Текст книги "Импровизация в тональности форс-мажор (СИ)"
Автор книги: Сергей Плотников
Соавторы: Варвара Мадоши
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
Глава 22, в которой валяются идиоты и ставятся под вопрос родословные
Дата неизвестна
Люди склонны переоценивать пиратскую романтику – вот мой главный вывод после почти двух лет на должности главного загонщика пиратского флота! (Да, титул «главный загонщик» мне нравится куда больше, чем «адмирал» – он лучше отображает действительность. Поначалу он вызывал у М. улыбку, потом она согласилась, что смешного тут нет ничего). Впрочем, я и до этого не видел ни малейшей привлекательности в грабежах и убийствах – скучная нудятина. А то, чем приходится заниматься сейчас, еще нуднее. На девять десятых менеджмент, на одну десятую – бухгалтерия. На поиск интересных животных и наблюдение за ними остается пару часов в месяц, и то если удастся как-то оправдать важность конкретного зверя или его повадок для наших нужд.
Но я не жалуюсь. То есть жалуюсь, конечно – Марине – но не слишком часто. Нынешний этап необходим, это понятно. Этот дневник заведен, чтобы отвести душу, но и тут, пожалуй, стоит заканчивать.
...А хуже всего, пожалуй, то, что волей-неволей приходится вступать в различные сношения с сильными мира сего. Не знаю уж, чего здесь больше: то ли наверх в иерархии любой планеты пробиваются исключительно люди со специфическим складом ума, то ли власть действительно настолько развращает…
Не могу сказать, что, например, генерал К. из ВС ОРК – такой уж плохой человек. Или, скажем, Х. из Аль-Каримской Особой Палаты, даром что любимая жена султана – а на такую должность пробиться у них посложнее, чем у нас стать премьер-министром (во всяком случае, меньше шансов, что тебя отравят). Просто для них для всех характерно одно: уравнивание блага государства с собственным благом, государственной казны с собственным достатком. Единицы делают это в хорошем смысле, то бишь заботятся об интересах своей планеты или страны (ну, как они их понимают), словно о своих. Да и в этом случае привычка смотреть по верхам, на так называемую big picture , играет с этими деятелями дурную службу, поскольку они полностью перестают заботиться об интересах среднего человека. В большинстве же своем они просто не рассматривают никаких вариантов действий, которые могут не то чтобы повредить их престижу или благосостоянию, а хотя бы помешать набить карман потуже!
Ей-богу, мои хищные заиньки-спруты куда симпатичнее.
Но и от них не одни только приятные эмоции. Очень переживаю за то, как протекает беременность у Елены II . В прошлый раз я потерял самку по собственной вине, хорошо хоть, удалось сохранить выводок. Постараюсь не повторить своих ошибок.
___
Терновый венец связывает чувства корабля и пилота. Иногда Бэле казалось, что недостаточно: связь бывала неглубокой, порой трудно становилось управлять кораблем, особенно если речь шла о каких-нибудь сложных маневрах – вроде того раза, когда они шли через Мельницу. А иногда думалось, что можно обойтись и куда менее мощными чарами.
Как сейчас, например.
Бэла не знала точно, теряла ли она сознание или нет. Вроде бы нет – во всяком случае, ненадолго. Но у нее было ощущение, что мир мигнул и погас, а потом, когда она пришла в себя, то одновременно видела и гурьбу мелких спрутов, разлетающихся в разные стороны от корабля (в смысле, в эфире увидела, как будто продолжала смотреть восприятием корабельного духа), и Сашку, устало распластавшегося по штурманскому креслу.
Вдобавок у нее болело все тело, в том числе в тех частях, которых у нее никогда не было – например, в районе киля. Или правой скулы корпуса… И казалось, что нежная обшивка там, где горели левитационные печати, вот-вот прорвется.
Выдержат ли эти печати посадку? Бэла не поручилась бы.
Что теперь делать? Может, погнаться за этой толпой мелких прозрачных ублюдков? Смогут ли они? Например, если Санька сообразит какое-то заклятье наподобие сети...
