Текст книги "Дороги (СИ)"

Автор книги: Сергей Панченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

Оксана без страха, не помня о ранении, перепрыгнула метровую трещину просевшей земли. Подруги последовали за ней. Максим ссадил Гулю. Девушка с трудом перешагнула опасный участок. Ее повело от слабости. Максим снова подхватил ее и побежал дальше. Даша же держалась Ильи, оставаясь замыкающим прикрытием. А враг намеренно пытался попасть в них, думая, что остальные члены отряда оставят раненых. Но их ждал сюрприз. Максим обернулся и, увидев, что Илья с Дашей находятся под огнем, уложил Гулю в снег, снял с плеча автомат и открыл прицельный огонь одиночными.

Вначале преследователи не обратили на него внимания, в азартном запале пытаясь подстрелить доступные мишени. Максим попал в одного, потом во второго и, оставшись вчетвером, враги заметили потери и затаились.

– Спасибо, Макс. – Поблагодарил его догнавший и запыхавшийся Илья.

– Надо было раньше кричать. Чего ждали, пока я не обернусь? – Пожурил он друзей.

– Не подумали. – Илья набрал в руку снег и размазал по лицу. – Давайте уходить, пока они боятся.

Группа долго шла по узкой прогнувшейся перемычке. Им казалось, если они станут топать, то она непременно обрушится. Неугомонные преследователи все же решились пойти вдогонку. Граница, за которой начиналась твердая земля, была уже близко и вдруг на краю расщелины появились вооруженные люди. Илья решил, что это отделившаяся часть отряда преследователей и понял, что их все же загнали в ловушку.

Глава 11

Глава 11

Времени на принятие решения у Петра и Марины не оставалось. Лужа кипятка быстро растекалась в стороны. Видимо люк сместился во время толчка и не встал на место. Исправить эту неприятность не было никакой возможности, вода кипящим водопадом стекала вниз. Остался один вариант, самый очевидный, отползать подальше по боковому отводу вдоль труб.

– Кто первый, ты или я? – Поинтересовался Петр у супруги.

Он боялся оставить Марину позади из-за подступающего кипятка. Если бы он уперся в тупик, то поменяться в тесноте уже не получилось бы, и ему пришлось бы видеть, как она умирает первой.

– Какая разница? – Супруга не поняла его чувств.

– Тогда ты лезь вперед, но осторожно, а я, если что, заткну проход для горячей воды вещами. – Предложил Петр. – Только не спеши, впереди могут быть ямы или завалы, или вообще дыра наружу из которой тоже течет кипяток.

– Ладно, буду осторожна. Но ты не отставай. Я буду проверять тебя ногой. – Предупредила Марина. – Не вздумай проявлять героизм и затыкать проход собой. Если ты погибнешь, а я останусь одна в этом жутком мире, буду считать твой поступок слабостью и предательством. Мы семья, мы в ответе друг за друга и должны жить.

Марина для верности нащупала мужа ногой.

– Я и не собирался помирать героически. – Ответил Петр, убирая от лица ее галошу. – Не на того напала. У нас еще полрюкзака колбасы, жри да живи. Ползи уже, гусеничка.

Бетонные стены и трубы покрылись влагой. Началась частая капель. Одежда промокла насквозь. Кожей и дыханием ощущалось, что в тоннеле висит плотный туман, но тьма была непроглядной. Наверное, им удалось отползти на полсотни метров, прежде чем Марина произнесла:

– Петь, тут, кажется тупик. Здесь земля и обломки бетона.

– Наверное, тут был перегиб во время землетрясения. Я вообще удивлен, что мы одолели такое расстояние без всяких последствий.

– А что нам делать?

– Ощупай всё вокруг, определи, есть возможность перебраться в другую часть тоннеля или нет. Его могло присыпать землей, а дальше он свободен. Потолкай рукой, земля поддастся, если за ней пустота. – Посоветовал муж.

