Текст книги "Телохранитель ее величества: Страна чудес (СИ)"

Автор книги: Сергей Кусков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

  – А с ними? – сделал я кивок назад, на девчонок, которых не видел, но чувствовал за спиной. И их самих, и их обалдение от происходящего, не лезущего ни в какие привычные ворота.

  – С ними тоже все будет хорошо. Их помилуют.

  – Ты сама в это веришь?

  – Да. – Голос ее дрогнул.

  Жаль, очень жаль. Но итальянка так и не поняла, что теперь дело совсем не в сорок четвертом взводе. И не в приговоре. Который, после подобного демарша, наверняка изменят – слишком много шума на пустом для их высоких офицерских особ месте.

  Она делала шаг за шагом, медленно-медленно, как и остальные, держа руки перед собой, у меня на виду. И я понял, что все бесполезно. Она – "винтовка", которая получила приказ "стрелять". А приказ свыше для "винтовки" не подлежит никакому обсуждению – он священен. Задача винтовки лишь стрелять, когда кто-то правомочный нажимает на курок. Не знаю, через что Кассандре пришлось пройти там, на Земле, но она такая, какая есть, и вряд ли ее удастся переделать.

  Тр-р-р-р! Тр-р-р! Тр-р-р-р-р-р-р-р-р!

  Кассандра, как человек с невероятными паранормальными способностями чувствовать угрозу, увернулась. И я бы удивился, будь это не так. Впрочем, я мог достать ее очередью, если бы стрелял на поражение, просто это не было моей целью. А вот Мия – нет, увернуться не могла. Я прошил ее плечо, засадив в него то ли семь, то ли восемь игл.

  Роза же все поняла правильно, мгновенно отскочив, когда перевел ствол в ее направлении, осталось только попугать ее трелями по полу.

  – Назад!

  Кто-то из наказующих линии оцепления подскочил к ошарашенной Мие, смотрящей на меня непонимающими глазами, оттянул. Остальные ретировались сами.

  – Даже так? – усмехнулась белобрысая.

  – А ты думала, будет иначе?

  – А как же твоя невероятная харизма? Умение вести за собой? – Она насмехалась. В присутствии всех. И мне нечего было ответить.

  – Не знаю. – Пожал плечами. – Наверное, никак. Но я все еще здесь, что теперь придумаешь?

  – А что я могу? Обезвредить тебя? – Усмешка. – Мне запретили. Выводить всех из помещения? Пусть занимаются делами? Наверное. Ждать Лею?

  Вновь усмешка.

  – Разумеется. Без нее теперь не получится. Но меня поражает твоя вера во всемогущего "большого патрона", Чико. Способного решить любую проблему, святого и мудрого, и непременного справедливого. Я имею в виду справедливого в твоей интерпретации, а не в общелексическом понятии, – чуть не рассмеялась она. – Ты ведь и сам понимаешь, что не прав, что во многом заблуждаешься.

  – Мишель, к чему слова? – не выдержал я. – Чего хочешь добиться? Вывести меня из себя?

  Она отрицательно покачала головой.

  – Мне смешно, Хуан. Очень смешно. Ради тебя затеяли такой грандиозный по масштабам проект, нарушили столько мыслимых и немыслимых традиций... И все коту под хвост. Столько людей сделали ставки, и... – Она грустно вздохнула. – А на деле мы имеем то, что имеем.

  – И что же мы имеем? – попытался вернуть я ее усмешку. Бесполезно – не та весовая категория.

  – А имеем мы маленького мальчика, – скривилась она, – победившего когда-то своих врагов в школьном фонтане. Способного, вышедшего на неравный бой, достойного той победой всяческой похвалы... Но так и оставшегося стоять в том пресловутом фонтане.

  – Это так, Хуан, – грустно вздохнула она. – От тебя ждали чего угодно – неожиданных ходов грамотного человека, интеллектуала, возможного будущего правителя. Но ты так и застрял среди горгулий в школе генерала Хуареса. Ты вновь и вновь выходишь на бой с превосходящим противником, принимая грудью огонь на себя. Это красиво, да. Ты покрасовался там перед всей школой, затем перед всей планетой, и здесь завоевал симпатии большинства девчонок, – окинула она взглядом присутствующих. – Но помнишь, чем все окончилось ТОГДА?