«Нет уж, – подумала Белка, – в таком состоянии я даже не буду пытаться!"
Причем она не поручилась бы, о чьем состоянии думает – своем или корабля. Кстати… а свое-то состояние она и не...
Бэла сдернула с головы терновый венец.
Тут же стало полегче: тело перестало так болеть. Зато Бэла ощутила, насколько ей хочется спать и как болит голова. Заявила о себе и спина – долгие мышечные спазмы не пошли ей на пользу – и ноги, которые немилосердно затекли.
– Мы выжили? – спросил Володька тоном умирающего лебедя.
Бэла понимала, почему он сомневается. Ей тоже казалось это странным. Не то чтобы она настолько свыклась с мыслью о неминуемой гибели, скорее наоборот – все как-то слишком быстро происходило, она даже испугаться не успела. Просто казалось невероятным, что в такой заварушке им удалось уцелеть.
– Более-менее, – пробормотал Сашка, рывком садясь.
Он приложил руки к лицу, с силой потер его. Когда убрал их, Бэла увидела, что белки его глаз настолько покраснели от лопнувших сосудов, что сделались целиком розовыми.
Крышка в полу рубки откинулась, в проеме показалась голова Людоедки.
– Вы как, живые? – спросила она.
– Более-менее, – повторила Сандра Сашкины слова. Она сидела на полу, привалившись затылком к стенке корабля. – А вы с Катериной?
– Ее пушка до последнего работала…
– Живая-живая, – откликнулась Катерина снизу, – а если Людмила Иосифовна подвинется, то даже залезу сюда…
В рубке моментально стало очень тесно и душно, иллюминатор опять запотел. Впрочем, Бэла до сих пор держала в руках терновый венец, а значит, поняла бы, если бы за пределами корабля случилось бы что-то, требующее срочной реакции. Ну, она надеялась. Раньше понимала, но сейчас и дух, и она сама были на последнем издыхании. В таком состоянии реакция неизбежно замедляется.
– Нам нужно срочно решать, – устало сказал Сашка, – мы сдаемся властям или пытаемся убежать?
– Смотря каким властям, – пробормотал Володька.
– Ну каким? Вариант один – ОРК. Этот Одинцов, командир одного из фрегатов сопровождения гигантского линкора… я его знаю. Можно попробовать сдаться лично ему.
– А у него есть такие полномочия? – нахмурилась Сандра.
– Есть, – без тени сомнения ответила Людмила Иосифовна. Ну да, уж она-то такие вещи наверняка знала. – Вопрос, захочет ли он за нас вписаться…
– В каком смысле? – не поняла Белка.
Честно говоря, соображалось ей туго. С одной стороны, накатила эйфория: ура, они выжили и всех (ну ладно, многих) спасли, молодцы! С другой стороны, замучила усталость. С третьей – где-то на задворках сознания ленивой серой стеной стояла тоска: «Какой в этом смысл, если ты никогда не станешь лисой снова и не побежишь по влажной земле, принюхиваясь к осенним сумеркам?» Осень – любимое время для лис, а последняя Белкина осень пришлась на Порт-Суглат… Неважно. Проехали.
– В том смысле, – терпеливым тоном проговорила Людмила Иосифовна, – что у каперанга, пусть даже непосредственно подчиненного адмиралу, может быть недостаточно полномочий, чтобы прикрыть нас от претензий разведки. Или их может хватать впритык. Например, придется просить об одолжении людей, чьи услуги лучше приберечь для своих дел…
Все переглянулись.
– Я не предсказатель, – устало сказал Сашка. – Не могу сказать. Мало ли какая репутация у него была в Академии, вдруг он перед кадетами выделывался, а в реале другой совсем?
– Я считаю, что надо рискнуть, – кивнула Сандра. – Это же тот самый Суровый Одинец, которому все сдавали по три раза, и ты один как-то умудрился проскочить? Ты мне рассказывал эту байку…
– Ага, он, – сказал Сашка. – Я, кстати, знал, что он каждый год пишет рапорты о переводе на действительную, его директор Академии не отпускал. А года три назад старый адмирал ушел в отставку, там кого-то нового поставили, не помню уж. Видно, этот новый и отпустил.
