Текст книги "Том 3. Поэмы"

Автор книги: Сергей Есенин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

В поэме отразились поиски новой театральной формы русской драматургией тех лет. «Гражданская война в театре». отражала процессы становления нового «коммунистического театра», поиск нового героя, «эстетики коммунизма» и стремление приблизить классику к «текущему» моменту (см. «Гражданская война в театре» Передовая. – ВТ, 1921, № 80–81, с. 1; Луначарский А. В. Театр РСФСР. – ПиР, М., 1922, кн. 7, сент. – окт., с. 80, 87; а также ВТ, 1921, № 89–90, 1 мая, с. 18 и др. номера этого журн. за 1921–1922 гг.). Наиболее популярными авторами классического репертуара были Н. В. Гоголь, А. Н. Островский, а также Шекспир, особенно его трагедия «Гамлет». В брошюре «Амплуа актера» (1922), составленной В. Э. Мейерхольдом, В. М. Бебутовым и И. А. Аксеновым, действующие лица трагедий и комедий Шекспира иллюстрировали почти все разделы «Таблицы амплуа».

Есенин относился с особым вниманием к творчеству Шекспира. В «Ключах Марии» он обращался к «нутру Гамлета» и «Макбету», излагая суть поэтических образов: заставочного, корабельного и ангелического, и перефразировал слова шекспировского «Гамлета» применительно к современной литературной ситуации: «Мы должны кричать, что все эти пролеткульты есть те же самые по старому образцу розги человеческого творчества.‹…› Мы должны им сказать также, как сказал придворному лжецу Гильденштерну Гамлет: „Черт вас возьми! Вы думаете, что на нас легче играть, чем на флейте. Назовите нас каким угодно инструментом – вы можете нас расстроить, но не играть на нас“» (см. наст. изд., т. 5, с. 210–211). Судя по этой цитате, а также тексту «Страны Негодяев», Есенин был хорошо знаком по меньшей мере с двумя широко распространенными тогда переводами «Гамлета» – А. Кронеберга и П. Н. Полевого, скорее всего, с изданием П. Н. Полевого «Школьный Шекспир» (СПб., 1876) с переводом составителя, биографией Шекспира и критическими статьями Белинского и Тургенева о Гамлете (подробнее см.: Шубникова-Гусева Н. И. Открытие Страны негодяев. – Журн. «Лит. учеба», М., 1997, № 3, с. 91–130).

Есенин желал «походить» на Шекспира так же, как на Пушкина, не только в стихах, но и в жизни. Н. Г. Полетаев вспоминал один из разговоров с Есениным о Шекспире:

«– Ты знаешь, как Шекспир в молодости скандалил?

– А ты что же, непременно желаешь быть Шекспиром?

– Конечно.

Я не мог спорить, я сказал, что если Шекспир и стал великим поэтом, то не благодаря скандалам, а потому, что много работал.

– А я не работаю? ‹…› Если я за целый день не напишу четырех строк, я не могу спать» (Восп., 1, 298–299).

Не случайно летом 1922 Есенин в письме А. Б. Мариенгофу из Парижа вспомнил о Шекспире и Шершеневиче вместе и обыграл общность их инициалов. Процитировав строки из стихотворения В. Г. Шершеневича «Принцип романтизма», поэт иронично заметил: «Это сказал В. Ш., по-английски он зовется В. Шекспиром».

Во время написания «Страны Негодяев» Есенин был особенно тесно связан с Театром РСФСР Первым, которым руководил В. Э. Мейерхольд. Поэта и режиссера объединяли общие творческие интересы – замысел пьесы «Григорий и Димитрий» (см. преамбулу к наст. т., с. 457), а также постановка есенинского «Пугачева» одновременно с драмой А. Б. Мариенгофа «Заговор дураков» (см. коммент. к поэме «Пугачев» в наст. т., с. 471). Естественно, что поэт в эти годы часто общался с Мейерхольдом, был хорошо знаком с его творческими планами и был наслышан, а возможно и видел спектакль-митинг «Зори» Э. Верхарна (премьера состоялась 7 нояб. 1920 г.), максимально приближенный к ситуации гражданской войны, и спектакль-политобозрение «Мистерию-буфф» В. Маяковского, в котором показана «дорога революции». Во второй редакции В. Маяковский дополнил пьесу целым вновь написанным действием – «Страна обломков», где доминировала роль «Разрухи» (премьера состоялась 1 мая 1921 г.). Заглавия «Заговор дураков» (автор писал второе слово с заглавной буквы – «Заговор Дураков» – см. с. 495 наст. т.) и «Страна Негодяев» также явно соотносятся.