Марина из неудобного положения попыталась потолкать перед собой землю. Она не поддавалась ее усилиям совершенно. Приподнялась на корточки и попробовала протолкнуть ее в том месте, где трубы загибались вверх. Марина определила, что в этом месте их расплющило и выгнуло. Трубы терялись в земле, попавшей в тоннель после того, как развалилась бетонная коробка. Она попробовала потолкать. Земля здесь показалась ей податливее, но усилий протолкнуть не хватило.

– У меня не получается. – Пожаловалась Марина мужу. – Тут мягче, но я не могу нормально упереться и толкнуть. И еще мне страшно, что начнется обвал. Мне кажется, что над нами яма, в которой собирается вода. Если потревожить ее, то сюда хлынет кипяток.

В ее словах имелось здравое зерно. Петр провел мысленный эксперимент и согласился с женой.

– Тогда мы достигли конечной точки маршрута, и будет пережидать все невзгоды здесь. – Решил он. – Расстилаю палатку.

Марина согласилась.

– Жаль, теперь мы не сможем вовремя узнать, закончился там горячий дождь или нет. – Произнесла она.

– Завтра я сползаю на проверку. Заодно помоюсь. – Пообещал Петр. – Жаль тут не получается понять завтра уже наступило или нет.

– Я боюсь, что в такой темноте отключится вестибулярный аппарат и больше никогда не смогу ходить. А еще у меня развивается клаустрофобия. Кажется, что стены сжимаются, и уходит воздух. – Призналась Марина.

– Так, дорогая, бери себя в руки. Мы не можем позволить в нашей ситуации панические атаки. Предлагаю лежать и общаться на отвлеченные темы. Есть и спать в промежутках.

– Знаешь что, Петь, мы с тобой сейчас как раз находимся в месте, которое можно назвать промежутком.

– Между чем и чем?

– Жизнь и смертью, землей и небом, бытием и небытием. Мы с тобой в черной кишке и не знаем, то ли родимся скоро, то ли нас переваривают.

– О, да вы философ, милочка. Из ваших вариантов получается, что мы не в промежутке, а в промежности.

– Дурак. – Марина засмеялась. – Такая красивая теория получалась.

– Безумно красивая, но в обоих случаях нам надо умереть. Я бы еще пожил в своем теле. В нем припасен жирок, который поможет нам продержаться без еды.

– Да не собиралась я умирать. Это была красивая аллегория на тоннель, в котором нет ничего, кроме стен и труб, как будто мы в каком-то странном междумирье, напоминающем кишку, по которой движемся навстречу неизвестному.

– Да все я понял, просто хочу, чтобы ты отвлекалась на разговор. – Петр нащупал в темноте лодыжку супруги и нежно погладил ее.

Петр изо всех сил старался разговаривать с женой, но в какой-то момент понял, что очень хочет спать. Уснул, проснулся, лежал, пока Марина тоже не проснулась. Они перекусили колбасой и оба отметили, что она начинает портиться. Затем им по очереди приспичило в туалет, и это была та еще эквилибристика. Возможным это было сделать в нормальной позе только в месте разлома тоннеля. Чтобы до него добраться, Марине приходилось тесниться, подлезая под трубы, иначе Петр не пролез.

Чтобы не жить в атмосфере зловония, они догадались присыпать землей продукты жизнедеятельности. Потом долго разговаривали, вспоминая себя в первые месяцы отношений, рождение сына, смерть матери и прочие вещи, определяющие семейные этапы. Марина больше не проявляла признаков клаустрофобии. Петр все ждал, когда вода начнет подходить к ним, но не дождался. Хотелось верить, что снаружи губительные процессы закончились.

