Текст книги "Телохранитель ее величества: Страна чудес (СИ)"
Автор книги: Сергей Кусков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)
– А когда?
– А как думаешь, если каюта до утра на отвязе? – окинул я взглядом помещение
Я уже шел в душевую, когда настиг ее вопрос:
– Слушай, у тебя это что, прикол такой?
Обернулся.
– Что именно?
– Ты зашел без трех минут девять. Мы с этой вертихвосткой почти двадцать минут тебя ждали, думали, явишься пораньше, чтоб не нарваться, после своей женитьбы-то.
– И что? – не понял я.
– "Точность – вежливость королей"! – процитировала она старый афоризм. Я засмеялся.
– Камилл, солнышко, я пришел раньше на целых три минуты! Какой с меня король?
Уже включив и настроив воду, я вернулся в предбанник и выглянул в спальное. Камилла раздевалась, но медленно – на соседней кровати аккуратно лежали сложенные только китель и брюки.
– Слушай, мне что, до второго пришествия тебя ждать? – картинно нахмурился я.
* * *
На «вечернюю сказку», как с чьей-то легкой руки назвали наши посиделки, я шел благоухающий и свежий. Камиллу отправил вперед, и она уже отписалась, что народ собрался в двести сорок восьмой учебной аудитории. Знаю такую, бывал – правда, не «за партой», а с тряпкой в руках и под присмотром, но это теперь не важно. Неожиданно поймал себя на мысли, что надо же, всего полгода прошло, а будто вечность назад!
Первая сказка родилась случайно. Сидели вечером после возвращения, болтали. Подтянулись девчонки, которые поддерживали меня после трибунала, делились впечатлениями. Ведь со времени моего выступления на Плацу посиделок не было – то я отходил от наказания, той жуткой порки, то хандрил после испытания кровью, то сразу же, без заезда домой, был переброшен в Сьерра-дель-Мьедо. И только сейчас мы смогли поделиться накопившимися новостями и чувствами.
Девчонки в целом встретили благожелательно: негативные эмоции по поводу того, что я стрелял в наказующих на Плацу, улеглись, ситуация по всем фронтам нормализовалась, всем было интересно пообщаться. Особую изюминку их интересу придал факт моей женитьбы – еще бы, "отходняк" после первого убийства бывает у всех, многие наклюкиваются до безумия, бывали и недельные запои. Но еще никогда в истории корпуса подобное не заканчивалось "пьяным" бракосочетанием – тут я переплюнул всех, и, наверняка, мой рекорд здесь надолго.
Да, "пьяным" бракосочетанием, в алкогольном угаре. Версия Катарины стала аксиомой, ее и в мыслях ни у кого не было оспаривать. И я так же не собирался. "Честно-честно" признался, что да, девочка показалась мне стоящей такого поступка, но теперь отыгрывать назад и что-то менять поздно – сами, дескать, понимаете, у кого ее отбил.
Мало-помалу девчонки заполнили почти месячный информационный вакуум, и разговоры перешли на другие темы. И как-то произошло, слово за слово, что я начал рассказывать им о жестокости в средние века, приведя в пример сказку о мальчике-с пальчик. Ту самую, где родители заводят детей, которых не могут прокормить, в лес, чтобы те погибли. Где жена поймавшего их людоеда спасает их, а в ответ мальчик-с-пальчик "в благодарность" делает так, чтобы людоед убил собственных детей, то есть, детей спасшей их женщины. И все в таком духе. "Добрая" сказка! Настроение у меня было паршивое, что сказать!
Но жестокостью ЭТИХ девочек удивить трудно, как и жестоким обращением с детьми. К тому же, рассказал я историю так красочно и эмоционально, ведя повествование поочередно от разных персонажей, что они, когда расходились, вытрясли из меня слово, что расскажу нечто подобное на следующий день.
Так образовался наш кружок по интересам. Вначале небольшой, над которым окружающие посмеивались, но дружный.
