Текст книги "Дороги (СИ)"

Автор книги: Сергей Панченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

Глава 24

Глава 24

Некоторые считали, что с бунтовщиками обошлись слишком строго. Выгнали на мороз, в непроходимые сугробы с детьми и женами. При этом люди получили оружие, питание, палатки и все необходимое, чтобы не замерзнуть. Другие считали, что проще было расстрелять организаторов, а остальных участников простить. У Петра не было четкого мнения, как следует наказать виновных. Расстрелы его пугали. Он еще не был в той степени обозленности или ненависти, чтобы представить себя на месте автоматчика, исполняющего приговор. Считал мерилом моральной готовности только то, что мог исполнить сам. Но из-за детей, которые не были в ответе за родителей, он отнесся к изгнанию с большим предубеждением. Куда могла уйти группа провинившихся, если сугробы местами выросли по пояс? Где брать продукты, когда закончатся выданные? Изгнание больше походило на желание руководителей победившей стороны, избавиться от конкурентов, как бы не взяв грех убийства на душу, как бы проявив великодушие. Но на деле это выглядело, как отложенное убийство через неизбежный голод и холод.

К тому же вокруг убежища было немало тех, кто относился к его жителям, мягко говоря, с большой нелюбовью. И им было все равно, кто там с кем поссорился. Наверняка уже ходили легенды об окопавшихся под землей богачах, не знающих ни в чем нужды и при этом не подпускающих к кормушке остальных. Петр, когда шел сюда ради спасения, не думал так сильно наперед. В голове сидела мысль только о том, чтобы защитить Марину и себя от надвигающейся катастрофы выживания. А теперь и он становился одним из тех богачей, или их прислужников, которых ненавидели люди, хлебнувшие горя сполна.

Всю команду специалистов, участвовавших в операции по обрушению тоннеля, перевели в «кремлевское» убежище. Оно, конечно, выглядело иначе, чем склады «Росрезерва», предназначенные для утилитарных целей. Тут была полноценная отделка помещений без голых каменных стен, больше света, лифты, как в гостиницах, кабинеты, спортзалы, кинотеатры, бары и прочие вещи, позволяющие поддерживать иллюзию нормальности окружающего мира. Марина отнеслась к переезду с огромным энтузиазмом и не оказалась разочарованной. Ее привлекала возможность находиться рядом с первыми лицами государства, которых раньше она видела только в интернете или по телевизору.

Телевидение, кстати, тоже существовало в «кремлевском» убежище, целых пять каналов. На спортивном показывали записи игр, интервью тренеров и спортсменов, гимнастику и околоспортивные вещи. На канале про искусство шли фильмы, сериалы, театральные постановки, передачи про актеров, режиссеров, капустники. На просвещении учили школьной программе, показывали научные передачи, технические и прочие, помогающие поддерживать уровень знаний. Был еще канал на общие темы, что-то вроде развлекательного, состоящего из передач о многих сторонах жизни, прерываемых редкими новостями. Только новости в убежище всегда были скупыми и ими мало интересовались. Люди знали обо всем друг от друга. Пятый канал полностью отдали под музыку, от самой легкомысленной попсы до симфонической классики. Хозяева убежища серьезно готовились к тому, что им придется здесь жить долго. Наверное, никто, кроме них серьезно не рассматривал вариант конца света.

Петру было интересно понять, главные люди страны знали что-то о катастрофе заранее или это было их естественной потребностью искать неприступное убежище от тех, кем они управляли. Он не относился к тем людям, кто считал руководителей государства априори преступниками, наоборот, был уверен, что люди заслуживают то правительство, которое имеют. Не любил нытьё кухонных разговоров и всегда считал, если хочешь чего-то добиться от власти, надо уметь консолидироваться и действовать сообща. Люди отличались от настоящего народа тем, что ныли по отдельности, и никак не могли организоваться, чтобы дать отпор. Жаловались на высокие цены на автомобили, но продолжали покупать. Не нравились процентные ставки кредитов, но продолжали брать. Не нравились ипотечные условия, но залезали в долги лишь бы покрасоваться перед всеми, какие они успешные и богатые. Небогатый человек, набравший долгов, неизбежно становился нищебродом, злым и обиженным на всех. А власть не получала обратного сигнала, она видела только графики продаж и думала, что люди в стране богаты и особо не пострадают если нацепить на них еще одну лямку.

