Текст книги "Препод от бога (СИ)"

Автор книги: Сергей Плотников

Соавторы: Варвара Мадоши
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Глава 2
Немертвая собака и просьба Леу

– Можно… можно мне тоже? Вот этого всего, чего ты с девчонками делаешь? – спросила Леу. И добавила, видно, чтобы я точно понял: – Я имею в виду, плотской любви!

У меня аж дыхание перехватило от неожиданности.

Нет, не то чтобы я совсем не думал на этот счет… Наоборот, у меня мелькали мысли, что Леу в этой форме вполне могла бы… ну, или, точнее, я бы мог. Однако эти мысли дальше полуоформленных идей не шли. Потому что, с одной стороны, конечно, она моя жена, я взял на себя определенные обязательства – и даже успел за эти два года полюбить мою драконицу. С другой стороны, в этой любви было пока еще много… опекунско-отцовского, что ли? Или, точнее, чувств «доброго дядюшки», потому что она ведь даже едва жила под моей крышей!

И, хотя я не сомневался в том, что Леу полностью совершеннолетняя по любому счету (в абсолютных годах ей было лет пятьдесят – она как-то легкомысленно сказала, что сама точно не помнит, но примерно столько), я привык смотреть на нее как на девушку-подростка, которая пока не совсем выросла и не готова по-настоящему ввязаться в отношения между мужчиной и женщиной. Вот когда совсем позврослеет – тогда и начнется между нами романтика. А пока – только семейственность, нежная дружба, но без сексуального подтекста!

А если уж совсем начистоту, слова про «максимально близкую анатомию» и «Рагна дала добро» меня сразу насторожили! У Рагны, несмотря на старание в любых обстоятельствах учитывать мои интересы, все-таки весьма своеобразное чувство юмора!

Но… Как отказать Леу в таких обстоятельствах?

И еще одно соображение: признаться, мне стало страшно любопытно, что там у нее и сумею ли я справиться с наколдованным ею набором половых органов так, чтобы мы оба получили удовольствие! Можно сказать, ультимативный вызов моему мастерству героя-любовника!

(Нет, ладно, ультимативный вызов – это если бы Рагна попросила меня попробовать с ней как со скелетом. Но тут я сразу пас, к этим зияющим вершинам даже не знаю, как подступиться, хоть на досуге и раздумывал над всякими вариантами. К счастью, моя наименее живая супруга еще и одна из самых здравомыслящих.)

– Конечно, можно, – мягко сказал я. – М-м… я слышал, ты как-то выражала желание меня куснуть? Сразу говорю: не до крови. И… э-э… не в специфически мужские части моей анатомии, ладно?

– Договорились! – покладисто воскликнула Леу. – А ты меня можешь кусать везде, где хочешь. Хотя вряд ли твои смешные зубки зацепятся!

Я вздохнул. Ладно, лекцию о том, можно или нельзя говорить мужчине перед сексом, что у него что-то там «смешное», оставим на будущее. Культур-шмультур и видовой барьер, вот это все.

Но к сексу мы приступить так и не успели. Раздался гневный стук в дверь – тяжелый такой, бодрящий! – и вопль:

– Эй, учитель из Академии! Ты, что ли, за некромантов отвечаешь⁈ Выходи на разговор!

– А вот и хозяин собачки нарисовался, надо думать… – вздохнул я.

– Какой хозяин? Какой собачки? – удивилась Леу.

– Я как раз начал рассказывать. Некромантские детки. Там девочка маленькая, плачет все время. Жалко ее очень.

– Притворяется? – скептически спросила Леу. – Если все время.

– Не похоже… А кто-то из мальчиков убил собаку, а потом вместо извинений превратил ее в умертвие. И я, кажется, догадываюсь, кто.

– Не, ну ты, Рей, конечно, не мог иначе, – фыркнула Леу. – Вечно всех спасаешь! Особенно плачущих девочек. Дай угадаю, черноволосая и бледненькая?

– Ей восемь лет! – я щелкнул Леу по лбу. – То есть так-то она говорит, что одиннадцать, но выглядит на восемь, если не моложе. Ладно, извини, постараюсь разобраться с этим побыстрее! А потом вернусь – и мы займемся тем, чем ты хочешь.