Одновременно с постановкой пьес «Григорий и Димитрий» и «Пугачев» Мейерхольд планировал постановку «Гамлета», где сцена могильщиков стала бы современным политическим обозрением (значилась в репертуарном плане театра в 1921 и в 1922 гг.). «Гамлет» Мейерхольда во многом противопоставлялся известной постановке Московского Художественного театра (1911), в которой активнейшее участие принимал Гордон Крэг, тогдашний близкий друг Айседоры Дункан. В 1921 г. она приехала в Россию и вскоре стала женой Есенина. Создать декорации к спектаклю Мейерхольд поручил Г. Якулову, с которым Есенин в эти годы был также близок, а переписать сцену могильщиков – Маяковскому.

В начале 1921 г. в журнале ВТ (№ 78–79, 4 янв., с. 25) был объявлен «Гамлет» в переделке Вс. Мейерхольда, Вал. Бебутова и М. Цветаевой. Но М. Цветаева отказалась от «переделки» «Гамлета», как и от всяких других переделок: «Ни „Гамлета“, никакой другой пьесы я не переделываю и переделывать не буду» (Цветаева М. Письмо в редакцию. – ВТ, 1921, № 83–84, 22 февр., с. 15). По этой и по ряду других причин замысел не осуществился. Вокруг «Гамлета» и «около переделок» возникла дискуссия, в которой приняли участие А. В. Луначарский, М. И. Цветаева, В. Э. Мейерхольд, В. М. Бебутов и др. (см.: Бебутов В. „Переделки“ и „объективное искусство“ – ВТ, 1920, № 76–77, 14 дек.; Около переделок. – ВТ, 1921, № 83–84, 22 февр., с. 15 и др.) и которая получила отклик в драматической поэме «Страна Негодяев». Есенин, например, мог вспомнить сцену могильщиков из «Гамлета» в переводе П. Н. Полевого, где несколько раз упоминаются «негодяи»: «Гамлет. У этого черепа был язык, и он также певал! Как бросил его этот негодяй, будто это череп Каина, первого убийцы? А может быть, этот череп, который так легко швыряют теперь, – составлял голову великого политика или человека, который думал править целым миром – не правда ли? ‹…› Гамлет. Еще. череп! ‹…› Как терпит он теперь обиду от этого негодяя и грубияна ‹могильщика›. ‹…› Могильщик. Черт его побери, негодяя! ‹…› Это череп Иорика, бывшего шута королевского» (Школьный Шекспир, с. 110–111, 114).

Не последнее значение имел и тот факт, что слова «негодный человек», «негодный плут», «негодяй» в значении, наиболее употребительном на родине Есенина, встречаются в трагедии Шекспира «Гамлет» в переводе А. И. Кронеберга, перекличка с которым отмечается в поэме Есенина по всему тексту. В качестве семантического диалектизма это значение слова «негодяй» до сих пор бытует в Рязанской области (см. данные «Словаря современного русского народного говора (д. Деулино, Рязанского района Рязанской области)» М.,1969): «Негодяй… 2. Невзрачный, неказистый на вид… // Непригодный к военной службе (Да он нигадяй, у яво признали болезнь какую-та…)» (об этом см. в работе Е. А. Некрасовой – сб. «Очерки истории языка русской поэзии XX века», М., 1995, с. 402). Ср. слова главного героя трагедии Шекспира (Действие первое, сцена V): «Нет в Дании ни одного злодея, // Который не был бы негодным плутом», а также (Действие второе, сцена I): «Я трус? Кто назовет меня негодным?» (Шекспир 3, 201, 210).

Есенин создал оригинальное произведение, в котором развил традиции Пушкина и Шекспира и учел положения пушкинской статьи «О народной драме и драме „Марфа Посадница“» (1830): «занимательность действия», «истина страстей», «правдоподобие чувствований в предполагаемых обстоятельствах», «вольность суждений площади» и «грубая откровенность народных страстей» (Пушкин, VII, 211–221, см. цитаты из этого «манифеста» о драме: Мейерхольд В., Бебутов В., Державин К. О драматургии и культуре театра. – ВТ, 1921, № 87–88, 5 апр., с. 3). У Шекспира Есенин ценил также то, что больше всего ценил у него Пушкин – «достоинства большой народности» (Пушкин А. С. О народности в литературе. – Пушкин, VII, 39).