Они с женой уснули еще раз и когда проснулись, посчитали, что завтра уже точно наступило. Петр полез ногами вперед проверять, до каких пор дошла вода. Чтобы понять тенденцию, он начал считать. На ста семидесяти он коснулся края лужи. Вода оказалась теплой и отвратительной на вкус, как будто в нее добавили всю таблицу Менделеева. К языку прилип яркий вкус и долго держался. Петр разделся и пополз дальше, пока не погрузился полностью.

Из этого эксперимента он сделал вывод, что тоннель имеет уклон. Тот уровень, где они обосновались с Мариной, оказался выше. По мере погружения вода становилась горячее. Долго в ней находиться у Петра не получилось. Он помылся и выбрался на сушу. Надевать на себя грязные вещи не стал, сполоснул их в воде и вернулся к Марине.

– Ты так долго. – Произнесла она взволнованно.

– Прости, но ты же слышала, как я там плескался.

– Тут такая капель стоит, что я слышу, как она начинает наигрывать мотив. – Призналась Марина.

– Мне кажется, у тебя тонкая душевная организация, как у музыканта или поэта. – Петр до всех этих событий понятия не имел, что у жены могут быть психические расстройства. – Ползи, помойся. Там вначале вода ничего, чуть теплая, а дальше уже горячее. Смотри, не перегрейся.

– А я всегда хотела стать актрисой, но у меня страх перед публикой. – Призналась Марина, протискиваясь мимо мужа.

– Только не это. У актрисы должны быть стальные нервы и пустота внутри, заполняемая ролью. Нам в семье такая женщина, играющая жену не нужна.

– Да чтоб тебя знаток женщин. – Фыркнула Марина и поползла как рак, задом наперед.

Петр слышал, как она тоже считала, чтобы определить изменение уровня воды. Вскоре капель из конденсирующейся влаги забила ее голос. Супруги не было больше получаса. Хотя Петр не был уверен в том, что адекватно оценивает время. В темноте и при однообразии звуков оно могло, как растягиваться, так и сжиматься сильнее обычного. Время, не что иное, как наши воспоминания, и если за определенное время ничего не поменялось, то и вспоминать особо нечего. Не было события, и мозг сжал это воспоминание в один импульс информации.

Пока дожидался, тоже отметил, что падение капель иногда складывается в мелодию. Вероятно, если задержаться в этом тоннеле на долгие недели и слушать однообразные звуки, то вскоре могли почудиться целые песни, а то и сложные симфонические произведения.

Марина появилась внезапно. Петр подпрыгнул от неожиданности, когда его ноги коснулись.

– Твою мать, Марин, чего так тихо? – Сердце у него заколотилось, как бешеное.

– Вообще-то я считала вслух. – Ответила супруга.

– Я не слышал. Наслаждался мелодией капели. Как все прошло?

– У меня получилось двести до кромки воды, а когда ползла назад сто восемьдесят три.

– Это погрешность. Во-первых, ты туда ползла задом, а оттуда передом. Во-вторых, ты далеко не часы, чтобы делать равные промежутки между счетом. Завтра еще раз сползаем и сравним. Если твои и мои показания будут иметь одинаковые тенденции, то можно посчитать их правильными.

– Хорошо. Радует, что если там еще идет дождь, то вода не прибывает слишком быстро. После водных процедур я почувствовала себя заново родившейся. Стало легко и даже можно перекусить чего-нибудь.

– Раз можно, давай перекусим. – Петр полез в сумку и перепроверил многие колбасы.

Она начали покрываться осклизлой пленкой и приобретать нездоровый запах. Петр все подозрительные вынимал из сумки и убирал в сторону.

– Ну что там, скоро? – Поинтересовалась Марина.

– Колбаса портится, сейчас выну всю осклизлую, остальную попробуем сохранить. – Пояснил Петр.

– А там у нас были всякие деликатесы в вакуумной упаковке. Им-то точно ничего не стало.

– Эти пока трогать не будем. Они долго хранятся, поэтому оставим на черный день. Доедим всё, что может скоро испортится. А это только сырокопченые колбасы. Держи. – Петр переломил палку тонкой сухой колбасы и протянул жене.