…Однако едва я вышел за дверь, как понял, что побыстрее точно не получится. Не вариант. Толстый бородатый мужик, который держал на поводке огромного черного пса, похожего на ротвейлера (жужжание нескольких вьющихся над псом мух прилагалось!), явно не настроен был на мирное урегулирование! Впрочем, это было ясно еще по стукам в дверь. А рядом, с крайне независимым видом (мол, я тут вообще случайно), положив руку на эфес шпаги, стоял д’Артаньян.

На самом деле мальчик внезапно оказался обладателем пушкинского имени Ратмир… ладно, шучу, Ротимер – но со звучной фамилией Арталон-Дерагон! Едва записав это в книжечку, я сразу же понял, что иначе как д’Артаньяном называть его не получится, и смирился.

В конце концов, я с ними всего несколько дней, до Нента.

– Так, – сказал я. – Давайте общаться на эту тему не в коридоре. Я зарезервировал отдельную гостиную для ужина, но ужин только через час – пойдемте-ка туда.

К счастью, гостиная оказалась не занята – удача.

– Это просто безобразие! – тут же начал бородач, едва мы переступили порог. – Ваш подопечный заслуживает тюрьмы! Каторги! Да на галеры его сослать мало! Мой Тори, такой послушный, такой добрый, такой сильный – лучшая собака, которую только можно пожелать! А посмотрите на него теперь⁈

– А чего теперь? – буркнул мальчик. – Вот теперь он послушный и добрый! И служить вам будет вечно! Ну, сколько проживете… А не так – кидаться на кого попало! Он с оскаленными зубами на меня напал, вообще-то!

– Он просто играл, дрянной мальчишка! Убийца! – Бородач аж побагровел. – Он щелкал зубами – но не нападал! Любому было понятно, что он играет!

– Прошу прощения, – мягко сказал я, – то есть вы признаете, что ваша собака щелкала зубами на моего подопечного?

– Да он от него в далеко стоял, даже за одежду не хватал! Спросите кого угодно, свидетелей был полон двор!

– А вы где были?

– Спешил на звук лая! Заглянул в пивную на минутку…

– То есть собака была без хозяина, лаяла, клацала зубами на ребенка…

– Я не ребенок! – вскричал д’Артаньян.

– Прошу прощения, на этого юного дворянина. Который, к тому же, необученный некромант и не вполне может контролировать свои силы…

– Я могу! – снова влез этот придурок.

Я поглядел на него своим самым строгим «учительским» взглядом: долго копировал его с преподши, у которой проходил практику на пятом курсе. Д’Артаньян, к счастью, заткнулся.

– Это все равно не повод убивать пса! Который не сделал ему ничего плохого! – снова загремел бородач. – Тори был почти как человек! Как ребенок! У вас есть дети, мессир, а⁈ Как бы вы посмотрели, если бы вашего сына…

– Довольно, – рявкнул я. Недипломатично, но само вырвалось. Еще он мне собаку с моим Сашей не сравнивал! Потом мягко добавил: – Моему сыну нет и года. Конечно, я был бы… мягко говоря, не в себе, если бы он попытался поиграть с кем-то, а этот кто-то его бы прикончил! Но… вы уверены, что годовалый ребенок представляет собой такую же угрозу, как этот пес? – я указал рукой на молча стоявшего в углу гостиной «ротвейлера».

Бородач возопил:

– Да по нему же видно, что он и мухи не обидит!

Очень к месту: мух вокруг собаки стало больше.

– Так, одну минуту, – у меня возникла идея. – Арти… То есть, прошу прощения, Ротимер. Я гляжу, что вы анимировали собаку, даже вызвали ее послушность к хозяину. Но вы совершенно забыли законсервировать плоть. Так не годится. Исправьте ошибку, а то тут скоро невозможно станет разговаривать.

Мальчик побледнел, рот его приоткрылся.

– Но… я не умею!

– А говорили, что можете контролировать свой дар, – сказал я с укоризной. – Нет уж. Смотрите, вес этой собаки… сколько, восемь стоунов, примерно? Из них около двух стоунов костей, они в консервации не нуждаются. Остальные – вода и плоть. Примените энергии нежизни примерно в три раза меньше на каждый стоун, сколько вы использовали, чтобы анимировать всю собаку. Для консервации должно хватить.