  Ствол моего игольника вновь мелко задрожал. Да, недооценил я свою "любовницу", ой как недооценил.

  – То же самое ты творишь и теперь. Опустился до уровня обычного террориста-смертника! Да еще защищая кого? Каких-то сучек, чуть не убивших тебя и твою мать!

  Ты смешон, Хуан. Жалок и смешон. Я бы не смеялась, если бы ты действительно пошел на это ради чего-то стоящего. Но так... – Покачала головой.

  – Да, погрозил нам. Да, в тебя нельзя стрелять, и мы этого не делаем, роняя собственный авторитет железных бескомпромиссных сеньор. Но я прикажу, и через пять минут в зале не останется ни одного человека. Что тогда? Кого ты взорвешь? Их? – кивок мне за спину. – Себя? Думаешь, нам будет жаль кого-то из вас? Они приговорены трибуналом, ты же... А зачем ты нам нужен ТАКОЙ, взрывающий себя гранатой?

  Молчание.

  – Заканчивай дурить, Хуан, – подвела она итог. – Все и так на взводе, не распаляй докрасна.

  Затем развернулась и спокойно пошла в противоположный конец помещения, где ее ждали подруги по взводу, о чем-то напряженно переговариваясь. Наказующие, чувствуя, как резко изменились акценты, непроизвольно опустили стволы винтовок в пол. Достаточно красноречивый жест.

  – Мишель! – крикнул я вслед. Обернулась. – Ты не права.

  Она вновь иронично скривилась, как бы показывая, что пока еще не устала слушать бред, который я несу, но только пока. Я же почувствовал злость, которой мне не доставало изначально. Не ту злость, от которой начинаются приступы, а ту, что ощущал в себе, рассказывая девочкам историю пятивековой давности, на спор выбивая из них слезы. Ту, которая кипела во мне, когда ставил на место Камиллу, неумело тестировавшую меня за карточным столом, или когда описывал Эмме Долорес ее будущее возле фонтана. Да, она права, эта сука, но ей не раздавить меня. Просто потому, что мы в разной системе координат. И у нас совершенно разные императивы.

  – Да, я смешон! – начал я, вновь ощущая, как пылают глаза. – Я смешон и жалок! – закричал я. – Оружие? Террорист? – Картинно расхохотался. – Хреновый из меня террорист! Особенно учитывая, что эта граната – тоже муляж! – Я подбросил гранату-пустышку, отличающуюся от настоящей даже по весу, и пнул, как и первую, сторону линии наказующих. Паника возникла, но не сопоставимая по масштабам с предыдущей – видимо, многие ожидали чего-то подобного.

  – Да и это – отстой! Ты права! – Отщелкнул я обойму игольника, брякнувшуюся на землю, после чего деактевировал и бросил рядом сам игольник. – Только знаешь в чем ты ошибаешься? Это не фонтан.

  Собрался с духом, оглядев как переговаривающихся девчонок у стен, так и внимательно оценивающих ситуацию наказующих.

  – Посмотри вокруг, Мишель. Кого ты видишь? Девчонок. Человек двести, да? Ну, сто пятьдесят – точно. И все при оружии. Они стоят за твоей спиной, но они стоят ЗА МНОЙ. Это мои девчонки и мои винтовки. За тобой же не стоит никто. Разве что два десятка наказующих, живущих своей жизнью и по своим правилам, которым дальше, чем есть, идти некуда.

  Ты отдашь приказ моим девчонкам, и они его выполнят. А кто не захочет добровольно – тех принудишь, как Кассандру. Но вот вопрос, какой приказ ты им можешь отдать?

  Да только тот, который они могут выполнить, понимаешь?! – закричал я. – Ты не скажешь им сделать то, чего они не сделают!

  Все вы, два десятка лет отдаете приказы, которые можно выполнить! И ты, и королева, и кто там у вас еще есть! За тобой стоит флот – по праву рождения и благодаря удачному замужеству, за ее величеством – народ, кстати, тоже по праву рождения. Но право рождения – пшик, перейди вы незримую черту, и от вас отвернуться! Потому, что это право ничем не подкреплено!