Есенину были близки также слова А. Блока о Шекспире, сказанные летом 1920 г. актерам Петербургского Большого драматического театра. К словам Блока Есенин всегда особенно прислушивался: «Во имя чего все это создано? Во имя того, чтобы открыть наши глаза на пропасти, которые есть в жизни, обойти которые не всегда зависит от нашей воли. Но раз в этой жизни есть столь страшные провалы, раз возможны случаи, когда порок не побеждает, но и добродетель также не торжествует, ибо она пришла слишком поздно, значит, надо искать другой жизни, более совершенной» (опубл. в журн. «Дом искусств», Пг., 1921, № 1, см. цит. по журн., который читал Есенин. – ВТ, 1921, № 91–92, 15 июня, с. 9. Подробнее см.: Зиннер Э. Л. Между двумя революциями. – Шекспир и русская культура. М., 1965, с. 734–783).

Есенин как бы подходил к Шекспиру с разных сторон: по-своему используя афористичность русской речи, многозначность крылатых выражений и пословиц и игру слов или тонко обыгрывая многозначные реплики и целые сцены шекспировской трагедии и одновременно полемизируя с Маяковским и Мейерхольдом (см. реальный коммент.).

С. М. Городецкий вспоминал: «Есенин увлекался ‹„Страной негодяев“› так же, как и „Пугачевым“, и говорил мне о ней, как о решающей своей работе» (Восп., 1, 185). В. М. Левин также писал о том, как Есенин в январе 1923 г. делился с ним своими творческими успехами: «Он мне рассказал, что в Берлине Гржебин выпускает томик всех его произведений, как юношеских стихов и поэм, так и уже послеоктябрьских. Он написал пьесу о Пугачеве и теперь пишет „Страну негодяев“ – это о России наших дней. Страшное имя, хлещущее точно кнут по израненному телу» (РЗЕ, 1, 217).

Характер исполнения белового автографа «Страны Негодяев» (см. выше, с. 541–542) также показывает, как ценил сам автор эту поэму, какое придавал ей значение.

Есенин охотно выступал с чтением «Страны Негодяев» во время зарубежной поездки и по приезде в Россию. 1 июня 1922 г. в Берлине (Блютнерзал) состоялся нашумевший литературный вечер под названием «Нам хочется Вам нежно сказать» (название почти дословно повторяет строку из стихотворения Есенина «Исповедь хулигана» – ноябрь 1920), который называли также «Вечером четырех негодяев» («негодяи» – А. Н. Толстой, С. А. Есенин, А. Б. Кусиков и А. Ветлугин; см. воспоминания Г. Д. Гребенщикова 1926 г. – РЗЕ, 1, 99). «Оригинальная программа» этого вечера была опубликована в нескольких номерах Нак. (см. напр., 1922, 25 мая, № 49).

Отчеты об этом вечере, опубликованные во многих газетах русского зарубежья, позволяют предположить, что автором «сценария» и главным режиссером своеобразного театрализованного представления, на котором были «обыграны» идеи поэмы «Страна Негодяев», стал Есенин. Корреспондент Нак., например, писал: «Граф Толстой ‹…› остановил свое внимание на судьбах русских писателей, прокаленных в огне революции, на этих «отъявленных негодяях», отмеченных, к стыду своему, дарованием, которого „не заплюешь, как не заплюешь солнца“. ‹…›

Читались прекрасные вдохновенные стихи, которым только мелкий тупица не простит их бестрепетной смелости. И говорились прекрасные слова о примирении личности с левиафаном революционного коллектива, о неотразимом стремлении к братскому объятию людей, трагически разъединенных жестокой нелепостью гражданской войны» (Нак., 1922, 4 июня, № 57).

