Текст книги "Телохранитель ее величества: Страна чудес (СИ)"

Автор книги: Сергей Кусков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

  – Но офицеры... И ее величество...

  – Это от тебя не зависит, – покачала головой сеньора Стефания. – Этого я не требую. Только то, что по силам.

  Лана кивнула.

  – Хорошо, иди, осматривай тут всё. Пусть поднимается.

  Поднималась Изабелла на ватных ногах, ощущая предательскую дрожь по всему телу. Она боялась. Чего? Не знала. Нет, Хуана там нет, Лана уже сообщила об этом, но она и не ожидала его увидеть. Слишком хорошо его спрятали, чтобы найти его дома, это не просто так. Тогда что? Боялась не понравиться этой женщине? Что прогонит, ничего не скажет? Посчитает пустышкой, удовлетворяющей минутную прихоть?

  Наверное, все вместе.

  Дверь открылась. Первой внутрь юркнула Мамочка. Затем она. Замыкала процессию Мэри, аккуратно прикрывшая за собой дверь. Две девочки группы-два остались на лестнице.

  Квартирка оказалась маленькой до неприличия. Узкий, очень узкий коридор со встроенным шкафом в прихожей. Низкие потолки. Комната. Бэль заглянула комнату, мимо которой проходила. Маленькая, буквально клетушка! Как в такой можно жить?

  – У нас разуваются, – услышала она за спиной грозный голос. Обернулась. Раскрыла рот, пытаясь что-то сказать, но не выдавила ни слова. Перед ней стояла сеньора, примерно ровесница матери. Но что это была за сеньора! Грозная! Сильная! Глаза ее будто сыпали искрами!

  – Что? – переспросила она, придя в себя.

  – Я говорю, у нас разуваются, – произнесла хозяйка квартиры, а это, несомненно была она. – Они на службе, им можно – так и быть. Но ты в гостях.

  – Ах да, конечно!.. – пробормотала Изабелла, глазея по сторонам, ища поддержки и пытаясь понять, что делать. Мэри, вошедшая вслед за нею в комнату, отвернулась. Мамочка и не поворачивалась, но Изабелла почувствовала, что она так же устранится от проблемы. Лана же находилась где-то там, дальше в квартире, и помочь не могла тем более.

  – Конечно, в гостях... – выдавила она и пошла назад, к двери. Да, унижение. Да, она, Изабелла Веласкес, выполняющая глупую прихоть...

  Но с другой стороны ей НУЖНО договориться с этой сеньорой. Нужно показать, что она не такая, как та о ней думает (а думает несомненно в негативном ключе). И для начала стоит соблюсти чужую национальную традицию и разуться у входа.

  Сапоги слезать не хотели. Она нервничала, дергала их, под равнодушным взглядом сеньоры и гробовое молчание собственной охраны, но от этого процесс быстрее не шел. Наконец, у нее получилось – второй сапог соскользнул на пол.

  Почему она не нравится этой женщине? Из-за дурной славы гуляки и повесы? Какой матери понравится, если твой сын будет встречаться с подобной! Или из-за того, что она – принцесса? Скорее всего, и из-за того, и из-за того. Но чего в ее негативе больше? От этого вопроса зависело, в каком ключе следует разговаривать. Но в любом случае нужно показать, что она совсем не такая. Не гордая надменная принцесса-аристократка, считающая всех вокруг безродным быдлом, и не скучающая пустышка. И она докажет это!

  Хозяйка поманила ее за собой, она пошла за ней в сторону кухни, самого дальнего помещения в конце коридора. Но по дороге наткнулась на другую комнату, еще меньше, чем первая. Это была ЕГО комната, она поняла, почувствовала это. Да и сложно такое не почувствовать – лежащие там и сям вещи, создающие эффект нарочитой небрежности, виртуальный терминал игровой модели, гантели в углу возле кровати, полное отсутствие зеркал на стене и косметических принадлежностей на полках... Это могла быть только комната мальчика и ничья больше.

  ...И диск. Большой квадрат с изображенными на нем пятью президентами Северной Америки, высеченными в скале на фоне небесно-голубого неба, с надписью "Глубокий пурпур". Тот самый.