Жизнь в новом убежище помогла узнать, как пережили катастрофу другие регионы страны, благодаря спутниковой связи. Чем севернее, тем меньше последствий имелось от пекла. Тем, кто жил на берегу холодных морей Северного Ледовитого океана повезло больше всех. Для них пекло стало чем-то вроде аномального потепления, продержавшегося несколько дней. Но изменившийся климат планеты не оставил в покое и их. Начались ураганы. Волны нагоняло на несколько километров вглубь суши. В районе Воркуты и Салехарда, где температура достигала чуть меньше ста градусов в пиковом значении, начавшиеся потом горячие дожди привели к таянию вечной мерзлоты. Почва поплыла, а с ним и все жилища и дороги, пережившие землетрясение. Люди буквально тонули в грязи, не имея возможности выбраться с опасной территории.

Петр иногда разочаровывался в жителях «кремлевского» убежища, особенно после очередного раза, когда к нему относились как к работнику, а не как к равному. Но вспомнив, какие проблемы были у остальных людей, заставлял себя не принимать обиды близко к сердцу. Люди инертны по своей сути, а если жизнь насильно не переделывала их, то они продолжали оставаться теми же, хотя вокруг уже всё поменялось. В один из вечеров, когда они с Мариной лежали на большой двуспальной кровати, на свежих простынях, пахнущих кондиционером для белья, Петр высказал мысль:

– Знаешь, я уверен, что скоро здесь снова случится бунт и выгонят тех, кто сейчас думает, что держит бога за бороду. Они живут прошлым. Порядком распоряжаются не они, а генерал Борисов и те, кто сейчас организует оборону убежища. А эти только делают умные лица и советуют как надо. А по вечерам дуют коньяк и играют в карты.

– Может быть, это тебе так кажется, что они ничего не делают. Ты никогда не был начальником или чиновником. Для этого нужен особый склад ума, непонятный нам. – Марину пугали мысли мужа.

Ей было очень приятно лежать в чистой кровати и не думать о плохом. После всего пережитого, это казалось наградой за перенесенные страдания. Марина положила руку на едва увеличившийся живот, еще одну причину желать долговременной стабильности.

– Но мы же в любом случае останемся здесь. Мы специалисты, которые будут нужны всегда. – Решила супруга.

– Да, как там говорится, не трогайте артистов, проституток и кучеров, они служат любой власти. Надо еще добавить архитекторов. – Петр посмеялся. – Нам бы найти способ свалить отсюда ближе к той деревне, где живет Матвей Леонидович и Тимоха. Алексей, сказал, что наши военные тесно общаются с военными с Энгельского аэродрома насчет ремонта вертолетов. У тех полно запчастей и якобы оттуда может прилететь борт со специалистами и запчастями. По прямой им лететь меньше семисот километров, вполне реально. А если они летают до Москвы, то до той деревни, где живут наши вообще ерунда.

– Верится с трудом, как в сказку. Как можно было сохранить вертолеты на обычном аэродроме? – спросила Марина, сонно зевая.

– Я не знаю. Перегоняли куда-нибудь. Знали заранее про какие-нибудь пригодные подземелья. Разве мало у нас в стране подземных помещений, куда можно затолкать вертолет. Лопасти скрутить и закатить. Думаю, вполне реально. – Предположил Петр. – С самолетами, конечно, сложнее, им взлетка нужна, ни в какой склад на затолкаешь с расставленными крыльями. Вот раньше ЯК был вертикального взлета. Вот он смог бы.

– Ты скоро станешь отцом второго ребенка, а в тебе еще столько мальчишества. – Марине не хотелось никуда лететь, ничего менять.