– Так много⁈ – охнул мальчик. – Я же…

– Да, это тяжело, – согласился я. – Но вы пока не знаете, как работают внутренности собаки, ее эндокринная система, печень, почки, не можете запустить все это вручную с помощью Нежизни и поддержать иллюзию жизни в течение… да, пары лет, я думаю, на эту массу? Так что вам придется ограничиться простой консервацией. Вместо головы придется работать Ядром, что вы хотели? В жизни так всегда и бывает – если не думаешь, приходится прилагать больше усилий.

– Да мне не нужно, чтобы он консервировал Тори! – вскричал бородач.

– Я понимаю, – мягко сказал ему, – но эти мухи очень мешают. Сейчас мальчик справится с заданием, и мы продолжим разговор.

Д’Артаньян напрягся, побледнел, но, кажется, действительно сделал. Я не мог глазами увидеть эффект его некромагических манипуляций, талисман Рагны не давал мне магического зрения, поэтому подошел к собаке и потыкал плоть – да, появилось такое характерное для немертвых химер упругое ощущение. Опять же, и мухи отстали от собаки, разлетевшись по комнате.

– Отлично, – сказал я. – Вот теперь пес действительно сможет служить хозяину еще несколько лет – а потом и вовсе бессрочно, просто в виде скелета. А теперь, Ротимер, убейте насекомых – и продолжим.

– … В смысле – служить еще несколько лет? – не понял бородач.

– Ну как же, – сказал я. – Вы сейчас, благодаря усилиям Ротимера, получили в личное пользование немертвого пса. Он ведь слушается вас, не так ли?

– Да, но, характер совсем не тот!

– Увы, – вздохнул я. – Некромантия – это, конечно, не полноценное оживление… Но ваши команды он будет выполнять даже в виде скелета – та часть его, что считала вас своим хозяином, в некотором роде продолжает жить…

Как я и думал, этот довод сработал – бородач, хоть и сравнивал до этого пса с ребенком, кажется, слегка подрастерял свой пыл – и даже глубоко задумался. Еще бы, хороший немертвый пес стоит минимум пару золотых, если я правильно помню расценки!

Мне осталось только грустно добавить раздосадованному собаковладельцу, что в случае, если он все-таки твердо настроен пойти в суд, то я, конечно, выполню его желание – но ведь городской магистрат примет во внимание, что пес все-таки напал первый, что мальчик попытался исправить ущерб (как мог), плюс еще и дворянин… в общем, Ротимера вряд ли приговорят даже к штрафу – скорее, как дворянина, к судебному поединку!

– Кстати, с этим я буду рад вам помочь! – добавил я. – Со мной и моей женой путешествует наемница-орчанка, дочь моего друга. Думаю, она согласится ради вас сразиться с некромантом… ну, наверное, за семь-восемь золотых? Я не очень хорошо знаю их расценки.

Тут бородач совсем погрустнел и разразился длинной тирадой о том, как он любил этого Тори, как взял еще щеночком, какой это был замечательный пес и как «этот гнилой мальчишка, пусть он трижды некромант и дворянин!» ничего не понимает в собаках.

Ну, это уже были сущие мелочи. Д’Артаньян, конечно, чуть было все не испортил, начав опять задираться, но я сделал ему знак молчать, во всем согласился с бородачом и предложил угостить его пивом – и ужином. Тот, конечно, согласился.

…В общем, потратил я на это все изрядно времени – едва ли не весь вечер. Но бородач в итоге, вроде, примирился. Я запудрил ему мозги рассказами о базовых правилах обращения с немертвыми животными (ничего особенного, все вполне очевидно, но для многих почему-то становится открытием, например, что немертвую скотину нужно купать и чистить так же, как живую).

Расставшись с бородачом, снова явился в комнату детей. Они уже спали, но, когда я аккуратно приоткрыл дверь и заглянул в щелку, д’Артаньян вскочил на кровати.

– Выходи, – тихо сказал я. – Разговор есть.