С едкой издевкой, сквозь которую все же «прочитывалась» серьезная нравственная проблематика вечера, описала выступление всех «негодяев», «представителей новой морали, трех отъявленных каторжников», и особенно Есенина, корреспондент рижской газеты «Сегодня» Татьяна Варшер в публикации под названием «Литературн‹ая› кадриль накануневцев, или в гостях у „голых людей“». Поэт выступал в роли негодяя № 2 и, скорее всего, читал монолог Махно: «Говорил он ‹Есенин› о том, что приехал с пустыми руками, с полным сердцем и не с пустой головой, – и ему осталось лишь одно „озорничать и хулиганить“, – и что он теперь будет воспевать лишь преступников и бандитов. У самого у него лишь одно желание – „стать таким же негодяем“». В отличие от корреспондента Нак., который отметил, что публика «восторженно приветствовала гениального крестьянина в дурно сшитом смокинге и огненного черкеса и едкого кандидата прав», Т. Варшер писала о «скучающей публике» и «усердно аплодирующей руками в белых перчатках» Айседоре Дункан (1922, 10 июня, № 127).

Воспоминания о чтении поэмы в ночь с 27 на 28 января 1923 г. в Нью-Йорке на вечеринке у еврейского поэта Мани-Лейба (М. Л. Брагинского) (речь идет о раннем варианте первой части «Страны Негодяев») оставили четыре мемуариста. Очерки А. Ярмолинского, Р. Б. Гуля и С. К. Маковского в этой части вторичны и написаны со слов очевидцев и по информации из газет того времени (РЗЕ, 1, 198–234, а также РГАЛИ, ф. С. К. Маковского). Наиболее достоверны воспоминания друга Есенина с 1917 г., левого эсера В. М. Левина, которого пригласил на вечеринку сам поэт. «Есенина снова просили что-нибудь прочесть из последнего, еще неизвестного, – писал В. М. Левин. – И он начал трагическую сцену из „Страны негодяев“ ‹речь идет о диалоге Чекистова и Замарашкина, сцена «На карауле»› ‹…› Вряд ли этот диалог был полностью понят всеми или даже меньшинством слушателей» (РЗЕ, 1, 223–224). Чтение поэмы стало причиной инцидента, в результате которого журналисты, присутствовавшие на вечеринке, наградили Есенина ярлыком «антисемита и большевика». Тенденциозно поданная информация была широко представлена на страницах зарубежной печати. По словам В. М. Левина, после этого инцидента Есенину «стало невозможно самое пребывание здесь». Поэт возвратился в Россию, «где хорошо знали его „как веруеши“, все его слабые человеческие места, и на них-то и построили „конец Есенина“» (РЗЕ, 1, 226–227).

Чтение «Страны Негодяев» на вечере в Klindworth – Scharwenka – Saal в Берлине 29 марта 1923 г. было объявлено в Нак. (1923, 25 марта, № 294). Поэт Н. А. Оцуп оставил воспоминания (1927 г.) о своем впечатлении от чтения Есениным «Страны Негодяев» летом 1923 г. в Берлине: «Я попросил прочесть еще что-нибудь. Есенин стал читать бесконечные отрывки из «Страны Негодяев».

Недавно мне случилось проверить мое тогдашнее впечатление: в третьем томе стихов Есенина, выпущенных „Госиздатом“, среди других непомерно больших и по большей части слабых вещей, напечатана и эта. Читая теперь то, что я слышал от автора у Ферстера ‹имеется в виду русский ресторан в Берлине›, я думаю, что не ошибся тогда: стихи вялы, невыразительны, прозаичны и не могут идти в сравнение с лирикой покойного поэта…

Зная самолюбие Есенина, я высказал ему свое мнение в форме достаточно осторожной. Но и это показалось ему оскорбительным. Он вскочил навстречу входившему К‹усикову› и бросил ему:

– Пойдем, нам пора» (РЗЕ, 1, 164).

По приезде в Москву Есенин выступал с чтением «Страны Негодяев» 21 августа 1923 г. на вечере в Политехническом музее (см. объявление в газ. «Известия ВЦИК», М., 1923, 21 авг., № 186). В отчете о вечере С. Борисов писал: «…стихи „Страна негодяев“ относятся еще к старым работам и слабее первых…» (курсив сост. – газ. «Известия ВЦИК», М., 1923, 23 авг., № 188; вырезка – Тетр. ГЛМ).