Что было дальше – вкратце описал, не хочу повторяться. Главное то, что мне нравилось, что я делаю, нравилось рассказывать им "сказки", которые не совсем сказки. Нравилось ловить переживающие полные интереса глаза, чувствовать эмоции. И что греха таить, дирижировать, руководить ими, вызывая в девчонках тем или иным словом или поворотом сюжета совершенно противоположные по направленности яркие искренние чувства. Я ощущал себя богом, но при этом понимал ответственность, которая легла на мои плечи. Я УЧИЛ, а значит, не мог допустить, чтобы они учились плохому. И это, если честно, довлело куда больше, чем мои заявления Терезе об отсутствии свободы выбора.
Я уже почти дошел до двести сорок восьмой, когда дорогу мне перегородила знакомая фигура с офицерскими регалиями, каштановыми волосами и золотыми погонами подполковника. Марселла, наша сегодняшняя оперативная. Я вытянулся, отдал честь.
– Здравия желаю, сеньора...
– Отставить! – На лице оперативной, той самой, что разрешила повесить портрет Гагарина (который к слову так и прижился), играла задумчивая улыбка. В руке она держала книги. Большие, цветные, явно детские, из качественного бумагопластика. Причем одну из них я бы оценил как достаточно старую – не менее полувека.
– Хуан... – Она замялась. – В общем, мы в своем кругу обсуждали сегодня твою "Золушку". И многие, я в том числе, не согласны с твоей концепцией.
– Почему же? – Вот оно что! Мысленно готовый к чему-то плохому, я расслабился.
– Ты лишаешь девочек сказки, лишаешь таинства, надежды! – полыхнули глаза оперативной. – А так нельзя.
– Можно, сеньора, – отрезал я, покачав головой. – Именно так и можно. Только так.
– Во-первых, эта сказка о любви, – не согласилась она. – А у тебя принц, гнавшийся за Золушкой, не узнал ее, проехал мимо. Так не может быть.
– Может, сеньора, – парировал я. – Она – нищенка, в лохмотьях. Идет ночью по лесу, пешком, без охраны. Она мусор! Пыль! Никто! Он же – принц, сын короля. Монарха, властителя государства. Пусть небольшого – в средневековье больших государств было мало – но тем не менее достаточно крупного, чтобы считаться королевством.
– Принцы не сморят на "золушек", сеньора, – покачал я головой. – Кроме случаев, когда хотят просто развлечься. Но наш принц догонял любимую, ему было не до глупостей с беззащитной одинокой селянкой в лесу. Хотя, на обратном пути он юбку-то мог ей задрать, вот тогда бы...
– Хуан! – оборвала Марселла.
– Ладно, соглашусь, – потянула она. – Частично. Но дальше? Почему Золушка вдруг оказывается графиней? Ты понимаешь, что лишаешь девочек второй сказки, второго таинства? Что женой принца может быть только аристократка, пусть даже незаконнорожденная? А как же тяга любой девочки "найти принца"? Ты разбиваешь их мечту, это жестоко!
– Жестоко потакать мечтам, – не согласился я. – Жестоко быть наивной – за это приходится дорого расплачиваться.
Да, принц может жениться только на аристократке. Пусть даже незаконнорожденной, спрятанной в лесу в чужой семье, которая держит ее за служанку. Но графиней, сеньора. И девочки должны знать это. Только имея данный набор качеств можно стать принцессой с помощью брака. Если таковых у тебя нет, максимум, что тебе светит, это дорога, по которой принц проехал мимо, не узнав. Ну, или задранное платье... – хмыкнул я. Марселлу вновь перекосило.
– Тебе самому не страшно говорить им это? Как педагогу?
Я пожал плечами.
– Сеньора, у нас не средневековье. У нас есть "лифты", механизмы преодоления сословных и классовых барьеров. Но цена этому совсем другая. Если хочешь вылезти – надо работать. Трудиться. Учиться. Стараться. Всю жизнь выкладываться на пределе. Только тогда ты сможешь стать "принцессой". А, простите, раздвигая ноги, не добьешься ничего, кроме статуса шлюхи. "Принцам" плевать на простолюдинок, они на них не женятся, сеньора. И девочки должны это понимать, когда начнут охоту на своих "принцев".