Она нащупала ее и забрала.

– А помнишь, как я заставляла вас с Темкой не есть эту гадость. – Вспомнила Марина.

– Конечно, такое не забудешь. Колбасу нельзя, сало нельзя, грудинку только раз в неделю и только куриную. Признаться, эти ограничения провоцировали меня тайком посещать всякие бургерные и беляшные места. Невыносимо хотелось нездоровой пищи. Но я благодарен, что ты не давала нам расслабляться, иначе моё пузо было бы больше раза в два. – Петр похлопал себя по мокрому животу. – А помнишь, как-то на выходной ты приготовила здоровый обед? Вегетарианский салат, какую-то овсяную кашу с малиной, свежевыжатый апельсиновый сок. А Тимоха наткнул сельдерей в салате, понюхал и спросил тебя, что это такое? Ты ему ответила. Он ослышался и переспросил, сельдерейх? А мы смеялись, и я назвал тебя вегетарианским фюрером, устроившим нам сельдерейх.

– Конечно, помню. Я тогда обиделась на вас. Так старалась, а вы поковырялись с кислыми лицами, вылезли из-за стола и пошли гулять. А когда вернулись от вас пахло жареным.

– Это плохие дядьки стояли рядом и ели жареное. – Пошутил Петр.

– Ну-ну, я вам так и поверила. – Марина на время замолчала. – Какие у нас были смешные проблемы. Это даже не проблемы, а дурь от того, что слишком жировали. Понимаешь, Петь, получается, когда у нас разом все исчезло, вдруг стало очевидно, что по-настоящему нам нужно, а что нет.

– И что же? – Петр хотел услышать версию жены.

– Чтобы мы были вместе, относились с теплотой и берегли друг друга. Чтобы обращали внимание не на то, что едим, полезное или вредное, а в какой атмосфере мы это делаем. Никакие витамины не заменят нам душевное здоровье. Если бы время вернулось вспять, я бы сто раз подумала, прежде чем начать занудствовать или сказать что-нибудь обидное. Все мои претензии были такими глупыми. – Марина зашмыгала носом.

Петр обнял ее и поцеловал.

– Да, мы стали бы идеальной семьей, если бы у нас была машина времени. Если знать, чего лишишься, настоящее станешь ценить намного сильнее. Я бы сейчас поел той овсяной каши с малиной с огромным удовольствием и добавки попросил. А от колбасы у меня уже изжога и постоянная жажда.

Марина благодарно прижалась к мужу.

Остаток дня они провели в пустых разговорах и попытках расслышать за капелью, которая притихла из-за того, что температура в тоннеле поднялась, происходящие процессы снаружи. Конечно, ничего расслышать не получилось. Слой земли и вода прекрасно изолировали пространство. Они поспали, сходили в туалет, поели, снова поболтали и снова поспали.

– Еще пару раз посплю, и у меня пропадет понимание, сколько времени мы здесь уже провели. Скажешь месяц, и я поверю. Из-за темноты и однообразия происходит полная дезориентация. Если бы заряд в телефоне остался, еще можно было как-то откалибровать мозг, но без всего он начинает сдаваться. – Признался Петр.

– Я ориентируюсь по еде. Когда она кончится, значит прошел месяц. Сколько у нас осталось?

Петр полазил по своей термосумке.

– На пару недель хватит, если начать НЗ.

– Если честно, мы тут точно не две недели. По моим представлениям от двух до четырех суток. В туалет по-серьезному я ходила два раза. С учетом того, что мы мало едим и мало пьем, это может случаться раз в три дня. Значит, максимум мы тут можем быть шесть дней. – Поделилась Марина своими расчетами на основе имеющихся данных.

– Я был ближе к цифре трое суток по субъективным ощущениям. – Петр закряхтел, словно куда-то собрался.

– Ты куда?