  Королева? Да, народ любит ее. Но только за то, что без нее будет хуже. По мнению народа, конечно. Отдай она любой приказ, расходящийся с интересом народа, или хотя бы безразличный ему – никто не пойдет за нее на баррикады. Что, неправильно я говорю? Утрирую факты?

  Мишель молчала. Как и остальные. Видно, такого разговора тоже никто не ждал.

  – Эта поддержка есть, просто есть, как и ваш авторитет в корпусе, право отдавать рядовым ангелочкам команды. Я имею в виду всех вас, многоуважаемых сеньор членов "всемогущего" Совета. А "просто есть", Мишель, и "стоят за нами" – разные вещи!

  Что вы сделали, чтобы получить их любовь? Народа, флота, ангелочков? Их уважение? Авторитет? Что вы сделали, чтобы они за вами встали? Хоть кто-нибудь встал, не важно, кто?

  Пауза.

  – Ничего. Потому все и говорят о "болоте" во власти. Потому и вкладывают ресурсы в будущее, в детей. И вы, своим проектом, и кланы. Потому, что никто не хочет ничего делать. Потому, что такие "сурьезные", – покривил я. – "Сурьезные" и важные.

  Снова сделал паузу, восстанавливая дыхание.

  – Я смешон, Мишель. Жалок и смешон. Но сейчас вы, важные и серьезные, вынуждены были уступить, ввести этот чертов мораторий. А завтра ты отдашь приказ о помиловании этих девочек, оставишь под ним свою подпись. Как и Сирена, и Железная Сеньора. И ее высочество. Я жалок, я смешон, но вы отдадите МОЙ приказ, понимаешь? И пусть я уйду, я уйду, ведя за собой всех этих девочек. Хоть мысленно, хоть гипотетически. А вы вновь и вновь, изо дня в день будете отдавать лишь те приказы, которые другие люди не смогут не выполнить.

  ...А ты все "фонтан", "фонтан"... Дался тебе этот фонтан!

  – Ну, где вы там, ослепли, что ли? – прикрикнул я, грозно обернувшись по сторонам. – Устал уже ждать!

  "Морпехи", две ближайших тетки, неспешно, словно демонстрируя ленцу, подошли и завели мне руки за спину. Так же неспешно одели наручники. Только тут гробовая тишина помещения была нарушена возней возле входа, после чего периметр вокруг меня... Оказался под контролем очередной группы теток. Правда, без голубых повязок. "Старые девы", личная стража ее величества.

  А вот и она сама, одетая в неброский "домашний" деловой костюм, довольная – рот чуть ли не до ушей. Даже кругов под глазами, виденных в прошлый раз, не заметно. Правда, справедливости ради, весьма и весьма собранная, настроенная на решение многих, в том числе очень сложных проблем, но все равно довольная.

  – Развод окончен! Дежурным – занять посты! – командовал ее бойкий голос. – Остальные свободны!

  Минут через пять, когда на Плацу остались только хранители, офицеры и наказующие, подошла ко мне.

  – Снять наручники!

  "Морпехи" повиновались. Внимательно осмотрела меня, заглянула в глаза. Взяла рукой подбородок, приподняла.

  – Выше нос!

  – Так точно, ваше величество! – как можно более бодро отрапортовал я.

  Обернулась к стоящим за спинам "расстреливаемым".

  – И ЕГО вы хотели убить?

  Вздохнула, покачала головой. Затем обернулась к стоявшей позади охраны главе этого заведения.

  – Мишель, все ко мне в кабинет, втроем. Елену через лазарет – пусть ее вначале в порядок приведут. Разговор долгий, а дело терпит.

  – Так точно... – нехотя отрапортовала та и развернулась выполнять приказание.

  – Этих, – кивок за спину, – изолировать. До особого распоряжения.

  – В камере? – уточнила заместитель сеньоры Гарсия, материализовавшаяся рядом.

  – Где угодно, мне все равно. Тех – тоже. – Рука указала на сиротливо стоящий под охраной двух "морпехов" мой взвод. – Чтоб чего не выкинули. Ты – за мной.

  – Так точно!.. Слушаюсь, ваше величество!.. – попытался вытянуться я. Получилось не очень бодро.

