густую темень пробивались огоньки на берегу. Далековато будет.

– Вот если бы я был на твоем месте… – начал Степан.

– Жаль, что ты не на моем месте! Дай попробовать виски, – перебила его Машка. Оторопевший охранник протянул ей бутылку. Она глотнула и тут же выплюнула. – Самогон самогоном, а сами они пьют виски получше. Пока, Степа.

Она легко перелетела через борт яхты и вошла в воду почти без всплеска. Вынырнула и перешла на кроль. Когда отплыла метров на двести, услышала, что яхта разворачивается. Маша перешла на брасс, экономящий силы и делающий пловца менее заметным. Яхта прошла от нее метрах в пятидесяти, там слышались громкие голоса, но ее не заметили, хотя вовсю крутили прожектором, и его луч метался по поверхности воды. Затем яхта вновь прошла мимо и больше не возвращалась, а Машка осталась наедине с морем. Вода была не очень теплая, и, пока совсем не окоченела, Машка вернулась к более энергичному кролю.

Море окружало Машку со всех сторон, и это было не ласковое дневное море, а чуждое, враждебное, полное тайн. Возможно, вода была не такой прохладной, как ей вначале показалось, а просто в нее стал вползать страх. А хуже всего было ощущение скрывающейся под ее ногами морской толщи – десятков, а то и сотен метров глубины.

«Трусиха! Чтобы человеку утонуть, достаточно глубины чуть меньше его роста, поэтому нет никакой разницы, сколько метров до дна, если не можешь достать его ногами, – ободряла себя Машка. – Главное, что здесь нет акул, так что бояться нечего». Потом вспомнила, что недавно прочитала заметку в газете, как на мужчину, заплывшего далеко в Черное море, напала рыба-пила и нанесла ему серьезные увечья.

«Море негостеприимное – Понт Аксинский», – вспомнила, что так в старину его называли и для этого, видно, были свои причины. Машку охватила паника, ей стало казаться, что она плывет в противоположную от берега сторону. Темнота еще больше сгустилась вокруг нее. Следующее неприятное воспоминание было связано с мощными морскими течениями, которые то и дело меняют направление и, возможно, в этот момент одно из них относит ее далеко в море. Она уже хотела, чтобы яхта вновь вернулась на ее поиски, теперь она не будет прятаться, а, наоборот, станет кричать изо всех сил, чтобы ее заметили. На яхте, она на глаз прикинула, что до берега три-четыре километра, а на тренировке в бассейне она проплывала по пять-семь километров. Но то в безопасном бассейне, а здесь – равнодушное и своенравное море, которое может еще и заштормить.

Сейчас ее мучила неизвестность: правильно ли она выбрала направление к берегу, сколько ей осталась плыть, что скрывается под ногами, в водной бездне. Неизвестность лишала ее сил, заставляла паниковать, а это было самое страшное. Пройдите по бревну невысоко над землей, и вы с улыбочкой, легко выполните это. Но поднимите это бревно на высоту десятка метров, и не каждый смельчак отважится на это. А ведь для этих упражнений в безветренную погоду потребуются приблизительно одинаковые физические усилия, независимо от высоты. Выполнить опасное упражнение может помешать лишь паника, имеющая в своей основе страх.

Маша взяла себя в руки, поплыла брассом, стараясь держать ровный темп. Она не спешила, сберегая силы, изгоняя все мысли из головы. Ветер немного усилился, что отразилось на высоте волн, стало гораздо труднее плыть, но хуже всего было то, что исчезла узкая береговая полоска с огнями. Хорошо, что раньше Маша постаралась определить свое местоположение относительно берега по звездам, а точнее, по Полярной звезде. Теперь она плыла на спине, стараясь выдерживать направление по отношению к звезде, что было нелегко при усилившемся волнении. Несколько раз волнам удалось неожиданно накрыть ее на вдохе, но она была настороже и сразу же выплевывала воду изо рта, не давая ей попасть в дыхательные пути. Борьба с морем отнимала у нее силы, страх и отчаяние усиливались.

«Сколько я плыву? Час, два, три? Время остановилось, а море стало враждебным, волны все выше и агрессивнее», – подумала Машка, чувствуя усталость. Тело бил озноб, предвестник переохлаждения. А при переохлаждении возможна и судорога, а это в открытом море почти верная смерть. Она вновь перешла на брасс, экономя силы, так как потеряла свою путеводительницу – Полярную звезду. Усилием воли она гнала прочь глупые мысли, ведь ожидание хуже самого страшного. Она постаралась представить себе, что она на тренировке, участвует в сверхдальнем заплыве. Не получилось. Самое важное – продержаться на плаву до рассвета. А дальше ЧТО? Сквозь защитный барьер все же проник предательский вопрос, но на него она не стала отвечать. Лишь надеялась на резервы человеческих сил и возможностей, активизирующиеся в экстремальных условиях. Только бы не запаниковать! Маша подумала: «Если выживу, то будет что рассказать о своем экстремальном заплыве», – и тут же ей стало страшно от всплывшей мысли – «если выживу». Вновь она повторяла про себя: «Я сильная! Я сильная! Я сильная!» – и плыла, время от времени меняя стили.

Сколько раз, плавая в море, она не переставала удивляться тому, как легко двигаться в морской воде. Практически не чувствовалась усталость, и казалось, что это может длиться бесконечно. Но вот и пришел момент испытания своей выносливости в море. «Пожалуй, до утра дотяну. Если очень устану, и не смогу плыть, то передохну на спине, лишь бы не схватила судорога. Знать бы – плыву я у берегу или в открытое море?! По моим расчетам я должна быть уже возле берега, но впереди кромешная тьма, нет ни огонька». Внутри у Машки вновь зашевелился страх.

«Я спокойна, абсолютно спокойна, – внушала она себя, а где-то из глубины ее естества упрямо рвалась паника, несмотря на попытки подавить ее. – Я была не права, когда взяла без разрешения мамин автомобиль! Я была не права, не поставив ее сразу в известность о случившемся! Я была не права, не послушавшись совета Ирки, питая иллюзию, что сама смогу заработать кучу денег, чтобы отремонтировать автомобиль. Все эти «я не права» привели меня к тому, что глубокой ночью болтаюсь в море, и мало надежды выжить. Неужели так просто и глупо закончится моя жизнь?!»

Неожиданно на фоне неба зажглась новая звездочка, немного рассеяв мрак и обрисовав контуры массивного здания, словно парящего в темноте, и Машка обрадовалась. Она узнала силуэт Генуэзской крепости, догадалась, что это зажегся сигнальный огонь в Консульском замке. Ей показалось, что темнота стала не такой густой и вода не такой холодной, а море – уже не таким страшным. Теперь она заметила и плохо различимые на фоне темного неба очертания самой Крепостной горы.

«Как я ее раньше не заметила?! Быстрее, быстрее к берегу!» – подумала Маша, но силы у нее были на исходе, измученное тело просило отдыха, а берег все не появлялся. Вдруг перед ней забурлила вода, пошли крупные бульбашки и от страха у нее сердце чуть не остановилось. Вслед за ними на поверхности показалась голова морского чудовища, с огромными глазами, как у стрекозы. Сердце у Маши остановилось, она вскрикнула и мгновенно ушла под воду. Но глубоко нырнуть ей не пришлось, она почувствовала, как ее за волосы тянут на поверхность. Она попыталась сопротивляться и тут под руками почувствовала прорезиновую поверхность тела «чудовища» и догадалась, что это дайвер в гидрокостюме. Она сразу всплыла, но дайвер не выпускал ее волосы, вынудив лечь на спину.