Вернее, она не верила в возможность этого и не хотела забивать голову напрасными надеждами.

– Мальчишество, это ждать стабильной жизни в мире, к которому это слово совершенно неприменимо. Клянусь своим здоровьем, что в ближайшие три года это убежище будут ждать сильные пертурбации, от которых никому не поздоровится. Самое верное решение это не искать стабильности, а быть рядом со своими родными. Вот это единственная стабильность в любой ситуации. Наша семья останется нашей при любых потрясениях.

Этот разговор забылся на некоторое время, как и предупреждения о грозящем бунте. «Кремлевское» убежище пережило новогодние праздники, Рождество, ураганный февраль, отметившийся небывалыми метелями и внезапными оттепелями. Природу лихорадило в поисках баланса. Дожили до марта, с середины которого начались стабильно теплые дни. Воды было столько, что возникла угроза затопления обеих убежищ. Техника, утопая в грязи, пыталась исправить ситуацию. Нагребала водоотводящие отвалы, державшиеся совсем недолго.

Насытившиеся водой подземные водоносные слои постоянно пытались просочиться в невидимые до сего момента трещины обоих убежищ. Петру снова добавилось работы. Жизнь в радиусе полсотни километров затихла. Практически с середины зимы ни один опорный пункт не вступал в бой. Возникало ощущение, что люди вымерли, проиграв спор природе.

Марина наблюдалась в поликлинике у «кремлевских» врачей. Их так и называли, потому что они лечили чиновников из аппарата руководства страны. Ее тщеславие тешилось таким уровнем. Она почти поверила, что является привилегированной особой, пока не услышала, как один из врачей назвал ее по телефону, думая, что она уже вышла, «какая-то шпалоукладчица». Картина мира быстро перевернулась в ее глазах и встала на место. Ей стало обидно, особенно за себя, когда она изображала из себя благородную даму, не зная, что о ней думают на самом деле. Посмотрела на себя их глазами и поняла, как глупо выглядела. Сладкий морок исключительности сошел, а с ним поменялись и взгляды на будущее. Она представила своего ребенка не как нового члена большой общины, а как нового работника, растущего ублажать потребности элиты.

– Я сто раз тебе говорил об этом. – Петр выслушал обиду жены и ее мысли по этому поводу. – Мы для них никогда не станем своими, потому что их картина мира другая. Это у нас есть начальство, а есть подчиненные и мы можем свободно двигаться верхи вниз по карьерной лестнице. А у них другое представление. Они хозяева, и мы никогда не станем вхожи в их клуб. Сколько бы ты не сделала добра, это будет просто работа, которую ты обязана сделать, оставаясь при этом вечной какой-то шпалоукладчицей.

– Они кто, дети богов Олимпа? С хрена ли они так считают? – Марина терзалась пережитым унижением.

– Влезли в свое время во власть, проявили необходимые качества, а теперь считают, что это дар от бога. Не парься, им недолго осталось жить в этих иллюзиях. Они ничем не управляют на самом деле, страны нет, ресурсов нет, народу нет. Осталось объявиться смелому человеку с умной головой и пониманием, какая власть сейчас поспособствует развитию общины и случится переворот. Но я бы хотел, чтобы мы с тобой оказались подальше от этого места.

Первого апреля рядом с убежищем сел вертолет Ми-8 из Энгельса, что стало самым обсуждаемым событием в общине, практически чудом. Петр узнал о нем одним из первых и сразу понял, что борт именно оттуда, куда они хотят сбежать. Он начал любыми путями искать способ подобраться к летчикам или команде, прибывшей на нем. Пришлось дойти до самого генерала Борисова. Военный знал, что Петр не станет искать встречи без серьезного повода и нашел возможность пообщаться с ним.

– Здравия желаю, Егор Палыч. – Петр влетел в его кабинет. – Вертолет, который стоит снаружи, прибыл из Энгельса?

– Ты смотри какой осведомленный? А тебе зачем знать? – Удивился генерал-лейтенант.