  Королева развернулась и зашагала к выходу. Мне же потребовался дополнительный тычок в спину одной из хранителей, чтобы последовать ее примеру.

Глава 6. Блюдо, которое подают холодным

  Вновь кабинет ее величества. Как мы до него добрались – не скажу, не помню. Слишком все навалилось. И пока шли, накрыла волна полнейшего отупения. Действительно, ночь без сна, извод – который день на нервах, а теперь эта моя акция. Пролетела, как один миг, притом, что разгребать и осмысливать произошедшее не один день!

  ...Но и осмысливать некогда. Жизнь не стоит на месте, она постоянно в движении. А здесь, в корпусе, ее скорость вообще близка к релятивистской. И если сяду и буду осмысливать...

  Хм... Ладно, хватит об абстрактном. Есть более близкие и более важные вещи. Например, я вновь в кабинете правительницы этой планеты, от разговора с нею вновь зависит мое будущее, мне же... Совершенно наплевать. Не испытываю пиетета ни от осознания, где я, ни кто передо мной. А это, кажется, повод для беспокойства, ибо меняюсь я слишком быстро, не успевая за релятивистски несущейся ситуацией.

  Ее величество плавно опустилась в свое кресло, указав мне жестом на одно из стоящих напротив. Я сел и достаточно вольготно откинулся на спинку. Повисло молчание. Она рассматривала меня, я ее, при этом никто из нас не мог прочесть друг друга по лицу. Подозреваю, ей это было не нужно, она и так знала обо мне все, что хотела, но я лишний раз убедился, что стоит растрясти своего будущего куратора (???) и пройти пресловутый курс владения мимикой. Пригодится.

  Пауза тем временем затягивалась, и я закинул удочку первый, согласно их понятиям о приемах воспитания молодого поколения и субординации.

  – Так понимаю, сейчас разговариваю с режиссером прошедшего действа? Самым главным, поставившим представление так, что ни один из персонажей до конца не подозревал об отведенной роли и выполняемой функции?

  На лице ее величества не дрогнул ни один мускул.

  – К сожалению, нет, Хуан. Я просто пыталась играть эту роль. Самый главный режиссер у нас один – время. Оно – критерий оценок всех планов, оно же главная движущая сила, ломающая их. Поднимающая на смех любой, даже самый мудрый и просчитанный сценарий.

  Грустный вздох.

  – Ты даже не представляешь, какой продуманный и красивый план был в самом начале. Нам казалось, учли все, что только можно учесть. Но сбой произошел на первом же этапе реализации. Такая ирония.

  – Но изначальная задумка противостояния все-таки ваша. – Я спросил, и поймал себя на мысли, что не испытываю злости, которую испытал бы еще вчера вечером. Злость, недовольство, расстройство фактом, как с тобой обошлись, как подставили... На самом деле это все не имеет значения. Я прошел сквозь их испытание, стал сильнее, и главное, победил. Теперь все злоключения минувшей пары месяцев показались вдруг глупыми детскими игрушками, не стоящими того, чтобы тратить из-за них нервы.

  – К сожалению, моему большому сожалению, – усмехнулась ее величество, – моя в этом плане была только главная идея. Стравить тебя с превосходящим противником и смотреть, как выкрутишься. Если хочешь знать, девочки были против, все. В разной степени, но особенно настаивала твоя подружка Мишель.

  Я чуть не поперхнулся от слова "подружка". Впрочем, на тот момент Мишель была мне нечто вроде опекуна, о "горизонтальной связи" между нами я не смел и подумать. Как и она.

  – Так что, по сути, мои планы не просели в лужу, но только по причине их отсутствия, – закончила мысль королева. – И только что касается моих планов. В целом все пошло наперекосяк практически сразу.

  Вы сцепились с Перес раньше запланированного, когда градус фоновых эмоций среди личного состава не дошел до кондиции. То есть, когда высокомерные выходки "сорок четвертых" еще не сели всем в печенки, и симпатии в вашем противостоянии изначально были на их стороне. Далее, перстом судьбы стал ты сам, искалечивший ее. После вашей стычки я устроила девочкам разнос, особенно Елене, слишком вольно интерпретировавшей приказ дать вам сцепиться в передаче своим подчиненным, но ситуация уже вышла из под контроля. Все, что нам оставалось, это пытаться не сорвать ее с петель окончательно.