– Посчитаю по воде. Надо узнать, куда она двигается. Один, два, три…

Его голос удался и вскоре затих. Вернулся он минут через пять.

– Знаешь, сколько у меня получилось? – Спросил он возбужденно.

– Сколько?

– Двести тридцать семь. Или вода уходит, или я стал частить. Сейчас возьму кусок бетона и поставлю его на край водной кромки. Все эти подсчеты могут оказаться причудами мозга, а так будет точно ясно, уходит вода или нет. – Он полазил у тупика. – Ах ты блин, на мину нарвался. Не туннель, а морской бой какой-то. О, нашел.

Петр с куском бетона снова пополз в начало тоннеля, считая вслух. Вернулся позже, помывшись и благоухая ароматами таблицы Мендлеева.

– Я думаю, что через пять часов тенденцию уже можно проверить. Даже метр отступившей или прибавившейся воды скажет нам о многом. И не хочу сглазить, но мне кажется, вода стала прохладнее.

– Только пообещай, что ты не станешь рисковать и пытаться доплыть до колодца под водой. – Попросила Марина.

– Обещаю. Пока я не увижу свет, пробивающийся через воду, никакого дайвинга. – Пообещал муж. – Ну, ты меня знаешь, я не рисковый.

– И это говорит человек, имеющий смелость противиться сельдерейху. – Поддела Марина мужа.

– Я был уверен, что ты не раскрываешь мою игру. Что я классный двойной агент, умеющий заметать следы.

– И прятать в карман жирные салфетки.

– Такое было? И по какому праву ты проверяла карманы в моей одежде? – В шутку возмутился Петр. – Ревновала?

– По праву человека, несущего ответственность за то, что он бросает в стиральную машину. Я вынимала оттуда не только салфетки, но и номера заказов, и сахар в фирменной упаковке, и зубочистки и много чего еще. Если бы ты решил стать шпионом, тебя поймали бы на первой стирке.

– Мне подкидывали.

– Конечно, и подкладывали жирок в пузико.

– А теперь оказывается, что он не зря у меня есть. Пока толстый сохнет, худой сдохнет.

По стенам пробежала вибрация. Петр и Марина резко затихли. Толчок сбросил с потолка и труб все назревшие капли, и установилась абсолютная тишина. Поначалу так и казалось, но далее воображение начало подводить. Петру послышалось, как поток воды шумно течет по дороге. Марина услышала скрежет и даже успела испугаться того, что их тоннель начало размывать со стороны тупика. Они провели в томительном ожидании неприятностей четверть часа, пока не восстановилась прежняя капель, и все пугающие звуки не растворились в ней.

– Лишний раз убеждаюсь, что воображение это опасная шутка. – Признался Петр, после того, как они выяснили с женой свои фантазии. – Лучше всего им пользоваться в хорошем настроении. Хорошо еще, что мы не страдаем зрительными галлюцинациями. Если бы мне начали мерещиться крокодилы или ползающие зомби, я бы сошел сума.

– Еще не вечер. В зомби я не верю, но вот покойника каким-то чудом свалившегося в люк и дрейфующего в нашу сторону я могу убедительно представить. – Марина передернула плечами. – Фу, представила. Петь, давай теперь будем спать обнявшись?

– Жарко же.

– Потерпишь. Мне нужно быть уверенной, что я под защитой, иначе опять начну орать.

– Только не это. Буду держать тебя крепко и пинать назад все подплывающие трупы.

– Не говори про них, пожалуйста. – Взмолилась Марина.

– Ты прям сундучок с чудесами, открытие за открытием. Я думал, ты у меня настоящая русская женщина, которая слона на скаку остановит, и хобот ему оторвет. Ты же была такой… мужественной, что я немного комплексовал. Куда это все делось? – Петр и в самом деле был удивлен изменениями характера супруги.