Брак – не чудо, падающее сверху, не начало неожиданной красивой жизни. Брак – финал колоссальной работы, во время которой ты поднимаешься на ступень, с которой "принцу" не будет зазорно взять тебя в жены.
– Но ведь бывают и исключения из правил, – не сдавалась оперативная, все время нашего разговора избегавшая смотреть мне в глаза.
– Да, – согласился я. – Исключения бывают всегда, из любого правила. Это закон природы. Но это единичные случаи, именно исключения.
Она хотела сказать что-то еще, но промолчала. Наконец, улыбнулась и выдавила:
– Ну что ж, Хуан, тебе виднее! В вопросах "золушек" равных тебе вряд ли можно найти!
Я напрягся, по кончикам пальцев пробежала дрожь.
– Что вы имеете в виду?
Но она не стала уточнять, мудро уйдя от темы:
– На, вот. Возьми. – И протянула книги. – Смотри, с возвратом.
– Зачем?
– Так сказать, для расширения базы. Почитаешь, переваришь их, выведешь свою мысль и расскажешь. Им ведь никто никогда ничего не рассказывал, Хуан, – ее голос дрогнул, глаза вновь ушли в сторону. – Это никому не было нужно. Они сами никому не были нужны – какие книги?
Марселла сделала паузу.
– Они выросли без всего этого. Так может хотя бы ты подаришь им сказки?
– А не поздновато ли? – задумчиво покачал я головой, рассматривая полученные книги.
– Мне кажется, никогда не поздно.
Она вздохнула.
– Это книги семьи моего мужа, им не одно поколение. Может, благодаря тебе, девочкам найдется что рассказать своим детям, в отличие от нас?
– Спасибо! – вновь покачал головой я
– Не за что. – Улыбка.
Марселла направилась дальше, в противоположную сторону, я же медленно, листая книжки, побрел в двести сорок восьмую, где ждали девчонки.
Когда я вошел, воцарилась тишина. На мня смотрели... Ну да, шестьдесят пар глаз, не меньше. А может и больше – способность быстро оценивать количество "противников" перед собой, вбиваемая на занятиях, внезапно куда-то испарилась.
– Привет, – выдавил я.
Пауза нарушилась, по залу пошла шумовая волна. Со мной здоровались, кто-то спрашивал, как там мама, как все прошло. Абсолютно все были в курсе, что у нее сегодня день рождения, и что "змеюка Мишель" не разрешила мне остаться на воле на ночь. Сочувствовали. Переживали. Хлопали по плечу, подбадривали. И, наконец, когда я сел на учительский стол, предварительно проверив, чтобы случайно не активировался терминал, начали затихать и рассаживаться. Столов и стульев не хватало, но этим уже озаботились – вдоль стенок стояли ряды свежепринесенных вещей, на которые можно примостить зад – не только стулья, но ведра, тюки, набитые чем-то рюкзаки.
Я оглядел присутствующих. Да, девчонки. Все они, от четырнадцати и старше. Никому не нужные, выросшие без любви. Волей случая попавшие в элитный отряд королевы, став "мясом", отходами политики. И гордящиеся этим – ибо это гораздо лучше той жизни, что ждала бы после приюта. Но не переставшие от этого быть простыми девочками, которым хочется немного любви, немного ласки, и такой вещи, как сказки на ночь.
Я понял, какую сказку расскажу. Нет, я не знал до этого – я никогда не знаю заранее, что буду рассказывать. Что тогда, перед трибуналом, с "Белоснежкой" Марты, что с "Мальчиком-с-пальчик", что с "Золушкой" – для меня самого это таинство. Истории "стреляют" сами, в последнюю минуту. И сегодня я расскажу им о любви. О великой любви и великой жертвенности ради любимых.
Я – сказочник, меня уже начали так называть, выдавливая этим безликое прозвище "Чико" и еще более бессмысленное "Ангелито". Это мой дар, мой талант, и я не собирался зарывать его в землю. Я буду дарить, я буду рассказывать, буду учить. Не ради мифического авторитета – плевать мне на него. А просто потому, что так надо. Теперь, после диалога с Марселлой, понимаю, насколько сильно надо. И что больше некому.