Мальчик послушно вышел, и вид имел самый протестный и высокомерный – чувствовал, что будут ругать. Поэтому ругать я не стал. Просто сказал:

– Работа над ошибками. Ты не просто забыл законсервировать собаку – ты еще и убил ее зря. Мог, например, часть кишечника ей отключить – реактивный понос на весь двор, все ржут, хозяин унижен и посрамлен, да еще вынужден потом подлечивать пса из своего кошелька, а ты вообще не при делах. Просто песику стало плохо. Как раз в тот момент, как он напал на некроманта. Бывает.

Мальчик все-таки набычился.

– Я был в своем праве!

– Угу, – сказал я. – Только вот если будешь и дальше действовать в таком духе, рекомендую заранее подружиться с кем-то из Королевских рыцарей или паладинов Света.

– Зачем?

– Из-за бесконтрольного применения своих сил некроманты иной раз становятся личами. А упокаивают личей их либо паладины, либо рыцари. И у тех… скажем так, есть в загашнике несколько довольно садистких приемов. Например, очищением Света лича можно уничтожить либо мгновенно – либо в течение пары часов. Если это будут твои друзья – они тебя как-нибудь небольно упокоят. По большой любви.

– Вот сами бы и подружились! – Д’Артаньян сжал кулаки.

– А я уже, – я подмигнул ему. – При случае тебя познакомлю.

* * *

После всех этих разговоров я вернулся в свою комнату совсем поздно – и был уверен, что Леу уже спит и даже очень зла на меня. Однако ничуть не бывало! Комната оказалась пуста… ну или я так думал! Леу шмыгнула под дверь крохотной ящеркой – сразу вслед за мной! – и в середине комнаты превратилась обратно в ящеродевушку.

– Ух как ты был крут! – воскликнула она. – Так мягко, спокойно, но так этого здорового мужика развернул на сто восемьдесят градусов! А я думала, не согласится, думала, он собаку свою слишком любит…

– Если бы любил, не бросил бы одну, когда пошел в пивную, – вздохнул я, ослабляя шейный платок. – И с самого начала сильнее вышел бы из себя, уже сам разобрался бы с мальчишкой. Нет, у него была уязвлена гордость, плюс он хотел для себя приличный повод отпустить ситуацию – реально связываться с некромантом и дворянином, пусть даже безденежным мальчишкой, он желанием не горел! Так что дело было легче, чем казалось. Я просто дал ему сентиментальный довод – мол, часть его собаки все-таки жива. Остальное решили рассудочность и жадность.

– Ага, эта Рагна всегда так плечами пожимает, что, мол, пустяки было сделать ездовую химеру из мышиных скелетиков! – хихикнула Леу. – Ты – переговорщик высшего класса, Андрей, и даже не спорь!

– Кто я такой, чтобы спорить с женой, когда она меня хвалит?

– Ты, наверное, слишком устал сегодня? Тогда мою просьбу можно и завтра, ничего страшного…

– Завтра мы одни боги знают где будем ночевать, – сказал я. – Кроме того, настолько я никогда не устаю!

…И… в общем, я и правда выполнил ее просьбу!

Пожалуй, воздержусь от натурного описания, но опыт оказался интересный. Без возможности поцеловаться, без нежного женского тела под руками – но анатомия действительно оказалась если не сходной, то, по крайней мере, сочетаемой! Главное отличие: человеческую женщину нужно для начала как следует подготовить снаружи – а Леу пришлось ласкать в основном изнутри, сначала пальцами, а потом, собственно, и тем, что для этого предназначалось природой!

И еще одно: эта натворенная ею грудь на ощупь оказалась ненамного хуже «настоящей»! Жестче немного, да, но Леу не возражала, когда я прикладывал больше силы – даже наоборот.

– Ничего себе массажик! – сказала она. – Хотя чего Мира с этого прямо дуреет, не понимаю.

Я даже не стал спрашивать, откуда она знает последнюю деталь. Явно Леу слишком наловчилась последнее время бегать везде в виде маленькой ящерки!

– Потому что ты собственно железы и нервные окончания не сделала, вот и не понимаешь, – вздохнул я. – Мне, кстати, тоже приятна стимуляция в этих местах, хотя и не так сильно…

– Да-а? А можно попробовать?