Д. К. Богомильский вспоминал еще об одном чтении поэмы в начале 1924 г., когда Есенин дорабатывал эту вещь и был занят хлопотами о ее публикации: «Намерение поэта прочитать поэму было встречено с восторгом, и в один из субботних вечеров собрались у меня на квартире слушать поэта Александр Константинович Воронений, Борис Андреевич Пильняк, украинский писатель Калистрат Анищенко, издательские работники Михаил Ильич Кричевский, Сергей Павлович Цитович, Аксельрод, Сахаров, я и моя семья. ‹…›

И теперь, когда пишу эти строки, мне кажется, что вижу поэта за столом, улыбающегося, наклонившего голову к рукописи и читающего…» (Сб. «Воспоминания о Сергее Есенине», М., 1975, с. 337).

«Страна Негодяев» полностью была опубликована после смерти поэта. Тем не менее, благодаря выступлениям Есенина с чтением поэмы, она стала заметным фактом литературной жизни начала 20-х годов, причем не только в России, но и за рубежом. Наиболее ранняя оценка «Страны Негодяев» дана А. Ветлугиным вскоре после приезда Есенина в Берлин в июне 1922 г. в статье «Нежная болезнь». Определив сегодняшний путь Есенина как путь «к Большому Стилю», а нынешний задор как вторичный и плодовитый, носящий в себе «возможности гениальных завоеваний», критик заметил: «И кто знает ‹…›, не победит ли она ‹поэма „Страна Негодяев“› даже „Пугачева“ чудовищной силой эмоции, библейской остротой образа, не родит ли она нового, третьего по счету Сергея Есенина. ‹…›

Но Есенин многое и многое написал после „Пугачева“. Теперь он заканчивает „Страну Негодяев“ – произведение огромное и подлинное. Он уже начинает изживать свою нежную болезнь, он растет вглубь и ввысь. В судорогах, в бореньях, в муках смертных, словно самое Россия». (Нак., 1922, 4 июня, № 57, Лит. прил. № 6; вырезка – Тетр. ГЛМ).

В 1922 г. бельгийский писатель Франц Элленс вместе со своей женой М. М. Милославской подготовил книгу переводов произведений Есенина на французский язык. Книга была издана в Париже в сентябре 1922 г. В предисловии к ней Ф. Элленс писал о «Стране Негодяев» как об известном ему произведении Есенина: «Два его произведения – „Страна негодяев“ и особенно „Исповедь хулигана“ – изображают поэта таким, каким он был, смело и без прикрас» (цит. по публ. Н. Г. Юсова «Одна зарубежная книга Есенина», пер. Е. Н. Чистяковой – см. газ. «Русь святая», Липецк, 1994,14–27 апр., № 13–14, с. 12).

А. К. Воронский дал оценку «Страны Негодяев» в статье «Сергей Есенин»: «Прославляя свою „Инонию“ и предавая поэтической анафеме железного гостя, Есенин сознает, что без этого гостя не обойдешься, а в любимом краю и в стозвонных зеленях – Азия, нищета, грязь, покой косности и что это… страна негодяев. Так им и названа одна из последних поэм. В ней Чекистов в диалоге со щуплым и мирным обывателем при явном авторском сочувствии говорил ему между прочим: „Я ругаюсь // И буду упорно…‹далее цит. ст. 87–96›“.

Это „хулиганство“, но крепко сказано и целиком противоречит анафемствованиям по адресу каменных шоссе и железных дорог: в самом деле вместо уборных древний есенинский миф усиленно возводил храмы Божии…» (Кр. новь, 1924, № 1, янв. – февр., с. 170).

А. Лежнев в «Заметках о журналах и сборниках» (в том числе о Кр. нови, где были опубликованы есенинские поэмы) отметил, что «действительный интерес представляет только „Черный человек“ и отрывки из „Страны негодяев“ („Номах“). ‹…› Гораздо сильнее и значительнее „Номах“, вещь отнюдь не камерной звучности, с широким и вольным дыханием. Написан „Черный человек“ и „Номах“ во второй имажинистической манере Есенина. Ясно ощущается влияние Маяковского» (ПиР,1926, № 4, с. 96).

А. Коптелов в рецензии на Собр. ст. счел содержанием «Страны Негодяев» «российский бандитизм и борьбу с ним». Напомнив слова Рассветова об Америке – стране мировой биржи, о биржевых трюках, о «подлецах всех стран», о сети шоссе и дорог, критик заметил: «Странным кажется: поэт, прошедший мимо машины, не увлекавшийся ею, ушедший в лирику и родные поля, так говорит о Сибири, но противоречия у Есенина, человека заблудившегося, не редкость, да, впрочем, слова эти вложены в уста комиссара приисков» (газ. «Звезда Алтая», Бийск, 1926, 13 июля, № 159, с. 6).