Бэла заметила, что Катерина как-то особо внимательно смотрит на нее, как будто пытается общаться телепатически. Бесполезно: если в Катерине и была вампирская кровь, то в Бэле – ни полпроцента, так что никакой телепатемы она не получила.
– Я знаю одно, – сказала она, игнорируя эти загадочные знаки. – В таком состоянии мы не убежим.
Катерина посмотрела на Людоедку:
– Людмила Иосифовна, а по-вашему, какого рода неприятности с законом нам грозят?
– Не думаю, что они смогут нам что-то пришить, если мы будем держать язык за зубами, – та дернула плечом. – В этой заварушке со стороны мы смотримся героями. Главное, чтобы нас не взяли за жабры те, на кого работала Марина. Разведка или ее подразделение.
– Я думаю, не все так страшно, – сказал Володька. – Сейчас из-за этой заварушки всем причастным выгодно изобразить, будто они ни при чем. Тем более, если никто не заподозрит, что Балл не было на «Пенелопе». Погибла и погибла.
– То есть главное, – медленно проговорил Сашка, – ни в коем случае не проговориться, что мы побывали на «Пенелопе» и там никого не нашли?
– Именно, – сухо сказал Володька. – Тем более, что тогда вообще не удастся скрыть, что у нас есть пустотник небывалой силы…
– Не «небывалой силы», – жестко поправила Сандра. – Не надо мне пришивать левые достижения! Я просто хорошо работаю в команде… с вами.
– В общем, если у нас тут нет следящих амулетов или шпионов, – продолжил Володька, – то мы должны быть в порядке. Но я их искал и ничего не нашел…
– Их тут нет, – покачала головой Людоедка. – Если уж Марина убрала Христофорова, то и об этом позаботилась.
– Убрала?! – ахнула Бэла.
Эта мысль как-то прорвалась через окружающий ее туман безразличия. Она же так подружилась с домовым Василием, он так ей помогал… Нет, конечно, он был алкоголиком и каким-то в целом странноватым, но…
– Он был шпионом ОРК, – пояснила Людмила Иосифовна. – Уж не знаю точно, что с ним сделала Марина, может быть, убила, может быть, устранила как-то иначе. Но он не успел к нашему отходу с Мирабилис именно из-за нее, это точно. Извините, я не хотела раньше говорить, – ее полный сочувствия взгляд был направлен на Бэлу.
Та отвела глаза.
Ладно, она подумает об этом потом. Сейчас были проблемы поважнее, чем возможное предательство Василия или то, что Марина Федоровна его, как выражается Берг, «устранила». Да и сил ощущать эмоции еще и по этому поводу не осталось. Все таки она Василия больше полугода не видела, а по личным ощущениям – лет пять. Слишком много событий произошло за этот срок.
– Короче, – подвел итог Сашка. У него был внезапно острый, внимательный взгляд, а слова звучали весомо и продуманно. – Изображаем идиотов. Куда исчезла предыдущий капитан – знать не знаем. С Роовли-Кообас ушли втихую из-за скандала со спецэффектами-бабочками. Мол, испугались, что на нас повесят какие-то местные… – Сашка запнулся, подыскивая слова, и Володька подсказал: «Сейсмические неприятности». – Да, сейсмические неприятности, спасибо. Короче, поспешили к Земле, здесь я почувствовал ауру Марины Федоровны у Луны, мы стали ее вызывать, она не вызвалась, потом мы видели, как корабль, на котором она, скорее всего, была, разбился об Луну. Бабочки, которых мы выпустили – это тот же самый спецэффект…
– Так они и поверили! – воскликнула Сандра.
– А почему не поверить? Спруты всех сожрали, ни одна не улетела, никаких разрушений не причинила. Видели, как они на паруса бросались? Почему бы и не на оптическую иллюзию, если в нее достаточно магии вбухать?