– Можно, конечно! Только осторожно.

В общем, можно сказать, что у меня действительно получился «экзамен на профпригодность»! И я его сдал… хотя по ощущениям, еле-еле. Впрочем, главное, что Леу понравилось.

– Здорово было, – пробормотала она, прижимаясь ко мне и обвивая ноги хвостом. – А я-то думала, что в этом такого? Вот у нас брачные полеты – это ух! Отвал башки. Но у вас тоже неплохо.

– А ты с кем-то летала… в брачный полет? – поинтересовался мой язык, прежде чем я успел отсамоцензуриться.

Леу хихикнула.

– Нет, ты что! Это же серьезно – полетела, значит, хлоп, точно на яйца сядешь… А я тогда не хотела… Но ты не волнуйся, от тебя не залечу, пока полный метаморфоз не освою!

– Да я не волнуюсь, наоборот… – Я погладил ее по кожистой, шершавой спине – не чешуйчатой, скорее, в этаких небольших наростах. – Мне тоже очень понравилось. Хотя я чувствую, что мы можем лучше.

– Значит, будем тренироваться! – с энтузиазмом воскликнула Леу. – Вот эти уроки мне точно по душе… господин учитель!

Глава 3
Путь в Академию

Пол-утра я потратил на то, чтобы разыскать в Авлоне хорошую телегу. Ну а что? Не в карете же везти ребятню! Да, безусловно, карета больше подходила бы богатому владетельному барону, но карета стоила слишком солидных денег – а кроме того, нафиг не была мне нужна. Тогда как телегу, как я рассудил, всегда можно будет перевести в манор, привязав к лошадиной клетке (Леу лишний раз заверила меня, что тяжесть – не проблема), и использовать там.

В общем, в итоге я сторговал хорошую старую телегу с очень высокими бортами – как раз такую, в какой передвигались торговцы между городами – и даже за отдельную плату еще прикупил к ней тент, который можно было на ночь между этими бортами натянуть. Не пятизвездочный отель, но если придется ночевать вне городов, четверо ребятишек как-нибудь улягутся! Мы с Леу и Лиихной собирались, по нашему старому обычаю, ночевать, греясь возле Ночки.

Точнее, это был наш старый с Леу обычай, но орчанка вполне могла разместиться с другого бока.

Я заранее был готов, что д’Артаньян опять начнет возмущаться – мол, не положено дворянину ехать на телеге! Но он без возражений полез внутрь на лавку, даже не начал требовать, чтобы его вместо Леу или Лиихны посадили на лошадей.

И мы двинулись в путь.

В телегу запрягли Ночку, потому что ей было все равно, какой вес тянуть, и дети на первом же привале завалили меня вопросами о големе – мол, ой, какая красивая, а можно погладить, а откуда такая?

Мне не хотелось рекламировать, что это именно моя жена – а то они запросто могли припомнить «Балладу об Избраннике Любви»!

Так что я сказал, специально для маленькой девочки, которую звали Анна Монт – и подмигнув парням постарше:

– Это не голем, а заколдованная принцесса. Злая мачеха превратила ее в страшную-престрашную каменную статую, а потом она приняла форму лошади, чтобы ее не так боялись. В магической Академии я надеюсь найти способ ее расколдовать и сделать снова прекрасной девушкой.

– Ой! – на глаза Анны снова навернулись слезы. – Бедненькая! – она начала всерьез всхлипывать.

Да уж, маленькая некромантша реально плакала по любому поводу! Ее спутники-мальчишки уже даже не реагировали – похоже, привыкли за столько дней.

Возможно, у девочки не все в порядке с кукушечкой. Интересно, в Академии есть маги, которые это лечат?

Кстати… а не помогут ли эти маги и Ночке тоже? Что если у нее не только магическая какая-то беда, но и обычная человеческая депрессия – просто очень глубокая? Еще хуже той, что была у Миры? Ночка-то провела в виде голема точно больше сотни лет – минимум двести, по информации Мишеля.

– А если серьезно? – спросил более богато одетый мальчик, Эдвин Олис.

– А если серьезно, то это тайна, – спокойно сказал я. – Причем не моя.

То, что это тайна в том числе и от меня, я говорить не стал.