– В открытом море вода совсем синяя, как лепестки хорошеньких васильков, и прозрачная, как хрусталь, – начал я. – Но зато и глубоко там! Ни один якорь не достанет до дна: на дно моря пришлось бы поставить одну на другую много-много высоких башен, чтобы они могли высунуться из воды! И на самом дне моря живут русалки. – Я сделал загадочную паузу, рассматривая заинтересованные глазенки всех без исключения слушательниц. Кто-то, наверняка, знает эти сказки. Но все равно все сидят, молчат, понимая, что знать – это одно, а прикоснуться к таинству – совсем другое.
– Не подумайте, что там, на дне, один голый белый песок, – продолжил я. – Нет, там растут удивительнейшие деревья и цветы...
– Не подумайте, что там, на дне, один голый белый песок; нет, там растут удивительнейшие деревья и цветы...
Марселла стояла перед завихренным в половину стены экраном, показывающим аудиторию, и внимательно смотрела на парнишку, пытаясь прочесть его по глазам, жестам и интонации. Она втягивалась в магию его голоса, как и сидевшие вокруг него девчонки, понимая, что это неправильно. Она – взрослая женщина, мать семейства, у которой двое своих детей. Но так было, и с этим невозможно спорить.
– Сказочник! – вырвалось у нее.
– Так точно! – раздался сзади голос одной из операторов. – Кровь берет свое, сеньора!
– Кровь? – Она обернулась, стараясь напустить грозный вид. Получалось плохо. – Ты сказала, кровь?
– Ой, да что вы, мы все понимаем, – отмахнулась оператор, старательно сдерживая упрямую улыбку. – Только неофициально все и так всё знают.
– Знать и догадываться – разные вещи, – заметила она. – А как будет звучать для остальных "догадываться" из ваших уст...
– Сеньора, смотрите, – ее напарница выдала на боковую стену окно программы сличения лиц. На которой в исходных параметрах красовались портреты Хуана и... Ее королевского величества. И цифра, неприлично высокая цифра процента сродства.
– Видите? – продолжила второй оператор. – Близкородственная связь второго рода. То есть, или кузен-кузина, или дядя-племянница, или тетя-племянник. Иного не дано. Это и вправду так, сеньора. И не надо смотреть такими глазами, мы может и умные, но не уникумы. И то, что ПОКА никто из наших подобного не сделал, не значит, что не сделает никогда.
– Вот-вот, – поддержала первая оператор. – В свободном доступе можно найти с полдесятка программ сличения. Так что... Мы ничего никому не скажем, само собой, но это вопрос времени.
Марселла вздохнула и прошлась к своему креслу. Села, вытянула ноги. Да, ситуация та еще.
– Вы понимаете, девочки, что стоит на кону?
Обе ее подчиненные кивнули, опустив глаза в пол.
– Кто бы что ни сличал, вы должны быть могилой. Ибо, если что, ее величеству будет все равно, кто о чем догадывался. Ей будет нужен "паровоз". Знаете такой термин?
Девочки знали.
– Дайте-ка мне картинку игровой, ракурс "B".
Через секунду вместо результатов программы сличения перед ней развернулась картинка... Совершенно пустой игровой. Вечером! В самый "час пик"!
В центре, на стене, висел переливающийся трехмерный портрет улыбающегося Юрия Гагарина, в шлеме с надписью "СССР". Под портретом, большими буквами, переливалась же надпись: "Сказки становятся реальностью".
– Да уж, сказочники, мать их!.. – вырвалось у Марселлы, после чего она вновь откинулась назад и превратилась в слух.
– ...Больше всего любила русалочка слушать рассказы о людях, живущих наверху, на земле, – продолжал вещать мальчишка, и было в его голосе что-то собирающее, и одновременно убаюкивающее. – Особенно занимало и удивляло ее, что цветы на земле пахли...