– Помните, я рассказывал вам о сыне и тесте, которые нашлись в деревне неподалеку от Саратова.

– Ты хочешь улететь с ними? – Догадался Борисов.

– Мы с Мариной.

– Насовсем?

– Ну, да. – Петр уставился на генерала.

– Во дела. – Борисов почесал затылок. – Я думал, тебе у нас хорошо, что ты тут навсегда. Понимаю, воссоединение семьи и все такое. Не думал, наоборот, перевезти их сюда? Они там, наверное, голодные, холодные в грязи по колено, едят непонятно что, если едят вообще. А тут рай, хоть и под землей.

– Вот именно, под землей. Обычно, что под ней называется преисподней. – Петр невесело усмехнулся. – Мы с Мариной уже всё обдумали и хотим улететь с ними. Есть такой шанс?

– Петр, такие ценные специалисты, как ты наперечёт. Я бы тебя не отпустил. Впереди у нас планы второго кольца опорных пунктов, новых поселений и так далее. Твои таланты нам бы очень пригодились. Жена твоя скоро родит. – Генерал взял в руки шариковую ручку и постучал по столу. – Подумай, что ты приобретешь, а что потеряешь?

– Подумал. – Петр не знал, говорить о своих мыслях или нет, но все решил поделиться. – Вы не хуже меня знаете, что наше убежище ждут не самые лучшие времена. Не сможет оно существовать с этим типом морально устаревшей власти. Это атавизм, от которого скоро придется избавляться, иначе погибнет весь организм.

Борисов бросил на Петра пристальный изучающий взгляд.

– Откуда ты нахватался этих мыслей? – Спросил он.

– Как обычно, из головы.

– Даже не знаю, что лучше, такая голова на плечах или все-таки с плеч.

– Поэтому, чтобы я не мутил воду, дайте разрешение улететь в Энгельс.

– Там проблема, мы загрузим их семенами. У нас бартер, запчасти и работа на посевной материал. Вертолет полетит обратно с максимальной загрузкой. Они не возьмут двух человек, иначе придется избавиться от части семян.

– Я что-нибудь придумаю. – Взмолился Петр.

– Не сомневаюсь. – Усмехнулся Борисов. – На работу в ангар тебя не пустят, даже не пытайся. Можешь поймать их в столовой на четвертом уровне во время обеда или ужина. На меня не ссылайся вообще. Разруливай ситуацию так, чтобы никого не запятнать. Это твоя идея и сам думай, как с ней разобраться.

– Само собой. Спасибо, Егор Палыч.

– Если получится у тебя, подлец, лучше не возвращайся. Пойдешь разнорабочим грязь месить на стройке.

– Согласен. – Петр выбежал в коридор.

На четвертый уровень его пускали без пропуска, но сделали пометку в журнале, в какое время он появился. В «Кремле» любили анализировать данные. До обеда осталось минут сорок. Петр послонялся по коридорам и зашел в кабинет, где работали инженеры, часть из которых перешла сюда из подземелий «Росрезерва».

– О, Петруха, закинь соплю за ухо. – Его появлению обрадовался Альберт, работавший раньше в «Росрезерве». – По делу, аль соскучился?

– Соскучился. До обеда надо время скоротать.

– Тебя перевели на наш уровень?

– Нет. Просто разговор намечается с некоторыми вашими. А я могу поймать их только на перерыве. – Уклончиво ответил Петр. – Что у вас в отделе нового? Куда катится научно-технический регресс?

– Под горку, набирая обороты. Подземные воды из-за высокой концентрации растворенных в ней солей просто съедают металл. А если там еще и температура благоприятствует, то он просто растворяется в ней. Вентиляция гниет, кабельные магистрали гниют, контакты зеленеют.

– Да я в курсе этих проблем. – Петр присел на свободный стул. – В целом, как настроение, перспективы?

– Нормально. – Альберт пожал плечами. – Трудимся, питание трехразовое, наружу трудиться не отправляют, что еще нужно. А у тебя проблемы какие-то?