Первой ночью нам пришлось остановиться на ночевку у костра: я рассчитывал все время ночевать под крышей, но телега просто не могла ехать даже по хорошей «королевской» дороге с той же скоростью, что и ненагруженная лошадь. А наши лошади шли налегке: Сливку с Лиихниной Грушей мы от поклажи освободили, прагматично перегрузив все на Ночку – да и не так уж много было той поклажи. Еще имелись скелетики, но скелеты способны бежать со скоростью лошадиной рыси, если их правильно запрограммировать, а Рагна – хороший программист.

Так что в пути нас задерживала именно телега. Ну ничего, я выехал с запасом и рассчитывал все равно уложиться в срок.

Леу вечером сразу же заявила, что побежит в лес «размять ноги» – и действительно убежала, но, по моей просьбе, не в виде крохотули-ящерицы, а в более устрашающем двухметровом виде. Оставшись со мной почти наедине – Лиихна по-прежнему изображала стоически немногословную орчанку-наемницу – дети тут же завалили меня вопросами. Как ни странно, они касались не моей жены-оборотня, а, в основном, их последующей учебы:

– А как там, в Академии?

– А учиться сложно?

– А где мы там будем жить? А как там кормят? А учителя строгие?

На некоторые вопросы я знал ответы благодаря Рагне и переписке с Академией, на какие-то – благодаря своему собственному опыту. Да, учиться сложно, жить будете в общежитии, кормят сносно, если подлизаться к поварам, можно получить добавку (последнее – универсальное правило, оно везде так).

А потом вдруг мальчик в поношенной одежде, Жан Ренье, тринадцать лет (вопреки моему первому впечатлению, он оказался самым старшим – Эдвину и д’Артаньяну было по двенадцать) вздохнул и сказал:

– Меня, наверное, сразу отчислят… Я даже читаю до сих пор с трудом!

– Ты что, даже в бесплатную школу не ходил? – удивился Эдвин.

– Ходил… Но надо было мамке по хозяйству помогать, так что я пропускал часто. У меня же восемь младших братьев и сестер! Или, может, уже девять…

– Ого! – оценил я. – Так ты, выходит, третий взрослый член семьи получаешься… И как они там все без тебя?

– Не говорите, – по-взрослому вздохнул Жан, – сам не знаю. Но мамка с папкой сказали, что точно надо учиться! Я как некромант кучу денег заработаю и всем помогу.

– Да ладно, ты правила Академии нормально прочел, – сказал Эдвин. – И дальше как-нибудь справишься! Анна вот совсем читать не умеет.

– Я умею! – воскликнула Анна. – Я знаю алфавит! А, бе… – она запнулась, покраснела и снова тихонько заплакала.

Я вздохнул.

– Знаете, ребята? Давайте я вас немного проэкзаменую, чтобы вы так не боялись перед Академией. Ну и позанимаемся заодно. У меня совершенно случайно с собой и Устав, и Правила внутреннего распорядка, и даже пара конспектов…

Да, я захватил с собой конспекты големовода и еще пухлый конспект по основам некромантии для Рагны: она специально подготовила для меня что-то вроде справочника, чтобы легче было ориентироваться в более продвинутой литературе. Ну, вот теперь и пригодится.

Так что я попросил Ночку сделать гриву поярче – она могла светить ровнее, чем костер – и начал при этом свете проверять знания своих подопечных.

И меня ждали сюрпризы!

Во-первых, Жан на самом деле читал и считал совсем неплохо – проблемы у него были именно с беглостью чтения, он вдумывался в каждую строчку, если не в каждое слово. Писал тоже с большим трудом, но неожиданно грамотно и даже каллиграфическим почерком. Только металлическое перо держал странно.

– Я очень старался, на песке палочкой отрабатывал, – пояснил он.

А вот Эдвин, несмотря на свое бахвальство, хоть читал и бегло, писал с большими ошибками, а считал еще хуже – еле-еле таблицу умножения до пяти знал! Жан, для сравнения, знал наизусть таблицу до двадцати. Опять же, «я старался, учил наизусть, когда отцу помогал».