Девчонки. Она перехватила управление камерой и осмотрела их лица. Да, он на время стал центром их вселенной, они поражены диковинкой, небывалой ранее в истории корпуса. Но Марселла поняла и другое. Они отплатят ему. Тем же, что дает он им сейчас. Любовью. Самопожертвованием. Готовностью идти до конца. И много чем иным. Интересно, Лея сама понимает, какую создает бомбу?
А еще, что-то ей подсказывало, что эти девочки для мальчика – только начало.
ЭПИЛОГ,
который мог стать прологом
Январь 2448 г., Венера, Альфа – Золотой дворец.
– Как ты? Уже лучше?
Бэль скупо кивнула. Слезы высохли, эмоции спали, полное отчаяние сменилось полным отупением. Они увидятся, обязательно. И не просто так, мельком. Их сведут. И будут пытаться сделать из этого союза нечто. Что именно – Лана не понимала, не ее это уровень мышления. Но это будет что-то глобальное, что в итоге окажет влияние на судьбу планеты. Однако, сейчас она ни в коем случае не должна дать девчонке понять это. Никакой надежды! Никаких намеков, что знает больше, чем полагается! Да, Изабелле горько, больно, но ей надо пережить эту боль. Это ее судьба, ее крест, ибо так и задумано
Кто придумал сей план? Лана не знала, а гадать не хотела. Кандидатур потенциальных авторов не много, но она старательно выбрасывала из головы любые предположения. Хватит, и так наломала дров. Теперь будет следовать в русле задуманного, согласно и изначальным замыслам сеньор офицеров. К сожалению, это единственный путь выйти сухой из воды. А значит, с сего момента указанием к действию для нее станет только приказ свыше. На который можно опереться и за который можно спрятаться.
...И тогда, если ее простят, конечно, если удастся отбрехаться, она со временем окажется в эпицентре событий, ибо именно она – глава опергруппы девчонки, и именно ей придется держать под наблюдением этих голубков. Так же, как Оливия держит в поле зрения Себастьяна и Сильвию Феррейра, являясь главой опергруппы ее высочества инфанты. Ну, если ее не заменят перед началом операции, конечно, но тут, скорее всего, будет порядок, учитывая уровень ее влияния на Изабеллу.
Однако всё это будет потом, когда оба голубка дозреют до встречи друг с другом. А пока надо дать девчонке переболеть, выплакаться и перегореть, как бы ни резало по сердцу ее горе – после Земли они все очень близко переживают ее волнения, радости и печали. Они теперь гораздо ближе, чем могли предполагать. Но... Надо.
– Если я оставлю тебя, сама до дворца доедешь? – спросила, наконец, Лана, нарушая тишину. Бэль подняла глаза.
– Что-то случилось?
– Нет. Пока нет. Но если я не переговорю кое с кем и не прикрою тылы, обязательно случится.
И глядя на непонимающие глаза, добавила:
– Мы напали на школу, Бэль. А перед этим на участок гвардии. А перед этим засветились в Королевской галерее. Я должна первая доложить, что и как было, до того, как с меня спросит начальство. Объяснить, пояснить, убедить. Ты должна понять.
– Да, понимаю, – кивнула та. – Подать произошедшие события правильным образом.
Лана облегченно улыбнулась. Получилось.
– Я не за себя боюсь, пойми. У меня под началом два десятка девчонок. Многие из них новенькие. Не хочу для них осложнений, сама знаешь свою маму.
– Да-да, Лан, я все понимаю, – вновь кивнула та. – Не волнуйся, я в порядке. Со мной ничего не случится.
Лана улыбнулась и активировала связь, начиная отдавать распоряжения.
– Головной машине, кортежу – прижаться к обочине. "Девять-три" – оставаться на месте. "Девять-один" и "девять-два", вашим командиром до прибытия во дворец назначается Мамочка. Как поняли?
– "Девять-прима" – "девять-один", поняли нормально.
– "Девять-прима" – "девять-два", поняли нормально, – отрапортовали девчонки.
– Отлично.
Машина сбросила скорость и неспешно подъехала к бордюру-заграждению. Остановилась. Лана кивнула Мамочке.
– Давай, Мара, принимай командование!
– Так точно. – Та скупо кивнула.