Д. Святополк-Мирский в рецензии на Собр. ст., охарактеризовав статью Воронского, открывающую 2-й том Собр. ст., «типичнейшим образцом чисто утилитарной (и до грусти „интеллигентской“) современной критической педагогики», писал о поэме: «Невероятно слаба драматическая поэма „Страна Негодяев“, в которой нет и следа лирической щедрости, спасающей „Пугачева“» (журн. «Версты», Париж, 1927, № 2, с. 256).

Высоко оценил поэму «Страна Негодяев» в воспоминаниях о поэте В. М. Левин: «Сказать о родной стране, что она „Страна негодяев“ – только пророк смеет сказать такую жуткую правду о своем народе и своей родине. Недаром он осмелился еще раньше взять на себя именно эту ответственность и сказать в „Инонии“:

 
Не устрашуся гибели,
Ни копий, ни стрел дождей, —
Так говорит по Библии
Пророк Есенин Сергей.‹…›
 

В 1917 году, когда русские войска после трех лет войны терпели одно поражение за другим и среди всего народа катилась волна ненависти к начальникам, что не умеют организовать победу ‹…› Есенин ходит между ними ‹…› и слагает мирные песни. ‹…› Это все та же часть русской души, которая „ищет правды“ и не может ее найти в войне, ни в какой войне, и даже в гражданской…» (РЗЕ, 1, 217–219).

С. 52. Персонал – обозначение действующих лиц поэмы восходит к языковой практике тех лет. Есенин, скорее всего, слышал это слово от В. Э. Мейерхольда, который употреблял его применительно к актерам своего театра. Режиссер, как правило, не различал обслуживающий и актерский персонал, тех и других в письмах, документах и устных выступлениях называл одним словом «персонал», например: «Весь мужской персонал» занят в «Мистерии-буфф»» (ЦГАЛИ, ф. 963, цит. по: Аксенов И. Пять лет театра имени Вс. Мейерхольда: исторический очерк / Коммент. Н. Панфиловой и О. Фельдмана – журн. «Театр», М., 1994, № 1, с. 155). Есенин, тяготеющий к органической образности, использует это обозначение действующих лиц полемически по отношению к В. Э. Мейерхольду и В. В. Маяковскому, которому были близки взгляды Мейерхольда как реформатора театра. Имеется свидетельство, что Маяковский однажды, увидев занятия биомеханикой, сказал Мейерхольду: «Хорошо, что ты привел игру актера к производственному процессу; я так же работаю над стихом» (сб. «Творческое наследие В. Э. Мейерхольда». М., 1978, с. 277).

Позднее определение «актерских кадров» как «персонала» или «состава» В. Маяковский обыграл в реплике режиссера – III действие пьесы «Баня» (1929–1930): «Свободный мужской персонал – на сцену! ‹…› Свободный женский состав – на сцену!» (Маяковский, 11, 312).

В противоположность идеям «производственного театра» Есенин утверждает свое понимание театрального искусства, созвучное известной шекспировской формуле (слова Гамлета): «Все, что изысканно, противоречит намерению театра, цель которого была, есть и будет – отражать в себе природу: добро, зло, время и люди должны видеть себя в нем, как в зеркале» (Действие третье, сцена II – Шекспир 3, 213). Ср. также слова Гамлета о представлении, разоблачающем преступление короля: «Злодею зеркалом пусть будет представленье – // И совесть скажется и выдаст преступленье» (Действие второе, сцена II – Шекспир 3, 210).

С. 53–54. Чекистов. Ну и ночь! Что за ночь! // Черт бы взял эту ночь // С… адским холодом ~ Стой! // Кто идет? // Отвечай!.. ~ Замарашкин…Это ж… я… Замарашкин… // Иду на смену… – Ср. однотипный зачин трагедии Шекспира «Гамлет», которая начинается со смены караула (Действие первое, сцена I). «Франциско на часах. Входит Бернардо. Бернардо. Кто здесь? Франциско. Сам отвечай мне – кто идет? ‹…› Холод резкий. – // И мне неловко что-то на душе ‹…› Стой! Кто идет?» (Шекспир, 3, 190); (Действие первое, сцена IV). «Гамлет. Мороз ужасный, – ветер так и режет. Горацио. Да, холод пробирает до костей» (Шекспир 3, 198; перекличка слов о холоде в «Стране Негодяев» с «Гамлетом» отмечена в кн. Ст. и С. Куняевых «Сергей Есенин», с. 268). В «Гамлете» на смену караула идут «друзья Отечества», в «Стране Негодяев» – «защитник коммуны» Замарашкин.