– Нет, с чего ты взял? Всё хорошо, вычерчиваю план новых домов для расширения наружного поселения. Как подсохнут дороги, начнем возить плиты с развалин и строить из них дома. Начальство хочет довести сельское население до двух тысяч работников.

– Класс. – Оценил новость Альберт. – Скоро на столах будет свежий хлеб, картошка и капуста.

– Непременно.

Петр посмотрел на настенные часы. Время двигалось слишком медленно. Он перебросился еще репликами с Альбертом, его напарниками, после чего они углубились в работу, заключающуюся в приведении железных конструкций, покрытых окислами, в пригодное состояние. Это было шумно, а сильный химический запах раздражал нос.

– Атмосфера у вас тут не совсем здоровая. – Заметил Петр. – Пойду, пожалуй.

– Ну, заходи, если что. – Альберт пожал ему руку.

Петр снова вышел в коридор и решил подождать пилотов у дверей столовой. Она открылась ровно в час, распространив сквозняком по тоннелям запах еды, действующий на людей, как будильник. Они потянулись внутрь, загремели тарелками, столовыми приборами. Помещение наполнилось негромки разговорами. Петр сразу определил пилотов по несвойственной «кремлевскому» убежищу форме и синим нашивками. Пропустил их внутрь и зашел следом. Военные перешептывались между собой, обсуждая изобилие еды в столовой.

– Я последний раз так ел два года назад. – Признался один из них.

– А что ты хочешь, это самое главное убежище в стране. – Ответил ему напарник.

Петр дождался, когда они рассядутся. Взял картофельное пюре, котлету и компот и подошел к их столику. На него странно посмотрели.

– Мужики, у меня к вам разговор. Можно сяду?

– Сразу видно, не военный. – Усмехнулся один из них. – Разрешите.

– Разрешите, сяду. Дело чрезвычайной важности. – Петр ногой притянул стул от другого столика и, не дожидаясь разрешения, сел. – Дело такое, недалеко от вашей базы находится мой сын. Он с дедом вылетел на самолете со Ставрополья и, спасаясь от пекла, пролетел, сколько хватило топлива и сел в одной деревне. Мы это узнали от людей, которые зимовали в ней, а осенью добрались до вас. Инфа стопроцентная. Мы с женой хотим улететь с вами на базу в Энгельс, а оттуда какими-нибудь путями добраться до родных.

Военные переглянулись. Их взгляды выражали скепсис.

– Не получится. У нас полная загрузка. Ни килограмма лишнего, иначе вертолет не взлетит. Мы и так кое-что сняли с него, чтобы облегчить вес и взять дополнительные баки. А вас двое. Мы даже не оторвемся, а если и оторвемся, то не дотянем до родного аэродрома. А нас там очень ждут. Решаются вопросы стратегической важности.

– Слушайте, ребята, я все продумал. У нас есть два варианта. Первый. В той деревне, судя по снимкам, выращивают пшеницу. Я своими глазами видел зеленые поля. Уж три мешка зерна за меня с женой вам дадут.

– Не интересует. Знаешь сколько вертолет жрёт ценного керосина?

– Нет. – Честно признался Петр.

– Здесь мы по делу, поэтому топливо не играет такой роли. А вот лететь из-за трех мешков зерна даже за двести километров, это уже нецелесообразно.

– Тогда второй вариант. У вас есть неженатые члены команды, или вообще без отношений? – Поинтересовался Петр.

– Куда ты клонишь?

– Короче, пусть двое ваших останутся здесь, тут пилоты на вес золота, а мы с женой полетим вместо них. Я думаю, что мы будем весить даже меньше, чем два мужика. А?

Пилот, разговаривающий с Петром, рассмеялся.

– Ладно, юморист, повеселил. Нам твои предложения не интересны. Сочувствую, что ты поверил в такую возможность, но это твои проблемы.

– А что реально тут можно остаться? – Спросил молодой парень с татуировкой на кисти в виде руны.

– Конечно. Тут ценят специалистов. Мы с женой пришли сюда пешком и нас спокойно взяли, когда узнали, что мы архитекторы.