У Д’Артаньяна не было проблем ни с чтением, ни со счетом, хотя отвечал он мне через губу и всем своим видом показывая, что не очень-то я ему нравлюсь, он меня терпит только чтобы до Академии добраться. Он даже мог решать уравнения с неизвестными и вообще показался мне крайне неглупым парнем, хотя и не таким умником, как Жан – частенько отвечал с ошибками. А вот Жан, кажется, ошибок не делал вообще: если он чего-то не знал, то говорил, что не знает, а если уж брался отвечать на вопрос, то давал только правильный ответ.

Ну и наконец Анна, или Аня, как я ее быстро стал называть. Когда девочка кое-как высушила слезы, выяснилось, что она отлично справляется с четырьмя арифметическими действиями в пределах сотни и даже знает, что такое процент. Но не умеет читать и ничего не знает об окружающем мире! Точнее, искренне уверена, что вокруг во множестве бегают демоны, драконы, заколдованные принцессы, темные маги и так далее. Она даже Академию представляла весьма смутно и очень удивилась, когда ей сказали, что там придется постоянно читать и считать.

– А ты как думала? – спросил я. – Что над тобой взмахнут волшебным посохом – и ты сразу станешь ученой некромантшей?

– А разве нет?

– Нет.

Я приготовился к потоку слез, но она вместо этого, кажется, задумалась.

– Где же ты росла такая? – воскликнул Эдвин. – В темном чулане? Одни сказки слушала и мешки с зерном считала, как Золушка?

Я слегка удивился, что он до сих пор не знает, но задним числом понял: похоже, Аня столько плакала, что они даже не смогли ее расспросить о ее прошлом!

– Да… – тихо сказала девочка. – Все так. Только мешки считала не я, а господин младший управляющий, а я училась. А потом он увидел, как я играю с трупиком крысы, и написал в Академию…

Вот это поворот, что называется.

– А в этом чулане еще кто-то жил, кроме тебя? – спросил я.

– Ну конечно! Все дети, которые работали на кухне! И младшие поварихи.

– Это они сказки рассказывали?

– Ага!

У меня возникло еще одно подозрение:

– Слушай, а вот… про твой возраст именно этот управляющий сказал?

– Да, он отписал в Академию, что мне одиннадцать, и страницу из храмовой книги с регистрацией приложил! – быстро-быстро затараторила Анна. – Мне одиннадцать, просто я такая маленькая и худенькая, вот и выгляжу моложе!

Из глаз у нее снова закапали слезы.

Так. Тут тоже, похоже, ясно. Очень вряд ли ей действительно одиннадцать!

В результате несколькими расспросами я вытянул из Ани ее историю.

Она понятия не имела, кто были ее родители – ни отца, ни матери не помнила. Росла с малых лет при кухне в большом поместье, выполняла всякую работу, которая была ей по силам. Самое раннее, что помнила – вытирала насухо тряпкой большие металлические тазы, потому что к глиняной и стеклянной посуде ее не подпускали. Ночевала в чулане с зерном, где в углу стояли топчаны для самой младшей прислуги, которая работала почти или совсем бесплатно, за еду, и которой некуда было пойти.

– И ты всегда так много плакала? – спросил я ее.

– Всегда! – шмыгнула носом девочка. – Когда все время плачешь, меньше работы дают! И сразу бить перестают! И даже хлеба лишнего могут дать! Но только если по-настоящему плачешь, а не так, как Милли – ее просто били, и все. Так что я по-настоящему плачу, вы не думайте! – и она снова заплакала.

Ясно с ней все.

– С нами можешь не плакать, – мягко сказал я. – Просто попросить, если хочешь еще поесть или, скажем, теплую шаль.

– А можно? – ахнула девочка, аж слезы прекратились. – Тогда, если у вас есть, дайте мне что-нибудь теплое, пожалуйста, а то зябко! И хлебушка еще, если можно, а то я не наелась…

– Ну дела! – воскликнул Эдвин. – Чего только не бывает на свете!

– Бедняга какая, – покачал головой Жан. – Надо было догадаться, что она не просто так ревет все время!

Дворянчик же ничего не сказал, просто сидел со сложным выражением лица.