– Спец по высокоэнергетической магии почует подвох, – поморщилась Сандра.
– Главное, чтобы со стороны звучало хоть немного правдоподобно, – отмахнулся Сашка. – Они ничего не докажут. Дальше. Про замуту с Князем ничего не знаем, на Роовли-Кообас отправились, чтобы заработать выступлениями в казино перед возвратом и потому что Володька хотел почерпнуть настоящей пиратской романтики – для вдохновения.
– А нас не поймают на том, что спрут вселился в Володьку? – спросила Катерина. – Например, если с Порт-Суглата отправят сведения…
– Порт-Суглат Земле не подотчетен, да и тамошняя стража очень мало знала. Не знали, что это именно спрут, не знали, что он потом в Володьку сбежал… Нет, вряд ли оттуда будет утечка, – покачала головой Людоедка. – Какой-нибудь старый сыскарь, специалист по межпланетным делам, вроде моего старого знакомого Поля может благодаря личным связям свести картину воедино, но не скоро. И твердых доказательств все равно не будет. Капитан неплохо придумал.
– В общем, если будем валять идиотов, есть шанс прокатить? – спросила Бэла.
– Почему валять? А мы кто, не идиоты что ли? – засмеялась Катерина.
На том и порешили.
***
«Сдаться» оказалось проще, чем Сашка себе представлял. Он-то думал, что придется отстаивать желание вести переговоры именно с Одинцовым, уговаривать взять их на борт – Сашка понятия не имел, к чему привела бы попытка приземлить «Блик» в его нынешнем состоянии, без ремонта, и очень не хотел проверять. Однако стоило ему активировать талисман ближней связи и объявить, что у «Блика» критические повреждения, и потому он просит фрегат «Памир» взять их на буксир или на борт, как он получил ответ от дежурного офицера «Памира»: «Поняла вас, «Блик», будем проводить стыковочныйы маневр абордажными крюками, не паникуйте». «Не собираюсь», – ответил Сашка.
Стыковочный маневр прошел легче, чем Сашка думал: у флотских он давно отработан. Самому Сашке за годы службы сталкиваться не доводилось, поэтому он как-то сложнее все представлял. А оказалось – будто обычный абордаж, когда «приз» захватывается крюками и подтягивается к борту «атакующего» судна, только вместо перехода на корабль абордажной команды по временному коридору «Блик» втянули лебедкой в раскрытый люк фрегата. Тот легко пропустил маленькую бригантину целиком, только по ближней связи попросили сложить мачту: высоковата оказалась. Конечно, у эфирных кораблей мачта по сравнению с морскими не более чем куцый огрызок, но все-таки она возвышалась над кабиной вершков на десять.
К тому времени, как трюм – точнее, не совсем трюм, а, похоже, специальное помещение для досмотра небольших задержанных судов, потому что в нем не видно было никаких типичных для трюма хозяйственных приспособ и припасов – повторно загерметизировали вместе с гостями, экипаж «Блика» уже собрался у выходного люка, прихватив свои рундуки. У Людмилы Иосифовны оказалось вещей больше всего: огромная сумка с судовыми документами и еще Абордаж в переноске. Кот был крайне недоволен и не стеснялся это показать.
– Давайте помогу, – предложил ей Сашка. – Документы можете отдать мне, я же кэп.
– А я – представитель судовладельца, в том числе ее наследница, – Людмила Иосифовна посмотрела на него с неожиданной грустью. – Хотя, конечно, сейчас мой юридический статус подвешен в воздухе, – она вздохнула, потом все же добавила: – Хотите помочь – берите кота.
Сашка действительно перехватил переноску с Абордажем. Животное, которое до этого только тревожно скреблось, начало голосить благим матом.
– Тебе не все равно, кто тебя держит, зверюга? – устало спросил у него Сашка.
Володька появился последним, к Сашкиному удивлению, нагруженный еще почище Людоедки.