– Тураев, отставить. Закатай губу. – Прикрикнул старый пилот на молодого. – Я тебя взял сюда, я и верну назад.

– У нас там пилотов вертолетов, как собак нерезаных, а тут на вес золота. В этом есть смысл. – Взбрыкнул молодой.

– Хватит. Иди, пожалуйста, не смущай коллектив. – Попросил старший пилот Петра.

Он заметался, понимая, что другого шанса пообщаться ему не дадут.

– Короче, ребята, если надумаете поменяться, я живу на втором уровне, комната пятьдесят два. Приходите, я все устрою. Вы будете жить в отдельном помещении со всеми удобствами. У нас кинотеатры, бары, тренажерные залы…

– Уходи! – Прикрикнул пилот.

Народ в столовой начал обращать на них внимание. Петр засмущался, встал из-за стола с подносом нетронутой еды и пересел за другой столик. Пока доедал свой обед, заметил, что молодые парни негромко общаются с руководителем, явно что-то доказывая ему. Он правильно рассчитал, выбрав в качестве потенциальных объектов внушения именно молодежь. Смена места жительства давалась им намного легче.

Команда гостей покинула столовую. Петр поймал заинтересованные взгляды и даже покивал парням, обнадеживая их. Наверняка «кремлевское» убежище показалось им райским местом после своих подземелий, а у кого и надземных жилищ, восстановленных так, лишь бы было, где укрыться от дождя и ветра. Петр вышел через несколько минут после гостей, обдумывая другие варианты, но ничего не придумал. Вернулся к работе и самоотверженно проработал до конца смены, словно хотел сдать дембельский аккорд.

Марина вернулась домой раньше и ждала его с банкой кофе и сгущенного молока. – Ого, это что, беременным стали выдавать пособия? – Удивился он.

– Сама не знаю. Пришел курьер, сказал, что мне. Спросила от кого, он не признался.

– Тайный поклонник?

– У шпалоукладчицы? – Марина засмеялась. – Я предположила, что это доктор принес так свои извинения, поняв, что я его услышала. – Она внимательно посмотрела в глаза Петра. – Ты как будто взволнован.

– Да, есть немного. Общался сегодня и с Борисовым, и с пилотами вертолета насчет взять нас на борт, когда они полетят назад.

– И что? – Марина разволновалась сама.

– Пока ничего. Оказывается ремонт и запчасти им оплатят семенным материалом, поэтому места в вертолете нет. Но я придумал кое-что, может, выгорит.

– Петь, ты конечно, рисковый парень у меня. Не боишься, что твое начальство обидится? Они столько сделали для нас, а мы собираемся их бросить. Никуда не улетим, но останемся с репутацией ненадежных товарищей.

– Марин, мы сделали столько, сколько они просили. Тем более что нас смогут взять на борт только при условии, что тут останутся два пилота. А это тоже специалисты, в которых убежище очень нуждается. Но их главный категорически против. Боится ответственности. А если останемся, ну вернемся в убежище «Росрезерва» и будем там спокойно жить и работать. Там ты была женой специалиста, а тут сама знаешь кем. – Петр усмехнулся.

– Ну, не знаю, такое ощущение, что мы пытаемся чесать место, которое не чешется. – Марина открыла банку с растворимым кофе. – Хлебнешь кофеина на ночь?

– Хлебну. Все равно не усну, без разницы от чего.

Больше эту тему они не поднимали. В десять вечера заявился Алексей с детьми, совершающий вечерний моцион перед сном.

– Привет, соседи, как дела? – Спросил он.

– Отлично. – Бодро ответил Петр и даже немного перестарался.

– А у нас есть сгущенное молоко. – Похвалилась Марина, обращаясь к детям Алексея. – Заходите, я вас угощу.

Они очень обрадовались и шумно забежали в помещение. Петр и Алексей остались снаружи.

– Борисов сказал, что ты ищешь способ улететь в Энгельс. – В лоб заявил Алексей.