  Не спрашиваясь, она вошла – ноги сами понесли ее. Взяла с полки коробку, открыла. Вытащила до половины черный антикварный супервинил диска. Из груди вырвался тяжелый вздох.

  Она чувствовала, мать Хуана стоит сзади и смотрит на нее. И что симпатия смещается в ее пользу. Обернулась, как бы объясняя:

  – Ему подарили это, когда мы были вместе. В Королевской галерее.

  Сеньора молчала. Тогда Бэль повернулась к стенке и принялась изучать вещи, стоявшие на полках. Две из них ее заинтересовали – ее собственный навигатор, который она ему подарила, и большой, около метра в длину, пластиковый корабль, явно склеенный вручную. Какой-то древний броненосец – корабль имел широкий корпус, четыре паровых трубы и большие двудульные башни-пушки спереди и сзади. Руки сами потянулись к кораблю. Тяжелый! На подставке была выгравирована надпись: "Хуанито от Хуана Карлоса"

  – Это его друг делает, – пояснила хозяйка квартиры. Бэль кивнула и поставила на место. – Чай, кофе, мате?

  – Кофе, пожалуйста... – Из ее груди вновь вырвался тяжелый вздох.

  Кухонька была не менее убогая, чем остальная квартира. Нет, в ней было абсолютно все, что нужно современному человеку для приготовления завтрака, обеда или ужина, но помещалось это на такой смешной площади, что было откровенно не смешно. Интересно, есть ли квартиры еще меньшего размера? И сколько людей на планете ютятся в таких?

  Кофе пили почти молча. Напиток был откровенно дрянной, но она чувствовала, что хозяйка достала свой самый лучший, из каких-то неприкосновенных запасов – в жизни, ежедневно, они пьют еще более дрянной и еще более дешевый. Наконец, помолчав, начала разговор, сразу перейдя к делу:

  – Мне нравится Хуан. Я люблю его.

  – Сколько раз вы виделись? – улыбнулась сеньора, откидываясь на стуле, продолжая пронзать ее колючим взглядом.

  – Два. Но я искала его! – чуть не перешла на крик Изабелла. – Честно, искала! Но не могла найти. Сначала меня увезли, а потом... Потом...

  Сеньора Стефания, как звали мать Хуана, кивнула – понимала. Кажется, к этому моменту она претензий не имела, но только к этому моменту.

  – Ты уверена, что это любовь? – усмехнулись ее глаза.

  – А вы как думаете? Столько искать, потратить столько сил ради прихоти?

  – Кто тебя знает! – задумчиво покачала она головой, голос ее сквозил иронией. Бэль чувствовала, она специально ее провоцирует, проверяет, но сорвалась, как последняя девчонка:

  – Это неправда! Я не такая! И это никакая не прихоть! Я правда люблю его и хочу найти!

  Никакого эффекта. Сеньора Стефания продолжала пронизывать ее делано-равнодушным взглядом.

  – Мне жаль, – взяла себя в руки Бэль, – что не могла помочь ему. Я знаю, что его заказали, его одноклассник, Бенито Кампос. – Лицо сеньоры Стефании при этих словах посерело. – Я с ним только что разговаривала, и поверьте, он запомнит этот разговор на всю жизнь. Но раньше – не могла. Простите.

  – Я не осуждаю тебя, – покачала головой сеньора. – Понимаю. – Помолчала. – Он тебя искал. Но не нашел.

  – Потому, что меня не было! – Изабелла почувствовала, что из глаз готовы политься слезы. – Поверьте, я люблю его! И это не прихоть! Да, я взбалмошная! Я... Аристократка! – сформулировала она. – Но я изменилась. Уже изменилась. И после покушения, и пока искала его. И изменюсь еще. И мне плевать, кто он, каково его происхождение. Я хочу быть с ним, несмотря ни на что. Кем бы он ни был.

  – А твоя мать?

  Изабелла пожала плечами.

  – А что она мне сделает? Я представлю его маме, она убедится, что он достойный человек, и...

  – И? – Губы сеньоры Стефании медово растянулись, но в глазах появилась сталь.

  – И поможет ему, – закончила Бэль, но без особой уверенности. – Поможет встать на ноги. Заняться чем-то полезным, достойным.

  – Достойным тебя? Дочери Леи Веласкес?