  «Ну, ничего себе!» – пронзило вдруг меня, когда дошла суть происходящего. Пришлось приложить все силы, чтобы не застыть с отвиснутой челюстью. Кажется, она не заметила, продолжив изъявление:

  – Это было похоже на сплав на байдарке по горной реке. От нас не зависело ничего, просто несло по течению, крутя и вертя во все стороны. Все, что мы могли – грести то в одну сторону, то в другую, не давая байдарке наскочить на скалы. Вот такие у меня сложились ассоциации.

  Я нервно сглотнул, лихорадочно пытаясь понять, что именно она делает. Поясняет свои действия, как "воспитатель", "учитель", указывая на ошибки и просчеты, разбирая произошедшее по косточкам, или все-таки оправдывается, чувствуя себя "немножко неправой"?

  – После того случая девочки в один голос настаивали на прекращении эксперимента, – продолжала она. – На отсылку сорок четвертого взвода в Форталезу с переводом провинившейся в силовую поддержку службы вербовки. Но я отказалась. Ситуация складывалась поистине безвыходная, создать такую искусственно мы не бы не смогли. Это был уникальный момент, уникальная возможность дать тебе реализоваться, нельзя было сворачиваться, не попытавшись.

  – Не попытавшись решить проблему, не имеющую решения, – хмыкнул я, приходя в себя. Кажется, начал понимать. Нет, она не оправдывалась. И не разбирала по косточкам. Она общалась. На равных. Делилась впечатлениями. А это совсем-совсем иной уровень общения.

  – Задевает, да? – Усмешка. – Постановка задачи? "Сделай то, не знаю что, но выкрутись?"

  Я успокоился. Эмоции еще играли, но после сделанного открытия это было естественно. Однако, она приняла их за остатки юношеской обиды, что со мной некрасиво поступили, и продолжила "воспитательную беседу".

  – Хуан, позавчера я имела разговор с двумя десятками личностей, самых богатых и влиятельных на этой планете. Они имели наглость почти в открытую давить на меня, ставили перед фактом своих решений, своих закулисных договоренностей. И у меня почти нет возможности противостоять им. По отдельности – да, но не всем вместе. Вот это – безвыходное положение. Ситуация усугубляется тем, что если я не найду способ, как осадить их, но попытаюсь настаивать на своем, прибегая к имеющимся под рукой возможностям, начнется гражданская война.

  Она рассмеялась, смех ее лучился иронией.

  – Конечно, я немного преувеличиваю, но война будет в любом случае. Подковерная, тихая, незаметная. Зато с большими последствиями для экономики и, возможно, социальными потрясениями. И все это накануне возможной крупномасштабной проверки нас на прочность со стороны врагов внешних – мои аналитики прогнозируют в обозримом будущем небольшую войнушку с большими последствиями. Это так, о ситуациях и цене ошибки. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

  Мне стало стыдно, кажется, даже покраснел. Она вновь поняла все по-своему и улыбнулась.

  – У тебя же был выбор. Всегда. В любой момент. Тебя прикрывали мои девочки, защищали некоторые представители рядового состава – как умели. "Наружка" в отделе Елены постоянно мониторила, где ты, с кем общаешься и не угрожает ли тебе опасность. Ты мог в любой момент подойти и сказать, что выходишь из игры, что устал и не выдержишь, и тебя отвезли бы домой, безо всяких санкций. У меня же таких возможностей нет.

  – Я понимаю, ваше величество. Простите. Просто сталкиваюсь с подобным в первый раз... – замялся я. Не люблю выволочек. Особенно, когда нечего возразить.

  Она довольно кивнула.

  – Да, конечно. Потому еще раз напомню. Я подписала тебе увольнительную на сегодняшнее утро, хотя мне очень не хотелось этого делать. Мне хотелось ЗАСТАВИТЬ тебя выступить перед казнью, это должен был быть апофеоз моего плана. Но я оставила тебе право выбирать, и надеялась, ты мой поступок оценишь.

  – Спасибо, ваше величество... – сбился я, вновь не зная, что сказать.