Марина ощупала ногой Петра и положила ногу ему на плечо. Долго молчала, задумавшись над его вопросом. Действительно, та Марина и эта были совершенно непохожими. Прежняя она отличалась пусть не властным характером, но требовательным, иногда непреклонным.

– Я поняла, куда делась моя уверенность. – Наконец произнесла она. – Я перестала понимать будущее и строить на него планы. В нашей семье эта обязанность, как я считала, висела на мне. Ты всегда был человеком настроения, сиюминутных желаний, а мне для спокойствия всегда требовался план на неделю, месяц, год, на меня, на тебя, на Тимошку, на нас. Я была уверена, что так и надо, и когда мои планы реализовывались, а они обычно реализовывались, у меня возникало ощущение, будто я очень умная и это наделяет меня правом диктовать свои решения. Короче, наша семья катилась к полной автократии, если бы не… – Она снова замолчала. – А ситуация показала, что ты гораздо гибче меня. Ты остался таким же.

– Оболтусом?

– Творческим оболтусом. Человеком без предвзятого отношения и не действующего стандартно. Во, мой успех в той жизни основывался на шаблонах. Я поняла, как они работают и удачно их применяла. В спокойное понятное время очень просто жить по ним. Сейчас никаких шаблонов быть не может, всё происходит впервые, и я потерялась, а ты ведешь себя так, как будто продолжается та же жизнь.

– Ну, спасибо, дорогая. Впервые в жизни слышу от тебя такие комплименты. Ну, какие ещё чудеса хранятся в нашем сундучке? – Петр потискал ногу Марины.

– Как думаешь, три часа прошло с того момента, когда ты поставил камень? – Супруга перескочила на другую тему.

– Без понятия. У меня жуткое раздвоение по временным рамкам. Могло пройти пятнадцать минут, а могло и полдня. Мы с тобой не спали после того, как я вернулся?

– Вроде, нет. – Марина помолчала. – Точно не спали. Значит, три часа не прошло.

– Тогда давай поспим, а потом я проверю.

Марина обняла ногами мужа и уснула под падающие на тело теплые капли конденсирующейся влаги. Сон съедал время. Невозможно было понять после того, как проснулся, сколько времени он длился. Из-за этого возникало и усиливалось ощущение, что могло пройти сколько угодно времени.

– Проснулась? – Спросил Петр, когда Марина убрала с него ногу.

– Угу. – Ответила супруга. – Я не кричала во сне?

– Нет, только сладко сопела. И это было лучше, чем падающие капли. В твоем сопении было больше музыки.

– А ты не спал? – Удивилась Марина.

– Спал, но проснулся, и целый час просто лежал, наслаждался.

– Вот, врушка, наслаждался он. Раньше ты отворачивался и накрывался подушкой.

– То раньше. – Петр приподнялся. – Я полез, узнаю, что там с водой.

– Осторожнее, не обожгись.

– Ладно. – Петр зашуршал по полу. – Один, два, три…

Он наткнулся на кусок бетона на двухсот двадцати девяти. Получалось, что он выдерживал примерные паузы, и его метод можно было считать точным. Воды на прежнем месте не оказалось. Петр взял камень и, продолжив отсчет, полез дальше. Кромка теплой воды обнаружилась на трехстах десяти. Он пожалел, что не считал, когда они ползли из колодца, чтобы примерно знать, сколько до него осталось.

В этой части тоннеля было теплее. Стены и вода в трубах нагрелись и теперь сами нагревали окружающий воздух. Петр искупался прямо в одежде. И вода здесь была намного горячее. Он не выдержал в ней и одной минуты. Оставил кусок бетона на границе и вернулся к Марине.

– Вода уходит. – Сообщил он радостно. – Я обнаружил камень на двухстах тридцати, а воду на трехстах десяти. Думаю, что разница составила больше десяти метров. По моим прикидкам, до колодца осталось метров пять, но вода очень горячая, я чуть не сварился.