  Изабелла почувствовала себя окончательно сбитой с толку. Но это был ее бой, и она не могла его проиграть.

  – Мама сама была замужем за человеком неблагородного происхождения, – нашла она аргумент. – Она должна принять Хуана. И примет. Я обещаю.

  – И что из всего этого вышло? Из ее замужества? – в лицо усмехнулась сеньора Стефания. – Ну-ка, напомни?

  Бэль посерела. Да, не тот она выбрала аргумент, ой не тот!

  – Ну, что же ты замолчала? – издевалась сеньора Стефания. – Давай, говори: "Они развелись".

  – Они развелись, – повторила Изабелла.

  – А почему они развелись? – голос женщины так и лучился ехидством.

  – Я была маленькая, – попробовала уйти от темы Изабелла, но это, естественно, было бесполезно.

  – Зато я – нет. И я внимательно следила за историей отношений в королевской семье. Как, впрочем, и вся Венера.

  – Твоя мать выскочила за отца из опасения, что ее мать, лежащая с болезнью, знающая, что проживет не долго, насильно выдаст ее замуж, – сверкнули глаза сеньоры Стефании. Она не собиралась щадить ее, и Изабелла понимала, что была в своем праве. – Предвосхитила события, перестраховалась. И короновавшись, сделала все возможное, чтобы дистанцироваться от мужа, "презренного быдла". Указать ему место. Она подставляла его, выставляла посмешищем. Игралась им. Делала дураком. С одной единственной целью – чтобы показать аристократии, своему кругу, что она – это она, королева, а он – всего лишь плебей на ее службе, и никак не может запятнать ее честь и достоинство, несмотря на брак.

  Дальше – больше. Помнишь, что было, когда он взбрыкнул? Попытался заставить ее с собой считаться?

  Изабелла была готова провалиться сквозь землю, но земля не проваливалась.

  – Она запретила ему видеться с детьми! – повысила голос сеньора Стефания. Изабелла поняла, сей факт возмущал ее особенно. И не только ее, далеко не только ее. – Она держала его за карманного бухгалтера, делающего грязную работу, но когда не нужен, мирно сидящего в кармане в режиме ожидания. Недостойного даже того, чтобы видеться с детьми. Собственными детьми! Которых она родила от него, а не от какого-то постороннего аристократа!

  Дети, Изабелла! Как назвать человека, использующего для шантажа собственных детей?

  Бэль поняла такую резкую реакцию этой женщины. Ей было все равно на ее славу и "приключения", обсуждавшиеся в свое время в сетях. Ей было все равно, что она – аристократка, и даже принцесса. Всё это затмевало то, что она – дочь своей матери, Леи Веласкес, которую презирала и люто ненавидела. И девушка не знала, что можно сказать в оправдание, в защиту. Ибо все, что сеньора Стефания говорила, было именно так.

  – Ты неплохая девушка, – усмехнулась хозяйка, сверкнув глазами, подводя итог своей речи. – Но я не хочу такую судьбу для своего сына. Он – не сеньор Серхио, он не выдержит такого.

  – Но я не... – Изабелла почувствовала, что по щекам текут горячие влажные капли, а глаза щиплет.

  – Ты – нет, – кивнула женщина. – Ты – не она, да. Но она, – она указала пальцем в потолок, – она! И ты ничего не сможешь сделать против нее.

  – Я буду бороться! – воскликнула Бэль. По щекам текло два ручья. – Я смогу убедить, что Хуан – хороший! Чтобы она приняла его!

  – Хорошо, допустим. Подчеркну, допустим, не факт, что она пойдет у тебя на поводу. А как же аристократия? Как же эта гнилая прослойка общества, к которой вы принадлежите? Как они отнесутся к Хуану, и что за этим последует? Сможешь ли ты защитить его от них? Всех них?

  Нет, не сможешь! – словно выплюнула сеньора Стефания. – Как бы ты его ни любила, на него, сына проститутки и быдло из быдл, начнется охота. Травля. И какой бы он ни был талантливый, какой бы ни был одаренный, он не сможет ничего им доказать.