– Ищу. Сам понимаешь, все неважно, кроме семьи. Раз бог дал нам информацию, что они живы, а потом этот вертолет, то я просто обязан воспользоваться совпадениями.

– Ну, да, случай – синоним бога.

– А ты считаешь, что я должен остаться? – Поинтересовался Петр.

– Не, я за тебя не хочу ничего считать, просто нам будет тебя не хватать. У нас сформировался отличный коллектив, умные, трудолюбивые, дружные. Я привык полагаться на тебя, как на себя. Появится новый человек и непонятно, что от него ждать. – Поделился Алексей переживаниями.

– Обещаю, если нам не понравится на новом месте, а тут все останется, как было, мы можем вернуться. Я готов начать с самых низов, с рабочего и снова двинуться по карьерной лестнице до должности главного архитектора убежища.

– К тому времени, мы будем называться не убежище, а город. – Пошутил Алексей.

– Был бы только рад, если все так и окажется. Желаю, чтобы у нас у всех жизнь удалась.

– У тебя точно удастся, ты так стараешься. – Алексей дружески похлопал Петра по плечу. – Где там мои сладкоежки?

Они вошли в комнату. Дети Алексея не ушли, пока не закончилось сгущенное молоко.

– Тетя Марина может подумать, что я вас не кормлю. – Упрекнул папаша свое потомство. – Они у меня вечно голодные.

– Да, брось, нам что ли есть сладости. – Отмахнулась Марина. – У них организм растет. Не хочешь, чтобы дети выросли рахитами, корми их хорошо.

– Рахит им точно не грозит. Скажите тете Марине и дяде Пете спасибо и домой. – Попросил Алексей.

– Спасибо. – Поблагодарили дети.

– Ну, раз вы больше ничего не хотите. – Развела руками Марина.

Дети, направившиеся было к выходу, замерли.

– Эй, жертвы голодомора, имейте совесть, не позорьте отца. – Алексею стало неудобно. – До завтра.

– До завтра. – Дети решили, что отец попросил их сказать эту фразу.

– До завтра. – Марина рассмеялась и погладила собственный живот, подумав о детях.

Как только они остались наедине, она обратилась к мужу:

– О чем вы говорили?

– Алексей не хочет, чтобы я уходил. – Петр заглянул в пустую банку из-под сгущенного молока и плеснул в нее кипятка, собрать остатки. – Все живут слишком сегодняшним днем.

– А я посмотрела на его детишек и представила, как наш Тимоха ходит к чужим людям, клянчит вкусняшки. А какие там могут быть вкусняшки? Гадость какая-нибудь. – Она вздохнула. На глазах выступили слезы. – Надо бы собрать гостинцы на всякий случай.

Следующие два дня прошли в попытках как-то повлиять на ситуацию, но с Петром никто не хотел обсуждать эту тему. Пилоты сторонились его, как прокаженного. Видимо, начальник припугнул их как следует. Стало казаться, что планам не суждено сбыться. Петр начал чувствовать апатию, мешающую ему проработать новые варианты.

Судьба, как всегда, решила за него. В один из дней в «кремлевском» убежище раздался сигнал тревоги, что случалось до этого только в учебных целях. Голос из динамиков упорно твердил, что тревога боевая. Петр тоже получил оружие, укороченный складывающийся автомат Калашникова из старых запасов, триста патронов и две гранаты. Отряд, к которому его причислили, обязан был защищать убежище от нападения врага, в непосредственной близости от его стен, вернее входа.

Что произошло точно, никто не знал, но в воздух поднялся Ми-8, так как собственные вертолеты еще не встали на крыло. Ветер донес далекие звуки боя. Продолжались они несколько часов. Вертолет возвращался назад несколько раз с ранеными и улетал снова. В последний раз он вернулся и долго пытался сесть. Его качало, будто были повреждены механизмы. Позже оказалось, что обоих пилотов ранило во время во время эвакуации группы бойцов, попавших в окружение.