– Ты когда успел скупить столько бумаги?! – воскликнула Бэла, хватая у него одну из связок картонных папок, которую он нес под мышкой.
– Небось, все жалованье тратил, – поддержала Сандра, забирая у Володьки еще две связки.
Обе девчонки несли только по небольшому рюкзачку каждая, плюс инструменты, тоже за спиной (у Сандры – футляр для скрипки, у Бэлы – тамбурин), так что могли себе позволить. Хотя, как Сашка подозревал, Бэла утащила бы с собой всю свою ударную установку, будь это возможно. Нет, теоретически, инструменты можно было бы уменьшить соответствующим заклятьем, а потом увеличить снова, но, насколько Сашка помнил, эту операцию не рекомендовалось производить с вещами сложной структуры – да хоть даже и строительной древесиной! – а то при смене размера они частенько трескались и перекашивались. Так что этот фокус применяли, в основном, на съестных припасах.
– Я же богатенький, не забыли? – огрызнулся Володька. – Могу себе позволить…
Потом он какими-то особенно тоскливыми глазами оглядел деревянную обшивку и стоящий в трюме товар. Ну, жалкие остатки оного. «Эх, – подумал Сашка, – вряд ли мед и пыльцу удастся продать на Земле. Жалко…»
– Жалко, – словно бы эхом отозвался Володька. И добавил: – Привык.
– Ничего, – ответила Катерина. – Если захочешь, еще посмотришь на «Блик» в музее.
Сашка порадовался ее оптимизму, но разделить этого настроения не мог.
– В смысле, в музее? – удивился Володька.
– Я уверена, что в итоге «Блик» поставят в музей, а мы станем национальными героями, – твердо сказала Катерина. – Ну, по крайней мере, вы, – она неопределенным жестом кивнула в сторону Сашки, Володьки и Сандры с Бэлой, которые как-то оказались ближе всех к выходу.
«Как бы нам пинок не дали вместо медалей, – подумал Сашка. – Под зад. Или, что хуже, срок».
В обшивку снаружи постучали.
Сашка машинально вздрогнул, как и все остальные: стук в обшивку, пока ты в эфире – самый страшный звук. Это либо абордаж, либо какие-нибудь непредвиденные столкновения в эфире – может быть даже, уже в атмосфере планеты при снижении! Лишь спустя несколько мгновений Сашка осознал: да, они не снижались, но они уже в трюме «Памира», ничего страшного… Ну, или как сказать.
– Открываю, – громко крикнул Сашка и потянул за рычаг.
Впоследствии он жалел, что по примеру Володьки не огляделся по сторонам, не попытался как-то запомнить этот момент. Но что сделано, то сделано.
***
Сашка все-таки надеялся, что все пройдет немного легче – просто для разнообразия. Что их версии поверят, не будут ставить под сомнение, заставят подписать какой-нибудь магический контракт о неразглашении (ну или обычный контракт, если решат, что тратить магическое подавление воли на это дело чересчур, хватит и угрозы тюремного заключения) – и отпустят на все четыре стороны.
Не тут-то было.
Одинцов выслушал Сашкин рассказ – тот вариант, что они с экипажем разработали еще на борту «Блика» – не показав скепсиса, однако у Сашки все равно создалось ощущение, что ему не верят ни на йоту. Такая уж у Одинцова была богатая физиогномика. Вообще он мало изменился с Сашкиных учебных лет: все тот же человек с очень интеллигентным, как говорят, «породистым» лицом, невозмутимый, как пародия на английского джентльмена времен колониальной экспансии. Суровым Одинцом его прозвали вовсе не за манеры или тон голоса – обычно очень мягкий и дружелюбный – а за то, как он срезал поросль молодых умов на зачетах и практиках. Безжалостно, но с этакой мягкой извиняющейся улыбкой. Мол, вы же сами понимаете, что поставить вам проходной балл никак невозможно. А раз понимаете, то пожалуйте на пересдачу, очень буду рад вас видеть.