  Его сотрут в порошок, ваше высочество. Уничтожат морально. Он будет драться, до последнего, поставит на кон все, но проиграет, ибо у него изначально не будет шансов. Поверь, я знаю своего мальчика, знаю, что говорю. Это раздавит его. Он не сможет жить в унижении, подстроившись, как твой отец. Он не из таких. А значит...

  Что "значит" сеньора Стефания не сказала. Но это и не требовалось.

  – И все это, – грустно выдавила она, – только если твоя мать его примет и защитит. Что, зная ее, под большим вопросом.

  Но и это еще не все. – Она не закончила. – А что произойдет, если ты поддашься, поверишь сплетням, распускаемым знатью и оттолкнешь его? Что с ним будет в этом случае?

  А если ты его разлюбишь?

  Пауза.

  – У него не будет обратной дороги, пойми. Это один раз и навсегда. Как и у твоего отца. Но повторюсь, он – не сеньор Серхио, он так не сможет.

  Вздох.

  – Я – мать. Ты – мать будущая. Ты ведь станешь ею, рано или поздно. Так пойми меня правильно, как мать – мать. Я не против тебя. Я просто желаю добра своему ребенку.

  Не ищи его. Оставь в покое. Откажись. Если любишь.

  – Ты понравилась ему, не буду скрывать, – оговорилась она. – Но есть вещи, которые выше нас, выше всего этого. Дай моему сыну жить своей жизнью, не калечь его. Оставь свой мир себе, а ему – его.

  – Это все, что я хочу сказать, ваше высочество. Прости меня, если задела, но думаю, мы должны быть честны друг с другом, не так ли?

  Бэль промолчала.

  – Прощай.

  – Прощайте, сеньора... – Она кивнула и встала. Не чувствуя ног добралась до двери, где ее встретила бледная, как мел, Лана, которая и помогла обуться. Уже выходя, чувствуя взгляд сеньоры Стефании за спиной, она обернулась:

  – Может, все же скажете, где он?

  Та покачала головой.

  – Зачем? С ним все в порядке. Он в безопасности.

  – Я хочу с ним встретиться. Несмотря ни на что.

  – Хорошо, встретитесь, – пожала та плечами. – А что потом?

  И сама же продолжила:

  – А потом начнется ваш роман, это безумие, которое не остановит и "Экспресс любви" на полном ходу. И все случится ровно так, как я тебе сказала.

  Ты не сможешь защитить его. Ваша семья не сможет защитить его. Никто этого не сможет. Особенно твоя мать.

  Ты уже взрослая девочка, Изабелла. И все понимаешь. Так сделай последний шаг – отпусти его. Отпусти, если на самом деле любишь. Откажись. Этим ты спасешь его. Спасешь на самом деле, даже если он не узнает.

  Бэль хотела сказать что-то в ответ, но вновь почувствовала предательскую влагу на глазах и быстрее пули выскочила за дверь.

  Она неслась по лестнице, как угорелая, перепрыгивая через несколько ступенек, и успела добежать до машины. И только там, уткнувшись в подушку кресла, разревелась.

  Она рыдала так, как не рыдала никогда. Это была боль: сплошная боль, без конца и края. Счастье, мечта, к которой столько стремилась, оказалась фикцией, химерой.

  Да, она может найти Хуана. Может надавить на отца, тот откроет его местонахождение. Но действительно, что будет после этого?

  Они могут принять Хуана, как ее любовника. Партнера по танцам или еще кого-то, в свое время она сочинила много сценариев, как вытащить его наверх. Но «партнер по танцам», с которым она спит, и муж, спутник жизни – совершенно разные вещи.

  И отец, и тем более мать горой встанут против. И она, действительно, совершенно ничего не сможет им противопоставить. Она – никто, и слава богу, что хоть это недавно поняла.

  А Хуан... Сеньора Стефания права, он не сможет терпеть обиды. Во всяком случае, тот Хуан, которого она помнит. Этот юный бандит Кампос – наглядный пример; он дрался с ним, бился не на жизнь, а на смерть, и вышел победителем. Так же будет драться и с любым другим противником, из любого другого круга.

  Но одного этого недостаточно. Их миры слишком разные, чтобы победить ЗДЕСЬ.