– Во дворец, и сразу ротация. Я свяжусь с Мишель.
– Так точно, – повторилась та. Они уже обсудили предстоящие действия, а двадцать раз мусолить одно и то же Амаранта не любила.
Лана открыла люк, вышла. Вдохнула полной грудью, испытывая несказанное облегчение, что теперь рядом нет девчонки и не надо играть на зрителя. Люк за спиной опустился, три "Мустанга", один за другим, тронулись. Лишь четвертый остановился возле нее, подъехав поближе, встав, как вкопанный, в пяти метрах справа. Эту машину они использовали в основном как передвижной склад с оружием, "группа-три" в реальности почти не играла никакой функции, во всяком случае, в используемых ими тактических схемах. И ее отсутствие не особо ослабит охрану ее высочества.
Теперь предстоит самое сложное. Доложиться. По времени это чуть-чуть, совсем немного, но именно это "немного" было как бы не сложнее всей оставшейся за спиной эпопеи.
Резким жестом Лана активировала перед глазами козырек визора, выбрала меню связи. Задумалась. Вот она, дилемма, от которой зависит будущее. С кем она? В чьей лодке? Правильно ли поступает? Правильно ли ее поймут, и правильно ли оценят риски офицеры, если узнают?
Хорошие вопросы. И ни одного ответа. Однако, она поймала себя на мысли, что подсознательно решение уже приняла, сейчас же испытывала лишь попытки "доколебаться" до него со стороны инстинкта самосохранения. На то он и инстинкт, чтобы пытаться отговорить от безумных затей.
Но на то он и инстинкт, чтобы не понимать: кто не рискует... Тот всю жизнь ходит в "резерве", и спокойно идет на заслуженный отдых в тридцать пять, ни к чему не придя и ничего не достигнув.
Палец зло, с напором прошел сквозь безликую иконку вызова человека, помещенного в базу "на черный день", спрятанную под грузом двойной защиты. Линия замигала желтым светом соединения. Через несколько секунд раздался знакомый усталый голос:
– Да, я слушаю.
– Добрый день, ваше превосходительство, – начала она. Рядом стоял столб, и Лана почла за лучшее прислониться к нему, чтобы не упасть – коленки подкашивались.
– Лана? – произнес голос после оценивающего молчания. – Надеюсь, у тебя что-то важное, раз ты воспользовалась этим каналом?
– Да, сеньор, – вздохнула девушка. – Очень. – Почувствовала, что приходит в себя. Действительно, решение принято, "палец нажал на спуск" – так чего теперь бояться?
– Что-то случилось?
– Да, сеньор. – Помолчала. – Сегодня мы с вашей дочерью устроили одиссею в поисках ее пропавшего мальчика.
– Да-да, уже доложили, – ухмыльнулись на том конце. – И из галереи, и из участка. Или вы натворили что-то еще?
– Да, разумеется! – с некой пацанской гордостью вскинулась она. – Еще мы были в школе. Из школы пока не сообщили? Ну, что мы ее разбомбили?
– Школу?
Пауза. Затем с тревогой и удивлением:
– Серьезно разбомбили?
– Жертв и повреждений нет, – успокоила Лана. – Кроме личного транспорта некого представителя теневого мира планеты, чей сынок в свое время и доставил вашей дочери неприятности.
Облегченный вздох.
– Надеюсь, "все живы", это значит...
– Да, это и значит. Инвалидом никто не стал, сеньор, – усмехнулась она.
Вздох на том конце стал еще более облегченным.
– Лана, ты меня пугаешь. Это все? Больше вы ничего не учудили? Пресса меня не съест?
– Нет, сеньор. Больше ничего. Но я хочу поговорить на иную тему, немного пересекающуюся с этой одиссеей. – Лана не хотела, но против воли в ее голос закрались покровительственные нотки.
– Весь во внимании, – сосредоточился его превосходительство.
– Вы не спрашиваете, нашла ли Изабелла своего мальчика, – заметила она.
– Я так думаю, что нашла, судя по тому, что ты говоришь. Или я не прав?
– Скажем так, не совсем, – скривилась Лана. – Она нашла его дом, но его самого... В данный момент нет в городе.