– Александр Иванович, – вздохнул Одинцов, – если бы я имел этот разговор с вами хотя бы год назад, я бы вам поверил. У вас в характере вполне достаточный уровень… э-э-э… наивности…
– Идиотизма, – подсказал Сашка абсолютно серьезно.
– И духа авантюризма…
– Раздолбайства, – снова поправил Сашка.
– ...Чтобы эта история показалась бы мне.... скажем так, правдоподобной, – продолжил Валерий Михайлович все тем же своим крайне интеллигентным тоном. – Но тот Александр Белобрысов, которого я помню как своего студента, не смог бы полгода командовать кораблем в открытом эфире.
– Ну, это совсем маленький корабль, – скромно заметил Сашка. – И мне помогали.
– Командовать маленьким кораблем в чем-то сложнее, чем большим, – Одинцов чуть улыбнулся. – Сколько человек, по вашему, под моим началом?
Сашка порылся в памяти, вспоминая состав экипажа патрульного фрегата на боевом дежурстве. В Академии их заставляли заучивать такие вещи.
– Сто пятьдесят три?
– Сто пятьдесят два согласно судовой роли, – поправил Одинцов, – у нас не хватает помощника кока. Из них тридцать – абордажная группа, у них другое подчинение. Их командир выполняет мои распоряжения только в рамках боевой задачи и по распорядку во время полета. Напрямую же я командую только шестью людьми – моими прямыми заместителями, старшим кормчим, квартирмейстером и боцманом. И то последние трое уверены, что главные на корабле они. Не поручусь, что они не правы.
Сашка подался вперед, наклонившись над столом.
– К чему вы ведете?
– К тому, что в вашей истории много нестыковок. Да, вы гражданские, вы хорошо показали себя в недавней стычке. Но будут желающие повесить на вас вину. Вы явно больше знаете об этой истории со спрутами, чем говорите. Опять же, неясно, как вам удалось так быстро добраться от Роовли-Кообас до Земли. Да и энергии во время боя вы потратили столько, как будто у вас маг-пустотник на борту…
– Мы составили круг, – пожал плечами Сашка.
– Круг? Всего из трех чародеев плюс оборотень?
– Жить захочешь – и не так раскорячишься.
Одинцов не улыбался, внимательно глядя на Белобрысова. Очень подчеркнуто не улыбался.
– Хорошая история, – сказал он. – Очень хочу в нее поверить. Но, боюсь, не все захотят.
– Скажите, Валерий Михайлович… А если я передам вам кое-какую информацию, которая будет небезынтересна для определенных людей на флоте? В том числе для адмирала Евстафьевой?
Тут Сашка бил наугад. Он понятия не имел, насколько сведения, которые им удалось зафиксировать из дневников Князя, актуальны до сих пор. Кроме того, он вынужден был опираться на сплетни двухлетней давности: о том, что Евстафьева и Котелков принадлежат к разным политическим лагерям. (Сплетни, потому что официальных данных про это, разумеется, не найти: в ОРК считается, что армия и флот должны быть вне политики.) Что там, он даже не был уверен, что нынешний министр обороны Котелков – это тот самый генерал К., которого Князь упоминает неоднократно! По времени, званию и некоторым общим замечаниям (в одном месте Князь назвал его «лысым занудой») вроде бы подходит. Если бы Сандре удалось запомнить хоть какие-то финансовые документы – ну там в какой именно ячейке знаменитого Драконьего Банка на Порт-Суглате К. хранил неправедно нажитые с помощью Князя миллионы золотых – было бы куда проще.
Но чего нет, того нет. Да и что толку в воспоминаниях, не подкрепленных материальными доказательствами? Сашка читал как-то какой-то бульварный роман, попытку продолжения Конан-Дойля, где шантажист хранил все сведениях о сильных мира сего только у себя в голове, потому что был вампиром и умел проецировать свои мысли в виде достоверных оптических иллюзий. Да этого горе-шантажиста грохнули бы раньше, чем ему удалось бы добиться проверки своих сведений в суде – ну, если бы он когда-либо вздумал довести свои угрозы до дела! Не говоря уже о том, что никто из жертв ему и не поверил бы, не получи на руки хоть какие-то доказательства, что шантажисту известно об их проступках.