  Это будет конец, финиш. Финиш ЕЕ Хуана, которого погубит она, и только она. А другой, отчаявшийся и сломленный, ей не нужен. И виновата во всем будет взбалмошная девчонка по имени Изабелла Веласкес.

  Слезы хлынули вновь. Она не чувствовала, как уткнулась в заботливое твердое плечо, как ее обняла рука в доспехе. Как ладонь со скинутой латной перчаткой принялась нежно гладить по волосам. Как мягкий голос что-то говорил медленным речитативом, похожим на колыбельную песню. Ей было плохо. Так плохо еще не было никогда. И вряд ли когда-нибудь будет.

  Ибо это должно быть ее решение. Не его, не мамы, не отца и не сеньоры Стефании. И она примет его – должна принять. Вот выплакается и примет, благо, до дворца ехать далеко. И забудет. Всё-всё забудет!

  Потому, что любит.

* * *

  Из объятий Морфея меня вывела тряска. Будто землетрясение какое, или болтанка при взлете орбитального челнока.

  – Хуан! Хуа-ан!!! Проснись!!!

  В голосе паника. Я подскочил, входя в боевой режим, готовый ко всему...

  ...Но тут же опал. Перед кроватью нашего гостиничного номера на стуле, закинув ногу на ногу, сидела Катарина. Вся из себя, в парадном кителе, волосы накручены и уложены. Глаза довольно сверкают, на губах улыбка сытой кошки.

  – Хуан, кто это?! – прошептала Марина, надвигая одеяло до подбородка. Кажется, она была на грани истерики.

  Я подбадривающее улыбнулся.

  – Свои, не дрейфь.

  – Что значит, свои? – хлопнула она глазами – Ты ее знаешь? Это твоя знакомая?

  – Да, знакомая. – Я устало упал назад на кровать. Потянулся. – Катюша, ты чего приперлась?

  – Грубо, Чико, – бесстрастным голосом проговорила та. – Дерзишь старшим. Нехорошо!

  – Да перестань ты! Не трясись! – Я постарался, чтобы новая улыбка, адресованная Марине, выглядела как можно более успокаивающей. – Ничего она нам не сделает. Я же говорю, все в порядке.

  – Но она в форме! – возразила та.

  Я приподнялся и посмотрел в ее глаза, пытаясь воздействовать, как учила Лопес. Вряд ли получалось, но в свои права вступала банальная психология, а на этом поле у меня шансы были.

  – Марин, все нормально.

  Понимание медленно-медленно проступало в ее глазах, растворяя на пути исторически устоявшиеся стереотипные барьеры. Вначале исчез страх, потом пришло недоумение. Затем появилась злость, и моя новоиспеченная жена подалась вперед:

  – Что происходит, Хуан?!!

  Так-так, гневные нотки. Но пока только нотки. Я миролюбиво пожал плечами, разрывая контакт.

  – За мной пришли. Нужно ехать. Дела.

  – Какие дела? Куда ехать?

  – Не знаю. Но думаю, она скажет, – кивнул я на Лока Идальгу.

  – Кто эта женщина? Что вообще происходит?

  Я вновь потер виски, пытаясь прийти в себя. Голова раскалывалась. Дело в том, что, несмотря на детоксин, вчера мы вновь употребляли. Не много, совсем чуть-чуть, не сравнить с моим предыдущим запоем. Просто, чтоб отпраздновать знаковое событие. Но на старые дрожжи получилось ой-йой-ой. А похмелье – страшная штука, даже такое слабое.

  Что происходит? Если честно, я и сам хотел бы это осознать. Не ЗНАТЬ – я знал. Как теоретик, следящий за происходящим со стороны. А ОСОЗНАТЬ, прочувствовать, вжиться. Принять и решить, как быть дальше. Что делать, через день? Через месяц? Через год? И особенно прямо сейчас, ибо с последним были самые большие сложности.

  – Она – королевский телохранитель, – наконец, ответил я. – Майор. Позывной "Ласточка". Моя знакомая.

  – И по совместительству куратор, – добавила "Ласточка", вроде бы без эмоций, но я слышал в голосе столько яда, что это не могло быть истиной.

  – Куратор? – автоматически повторила Марина.

  – Куратор, куратор, – кивнула Катюша. – Твой муж не сказал тебе?

  – Муж?..