  – Тогда давай закончим. С обидами и недовольствами. У тебя есть вопросы по существу?

  Я задумался. Пожал плечами.

  – Я – Веласкес? Ваш племянник?

  Ее губы растянулись в еле уловимую улыбку.

  – Если отвечу "да", или "нет", это что-то изменит?

  Пауза.

  – Пойми правильно, Хуан, у меня восемь подтвержденных экспертизой неофициальных племянников и шесть племянниц. Это только те, о которых я знаю и которые на Венере. Имперских "родственников" считать даже не пыталась. Однако, передо мной в моем кабинете сидишь именно ты, и никто другой. И курс молодого бойца в корпусе, как тебе должно быть известно, проходили лишь мои собственные дети. Я не буду отвечать тебе, ты должен был давно все понять сам.

  – Я понял, ваше величество. Просто не дает покоя... – Сбился. – Да, вы правы, это не важно. Но мне всего восемнадцать, и на некоторые вещи я еще смотрю детскими глазами. Например, на возможность пообщаться с родственниками таинственной неизвестной мне мужской линии...

  Она покровительственно улыбнулась, но это оказалась и вся ее реакция. И я понял, что лучше закрыть тему – эта женщина слишком хорошо владеет собой, чтобы я смог выяснить что-то более подробно. Пока, во всяком случае, раскрытие тайны моего рождения не светит, хотя я определенно ее родственник.

  – А если бы меня убили? – задал я другой вопрос. Глупый, но быстро придумать что-то тяжеловесное не получилось. – В той схватке с "сорок четверками" или в любой другой? В меня столько вложено, и... Вы не боялись рисковать проектом?

  Она вновь покровительственно улыбнулась.

  – Ты когда-нибудь играл в рулетку? – начала издалека. Я скромно пожал плечами. – Но ты наверняка должен знать ее основное правило. Потому, что это не просто правило, это закон всей нашей жизни, ибо вся она в какой-то степени одно большое казино.

  Это правило гласит, Хуан, что нельзя что-то выиграть, ничего не поставив на кон. И чем больше ты хочешь получить, тем больше должен ставить. Поставив один империал и выиграв, уедешь из казино на такси. Поставив тысячу – купишь новую машину. Сто тысяч – станешь богачом. Но если желаешь играть по-крупному, стать тем, кем тебе не светит быть никогда и ни при каких обстоятельствах, то и ставка должна быть соответствующая.

  – Жизнь, – произнес я. – И эта ставка – жизнь. Как минимум.

  Она кивнула.

  – Вот именно, как минимум. Иногда и жизнь – не такая великая цена. Но сейчас ты ставил на кон ее, желая продолжить борьбу за то, чтобы вылезти в дамки, стать членом королевского клана с невероятной поддержкой. Тебе ведь говорили про моих дочерей? – резко сузились ее глаза.

  – Я это понял и сам, ваше величество... – съежился я, вдруг почувствовав себя неуютно. – Про ваших дочерей. Особенно про старшую. Нельзя отдавать такие козыри Феррейра.

  Усмешка.

  – Ну, о Феррейра говорить рано, слишком рано. Как и о Фрейе. Но главное, ты понял – кем можешь стать. Вопрос свелся лишь, готов ли ты платить свою цену, делать свою ставку? И что ответишь мне сейчас, сидя в этом кабинете? – ее лицо вновь расплылось в улыбке. Которую я ей вернул.

  – Учитывая, что это был далеко не последний риск, не последняя ставка? Готов, ваше величество. Вы же видели.

  – Да, видела. – Она удовлетворенно кивнула. – И ты правильно понял, это было лишь самое начало. Скажу больше, этот риск будет с тобою всегда, особенно после окончания обучения. То, что происходит сейчас...– Она махнула рукой.

  – Вы ведь тоже делали ставку? – Я почувствовал, что окончательно расслабился, и разговариваю не с королевой, а... С хозяйкой мелкой фирмы, в которой работаю разносчиком пиццы. Что мы на равных, просто она тяжеловесней в силу возраста и опыта. Я достиг высоты, о которой мечтал, прошел пропасть, отделяющую меня-обыкновенного от меня-теперешнего. Даже не приняв присягу, я уже стал телохранителем ее величества, и дороги назад нет именно отсюда, с этого момента, от этой точки отсчета. Я ее человек, поэтому она позволяет себе сидеть и трепаться на равных. И знаете, это непередаваемое ощущение!