Приходилось ставить все на одну догадку, пусть даже самую правдоподобную.
– Какого рода информацию? – осторожно спросил Одинцов.
– Информацию о махинации со снаряжением тридцать первого флота, а также обустройстве баз в районе Мельницы и Тэты 115.
– Но в этих районах нет баз военного флота, – нахмурился Одинцов.
– Вот именно, – с нажимом проговорил Сашка.
Одинцов огляделся.
Разговор велся в комнате, которую Сашка про себя окрестил «допросной» – и, скорее всего, для допросов она и предназначалась. На первый взгляд ничего в ней особенного не было. Самая простая, не угрожающая обстановка: бежевые стены, обычный деревянный стол и пара стульев. Единственное отличие от стандартных помещений где-нибудь в присутственном месте – картины на стенах. Избыточно яркие, с кучей деталей: на одной древний лес с драконами и феями, на другой – деревенская площадь с ярмарочным торгом, вид чуть сверху. И там и тут куча всяких мелких существ, людей, животных, и все в каких-то неправдоподобных цветах, так что даже не сразу поймешь, что именно тут творится.
Сашка знал, что такие картины на флоте принято размещать в местах отдыха персонала, чтобы у людей не замыливался взгляд. Но чтобы в допросных?.. Или это не настоящая допросная, просто из какой-то комнаты отдыха спешно вынесли лишнюю мебель, а про картины забыли? Или это и не картины вовсе, а хитрые магические талисманы? А может быть, расчет на то, что внимание допрашиваемого залипнет на деталях, и он забудет, как собирался врать?
Кое-что насчет этих картин прояснилось тут же: Одинцов щелкнул пальцами, и их вдруг словно затянуло туманом.
– Допустим, теперь нас не подслушает никто, кроме адмирала Евстафьевой, – сказал он спокойно. – Говорите.
– Не так быстро. Вы доверяете адмиралу?
– Избыточный вопрос, но я на него отвечу. Она дорожит своей репутацией, соблюдает договоренности и защищает своих людей. Этого достаточно для доверия.
– А сколько в вас вампирской крови?
Честно говоря, у Одинцова был типично вампирский фенотип. Сашка не удивился бы, если бы тот оказался полукровкой, как сам Белобрысов. А может быть, и чистым вампиром, даром что в Академии про это никто никогда не говорил. Однако Одинцов произнес:
– Прадед по одной линии и дед по другой. Но ментальной магией я почти не владею, если вы об этом.
– Неважно. А адмирал Евстафьева?
– Вы не знаете ее биографии? – удивился Одинцов. – Она сирота, ее семья погибла в колониальных войнах сорок лет тому. Адмиралу было лет семь тогда, она не в курсе своей родословной.
Сашка мысленно ругнулся. Такого осложнения он не предусмотрел. На самом деле, конечно, стоило бы знать. Но, когда Сашка заканчивал Академию почти десять лет назад, Евстафьева еще не дослужилась до нынешнего чина и мало кого интересовала. А потом, во время Сашкиной службы, он вечно оказывался в таких Тьмутараканях, что сплетни о флотском начальстве до них не доходили. Да и не интересовался Сашка ими особо. Хотя говорили ему знающие люди – мол, если хочешь делать карьеру, хотя бы до каперанга, нужно знать, кто из шишек чем дышит! Ну вот не слушал Сашка умных людей, потому и не получилось у него с карьерой.
– А она ментальной магией пользуется? Ну хоть немножко? – почти взмолился Сашка.
Если нет, то на пути их плана вставало неожиданное препятствие. Они, правда, обсуждали вероятность, что либо Одинцов, либо Евстафьева могут оказаться чистокровными меншами, но всерьез ее не принимали: хоть какая-то доля вампирской крови есть почти у всех, а для их цели было достаточно и самого ничтожного родства.