  Марине тоже было сложно принять новый статус, как и мне. Слишком мало мы были знакомы, слишком резкие перемены произошли за каких-то несколько часов.

  – Конечно, не сказал. – Лока Идальга и усмехнулась. – Хуан, ты в своем уме? Я понимаю, одно дело ездить по ушам простой девочке с района. Но если эта девочка стала твоей женой, твоей семьей, она достойна хотя бы знать, что происходит. Не считаешь?

  Я замотал головой, пытаясь избавиться от наваждения. Слишком резкие перемены, слишком мало я все обдумал. И как оказалось, слишком заоблачные строил планы.

  – А ей это надо, все знать?

  Глаза Катарины блеснули разъяренным блеском.

  – Хуан, СЕМЬЯ – это семья! Это понятие свято! Ты можешь трахать кого угодно и сколько угодно, но если связываешься законными узами, должен отдавать отчет, что теперь жизнь пойдет совершенно иначе! Ты ведь и дальше собирался ездить ей по ушам, так?

  Отвечать не требовалось.

  – Тогда продолжу я, как человек, обязанный исправлять твои ошибки. Особенно сделанные по глупости. – Она повернулась к Марине.

  – Он – мой подопечный. В данный момент проходит обучение в корпусе королевских телохранителей, как первый мальчик за всю его историю. Экспериментальный проект. Нет, он не бандит, и эта куртка была нужна для антуража при проведении боевой операции. Да, он, действительно, проходил испытание кровью, совершал первое в жизни убийство по приказу, здесь этот сеньор тебе не врал.

  "Банда" же, в которую он входит, это мы. На самом деле это не совсем неправда: если посмотреть под определенным углом, наша структура очень похожа на банду, так что тут он скорее недоговаривал, чем врал. Мы, как и бандиты, не соблюдаем законов, не подчиняемся правоохранительной системе, не чтим исконные ценности людей, вроде права на жизнь, и соблюдаем некоторые кровавые традиции, вроде мщения за своих, как это делают эскадроны.

  Так что мы и есть те люди, которые будут отвечать за твою безопасность и безопасность твоей семьи. – Она улыбнулась, глаза ее переместились на меня. – Чико, ничего не хочешь добавить?

  Я пришел в себя окончательно, боль отступила. Когда она начала говорить таким поучающим тоном, я расслабился, почувствовал себя в своей тарелке. Лучше уж знакомые нотки, пусть и недовольные. Зато будто дома очутился, в родной каюте!

  – У тебя хорошо получается, Катюш. – Я демонстративно потянулся. – Продолжай.

  – Нет, видали нахала?! – пробормотала она, сделав вид, что недовольна. – Ни стыда, ни совести! Хорошо, – вновь обернулась к моей... Жене.

  – В связи с тем, что корпус – структура засекреченная, и в обществе достаточно одиозная, для членов семей наших... Сотрудников, – косой взгляд на меня, – существует специальная программа защиты. Тебе и твоим близким придется пройти ряд неприятных бюрократических процедур, получений различных допусков, но в обмен мы гарантируем вашу неприкосновенность со стороны различных деструктивных сил.

  – Короче, они уже разобрались с твоим Карлосом, – перевел я. – Объяснили ему и его начальству, что к чему. И тот наверняка проникся.

  – Да, с ним поговорили, – кивнула Катарина. – Своего бывшего жениха можешь не опасаться. Решение, как дальше будет осуществляться ваша охрана, еще не принято, пока, уж извини, за вами будет наблюдать наша оперативная группа, так что предупреди родных. Поясни, чтобы не боялись и не пытались мешать – это наша работа. – Она улыбнулась, почти искренне. – Что ж, пока всё, с тобой свяжутся. За подробностями и претензиями обращайся к своему мужу.

  Она поднялась.

  – Хуан, у тебя десять минут, иначе побежишь за машиной пешком, до самого конвертоплана. В качестве утренней разминки.

  Затем развернулась и ушла, оставив меня в смятении.

  Только теперь моя... Жена обернулась, и, еле сдерживая эмоции, спросила:

  – Это правда?