– Это хорошо. Мне тут мерещилось всякое. Я даже подползла ближе к стенке, и мне показалось, что она нагрелась. – Призналась Марина.

– В принципе, так и должно быть. Земля должна прогреваться при таком пекле снаружи, так же, как и зимой промерзать. Но я перепроверю. – Петр решил себя успокоить.

Он подполз к земляной стене и аккуратно приподнялся, чтобы не задеть головой выступающие куски бетона и трубы. Потрогал сырую землю и отдернул руку, обжегшись о горячее.

– Ай, блин! – Он подул на ладонь.

– Петь, чего там? – Испуганно спросила супруга.

– Мне кажется, здесь появился небольшой ручеек. Вода нашла дырочку. Это очень плохо. Любой толчок может ее расширить.

– А что нам делать, Петь?

– Готовится к экстренной эвакуации. – На полном серьезе ответил муж.

– Куда? – Удивилась Марина. – У нас со всех сторон одна и та же беда, кипяток.

– Там не такой уж кипяток, а тут хоть чай заваривай. А меня еще рано заваривать, я может, потомиться хочу на этом свете. Собираем вещички и ползем к выходу. Остановимся на двухстах, а то дальше слишком жарко.

– Мне кажется, я разучилась ходить на своих двоих. – Призналась Марина, шурша сумками по бетонному полу. – Мы с тобой превращаемся в пещерных червей.

– Если это поможет нам выжить, почему бы и нет. Черви – гибкие существа во всех смыслах.

– Ой, ну хватит, дала тебе пищу для фантазии. Со счета не сбейся.

– Двести. – Петр остановился. – Здесь, конечно, теплее и влага уже не так конденсируется на потолке и трубах. А еще тут гораздо тише, чем в том углу.

– Тишина меня пугает. – Призналась супруга, убирая сумки к стене. – Ты не голоден?

– Перекусил бы. Ползание на пузе отбирает силы.

Они перекусили колбасой, не обращая внимание на ее вкус. Петр потянулся за бутылкой с водой и понял, что в ней осталось на дне. Этого запаса могло хватить на день, не больше.

– У нас вода заканчивается. – Предупредил он супругу. – А мы тут потеем, как кони.

– А горячую пить нельзя?

– Она на вкус, как побелка, я пробовал. Не думаю, что организму такая вода будет приятна или полезна.

– А что ты предлагаешь? Выбираться наружу? Так и там ее не будет.

– Я бы проверил, прежде чем утверждать.

– Петь, я смотрю, ты горишь желанием оставить меня одну в этом бетонном гробу. – Марина испугалась, что такое вполне может произойти.

Она бы точно не пережила одиночества в темном тоннеле и быстренько сошла с ума.

– Пока я не никуда не собираюсь, но это дело ближайшего будущего. Чем дольше мы будем испытывать жажду, тем меньше у нас останется сил для выхода отсюда. – Привел Петр свои аргументы.

Марина с трудом приняла их. Ее страшила судьба остаться одной в темном тоннеле, в котором можно перемещаться только ползком, сильнее смерти. От мыслей об этом снова начала накатывать клаустрофобия. Стены стали сжиматься. Тяжелая бетонная плита легла на грудь, мешая вдохнуть.

– Маринка, Марина! – Она услышала голос мужа как сквозь вату.

Пощечина привела ее в чувство.

– Что опять? – Спросила она, ухватившись за щеку.

– Ты что, задыхалась? – спросил Петр, крепко держа ее за руку.

– Да, мне на грудь упала плита, и я не могла вздохнуть.

– Ты меня напугала, дуреха. Я не знал что делать. Подумал, что всё, сейчас окочуришься. Ногой меня в лицо ударила. – Петр дотянулся до лица жены и погладил ее мокрые слипшиеся волосы.

– Прости, но мне кажется, что я потихоньку схожу с ума. Мое воображение перестает отличать вымысел от правды. Плита так натурально давила на меня. – Марина всхлипнула. – Какая я дура.