– И что? – не понял его превосходительство.
– Сеньор, скажите честно, вы смотрели его досье? Которое вам передали ваши люди, перед тем, как обрубить концы?
На том конце послышались раздраженные нотки.
– Лана, ты занимаешь мое время! Тебе не кажется?
– Я не долго, сеньор, – не отставала она. – Поверьте, это важно. Вы не смотрели. Вам, наверное, было некогда – вам ведь практически всегда некогда!
– Лана! – повысил голос сеньор Серхио.
– Сеньор, не так давно вы сделали моему взводу одолжение. Даже два, – выложила она главный аргумент. – Первое – затянули в ваш воспитательный проект, благодаря чему нас посвятили в хранители. Хотя нам такой статус не грозил в принципе. После же прикрыли задницы, когда мы лопухнулись в Центральном парке. Не дали офицерам на растерзание. Поверьте, сеньор, "девятка" все помнит, мы вам очень благодарны за это и понимаем, что долг красен платежом.
Она замолчала, молчали и на той стороне. Его превосходительство удалось заинтриговать.
– Продолжай, – наконец, разрешил он. – Как это связано с твоим звонком и моей дочерью?
– Напрямую. Я звоню вам первому, в качестве благодарности. Просмотрите это досье, и все сами поймете. Через две минуты после вас я наберу Мишель, та передаст информацию о мальчишке дальше. Но чтобы собраться, обсудить и что-то решить, офицерам понадобится время. И это время будет вашей форой во владении информацией, за которую вы сможете что-то решить и что-то предпринять быстрее них.
Пауза.
– Всего хорошего, сеньор! Salud! – закончила она разговор и поскорее оборвала линию. Вымученно выдохнула. Получилось, хотя местами вышло и не совсем вежливо. Но главное – информативная составляющая, а не эмоциональная, во всяком случае, для дона Серхио.
Ну вот, она в игре, и выбрала покровителя. К добру это, не к добру – будет видно. Но изменить более ничего не получится.
Палец вновь завихрил перед глазами меню связи и прошел сквозь одну из стандартизованных иконок "горячего" вызова. Через три секунды в ушах раздался голос Мишель:
– Слушаю.
* * *
Мишель обвела глазами угрюмые озадаченные лица девчонок. Благодаря компетенции Васильевой почти все они узнали о происходящем впервые, от нее, ни о чем во время сегодняшней операции не догадавшись. И услышанное для многих стало шоком. Хуан? Их Хуан, которого многие шапочно знали и практически все хоть раз видели? И вдруг тот самый мачо, которого столь долго и безуспешно разыскивала ее младшее высочество?
Мишель про себя усмехнулась. Она была готова к такому разговору, ждала этого поворота событий. Джин рано или поздно должен был вырваться из бутылки. Но больше всего порадовали действия Ланы, не допустившей утечки информации через "телеграф". Хотя и на этот случай у нее был заготовлен ряд мер, итоговому плану это бы не помешало, но усложнилось бы обеспечение его достижения. Молодец, Васильева, далеко пойдет! Надо бы присмотреться к девочке повнимательнее, умные исполнители всегда в дефиците.
– Более ничего не могу сказать, вы и сами всё видели, – кивнула она на завихренный на противоположной стене визор, показывающий картинку Изабеллы и Хуана, гуляющих по залам королевской галереи. – И должны понимать, какие будут последствия в случае утечки. Я говорю это потому, что многие из вас новенькие, не все привыкли жить в режиме секретности. Так сказать обрисовываю последствия. Толкового наследника у клана Веласкес нет, наше будущее, к сожалению, зависит от случайностей, и от того, по какому пути покатятся отношения этих двух молодых людей, будет зависеть, как мы сможем от них уйти.
Нам нужна стабильность, нужно будущее, – подвела она итог. – Уверенность в завтрашнем дне. И следовательно, к тому, из-за кого эта уверенность окажется под угрозой, клан будет беспощаден. Даже в случае невинного выболта лучшей подруге под стаканчик "Мартини". – Мишель грозно сверкнула глазами.