  – Я тоже делала ставку, – согласилась она. – И рисковала многим, очень многим. – Ее лицо приняло задумчивое выражение, по нему пробежали морщинки. – Ты даже не представляешь, чем, Хуан. Но у меня свой приз, своя цель, и считаю, она того стоит.

  И лучезарная искрометная улыбка, как итог монолога.

  – Еще есть вопросы?

  – Что будет с "сорок четвертыми"? – скорее по необходимости спросил я, примерно представляя, что она ответит.

  Действительно, так и есть.

  – Их должны были "расстрелять", ибо вина их признана единогласно всем Советом. Однако, девочки Елены получили тайный приказ стрелять по плите поверх их голов. Это был крайний вариант, резервный, на случай, если ты не выйдешь или вернешься домой. После этого ее помощница зачитала бы всем мой указ о помиловании. Извини, подтвердить ничего не могу, бумаги остались у помощницы Елены внизу.

  – Что вы, ваше величество! – воскликнул я, взмахнув руками. – Я и думать не смею, что вы можете соврать!

  – Это хорошо. – По ее губам пробежала ядовитая ухмылочка. – Но с другой стороны не очень. Потому, что верить нельзя никому. Особенно мне. Надеюсь, этот закон жизни ты знаешь?

  – Знаю, – улыбнулся я. – И никому не верю. Но сейчас не тот случай, неправда ли? А девочки... Все-таки стрелять в них было обяза...?

  – Если бы кто-то из них обделался в момент выстрела – это были бы их и только их проблемы, – перебила она. – А за потрепанные нервы пусть говорят "спасибо" себе. Их никто не заставлял шкодить. Пусть радуются, что с ними поступили так, можно было бы обойтись и круче.

  – Круче? Но их все равно вышвырнут! Причем всех! Куда круче?

  – Смысл в том, куда их вышвырнут, Хуан. Можно ведь оказаться штатной медсестрой персонала исследовательской станции за орбитой Урана, а можно стать силовиками в службе вербовки, отбирать и охранять зеков для Полигона. Пока более вероятен второй сценарий. Пока. – Ее величество оскалилась. – Еще?

  – Сеньора Ортега долго ломалась?

  Веселость с лица моей собеседницы будто сдуло ветром.

  – Она сдала тебя только тогда, когда ей показали бумаги с моей подписью о помиловании. Сучка настырная, отправить ее в народное хозяйство, что ли? – сама себе задала она вопрос и вымученно вздохнула. – Но после этого да, выложила все как на духу. Но ты и сам подставил ее, выдал нам на блюдечке, так что сам и виноват.

  Разумеется, никто никого никуда не отправит, это так, бравада. А сеньора оперативная все-таки молодец!..

  – Я не мог рисковать, ваше величество, – пожал я плечами. – Если бы ее не взяли в оборот, ваша Елена, или ее высочество, докопались бы до второго игольника и второй гранаты. Надо было успокоить их и настроить на позитив, чтобы иметь козыри. К тому же, вы знаете, что я ее подставил, и ей ничего не будет.

  Королева рассмеялась. И смеялась долго. И что ее так рассмешило?

  – Молодец, Хуан! Зачет тебе на "отлично"! Елену сложно обмануть, поверь. А еще сложнее сделать это, полностью выполнив ее собственный план видения ситуации, отойдя от него лишь в момент, когда исправить что-либо уже невозможно. Скажу честно, они не знали о второй гранате, слишком понадеялись на... Капитошку – так ты ее прозвал? Интересное прозвище!

  Я вновь кивнул. Похвала льстила, хотя понимал, что не такие это и великие заслуги. Я просто не мог двигаться в ином направлении, был скован четырьмя стенами тоннеля своего выбора.

  – И когда ты в последний момент вышел из строя, они... Ликовали! – закончила она. – На свою беду.

  – Недооценка противника... – начал я известную цитату, но продолжать не требовалось. – Однако, вы-то знали про вторую гранату! – продолжил я, и, кажется, грозно прищурился.