– Ну-ну, прекрати. Мариночка, только не раскиселивайся, пожалуйста. Я тоже не смогу тут один остаться, если ты…

– Окочурюсь?

– Ну, типа того.

– Ладно, не буду. Хотя бы из-за того, чтобы ты никому не сказал, что твоя жена не погибла, не умерла, а окочурилась в канализационном люке. Как бомжиха последняя. Как ты вообще применил это слово по отношению ко мне?

– Я просто знал, что оно тебе не понравится. А как тебя заставить не делать то, что не нужно? Придать этому процессу неприятную окраску. Погибнуть – это по геройски, а окочуриться, это как раз умереть в тоннеле от проблем с психикой. Фактически, это самоубийство по дурости.

– Хватит. – Марина резко остановила мужа и убрала его руку от себя. – Меня пожалеть надо, а не отчитывать. Дала тебе повод возгордиться собой, а ты и опору под ногами потерял.

– Прости, ты права, перегнул. Но это исключительно ради желания привести тебя в чувство.

– Тихо. – Грубо попросила Марина.

– Ладно, не заткнись. – Обиделся Петр.

– Ты слышишь?

Петр прислушался. Сквозь редкие звуки падающих капель доносилось журчание.

– Да, как будто протекает где-то.

– Вот именно. Надо бы проверить.

– Сейчас. Если что, я тебе крикну. – Предупредил Петр.

Он медленно протиснулся мимо жены и полез в конец тоннеля, потому что звук доносился оттуда. По мере приближения звук усиливался, а в воздухе все отчетливее пахло горячей сыростью. По идее, можно было бы вернуться, поняв, что вода расковыряла отверстие шире и начать ту самую эвакуацию, которую им так хотелось отложить до более благоприятных условий. Но Петру захотелось узнать, насколько опасен ручей и каким временем они располагают. Он считал про себя и на ста трех его ладони угодили в лужу горячей воды.

Он отскочил назад, удавившись головой о трубу. Вода при этом не стояла на месте. Она быстро оказалась в районе груди. Пришлось карабкаться задом наперед, не обращая внимания на обожженные ладони. Петр уперся ногами в жену.

– Марин, у нас почти нет времени. Кипяток приближается. Через пару минут горячая вода будет уже здесь. – Выпалил он.

– А что делать? – Марина засуетилась.

– Я сейчас попробую выбраться из тоннеля в колодец. Если путь короткий, а там благоприятные условия, то я вернусь за тобой и вещами.

– А если нет?

– Ну, если я не вернусь, то и тебе пробовать не стоит. Крепись и рассчитывай на чудо. – Посоветовал Петр. – Люблю тебя. – Он нащупал лицо жены и поцеловал ее в губы.

– Я тоже тебя люблю и буду любить еще сильнее, если вернешься.

– Тогда у меня будет серьезный стимул. – Петр с трудом развернулся, чтобы двигаться головой вперед. – Ну, Господи благослови.

Он добрался до воды, ухватился за трубы и, быстро перебирая руками, двинулся в сторону колодца. Вода удерживала его на весу. Температура ее росла и к тому моменту, когда пришлось уходить с головой, она показалась ему чуть ли не кипятком. Петр игнорировал боль, понимая, что любые сомнения и страхи играют против выносливости. И вдруг через пару метров вода стала прохладнее. Петр даже испугался, решив, что это предсмертные ощущения, когда тело сдалось. Но нет, температура действительно падала. И вдруг он ощутил через закрытые веки свет. Кровь начала стучать в виски, легкие испытывать судорожные попытки вздохнуть. Казалось еще один перехват руками, и он окажется в колодце.

Свет ударил через веки внезапно. Петр ухватился за край бетонной плиты и вытянул себя внутрь колодца, выскочил из воды и громко вдохнул. Падающий сверху тонкий ручеек воды оказался чуть теплым.