  Мне было жаль ее. Я обещал защитить, и я был искренен. Но она ожидала совершенно другой защиты, более привычной и понятной. Например, что вместо одной банды ее будет охранять другая, в которой я, по ее мнению, со временем достигну карьерных высот, а значит, и она изменит свой социальный статус. Теперь же ее картина мира рушилась – она не представляла, как что работает в этой системе, как себя вести и чем чревата такая смена окружающей обстановки.

  Ведь корпус – силовая структура, его бойцы носят погоны и имеют звания, а любая силовая структура для привычного ей мира – нечто, лежащее за барьером, "по той стороне жизни". И чтобы понять, как вести себя, ей потребуется время. Много времени. Которого у меня нет.

  – Да. – Я виновато опустил глаза и грустно вздохнул. – Прости. Но я должен был вырвать тебя из его лап.

  – Должен. Но не ВОТ ТАК же? – ее глаза заслезились. Я чувствовал, она близка к истерике, и самое мудрое, что можно в такой ситуации сделать, это оставить ее в одиночестве.

  – Поверь, это лучше, чем гнилой мир криминала.

  – Хуан, но это же не...

  Я молча встал и пошел в ванную. При всем уважении к Лока Идальге, эта сучка действительно могла заставить бежать следом за машиной – в воспитательных целях.

  – Так будет лучше, Марин. Ты поймешь.

* * *

  – Ну, и зачем тебе это понадобилось? – ядовито усмехнулась Катарина, когда я сел в машину. В салоне находились все девчонки моего взвода, в полной броне и при оружии. Мне так же любезно протянули собственный скафандр и закрепленное за мной «Жало». Я пожал плечами, скидывая ненавистную куртку.

  – Так будет лучше.

  – Лучше для кого? Для нее? Ты понимаешь, в какие игры ее впутываешь? И что она будет полностью зависеть от твоего хорошего поведения?

  – Ну, ведь именно поэтому ты согласилась на эту авантюру, не так ли? Только потому и отзвонилась, приказав разрешить оформить мне брак, как военнослужащему? Чтобы была эта волшебная веревочка по имени "Марина", дергая за которую, можно было давить на вредного мальчика Ангелито, ведущего себя временами крайне неподобающим образом?

  Катарина раскрыла рот, чтобы возразить, но тут же его захлопнула. Я про себя довольно усмехнулся. Что, сеньора, думала, это твоя партия? Ничего подобного!

  – Это хомут, Хуан, – все-таки продолжила она нравоучения и покачала головой. – Что и как сделала я – мои сложности. Но о чем думал ты? Это хомут, ярмо! На тебя будут постоянно давить через нее, и ты будешь вынужден реагировать! И хорошо, если это будет Лея. Поверь, кроме нее на планете "давильщиков" хватает.

  Лея не сделает тебе ничего, что выйдет за рамки воспитательного процесса. Ты – свой, член клана, в любом случае, что бы ни происходило дальше. А если придется схватиться с Феррейра?

  – Давай не будем вдаваться в такие далекие дали? Текучку бы решить! – скривился и кивнул сидящим ближе всех Мие и Пауле. – Девчонки, помогите?

  Так, в три руки, мы принялись надевать на меня бронированные детали скафандра, что в условиях низкой и мерно покачивающейся машины одному было делать не очень удобно. На какое-то время в салоне воцарилась тишина.

  – Хуан, ты не ответил, – нарушила ее Катарина.

  – Не ответил что?

  – О чем ты думал? Ты вообще отдавал себе отчет о происходящем?

  Как раз в этот момент девчонки застегнули на мне последнюю застежку, и я со вздохом повалился на сидение.

  – Думал. Разумеется. Я что, по-твоему, совсем дебил, жениться после отходняка? На автопилоте? На первой встречной?

  – Ну, на самом деле это главная версия произошедшего, – усмехнулась она.

  – Что все уже знают? – Я оглядел лица своих девчонок. Те заулыбались и отвернулись. М-да, но иного я и не ждал. "Телеграф"!

  – Все так и думают, что ты допился до того, что женился на первой встречной шлюхе, которую в пьяном угаре с помощью девчонок увез из под венца, из крайне собственнических побуждений, – улыбнулась Катарина. – И, Хуан, настоятельно рекомендую не противоречить этой версии. Наоборот, подливать масла в огонь. Ты был неадекватен, да, но сейчас поздно что-либо менять. Все понятно?