С. 54. Аж до печенок страшно… – Ср. слова Замарашкина с репликами Номаха: «Насмешкой судьбы до печенок израненный» и «Мне до дьявола противны // И те и эти», а также Барсука: «Стало тошно до чертиков» и т. д. – о чем-либо выходящем за рамки обычного по силе своего проявления.

От этой проклятой селедки // Может вконец развалиться брюхо. – Ср. также слова Рассветова о бизнесменах Америки: «Эти люди – гнилая рыба». Селедка – наиболее яркая примета голодных лет в России, когда скудный продовольственный паек выдавали рыбой, преимущественно воблой или селедкой. Ср. в «Пугачеве»: «И по тюрьмам гноят как рыбу нас» (см. также с. 576).

«Рыбная тема» в 20-е гг. получила отражение в литературе и живописи. Ср. в стихотворении В. В. Маяковского «Два не совсем обычных случая» (1921), где речь идет о голоде в Поволжье:

 
Сидели
с селедкой во рту и в посуде,
в селедке рубахи,
и воздух в селедке. ‹…›
Полгода
звезды селедкою пахли,
лучи рассыпая гнилой чешуею.
 

(Маяковский, 2, 81–82, опубл. в однодневной газ. «На помощь!» изд. газ. «Известия ВЦИК» в пользу голодающим Поволжья, М., 1921, 29 авг. и в газ. «Дальневосточный телеграф», Чита, 1921, 16 окт.)

В поэме Есенина селедка, набитая червями, имеет также перекличку со строками из Гамлета о рыбе и «конгрессе политических червей» (Действие четвертое, сцена III), ср. также: «Гамлет. А что касается съестного, так этакой червячишка единственный монарх. Мы откармливаем животных, чтобы откормить себя, а себя – для червей. Жирный король и тощий бедняк – только различные кушанья, два блюда для одного стола. Этим все кончается. ‹…› Дело возможное удить червяком, который ел короля, и скушать потом рыбу, проглотившую червяка» (Шекспир 3, 223).

С. 55. Там… за Самарой… Я слышал… // Люди едят друг друга… – Ср. в стихотворении В. Маяковского «Два не совсем обычных случая» (1921):

 
Газетам писать не хватало духу —
но это ж передавалось изустно:
старик
удушил
жену-старуху
и ел частями.
 

(Маяковский, 2, 78–79)

С. 60. Гамлет восстал против лжи, // В которой варился королевский двор. – Разговоры персонажей поэмы о Гамлете и короле восходят к трагедии Шекспира. В контексте шекспировского «Гамлета» могут быть истолкованы также слова Рассветова и Номаха, которых особенно волнует амплуа роли короля: «В этом мире немытом // Душу человеческую // Ухорашивают рублем, // И если преступно здесь быть бандитом, // То не более преступно, // Чем быть королем…» (Номах); «Сегодня он в оборванцах, // А завтра золотой король», «И мы будем королями мира…» (из монолога Рассветова); «Я не целюсь играть короля // И в правители тоже не лезу» (Номах).

С. 61. …человеческая жизнь // Это тоже двор, // Если не королевский, то скотный. – Ср. слова Гамлета: «Пусть скот будет царем скотов, и его ясли будут стоять наряду с царским столом. Это сорока, но, как я уже сказал, владыка огромного пространства грязи» (Действие пятое, сцена II – Шекспир 3, 235).

Применительно к «пришибеевским нравам» в литературе Есенин употребил метафору «скотный двор» в статье «Россияне» (1923): «Некоторые типы, находясь в такой блаженной одури и упоенные тем, что на скотном дворе и хавронья сходит за царицу, дошли до того, что и впрямь стали отстаивать точку зрения скотного двора» (т. 5, с. 240 наст. изд.).

«Слова, слова, слова…» – Реплика главного героя трагедии Шекспира «Гамлет» (Действие второе, сцена II – Шекспир 3, 206).