Бои шли три дня, приближаясь к границам убежища. Жителям сделалось так тревожно, что стали возникать мысли о бегстве. Многие понимали, что победители, если ими окажется другая сторона, ни за что не оставят здесь тех, кто уже жил. Петр сильно переживал, что война началась чуть раньше, чем было ему нужно. Умирать за убежище ему не хотелось. Она назвал конфликт «войной обиженных». В ней не было ничего святого. Нападавшая сторона мечтала овладеть припасами и жить в комфорте. А единственной причиной рискнуть жизнью, по его мнению, было служение обществу, стремящемуся самостоятельно развиваться, даже имея под боком тех, кто незаслуженно жил на широкую ногу.

На четвертый день звуки боя отдались и затихли. Еще сутки Петр с отрядом проторчали снаружи, а потом их попросили сдать оружие. Генерал Борисов, попавшийся ему на глаза, рассказал вкратце о том, что случилось. Противник готовился к битве с зимы, копил силы и ждал. Проводил разведку на местности. Убедившись, что от убежища до опорников сохранилась слякоть, а на их стороне дороги уже подсохли, они пошли на прорыв между двумя опорными пунктами. В основном пешими отрядами, но с хорошим вооружением, с огромным количеством стрелкового оружия и всякой ручной артиллерии.

Вышедшая на поддержку из убежища техника застряла и стала добычей гранатометчиков. В первые два дня казалось, что прорыв противнику удается. Они ловко маневрировали небольшими группами, заходя с флангов и в тыл, наносили урон и скрывались. Только вертолет постоянно путал им планы, выдавая их передвижения. Бедный Ми-8 получил кучу попаданий, но без него пришлось бы намного тяжелее. Потом разведали проходимые пути и выдвинулись бронированными кулаками окружными дорогами и по полям. И это уже противнику спутало карты. Он изрядно потратил боезапас и не смог оказать достойного сопротивления.

– Из этой бойни мы сделали такой вывод, без неба мы можем продуть войну. Враг слишком дерзок и смел, чтобы надеяться на наше преимущество в бронированных машинах. Короче, двух раненых пилотов после лечения попробуем оставить у себя. Понимаешь, куда я клоню? – Хитро поинтересовался генерал.

Петр на несколько секунд впал в ступор.

– А их начальник в курсе? – Спросил он после паузы.

– Я с ним пообщался. Он такой же упертый вояка, как и я, но мы друг друга поняли. Он хотел взять лишний центр зерна за работу во время боев, но мы сказали, что у нас до зернышка все расписано, а вот архитекторов, как собак нерезаных. Так что, Петр, если ты не передумал…

– Спасибо, Егор Палыч. – Петр активно пожал руку генералу. – Буду обязан вам по гроб жизни.

– По гроб не надо, чем раньше, тем лучше.

– А когда они вылетают, не знаете?

– Завтра, на рассвете.

– Спасибо. – Петр сорвался с места.

Забежал домой с выпученными глазами, напугав супругу.

– Что, снова война? – Испугалась она.

– Лучше. – Ляпнул Петр. – Мы летим в Энгельс, собирайся.

Чтобы убедиться в этом точно, он навестил пилотов и их главный подтвердил слова Борисова, но без особой радости. Ночь прошла бессонно. Петр передумал кучу разных мыслей о том, что им может помешать. С трудом дождался звонка будильника и начал собираться. Через час они с Мариной сидели в пассажирском салоне вертолета на мешках пшеницы с фирменным логотипом «Росрезерва». Рядом с ними находились остальные члены экипажа, не участвующие в управлении вертолетом. Они были при оружии и, наверное, их задачей являлась оборона борта от стрелков снизу.

– Ну, что, все готовы? – Спросил главный, садясь на место пилота. – Таблеток от укачивания у нас нет, пакетиков для блевотины тоже. Крепитесь.

Наверное, это относилось в первую очередь к Петру и Марине.

Заработали двигатели, корпус вертолета содрогнулся от начавшего вращение винта. Обороты росли, пока земля внизу не покачнулась и не начала медленно удаляться.