  – Хуан, это мой дворец, – улыбнулась она. – И мой корпус. И моя операция. Это моя сказка, и я сама решаю, кто и что в ней будет делать.

  Сережа – отец моих детей, он так же заинтересован в их будущем, а значит, будущем Венеры, как и я. Другое дело, что девочкам мы не сказали – позволили импровизировать. Для чистоты эксперимента, чтоб было интереснее.

  "То есть, camarrado, – перевел внутренний голос, – пока ты в проекте и играешь по правилам, а его превосходительство думает, что контролирует тебя, все будет великолепно. Правда, лишь пока он будет в тебе уверен..."

  Оптимистично! Но пока не стоит забивать себе голову подобными вещами. Жить нужно сегодня, а не завтра.

  – Все понятно, ваше величество, – уважительно вытянулся я. – Я все понял. И постараюсь оправдать ваши надежды,

  Она добро-добро так, по-матерински улыбнулась.

  – Я в тебя верю, Хуан. Верила всегда, до последнего. Даже когда не поверила Елена. Вот и не подводи мою веру дальше. До встречи! Думаю, она состоится не так уж не скоро!

  – Спасибо, ваше величество! – поднялся я, сделал легкий поклон. Ощущения кайфа от разговора на равных просто распирало. – Я не подведу!

  – Иди.

  Когда я обернулся и уже шел к двери, она окликнула:

  – Хуан, насчет твоего взвода. У меня целая стопка рапортов с настойчивыми рекомендациями тебе его заменить. Что скажешь? Особенно, после сегодняшнего?

  Я замялся.

  – Все будет хорошо, ваше величество. Чтобы понять конфликт, нужно было его пройти, окунуться в него. Я справлюсь.

  – Надеюсь, ты понял, почему именно они? – прищурились ее глаза.

  – Так точно, ваше величество. И не сомневайтесь, я решу проблему. Наметки есть. Тем более, сейчас, пока они раздавлены и психика их наиболее уязвима для воздействия. Я справлюсь.

  Вновь кивок

  – Вот и хорошо. Все, я на тебя рассчитываю.

  Я снова развернулся и бодро зашагал к выходу.

* * *

  – Входите, рассаживайтесь! – произнесла Лея, кивая входящим на кресла вокруг стола. Елена от каталки отказалась, переступала, опираясь на костыли – на ее ноге под штаниной форменных брюк высился бугорок шины.

  – Все в порядке? – кивнула Лея ей на ногу, тщательно скрывая заботу в голосе. На что та ответила совсем не литературно, плевав, что находится в кабинете главы государства.

  – ...Этот щенок стрелял в меня, Принцесска! – подвела она итог длинному монологу. – Понимаешь? Он! Стрелял! В меня! В МЕНЯ!!!

  – Не пыхти, – буркнула Сирена, присаживаясь на место напротив нее. – Сама виновата.

  Мишель и Алиса заговорчески улыбались. Елена вновь что-то выдала, но неразборчиво, и замолчала. Доля правды в этих словах имелась, не ей, специалисту с огромным опытом, попадаться на дешевую удочку сопливого мальчишки. Но именно поэтому, что удочка дешевая, а мальчишка сопливый, и было так обидно. Всем им.

  – Все мы дали маху, – озвучила общую мысль Сирена, успокаивая давнюю подругу. – Признаюсь, я поверила, что она настоящая. Слишком уверенно он играл, слишком опасливо эту гранату держал. И Сережа тот еще... хороший человек. Подобные подлянки в его духе.

  – Ласково ты о муже! – кошкой ухмыльнулась ее высочество. За столом повеяло легким холодком, который тут же развеялся под громкое натужное покашливание Елены. "Девочки, личные проблемы будете решать за пределами этого кабинета".

  – Говорю как есть, – перескочила тему Сирена выдавив змеиную улыбку. – Как человек, достаточно его знающий. Он мог подкинуть парню настоящую гранату и смотреть, как мы разгребаем это дерьмо. Смотреть и веселиться. И не смотри на меня так! – гневный взгляд в сторону Леи. – Ты и сама знаешь, как он кого любит, и что является причиной этой "любви"!