С. 62. Гражданин вселенной ‹мира› (у Есенина также Король мира – монолог Рассветова, наст. т., с. 70) – выражение традиционно употреблялось как синоним слова «космополит» – восходит к древнегреческим философским школам – киникам и стоикам. По свидетельству Эпиктета (50-140), Сократ был космополитом и автором выражения: «Если верно то, что утверждают философы о родстве между Богом и людьми, тогда на вопрос о родине человек должен отвечать словами Сократа: я не афинянин или коринфянин, а я космополит» («Беседы», 1, 9, 1). По другим источникам авторство приписывается Зенону из Китиона (ок. 336–264 гг. до н. э.) и Диогену Синопскому (ок. 400 – ок. 325 гг. до н. э.) см.: Ашукин Н. С. Ашукина М. Г. Крылатые слова. М., 1988, с. 424.

В «Стране Негодяев» связано с идеями анархизма и интернационализма и содержит полемику с собственными библейскими революционными поэмами 1918–1919 гг. «Инония», «Небесный барабанщик», «Пантократор» и др. Ср. слова Г. Ф. Устинова, который в 1919 г. повседневно общался с поэтом: «Человек – Гражданин мира – вот есенинский идеал, коллективное творческое всех во всем – вот идеал есенинского строительства мирового общежития. В «Пантократоре» ‹…› Есенин больше всего сказался как революционер-бунтарь, стремящийся покорить к подножию Человека-Гражданина мира не только Землю, но и весь мир, всю природу» (газ. «Сов. Сибирь», Омск, 1920, 1 февр., № 23 (94): Лит прил. № 2; см. также т. 2, с. 371 наст. изд.).

В письме к А. Б. Мариенгофу и Г. Р. Колобову (?) от 19 ноября 1921 г. Есенин употребил однотипное выражение «Вагоновожатые Мира». Близкое по смыслу словосочетание обыграно во время пребывания Есенина в Харькове в июне 1920 г., когда поэта В. Хлебникова объявили «Председателем Земного шара» (Восп. 2, 241).

Не завтра, так после… // Не после… Так после опять… – Ср. слова Гамлета (Действие пятое, сцена II): «Не после, так теперь; теперь, так не после; а не теперь, так когда-нибудь да придется же. Никто не знает, что теряет он; так что за важность потерять рано? Будь что будет!» (Шекспир 3, 236).

Люди обычаи чтут как науку… – Смысловые переклички со словами Гамлета (ср., напр., в ответ на вопрос Горацио: «Обычай что? ‹о пирушках› – Да, конечно, так – // И я к нему как здешний уроженец, // Хоть и привык, однако же по мне // Забыть его гораздо благородней, // Чем сохранять»; а также: «…привычкою, которая, как ржа, // Съедает блеск поступков благородных…» – Действие первое, сцена IV – Шекспир 3, 198; «Привычка – // Чудовище: она, как черный дьявол, // Познанье зла в душе уничтожает» – Действие третье, сцена IV – Шекспир 3, 221. Смысл монологов Гамлета обычно комментируется, как протест против «чрезмерного подчинения какому-либо обычаю или привычке», которое «может быть истолковано как покорность общепринятому, хотя бы это последнее и расходилось с требованиями чести». – Аникст А. Трагедия Шекспира «Гамлет». Лит. комментарий. М., 1986, с. 201).

С. 63. Конечно, меня подвесят // Когда-нибудь к небесам. – Иронически, в противоположном смысле обыгран фразеологизм «Восхвалять до небес» – непомерно расхваливать, восхвалять. Ср. также игру словами и афористичность речи, типичную для драматической поэмы Есенина: «Я ведь не собака, // Чтоб слышать носом»; «У меня в животе лягушки // Завелись от голодных дум!»; «На птичьем дворе гусей щиплют»; «О всех веревка плачет»; «Считала лисица // Ворон на дереве»; «Мы мозгами немного побольше» и т. д. Эти строки включены в подготовленную поэтессой и художницей Н. В. Хлебниковой работу «125 мыслей Сергея Есенина: Афоризмы из произведений Есенина». М., 1928 (машинопись ГЛМ).

С. 65. …лакей // Узаконенных держиморд. – Номах называет Замарашкина, используя нарицательный смысл, который получила фамилия Держиморды – персонажа комедии Н. В. Гоголя «Ревизор» (1836), грубого полицейского служащего. Здесь – в значении своевольного и грубого администрирования.