– Мы знаем!..
– Поняли!..
– Понимаем!.. – начали раздаваться нестройные голоса девчонок. Хозяйка кабинета улыбнулась. С девочками работали психологи, но новички есть новички, лучше лишний раз поездить им по ушам.
– Я бы сказала больше, от этого зависит будущее планеты, – продолжила нагнетать краски она. -. Но стартовой площадкой плана в любом случае является ее высочество. Потому ни она не должна знать, кто такой Хуан и где сейчас находится, ни он не должен знать ничего про нее. Пока они не будут готовы к "знакомству", но это не ваша забота. Лана?
– Так точно, сеньора! – подтянулась Васильева. Мишель пробормотала про себя: "Шельма!"
– А если у них не получится? – растерянно пробормотал кто-то из новеньких. – Если разлюбят друг друга?
– Получится. – Мишель выдавила приторную улыбку. – Но повторюсь, это не ваша забота, и это не обсуждается.
– На сегодня всё. С вашими сменщицами поговорю лично, завтра, после заступления. Ещё раз, для особо тупых, хотя надеюсь, среди вас таковых нет: это дело ОСОБОЙ ВАЖНОСТИ, и если кто-то проболтается, расстрел покажется слишком гуманным наказанием. На кону слишком многое, чтобы рисковать из-за чьего-то длинного языка. Вы – хранители, и должны осознавать это.
– Да, сеньора!..
– Так точно, сеньора!.. – вновь прошел по рядам нестройных хор голосов.
– Инструкции касательно действий в рамках проекта получите перед началом основной фазы. Пока же просто делайте свою работу – охраняйте Изабеллу. Держа язык за зубами. Все, можете идти.
Девочки начали подниматься и выходить, создав возле выхода небольшой затор. Кабинет у нее небольшой, а их набилось более двух десятков.
Но после того, как последняя представительница "большой девятки" его покинула, и перед тем, как створки встали на место, внутрь успело проскочить существо, цвет одежды которого отличался от белой повседневной формы хранителей, как и цвет волос, неестественный для основной массы жителей Венерианского королевства.
Рука Мишель дернулась, запоздало смахивая с управляющего контура изображение архивной записи, но вошедшая девчонка успела разглядеть на визоре и себя, и Хуана. Как и определить, что это именно тот файл, который исчез из базы данных галереи.
– Мишель, я... – произнесла она, сбилась и так и осталась стоять с открытым ртом. Видно, входя, собиралась говорить совсем о другом, и такой подлянки от судьбы не ожидала.
Хозяйка кабинета про себя выругалась, и лексикону ее позавидовали бы портовые грузчики.
– Ты что здесь делаешь? – она грозно сощурилась, чувствуя, что растеряна, и эта растерянность пытается вылиться через злость. Что не есть хорошо – необходимо на сто процентов себя контролировать, особенно сейчас. – Кто тебя пустил?
От звука ее голоса, Изабелла пришла в себя.
– Мишель, где Хуан?! Я знала, что ты его прячешь! Это ведь ты "зачищала" следы?
Пауза.
– Я должна с ним встретиться! Должна его увидеть!
В ее голосе было столько мольбы, и одновременно столько напора, что хозяйка кабинета на секунду растерялась.
– Изабелла!..
– Это была случайность! – в голосе девчонки прорезались нотки вины, самооправдания. Но напор только усилился. – Меня не было на планете! Я не могла защитить его! Но теперь я здесь, и я должна его увидеть!
Судя по ее виду, ситуация могла выйти из-под контроля, ибо нет на свете более непредсказуемых существ, чем влюбленные. И Мишель решилась действовать жестко, сбив накал и уведя разговор в другое русло.
– Становись! Равняйсь! – зарычала она командирским голосом.
Изабелла, проведшая на территории корпуса долгих три месяца, занимавшаяся все это время на равных с простыми новобранцами, испуганно вытянулась. Инстинкты, инстинкты – некоторые вещи не выбьешь и с годами. – Изабелла Веласкес, мне интересно знать, что ты здесь делаешь?! – продолжила Мишель.