– Примерно на том же уровне, что и я. Если вы хотите провести прямую передачу ментальной информации, чтобы убедить нас в своей искренности, ничего у вас не получится, – покачал головой Одинцов. – Даже из полукровок далеко не все могут принимать телепатемы.
– Я в курсе, – Сашка вздохнул с облегчением. – Но в данном случае особые умения не нужны. Важна принципиальная способность быть рецепиентом определенных заклятий.
Сашка вытащил из уха серьгу в виде Сатурна. Обычно он использовал зачарованный кристалл как корабельный переговорник, но перед тем, как покинуть «Блик», они с Сандрой и Людоедкой немного над серьгой поколдовали. Разумеется, в случае Людоедки колдовство творилось в переносном смысле. Магический кристалл заменили небольшым полым шариком, сделанным из обычного стекла: на это пошли бусы, которые неожиданно обнаружились как раз у старпома.
– Тут две капли эликсира на пыльце ядовитого жасмина с одноименной планеты, – сказал Сашка. – Ух, сколько я за него серебра бухнул, вспомнить страшно! А для той цели, для которой его брал, он так и не пригодился. Ну, зато пригодится сейчас.
Одинцов приподнял бровь.
– Вы меня запугиваете?
– Нет, – ответил Сашка. – Это не боевой эликсир, а допросный. Его было бы недостаточно, чтобы причинить вам длительный вред. А смысл ненадолго выводить вас из строя, если я нахожусь на вашем корабле, полностью под вашим контролем? Я собираюсь применить его на себе. Одной капли для этого совершенно достаточно.
Одинцов снова улыбнулся.
– Похвальная предусмотрительность, да и идея отличная, Александр Иванович. Беда только в том, что вы, к сожалению, не можете предоставить мне никаких гарантий, что это реальный эликсир. Или вы хотите, чтобы я сначала попробовал первую каплю сам? Вынужден вас разочаровать, я понятия не имею, как он должен действовать. Что бы ни писали в бульварной литературе, флот – это не охранка, мы запрещенные зелья не применяем.
– Ну, строго говоря, они запрещены к производству и к официальным государственным закупкам, – Сашка покачал головой. – И к продаже на территории большинства земных государств. И к применению на ком-либо еще, даже с согласия этого человека. Но ввоз и использование для личных нужд преступлением не являются, я проконсультировался.
Сашка не стал уточнять, что его консультантом была Людоедка, а вовсе даже не практикующий юрист.
– Отлично, – сказал Одинцов. – Вы собираетесь применить это зелье на себе, а дальше что? Мне-то как прикажете разбирать ваш одурманенный бред, даже если он будет сугубо правдивым?
– А говорите, что не знаете, как оно действует, – усмехнулся Сашка. – Ничего, никакого бреда не будет. Потому что если применить эту штуку вместе с заклятьем ментального проникновения, она позволит вам испытать то же самое, что испытывал я. Между прочим, за такие представления в притонах на Окраине огромные деньги берут, если у вас есть крутые воспоминания. А я вам бесплатно предлагаю. И тогда вы убедитесь, что я говорю чистую правду, и все сведения о Котелкове тоже получите из первых рук. Ну, почти.
Лучше бы, конечно, если бы ментальными образами делилась Сандра, но Сашка не был уверен, что у нее получится – в ментальной магии она понимала куда хуже него. Кроме того, Сашка не хотел, чтобы она инкриминировала себя как мага-пустотника и автора пресловутых бабочек.
– Впервые слышу, – пробормотал Одинцов. – Я должен проверить эту информацию, прежде чем соглашаться.
– Проверяйте, – сказал Сашка. – Мне спешить некуда. А капли две для того, чтобы сначала показать вам, потом адмиралу.
– Это я уже понял, – кивнул Одинцов.
Он поднялся и вышел из кабинета, оставив Сашку наедине с затуманенными картинами.
Сашка откинулся назад на стуле. Ну что ж, они показали часть своих карт, отступать некогда. Оставалось надеяться, что они доверились нужным людям, и что в их плане не будет никакой осечки.