  Я глубоко вздохнул. Политика!

  – А что думают матери-командиры?

  Она пожала плечами.

  – Всем преподносится та же версия, даже членам Совета. Но те, кого ты называешь "решающими", собираются через час во дворце для выяснения этого вопроса – как именно они считают.

  – По этому случаю праздник? – кивнул я на ее парадный превосходно выглаженный китель, завитые волосы и идеальную "парадную" раскраску на лице. – Что во дворец едешь?

  Катарина кивнула.

  – Что они решат – не знаю. Потому должна вытрусить из тебя душу, но понять, что же произошло на самом деле. Уж извини. – Она развела руками.

  – Почему ты дала добро? – перевел я тему. Мне нужно было выяснить кое-что, только после я буду готов отвечать на ее вопросы. – Почему дала мне сделать этот шаг, совершить ошибку? Все ведь зависело от тебя, ты была богом этой операции.

  Катарина хитро улыбнулась.

  – Хуан, ты постоянно нас демонизируешь, перегибаешь палку. Особенно в отношении меня.

  Пойми, взрослый, адекватный человек сам отвечает за свои поступки, только за ребенка и неполноценного решают другие. И ты, на мой взгляд, достаточно взрослый, чтобы самостоятельно спотыкаться по жизни, героически преодолевать препятствия, которые сам себе создаешь. К сожалению, несмотря на высокие слова о чужом опыте, люди учатся в основном на своем.

  Ты должен научиться ответственности за поступки. Это важное умение, особенно если учесть, куда тебя готовят. Если случится что-то плохое, ты должен знать, это произошло по твоей вине, а не проклятых врагов/конкурентов/недоброжелателей. Тебе никто не обязан помогать, но все недруги будут рвать у тебя кусок из глотки – это объективный закон мироздания.

  Сейчас ты совершил ошибку, на мой взгляд. Защитил девочку ценой ярма, хомута, поводка, который на тебя нацепят. Уже нацепили, – усмехнулась она. – Но ты должен сам понять, почему так произошло и как сделать, чтобы такого не повторилось. Не только в вопросах девочек, в любых вопросах. Как и осознать, что в будущем рядом не будет мудрой Катарины, или королевы, которые перекроют тебе кислород, если повернешь не туда.

  Учись, Хуан. Учись думать и не делать ошибок. Ты ведь можешь, если захочешь.

  – И да, ты прав, – хитро блеснули ее глаза. – Я позволила тебе сделать этот шаг специально. Ты слишком нехорошо куролесил последнюю неделю, думаю, небольшая точка давления на тебя не повредит. По крайней мере, до конца учебы. После, возможно, ты сможешь решить эту проблему – не такая она ужасная на самом деле.

  – И еще, ты на самом деле военнослужащий, – подвела она свой монолог к концу. – Хоть и специфического подразделения. То есть, имеешь полное законное право связать себя узами брака без заявлений, сроков ожидания и проволочек, плевав на мнение кого бы то ни было. Я всего лишь сделала то, что сделал бы на моем месте любой командир – подтвердила твой статус. Извини, Хуан, но претензии по ошибкам не принимаются тем более.

  Я откинул голову на подушку и закрыл глаза. Она права, кругом. Впрочем, как всегда.

  Но мне не было грустно. Все, что она сказала, я прогнал в уме еще вчера, пока ехал с Мариной во дворец бракосочетаний. Тот самый, где у них была назначена церемония с ее бывшим. И то, что Катарина не будет вставлять палки в колеса, я предполагал, хотя сделать это она должна была совсем не из бескорыстных побуждений "любого командира". Единственный вопрос, который я задавал себе вновь и вновь, звучал так: "зачем"?

  Я подставил не себя, я подставил прежде всего Марину и ее семью. Не она точка давления на меня, а совсем наоборот. Если я буду играть в игры с высокими ставками, а я буду это делать, она окажется первой жертвой. Почему вчера я решил, что смогу защитить, и что такой риск лучше, чем жить в рабстве у бандита? Хоть и влюбленного, но с особым собственническим менталитетом? Быть может все не так, и лучше ей было быть ТАМ? Почему я вообще взялся вдруг решать за других?