Я же про себя подумал: а девочка-то встряла. Видимо, обучение оплачивает хозяин того самого поместья, в котором она жила все эти годы – и, скорее всего, на каких-то кабальных условиях, раз он даже не стал ждать, пока девочка хоть немного подрастет, а выпроводил ее как есть. Станет взрослой – ей отрабатывать и отрабатывать, небось.

Впрочем, когда она станет взрослой (если выживет), то посмотрел бы я на того помещика, пусть даже титулованного, кто станет задирать кого-то вроде Рагны! Где сядет, там и слезет. Хотя, может, ее поэтому и отправили так рано? С расчетом, что когда выучится, будет еще наивным ребенком… Ну-ну. Она и сейчас вполне себе манипулятивная кроха, несмотря на общую наивность и тяжелую жизнь, какой еще вырастет?

(Кстати, здесь сходство с Рагной кончалось: та, насколько я понял по воспоминаниям Ханны и ее собственным, в детстве демонстрировала чуть ли не край аутического спектра – а Анна успела уже отлично разобраться в том, что такое люди!)

В общем, Аня получила и шаль (Лиихна, слышавшая наш разговор, принесла, – а то я думал свой шарф дать), и домашнее печенье от Мириэль и сидела теперь у костра с блаженным, осоловелым выражением лица.

Истории остальных были проще и не такие душещипательные. Отец и мать Жана были поденными рабочими, копили деньги, чтобы открыть свою прачечную – и почти уже скопили, но тут вдруг выяснилось, что у Жана есть Ядро, и на эти деньги собрали его в дорогу в Нент (там кроме оплаты самого обучения предстояло еще много расходов). А само обучение в Академии ему оплатил город. Эдвин происходил из зажиточной семьи мастера-сапожника, был младшим сыном, и учебу оплачивал Цех отца – с тем, что часть денег выплатит его отец, часть Эдвин потом отработает. А д’Артаньян удивил меня своей прямотой. Я-то думал, он вообще ничего о себе рассказывать не захочет из высокомерия, но он сказал:

– Я сын нетитулованного дворянина, мой отец проигрался в карты, заложил и перезаложил поместье. Деньги на учебу в первый год мне подарила родня, потом надеюсь выиграть стипендию или заключить договор с королевским двором.

И смотрел так хмуро, мол, попробуйте только что-то сказать.

Похвальная искренность… если это искренность, конечно. Ох, о чем-то он умалчивает!

– Ну ладно, – сказал я, стараясь говорить максимально уверенно. – В общем, ребята, не все так плохо. Вам в этом смысле повезло с факультетом. С юными магами природы, например, никто не церемонится – не умеешь, значит, учись сам, никто разжевывать не будет! А таких, как вы, стараются подтянуть. Так что даже Ане с Эдвином отчаиваться не стоит, если будете стараться, постепенно всему научитесь. А у Ротимера и Жана вообще все в порядке, особенно у Жана – зря ты волновался.

Парнишка из бедной семьи аж просиял.

– Как это у меня все плохо? – ахнул Эдвин. – Я ж нормально учился!

– Видно, ваш учитель сквозь пальцы смотрел на свои обязанности, – пожал плечами я. – В Академии нужен совсем другой уровень.

– Господин учитель! – тут же воскликнула Аня. – А не могли бы вы меня поучить… немножко, пока мы едем? Я буду очень-очень стараться! Как Жан!

– И меня! – с беспокойством на лице добавил Эдвин. – Мне никак нельзя вылетать из Академии, мне папаня такую жизнь веселую устроит!..

– Посмотрим, – туманно сказал я. – Если будет возможность. Сейчас, например, никакой учебы: вам всем уже спать пора!

Ну что ж, надеюсь, я не наврал, что с неучами-некромантами возятся! Рагна как-то мне вскользь говорила, что на некромантском факультете, с одной стороны, очень жестко следят за дисциплиной и практикуют довольно суровые наказания учеников (временное отключение нервов в руках, например, чтобы не писал ошибок – как вам?), но при этом нужно очень сильно постараться… или, скорее, совсем, минимально не стараться, чтобы тебя отчислили – ну или иметь влиятельных родственников, которые, например, заберут девушку «замуж», не дав закончить обучение. Видимо, с недоброй памяти Эльсбетой Прен именно это и случилось.